Тайна старинных курантов

Зоя Баркалова, 2023

До Нового года оставалось несколько часов, когда дед-часовщик позвонил и попросил внука подвести часы на городской башне. Михаил не может отказать деду и еще не знает, что новогодняя ночь перевернет всю его жизнь…

Тайна старинных курантов.

Михаил уже собирался выходить из дома, когда его окликнула мать.

-Сынок! Подожди! Помощь твоя нужна!

Мишка недовольно поморщился:

— Мам! Меня Оксана ждет. Она уже вышла из дома. Стоит на площади возле елки. Там метель собирается. Замерзнет…

-Нет, Миш! Звонит бабушка, говорит — дед ногу подвернул. Не может сам пойти на башню. А там, говорят, часы захандрили, что-то с минутной стрелкой.

- — А завтра нельзя? — заупрямился Михаил. — Ну осталось пять часов до Нового года! Да я там и не очень помню, что надо делать…

-Дед тебя инструктировать будет! Нельзя отказывать. Да и народ будет ждать перезвона павловских курантов в полночь, а там непонятно что творится с часами.

— Ну вы даете! — вскипел Михаил, беспомощно глядя на свои наручные часы. Он злился, но деду отказать никак не мог. С дедом у него была дружба покрепче отцовской. Мишкин дед много лет курировал павловские часы — смазывал механизм, подводил стрелки, заводил. Там механизм ой-ой какой! И сила нужна, и сноровка, и знания…Ну что же делать?

— Ладно, я позвоню деду, когда к башне подходить буду. Ключи у меня есть. Мы в прошлый раз с ним вместе часы заводили…Только Оксану предупрежу!

Мишка выскочил из дома, на ходу набирая номер Оксаны:

— Солнышко! Тебя еще не замело?

— Пока ты придешь, точно заметет. Превращусь в снежную бабу! — Оксана шутила, но по голосу было слышно, что она и замерзла, и на Михаила обиделась.

— Тут такое дело… — замялся Михаил. — Часы надо подрегулировать.

— Какие часы? — не поняла Оксана.

— Да наши павловские куранты! На башне которые…

— А завтра нельзя? — Оксана повторила вопрос Мишки матери.

-Нельзя, — вздохнул Михаил. — Новый год должен наступить сегодня. И в Павловске тоже.

— Я с тобой! — решительно сказала Оксана.

Городской парк, где стояла часовая башня, зима преобразила до неузнаваемости. Мягкий пушистый снег лежал на кронах деревьев шапками, ели переливались в свете фонарей миллионами искристых снежинок. Павловский народ прогуливался по зимним аллеям, детвора резвилась на детской площадке, весело съезжая на ледянках с горки. Вдали мерцала разноцветными огнями наряженная елка.

А часы на башне и, правда, вели себя странно. Минутная стрелка дрожала, а часовая съезжала то вверх, то вниз. Может, гайки раскрутились? Или что там еще? Михаил был озадачен, но дед спокойно и доходчиво рассказывал, что нужно делать. Михаил вставил ключ в дверной замок. Обычно замок открывался легко, а тут заскрипел, как будто сто лет его не открывали.

— Замерз, наверное, — предположил Мишка.

-Может, его дыханием отогреть? — спросила Оксана.

Но ключ, как будто нехотя, скрипя и ворча, повернулся, дверь распахнулась от порыва ветра. Подсвечивая себе фонариком на мобильнике, ребята начали подниматься вверх по ступенькам. Их сто двенадцать. Мишка это точно знал, но сейчас он несколько раз сбивался со счета. Внутри башни темно и таинственно. Не так как обычно, когда они с дедом приходят сюда днем. Но ведь сегодня и день такой необычный. Вернее, вечер — новогодний.

***

— Внучек, ты не торопись, — напутствовал в трубку телефона дед. — Смотри, там доски на последних ступеньках расшатались, не оступись. Надо их починить как-то.

Зря это дед сказал! Оступился не Михаил, а Оксана, которая поднималась за Михаилом. На ней было длинное вечернее платье, вот где-то и запуталась. Охнула, схватилась за лодыжку:

— Больно!

— Оксана, милая! Подожди меня здесь, А я сейчас поднимусь, стрелки поправлю. И вернусь.

