Граф Суворов

Иван Шаман (2024)

Что может быть желанней, чем переродиться в семье правителя? Вот только появился я в Российской империи, погрязшей в интригах аристократов, локальных войнах и начинающейся смуте. В империи, в которой технологии больше похожи на магию, а магия стала технологией: летающие корабли, бронеходы и техномагические доспехи. Добро пожаловать в новый, такой знакомый и такой непривычный мир.

Глава 3

Со стороны ситуация, наверное, выглядела забавно: в комнату к тощему пацану врывается целая толпа из роскошно одетых барышень и щеголяющих современными костюмами кавалеров. Словно в палату к больному приехала делегация парламента или государственной думы. Вот только мне было совершенно не до смеха.

— Приветствую, ваши светлости, — прохрипел я, укладывая ладонью разлохмаченные волосы.

— «Ваши светлости»?! Нет, вы слышали? — возмущенно повернулась девушка к остальным. — Да он даже наших имен не знает. Как вы вообще этого дистрофика во дворец пустили?

— Этот «дистрофик» твой приемный сын, и я его уже в семью принял, — сказал Мирослав, ударив тростью о пол. — Имя дал и свое слово.

— А я не приняла, — веско сообщила стоящая рядом поджарая женщина в деловом платье и накинутом поверх плеч пиджаке. — Дорогой, я твою поспешность прекрасно понимаю, и все же это нерешенный вопрос. Мой отец будет против такого нарушения дворянского уложения.

— Людмила, это решение главы семьи! — снова нахмурившись, произнес Мирослав, но женщина мягко оборвала его, положив руку на предплечье.

— И они не могут расходиться с уложением и законами империи. Бронислав мог признать его хоть сыном, хоть наследником, но должен был это сделать перед дворянской комиссией, тогда никаких вопросов не могло даже возникнуть. А теперь в связи с его скорой и, безусловно, очень трагической кончиной это недоказуемо, — уважительно, но настойчиво поправила она супруга.

— Последняя воля священна, — мрачно сказал Мирослав, но ладошку жены не сбросил. — Однако идти против воли государя мы не станем. Как и против законов. Александр предстанет перед комиссией, а я буду его официальным опекуном до совершеннолетия.

— Меньшиковы воспротивятся! — гордо вскинув голову, сказала моя «мать».

— Верно, — кивнула Людмила. — Дорогой, ты же не хочешь ссориться с министерством народного просвещения? Отец под ваши нужды целую программу суворовцев создал, на интернат деньги выделяет, который ваше имя носит. Императоры последние пятьдесят лет выделяли средства из казны, а теперь ты хочешь одним своим действием все это погубить?

— При чем тут это? — гневно взглянул на жену Мирослав.

— Как при чем? Понимаю, ты все время в войсках, на фронте да на смотрах, но о таких простых светских вещах даже ты должен догадываться, — улыбнулась Людмила. — Тысячи сирот по всей стране вдохновляются шансом стать приемниками великих князей. Состязания между лицеями и интернатами уже стали народным видом спорта, любимым во всех регионах, а если ты в обход всех механизмов назначишь этого наследником…

— Не признают, — мрачно проговорил Мирослав, похоже, смирившись. Вот так слово главы рода, приплыли. Но, похоже, разочаровался я в старом вояке рано. — Значит, нужно сделать так, чтобы признали финальный отбор текущего курса только через полгода, время есть.

— Мама, вы что? Всерьез думаете это отродье в семью принять? — ошалело спросила Ольга.

— Ну, дорогая, посмотри на этого бедного мальчика, боюсь, тут ничего не исправить не то что за год, за всю жизнь, — с улыбкой покачала головой Людмила.

— Я пройду и экзамены, и испытания, — твердо как мог произнес я, встретившись с насмешливым взглядом женщины. Не знаю, может, она что-то в моих глазах увидела, может, почувствовала, но невольно отвернулась. — Я не боюсь и сделаю все от меня зависящее, чтобы оправдать доверие деда и последнюю волю отца.

— Да какой он тебе отец?! — снова вспыхнула Ольга. — Бронислав просто гордец, ставивший службу выше семьи, и вот результат! Я его не признаю!

С этими словами девушка выскочила из комнаты, и большая часть людей ушла вслед за ней, что наводило на мысли о будущих больших разборках, которые, скорее всего, выйдут далеко за рамки рода. Людмила задержалась всего на секунду дольше, поцеловав супруга в щеку, и тут же последовала за дочерью, оставляя на пороге моего временного жилища лишь Мирослава, Романа и денщика Василия.

