Эмансипация разума. История длиною в смерть

Иван Шам

Главный герой хочет покончить с прежней жизнью, но оказывается втянут в преступную деятельность. Он получает тяжелую травму, а вместе с ней и раздвоение личности, из-за чего на него открывают охоту полицейские и весь преступный мир. И в ходе этой криминальной войны происходит самая страшная трагедия в жизни главного героя. Теперь смыслом его существования становится поиск убийцы, лишившего его единственной надежды на спасение. Но не всегда палач оказывается простым человеком…

Глава 2

Рассвет уже вовсю гулял по ещё сонному городу, заглядывая в окна порабощенных системой людей, нехотя поднимавшихся с постели, чтобы в очередной раз пройти один и тот же день, который будет повторяться всю их жизнь.

Мне только что принесли чашку кофе, приготовленного из самых дешевых кофейных зерен, не приносящих человеку ничего, кроме проблем со здоровьем, и все это ради получения незначительной выгоды. Два кусочка спрессованного сахара входили в комплект к напитку, чтобы замаскировать его плохой вкус. Медленно помешивая смесь в этом небольшом стакане, я смотрел на улицу через окно небольшого кафе, всматриваясь вдаль в надежде увидеть сонно идущего в мою сторону Тома.

Теперь небо было ясное, ни одного белого пятна не присутствовало на его освещаемой утренним солнцем глади. Лужи от ночного дождя ещё красовались на асфальте, который беспощадно втаптывали идущие на работу недавно пробудившиеся ото сна люди. Деревья стояли недвижимые, не тронутые запоздавшим сегодня легким ветром.

Я спокойно сидел на диване, выполненном в стиле барокко, перед столиком, с первого взгляда, сделанного из красного дерева, но, если присмотреться, можно заметить небольшие срезы, которые по своей окраске сильно отличались от красного цвета, напоминая о том, что ты сидишь в дешевой забегаловке, всеми силами пытающейся увеличить свою стоимость в глазах посетителей, в которой вместо кофе подают что-то отдаленно на него похожее.

Единственная официантка мелькала между столиками, недовольно поворачиваясь, когда чей-нибудь очередной зов неохотно произносил вслух её должность или просьбу подойти, к которой крепилось слово «пожалуйста», произносимое с какой-то долькой скрытого отвращения к самому себе.

Вдали появился темный силуэт, медленно, но уверенно идущий сюда. Мы договорились встретиться здесь сегодня, чтобы обсудить грядущее дело. Я знал, что, скорей всего, Том предложит мне что-нибудь не совсем законное, но зато хорошо оплачиваемое. Этих денег как раз должно было хватить. Да и закон меня больше как-то не волновал.

Ночь была длинна, но не было ни единой секунды, когда мои глаза были закрыты, а разум уходил в небытие. Все это время, до прихода в это кафе, я обдумывал то, что произошло.

Спокойствие и в то же время дикое отвращение переполняли меня. Заползая всё глубже, они заставляли меня задуматься: правильно ли я сделал, что отсрочил свою смерть там на мосту? Может, стоило вместе с тем человеком придаться грандиозному освобождению, отпустив, наконец, себя, тем самым перестав разрывать на части свою душу? И зачем я только появился на свет? Подарить жизнь новому существу было бы столь же бесчеловечным, как и дразнить пожизненного заключенного свободой.

На момент задумавшись, я не заметил, как соседний диван перед кофейным столиком поселил на себе только что пришедшего Тома. Неожиданно появившаяся перед моими глазами фигура заставила меня выйти из состояния транса и резко вздрогнуть, слегка подтолкнув наполненную кофейную чашку, чьё содержимое незамедлительно слегка выплеснулось на красную поверхность стола.

— Какие люди! — Не успев усесться удобней, радостным тоном произнес он, протянув мне загорелую руку, на которой красовались дорогое кольцо с большим камнем кроваво-оранжевого цвета, напоминающим топаз.

Я заметил, что его изумленный взгляд остановился на моей голове.

— Ты подстригся, — с лёгкой издевательской ноткой в голосе прокомментировал он.

Протянув руку в ответ, я заметил на его кольце какую-то надпись маленького размера, но, отражая свет, она не позволяла мне её прочесть.