Оксана не соглашалась. Одной оставаться в темной башне как-то боязно, хоть друг и рядом. Но наступить на ногу не могла и вынуждена была согласиться.

-Что там у вас? — забеспокоился дед.

— Да девушка моя ногу, похоже, подвернула, — вполголоса ответил внук.

— На какой ступеньке? — тихо спросил дед.

— Да я и не считал, — отмахнулся внук. Дед промолчал.

Михаил осмотрел часовой механизм изнутри, подтянул гири на ход и на бой часов, а потом добрался до самого верха, влез на самую крышу башни. Здесь нужны длинные железные крюки, чтобы можно было поправить стрелки. Он проверил внутренний механизм, насколько это было возможно. Подтянул гайки…Как будто бы все в порядке…Но стрелка все равно дрожит. И часовая — то туда, то сюда. Может от ветра? На самом верху циферблат кажется огромным. И ветер усилился. Метель разыгралась не на шутку.

— Сейчас только минутную стрелку подожму, — рассказывает деду обо всем, что делает, Михаил. Потянулся к стрелке, и вдруг не удержался на скользкой от свежего снега крыше, поскользнулся и шлепнулся, тормозя всем своим туловищем, чтобы не скатиться с высоты. При этом железный крюк, которым он подцепил часовую стрелку, с силой дернул стрелки и соскочив с нее, остался в руках Михаила. Михаил с ужасом увидел, что стрелка, стремительно набирая обороты, несется куда-то с огромной скоростью против часовой стрелки.

— Дед! Дед! — кричал Миша в трубку.

Но трубка молчала. Эфир опустел. Попытался набрать номер деда снова. Никаких сигналов. Может, телефон ударился, когда он падал, и сломался? Экран потух совсем.

— Эй! Кто там над часами куражится? — раздался грозный голос снизу. Мишка посмотрел вниз и увидел, как из пустого накануне храма, на колокольне которого и были установлены часы, выходят люди.

Дело в том, что это здание пустовало уже несколько лет. После того, как построили в городе Дворец культуры, районный дом культуры, который размещался в бывшем Преображенском соборе, переехал на новое место. Здание передали епархии. Но чтобы восстановить его, денег у церкви не хватало. В городе было два действующих храма, да и те после пандемии были полупустыми — народ боялся ходить, чтобы не заразиться друг от друга. И когда они с Оксаной пришли сюда, здание бывшего РДК было пустым и темным. Хм….Откуда тогда взялись люди?

Михаил осторожно спустился вниз, где его ждала измученная неизвестностью и ожиданием Оксана.

— Я споткнулась на двадцать второй ступеньке, — вполголоса сообщила она. — Пока ты часы ремонтировал, я все ступеньки пересчитала.

-Оксан, я часы не отремонтировал, — тихо сказал Михаил, взяв девушку за руку. — Давай потихоньку спускайся вниз. Сильно болит?

— Да нет, не очень. До Ирки с Владом дойти сумею. Они нас уже заждались, наверное.

Михаил ничего не сказал. И выйдя из часовой башни, закрыл дверь на замок, повернув ключ два раза. Он видел, как у Оксаны расширились глаза, как она пораженно озиралась вокруг. Парк вокруг здания исчез. Здесь был пустырь. Или площадь…Исчезли вместе с парком и уютные, под старину, фонари. Было темно. Только ярко светились окна храма от сотен свечей, горевших внутри. А когда к ним подошел батюшка и еще несколько человек в старинных одеждах, растерянно проговорила:

— Вы, наверное, с елки? Там что, маскарад был?

Мишка успел дернуть девушку за руку. Но бородатый мужик, который стоял поодаль от батюшки, задумчиво спросил у священника:

— А не отправить ли их в околоток? Вы кто такие?

— Ты чей будешь? — густым басом спокойно, но строго спросил у Михаила батюшка в длинной темной рясе и накинутом на плечи полушубке.

— Момотов я, — Михаил не соврал.

— Не Михаила ли Петровича внук? Часовщика нашего?

— Михаила Петровича, — растерянно протянул Михаил.

Дело в том, что в их семье по мужской линии старших сыновей называли или Мишами или Петями. Михаилом Петровичем звали его родного деда, который и попросил внука поправить часовой механизм на курантах. А отца Миши звали Петром Михайловичем. А Михаил, в свою очередь — тоже Михаил Петрович.

