Моя Франция. Обратится ли сказка в кошмар?

Иван Карасёв, 2023

Книга «Моя Франция. Обратится ли сказка в кошмар» состоит из двух частей. Первая – это личные впечатления и воспоминания автора о его десятилетней жизни в этой стране, одновременно взгляд на эволюцию французского общества в 90-ые и нулевые годы, попытка создать картину жизни французов, показать рост влияния идей современного мейнстрима, что вылилось в последние годы в настоящие уличные баталии. И то, что уже удивляло раньше, приобрело поистине гротескные и в то же время пугающие формы сейчас. Рассказу об этом посвящена вторая часть. В ней – о тенденциях современной общественной жизни Франции. Что важнее? Свобода выражения своего мнения или уважение чужой религии? Личные свободы или поддержание порядка? Демократические ценности или человеческие жизни? Все ли граждане этой демократической страны имеют равные права? Почему в этой стране можно безнаказанно громить витрины магазинов, жечь автомобили, даже крушить памятники, но нельзя фотографировать полицейских? Что происходит?

Русские на Елисейских Полях (и на других тоже)

Наверное, нельзя не написать о наших соотечественниках во Франции. Русские там — это отдельная тема, о ней можно строчить книги, только это не моя цель. Зачем люди уезжают за границу, в общем-то все знают, но Франция притягивала русских людей ещё в восемнадцатом веке. В наше время поток эмигрантов периодически возобновляется.

Принято считать, что это очень плохо, происходит утечка умов и так далее. Да, не очень-то приятно, когда уезжают в Силиконовую Долину люди, получившие бесплатное образование в России. Платили бы в своей Америке за учёбу в семестр по паре десятков тысяч зелёной резаной бумаги (или больше, не знаю), а потом годов до 35 выплачивали бы с зарплаты кредит, взятый на обучение. Это было бы справедливо. Никому не может понравиться и ухудшение демографической ситуации в стране. Но нельзя же из-за этого снова людей запирать за железным занавесом! Хотя я бы придумал какую-нибудь компенсацию за бесплатный ВУЗ у нас, если человек устраивается по специальности за границей. Но, наверное, это не реально. В любом случае, Силиконовых Долин мало, а уехали с конца восьмидесятых годов из бывшего СССР десятки миллионов людей. Один математик из Еревана, после некоторых мытарств устроившись профессором провинциального университета, перетащил туда чуть ли не всех своих родственников — племянников, кумовьёв. Так что в телефонном справочнике города эта армянская фамилия стала одной из самых популярных, ну, конечно, после всяких Дюпонов и Дюбуа.

«… есть надписи на русском языке».

Далеко не все уехавшие семи пядей во лбу, далеко не всех можно причислить к сливкам общества. По-моему, гораздо больше раздолбаев разного рода, покативших за бугор за лёгкой жизнью и возможностью работать мало (лучше вообще не работать), а получать прилично, по нашим меркам прилично. В 90-ых годах, во всяком случае, было много именно таких. Хотя изобретательности у них порой не отнять. Один знакомец проехал на мотоцикле из Риги до Центральной Франции почти без копейки в кармане — заправлялся и, круто развернувшись, выезжал с заправок через въезд, не обращая внимания на всякие запретительные знаки. Потом жил в приюте для запросивших политическое убежище. Там кормили бесплатно и даже давали какие-то деньги на карманные расходы. Никаких личных амбиций у него не было, крыша над головой, кормёжка, даже драки с неграми в том же приюте, что ещё нужно человеку, чтобы встретить старость?