Легкая ухмылка, заявляющая о полной самоуверенности её владельца, украшала лицо Тома. Подпитанная легким загаром кожа блестела, отражая от себя утренний солнечный свет. Нет ни единого намека на его безысходность. Полностью пропитанный системой человек, считающий, что достиг вершины мира или ещё нет, но упорно и верно идущий к ней. Его слегка прищуренный взгляд старался намекнуть на какую-то тайну, на некое превосходство, что на самом деле, если присмотреться, было лишь фальшивой фишкой, маскирующей полную пустоту внутри него. Ещё вчера утром я бы смотрел на этого человека с восхищением, ставя его на место своего идеала, к которому нужно стремиться. Но теперь это все вызывало у меня лишь легкое недоумение и слегка нагревающую меня ненависть. Теперь этот человек, когда-то являвшийся мне самым близким человеком, стал не больше, чем машиной, запрограммированной на выполнение определенной функции, никогда не знавшей истинной свободы.

— Я закажу себе эспрессо. Здесь просто замечательно варят кофе. Ради него я готов каждый день подниматься с постели в такую рань, — не успев раскрыть меню, громко и уверенно сказал он. — Официантка!

— Давно не виделись.

— Да, есть такое. Я прям удивлен! Вот что-что, но я точно не ожидал твоего звонка в такое время. С чего это ты вдруг решился? Раньше же, помню, и меня от этого отговаривал, мол, делать мне нечего. Официантка! Можно вас, пожалуйста!

Он, резко приподняв руку вверх, пытаясь привлечь ту девушку, оглянулся по сторонам, но, никого не увидев, снова повернулся ко мне.

— И вообще! Где ты пропадал? Я тебя, наверное, с месяц не видел.

— Мне просто нужно было время…

Его взгляд, прежде излучающий радость, сменился легкой встревоженностью и предельным вниманием ко мне.

— Ты как-то изменился. Теперь рядом с тобой я почувствовал себя как-то по-другому. Это так странно. Не знаю, что произошло, но я все же чертовски рад тебя видеть!

— Я тоже рад. Да. Теперь я другой, и у меня нет никакого желания становиться прежним, — с какой-то внутренней гордостью произнес я.

Зачем этот разговор? Зачем другим знать, что что-то изменилось? Лучше пусть думают, что все по-старому. Пускай они остаются в том сладком прошлом, не отпускающем их из своих объятий и не дающем познать настоящее. В этом нет смысла. Это лишь человеческие проблемы.

— Хотя, знаешь, может я просто устал.

Зачем открываться для других? Пускай они думают, что я все тот же человек, которого они знали.

— Понятно, — вздохнув, прошепелявил Том. — А-э, девушка!

Вконец, отчаявшись привлечь внимание официантки, он со всей силы кинул папку с какими-то бумагами на стол так, что грохот от этого удара мгновенно разлетелся по всему кафе, застав врасплох мирно употребляющих свой утренний кофе посетителей, в нервной судороге дернувшихся в поисках источника этого ударившего по их барабанным перепонкам звука. Мертвая тишина повисла над заведением.

— Простите! Можно вас, пожалуйста, — улыбнувшись, сказал Том растерянной официантке.

— Эм-м… Я… О чем мы говорили? Из головы вылетело.

— Ты, вроде, хотел поработать со мной.

— Ах да.

— А в каком смысле ты устал? Когда устают, то стараются отдыхать, а не звонить старым друзьям по поводу работы.

— Я просто…

— Что будете заказывать? — прервала наш диалог только что подошедшая официантка. Она явно была недовольна выходкой моего друга, поэтому в её голосе ярко просвечивала обиженно-злая нота.

— Мне, пожалуйста, эспрессо. Один. И два кусочка сахара. Спасибо, — его улыбка была слегка натянута, хотя создалось впечатление, что его забавляли чувства по отношению к нему этой девушки.

— А вы что-нибудь будете? — обратилась она ко мне.

— Нет, — помотал головой я.

Когда официантка ушла, я обнаружил, что то, о чём я хотел сказать ровно минуту назад, снова вылетело у меня из головы.

— Я надеюсь, ты понимаешь, что работа, о которой мы пришли поговорить, рискованная и, мягко говоря, не законная.

— Да, — без единой эмоции твердо ответил я.

Том откинулся на спинку дивана. И, сделав удивленное выражение лица, заявил:

— Я поражен! Ну, тогда сразу к делу.

