No love. Deluxe.

Даниил Евгеньевич Шаменков

Полное собрание сочинений Шаменкова Даниила, включающее в себя – 4 раннее изданных сборника, неизданные раннее стихи, написанные в период с 2015 по 2021 год. Книга содержит нецензурную брань.

© Даниил Евгеньевич Шаменков, 2021

ISBN 978-5-0055-4835-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Судите лирических героев. Это ваше дело! Но не меня!:) Они здесь на самый разный вкус — и хорошие, и плохие. Подставляя себя на их место, я только представлял и лишь изредко делал (наверное). Я фантазировал и мечтал в своих сочинениях, создавал миры и раскачивал качель абсурда во многих из них в самой разной степени и в самые разные периоды своей жизни не для того, чтобы попасть под прицелы диванных критиков. Мое творчество бывает и серьезным, и даже будет таковым еще когда-нибудь, но в основном — это все баловство, искреннее, и в нем весь я.

Приятного прочтения.

ДРЕВО МЁРТВЫХ.

КНИГА СТИХОВ

…И вопреки всему, что скудно,

Нет мочи у меня привыкнуть,

Что, к сожаленью, древо мертвых —

Лишь древо всех живых поэтов…

ЗВЕЗДА

Во многом был виновен:

В слезах, твоих обидах.

К тебе мне тянет очень

Как будто бы магнитом.

И воля не тверда,

Гордыня выше неба,

Прошло с тех пор два года, —

С тех пор я стал поэтом.

Во мраке, в тлене жизни

Ты мне была лекарством,

Но я звезду снял с неба,

Ее прозвал я Счастьем.

Во многом был виновен:

В твоих улыбках, письмах.

К тебе не тянет больше.

В тебе не вижу смысла.

«Я все пишу…»

Я все пишу…

Пишу четверостишья о любви.

О том, как сильно я люблю любить;

О том, как я люблю,

Когда взаимно руки тянут,

Даря мгновения любви…

И знаю я, любовь не умирает,

Она слегка, совсем немного увядает.

Любовь живет в нас вечно,

А вечное, как говорится, бесконечно.

КНИГА

«Нужно читать и уважать только те книги, которые учат понимать смысл жизни, понимать желания людей и истинные мотивы их поступков»

Максим Горький.

Взирая на книги в собственном чертоге,

Я мнил себя читателем от Бога,

Но забывал о нечто славном:

О произведении коротком,

В котором есть душа, интрига.

Оно не те штампованные книги,

Оно меняет жизнь, дает о себе знать,

Все стереотипы разрушает,

Что нам так стоит разрушать.

AMOUR

Пускай нас сны и дальше направляют,

Ведь жизнь как рельсы — долгий путь.

Любовь хочу, чтоб все испепеляла

И ядовитою была, как ртуть.

Пусть рвет и мечет все на свете,

Пускай прогреет многим души.

Я за любовь болею сердцем,

Болею в дымке вездесущей.

Я, верно, свесился с уступа,

Раз говорю про чувства вслух,

Но жить иначе — это глупость,

Пока стук в сердце не потух.

И про любовь могу веками

Все говорить и говорить;

И жить, наверно, не устану,

Пока могу в себя влюбить.

ВРЕМЯ

Время не лечит,

Нам коротая путь длинною в вечность,

Стирая кости тех людей,

Что в голове своей похоронил навечно.

Судьба же пусть пустяк лишь сущий,

В нее не верю ни на гран.

И умник пусть, свой срам несущий,

Нам говорит, что «время — штамп».

Я знать не знал об этой вере,

И на устах лишь глупость, брань.

Оно — конца росток и семя,

Ведь пострадал от него сам.

Мне говорили, время лечит,

И молвили все время, что пройдет.

Зачем тогда оно калечит?

Зачем людей безмолвно бьет?

«Солнца луч в зенит уйдет…»

Солнца луч в зенит уйдет,

На смену ночи день придет,

И снег растает, как и лед,

По полюсам метель пройдет.

И на востоке будет утро,

По западу пройдется мгла,

Там, где Сибирь, сиянье в небе,

А на экваторе жара.

UNE OMBRE

Я понял в злополучный день:

Любви все тайны так самозабвенны…

Ты для меня видна как тень,

Но также неприкосновенна.

И мысли с реальностью не схожи,

В них здесь причастен каждый, но

Я верю, в чувствах каждый может

Добиться с мерностью всего.

И эта мысль рвет все в клочья:

В любви все-все самозабвенно.

Ты для меня открыта ночью,

Но утром ищешь мне замену.

ПЕЧАЛЬ

Я на заре заката при свечах

Встречаю милую печаль

И на скамейке возле моря

Сижу и вглядываюсь вдаль.

Уткнусь в подушку я лицом,

Без перерыва буду тосковать,

Себя закончу мнить творцом

И рифмы в голове рождать.

Я в шаге к смерти сущности поэта.

Мне не в диковинку страдать,

Ведь так давно я вижу конец света;

Не повернешь уж время вспять.

УЙДУ

Я не могу так жить, простите.

Я не вернусь, и даже мне не льстите.

Меня не трогайте отныне,

А я уйду, оставшись лишь в помине.

С котомкой с вечера свалю

За грань, за город, за границу.

Закрою рот и упаду,

Как я не падал еще низко.

Открою душу людям, миру,

И покажу, на что способен,

К чему готов теперь отныне,

Что в юном Мне теперь осудят.

Я не вернусь, и не просите.

Хотел остаться, передумал…

Я вам не нужен. Мне не врите.

Уж лучше сгину вольнодумом.

ПЕРВЫЙ ПОЦЕЛУЙ

А помнишь ты,

Когда впервые глянул

в твои очи?

Иль помнишь первый

поцелуй?

А может,

снова сможем

Когда-нибудь

пойти мы на поклон?

Поклон судьбе неумолимой,

Пускай,

быть может,

и потом.

Не помнишь ты,

Мгновение назад

я говорил,

Что ты прекрасна?

Да, этот факт неоспорим,

Но быть с тобой

по-прежнему опасно.

