Дорога к золотой воде

Иван Стародубов, 2020

Во второй книге Ивана Стародубова (псевдоним А. Искенова) прозаические произведения дополнены собранием стихов. Поэзия Стародубова здесь впервые собрана воедино и упорядочена. Она – итог многолетних наблюдений за жизнью, полной чувств, страданий, размышлений и поисков… Проза также представлена как новыми, так и ранними произведениями. Стержнем книги служит автобиографическая повесть "Дорога к золотой воде, или Полёт в Кыргызстан" о воссоединении автора со своим отцом после 40-летней разлуки. Содержит нецензурную брань.

Проза. Из раннего

Рассказ убитого (История милицейского произвола советских времён)

Плюс к тому, тишина, тишина.

Не слыхать разговора винтовок.

И вползают на грудь ордена,

Давят лапками божьих коровок…

Аркадий Кутилов «Рассказ убитого»

Андрей Изотов возвращался зимой, поздним вечером с дружеских посиделок общества инвалидов. Был он заметно подвыпивший и уставший после обычного рабочего дня.

После того, как Изотов закончил свою работу, он пошёл в городское ВОИ, где состоялась дружеская вечеринка. Иногда по праздникам или ещё по какому-нибудь торжественному случаю там разрешали людям с ограниченными возможностями немного выпить вина. Всё это проходило в здании, похожем на клуб, где собирались инвалиды по разным заболеваниям. Всех их объединял общий недуг — человеческое несчастье, вследствие чего они получили инвалидность.

Однако эти люди умели себя уважать, нисколько не хуже, чем здоровые и полноценные. Как уже было сказано выше, в этом обществе бывали застолья, просмотр кинофильмов в специально отведённом для этого зале, в нём же проходила самодеятельность, в виде концертов и игры на разных инструментах. На посиделках инвалиды общались между собой, говоря о жизни, иногда плакали или смеялись, шутили, бывало, даже находили друг друга, строя себе личную жизнь.

Здесь была также большая библиотека с множеством интересных книг. Администрация города с пониманием относилась к людям с ограниченными возможностями. Для них было создано несколько предприятий, на одном из которых работал Андрей. Это производство представляло собой маленький завод, в котором находилось несколько цехов. Изотов трудился в сборочном, где изготовлялись настенные фонари, настольные лампы, шаровые опоры к холодильникам. Трудолюбивый по жизни, и этим выделяющийся Изотов, несмотря на физический недостаток, был мастером своего дела. Он мог переработать свои часы больше, чем ему было положено, помогал даже тем, которые Андрею были крайне неприятны.

А таких, как и везде, хватало. Они могли задеть Изотова за живое, за глаза обозвать неуклюжим бегемотом, отпустить недобрую шутку, а то и в наглую надсмеяться, передразнивая несчастного инвалида в движении.

Тем не менее на этом производстве можно было прилично заработать, благо оно хорошо окупалось, получая большие доходы от прибыли.

Однако в этом городе была другая сторона медали. Преступности, даже среди правоохранительных органов, не было предела. Весь произвол состоял в том, что порой сами милиционеры, или даже опера и следователи, могли безнаказанно нарушать закон. Блюстители порядка, забирающие нетрезвого гражданина на улице, по дороге в вытрезвитель лазили по его карманам, вынимая всё ценное, в том числе и деньги. Если кто-то из пьяных начинал возмущаться, жестоко избивали. Опера, допуская ошибки в задержании, вместо того чтобы извиниться и отпустить, могли «укатать» человека по полной. Примерно так случилось и с Андреем.

Но об этом чуть позже.

Сам Изотов был очень добропорядочным. За свои 42 года не имел ни судимости, ни жалоб, ни порицаний со стороны общественности. Были, конечно, у него слабости, одна из которых — он мог себе позволить иногда выпить. Правда, выпивки отрицательно сказывались на его здоровье, но Андрей не старался беречь себя для кого-то.

Свою мать он недолюбливал, постоянно запирался у себя в комнате, терпеливо дожидаясь, когда та наконец-то уймётся от частых придирок, приставаний и жалоб на нелёгкую судьбу, в которой виноват только он, её единственный сын. Она его с детства считала неполноценным, сетовала, что с ним были одни мучения и беды. Впрочем, старая женщина сильно преувеличивала. Она хотела жить в своё удовольствие. Будучи ещё молодой, довольно симпатичной и стройной, Вера Васильевна вела разгульный образ жизни, стараясь с каждого своего мужчины что-то взять в свою пользу. Кто-то из них оказывал ей материальную поддержку, кто-то ремонтировал дом, в котором она жила, кто-то возил отдыхать на курорты. Кто был настоящим биологическим отцом Андрея, так и осталось тайной.

Всё детство занимались Изотовым бабушка с дедом. Мальчишка рос больным, старикам едва хватало пенсий, чтобы прокормить и подлечить внука. Тем не менее Андрей был очень добрым, умным и рассудительным. А самое главное — дедушке с бабушкой за всю их заботу отвечал взаимной любовью, помогал по дому, возил дрова из леса, топил печь и даже готовил. Поскольку в школе обучаться Изотов не мог, то ему пришлось учиться на дому. А потом, ближе к двадцати годам, он более-менее смог стать на ноги, устроился работать на производство.

По природе Андрей был полноватым, у него была нарушена речь. Мать в семейный котёл свои деньги вкладывала редко, в основном тратя их только на себя. Когда ей не везло в личной жизни, она часто вымещала свою злость на больном сыне.

— Что ты каким уродом родился у меня? — кричала взбалмошная женщина. — Одни из-за тебя неприятности. Стоит только мужика привести в дом, он как взглянет на такого дебила и — от ворот поворот!

— Вера, побойся Бога! — вступалась за своего внука бабушка.

— Разве он виноват, что таким родился? Ведь это твой грех! Это ты его нагуляла!

— Срам-то какой! — вторил бабушке дед. — Не слушай мать, Андрюша! Креста на ней нет.

— Не ваше дело указывать, как мне жить! — резко оборвала родителей Вера Васильевна и, надев свои хромовые сапоги, быстро вышла из дома, демонстративно хлопнув дверью.

Когда бабушка с дедушкой умерли, мать стала реже приводить мужчин, а всю злобу от неудавшейся личной жизни ещё больше стала вымещать на своём сыне. К этому времени Андрей был уже достаточно взрослым парнем и однажды решил жениться. Его избранница казалось ему лучше всех девушек на свете, тем более что, будучи абсолютно здоровой, да ещё с однокомнатной квартирой в городе, она согласилась связать себя семейными узами с инвалидом.

Клавдия Нестеренко отбыла длительный срок за особо тяжкое преступление, совершённое в компании молодой шпаны. На тот момент ей было всего восемнадцать лет. Преступники напали на двух подвыпивших мужчин, у одного из которых при себе была крупная сумма денег. Мужики были очень хорошо одеты, судя по всему, не из бедных, и в тот день гуляли на всю катушку. Когда молодая компания, состоявшая из четырёх крепких парней и двух девушек, подошла к ним, мужики не сразу сообразили, какая опасность исходит от этих подонков. Пребывая в добром настроении, мужчины пригласили парней и девушек отметить с ними праздничное событие, на что молодые люди сразу же согласились. Однако преступники знали уже, какой солидный куш сам плывёт к ним в руки. Под предлогом пьяной оргии они завели сильно захмелевших мужчин в укромное место, и только тогда два друга, почуяв неладное, попытались оказать преступникам сопротивление. Силы оказались неравными, мужиков избивали долго и с особой жестокостью. С них сняли золотые кольца, перстни, браслеты, забрали деньги и бросили умирать на улице. Стражам порядка всё же удалось при помощи некоторых свидетелей и осведомителей вычислить всю шайку. Четверых парней приговорили к расстрелу, а обеих девиц — к максимальному наказанию в женской колонии строго режима.