Он раскрыл папку, вынув оттуда единственный лист, на котором мелким подчерком были написаны какие-то номера, данные. Вслед за ними последовала фотография какого-то дома, судя по габаритам, он принадлежал какому-то банкиру или крупному чиновнику. Огромная лужайка перед домом была огорожена стальной оградой, над которой, по всей видимости, трудились не меньше, чем над самим зданием. Довольно необычные фонари возвышались над дорожкой, выложенной из мрамора, по бокам которой была аккуратно рассыпана щебёнка.

— У моего босса, — начал он, — кстати, очень странный тип, со своими червями в голове… У него произошли какие-то разногласия с одним парнем, который владеет одной крупной фирмой. Я так и не понял, то ли он что-то не так сделал, то ли босс сам на него наехал, в общем, мне поручили пробраться к нему в дом. Пока он по срочным делам, которые устроит ему Босс, будет вынужден приехать на работу, мы возьмем в плен его семейку, немного поугрожаем, чтобы они наложили в штаны. Затем позвоним этому засранцу и заставим подписать его контракт. Если не согласится, пригрозим расправой над его семьёй. Никого убивать не нужно, только лишь пригрозить.

— Ты собираешься направлять дуло пистолета на ни в чём не повинных людей, даже не зная причину этого?

— Эй! Послушай! Это не наше дело. Это их проблемы. Наше дело лишь выполнить задание и получить деньги. Или в тебе опять заиграл тот законопослушный человек, трясущийся перед каждой трудностью?

Несмотря на всё, во мне ещё сохранились черты того человека, который, по словам Тома, трясся перед оком закона. Мне нужно побороть в себе это бездушное существо, зародившееся во мне благодаря системе. Ещё пять минут назад я и подумать не мог, что могу засомневаться. Но я должен был всеми силами ухватиться за нить, ведущую на свободу, на свет, прорывающийся сквозь эти ядовитые заросли. Если я сейчас откажусь, то это значит, что во мне победит зомби, которое мне необходимо вытиснуть из своего разума.

— Ну, так и? — уставши ждать ответа, раздраженно спросил Том.

Я поднял взгляд, прикованный к фальшивому столу.

— Я согласен! Да!

— Отлично. А деньги, которые даст мне босс, поделим пополам.

— А как его зовут?

— Кого именно?

— Ну, босса твоего.

— Не знаю, — пожал плечами Том. — Просто Босс и всё.

Странно, человек настолько скрытный, что даже не говорит имени, обычно люди в его положении вручают себе звучные имена, но тут другой случай.

— Где мой кофе?

Официантка явно не торопилась принести заказ до непонравившегося ей посетителя.

— Ну, так же нельзя! Я прихожу сюда, чтобы попить с утра кофе, а в итоге остаюсь без него! — Том был в бешенстве.

Я сидел молча, рассматривая фотографию.

— И это тот самый дом?

— Да, это он и есть. Ты только посмотри, как они живут. По любому, какие-нибудь зазнавшиеся ублюдки, которых кроме денег ничего больше не волнует.

***

Охваченная ржавчиной дверь нехотя отворилась, открывая перед нами длинный темный коридор, уходивший далеко под землю. Её изуродованная временем поверхность, пробираясь вглубь, очерняла её изнутри. Изношенный орнамент дополнял атмосферу этой части города. Ступеньки, ведущие в подвал, были чем-то забрызганы.

— Закрой за собой дверь, — растворяясь во тьме подземелья, прошептал Том.

Дверь закрылась, защитив подвал от попадания в него дневного солнечного света. Опасаясь оступиться, я всматривался в темноту в поисках ступенек, не желавших выглядывать из своего темного укрытия. Где-то вдали было слышно, как Том, осторожно спускаясь, пил свой кофе из пластикового стакана, который он всё-таки раздобыл, проезжая мимо какой-то закусочной.

— Ты идёшь? — раздался голос Тома. — Давай быстрей.

— Да-да, иду.

— Ну и темнота у него тут. В прошлый раз было светлее.

— И много раз ты к нему приходил?

— Нет, только два раза. Первый раз я пришел, чтобы купить ствол, потом за патронами заезжал.

— За патронами?

— Да. В перестрелку ввязался. Тогда меня чуть не убили.

Наконец мои глаза уловили вдалеке слабый луч электрического света. Я увидел, как в этот свет прошмыгнул слегка пригнувшийся силуэт Тома.

Наконец, доковыляв до последней ступеньки, я мог, не опасаясь упасть, выпрямиться и спокойно смотреть вперед. Ослепляющий луч света из электрической лампочки резко ударил по моим глазам, на пару секунд лишив меня зрения.