Ты вычеркнешь меня

из списка

Своей уж

белою замазкой.

И будешь кровью

писать письма,

Что все с тех пор

с тобой нормально.

СТРАШИЛКА

Пугливый чтец читал страшилку.

Читал, внимая атмосфере,

Про то, как разрывается могилка

«Большого» отставного офицера.

Луна кровава и страшна.

Гниет, сочится червяками труп.

Земля всех кладбищ столь грешна,

Что здесь блуждает душегуб.

Дожди идут тут каждый день,

И слышны крики всяких душ.

Под гнетом страха точится кремень,

А мародеры делают свой куш.

Надгробия меняют лица,

А по ночам стоит здесь стук

Как в разных сказках, небылицах,

Где мертвецам все сходит с рук.

Гробовщики так негодуют,

Как расхитители могил.

Вся нежить без конца ликует,

Убив того, кто вышел покурить.

В квартире на полу бутылки

И неподвижно чтец лежал,

А на лице страшна ухмылка…

Похоже, смерть к нему пришла.

КОГДА-НИБУДЬ

В лощине камень сточится об воду,

Там далеко закат уйдет в небытие,

И смерть в бою настигнет воеводу,

Настанет шум средь мертвой тишины.

Прибьется гвоздь последний к доскам,

Уйдет старик мудрейший на покой,

Забудутся стихи как моя проза,

И прекращу я быть самим собой.

Быть может, не пройдет недели,

А может, дня иль часа даже,

Сломлен ведь будет кто сильней,

И станет все чудовищное краше.

Бессмертное погибнет наконец,

Придет восход в последний раз,

И совесть всякий обретет наглец,

Незримое пройдется напоказ.

Иссякнет знаний большинство,

Случится все на этом свете.

Произойдет, но нам-то каково?

Мы все узнаем в новеньком завете.

ОРИОН

И Орион прошел по небу,

Сверкая наготой пахабной,

Прошелся, не оставив следу,

Кривой дугой туда-обратно.

Он осчастливил люд простой,

Паденьем звезд все исполняя.

Всем радость проведя чертой,

По небу звездному шагает.

ТЕРПИЛАМ

Искать подвох всюду стало привычкой,

Не сложно быть нынче чем-то в кавычках,

Вправе судить лишь верховный смотритель,

Чья должность звучит сейчас крайне избито,

Крайне искомо, предубедительно,

Участь людей — стать предусмотрительней,

Мимо себя пропуская все сплетни,

Свершая все те же тупые ошибки…

Питая иллюзии, срывая джек-поты,

Слепо гоняясь за глупою модой.

Но вы все клали на эти проблемы,

Нам так не выжить. Хватит. Терпилы.

«Покер, где жизни ставят на кон…»

Покер, где жизни ставят на кон.

По углам вновь знатоки за столом:

Лица — лишь маски, они — жалкий блеф,

Все, что внутри, не видно извне.

Две карты раскрыты из большинства,

Тягуче преимущество сия меньшинства.

«Вскрываемся, — нервно процедил дилер. —

Сейчас мы узнаем, кто из нас киллер».

И время пришло наконец-то понять,

Кто по жизни Кутузов, а кто — Бонапарт.

«Ты вдохновением моим не будешь…»

Ты вдохновением моим не будешь,

Как и не будешь музой.

Любить меня ты не захочешь,

Ведь чувства наши — жалкий мусор.

Ты мне женой не станешь,

Как и не станешь другом.

Пускай признать ты это сможешь,

А для меня все это — муки.

«Я готов жить без красот и цветов…»

Я готов жить без красот и цветов,

Без крови, к естеству приливающей,

Лишь бы в чувствах не было сот,

Так позорно любовь обобщающих.

Без чуждых побед и хотелок,

Без обещаний и их исполнений,

Что бы судьба мне там ни велела

Под видом приказов и осуждений.

Без страстных, убогих прикосновений,

Без благоугодных и плотских утех,

Без страха и всякого рода сомнений,

Отправив все

прямиком в утильцех.

Жить тяжело, особо с запретами.

Обращать время вспять, скрывая ответы,

Лишь судьбы вдогонку громко кричат:

«Вопросам несвойственно жизнь поменять».

БРАТУ

Прости меня. Не спрашивай за что.

Прошу прощенья просто так.

Подавно, хоть пускай все обжито,

Но не забыт мой старенький косяк.

Спасибо, брат. Благодарю тебя за то,

Что не поставил на мне крест,

Что приютил птенца в свое гнездо

И разрешил в нем пить и есть.

Люблю тебя, но не по-братски,

Эта любовь как сына и отца,

И для меня как гордость статская, —

Великая на многие века.

ПРОТОТИП

Пускай с приветом был немного,

Порою не дружил я с головой,

И не мудрец великий далеко я,

Но счастлив быть самим собой.

Мне все равно на все стереотипы;

На то, что многим я не нравлюсь.

Я не рожден быть прототипом,

Поэтому таким я и останусь.

40—56

Люблю тебя, роковое число,

Что жизнь изменило невзначай и назло.

Теперь отношусь ко всему по-другому:

Вера в слова, и с нею все туго,

С умением верить и правду ценить,

То, что успел я вдруг полюбить.

И грустный плэйлист вновь на репите:

Хип-хоп и попса, порой хеви-метал.

А в отраженье опять индивид,

В чьих венах вечно что-то кипит.

К лирике тяга и к прозе порой,

Но что-то волочит меня стороной:

Учеба, все личное и потайное;

Внутренний мир, беспорядок в котором,

Вечно в тревоге, в конвульсиях бьется,

И вдохновенья в душе не добьется;

Доверие расшатано в край какой раз,

И в жизни нет счастья не напоказ.

Что стало с миром, что стало со мной?

Что-то мне встало преградой — стеной.

Надгробьем к мечтам и глупым числом,

Что жизнь изменило поэту назло.

Спасибо, пустырь. Спасибо, обитель.

Для меня это честь, святая погибель.