Пока Клавдия мотала свой срок, родители её умерли от переживаний, что вырастили единственную дочь такой непутёвой. По закону, Нестеренко стала единственной наследницей жилья. Светловолосая зеленоглазая дама с привлекательными формами совсем не была похожа на опасную преступницу. Милая в общении, она вскружила простаку Андрею голову так, будто он всю жизнь мечтал о такой. Изотов, после непродолжительного знакомства, сразу предложил даме руку и сердце, купив на свои деньги два обручальных кольца.

Вера Васильевна с лёгкостью отпустила своего сына на все четыре стороны. Тот хотел пригласить на свадьбу многих своих друзей и знакомых, в том числе даже свою мать, но Клавдия была категорически против.

— Зачем нам все эти пышные торжества? — хитро улыбаясь, словно лиса, произнесла она. — Достаточно, Андрюша, вдвоём просто расписаться, и всё.

— Но я же хотел, наоборот, сделать тебе приятное: сыграть шикарную свадьбу, чтобы были друзья, родные, как у всех благополучных людей…

— Позволь, Андрей, мне решать, как нам жить, а заодно, как мне выйти за тебя замуж, — язвительно произнесла Клавдия.

В душе Андрей очень обиделся на свою избранницу и даже хотел уже всё отменить, но отдельное от матери жильё и невеста, из-за которой ему все на работе завидовали, одержали верх. Эх, знали бы люди, чему они завидовали!..

Новоявленная жена Изотова уже с первых дней совместной жизни показала себя с самой худшей стороны. Она не стирала его бельё, не готовила ему еду, когда тот возвращался с работы голодный и уставший, и даже в интимных отношениях не имела к нему никаких пристрастий. Вскоре в её квартире стали появляться сомнительные личности. Каждый раз, приходя с работы, Андрей обнаруживал дома у жены полное застолье: здоровые, раздетые до пояса мужики в неизвестных Изотову наколках вели себя как дома; на столе стояло несколько бутылок водки, гранёные стаканы, наспех порезанные хлеб, колбаса, сваренная картошка, солёные огурцы в глубокой тарелке. Сперва урки по-дружески подозвали Андрея к столу, предложили выпить и закусить. Изотов согласился. Помимо Клавдии за столом сидела ещё одна молодая особа. Она вела себя очень развязно, и Андрей попытался ей сделать замечание.

— Чё ты тут вякаешь?! — с полуоборота завелась подвыпившая дама.

— Харе на грубость нарываться! — рявкнул Изотову один из урок.

Клавдия, вместо того, чтобы разрядить обстановку, ни с того ни с сего набросилась на Андрея.

— Ты что, ишак, в моей квартире права будешь качать? — вызывающе сказала ему она.

Бедолаге ничего не оставалось делать, как утихомириться.

— Да я… — выдавил он из себя, — Я ничего. Налейте мне ещё, пожалуйста.

Изотову налили полный стакан водки, и через некоторое время пред его глазами всё поплыло. Пьяному его взору открылась нечто невообразимое: двое подвыпивших урок укладывают Клавдию на мятую кровать и раздевают её. Та не сопротивляется, наоборот, становится податливой и даже постанывает от удовольствия. Всё это зрелище поражает несчастного Андрея до мозга костей, ведь ему подобного внимания законная супруга не оказывала. Он пытается приподняться, но чья-то сильная рука вдавливает его обратно.

— Сиди, хмырюга. Только вякни попробуй — кишки выпущу! — слышится Изотову зловещий чей-то голос.

Рядом раздавались сладострастные стоны второй женщины.

По утрам Андрей приходил на работу в подавленном состоянии. Удивлённые коллеги по цеху молча смотрели на Изотова. Ещё недавно они завидовали этому счастливчику, а теперь он словно горем убитый.

— Андрей, на тебе лица нет. Что случилось? — спрашивала его мастер Марья Сергеевна. — Что с тобой?

Но Изотов молчал, он не знал, что отвечать.

А застолья продолжались… Клавдия отбирала у мужа всю зарплату, а также пенсию, оставляя тому лишь на мелкие расходы. Почти все деньги Андрея пропивались женой и её приблатнёнными друзьями. Она совершенно не оказывала Андрею внимания, он был ей абсолютно безразличен. Изотов хотел было уже подавать на развод, но неожиданно Клавдию арестовали по очередному уголовному делу.

Во время одного застолья подруга Клавдии неожиданно поссорилась с одним из урок. Тот схватил женщину за волосы и ударил лицом об стену, завязалась пьяная драка. Клавдия Нестеренко (свою фамилию при заключении брака она не меняла) схватила со стола нож и буквально изрешетила им обидчика своей подруги. На теле убитого оперативники насчитали десятки колото-резаных ран. Во время побоища Андрей едва успел унести ноги. Квартиру Клавдии опечатали, и Андрей был вынужден возвратиться обратно к своей матери. Она долго писала Андрею из колонии письма, умоляла простить её, слёзно просила Изотова приехать к ней на длительное свидание, клялась, что по возвращении они начнут новую счастливую жизнь. Однако Андрей ей больше не верил, и каждое письмо от жены оставалось без ответа.

Несмотря на пережитое несчастье, Андрей не озлобился, а, наоборот, готов был любому из своих товарищей по несчастью прийти на помощь в трудный момент. После работы мужчина посещал, как уже было сказано выше, общество инвалидов, где надеялся с такой же, как он, Богом обиженной девушкой снова вступить в законный брак.

Вот и возвращался Изотов поздним зимним вечером немного подвыпивший, повеселевший. Он решил пройти закоулками. До дома оставалось недалеко, но вдруг Андрей услышал из тёмного угла слабые призывы о помощи и зловещий хохот нескольких молодых парней. У него защемило сердце. Струсить, бежать, лишь бы спасти собственную шкуру, — нет уж, хватило тогда, когда он ещё жил со своей непутёвой женой. А сейчас не дождётесь!

Он приблизился к подворотне, из которой доносились крики, и сразу увидел жертву насилия. Это была Вера Сорокина — маленькая хрупкая девушка из того же общества инвалидов, в которое он ходил. А трое негодяев, пьяно хохоча, вовсю глумились над несчастной.

— Эй, молодчики, — выкрикнул Андрей, — повернулись ко мне! И оставили девушку в покое. Живо!

— Это кто там чего-то пропищал? — отозвался один из хулиганов. — Или мне послышалось? Вовчик, нас, кажется, кто-то посмел оскорбить.

Один из парней шагнул навстречу мужчине, остальные двое и не подумали отпустить бедную девушку, продолжая над ней издеваться. Изотов понял, что переборщил в обращении, но отступать было поздно.

— Отпустите девушку, ребята, по-хорошему.

Голос его дрогнул, он вмиг протрезвел, предчувствуя беду. А между тем ублюдок, как в замедленной съёмке, подходил к нему, скаля зубы, подобно разъярённому зверю. Андрей был физически крепок, но неуклюжесть мешала ему в поединке. А сдаться, пойти на попятную, он не мог, да и поздно уже. Его вызов был принят, теперь осталось лишь проверить, кто кого. Изотов вспомнил: «Лучший способ защиты — нападение», и решил первым ринуться в атаку. Но едва замахнувшись, Андрей почувствовал, что молодой волчара опередил его. Ударив в челюсть, а затем — ногой ниже пояса, он повалил бедолагу на снег, потом ещё добавил — по рёбрам. Двое других, бросив девку, присоединились добивать Изотова. Однако Андрей, каким-то чудом собрав все силы, двумя руками ударил одного. Послышался хруст переломанной кости тазобедренного сустава. Дикий крик поверженного парня напугал остальных. На шум сбежались люди, приехала милиция и скорая помощь. Стражи порядка скрутили Андрея и запихнули его в милицейский «газик». Неожиданно в машине ему стало плохо. До приезда в оперативную часть он не понимал суть происходящего. Когда его доставили в кабинет на допрос, он с недоумением посмотрел на сыщиков.