— Том! — воскликнул я, чтобы понять, куда мне нужно идти.

— Я здесь! — раздался его голос где-то, как мне показалось, в соседней комнате.

Привыкнув к свету, я отправился в поисках его. До меня доносился разговор Тома с продавцом оружия:

— Не, у меня есть. Помните меня? Я уже брал его у вас. Пистолет нужен для моего друга.

— А! Да-да. Ты же от Босса, если я не ошибаюсь.

— Вы куда более чем правы.

Никто не знал имени человека, на которого работают. Видимо, он создал для себя такой имидж, желая походить на криминальных авторитетов из голливудских фильмов. Но и его жизнь подойдет к концу, и образ, который он себе создавал, будет закопан вместе с ним.

Что я делаю? Зачем это? Я хочу убежать от системы. Спрятаться на островах. А какой в этом смысл? Если понять все тонкости её устройства, то можно ей управлять, дергая за ниточки, и никогда не быть за это осужденным. Многие бы со мной не согласились. Многие бы сказали что-нибудь типа: «По-твоему, необходимо деградировать и уйти в пещеры, ведь именно там человек был бы свободен». Неплохой вариант.

В мире живут шесть миллиардов рабов. Встретить бы хоть одного человека.

Я захожу в комнату, где Том беседовал с невысоким упитанным мужчиной, носившим рубашку от Армани и туфли от какого-то подпольного производителя… В нем сразу чувствовался утонченный вкус, вываливающийся из его перетянутых ремнём брюк, от которого пуговицы на той самой рубахе разошлись и весь его волосатый вкус светился ярче воспаленного нерва.

— А вот и он.

Маленький быстрый взгляд продавца обежал меня всего, считывая с меня какую-то информацию.

— Посмотрим, что для тебя есть…

Он быстро забежал за прилавок, начав что-то искать.

— Как тебе Вальтер? P99. Калибр: 9 миллиметров. Магазин на шестнадцать патронов. Масса примерно семьсот грамм. Был создан для замены старого полицейского пистолета Вальтер P88, результат оправдал все ожидания.

Он смотрел на меня своими бегающими глазками, ожидая моей реакции.

— Мне без разницы, главное, чтобы на пистолет было похоже.

— Может, тогда вам отправиться в детский магазин?

— Мы возьмем этот, — вмешался Том. — Попробуй, как в руке лежит.

Я взял пистолет и, немного покрутив его в руках, удовлетворительно махнул головой.

— Да, возьмём этот.

***

От напряжения на выложенную из белоснежного камня дорожку из моего носа пошла кровь. Она струилась так плавно, что я не сразу её заметил. Впереди меня маячил Том, выглядывая из-за углов, он медленно продвигался вдоль дома банкира в поисках заднего входа. Солнце уже зашло за горизонт, и земля стала понемногу остывать. Гробовая тишина нависла над нами, нигде не было слышно ни единого звука, словно все, притаившись, следили за мной.

В моей руке сжат заряженный Вальтер, Том спокойно пробирается впереди меня, в окнах дома часто мелькают лица, мои ноги лихорадочно трясутся, а дыхание сжимается между позвоночником и прижатой к нему грудной клеткой. И чем дальше мы пробираемся во двор, тем тише становится вокруг, а в ушах начинает нарастать сводящий с ума свист. Мысль о том, что что-то может пойти не так как было задумано, пробирается всё глубже и глубже.

— Почти пришли, — раздался шепот Тома.

Он, пригнувшись, зашёл за очередной угол и пропал из виду. Я поспешил его догнать, ускорив шаг, случайно запнувшись за лежащий на дорожке камень, тот отлетел в сторону и на всей скорости ударил прямо по металлической решётке. Громкий стук мгновенно разбежался по округе. Я, затаив дыхание, прижался к стене, надеясь, что меня не заметят, если выглянут посмотреть, что произошло.

— Что ты там творишь?!

— Я… я, — не подобрав слов, я просто смотрел вперед.

— Давай скорей! Чёрт, вроде, не услышали.

Я, как можно сильней прижавшись к земле, побежал за тот угол, откуда выглядывал Том, дождавшись меня, он прошептал:

— Ещё есть время. Пять минут.

— Пять минут?

— Да, пять минут.

— Пошли, поскорее с этим покончим.

— Стой, — остановил меня Том, схватив за рукав. — Время десять пятьдесят пять. Надо, чтобы всё было чётко по задуманному плану, секунда в секунду. Успеешь ещё пушкой помахать.