Буду я кроток — прими все как есть:

«Прощай, цифра сорок. Прощай, пятьдесят шесть…»

«Представь, что мы вместе гуляем по парку…»

Представь, что мы вместе гуляем по парку

Мимо аллей, газонов и арок.

Странно представить, осознавать,

Как можем друг другу себя доверять.

В эмоциях нет ни контроля, ни смысла,

В мозгах витают лишь пошлые мысли.

Хочу с тобой быть, хочу лишь с одной,

Страшно мне думать, что буду с другой…

Все это бред, забудь о словах,

Мне лишь надо, чтоб рядом была.

К тебе я привык, к твоей доброте,

Привык ко всему и к твоей красоте.

Со мной будь открыта, не надо стесняться.

Раскрепостись. Хочу дальше влюбляться.

«Сама любовь нас держит и не отпускает…»

Сама любовь нас держит и не отпускает,

А ты на струнах чувств мелодию играешь.

В душе во многом каюсь пред тобой

О всем плохом, ведя с собою монолог.

Чистосердечен я желаю быть:

К тебе добрей, с собой спокойней жить.

И как бы сильно этого я не хотел,

Не поняла ты все-таки, как сильно я тебя любил…

А ведь о бытие же речь пошла бы вновь,

да если б стих не про любовь…

#2МЕСЯЦАЛЕТА

Да, не с кем пить, и мне все как-то параллельно,

И в этом есть моя вина, а оттого порою стыдно.

В мечтах себе я буду сам путеводитель

И музу не найду — я уж подавно понял это.

Сведу себе мосты, открою новые просторы.

А много я бы изменил,

да будь все вовсе по-другому?

За многое прощал, но это не ценили…

«Два месяца в запасе». Не надо одолжений!

Кто надо, тот поймет. Стих далеко не всем.

Зачем мне врать, потом все исправлять затем?

А знаешь, ведь я снова вам сумел поверить…

Разбит. Разочарован. К сожаленью.

Спасибо вам, «друзья», конечно,

меня не стоит вам жалеть.

Вы шли бы к черту с такой дружбой,

я буду дальше пить один.

«Хватит в других добро измерять…»

Хватит в других добро измерять,

Свою судьбу надо рыть и менять.

Да, тяжела наша ноша и путь.

Пора наконец от всего ускользнуть.

Мир предстает для нас в неглиже,

И жизнь замене не подлежит.

УТРО

От безысходности, уткнувшись носом

прям в асфальт,

Я размышлял, казалось бы, о мудром,

И вспоминал, как я со слезами закрывал гештальт

Тем страшным, роковым, ужасным утром…

Мне думалось как будто все нормально.

Любил мираж, что создавался предо мной,

И ненавидел пелену загадок, тайны,

Что без конца сосали мою кровь.

Вранье заполонило разум гордого поэта,

Меня, тебя и тех, кто нас повсюду окружает, —

Очередной сюжет для нудного сонета,

Но он меня к себе располагает.

Обидно, жизненно и тупо

Мусолить тему мирозданья.

Не проще ли забиться в угол

И ныть за все свои старанья?

Поймешь, как время скоротечно,

Что не дождаться от него добра,

Заблудишься на поводу у междуречья,

На тропах к западным ветрам.

От безысходности лежа в постели,

Я размышлял, казалось бы, о мудром.

Все чушь. Забью скорей на это бремя.

Проснусь спокойно этим утром…

«Любовь не приворот, не купидонова стрела…»

Любовь не приворот, не купидонова стрела,

В ней много счастья, слез — отчаянный детсад.

А жаль, с тобою проще все казалось,

Но ты со мною обходима как,

к сожаленью, оказалось.

Уж слишком много с нами приключилось,

Но в чувствах искренен, и в этом есть вся сила.

Я уж старался измениться, поверь,

не только для тебя.

Срывался часто на друзей,

срывался часто на себя…

Я верю, горы мы свернем, сведем и многое на нет,

Ведь то, что мы встречаем — с тобою общий наш рассвет.

ТЕРПИ

Трать свои деньги и разоряйся,

Терпи их «Хочу, но ты добивайся»;

Терпи, ведь забудет о том, что ты жив;

«Общения нет, но ты, это, держись».

Терпи, что ей ты вовсе не нужен.

Ты ей никто — игрушка, не больше.

Терпи то, что ноги о тебя вытирают,

Не ценят, что хуже еще, презирают.

Знай, что прощенья просить будут часто;

Прощать таких глупо, очень опасно.

Сам прощал много и пожалел, —

Теперь понимаю, что натворил.

«Хоть не сравнятся с чувствами иными…»

Хоть не сравнятся с чувствами иными

Как те, с чьей помощью люблю,

С тобой давно мы стали однокоренными —

Такой вот дрянью я себя гублю.

Я бы прощенья попросил,

Но не сейчас, увы, с меня довольно.

Я бы вернулся только за!

Люблю тебя, хоть и невольно…

Да, я боюсь. Боюсь ошибок,

Что мне пришлось с тобою совершить,

Но все к тому велось, поверь мне.

Нам ничего не изменить.

Прошу тебя, мне не желай…

Мне не желай найти любовь,

Я вот нашел, на долго ли…

Все ноги стер с тобою в кровь!

Я б все исправил, но зачем?

Когда я знаю весь исход:

Ты все равно ответишь «Нет».

Пускай все задом наперед.

«Родной Душе непрозаическая весть…»

Родной Душе непрозаическая весть

От нелюбимого тобой поэта

Родной Души, что так отчаянно сражалась;

родной души, что так тебя любила…

Крепчает разум, сердце вновь немеет;

Хлопочу будто бы устами пушкиниста:

Сначала холод был, тебя я ненавидел —

Теперь готов предстать твоим протагонистом.

Я долго бы еще смотрел на твой профайл,

И изучал тебя как будто ты моя игрушка,

Но тупо лезть в те вещи, которые не знаю,

И все равно, что мне напела та кукушка.

Я б стал твоей поддержкой, кислородом,

Пропал бы вновь с сети на длительное время,

И слыл бы вновь «любимым психом» и «уродом»,

Что вновь вложил на плечи твои бремя.