— В чём меня обвиняют, я же потерпевший! — прокричал Андрей. — Я защищал себя и девушку-инвалида. Это меня жестоко избили, а вы смеете… — Изотов не договорил.

Один из оперов, схватив его за шиворот, выпалил ему:

— Ты чё сказал, сука?! Это ТЫ кого-то защищал? ТЕБЯ кто-то бил? Может, тебя ещё и изнасиловали? Какая девка, дебил? Это ты её насиловал, а молодые ребята пытались заступиться за неё. Это ты, козёл, покалечил одного из них. И только тебя, пьяного гада, смогла задержать наша доблестная милиция. Это тебе придётся ответить за содеянное, и ты за всё ответишь, гнида. И всё подпишешь. Понял, да?!

— Я отвечу, — запинаясь, выдавил Изотов. — Я тебе отвечу за всё сейчас.

— Не тебе, а Вам, крыса! — рявкнул опер и ударил Андрея по рёбрам. — Стрельцов, в клетку его, быстро!

В комнату вошёл конвоир. Кое-как подняв бедного инвалида на ноги, он молча увёл его. Неизвестно сколько пробыл этот несчастный в одиночной холодной камере. Ему не делали перевязок, не оказывали медицинской помощи, в которой он, естественно, нуждался. Всё тело болело от побоев, Андрей задыхался от мучительного кашля. В лёгких словно скопилась какая-то жидкость, внутри свистело и булькало, а он, бедолага, мог только лежать на животе, лишь изредка с трудом подымаясь на ноги.

Наконец его вызвали. Андрея провели по коридору в комнату для допросов, где его ждал следователь. Изотов тяжело опустился на привинченную к полу табуретку.

— Что, дружок, приболел малость? — издевательским тоном спросил блюститель закона.

— Я инвалид, — прохрипел Андрей. — Незаконно задержанный вашими сотрудниками.

— Вот как? — следак нарочито состроил удивлённую гримасу. — Вы видали его? Он инвалид, да ещё незаконно задержанный. Совершать преступление — как чуть, вы инвалиды, здоровье у вас плохое, понимаете ли. На законы сетуете. Ну, ничего, мы сейчас быстро всё уладим.

Следователь резко нажал на кнопку звонка. В комнату явились двое амбалов в униформе.

— Ну что ж, надо провести воспитательную работу с ним. Не понимает по-хорошему.

— Я всё понял, — тихо проговорил Изотов.

— Фамилия, имя, отчество, год рождения, место работы? Да не интересует меня ваша инвалидность, отвечайте по существу! В каком месте, будучи в нетрезвом виде, вы пытались совершить насильственный половой акт над гражданкой Сорокиной Верой Юрьевной, 27 лет, прежде чем за неё вступились молодые ребята, дети уважаемых в нашем городе людей? Чем и как вы нанесли тяжелые телесные повреждения одному из них? Оказали сопротивление работникам милиции… Ведь вы не будете отрицать этого, так, гражданин Изотов?

Несчастному Андрею и в голову не могло прийти, как трусливая молодая девчонка, Вера Сорокина, попросту подставила своего спасителя ложными показаниями против него.

— Я не буду ничего говорить, — ответил Изотов.

— Проведите с ним воспитательную работу, — сказал следователь здоровым мордоворотам.

Сильным ударом Андрею враз отбили почки и мочевой пузырь. Кровь полилась изо рта и носа.

— Сейчас вам предъявят обвинение по полной программе, — злорадно пообещал следователь.

Изотова уронили на пол. Не в силах даже пошевелиться, он мог издавать лишь короткие вопли. Наконец блюститель закона сделал отбой. Еле живой, не в состоянии подняться, Андрей приоткрыл затёкшие глаза, еле выдавил:

— Придёт час и вам, звери.

— Вы что-то сказали? — где-то сверху раздался издевательский голос.

С большим невероятным трудом Андрей приподнял голову. Следак с любопытством подошёл к умирающему от ран и многочисленных побоев мужчине. Этот несчастный бедолага, незаконно оскорблённый и сражённый милицейским произволом, не сдался:

— Будь ты проклят…

— Что ты сказал? — следователь наклонился над Изотовым.

Собрав последние силы, Андрей харкнул ему в лицо.

Утром в кабинете одного из главных чиновников города раздался телефонный звонок.

— Политовский слушает, — властным голосом произнёс представительный мужчина лет семидесяти в тёмном костюме.

— Яша… — выдавил заплаканный женский голос.

— Вера?

— Яша, помоги мне… Нет мне прощения, старой дуре… За моего единственного сына. Упустила я его.

— Вера, что случилось? Скажи толком, не тяни.

— Яша, мне в милиции сообщили, что он разбился и погиб, но я им не верю! Понимаешь, не верю. Не мог он разбиться. Я была в морге. Всё лицо обезображено, как от побоев. Так они даже на тело мне не дали взглянуть, сразу простынёй накрыли, и вывели меня. Сказали, чтобы я хоронила его в закрытом гробу. С трудом удалось задержать похороны. Помоги, Яша!

— Я услышал тебя, Вера. Прими мои искренние соболезнования. Постараюсь сделать всё, что в моих силах.

Чиновник медленно положил трубку телефона, сел за стол, закурил.

Когда-то он по молодости имел роман на стороне с Верой Васильевной, заезжая к ней домой. Разумеется, он видел её нездорового сына. Политовский не мог не посочувствовать теперь уже немолодой женщине и уж тем более оставаться в стороне.

Докурив, Яков Михайлович, покрутил диск другого, внутреннего телефона.

— Добрый день, Борис Матвеевич. Политовский беспокоит. Из Ленинского РОВД был доставлен в морг труп мужчины. Диктую данные: Изотов Андрей Евгеньевич, 42 года. Прошу тщательно провести проверку. В случае обнаружения следов побоев, несовместимых с жизнью, возбудить уголовное дело.

Полковник внутренней службы Борис Матвеевич Сергеев со своими подчинёнными лично выехал в морг.

— Только ещё нам милицейского произвола не хватало! И ведь не скроешь, Политовский лично взял это дело на контроль. Ну что ж, работаем, сыщики!

Расследование развивалось быстро. Оперативники внутренней службы ещё раз допросили Веру Сорокину в присутствии психолога и ещё нескольких свидетелей по данному делу. В больнице дал признательные показания травмированный Андреем парень. Как ни странно, но узнав о гибели своего мужа в колонии, вопреки всему стала сотрудничать со следствием Клава Нестеренко. Её уголовное дело вёл тот же следователь, из-за которого был до смерти избит Изотов. По показаниям женщины, ей предлагалось также взять на себя другие преступления, совершённые иными лицами. За отказ её жестоко избивали и подвергали насилию.

Милиционеров-амбалов, избивавших Нестеренко и Изотова, взяли почти сразу. Одного у себя дома, развлекающегося половыми утехами со своей подругой. Другого — на даче, помогавшего своему отцу. Когда родитель узнал, в чём подозревают его сына, то, не сдержавшись, выкрикнул:

— Как же ты мог, здоровый бугай, поднять руку на инвалида? Разве я тебя этому учил? Погоны позоришь! Меня — отца — и мать опозорил! Пускай тебя теперь судят, даже отмазывать не буду.

Вечером начальник внутренней службы Сергеев пришёл к следователю Дроздову домой. Вынув из-за пазухи пистолет с одним патроном, положил на стол.