Помню журналиста из Воронежа, женившегося на француженке, дабы уехать из страны, где вместо обращения в суд по поводу всякого рода злоупотреблений, пишут в областную партийную газету. Ему почему-то это особенно мешало, или красивую легенду себе придумал. Ну не хотелось человеку быть посредником между жильцами и ЖЭКом, устал он от этого или просто не принимал такого порядка, вот и решил быть французом. Решил, и точка. Ко всему нашему возникло отторжение, даже к собственной национальности. Парень в разговоре с моей первой супругой заискивающе заглядывал ей в глаза и говорил (речь шла ещё о СССР): «Почему ты мне говоришь у вас, не у вас — у них!» Мол, я же ваш, я прогрессивный, не недоразвитый как они там все, я знаю, что не в газету надо писать о протечках в крыше шестнадцатиэтажного дома. Было немного противно на это смотреть, ведь назови ты себя хоть индейцем племени Квакиютль, про тебя всё равно будут говорить — а, это тот русский, который называет себя квакиютль. Тем более, даже с «нашим» языком имелись у этого новоявленного француза проблемы — разговор шёл на их языке, на русском. А вообще-то интересно, что он сейчас говорит, ведь у нас уже давно не пишут в газету, чтобы пожаловаться на жилконтору, а чаще всего идут как раз в суд.

Кстати, есть интересный феномен. Если немного утрировать, то дело выглядит так: в России человек ненавидит свою страну или, в крайнем случае, правительство, уезжает с радостью, но, пожив за границей, постепенно становится завзятым патриотом. Примеров тому много: диссидент Эдуард Лимонов из советской эпохи или из совсем недавнего времени журналист Андрей Бабицкий. С некоторыми моими знакомыми подобное тоже случалось. Такие метаморфозы происходят порой с тем, что называют «русской душой» в западном мире.

Лимонов прекрасно здравствовал в Штатах и во Франции, но не каждому удаётся хорошо устроить свою жизнь. Забугорный рай не всегда на поверку оказывается таковым. Бывает, люди кончают самоубийством, знаю два таких конкретных случая. В обеих с жизнью расстались учёные — один историк (человек, которому я многим был обязан), другой — математик. Так что не на всех хватает пряников в науке. Что же касается основной публики, то в доинтернетное время достаточно было почитать объявления у собора св. Александра Невского в Париже, чтобы понять, как непросто складывается жизнь у многих наших людей. Например: «учительница русского языка и литературы с 15-ти летним стажем ищет работу няни или уборщицы», «дипломированный инженер готов выполнить любые работы по сантехнике». И не надо думать, что потенциальные работодатели очень обеспеченные люди, которые не знают, что делать со свалившимися на них деньгами. Нет, чаще всего это такие же недавние эмигранты, которым повезло найти неплохое место, и вот теперь дабы не терять постоянный заработок, молодая мама предпочитает платить няне (нашей, в «чёрную», дешевле). У моих знакомых, англо-русской пары из Парижа, русскоязычной няней была учительница откуда-то с Западной Украины. Труд такой, как правило, осуществляется нелегально, хотя французское государство ещё в девяностые годы предприняло ряд интересных и эффективных мер для борьбы с серым, бытовым налом.

Но люди живут сегодняшним днём, потому что только так получается, и, хотя во Франции не оставляют никого ни умирать, ни рожать на улице, но возраст всё равно рано или поздно даёт о себе знать, а выход на пенсию там в основном зависит от трудового стажа. Раньше, чем в 63-64 года зажить тихой пенсионной жизнью не получается, и социальной пенсии, как у нас, там нет… Правда, есть пособия, но некоторые всё же оказываются на дне общества.

Более удачный способ эмиграции — это, конечно, матримониальный, но и тут надежды не всегда совпадают реальностью. Русская женщина в ожидании брака с французом строит порой наполеоновские планы: «Вот заживу, в Париже (в Лионе, Марселе, в небольшом милом городке и т.д.)! Летом буду ездить в Ниццу, зимой на Канары, весной путешествовать по Франции». Но реальность чаще всего оказывается другой. В этой реальности надо не только вести домашнее хозяйство, проводить время со скучными друзьями и родственниками мужа, вдвойне скучными, когда плохо владеешь «их» языком, но даже (о ужас!) работать приходится. Надо ведь пополнять семейный бюджет, который всегда почему-то получается дырявым.

