В лабиринтах Инфора

Иван Андрощук, 2005

Приключения молодого писателя начинаются в эфемерном городе, где эротика замешана с потасовкой, но вскоре пересекают границы миров и времен, и герой не отдает себе отчет даже в том, кто он есть на самом деле.

2

Просыпался тяжело — словно выныривал на свет Божий из затопленных катакомб, о каменные своды которых вдребезги расшиб голову. Голова оказалась целой, но только снаружи. Изнутри же — малейшее движение, любой поворот мысли вызывали жестокую боль.

Было утро — яркий дневной свет разлепил судорожно сжатые веки и ударил в глаза. Потянулся задёрнуть шторы — штор не было.

«Нам нечего скрывать друг от друга. Мы знаем друг о друге всё», — вспомнились слова Лады.

Кажется, они неплохо провели время. Если судить по самочувствию, то очень неплохо. Северин закрыл глаза и сосредоточился, вспоминая вчера. Сколько же они выпили?

Северин знал, что функционеры — мастера по части выпивки, но чтобы женщина, да в такой степени? Официантка носилась, как белка в колесе. С самого начала попойка превратилась в партию некоей сложной игры — игры, на которой нужно было вытянуть из соперника побольше информации. Северина больше всего интересовало, на кого она работает. Лада пила не меньше гостя, но держалась не хуже его: её тоже кое-что интересовало. В конце концов Северин, почувствовав, что стул под ним превращается в карусельную лошадку и вот-вот сбросит седока, предложил ничью. Лада — если судить по цвету лица, она тоже уже вышла на финишную прямую — согласилась. Оказалось, что её интересуют всё те же летающие тарелки. Северин облегчённо вздохнул — надо же, ради такого пустяка чуть не дал запить себя до смерти — и выложил всё, что читал и слышал об НЛО. Приукрасил, живописал. Рассказал о встречах с прилетающими таким образом зелёными человечками, о летающих тарелках, сбитых над США и ЮАР, высказал и свои собственные соображения по этому поводу, предварительно обозначив их комментарием подвыпившего фантаста. Странно, однако именно его комментарии заинтересовали Ладу больше всего. Выговорившись, Северин пристал к ней с встречными расспросами — и оказалось, что он тоже пытался выведать секрет полишинеля. Лада и не собиралась этого скрывать.

Эти люди называют себя «дэзи» и состоят в ГУДИ, что значит Главное управление дезинформации. ГУДИ занимается сбором и сортировкой информации — с этой целью Лада и приставлена к Северину. Она явно о чём-то умалчивала, но Северин не стал выспрашивать: он достаточно принадлежал своей стране и своему времени, чтобы увидеть за словами Лады длинные ряды мрачных стеллажей некоей умопостигаемой картотеки, которые естественно, почти гармонично переходят в такие же длинные тюремные коридоры.

После сдачи позиций ещё выпили — кажется, на брудершафт.

Что было дальше, Северин не помнил.

Приподнялся на локтях. На спинке кровати висели дамские чулки. Этого только не хватало, — оторопел Северин. Потому что это было из вещей, которых он не позволял себе даже когда отключался. Особенно, когда отключался: в таких случаях его действия контролировались уже не сознанием. А подсознательный контроль был намного жёстче и не допускал ошибок.

— Доброе утро, — Лада была бледной и невыспавшейся, однако держалась великолепно. Что значит — человек на работе. Басаврюк даже по-доброму позавидовал её собранности. Чего-чего, а собранности ему не хватало. Лада присела на край кровати и принялась надевать чулки.

— Прости за нескромный вопрос, — Северин внутренне приготовился к увесистой пощёчине. — Это — тоже составляет круг обязанностей сотрудника ГУДИ?

— Правильным ответом была бы пощёчина, — кивнула Лада. — Однако не забывай, что мы — в Инфоре. Здесь пощёчины — бесполезная экзотика. Так что если тебе очень хотелось получить по твоей похмельной физиономии, можешь считать, что я тебе её должна. Что же касается… Честно говоря, я тоже ничего не помню. В конце концов, есть вещи, которые дэзи может себе позволить просто как человек.