— Фёдор Григорьевич, через полчаса за тобой приедут. Политовский не потерпит произвола в милиции. Если не хочешь позора, сам смой его.

Борис Матвеевич повернулся и ушёл.

Дроздов встал, открыл шифоньер и надел офицерский мундир с погонами капитана милиции. Затем тихим шагом вышел в кухню, открыл холодильник, достал початую бутылку водки, вынул стакан из шкафа, потом снова вернулся к себе в комнату; в другой спали жена и дети. Капитан налил себе полный стакан и залпом выпил. Его мысленному взору представился окровавленный Андрей Изотов. Вот они стоят друг напротив друга, парень что-то зловеще шепчет, но слов не разобрать. А где-то уже совсем близко, в вечерней тишине, мчится машина с оперативниками внутренней службы. Изотов продолжает мстительно ухмыляться.

— Врёшь, не возьмёшь! — истошно кричит Дроздов.

Пистолетный выстрел оглушительно разносится по всему дому.

2005/2020 г.

Очарована тобой, мой призрак

Часть 1

Лора проснулась от прикосновения чьей-то руки. Рядом спал мертвецки пьяный муж Михаил, но, похоже, ему нет до жены никакого дела. Он вчера опять здорово набухался на сороковой день смерти безвременно ушедшего Лориного двоюродного брата Германа.

Поминали в тесном семейном кругу, без панихид и рыданий. Герман при жизни этого не любил и вообще не выносил чьи-то похороны, потому что был большим эгоистом, хотя среди своих считался человеком честным и искренним. Лора, конечно, давно уже не Лора, а Лариса Львовна Герасимова по мужу и Лукьянова в девичестве. Лора она только для узкого семейного круга, или Долорес, как её в шутку величал благоверный, исходя из книги Набокова «Лолита».

Вообще-то абсолютно благоверным его не назовёшь, ведь он младше жены на двенадцать лет, и в свои сорок не прочь приударить за молоденькими девушками. Однако частое потребление алкоголя, курение и слишком скромный заработок по профессии инженера-технолога, плюс к тому же не очень привлекательный вид не располагали к частым похождениям «налево».

Но Лора сама была не без греха, причём грех её был очень серьёзный. Покойный Герман состоял со своей двоюродной сестричкой в интимной связи более двадцати лет. К тому же требовал «этого» довольно часто, и Лора как могла выкручивалась перед своим мужем, наставляя ему рога.

Михаил, конечно, подозревал свою супругу в неверности или, мягче говоря, в женских «проказах», но он и подумать не мог, что его жену уводит её же родственник, который сам нередко приезжал в их дом. Миша любил потолковать с Германом «за жизнь», распить пару бутылок дорогого марочного вина.

Обычно бывало так. Герман приезжал под выходные с дипломатом в виде небольшого чемоданчика, в котором всегда находилось, помимо ценных бумаг, спиртное. Падкий и жадный на алкоголь Лорин супруг принимал гостя радушно. Жена приходила с работы почти всегда вовремя, и вечер пьяной идиллии удавался сам собой. Слабому на вино Мишане, как его называла Лора, хватало всего несколько стопок, чтобы окончательно «приплыть».

Однако Герман отнюдь не дремал, а самым наглым образом уводил подвыпившую Лору у Михаила из-под носа. У самого Германа была жена, двое детей и ещё несколько молодых любовниц на стороне. К тому же он, как человек состоятельный, при жизни приобрёл несколько квартир, две дачи и три дорогих автомобиля с гаражами.

Он задаривал своих женщин дорогими подарками, не забывая при этом заботиться о своей семье. Деньги уходили и вновь приходили, потому что Герман умел их зарабатывать, хотя любил красиво жить и отдыхать. Будучи человеком властным, он требовал к себе внимания и взаимности от каждой своей женщины. Отказать ему было невозможно, — этот человек буквально привлекал женщин своей удачливостью и состоятельностью. Герман по много часов в сутки неутомимо работал, а в конце недели расслаблялся с какой-нибудь из своих любовниц. Самой частой из них была его двоюродная сестра Лариса Герасимова. Он без особого труда мог увезти её от спящего пьяным сном супруга к себе на дачу.

Последний раз они встречались с Лорой два месяца назад. Герман купил букет цветов, флакон дорогих французских духов, коробку конфет, взял несколько бутылок марочного виноградного вина и повёз женщину на дачу. Выпив по бокалу, они легли на кровать, но вместо любовных утех мужчина вдруг отвернулся и тяжело вздохнул. Лора насторожилась:

— Гера, миленький, что с тобой?

— Не спрашивай, — грустно ответил Герман Иванович, — сам не знаю. Такого со мной ещё не было.

Лора испуганно посмотрела на побледневшего брата: его глаза были чужими, помутневшими.

— Ладно. Ну его к чёрту! Может, отпустит, — ответил он, не поворачиваясь к женщине.

— Миленький, всё-таки что с тобой? — не унималась Лора, но Герман не отвечал ей, в один миг вдруг стал чужим и отстранённым.

Может, в последний момент Герман Иванович переживал за свои грехи и боялся представить себе, как пойдёт на Божий суд, живя такой безмерной, насыщенной жизнью. Страх наказания читался в его полных ужаса глазах. Он по-прежнему молчал, а Лора продолжала навязчиво спрашивать и теребить его, но мужчина как будто её не слышал. В этот момент вся жизнь вдруг представилась его мысленному взору.

Родители Германа погибли на фронте, мальчика воспитывала мать Лоры — Лукьянова Прасковья Андреевна. Муж Лукьяновой вернулся с войны инвалидом, без обеих ног, и сразу же запил по-чёрному. Несмотря на множество наград, в конце концов пошёл побираться на улицу, бросив жену с двумя ребятишками. Лукьянова как ломовая лошадь пахала на двух работах, а в это время её муж, жалобно скуля, кое-как передвигаясь на тележке, просил подаяния. Добрые люди сочувствовали ему, подавали мелочь, которую он тут же пропивал.

Лора тоже жалела отца. Тогда многие семьи принимали подобных такими, какие есть, ведь самое главное — они вернулись живыми. Девочка ходила на площадь, где Егор Григорьевич просил подаяния, и молча совала ему свёрток с едой. Вскоре Лукьянову оформили военную пенсию, потом увезли в дом инвалидов, где через несколько лет он умер, окончательно спившись.

Уставшая Прасковья Андреевна приходила с работы и принималась за домашние дела, а к ночи просто валилась с ног. Назавтра её снова ждал тяжёлый труд, и женщина, собравшись, рано утром уходила из дома. Герман в ту пору был уже подростком, учился вполне успешно, а по вечерам подрабатывал подсобным рабочим. Лора тоже помогала, как могла, матери по дому, но в школу ещё не ходила, хотя по возрасту уже должна была переходить во второй класс. Прасковья Андреевна не спешила отдавать девочку в учебное заведение, считая, что выучиться она успеет, а дома дел невпроворот. Дворовые ребята дразнили Лору «неучем», взрослые недолюбливали её, хотя девчонка на тот момент была красивая, с белокурыми волосами, голубоглазая, беззлобная и весёлая.

По сравнению с ней Герман был другим. Будучи сильным и смелым, он умел постоять за себя, но не привык защищать слабых, помогать товарищам в учёбе, думал только о своём будущем.

Девчонки в классе не любили такого эгоистичного парня, зато учителя не скупились на хорошие оценки, щедро награждая Германа за успехи в учёбе. Среди одноклассников он был чужим, ему завидовали, его боялись, злословили за глаза, но втихую вредить не решались.