Французы живут хорошо, но это не означает, что они как сыры в масле катаются. Обычно, когда француз в конце месяца получает зарплату (всегда по безналу!), он её уже потратил — коммуналка, телефон, кредит, машина, затраты на жизнеобеспечение семьи, будущий отпуск, карманные расходы. Прикинул, посчитал, а свободных денег не так уж много. Они идут на развлечения, выходы в ресторан и некоторые другие жизненные радости. Я знал семьи, которые в ежемесячный бюджет закладывали “les sorties” — общепит, кино и т.д., конечно, без конкретных дат.

Поэтому, попадая в такой расчётливый мир, русский человек не всегда сразу осознаёт, насколько всё непросто. Видя стоимость вещей и теоретическое наличие денег, хочется их тратить всё больше и больше, а то, что свободный остаток вовсе не так велик, понимается далеко не сразу. Приходилось слушать жалобы одного небедного француза на свою потенциальную русскую жену, которая сразу попросила отвезти её с ребенком в Диснейленд, а это выходило по нынешним деньгам долларов в 400, сумма морально и физически тяжёлая. Другая россиянка жаловалась на своего французского супруга за его скаредность: «Да что он думает, что я за такие деньги приехала жить в этой деревне? За столько я бы и в Барнауле подъе…улась!»

А ещё с некоторым удивлением наши женщины, ждавшие в образе французского мужа этакого принца, с удивлением обнаруживают, что книжная галантность (слово, между прочим, французского происхождения) современному мужчине из этой чудной страны полностью чужда! Он вам не подвинет стул, не поможет одеть пальто, а уж открыть и придержать дверь? Нет, бывает, не без того, но у нас, по-моему, чаще! Хотя мне кажется, что столкнись обычный француз в общеджинсовой толпе с элегантно одетой женщиной с грамотно нанесённым неброским макияжем, он сразу вспомнит все ритуалы мужской вежливости. А наши удивляющиеся дамы просто забывают, куда они приехали. Во Франции, как и во всей Западной Европе, победило полное (или почти полное) равноправие полов, и, если женщина работает, одевается и жмёт руку почти как мужчина, то и отношение к ней как к равному партнёру. Разве что для близких коллег на работе и друзей вместо рукопожатия ещё сохранился лёгкий поцелуй в щёчку.

В качестве самооправдания своего отъезда российские женщины часто упоминают о сильных сторонах французов как любовников, мол, это вам непросто так: подошёл, взял, что хотел, и пошёл дальше (спать). Тут я, естественно, судить не могу, но, если посмотреть на количество русских мужей, которые француженки вывозили из своих стажировок и командировок в СССР и РФ в 80-ые и 90-ые годы, дело обстоит не совсем так. Да и сравнивать всё-таки надо вещи сопоставимые. Если у тебя в России на троих с мужем и ребёнком была одна комната да кухня, то какие уж тут прелюдии и послесловия. Тут главное улучить момент, да так, чтобы не получилось, как в том анекдоте про Вовочку:

— Ну, уснул, поехали!

— А меня почему не берёте? — закричал ребёнок.

Но хватит о бедных наших женщинах, надо и другим уделить внимание. Русские во Франции, как правило, стараются держать связь с такими же как они, общаются, ходят друг к другу в гости, но это больше от скуки. Им скучновато в другом обществе, где жизнь тоже другая, нет у современных эмигрантов той внутренней цепкости, которая в самых разных странах мира объединяет общины армян, например, веками не давая им растворяться среди чужих народов. Дети наших соотечественников зачастую уже не говорят по-русски или говорят только с родителями, потому что тем так легче. Как расстроился 13-ти — 14-ти летний сын одной знакомой, бывшей замужем во втором браке за французом, когда она объявила, что летом на месяц повезёт подростка на родину, к бабушке в Петербург. А друзья, а телевизор (домашних компьютеров ещё не было)?