Его взгляд был очень убедителен, поэтому мне ничего не оставалась, как сесть рядом с ним и ждать. Он достал из кармана пачку сигарет. Таких я ещё не видел, но одна лишь этикетка давала понять, что по цене они не уступают дорогим кубинским сигарам.

— Будешь?

— Не, я не курю, — помахал головой я.

— Серьезно? А утром от тебя за километр пасло табаком.

— Не, я, правда, не буду.

— Ну, как хочешь.

Закурив, он посмотрел на меня и, на секунду задумавшись, спросил:

— А вот если честно, что с тобой случилось? Я никак в голову не могу взять…

— Я сам не знаю.

Мы оба сидели, уставившись в небо, на дорожке перед задним входом в дом, где должны были приставить ствол к виску ни в чем не виновного человека.

— А я вот собираюсь с этим завязать.

— Правда?

— Да-а. Хочу податься куда-нибудь. Например, на Аляску.

— На Аляску?

— Да. Там снег и горы. Обожаю горы. С детства мечтал туда поехать. И вот, в один прекрасный день, я покончу со всем этим и уеду.

— А что тебе мешает сделать это сейчас?

— Сейчас? Ты шутишь? Я столько дел намутил, что меня просто так не отпустят, — вздохнул Том, отпустивши взгляд гулять куда-то в тёмное небо.

Я уставился в землю, перебирая в голове то, что произошло со мной вчера, стараясь объяснить самому себе истинную причину того звонка и прихода сюда. И чем больше я копался у себя в голове, тем больше понимал, что то, что я делаю, не имеет смысла. Я хотел уехать отсюда, освободиться от оков. Но есть ли в этом смысл? Врать самому себе нет смысла, я понимал, что хочу сделать это ради того, чтобы почувствовать себя свободным, чтобы нарушить все законы, которые нам диктуют. Я хочу стать больше, чем просто человеком. Я хочу почувствовать, как законопослушный человек во мне растворяется в желчи. Я умер на мосту и теперь я труп, а мертвым не страшна смерть.

— Куплю себе небольшой дом на берегу горного озера. И каждое лето я буду смотреть на закат, попивая дорогой коньяк и закуривая элитную сигару, — взгляд Тома был счастливым при одной только мысли о таком будущем.

Луна уже вовсю освещала молчаливые улицы города, усыпляя его прохладным дуновением ночного ветра, который, несмотря на все волнение, пробирающееся вглубь меня, спокойно расхаживал между домов, давая о себе знать притаившимся в кустах птицам. Скорей всего, это были воробьи, с интересом наблюдающие за нами.

— Уже пора, — посмотрев на часы, произнес человек, мечтающий о безграничных снегах Аляски. — Ты только не тупи, всё нужно сделать быстро и без лишнего шума. Окей?

Я молча утвердительно покачал головой, теребя в руке Вальтер.

— Хорошо. Значит, ты всё понял, что тебе нужно сделать?

— Да, да, да, — ещё больше занервничал я.

— Тогда пошли.

Он, достав из внутреннего кармана небольшой ключ, открыл дверной замок, к которому, видимо, тот был сделан заранее. Слегка отворив дверь, он начал прислушиваться, пытаясь понять, есть ли кто по ту сторону. Не услышав вблизи никаких звуков, мы проникли внутрь.

— Проходи, — прошептал он. — А теперь аккуратно прикрыть дверь, чтобы она не заскрипела.

Мрак, в который погрузилась комната, полностью захлестнул её, не позволяя что-либо различить в сплошной чёрной пелене. Постепенно глаза стали привыкать, улавливая слабое отражение лунного света об поверхность предметов, аккуратно рассортированных по большому гостиному помещению. Наконец, я заметил расположившийся напротив заднего входа дверной проём, ведущий в длинный коридор, в дальнем конце которого был виден еле заметный свет.

— Детская на втором этаже. Ты иди на кухню. Она, скорей всего, там. Я скоро к вам присоединюсь, — чуть тише обычного прошептал Том.

Подождав пару секунд, он, всматриваясь в неоскверненный светом пол, направился в коридор, трепетно переступая, через мерещащиеся в темноте препятствия. Его темный силуэт освещался слабым светом, исходящим из кухни, тем самым делая из него призрака, блуждающего по дому, когда его обитатели тихо спят. Повернув в начале коридора, он начал подниматься по лестнице, моментально растворившись за углом.