Был в их классе паренёк намного лучше Германа — Володя Игнатов. Весёлый, красивый и добрый. Девчонки так и липли к нему, да и сам Вовчик был простым и любвеобильным, готовым каждой девушке ответить вниманием. Парни от зависти иногда избивали Игнатова, но тот никогда не мстил им и не жаловался родителям, хотя те были большими начальниками и влиятельными людьми. Их появление всегда ставило на место даже учителей вместе с директором школы. Важные персоны приходили на собрания и гневным тоном прежде всего интересовались, почему их единственный сын приходит домой весь в синяках, с разбитым в кровь лицом. Перепуганная классный руководитель обычно долго извинялась, клятвенно обещала найти виновных и наказать их по всей строгости. Однако Володя, будучи добродушным и не злопамятным, обидчиков не сдавал.

— Ну и что — получил? Подумаешь, — смеялся тот, — живой же, так, чуть поцарапанный, на войне-то людям приходилось намного хуже.

Герман напряжённо вспоминает этого замечательного парня, которого давно нет в живых. Володя учился не так хорошо, как Гера, но, боясь влиятельных родителей Игнатова, учителя вынуждены были тоже баловать Вовчика хорошими оценками.

Володя поблажек не любил, но не перечил, ведь родители были выше его мнения, поэтому приходилось мириться.

Всегда чистый, одетый с иголочки Игнатов подходил к любой девчонке, вдруг ни с того ни с сего целовал прямо в губы и тихонько, как бы в шутку, шлёпал по попе. Те, изображая недотрог, напускали на себя недовольный вид, грозили пожаловаться учителю, хотя сами в душе любили его, мечтая о нём, как о единственном и неповторимом.

Родители Вовчика, несмотря на своё тщеславие, занимались благотворительностью, материально помогая школе, в которой учился их сын. Поэтому директор и учителя были зависимы от них. Игнатовы чувствовали себя в ней полноправными хозяевами: преподаватели их уважали, ученики — ненавидели.

Но Володя ничем не избаловался: ни покровительством высокопоставленных родителей, ни их деньгами, ни тем, что ему было всё доступно, всё дозволено. Ничем этим Игнатов не воспользовался, оставаясь порядочным, совершенно не жадным человеком. С голодным он готов был разделить свой бутерброд, а близкому — так и вообще последнее отдать. В отличие от Германа, Володя, после семилетки, в училище не пошёл, а остался в школе заканчивать все десять классов, потом поступил в юридический институт. Герман, окончив три курса училища, ушёл в армию. Игнатова родители могли отмазать от армии, но он наотрез отказался, и по окончании института тоже пошёл служить Отечеству. Больше пути Германа и Володи не пересекались до тридцатипятилетнего возраста, когда оба уже имели семью и детей.

Герман после армии заочно выучился в политехническом институте, устроился мастером на завод, затем стал начальником отдела, — цеха, и наконец, поднявшись на вершину служебной лестницы, выкупил предприятие и стал его полноценным хозяином.

А Володя по настоянию отца занял кресло начальника адвокатской конторы, самой популярной в городе. Возможно, Игнатов так и остался бы в этой должности, но его отец внезапно умер, предположительно от инсульта (по другой версии его отравили недоброжелатели), и Володя со своим добродушным характером, разумеется, на этом месте не усидел. Жена неудачника-юриста, будучи корыстной, расчётливой и склочной, устроила мужу скандал на всю округу. Обозвав его последними словами, она демонстративно ушла из дома. Вскоре женщина потребовала у Игнатова развод и размен жилья. Его четырёхкомнатная благоустроенная квартира, подаренная отцом, досталась неизвестным лицам, а сам Володя перебрался в другую — маленькую, в старом двухэтажном доме за городом. Баба же его, окончательно обнаглев, заняла приличное жильё в центре города. Новому её избраннику — нерусскому торговцу — чужой сын был не нужен, и они сдали мальчика в интернат, откуда его забрал настоящий отец. Владимиру Николаевичу, как бывшему юристу, удалось отсудить себе ребёнка. Бывшая жена Игнатова не раз вредила ему, но в конце концов поплатилась своей жизнью. Новый муж вскоре бросил её, а просить прощения у Володи ей не позволяла гордость. Будучи красивой, молодой и привлекательной, женщина пустилась во все тяжкие. Она заманивала очередного ухажёра к себе домой и разводила его на деньги. Раздевшись, женщина поднимала крик и начинала шантажировать. Таким образом, ей доставались все деньги с драгоценностями, что были у мужчины при себе. Но однажды жертва оказалась умнее и коварнее. Как только женщина, медленно раздевшись, принялась танцевать голая, надеясь сорвать приличный куш, незнакомец выхватил из-за пазухи нож и ударил её прямо в живот. Издавая глухие стоны, она осталась медленно умирать на полу. Прихватив с собой драгоценности и деньги, которые та ранее отобрала у других мужиков, злодей убежал из квартиры.

Поймали его или нет, — история об этом умалчивает. Вот только сердцу не прикажешь. На похоронах бывшей жены Володя горько рыдал вместе с сыном у её могилы. В этот же день Игнатов первый раз в жизни сильно напился, поминая непутёвую женщину.

Подросший за несколько лет сын с трудом увёл обезумевшего на тот момент то ли от количества выпитого, то ли от горя, папашу. Несмотря ни на что, Владимир Николаевич все равно жалел её — убитую, красивую, пусть и бывшую, но свою женщину.

Герман жил в своё удовольствие, не зная горя и беды. У него подрастали двое сыновей, была жена, терпеливая и кроткая, любящая свою семью, умеющая многое прощать своему супругу.

Герман Иванович умело вёл своё дело, самостоятельно поднимая своё предприятие, не влезая в долги. Однако он был очень развратным и распущенным по отношению к своим женщинам.

Когда Лора стала взрослой девушкой, а Прасковья Андреевна слегла от тяжёлой болезни, Герман докопался с сексуальными домогательствами до своей двоюродной сестры. Поначалу Лариса была ошарашена таким ненормальным поведением своего родственника. Она даже рассказала об этом матери. Но Прасковья Андреевна настолько была больная и нуждалась в покое, что даже не могла принять во внимание жалобы дочери.

Чтобы избежать приставания со стороны Германа, Лариса сошлась со своим одноклассником Костей Грековым. Кучерявый брюнет, смуглый и высокий, он был достаточно привлекателен, чтобы вскружить ей голову. Молодой мужчина ненадолго поселился в доме Лоры. Но однажды, когда Костя ушёл работать в ночную смену на завод, на пороге дома Ларисы появился Герман. Мужчина напоил свою родственницу вином, а когда та сильно опьянела, полностью овладел ей. Вскоре Лора забеременела, а затем родила мальчика, очень больного от рождения. Костя быстро понял, что ребёнок не его, и ушёл от своей сожительницы. А через пять месяцев мальчик умер.

Герман Иванович не был на похоронах племянника, не видел, как убивалась Лора по сыну, а также из-за того, что её покинул Костя. Никто Ларисе не помог и не посочувствовал. Вслед за одной бедой в дом пришла другая — вскоре умерла мать Лоры Прасковья Андреевна.

Герман не приехал хоронить и её, свою тётку, приёмную мать, которая, рискуя своей жизнью, подобрала его во время бомбёжки возле убитых родителей. Взяв мальчишку за руку, крича от боли из-за многочисленных ожогов, женщина выбежала с ним из пылающего дома, где погибали защищавшие город жители. Там была смерть и пепел чистилища.

Не вынеся страданий в одиночестве, Лора сама приехала к Герману на работу, обо всём ему рассказала. Родственник купил ей новый дом, обеспечил работой, дал на первое время денег. После чего стал к ней наведываться за любовными утехами. Чувствуя себя зависимой, женщина вынуждена была уступать ему.

Владимира Николаевича сильно рвало от большого количества выпитой водки. Он никогда так не напивался, даже когда умер его отец, который дал ему всё, что мог — заботу, родительскую любовь, образование и даже руководящую должность с приличным заработком.