— Она права, отец, — проговорил дядька. — Если пойдем против уложения о дворянстве — его просто не признают наследником Бронислава. Не станут принимать в обществе, и даже в армии он будет назначен на дальние рубежи, откуда, скорее всего, не вернется по приказу тайной канцелярии.

— Ссыкуха мелкая, — мрачно выругался Мирослав, выдохнув и постучав тростью по полу. — Еще и Людмила на ее стороне.

— Так родня, хоть и дальняя. Обе Меньшиковы, — пожал плечами Роман.

— Радуйся, что твою невесту Броня с собой забрал. И ты внезапно овдовел, не женившись, и претензий никаких не будет. Бронислав долг свой исполнял и уже умер, иначе войны родов было бы не избежать, — проговорил Мирослав, одарив Романа взглядом из-под бровей. — Хорошо, что они тебе Ольгу сосватать не смогут.

— Да, обложили нас Меньшиковы, спору нет, — нехотя согласился дядька.

— А в чем дело? Как у них так вышло? — спросил я, до последнего не решаясь вмешаться в разговор старших.

— Так уж повелось, что жены у Суворовых живут дольше мужей, вот и выбирал я себе супругу по расчету, ну и она меня. Да только просчитались немного оба. И я Вторую мировую пережил, и она не сумела детей нарожать. А так бы была матриархом без всяких оговорок, — с грустной усмешкой проговорил Мирослав. — Меньшиковы при дворе всегда отвечали за науку и образование, воспитание молодежи, но и о службе военной не забывали. Где, как не там, себе приемников искать? Вот и подсуетился тесть, создал интернат и училище нашего имени, раструбил по всей империи.

— Значит, Суворовы — род несамостоятельный? — осторожно поинтересовался я. — И возможность стать княжичем — все это ложь?

— Мы офицеры, верные слуги царя, — тут же ответил Мирослав, гордо выпрямившись, хоть для этого и пришлось опереться на трость. — Что государь велит, то и делаем и на том стоим. В войсках наш авторитет непререкаем! Да только жизнь не война, она куда сложнее. Васька, что хочешь делай, но первые испытания малец должен пройти без сучка!

— Слушаюсь, ваше высокопревосходительство, сделаю все от меня зависящее! — вытянувшись, отрапортовал денщик.

— Ну и славно. А ко второму этапу мы, может, что и придумаем, — выдохнув, произнес Мирослав. — Есть у меня еще друзья в армии и среди дворян, помогут. Все, поправляйся, Сашка. Докажи, что Бронислав не зря за тебя жизнь отдал.

— Докажу, ваше сиятельство, — сказал я в спину князю и его сыну, а те, даже не оглянувшись, вышли и прикрыли за собой дверь. Я же про себя выругался, все к одному, что в том мире, что в этом.

Сколько во мне осталось воспоминаний от прошлой жизни — рос безотцовщиной, пробивался везде сам, да только зубы себе обломал, потому и ушел в йоги. И здесь, представлявшаяся такой близкой мечта, почти недостижимая, из беспризорника и сироты стать не абы кем, святейшим князем, на поверку оказывается все тем же, пропагандой, развернутой во всем государстве.

Нет! Я мириться с таким не могу и не стану. Если уж мне выпал шанс — добьюсь того, чтобы все меня наследником Суворовых признали, а после всю эту кодлу переверну и заставлю чертову социальную лестницу работать. И академию, и кадетский корпус переведу из рук Меньшикова в род.

— Да, задачку нам генерал задал, — вздохнул Василий, садясь на стул рядом с кроватью. — Ты же даже в табеле о рангах путаешься. Князя то светлостью, то сиятельством величаешь. Такого в приличном обществе не поймут. А в офицерском клубе и на дуэль вызвать могут.

— Не научили, — развел я руками и тут же покачнулся, теряя равновесие.

— Ну ничего, эту оплошность мы быстро исправим, — усмехнулся Василий. — Князь приказал тебя подготовить к первому испытанию, так что, ежели мозги на месте, это дело мы не профукаем. И сильно повезло, что до него почти месяц. Все успеем.

— А что за испытание-то? Экзамен? — заинтересованно, но устало спросил я.

— Точно так, — улыбнулся Василий не слишком ровными зубами. — По истории государства Российского, по этикету, баллистике, инженерному делу и многому другому. Я, как услышал, какой учебник ты хочешь, с чего-то решил, что об испытаниях вступительных ты знаешь. Но так даже лучше. Отдыхай, утром начнем.