Я стоял на коленях, прижавшись к спинке мягкого дивана, вцепившись одной рукой в него, а другой изо всей силы сжимая пистолет, отчего кисть стала жутко болеть. Я решительно смотрел на свет, стараясь настроиться на предстоящую игру. Через минуту я должен ворваться в безмятежный мир кухни, где жена этого бизнесмена или банкира сидела за столом, поедая заказанную вечером пиццу с колбасой и ананасом, или просто смотря любимую передачу про то, как шесть человек, в основном женщин, осуждая пришедшего с проблемой героя, выставляют себя на посмешище перед всей страной.

Я посмотрел на пистолет, представляя, как буду направлять его на цель, при этом спокойным и уверенным голосом произносить вгоняющие жертву в отчаяния слова, дающие ей понять, что со мной лучше не спорить, а просто подчиняться всем предоставленным мной требованиям.

— Я смогу, смогу, — пытаясь убедить самого себя в своих силах, шептал я. — Главное — не паникуй.

Я обеими руками схватился за рукоятку, медленно вставая, но ни на секунду не отводя взгляд от коридора.

Шаг за шагом я потихоньку стал продвигаться вперед, прислушиваясь к звукам, доносившимся до моих ушей. И чем ближе я приближался к кухне, тем громче становились звуки. Свет становился всё ярче, освещая находившиеся вокруг предметы так, что я, наконец, смог разглядеть коридор, по которому шёл. Растянувшиеся по всей напольной поверхности тёмно-коричневые полосы плавно переходили в темные стены, окрашенные во всё тот же коричневый цвет. Мрачные стены украшали развешанные в хаотичном порядке фотографии, заключенные в аккуратные темно-кровавые рамки, на которых было изображено настоящее счастье, недоступное для простых, живущих в реальном мире, людей. Нескончаемый коридор уходил далеко вперед, заставляя меня снова и снова смотреть на эти снимки, вызывающие у меня ярую ненависть, вновь разъедающую меня изнутри.

Я один против целого мира. Почему именно мне досталась такая судьба? Я должен был отвергнуть своё прошлое, чтобы стать другим, но эти фотографии напомнили мне то, что я предпочёл забыть. Почему я просто не могу умереть? С самого детства смерть преследует меня по пятам. Стоит лишь на секунду дать волю чувствам, и она приближается ко мне настолько, что я начинаю ощущать её дыхание на своей коже. Но как бы близко она не приближалась, что-то отталкивает её назад, но недостаточно далеко. Родившись почти мёртвым, я впервые познакомился с ней. И каждый раз, вспоминая это, из моих глаз текла слеза, которую я не мог остановить.

Задумавшись о детстве, я и не заметил, как встал на месте, забыв про то, что нахожусь посреди коридора с пистолетом в руках.

–… хорошо, дорогой, — послышался женский голос из кухни, который вывел меня из ступора. — Да, он уже спит. Приезжай поскорей, я тебя жду.

Я вновь поднял пистолет, направляя его вперед. От страха и напряжения у меня получалось дышать только через слегка приоткрытый рот.

–… целую.

Меня начало трясти. Дыхание всё больше сжимало, а неуверенность начала растворяться где-то в темноте. Сделав глубокий вдох, я собрал все свои мысли в кучу, выкинув их из головы. Начав постепенно набирать скорость, я приближался к концу моего пути.

— Только пригрозить. Только пригрозить, — шептал я. — Всё закончится быстро.

Вот кухня, ещё секунда — и я буду там.

Я стремительно вошёл в светлое, необычайно большое помещение. Свет ослепил меня на какое-то время, не давая мне ничего рассмотреть. Я был уверен в себе. Но, прозрев, тут же встал, приросши к полу, не в состоянии пошевелиться. Большое светлое помещение оказалось тусклой кухней с большими окнами и маленьким столом, стоящим посередине. У плиты стояла молодая худая женщина в побледневшем изношенном халате. Не заметив моего прихода, она не торопясь готовила что-то в небольшой кастрюле.

Я молча стою, в моих руках заряженный девятимиллиметровый Вальтер на шестнадцать патронов, готовый в любой момент выпустить обойму в цель. Метрах в двух от меня стоит женщина, чья чистота затмевает духовные помыслы Далай-ламы. Мой палец крепко прирос к спусковому крючку. Её волосы аккуратно заплетены, устремившись в пол, но, не достигнув и половины расстояния до него. Я молча смотрю на неё. Она меня не замечает. Мой взгляд то теряется в пустоте, то снова устремляется на неё. Она, видимо, затерялась в своих мыслях, ожидая прихода любимого человека. Я понимаю, что неспособен на то, что так жаждал минуту назад. Она всё также готовит у плиты.