Но так или иначе, Володя не смог воспользоваться подачей отца, оставшись жить на небольшую зарплату простого юриста, в одиночку поднимая своего сына. Однако и здесь трагедия оказалась рядом.

Владимир Николаевич был не из тех, кто, спасая собственную шкуру, обходил стороной чьи-то беды или малодушничал. Он не мог пройти мимо.

В один из майских поздних вечеров, заработавшись до темноты, Володя заспешил домой, беспокоясь за своего единственного сына. Давно простив свою покойную жену, ещё при её жизни, мужчина чувствовал себя ответственным родителем, поскольку Пётр оказался трудным подростком. Он терпеть не мог свою бабку, престарелую мать Владимира Николаевича, которая оставалась властолюбивой и прямолинейной. Владимир Игнатов был полным антиподом своих родителей, поэтому Петя предпочёл жить у своего отца.

Игнатов уже подходил к дому, когда услышал в темноте странную возню. Он подошёл ближе и увидел, как четверо пьяных подростков издевались над женщиной, которая, по стечению обстоятельств, тоже припозднилась и попала в руки шпаны. Подонки сняли с неё все украшения, вытащили кошелёк с деньгами (а их было немало), и начали срывать с несчастной одежду, затыкая ей рот, чтобы не кричала. Женщина, изо всех сил сопротивляясь, беспомощно барахталась в руках юных отморозков.

Моментально среагировав, мужчина поспешил в ближайший телефон-автомат, чтобы вызвать милицию.

Он набрал номер, сообщил дежурному координаты места преступления. Затем побежал обратно, в сторону парка, чтобы помешать малолетним преступникам, а по возможности задержать кого-нибудь из них.

Подростки вовсю тешились над женщиной, а та, уже беспомощная, лишь покорно выполняла их требования.

— Не смейте! Отпустите её, милиция уже едет, — крикнул Игнатов и осёкся. Не надо было про милицию…

Парни, бросив свою жертву, все четверо повернулись к нему. Женщина, громко плача, быстро оделась и убежала, а Володя остался в неравном поединке с этими нелюдями. Возможно, они приняли сказанное мужчиной про милицию за фальшивую монету и, ещё больше обозлившись, что упустили свою добычу, принялись зверски избивать Владимира Николаевича.

Он, слабо сопротивляясь, только повторял:

— Что вы делаете?! Опомнитесь, ребята! Себя же погубите.

Но и этого было мало. Один из моральных уродов плеснул мужчине уксусной кислотой в глаза.

От болевого шока тот потерял сознание, а рядом уже выла милицейская сирена. Только тогда до подростков дошло, что бежать уже поздно. Подоспевшие стражи порядка быстро скрутили всех четверых, а затем вызвали скорую Игнатову.

Врачи сделали всё, что могли, но Володя не смог пережить очередной стресс и умер, будучи душевнобольным, в одной из психиатрических больниц города.

Герман, лёжа на кровати, с какой-то сентиментальностью вспоминал безвременно ушедшего школьного товарища. Вот уж кому действительно не повезло в жизни! А такой парень был, с добрейшей душой, и вдруг — нелепая смерть в сумасшедшем доме… Где всеми забытый, неухоженный, заколотый психотропными средствами умирал настоящий Человек с большой буквы. Престарелая мать, не лишённая здравого рассудка, а из-за своего конченого эгоизма, отказалась от единственного сына, а затем и от внука.

Владимира Николаевича похоронили его повзрослевший сын Пётр и дальние родственники.

В первый раз у Германа в подсознании мелькнуло чувство сострадания.

А что же он, Герман Иванович, проживший свою жизнь, как ему хочется, на всём готовом, с покорной женой, любовницами, послушными сыновьями, которые учатся за границей, один в Англии, другой в США? Прожигают жизнь, не зная бедности, горя и слёз, ходят по ночным клубам, барам и ресторанам, ездят в дорогих авто, меняют как перчатки девочек, наслаждаются беззаботной жизнью…

Конечно, Герману в жизни тоже пришлось хлебнуть горя, но это было в далёком детстве, всё это в прошлом. Он сам себя сумел поднять до хозяина большого производства. Но сегодня он почувствовал в душе ужасную тоску и боль. Никогда ему не приходилось испытать такое. У него всегда была слава и успех. Герман поднимался по служебной лестнице, любой мог ему только позавидовать!

Но Герман Иванович любил деньги настолько, что большую часть всегда забирал себе, никому не давая в долг и не вкладывая в различные фонды. Только в свой личный банк, под высокие проценты, с расчётом на то, что останется не только сыновьям, но и внукам на долгое безбедное существование.

Своим любовницам, в том числе и Ларисе, он ничего не оставит. Зачем? Пожили в своё удовольствие при нём, дальше думайте сами или ищите других любовников. Хотя в вашем возрасте кому вы нужны?..

Герман никого из них не любил. Даже Лору. Он любил только себя, в чём-то напоминая мать покойного Володи, властную, эгоцентричную женщину. Пожилой капиталист, несмотря на стабильность и высокие доходы предприятия, платил рабочим зарплаты скромные, безжалостно увольняя недовольных.

«Нечего их баловать, — рассуждал он, — на всё необходимое им хватит, всё равно пропьют, прогуляют, сколько им не плати!»

Зарплату повышал, только когда сильно подскакивали цены на все продукты. Начальники цехов и другие руководящие лица на заводе получали в разы больше, поэтому старались изо всех сил остаться на своих местах, держась друг за друга.

Герман оделся, сказав Лоре, чтобы ждала его дома, а сам вышел на улицу. Прохладная ночь его встретила неласково, снова защемило в груди. По дороге в летний сад мужчина лихорадочно размышлял на случай непредвиденных обстоятельств, кто же будет его приемником?

На совете директоров была выдвинута кандидатура его первого заместителя, директора производства Руслановой Ольги Филипповны.

«Баба… Ну какой же я идиот! — сокрушительно думал Герман. — Разве можно доверять ей доверять целое производство? Как же я раньше не подумал, что нельзя допускать женщину, да ещё малообразованную в начальство, тем более такого высокого ранга… Всё предприятие развалит! Как же я так увлёкся этими постельными утехами, что не заметил, пропустил и даже сам способствовал этому… Как теперь быть? Решение уже принято и отменять его слишком поздно».

Он вдруг вспомнил, как лет десять тому назад, ещё совсем молодая Ольга Русланова, закончив один из техникумов города, по лимиту устроилась работать контролёром на проходную предприятия. В один из летних дней приехали двое здоровых парней из городской мафии забирать свою долю прибыли.

Что поделаешь, с мафией всегда нужно считаться и делиться. Иначе кранты. Поэтому хозяину производства приходилось отдавать им с каждой прибыли проценты, которые ему насчитывали. Большие налоги драло и государство, но Герман Иванович успешно справлялся и с этим.

Но вернёмся к Ольге Руслановой. Герману вдруг захотелось прокатиться на новом серебристом джипе с молодыми мафиози за пределы территории производства. Деньги были получены вовремя, мафия претензий не имела, все трое — хозяин и два парня в машине пребывали в хорошем настроении.

Однако на проходной царил железный устав — проверять и осматривать все машины, даже начальства, кроме владельца предприятия.

Начальником охраны был отставной кадровый офицер Крайнов Павел Анатольевич, маленький, пятидесятилетний лысый мужичок, желающий во всём угодить своему хозяину. За малейшую провинность он спрашивал со своих подчинённых настолько строго, что безжалостно лишал либо половины заработка, либо даже увольнял по статье. Охранниками работали в основном люди предпенсионного возраста, которых на профессиональные работы почти не брали, предпочитая молодых специалистов. Олю взяли на мизерную зарплату, та была вынуждена безропотно подчиняться Крайнову. По уставу нужно было обыскивать даже машины мафиози, но только для виду, поскольку это было чревато недобрыми последствиями. Разумеется, никто молодую Ольгу об этом не предупредил.