Все, что сказал, пускай как будто испарится

Как страшный сон, как вещая беда.

Пускай все, что написано, осядет в сердце,

Зацепится в душе за струны

навсегда.

ПО СТОПАМ

Любовь из ветвей перекрытых

Мечтателя, чья ложь — конек;

Он врет, все будто шито-крыто,

Но в сердце лишь сплошной намек.

Дай волю, станет кем угодно.

Он твой плейбой, заветная мечта,

Что не молчит и за свободу слова,

В чьей голове сумбурность, суета.

Из всех, кто стал твоим героем,

Он самый верный, самый лучший,

Хоть стал для снобов он изгоем.

Спугнуть его — типичный случай.

С тобой пошел бы далеко,

Пускай на край Земли, не важно.

Учись читать не между строк,

Не строй в себе ни гордость, ни отважность.

Он хочет лишь на нет сомнения свести,

Но для него меняться не готова.

Он тот, с кем жизнь не стыдно провести,

Но отказала вновь ему, и снова…

Он огорчен, поломан как игрушка.

Что до тебя… Тебе же просто все равно.

Ты навела прицел, сместила мушку

Еще тогда, очень давно.

Винил бы сильно он себя,

Плевал скорей на все невзгоды.

И вот, казалось, СМСка от тебя,

Но это вновь…

Прогноз погоды.

Я просто описал типичность.

Почти что все, за что так стыдно,

На все мне рифм не хватит разжевать,

Не хватит вам фантазии прикинуть.

Мне все равно, что пишут обо мне по группам,

И как-то фиолетово на ваше мненье.

Вы по мечтателя пойдите стопам

И станьте никому не нужной тенью.

Похороните близких, жизни краски.

Не обвиняйте меня сильно,

Не думайте, что все, что написал — лишь сказки.

Я посмеюсь последним и ехидно.

Уж не пытались измениться,

Вам это чувство незнакомо.

Не верю в счастье по крупицам…

И вряд ли вы меня поймете.

«Если б все было по-другому…»

Если б все было по-другому,

Я бы не вел себя как скот.

Быть лучше дай ей только волю,

Тогда б не разевал свой рот.

Я слишком правильный, наверно.

Наверно, нам не по пути.

Я б заново все, может быть, и сверил,

Но тут все плохо, сколько ни крути.

Да, мимолетно это было.

Да, мы немного провстречались,

Но вспомни, как оно убыло,

И вспомни: глупо прозевали.

Я каюсь, к сожаленью, редко,

Но обещал стишок тебе я про слона,

И вместо я решил напомнить кредо:

«Любимы… Вместе… Навсегда».

ИНЫЕ

Мы вместе станем с тобою иными,

Укрывшись под нашим общим хитином…

Сменив обстановку средь ночи в подъезде,

Романтику сложно найти не в протесте.

Умолкну, в глаза посмотрю, помечтаю

О том, чтоб со мною ты вместе осталась,

И нежно, робко, совсем ни к чему

Тебя я к себе сильно-сильно прижму.

Я б написал о рассветных закатах,

Но вновь бы бродил по всяким палатам

Заброшенных зданий лечебниц и клиник,

Исписана матом где каждая стенка.

Пишу поверх брани тебе свои письма,

В меру сопливые, чтоб не загрызли.

Любовные вестки простые, в стихах

О том, как ты рядом со мною была…

Прости, но сейчас обнимаю другую

Тебя… Но совсем чересчур уж иную.

Ты была светом средь темного царства,

Но стала кем-то… совсем другой масти.

Опять моя муза словно пропала

Без вести, будто себя поломала.

Милая, где ты? Скорей возвращайся…

Хотя б для того, чтобы вновь попрощаться…

«Он пальцами водил по мертвым векам…»

Он пальцами водил по мертвым векам,

Сложил ручища на груди, как балисонг,

И понял, кровь застыла в ее венах,

Любимую отправив в вечный сон.

Душа, расправив свои крылья,

Взлетела в небо будто ангел.

До сей момента лишь остервенела,

А он до сей момента и не плакал.

«Ты глупо поклонишься в реверансе…»

Ты глупо поклонишься в реверансе

И голову куда-то в пол склонишь свою пустую,

Но также с легкостью и на колени встанешь,

Не чувствуя оттенка гордости,

свободы.

Но лишь предстань однажды

перед мужчиной на менисках —

Тебя не станет добиваться даже муха,

И будешь мечена ты в черных списках

Как никому ненужная старуха.

И будто экспонат

покроешь себя пылью,

Дождавшись часа заржавенья,

А честь твоя навечно провоняет гнилью

Из самых личных счетов

и соображений.

СМЫСЛ

О смысле многого могу я рассуждать,

Клясть, ругать и осуждать;

Все думать о твоих проступках,

Молчать, идти навстречу, на уступки;

Себя винить; быть может, я не прав,

Но потерять тебя — мой главный страх.

И раз уж речь зашла о смысле…

Прошу, будь смыслом моей жизни!

МУЗЫКА СВЕТА

По полотну М. Чмута «Музыка света»

Играй мне дальше свои ноты,

Как тускло ты бы не светило.

Играй в рассветы и восходы,

Как сильно я б не полюбила…

По водной глади пробегись.

Твой след бельмом для ватерлиний.

Не сбейся вдруг, остановившись.

Свят блеск морей лазурно синих.

Пунктир пусти по рекам и озерам,

Переливайся глухо белым светом,

Слыви красивейшим позером

В закат, закончив все припевом.

Я средь ночной тоски поплачу:

Это привязанность, я понимаю.

И понимаю я, что это значит

Тебя люблю и про себя внимаю.

Ты отдохни, мы встретимся под утро…

Ведь и проснемся в одно время.

Ты для меня все-все, что нужно;

Ты для меня и жизнь и бремя.