— Ну да, криво усмехнулся Северин. — Ведь дэзи — не просто люди. Ведь это такая работа… Титанический труд во благо… Кстати, во благо чего?

— В наши планы не входит ссориться с тобой, и я ответила бы на твой вопрос, если бы он имел отношение к делу, — сердито отрезала Лада. — Но я здесь не для того, чтобы устраивать сцены. Да и ты приехал сюда не отдыхать и пьянствовать со сговорчивыми гудистками. ГУДИ ты не нужен: с нами-то как раз всё в порядке. Ты нужен городу. Ты прибыл сюда потому, что в тебе нуждается Инфор.

— Да ну, — усмехнулся Северин. — А мне почему-то казалось, что я здесь исключительно по собственной воле.

— Ну да, каждый из нас поступает по своей воле, сообразуясь с собственными вкусами и пожеланиями. Начнём с того, что Инфора нет ни на одной карте, даже на засекреченных. А на той карте, которая попала к тебе в руки и по которой ты сюда ехал, город был. Никто на большой земле даже не подозревает о существовании Инфора — ты же воспринял его как нечто, чего не может не быть. Думаешь, легко убедить человека отправиться в такую глушь?

— Но меня ведь никто и не убеждал…

— Убеждали. В том и искусство убеждения, что всё делается незаметно. Инфор звал и ждал тебя, Северин.

— Но какой в этом смысл? Зачем я ему понадобился?

— Город болен. Возможно, смертельно болен.

— Это, конечно, грустно — но я-то тут причём?

— Не знаю, — пожала плечами Лада. — Возможно, ты сможешь его спасти, возможно, знаешь, как это сделать. Заболевший зверь не отдаёт себе отчёта в том, как он ищет и зачем ест целебные травы. Та же ситуация и с городом. Он нашёл тебя инстинктивно, как больной зверь находит целебное зелье.

— Никогда бы не подумал, что придётся врачевать. Тем более города, — растерянно пробормотал Северин. — И на что жалуется наш больной?

— Это ты должен определить сам: любая информация с нашей стороны может вывести тебя на ложный путь. Походи по городу. Посмотри, послушай. Любая система подлежит логическому осмыслению. Тем более, речь идет не о теоретически возможных вариантах, а о твоём времени и о твоей стране. Однако остерегайся делать поспешные выводы и категорические заключения. По этому пути пошли многие — и все они остались здесь.

— Многие? Значит, я уже не первый?

— Не буду скрывать: по меньшей мере каждый третий из тех, кого ты встретишь на улицах, прибыл сюда спасать Инфор.

Северин любил распутывать абсурдные, порой даже тупиковые ситуации: он делал это с тем большим удовольствием, чем абсурднее казалось положение вещей. Он пришёл к выводу, что всякий абсурд — это плоскость соприкосновения нашего мира с иным миром, законы которого нам непонятны и чаще всего кажутся нелепыми. А что может быть увлекательнее для фантаста, чем открытие и исследование чужого мира? Ситуация же с Инфором становилась всё более абсурдной.

— Ты пойдёшь со мной?

— Нет. Ты должен быть с ним один на один. Если возникнут сложные вопросы, вечером обсудим. И ещё одно: открывай рот только для того, чтобы спрашивать. Если тебя даже о чём-то спросили — пытайся ответить вопросом на вопрос. Каждое твоё слово здесь — на вес золота. Информация — это деньги. Здесь — большие деньги, Северин.

— Погоди, а как же информаты?

— Информат — это другое. Это — бытовая информация. Где можно выпить, где — портки заштопать, кто кому морду набил, кто с кем переспал и так далее. Но так было не всегда. Было время, когда таксофон запросто отвечал на вопросы, над которыми учёные бьются уже тысячи лет.

— Постой, но ведь ты говорила, что таксофон тут же ответит на любой вопрос, интересующий горожанина!

— И это тоже правда, — грустно усмехнулась Лада. — Именно такая информация и занимает теперь горожан. И ещё одно: никому не говори, что ты — писатель. Беллетристика для них — ложь, даже если в ней целые залежи информации. А они терпеть не могут лгунов.