Я облокотился одной рукой о стол, стараясь удержать себя в равновесии, но мои ноги все равно слегка подкосились. Изображение в глазах начало пульсировать, искажая и без того обманчивое восприятие действительности. Очнувшись после секундной потери осознания ситуации, в которой нахожусь, я, к своему ужасу, заметил её потухший, жаждущий конца каких-то только ей известных мучений взгляд, с недоумением и испугом пронзающий меня насквозь. Её безобразно худые руки сжимали старую столовую тряпку. Она тщательно старалась скрыть неприятные чувства, но её лихорадочно трясущиеся губы выдавали рвущийся наружу, пока ещё не осознанный страх.

Затушив разразившийся резкий звук, изданный несчастной в момент встречи её взгляда с моей умерщвлённой сущностью, мрачная тишина вновь охватила сумрачное пространство между нами.

— К… Кто вы? — её голос дрожал, а руки всё сильней и сильней сжимали тряпку.

Я, не зная, что сказать, лишь слегка приоткрыл рот. Её взгляд представлял для меня большую угрозу, чем я для неё.

— Прошу вас, что бы мой муж вам ни сделал, не надо… Он хороший человек!

— Я ничего не имею против вашего мужа, — сквозь зубы, наконец, полностью очнувшись, пробормотал я.

На её лице испуг сменился непониманием, но вскоре снова заполонил его.

— Тогда что вы здесь делаете?

— Я сам не знаю…

Мы снова молча смотрели друг на друга, не осмеливаясь пошевелиться.

Не сказав ей ни слова про то, что нет угрозы её жизни, я бы увеличил шансы на то, что тот человек выполнит наши требования и поставит свою подпись в самой нижней строке договора.

— Доживёте ли вы до завтра — зависит только от вашего мужа, — твердо сказал я, но только через секунду после произнесения этих слов, понял, что перестарался.

Кожа на её лице побледнела, придавая ей мертвый синеватый оттенок.

— Не волнуйтесь! У меня нет никакого желания убивать вас, — произнес я, стараясь её успокоить, но эти слова, по всей видимости, не помогли.

— Вы же сказали, что он ни при чём, — её шёпот был полон отчаяния.

— Я так не говорил. Я сказал, что ничего не имею против него. Но не все разделяют мою позицию.

Она ведь частичка той системы, она не заслуживает ни сожаления, ни помилования.

— Можно мне чай! — вдруг, не придумав ничего другого, спросил я.

Не сразу поняв, что я сказал, она положила тряпку на стол, повернувшись к шкафчику с целью достать кружку. Я сел за барную стойку, стоящую недалеко от меня, на которой лежала толстая книга «Скрытая психология. Или как быстро вылечить пациента», положив пистолет на стол, но, не убрав с него руку. Мой взгляд наблюдал за её действиями, не выпуская её с поля зрения.

— Вы как пьёте чай?

— А? — переспросил я, несмотря на то, что понял её слова.

— Вам какой чай? Черный? Есть ещё зеленый.

— А… Черный.

Она меня боялась, но старалась этого не показывать, из-за чего её страх был ещё более заметен.

— Можно ещё сахар?

— Да, конечно. Вам сколько ложек?

— Две.

Из коридора послышался какой-то шум, сопровождаемый сложным для восприятия мужским голосом. Но, несмотря на его неразборчивость и злую гнусавость, в нём можно было разобрать отдельные недовольные выражения, вырывающиеся, как пулемётная очередь из раскаленного ствола. То затухающие, то вновь разносящиеся по дому удары обо что-то металлическое давали понять, что их источник не желал поддаваться безрезультатному натиску Тома.

— Что это? — ещё сильнее заволновалась заложница.

— Это? Не обращайте внимания. Скоро он к нам присоединится.

— Вот ваш чай.

— М… Спасибо.

Взяв только что поставленную передо мной кружку, я в ужасе замер. Вполне возможно, что мой растерянный мозг был обманут, и то, что неожиданно попало в моё поле зрения было лишь злой шуткой неравномерно скопившегося подкожного жира на животе отошедшей от меня на пару шагов женщины. Но на фоне остальных истощенных частей её тела этот небольшой бугорок казался именно тем, что могло оказаться причиной провала моей части этой миссии.