О ЛЮБВИ ПО ЗВЕЗДАМ

Вдали за облаками звезды скрыты,

Что сердцем и душой к тебе открыты,

Вблизи стоит лишь самый светлый огонек —

Твоя, та самая любовь…

Мы убежим куда-то вдаль, прям за пригорок,

И свалимся на голову проблемам,

Чтоб стать намного выше всех порогов,

Чтоб нам опять и вновь нашли замену…

Мы будто два влюбленных,

Избитых жизнью, жизненной закалкой,

До боли от любви умалишенных,

Но прям как я, ты одинокий сталкер.

Мы вместе уплывем хоть в Антарктиду,

Чтоб просто затянуть узлы

С тобою наших отношений.

С тобой на общем корабле.

Но понимай привязанность, как хочешь.

Ты для меня звездой зажжешься в небе,

И близко быть ко мне не сможешь;

Сниму я лишь одну на землю…

Ты не подумай,

Я не считаю дружбу лишней,

Но признаю, что сильно меркнет

Она на фоне чьих-то отношений;

Ведь даже звезды, что на небе

Порой бывают и светлее.

ОБЛИЧЬЕ ВОРОНА

Снимись в немом кино,

мешая дикую формальность.

Прими обличье ворона,

приняв всю аморальность…

Внемли один из тысячи грехов,

что ты на памяти свершил,

Поняв, что каждый поголовно

ты от другого отличил.

Не восседай на троне и правь лишь сам собой;

Решай все медленно, зато своею головой;

За дело не берись, что манит сильно чересчур;

Не бойся чаще делать перекур.

Снимись в немом кино,

мешая дикую формальность.

Прими обличье ворона,

приняв всю аморальность…

Не отступись, но будь предельно аккуратен;

Всегда носи одежку, что носишь при параде;

Внимай не мыслям старших, что типа жизнь видали,

А тех, чья жизнь проста,

но по структуре — мемуары.

Свершай поступки, за коих дело тебе стыдно,

Но кайся вовремя, чтоб честью было все покрыто;

Вонзись иглой в сердца всех тех, к тебе кто далеко

и близко,

Но в их очах, прошу, не падай слишком низко.

Снимись в немом кино,

мешая дикую формальность.

Прими обличье ворона,

приняв всю аморальность…

Мы не безгрешны, братцы,

отчалить нужно лишь не нам.

Чего уж стоит только дружба,

что вновь ушла на второй план?

Чего, скажите, стоит человек,

что позабыл семью и корни?

Что он готов вам показать на ваши слезы,

ваши сопли?

Чего достойна та любовь,

что столь глупа, обыкновенна?

Что музой служит не тебе,

и вам не дарит вдохновенье?

Снимись в немом кино,

мешая дикую формальность.

Прими обличье ворона,

приняв всю аморальность…

Остепенился, стал взрослей,

открыл дорогу, новый путь;

Орлиный профиль, клюв подбровно —

Все также сильно вникший в суть;

И чувство, будто нет гордыни,

Как будто потерял весь жар,

Как будто крылья цвета пепла

Остыли резко, пустив пар…

ПРО СЛОНА

Мы лежали с нею на крыше,

Глядя в небеса и древ крон поднебесных.

Смотрели не в звезды, а в облака;

Смотрели, видали сюжеты для песен…

Я видел не то, что видит она:

Эфир, глубину и страшные лица.

Она увидать умудрилась слона;

Большого, красивого, как в небылицах.

Заставить меня заметить его

Ей труда не составило вовсе,

Но заметив его, замирало дыханье,

Как будто в душе моей вспыхнула осень.

Я смотрел на слона, а он видел меня;

Я чувствовал взгляд его на себе.

Резвился и прыгал по облакам,

А я, спотыкаясь, прямо за ним.

Он бежал быстро, назад не глядел,

Но стоило мне разочек моргнуть,

Как я не заметил, что он улетел,

Отправившись вдаль,

в свой добрый путь.

На небе я видел теперь пустоту,

Но не заметил. Невинно заплакал

Не от того, что видал красоту,

А от того, что ее слишком мало.

И вот я вновь очутился на крыше,

Все утирая с глаз своих слезы.

Теперь я видел землю не свыше,

И мимо мирно носились стрекозы.

Музы глаза чересчур засверкали:

«Ты видел все то же, что видела я?».

Весь вечер оставшийся глухо молчали,

А слон вместе с детством ушел от меня…

ОБИДНО

Мне очень обидно,

Ведь бросить хотела ты то,

Что подавно пожато,

Подавно привито…

Мне очень обидно.

Ты бросить хотела ведь то,

За что боролись с тобой,

За чем вместе бежали,

За что вместе шли в бой…

Мне очень обидно,

Что мог остаться один,

Что мог вернуться в тот год,

Когда был не собой,

Был я вовсе не тот.

НЕ ПОМНЮ

Водил за нос? Увы, не помню.

Когда такое, друже, было?

Ты ври, чтоб хоть звучало лучше,

И от тебя чтоб не убыло.

Сводил мосты? Увы, не вспомню.

Лишь видел свет в конце тоннеля.

Смотрелся в их глазах достойно,

Но чересчур высокомерно.

ОТ «ПРИВЕТ» ДО «ПРОЩАЙ»

Привет,

я познакомиться хотел.

Твои глаза и губы

я полюбил почти что сразу.

Увидел их и будто вмиг я повзрослел,

Словив симпатию-заразу.

Привет,

с тобой мы вроде бы на «ты».

Не хочешь вместе погулять?

Я принесу тебе цветы…

Мы встретимся примерно в пять.

Привет,

я тут решил:

хочу встречаться.

Я без тебя никем останусь.

Мне надоело уж влюбляться.

Хочу, чтоб стала ты мне парой.

Привет,

вчера, ты помнишь поцелуй?

Он был по пьяни, искренний до жути…

Теперь лишь с этим и живу.

Я повторить хотел бы, ты не против?

Привет,

(вставая на колено),

я долго думал, ждал, готовился и верил

И чувствую, похоже, нам пора.

Открой мне в сердце свое двери

И замуж выйди за меня…

Привет,

серьезно? Две полоски?

И сколько времени прошло?