И вот, когда джип подъехал к проходной, женщина решительно вышла ему навстречу. Машина имела тонированные стёкла, поэтому Русланова не заметила за здоровыми бугаями, сидевшими на передних местах, Германа Ивановича. Тот словно невидимка наблюдал за происходящим.

Мафия назвала контролёру цель визита, отказав Ольге в досмотре машины. Та, не открывая ворот, бросилась за подкреплением, поставив в известность своего начальника. После чего с несколькими вооружёнными охранниками вернулась к внедорожнику. Поняв кто в машине, охранники метнулись обратно на КПП, но одержимая своими обязанностями контролёр хотела вызвать ОМОН.

Вышедший из машины Герман приказал открыть ворота, и растерянная Ольга подчинилась. Охранники, одетые в камуфляжную форму, недобро смотрели на женщину, а Крайнов предложил Руслановой написать заявление по собственному желанию. Женщина, вся в слезах, пыталась оправдаться, но начальник охраны был неумолим.

— Скажи ещё спасибо, что по-хорошему предлагаю, — произнёс он противным голосом, — а то вообще могла бы по статье вылететь.

В отсутствие Германа все документы подписывал управляющий производством Малов Георгий Петрович, седовласый пенсионер, тоже любящий деньги, как и остальное начальство. Поэтому когда Крайнов принёс свою докладную и заявление на увольнение Ольги Руслановой, директор тут же поставил свою резолюцию.

— Завтра пусть приходит за расчётом, — сказал управляющий начальнику охраны.

— А Герман Иванович уже в курсе? — настороженно спросил Крайнов.

— За свою задницу боишься? — насмешливо изрёк директор. — Так не я же Русланову заставлял писать заявление, и докладную эту не я писал. Если что, тебе и отвечать.

— Ну а что мне ещё оставалось делать, Георгий Петрович? Она там такой кипиш подняла с этими… мафиози. Всех нас под удар подставила.

— Иди на своё место, Крайнов! — рявкнул управляющий. — Завтра будет видно, кто прав, кто виноват.

Малов почти полжизни проработал на заводе, где выпускали овощные консервы, плодовое вино, а иногда и марочное из отборных сортов винограда, выдержанное несколько лет в специальных бочках винохранилища. Начинал он с начальника тарного цеха, затем руководил технологией изготовления продукции, сначала овощной, потом винной. А когда Герман стал директором производства, Малов был назначен главным инженером. И вот теперь Лукьянов Герман Иванович, (ещё в детстве ему дали фамилию родной тётки, которая спасла ему жизнь) полностью учредитель данного предприятия, а Малов его правая рука — управляющий производством.

Зная все слабости своего патрона, Георгий Петрович, по своей дальновидности, мог предвидеть любые ситуации. С одной стороны, ему по-человечески было жалко Русланову. Оля выросла в детдоме, приехала из дальней провинции, не имея никакого опыта работы на производстве. Поэтому её на первое время устроили контролёром на КПП. Можно, конечно, понять и простить такую оплошность, ведь будучи человеком, не посвящённым в неписаные правила, она не могла и догадываться, с кем имеет дело.

С другой стороны, её дерзкое поведение наводило на мысль, что она далеко пойдёт, а своё место Малов пока никому не хотел уступать. Он имел большой опыт работы, хозяин его ценил за сообразительность и преданность своему делу. У Георгия Петровича, несмотря на возраст, была феноменальная память, он мог с одного раза запомнить человека на всю жизнь. А уж какой была Ольга, с её соблазняющими формами и фигурой, тут разве что дурак не заметит. Не мудрено, что даже Герман Иванович мог на такую запасть. А уж если такое случится, то он непременно начнёт продвигать её на самую высокую должность. А это означает полный развал производства. В отличие от Германа, Малов никогда не был озабочен половой жизнью на стороне. Деньги привлекали его отнюдь не для того, чтобы иметь любовниц. К тому же у Малова был сын — инвалид детства по серьёзному заболеванию, лечение которого требовало немалых затрат. Поэтому, сидя в директорском кресле, Георгию Петровичу не хотелось заморачиваться по поводу уволенной контролёра Руслановой. Дома своих проблем хватало, а свою немолодую жену и ребёнка Малов любил.

На следующее утро несчастная Ольга пришла за расчётом на завод. Хозяин, несмотря на вчерашний кутёж с местными мафиози, уже был на своём месте. Он всегда умел вовремя привести себя в порядок, независимо от количества спиртного и прочих развлечений. Герман Иванович сидел в своём кабинете, проверяя вчерашние докладные, служебные записки и прочие документы.

И тут он увидел заявление на увольнение Руслановой, подписанное управляющем производством и начальником охраны. К заявлению прилагалась докладная от Крайнова.

Лукьянов быстро через секретаршу вызвал к себе обоих и устроил им разнос.

— По какому праву вы оба в моё отсутствие, и за что, увольняете эту женщину? — грозно спросил хозяин.

— Но Вы же помните вчерашний инцидент, — залепетал Крайнов.

Герман, не дав подчинённому договорить, резко оборвал его:

— Извольте, сударь, отвечать на поставленный мною вопрос! Что за инцидент? И почему виноватой оказалась вдруг эта девушка, а не Вы, Павел Анатольевич? Почему она не была проинструктирована Вами, как себя вести в подобных случаях? По-моему Вы, как начальник охраны, несёте полную ответственность за несение внутренней охранной службы.

Затем Лукьянов повернулся к управляющему.

— А Вы, господин Малов, почему так скоры на расправу? — ехидно спросил хозяин у директора завода.

В ответ управляющий производством промолчал, стараясь не смотреть Герману в глаза. Но хозяин продолжал разносить своих подчинённых.

— Если я Вам доверил производство, господин Малов, а Вы столь быстро, не вникая, подписываете бумаги, то что будет дальше? Это ж надо, даже разбираться не стали! — насмешливо изрёк Герман.

Крайнов настойчиво пытался сказать ещё что-то в своё оправдание, но разгневанный Лукьянов снова перебил его.

— Ну и что? А причём тут контролёр Русланова? Крайней решили сделать? Я не допущу, чтобы незаслуженно обижали подчинённых.

Поостыв немного, Герман заговорил более спокойным тоном.

— Короче, Вам, Малов, выговор с занесением в чёрный список, а Вы, Павел Анатольевич, сами пишите заявление на увольнение, и чтоб я Вас завтра тут больше не видел? Вы меня поняли?

Крайнов пулей вылетел из кабинета и чуть не сбил с ног ожидавшую расчёта заплаканную Ольгу.

— Радуйся, стерва! — прошипел он, — ты ещё об этом пожалеешь! — и скрылся за дверями офиса.

Оля в один миг всё поняла и поспешила в кабинет Германа. С этого дня вышел приказ о назначении на должность начальника отдела безопасности и охраны производства Русланову Ольгу Филипповну. Если бы Герман знал, какую он совершал ошибку…

В этот же вечер Ольга оказалась его очередной любовницей. А через некоторое время она из общежития переселилась в новую квартиру многоэтажного дома.

«Вот так, всё легко и просто, — думал Герман, вспоминая ту историю, когда из простой контролёрши, которой грозило увольнение, сразу выросла большая фигура. — А ведь можно было её просто трудоустроить обычной работницей в какой-нибудь цех».

