Весёлые пилюли смехотерапии

Иван Макарович Яцук, 2018

В очередную книгу известного украинского писателя-юмориста Ивана Яцука вошли, как новые юмористические произведения, так и юморески из прошлых сборников, полюбившиеся читателям. Все они написаны оригинально, увлекательно, с большой выдумкой и даже озорством. Веселые истории, фельетоны, памфлеты, юморески помогут в тяжелые для вас моменты жизни поднять настроение, снять напряжение трудовых будней, выйти из депрессии, если вы чем-то удручены, и заменять дорогие психотропные лекарства, не всегда безопасные.

Палец

У Кислицына неожиданно заболел палец. Хороший такой, холеный, музыкальный палец — и вдруг заболел. Ну и что из того, если заболел? — скажете вы. — Мало ли у кого может заболеть палец? Эка невидаль! Никакого информационного значения этот факт не имеет. Другое дело, если бы, скажем, он заболел у Киркорова — еще куда ни шло.

Кислицын сперва тоже так думал. Но палец болел сильно, несмотря на свою информационную малозначительность. Не отвертишься. Уже Владимир Сергеевич и дул на него, и стращал, и уговаривал: мол, потерпи, не до тебя, сейчас всем больно: и пузырям, и сердцу, и заднице.

Не помогало. А надо было, чтоб палец был в строю: на послезавтра был назначен ответственный концерт. Пятую скрипку, конечно, могли и заменить, но Кислицын боялся, чтоб не навсегда. Поэтому Владимир Сергеевич вечером попросил жену сделать что-нибудь эдакое… Эдакое изыскалось в виде черной дегтярной мази, от которой в пальце дергало и шпыняло, как после отбойного молотка.

Утром палец набух, покраснел и напоминал уже не палец, а нечто более солидное в организме. Кислицын был человек мнительный, страшно боялся белых халатов и блестящих никелем хирургических инструментов. Он опять попросил жену, и вторая, лучшая половина Кислицына, посыпала ему палец чем-то белым и крепко завязала шелковым платочком. С тем и отправился Кислицын на генеральную репетицию.

Но с платочком на пальце симфонические вещи, сами знаете, не исполняются. Когда музыкант снял повязку, глаза его испуганно округлились, как после нечетко сыгранной триоли. Палец покрылся кровавыми волдырями. Пятая скрипка вышла из игры. Мало того: во всей своей неприглядной неизбежности замаячил поход в поликлинику. Кислицын чуть не взвыл от досады, вся его одухотворенная натура, все его члены готовы были в экстазе играть симфоническую кантату, сделанную в ля миноре, а какой-то паршивый палец, занимающий мизерную долю процента от совокупного веса организма, этот насквозь физический палец, не имеющий никакого отношения к духовным процессам Владимира Сергеевича, ломал все его творческие планы, порывы и задумки. К тому же пинцеты, скальпели — о боже!

Но что делать, душа вечна, а тело тленно, и приходится, как ни прискорбно, с этим считаться, даже если тебе светит в будущем третья скрипка. Владимир Сергеевич показал палец дирижеру и, съежившись под его непримиримым, тяжелым взглядом, побрел в поликлинику. Там среди стерильных стен и чистых полов Кислицын отыскал знакомого стоматолога и:

— Евгений Иванович, очень тебя прошу, сведи к надежному хирургу, пусть посмотрит… и чтоб без боли, а?

Евгений Иванович свел. Хирург и по блату сказал то, что он говорит и без блата:

— Резать.

Кислицын попробовал ему объяснить что-то о творческих исканиях, седеющих волосах и пятой скрипке с надеждой на третью, но хирург и без того много сказал, когда сказал:

— Об этом концерте и думать забудьте. Будем спасать следующие.

— Ну если иначе нельзя, — опять попросил Кислицын, как просят исполнить последнее желание перед смертью, — то сделайте эту процедуру хотя бы под общим наркозом.

Хирург вопросительно посмотрел на стоматолога.

— Да-да, коллега, — зачастил Евгений Иванович, движимый жалостью к пациенту — я ему снимал зубной камень, так два раза нашатырь давал. Очень мнительный пациент. Что вы хотите — музыкант!

Может, в будущем выведут такую породу музыкантов, у которых ничего не будет болеть: ни пальцы, ни уши, ни нос. А на данном этапе это очень хрупкие конструкции. И пока технический прогресс не дошел до вышеназванных высот, с ними возможны всякие нелицеприятные истории, как в случае с Владимиром Сергеевичем Кислицыным.

Вот ввели ему дозу наркоза. Чистят палец. А Владимир Сергеевич все чувствует и томится тревогой и болью. Ему добавляют средства успокоения. А он возьми да и упади в обморок. Или в кому, или в шок — точно не скажу. Наступает клиническая смерть. Команда в белых халатах сама в полной растерянности. Это же не операция на аорте, где все можно списать. Палец, он и есть палец. Знаете выражение: простой, как палец. Простой-то простой, а здесь в наличии клиническая смерть. И покурить не захочешь. Наконец кто-то догадался: электрошок надо применить.

Кинулись применять электрошок. Распанахали Кислицыну грудную клетку, проникли к источнику живительной энергии, который временно забарахлил, сделали электрошок, сердце опять приступило к работе. Здоровье оказалось железное, даром что музыканту досталось.

Оклемал наш Кислицын. Открывает очи: где он, что он? Белые халаты, уйма аппаратов и приборов — реанимация. Владимир Сергеевич с испугу чуть было опять ни упал в прострацию. Потрогал себя — весь в бинтах, один палец одиноко торчит, и вроде бы как здоровый. Зато голова трещит, все тело ноет, и концерт, наверно, давным-давно прошел.

Через некоторое время заходит оркестр, в полном составе — больше 50 человек. С цветами, улыбаются. Дирижер говорит самокритично:

— Это я во всем виноват… я тогда посмотрел непримиримо на вас… хотел из оркестра удалить, как непонимающего общую концепцию моей парадигмы. Только теперь понял, что вы, Владимир Сергеевич — лучшая пятая скрипка в нашем коллективе.

Комплимент. Нет, чтобы к юбилею приберечь, или хотя бы к рабочему совещанию. Нет, только в реанимации. Такие у нас традиции. А хирурга, стоматолога и анестезиолога Владимир Сергеевич так больше никогда и не видел. Иногда мелькнет, как творческое озарение, знакомая спина и растворится призраком среди больничной сутолоки. Сейчас Владимир Сергеевич систематически ходит в поликлинику на предмет состояния грудной клетки. А палец? Палец давно выздоровел.