Не так обстояли дела у эмигрантов первой волны. Тогда создавались даже политические и военные организации для поддержания духа и продолжения борьбы с большевизмом. Бывшие белые вообще отличались активностью. Кстати, широко известное движение Сопротивления в оккупированных гитлеровской Германией странах самим своим названием «Résistance», в смысле сопротивление нацизму, оккупантам, обязано двум молодым людям из русской эмигрантской среды во Франции. Интересно, что один из них носил вполне «русскую» фамилию Вильде, уж не француз ли был его предком? Да и третья, брежневская, волна ещё скрепляла людей. Покинувшие Родину по идейным соображениям, они далеко не всегда были готовы рассеиваться в чужеродной среде. Знал одного интеллигентного ленинградца, который, прожив в Париже 8 лет, так и не научился сносно изъясняться по-французски, ему это мешало только при решении административных вопросов. Он жил и работал в кругу русских людей, все возможные операции делал через уже упоминавшийся минитель, а в магазине всегда нужны только деньги.

Однажды в поездке по работе в Бельгию выпало несколько свободных часов. Решил погулять по Брюсселю. Брожу, таращусь на красоты бельгийской столицы и слышу идущие откуда-то сверху слова русской песни. Поднял голову, присмотрелся: в окне третьего этажа торчала нескладная фигура совсем не русского, а, скорее, кавказско-еврейского вида (без горской монументальности). Поймав мой взгляд, фигура спросила: «Что, говоришь по-русски?» После утвердительного ответа, совсем как Верещагин Сухову из «Белого солнца пустыни», бросил ключ из окна. Оказалось, московский грузин с сильной ностальгией по бывшему отечеству. В разговоре время пролетело незаметно, правда, его оставалось немного, мне надо было лететь в Москву, а потом в Ростов, везти туда какую-то шалобушку для простаивавшего из-за поломки нового маслобойного производства. Если бы не такое дело, может, и закорешился бы с приятным человеком. Но не сложилось: просто выпили почти без закуски, поговорили, поностальгировали, и разошлись краями. Адрес я накарябал на кусочке бумаги, но даже пару строк не черканул (почта всё же не интернет, требует большего количества телодвижений), а потом и листок потерялся. Хотя название улицы запомнил — rue du Marché du Charbon — улица угольного рынка.

Русские, осевшие заграницей не могут без русской еды, хотя чаще всего она произведена где-нибудь в Германии

А вот одной знакомой бывшая коллега пишет из Португалии (и не только ей), зазывая к себе, приезжай, тут всё хорошо и даже много бесплатной халявы (???!!!). Но это уже не потому, что скучает, а от того, что заработать хочет, мол, я тебе всю Португалию покажу задёшево. Зарабатывает на своих соотечественниках, это не возбраняется. Насчёт бесплатного в Португалии не скажу, не слышал, хотя бываю ежегодно и подолгу. Бесплатно лишь раздают остатки ресторанной пищи. А вот кризис там как начался в 2008, так до сих пор закончиться не может. Возможно поэтому дешёвого много, даже жилья. Сколько заброшенных построек в Лиссабоне!

Но вернёмся во Францию. Французы в массе своей к России и русским относятся неплохо. Исключение составляют определённые интеллигентско-журналистские круги, особенно левого толка. Мне кажется, что это отчасти обида за то, что мы не оправдали надежд, свернули с заявленного социал-коммунистического пути, причём свернули очень радикально. А ведь было так удобно иметь нас как пример возможности самого развития в этом направлении. Легко получалось постоянно давить на своих политиков и на общество в целом, видите, у русских то бесплатно, это бесплатно, а вот это для всех, а не для избранных (в детали советской дармовщинки можно было не вникать, достаточно только вякать). А с другой стороны, легко удавалось дистанцироваться от тоталитарного СССР: смотрите, мол, мы ведь не такие, мы понимаем ценности демократии, посему надо дорожить нами, а то получите вместо нас, хороших, каких-нибудь тоталитаристов. В общем, с какой стороны ни глянь, СССР им оказался очень удобен, а тут он взял и исчез, вместе со «справедливой» распределительной системой. Обидно, понимаешь.

Конец ознакомительного фрагмента.