Заметив мой взгляд, прикованный к её животу, она отвернулась к раковине, где забытый кран заполнял водой переполненную посуду.

— Какой месяц? — надеясь услышать опровержение своих догадок, неуверенно спросил я.

Вдруг я снова уловил её умоляющий взгляд, проникающий вглубь меня, дающий понять правоту моих наблюдений. Теперь я понял, что её страх не был страхом за свою жизнь, она боялась за жизнь другого человека внутри неё.

Я, поставив чашку на стол, не отпив из неё, выложил из кармана пачку сигарет, которая была вручена мне на том самом проклятом мосту.

— Вы не против, если я закурю?

— А вот и мы, — раздался за моей спиной голос Тома.

Он небрежно кинул передо мной черную папку, недовольно что-то бормоча.

— Мама… — послышался сонный детский шёпот.

— Иди ко мне. Не волнуйся! Всё будет хорошо.

Маленький человек, зашедший на кухню, побрёл к женщине, сильно наклонившись вперед, словно у него болел живот.

— Представь, в стене это замуровал. Еле вытащил, — недовольно пожаловался мне Том. — Так, ладно. Вы двое садитесь за стол. Только без глупостей.

Я, встав в углу кухни, закурил сигарету, положив пачку вместе с зажигалкой на стол. На зажигалке снова мелькнула какая-то надпись, вырезанная её прошлым владельцем.

— Эй! Ты же, вроде, не куришь! — возмутился человек, стоявший в другом конце кухни с пистолетом в руке.

— Я-я… Да, это так, просто, чтобы расслабиться.

— Как скажешь. Ты будешь кофе?

Я отрицательно помотал головой.

— А я буду. Обожаю кофе. Вы знаете, как этот прекрасный напиток был впервые открыт? Нет? Я вот до сих пор поражаюсь. В девятом веке дикие кофейные деревья росли только в Эфиопии. В то время один пастух, чьи козы паслись в местах произрастания этих деревьях, однажды заметил, что те его подопечные, которые объедали деревья с кофе, отличались были слишком бобр. Они намного отличались своей резвостью от тех, которые питались другой травой. Он рассказал об этом местных монахам, с которых и началось мировое кофейное завоевание.

— Серьезно? — стараясь интонацией указать на то, что мне все равно, произнес я.

— И, между прочим, кофе полезно для глаз! Ты бы попил его, он способствует выработке слёз, а значит, синдром «сухого глаза» не страшен, и ты можешь смотреть телевизор сколько хочешь.

— У меня нет телевизора.

— Да как же можно без телевизора жить?

Я в ответ только пожал плечами.

Том, заварив растворимый кофе, растягивал каждый глоток, пытаясь тем самым убедить меня вместе с ним испить этот химически произведенный кофейный напиток, который, казалось, для него был пиком вкуса и аромата.

Мы все находились в одной кухонной комнате, одни были преисполнены страхом, жаждой жить, другие стояли над ними, направляя свои пистолеты прямо им в сердце. С каждой секундой свет становился всё тускней, а глаза пришедших в чужой дом всё черней. Моё тело вытесняло последние останки умершей на мосту души, оставляя лишь бесконечную пустоту, поглощающую в себя всё остальное.

Я снова взял свой стакан, делая небольшие глотки, чтобы не обжечься горячим, как адское пламя, в котором мне уже уготовлено место, чаем. Том же наслаждался лживым напитком, не зная вкуса настоящего кофе, выращенного на благословленных солнцем землях Бразилии или Кубы. Он не придавал этому никакого значения. Но, несмотря на это, Том был единственным человеком, на которого я мог положиться. Мы с ним выросли вместе. Он меня всегда защищал, даже тогда, когда я этого не заслуживал.

— Я думаю, что пора звонить, — перебил унесшие всех мысли Том.

— Пора…

Он, достав свой телефон, начал вводить номер того человека.

Желая остаться наедине хоть на пару секунд, я отвернулся к стене, сопровождая свои манипуляции в пространстве быстрым обегающим предметы вокруг взглядом. На полке рядом со мной стояли книги по психологии, а возле них небольшая упаковка с лекарством, название которой сразу привлекло моё внимание.

— Скополамин? — удивленно произнёс я, взяв упаковку в руки. — Насколько я знаю, это опасный наркотик, зачем он вам? Вы что открыли ферму зомби?

Конец ознакомительного фрагмента.