Быть может, месяц? Иль вся осень?

Похоже, Счастье нас нашло…

Привет,

сынок. Сегодня в школу.

Пора взрослеть. Твой первый класс…

За жизнь примеришь всяки роли,

Но это та, в кой больше красок.

Привет,

хочу поздравить с годовщиной.

Прошло с тех пор уж тридцать лет,

Прошла не первая декада,

Как вместе стали я и ты.

Привет…

Вновь мертвое молчанье…

Ты умерла в свой день рождения.

Молчи. Ты не ответишь, знаю.

Была поддержкой мне и звеньем.

Я вновь ногами на могиле.

Мне жаль, что так вот получилось,

И зуб даю, я не привыкну,

Что чувства пахнут теперь гнилью.

Сын не приехал: он работал,

Жена — обязанности — дом;

Подавно заданная схема.

Подавно вбитый в горле ком.

Я тут к чему. Сказать хотел,

Что говорю я в первый раз:

«Ты знай, тебя за жизнь не разлюбил!

С тобою все меняло скрас:

Из черно-белых серых будней,

Из депрессивных мутных красок

В тот попугайчато-зеленый,

В тот ярко-желтый или красный.

Мы видели всю жизнь вдвоем,

Видали вместе смерть и горе,

Но я теперь… увы… с другой.

Перед тобой, прости, виновен.

Она не любит так же сильно,

Лишь лечит одинокого орла

От одиночества

как панацея,

Что пью я прямо из горла.

Не хватит высказать все фраз,

Меня, прошу, не проклинай!»

И надо мне сказать

хоть раз:

«Прости, Любимая, прощай».

АБОНЕНТ

Пишу я нынче много, но увы

Мне не хватает строчек на тебя.

Хочу, чтоб будоражили умы,

Чтобы от сердца были, от себя.

Вину я признаю и знаю,

Мы, может, больше не друзья,

Но я отлично понимаю:

Желаешь все вернуть, как я.

Но в чем проблема? В тех проступках?

Любовь людей меняет, знаешь…

И вспомни, что писал о звездах,

Что я хотел сказать когда-то.

Ты не напишешь комментарий,

Не лайкнешь рифму в соцсети,

Лишь потому что прозевали

Тот самый значимый момент.

Я пропаду, уйду в офлайн,

Ты больше лик мой не увидишь;

Уйду куда-нибудь за грань,

А ты опять все счеты сверишь.

Когда-нибудь поймем ошибку,

Твой номер в будни позвонит,

Но жаль, что будет поздно шибко,

Ведь недоступен абонент.

ЗНАЕТ БОГ

Чем пахнет осень? Знает Бог:

Дождями, хмуростью, хандрой…

Чем пахнет день? И чем весна?

В чем смысл жизни, бытия?

Что видят свыше? Как нас судят?

К чему ведут? Что в нас пробудят?

В чем видят грех? В чем справедливость?

В чем бодрость, суть ее сонливость?

Ответь хотя б, прошу, Ты есть?

Ну, в смысле Бог? Благая весть?

Мне крест по жизни пронести

Еще придется, предстоит.

А ты молчи, молчи и дальше,

Ведь в сердце людом вбита фальшь.

Поверь, не жалюсь, однако…

Не веришь вовсе? И не надо…

Я сделал, правда, все, что мог,

А дальше только… Знает Бог.

КОРДИЛЬЕРЫ

По полотну М. Чмута «Кордильеры»

Хребет планеты. Кордильеры.

Молчат поляны, пока есть

Та величавость выше меры

Тех гор, тишайшая их песнь!

И отделяют лес с тобою миллиметры!

Вы вместе как хорошие соседи:

Та нежность вкупе с твердостью и силой,

Чьей ты гордишься безусловно!

Теперь в тебе, в горах я, кровно

Останусь самой милой тенью…

БЕЗГЛАВЫЙ

Безглавый вышел на охоту —

Из морга убежавший труп.

Он шел в дождливую погоду,

Смочив кровавый шеи сруб.

Вокруг кисти обмотана кишка,

На голый торс стекает кровь,

Бродил он всюду, в никуда,

Как рамки ты не обусловь.

Мертвец ходил и убивал,

Душил кишкой всех без разбора,

Всем кости без конца ломал

И из их тел творил уродов.

И вот убийца шел всю ночь.

Труп у двери квартиры, где он жил,

И, потянувшись пальцем к кнопке,

Он вдруг три раза позвонил.

В квартиру ход открылся вмиг —

Дверь отворила мертвого жена.

Она не сдерживала крик —

Безглавый лишь ее обнял.

«Мы внемлем верхним силам, чтобы…»

Мы внемлем верхним силам, чтобы

Нам указали на проблемы.

Так что ж, дерзайте, люди, ну же!

Перед тем ликом все мы немы!

Покроем мысли позолотой,

Чтобы не стать лишь антиподом,

Свои увековечив этим мысли.

Мы вдаль протянем красну нить,

Чтоб было проще тяготы пройти

Без помощи всех тех, кто выше!

«В тебе искал причину я замарать бумагу…»

В тебе искал причину я замарать бумагу,

В тебе искал себя же самого,

И находил я без конца зачатки мрака,

Зачатки вдохновенья своего…

И да, не верь, что музой стала,

Что вдохновенье ты способна подарить,

Все это не иначе лишь как правда —

Не надоест тебя благодарить.

КОЛЛИЗИИ

Мы пожимать плечами

С годами начинаем больше,

И обещаем чаще мы отчалить,

Все повышая жизни сложность.

Мы мало в ней все, к слову, смыслим,

Не различая, что нам можно,

И почитаем старших мысли,

Когда в них ложь да осторожность.

Коллизий путь опять под крышку,

Их обойти — труд высшей меры,

Но на пролом идти, простите, слишком —

Увы, не лучшая манера.

ПОД СВЕТОМ

Красоты вновь твои в тени

Зальются горестно вином,

И сколько в тьму ты не смотри,

Все мысли только об одном.

Ты будто вновь бледнее трупа,

Ведь для меня погибла вновь.