Начали мы и в самом деле утром, но отдыхать я не собирался, пусть тело уставало всего за несколько часов и требовало перерыва, разум мой сиял, словно звезда, и постоянно рвался вперед. Благо мне для этого создали все условия, и, хотя я старался заниматься за столом, вечером приходилось читать в кровати.

Хорошая новость заключалась в том, что информация во многом была для меня смутно знакомой и ложилась легко. Объединение славянских племен на территории Киевской Руси, возвышение Москвы, крещение — все это не отличалось от скудных оставшихся в голове воспоминаний из прошлой жизни. Разве что акценты ставились иные.

В учебнике по истории почти тридцать страниц занимало объяснение, почему государь — богоизбранная фигура. Род Романовых чуть не к Иисусу сводился, через родство с Рюриковичами, византийскими царями и даже тремя римскими папами. Зачем такое нужно в современной монархии, я понял далеко не сразу.

Учебников по попаданству в княжескую библиотеку, к сожалению, не завезли, а потому расхождение с моей родной историей пришлось искать самостоятельно. Впрочем, нашлись они довольно скоро и совсем не в той плоскости, которую я себе представлял. Все свелось к одному человеку, о котором я даже не слышал, но который оставил в истории мира существенный след.

Кирилл Васильевич Струве, увлеченный астроном и ученый, прославился не своими изысканиями, а тем, что весной 1885-го года в бытность свою чрезвычайным посланником и полномочным министром в США встретился с разочарованным жизнью и обществом молодым хорватским электриком и изобретателем Николаем Милутиновичем.

Незадолго до этого Николая дважды обокрала энергетическая компания Эдисона, вначале не выплатив премиальные на двадцать пять тысяч долларов, а затем обманув молодого инженера и присвоив его патенты на пятьдесят тысяч. На этом фоне Николай согласился на щедрое предложение русского посла и переехал в Санкт-Петербург, где немедля получил в распоряжение императорскую инженерную лабораторию при академии наук.

Обладая почти неограниченным бюджетом, ученый раз за разом поражал коллег своими изобретениями как в сфере связи, так и в электродвигателях. Так что никто не был удивлен, когда очередное изобретение, казавшееся чудом, и в самом деле стало таковым. После передачи электричества по воздуху, радиоволнам и прочим уже привычным мне вещам Николай представил публике «резонатор».

Следствием его экспериментов в 1908-м году стал Тунгусский феномен, и церковники всей страны отчаянно хотели свалить на изобретателя все катаклизмы и катастрофы, от неурожая до создания большевицкого движения. Но тронуть его никто не посмел, ведь благодаря изобретениям империя вырвалась на передовые научные и технологические просторы. А полное имя инженера — Николя Тесла.

Резонатор же стал не просто очередной игрушкой для аристократии, а настоящим спасением — источником почти бесконечной энергии, возникающей будто из ниоткуда по велению бога и его волей. На его основе ездили автомобили, летали корабли и двигались тяжелые доспехи. А еще он стал основой для «магии». Вот только подробно о свойствах и схеме работы резонанса ни в одном из учебников не говорилось.

— Василий, а что такое «резонанс»? — спросил я, когда понял, что в книгах этой информации нет.

— Интересные у тебя вопросы, Сашка, — хмыкнул мой учитель-воспитатель-телохранитель и нянька в одном флаконе. — Не знаю даже, как ответить. Мы его просто «Волей» зовем, так проще и понятней. У каждого, кто военную кафедру окончил, есть экзамен по «Воле», а по завершении тебе дают вот такой ключ.

С этими словами Василий чуть расстегнул ворот рубахи и вытянул цепочку, на которой вместе с жетонами висел небольшой кристалл чистого голубого цвета. Повернув его против часовой оси, он расстегнул цепочку, но, к моему удивлению, не снял с шеи, а растянул, как поводок.

— Руки не тяни, — хмыкнул Василий, отодвинув мою ладонь. — А то долбанет, словно током. У каждого человека свой заряд, индивидуальный.

— И что это? Ключ? — спросил я, показав на кристалл.

— Ключ, батарейка и много чего еще. Но главное — резонатор, подчиняющийся воле владельца. Чем сильней воля, чем ближе ты к резонатору, тем больше силы от него можешь получить, — загадочно объяснил Василий. — Многие связывают эффект резонанса с древностью рода… голубой кровью аристократии, но по мне так это брехня, и дело не в крови, а в воспитании, впитанном с молоком матери.