На должности начальника охраны Ольга Филипповна вела себя с подчинёнными намного лояльнее Крайнова. Но те всё равно невзлюбили свою новую начальницу, за глаза называя её «подстилкой Лукьянова». Через несколько лет Русланова доросла до управляющей производством, и престарелый Георгий Петрович вынужден был уступить ей своё место. Вскоре Малов умер, а за ним и его жена. Их сына-инвалида отправили в местную психбольницу.

«Как же можно доверять бабе?» — снова сокрушался про себя Герман Иванович, вспоминая, как совсем недавно страстно оказывала ему интимные услуги в постели Ольга Русланова.

Лора продолжала ждать Германа в дачном доме, но он не возвращался. Навязчивые мысли переполняли ему голову. Он стоял между деревьев, не замечая, как начало рассветать, заморосил дождь, небо плотно затянулось тучами.

Лукьянов умел красиво ухаживать за женщинами, дарить дорогие подарки, но при этом каждую любовницу делать от себя полностью зависимой. Никто из них не мог сделать и лишнего шага, не говоря о замужестве и иной личной жизни.

Тщеславный, зажиточный и высокомерный, он сегодня был готов покаяться во всём, в чём только мог. Потому что уже чувствовал — вот-вот и он должен уйти в мир иной, на страшный суд перед Всевышним. Лукьянову вдруг стало плохо как никогда. В своём большом теле он ощутил невыносимые страдания и первый раз в жизни разрыдался, ухватившись руками за голову.

Ларисе не спалось, плохие предчувствия затаились в душе перепуганной женщины. Она с трудом нашла в себе силы подняться с кровати, одеться и выйти из дома на поиски Германа.

Мужчина неподвижно лежал в саду. Лора закричала от ужаса.

Германа Ивановича похоронили на кладбище недалеко от могилы Владимира Игнатова. Народу было немного, несколько человек из городской администрации, мафиози, руководители предприятий. Из родственников — только Лора с мужем.

Преемница Германа — Ольга Филипповна Русланова — проводить в последний путь своего благодетеля не посчитала нужным. Личная жизнь у неё не задалась и после смерти Лукьянова.

С её поступлением на должность учредителя, предприятие стало разваливаться на глазах.

Вторая беда пришла к Лоре, когда она спустя сорок дней словно почувствовала на себе чьё-то прикосновение.

«Попрощался, видно, — подумала женщина, — уходит его душенька на суд к Всевышнему». Она никогда не была суеверной, но сейчас была готова поверить во что угодно, лишь бы от этого ей было спокойней. Лариса даже сходила в православную церковь, но там почувствовала себя ещё хуже. Никто из церковнослужителей не смог помочь женщине, во время очередных молитв она упала, потеряв сознание.

— Ишь, сколько грехов на тебе, — прошепелявила одна из старух, находившихся в храме, — не принимает тебя Господь в нашу церковь. Молись и кайся у себя дома.

Пастырь со своими помощниками молча вынесли Ларису Герасимову на улицу, вызвав ей скорую помощь.

Беспокойство у неё с каждым днём нарастало всё больше и больше. Муж совершенно не интересовал, её мучили ночные кошмары, в которых являлся Герман, с искажённым от боли лицом, с каким она его застала мёртвым. Он шёл навстречу ей, вытянув вперёд руки. Вскрикивая от ужаса, Лора будила Михаила, а потом долго плакала, вся тряслась, не могла снова заснуть.

Муж, как мог, успокаивал заболевшую тяжелым душевным недугом жену, упрашивая её обратиться к психиатру за помощью. Но Лора не шла, она боялась признать себя сумасшедшей.

С каждым днём болезнь прогрессировала, Лариса становилась просто невыносимой. Михаил вызвал психиатрическую бригаду, которая увезла Герасимову на лечение в стационар. Посещать больную жену Миша не стал, а вместо этого ударился в пьянку, за что вскоре был уволен с работы.

В больнице у Лоры болезнь приняла затяжной характер. Слуховые и зрительные галлюцинации мучили её каждый день, она не могла отличить больных от персонала, перед глазами всё плыло и искажалось. Женщину насильно кормили через зонд жидким бульоном, кололи сильнодействующие психотропные средства. Через несколько месяцев она изменилась до неузнаваемости.

Часть 2

Ольга Русланова с каждым днём всё больше упускала предприятие. Она совершенно не умела им руководить, не могла вникать ни в судьбу производства, ни в его окупаемость. Не умела правильно проверять ценные документы и контролировать обстановку на заводе. Прекратилась поставка овощей на консервирование, а затем и фруктов с ягодами. При прежнем начальстве ежедневно приезжали целые фуры и вагоны, а теперь с поставщиками начались проблемы, как и с самим производством. Ольга потеряла многих очень ценных специалистов и работников, а потом рассорилась с остальными, очень важными персонами, которые ей могли хоть чем-то помочь. Нервы у неё не выдерживали, она начала употреблять спиртное даже на рабочем месте. Вместо того чтобы найти хоть какой-то выход из создавшейся ситуации, Русланова напивалась вместе со своим подчинённым, начальником финансового отдела в своём кабинете.

Секретарша растерянно смотрела на их пьяные физиономии через раскрытую дверь. На полу валялись пустые бутылки из-под марочного вина, — былой заводской роскоши. Пьяная Ольга еле молола языком бессвязные речи, а начальник финансового отдела храпел, сидя в кресле.

Посетители приходили и уходили с презрением к такому руководству, отвернувшись от входа в приёмную. Документы давно не подписывались и огромной грудой заполняли помещение. По всему производству гуляла анархия, полный развал дисциплины, каждый творил что хотел. Выполнялись «левые» заказы, чтобы раздобыть хоть какие-то деньги. Охрана ни за чем не следила, и люди уносили домой со складов последние консервы и вино. Вслед за развалом консервного завода начали разрушаться и другие крупные предприятия областного центра. Город охватила массовая безработица, и втрое увеличилась преступность. Власти объявили чрезвычайное положение.

В офисе Ольги Филипповны появились двое местных мафиози, которые в наглую ввалились в приёмную, где сидела перепуганная секретарша.

— Где хозяйка? — грубо спросил один из посетителей, здоровенный лысоватый мужик в тёмных очках.

Не дождавшись ответа, мужчины сами ворвались в кабинет к Ольге.

Учредительница предприятия спала пьяная, уронив голову на стол с неподписанными документами.

Мафиози начали неторопливо перебирать ценные бумаги, старые служебные записки начальников цехов и прочие важные документы, требующие обязательного ознакомления и подписи директора и хозяина предприятия, чьи должности в одном лице совмещала Ольга Филипповна Русланова.

Мужчина в тёмных очках подошёл к ней, взял под руки и приподнял. Ольга, недоумевая, пьяными глазами посмотрела на мафиози, а тот вдруг резко ударил её по лицу.

— Встать, сучка! — рявкнул лысоватый здоровяк и, схватив женщину за шиворот, поставил на ноги.

От сильного удара и испуга Русланова начала быстро трезветь, но ещё не могла до конца понять, что за люди оказались возле неё.

— Почему деньги не платите, сударыня? — как можно мягче спросил другой мафиози.

Ольга, пассивно стоя перед ними, только хлопала глазами, не в силах вымолвить ни слова. Она была на всё готова, лишь бы больше не видеть эти тёмные личности.

Но те уже расселись в кресла вокруг длинного стола, а она, беззащитная, продолжала стоять перед ними.

— Ну, так что, будем отвечать? — снова спросил очкарик, готовый опять ударить женщину.

И тут Русланова вспомнила покойного Германа, который никогда не позволил бы этим людям вести себя подобным образом.

Словно угадав её мысли, второй мафиози вслух заметил:

— Ох, как не вовремя Герман помер, с ним всегда было приятно иметь дело. И зачем он только таких дур, как ты, в руководители производства поставил? Есть такая поговорка: «Не умеешь — не берись!»

Конец ознакомительного фрагмента.