Я спотыкаюсь у уступа,

Когда не там бушует кровь.

Срываюсь я как будто псина,

Ищу себя меж строк, в любви,

И рвется в клочья мое сердце,

Когда мечтаю о тебе.

Я осознать не в силах вовсе,

Что ты моя душою, телом.

Меня от мысли этой косит,

Что наконец краса под светом.

ЧБ

Опять в «Инстаграме» фото в ЧБ,

Где я вместе с нею стою, обнимаясь,

И что-то там виньетирует в тьме,

Все по углам потешно мечась.

Из многоточий и восклицаний

Нашел ту самую, что я люблю.

И ее фото средь мертвых династий

В ленту добавит свою красоту.

Бесцветные снимки обрывками бросят

На землю свой неоконченный пазл.

Нас, уверяю, больше не спросят,

С чего мы назвали чувства заразой.

Они же в тени вся наша любовь,

Внутри все, что было, и все, что сей есть —

Снаружи лишь пот да ушедшая кровь,

Эмоций лишь пальцами только не счесть.

Я признаю, Купидон не промазал —

Она для меня лучше божьего дара.

Не думаю, что еще кто-нибудь скажет,

Что мы с ней друг другу вовсе не пара.

СОНЕТ ЗАБВЕННЫЙ

Снегами крытый горизонт,

Что в время наше красный и узорный,

Мне хоть и молча скажет вновь

О тихих нынче дальних зорях.

Как приземлит с небес на землю,

И заметет следы пургою.

Зевака тем советам внемлет,

А грусть утопится в сугробе.

К странице доступ вновь закрыт.

Опять томится жизнь в утробе.

Под пеленою позабыто,

Чей труп здесь снег испачкал кровью.

Лежу бездушным бледным телом,

Натуру чью я не раскрыл,

Но не начнутся поиски: все бренно.

А кто-то там меня любил…

«Я переел доброт людских…»

Я переел доброт людских

По горло ваших обещаний.

«Вы слишком грубы и резки»,

А мне лишь просто не до маний

И вашей горестной тоски.

Я видел грубость и жестокость,

Видал и тех, что ей частили.

Им руки жал, скрывая скромность,

Они цену простым лепили,

По жизни дать им чтобы стоимость…

СЧАСТЬЕ

Убитый в хлам идет домой.

В кровать хотел, чтобы уснуть.

И вот босой, бухой, хромой

К жене на ужин муж пришел.

Она была уж слишком рада

И счастья полная с лихвой.

Так для него нам мало надо:

Еда, любовь, кровать и сон.

УСТАМИ УЧЕНИКА

Математике, царице наук…

Прямые, корни, теоремы,

Зубрежки правил по ночам,

И каждый день по новой теме,

Что мне опять не по плечам.

Наук царица, мучить хватит,

Давай оставим на потом,

Чтоб против правил твоей рати

Я не трепал так языком.

«Ржавеет небо над асфальтом…»

Ржавеет небо над асфальтом,

Дымят заводы на износ,

И производство лишь фальстартом

Нам давит цифрами на спрос.

Все краска сыплется со стенки,

Побелка стелется в бетон.

Стихи к Моей Светлейшей Диве

Петлей загнутся как питон.

Агоний друг, а Смерть в камнях

Чем лучше естества любого?

Как руной вышито в ремнях,

Ответ твой скромностью лишь скован…

«В чем сила?» — с Запада звучало.

Крестился лысый современник,

Чтоб там вдали его признали,

Хоть вопреки всем откровеньям.

Покрыло ль дымкой путь злосчастный

Наш взор за окоем тех горизонтов?

Спасла ли нас та боль бесстрастных,

Что так подобна лишь дисконтам?

Мы направляли вектор в глобус,

Витая где-то в облаках,

Но был провален будто опус

С моим же авторством в руках.

«Шли вместе в парке два влюбленных…»

Шли вместе в парке два влюбленных

По тропам мимо фонарей,

По жизни два судьбой сведенных

Теченьем двух больших морей.

Один из них держал за руку —

Клише всех чувств, любви инерций;

Второй видал во всем лишь скуку,

Но он держал ее за сердце.

«Под древом мертвого поэта…»

Под древом мертвого поэта

Томится жизнь до сей поры,

Пока строка его сонета

Не растворится в стоках тьмы.

Поэта слышать будут люди,

Пока хотя б одно лицо

Поэта все же помнить будет

И что-то хоть с него возьмет…

СТАНЦИЯ ГОЛИКОВО

За юбилей сказать свой тост

Не стоит нам больших усилий.

Свечу обратно на погост

Нелегким нынче на помине.

Кислотный дождь разъест

Надгробья битых смертью

Судьбою данных вместо мест,

К которым путь шел красной нитью.

И молча дымка морщилась,

Не всюду, в небе над могилой.

Увы, привык, не скорчился,

Когда увидел чью-то гибель.

«Слетела кепка на ветру…»

Слетела кепка на ветру.

В мангале жглись угли под пиво.

О зимних днях мое нутро,

Творя, мечтать мне запретило.

Рассвирепел закат шашлычный,

И символизм косило в угол.

На дальний так, что непривычно;

Тогда мне было сильно туго.

«Смотри, земля пропала из-под ног…»

Смотри, земля пропала из-под ног,

Над головой исчезло небо,

Ты как наркотик, мой порок —

Тебя гонять шприцем по венам.

Я разве был хоть чем-то больше

Того, что ждала от меня?

Я знаю, что с тобой все можно,

Но где я был еще тогда?

Еще когда твой разум тлел

В задворках, гаражах и вписках.

Когда была ты «до» — взрослел,

Не став ничьим протагонистом.

Я вспоминал все эти дни,

Когда, казалось, мы семья,

Но понимал, что в это время

Тебе отнюдь не до меня.

ИНЫЕ II

Мы вместе станем с тобою иными,

Укрывшись под нашим общим хитином…

Под грузом устоев и темных миров

В этой реалии все будут собой.

Смайлы, засосы и переписки;

Теперь я лишь имя в твоем черном списке.