— Что-то я не заметил, чтобы у князя много силы воли было, — буркнул я, вспоминая, какую выволочку тому устроила супруга.

— Вот тут ты неправ, Сашка. Жены в роду Суворовых — это святое. Вот начнется война, тебя отправят на фронт, а кто на хозяйстве будет? — с издевкой спросил денщик. — А война, она такая, не на один год может затянуться, как Вторая мировая, которая двадцать лет по Европе гуляла, пока бриты с нашими не договорились.

— А что маги? Я сам видел, как Ведьма огненными шарами кидалась и пули в воздухе останавливала. Или это тоже «резонанс»? — поинтересовался я.

— Магия, скажешь тоже, — хмыкнул Василий, но, прежде чем ответить, надолго задумался. — Хотя и так это назвать можно. Дарники — избранники царя и бога, те, кто своей волей могут резонировать со вселенной через кристаллы. Высшее проявление воли — изменение свойств материи и энергии. Хотя и рядовые офицеры могут многое. Ты уже прочел про крейсер «Петр Великий»?

— Нет, пока не дошел, а что там? — удивленно спросил я.

— Величайший скайшип второй половины двадцатого века, — с гордостью, будто сам его строил, сказал денщик. — Двенадцать полковых резонаторов — и это только движительная часть! Три шестиствольных башенных ставосьмидесятимиллиметровых орудия, две палубы для оборонительной авиации, восемнадцать скорострельных орудий ПРО.

— Как эта дура летала? — ошарашенно спросил я, представляя помесь гигантского дирижабля и корабля. Вместо ответа денщик порылся в стопке книг и открыл фотографию. Увиденное и в самом деле впечатляло, скрестить в воображении ужа и ежа не самое сложное, труднее сделать так, чтобы от этого был хоть какой-то прок. А военные всегда были людьми очень практичными и далекими от глупой траты средств.

«Петр Великий», линейный воздушный крейсер Российской империи, представлял из себя пятипалубную колбасу, ощетинившуюся десятками пулеметных башенок и увешанную дополнительными пластинами брони. Три башни, как и сказал Василий, шестиствольные, располагались по краям. Две снизу и одна в передней полусфере.

— И как это летало? Не самолет же, да и сбить, наверное, никакого труда не составляло. Пара ракет… — проговорил я, изобразив взрыв, раздвинув ладони в стороны.

— Не будь на борту его императорского величества, вместе с князьями Меньшиковыми, Демидовыми и Кутузовыми, наверное, так бы и случилось, — подумав, сказал денщик. — Но вместе они с легкостью сбивали любые ракеты, выводя их из строя еще на подходе, а ваш дед, князь Суворов, с его боевой эскадрильей легко устранял всякое сопротивление маневренной авиации.

— Выходит, Мирослав — пилот? — проговорил я, хотя чему тут удивляться, мужчина до сих пор выглядел поджарым и жилистым, даже бремя мирной жизни его не разморило и не заставило заплыть жиром. — И как мне научиться пользоваться собственным резонансом?

— Кристалл выдает только тайная канцелярия при поступлении на действующую военную службу, — сказал Василий, странно на меня посмотрев. — Уж это каждый ребенок в империи знает: хочешь водить машину, летать или претендовать на личное дворянство — иди в армию.

— А, в этом смысле как-то не подумал. Значит, обучение владению резонансом начнется только в академии? А как же магия, есть какие-то боевые факультеты? — спросил я, пытаясь сменить тему.

— Нет, в академии учат техников, пилотов истребителей и шагающих машин, офицеров младшего командного состава. Магию же, как ты упорно называешь дар, невозможно выучить. Только почувствовать самостоятельно, а затем найти наставника, который и поможет тебе развить уже имеющиеся способности, — ответил Василий. — Но обычно дарники по этому пути идут сами, ведь ни один род не захочет раскрывать семейные секреты перед посторонними.

— А как же Суворовы? Передачи резонанса от старшего к младшему нет, магии — тоже. Дара, я имел в виду, — тут же поправился я, видя, как денщик нахмурился.

— Опытный штурмовик в хорошем доспехе куда сильней и полезней, чем простой дарник, — ответил Василий и, выбрав одну из книг, отдал ее мне. — Вот список наиболее популярных и актуальных моделей. Все они сейчас в войсках.