С тобою мы порознь будем в беде.

Нет больше любимых и нет М. С. Д.

С тобою на время мы сблизились вроде,

И стали друг другу будто наркотик.

Делали то, что при всех неприлично,

Но, как оказалось, все было в кавычках…

Вновь распинаться в стихах я не буду:

И так перепел одну песню два раза.

Но если решишься — звони, я доступен,

И мы восстановим чувств наших пазл.

ЛЮБИМЫЙ ЗВУК

Не колоти по сердцу битой:

Остановиться может без тебя.

Не мучай больше своим видом,

Не приходи ко мне во снах.

Твое в припевах слышу имя,

И в каждой ноте слышу стук

В входную дверь тебя любимой —

Ласкавший звук когда-то слух.

Тогда меня в хребте до боли

Ты обнимала очень крепко

И целовала мимо воли,

А я ценил любую цепкость.

Прошу немного: позабудь.

Уже настал всем чувствам крах.

Нам стоит лишь рукой махнуть —

Не приходи ко мне во снах.

Не колоти по сердцу битой:

Остановиться может без тебя.

Я о любви, давно убитой,

Решил отнюдь не вспоминать.

ТОСКА

«Поймешь, на глянце центифолий

Считая бережно мазки…

И строя ромбы поневоле

Между этапами Тоски»

Иннокентий Анненский.

Орлом не стал, не стал вороной;

Не слыл, оставшись лишь в помине;

Не стало нас в немом кино

Средь очертаний черных линий.

Все колеи свели с дороги.

Иной не стала, я — другим.

Наш путь отнюдь не самый долгий,

Но был до ужаса тугим.

«Спасибо», — ты мне написала,

И в сердце вмиг погибло все.

Ты потерпела лишь фиаско,

А я — свой жизненный исход.

Слезу пущу, легко скорбя…

И попрошу, вернись под свет!

Ведь если мы с тобой друзья,

Тогда я больше не поэт.

АВТОВОКЗАЛ

Сижу из себя такой весь подавленный…

Жду с моря погоды — с моря погоды,

Но безнадежно, ведь рвутся отчаянно

Тонкие струны — тонкие струны.

Я вновь из символик и эгоцентризма

Выбился в нечто — выбился в нечто.

Я сам за истерики и за капризы

Поставил те свечки — поставил те свечки.

Но ты из меня сделав монстра посмертно,

Пьешь мои соки — пьешь мои соки

И смотришь свыше как-то надменно

На все те упреки — все те упреки.

Я, как и ты, хочу все как раньше,

На время назад — на время назад,

Когда было все немножечко краше,

На автовокзал — на автовокзал.

«Костер горел под небом страстно…»

Костер горел под небом страстно.

Соврать не даст мне путник мой:

Здесь всюду, как ни глянь, опасность;

Чуть звук иль топот — сразу стой…

Природа вжалась грудью в панцирь,

Сапфиром рек он все кружил.

Здесь всюду, как ни глянь, опасность,

А штиль красоты обступил…

«Закат горит двумя цветами…»

Закат горит двумя цветами,

Двумя оттенками забвенья;

Чернело пламя с облаками,

Топилось где-то самомненье.

Летело Солнце серым шаром,

Стремясь скорее ускользнуть,

Но где-то там, куда летело,

Его сонливцы и не ждут.

«Опять нагажено в парадной…»

Опять нагажено в парадной.

Бренчит гитара под шумы.

Средь ночи пара эмигрантов

Речами вторглись в те умы.

Во тьме на снежных россыпях

В снежки играла толпа пьяниц,

И рядом несколько стояло

Немного лишних — безучастных.

«Бывалый день календаря…»

Бывалый день календаря

Снесет под корень планы все,

И сильно очень не хотя,

Снег ляжет прямо на листве.

Погрязнет небо в тучах серых,

Осядет хмуростью на сердце,

Покроет тьмой, не зная меры,

Слагая лирой свои песни…

«Он шел пешком со свиданья, на котором…»

Он шел пешком со свиданья, на котором

Себя он видел птицей в небе,

Но слишком уж самовлюбленной

Как будто грешник Алигьери.

Души отнюдь не чаял вовсе.

В себя не очень, но поверил.

И лишь одну из дев отметив,

Не думал, что все отвернутся…

«В тех колумбариях разбитых…»

В тех колумбариях разбитых

Томятся битвы славных воинов:

Как войн до ужаса кровопролитных,

Так земляков простого люда.

И на пути с лихвою эпитафий:

Эпиграфы — ничто на фоне смерти.

Дыхание любимой;

вновь тайность и молчанье

Пятно на шее тушью метит.

«Подъездная лирика, драки с друзьями…»

Подъездная лирика, драки с друзьями

Из-за ушедшей когда-то любви.

Шли в сердце обиды двумя колеями

На к черту не нужном абсурдном пути.

Подъездная лирика, битые стекла,

И продолжавший куда-то нестись

Путник, что вез на обиженных воду,

Что с пониманьем не смог отнестись…

«Трещал камин, свистели угли…»

Трещал камин, свистели угли,

Звездили звезды босиком,

Темнела кровь, что шла по венам,

Из глаз то искры — взрыв, раскол,

А я обиду держу немо,

Что, мол, я мыслю узколобо.

Сидят три с лишним человека,

И каждый был мне лучшим другом.

ЛЕНТА

Эй, брат, ты помнишь сорок первый?

Как к нам на землю вторглись немцы?

Как женщин брали в плен, бомбили,

С тех пор оставив рану в сердце?

Ты помнишь мой триумф под танком?

Как мы окопы рыли вместе?

С Ваньком в казарме ели манку,

И всею ротой пели песни?

Ты вспомни, как с тобой мечтали,

Чтоб все закончилось скорей,

И мы вернулись с тобой к маме,

Любви единственной своей.

Шли месяца, бежали годы,

И было чувство, будто вечность

Замкнула воен этих тропы,

Людей, отнюдь не долговечных.

Казалось, руки мы опустим,

Конец ознакомительного фрагмента.