Пролистав пару страниц, я понял, что передо мной нечто среднее между энциклопедией и каталогом для заказов. Доспехи самых разных категорий и цены очень отличались от привычной брони пехотинца, напоминая скорее средневековые рыцарские латы, снабженные прыжковыми ранцами или просто штурмовыми щитами и огнестрелом.

Следом за индивидуальной броней шли легкие бронеходы, тоже на двух ногах, но больше похожие на страусов. А в конце каталога я нашел странную помесь паука и слона — «Мамонт», шестиногое нечто с башенной пушкой весьма немаленького калибра. Среди характеристик у каждой машины и доспеха, кроме перечисления оружия и брони, шла приписка «емкость резонатора», значения в которой колебались от сотни для брони до десятков тысяч у «Мамонта».

— А у тебя сколько резонанса? — спросил я у денщика, показав на цифры в книге.

— В приличном обществе за такой вопрос могут на дуэль вызвать, а в не очень приличном — просто по морде дать, — усмехнулся Василий, покачав головой. — Мы с тобой это на уроках этикета разберем. А на цифры ты не смотри, у «Мамонта» двенадцать членов экипажа, десять из которых — инженеры с большой емкостью. Тут не все так просто, но изучать тебе это рано, лучше сосредоточься на табеле о рангах.

Спорить со старым солдатом было бесполезно, тем более что статус мой из наследника вдруг стал совершенно неопределенным, так что я с головой погрузился в учебу, отбросив мысли о пропавшей «маме» и постепенно наращивая физические нагрузки. К концу отведенного месяца я с уверенностью мог отличить благородие от светлости, Габсбургов от Гугенотов, а штурмовой индивидуальный доспех «Ратник» — от общевойскового «Витязя».

Но, загружая мозг, я не забывал и о теле. Ежедневная разминка к концу месяца перешла пусть в слабую, но зарядку, я уже без особого труда мог не только самостоятельно дойти до ванной, но и сделать десяток отжиманий и три подтягивания, что в бесконечное число раз больше того нуля, которым было тело в коме.

Благодаря плавной накачке чакр праной, я сумел сделать невозможное — восстановить мышечный тонус и укрепить скелет, нормальное кровообращение и даже чуть продвинуться в раскрытии верхних источников, формируя энергетические связи в лобной доле и зрачках, готовясь к раскрытию третьего глаза. Единственное, что меня сильно смущало, — восьмая, неизвестная мне чакра, которую я совершенно не мог контролировать, но которая постоянно отбирала часть прокачиваемой энергии.

В назначенный день я проснулся ни свет ни заря, пролистал конспект, освежая в памяти все самое важное, а когда уже начал одеваться, в комнату буквально влетел Василий, на лице которого выражение ужаса сменялось брезгливостью и непониманием.

— Что случилось? — спросил я, глядя на непривычно мечущегося денщика.

— Меньшиковы случились, — мрачно ответил воспитатель. — Экзамен перенесли, теперь он из двух частей будет, из теории и практики.

— Мало им использования имени Суворовых, они еще и подлость задумали? — поморщившись, спросил я, представляя, какие интриги закрутились ради того, чтобы не допустить меня в наследники Суворовых.

— Практика в этом году будет в виде поединков, — еще более мрачно ответил Василий. — И ее у тебя шансов сдать никаких.

— Вот как, — проговорил я, закрыл глаза и толкнул в них энергию. — Говоришь, нет шансов? Это мы еще посмотрим. Едем!

Младшее императорское военное училище имени А. Суворова.

Два респектабельных господина сидели друг напротив друга в кожаных креслах, наслаждаясь настоящим бразильским кофе и кубинскими сигарами.

— К чему такие сложности, отец? — не слишком довольно спросил младший у старшего. — Сестра говорила, что он хлюпик, едва держащийся на ногах. Юлька — дура, полезла на рожон и погибла. Остался только Роман.

— В том и дело. Ольгу мы за него выдать не сможем. Она вообще оказалась порченой, хоть брак и не был консумирован, — поморщился старший. — Нет, теперь у нас только один вариант — сделать их наследником нашего выпускника. Обязанного и преданного лично нам, а не Суворовым.

— «Сын полка» все равно не пройдет отбор, — не слишком переживая, отмахнулся младший. — Я отобрал лучших из лучших.

— И ты об этом позаботишься, — настойчиво проговорил старший, недовольно бросив сигару в стакан с виски. — Ты меня понял, сын?

— Да, отец. Я все сделаю, — пообещал младший. — Есть у меня несколько претендентов. Поставлю их в паре, а после того, как его вырубят, щенок больше не поднимется.