Мишка еще ничего не понимал, но уже начал догадываться, что все дело в часах, которые сегодня вышли из-под контроля. Он вспомнил, как часовая стрелка бешено понеслась вспять.

Так что же получается? Они перенеслись в прошлое? Какой же сейчас год?

Спрашивать было неудобно. На них и так вон с подозрением смотрит бородатый мужик, который какой раз настаивает на своем — отвести молодежь в полицейский околоток — там разберутся. И дело с концом! Но батюшка участливо поинтересовался:

— Так что с дедом-то? Почему он сам не пришел?

— Ногу подвернул…Меня попросил, — Мишке и врать не пришлось.

— Поклон деду передай! Пусть выздоравливает! — напутствовал Михаила священник. — С новолетьем его от меня поздравь. И от всего прихода нашего собора. Здравия пожелай. Я зайду к нему на досуге, проведаю.

Михаил кивал, не в силах поверить в реальность происходящего. Оксана та и вовсе молча смотрела на всех и была на грани обморока. Бородатый мужик так и не отходил от них, несмотря на то, что батюшка из храма вроде бы все выяснил.

Нет, все равно не верит. И когда батюшка вернулся в храм, подошел к ребятам:

— Что-то вы больно странные. Не нашенских краев будете…Одежа на вас непонятная. И сами…Из губернии что ли прибыли? Или из самой белокаменной?

— Из столицы! — поспешила сказать Оксана. И нетерпеливо потянула Михаила в сторону, подальше от этих непонятных людей.

На Оксанке была меховая шубка и полусапожки. А под шубкой — вечернее платье — отмечать Новый год планировали в гостях две пары. Михаил хотел сегодня сделать Оксане предложение. Вроде бы ничего такого, но выглядит она, конечно, не так, как молодки этого города. У Оксаны даже язык не поворачивался, назвать это место своим родным городом. Вроде бы и Павловск, но все равно как на старинных фотографиях. Вот рядом техникум стоит. Но не техникум. На фасаде табличка извещает, что это духовное училище. О, Боже! В какой же век они попали?

А вот Михаил вызвал подозрение не зря. На нем модная спортивная куртка, джинсы и кроссовки. Да еще и прикололся — со светящимися подошвами надел. Новый год же — время чудес и фееричных представлений. Вот тебе и чудеса…

-Какой же это год? — прошептал Михаил. — Пойдем отсюда.

Он взял Оксану за руку и скорым шагом они пошли в сторону проспекта Революции — главной улицы города. Но, как выяснилось позже, это был никакой не проспект, а улица Красная.

Их не покидало чувство ирреальности происходящего. Да, впрочем, так и было. Мимо них лихо промчалась тройка лошадей в нарядной упряжке. В повозке сидели девицы в полушубках и расписных платках и молодые парни — раскрасневшиеся на морозе, с седыми от инея бородами и усами. Хохочут, смеются.

Вышли на проспект, то есть, на улицу Красную. Что дальше — куда идти? Город и знакомый, и незнакомый одновременно.

— Подожди! Давай решим, что будем делать, — Оксана остановилась. Она медленно осмотрелась. — Надо понять, в какой век и год мы попали…

-Век понятно какой — конец 19-го — начало 20-го… — не очень уверенно сказал Михаил.

-Эй, барин, посторонись! А то зашибу! — мимо пролетела двуколка с кучером на облучке.

— Может вас куда отвезти с барышней? — усмехнулся лукаво.

— Проезжай мимо, — хмуро буркнул Михаил. — Мы с барышней как-нибудь сами дойдем.

Оксана достала из кармана мобильник:

— Все, бесполезная вещь. Даже экран не светится…

— У меня такая же история, — вздохнул Михаил. — Только я думал, он упал и разбился.

— Так, Миш! Давай разбираться. Преображенский храм и Духовное училище есть. Их построили в конце 19-го века.

— Пойдем на проспект, то есть на улицу Красную, посмотрим, есть ли дом купца Одинцова. Они ускорили шаг и вскоре увидели и дом купца Одинцова и здание первой школы, то есть Ольгинской гимназии.

А вот здания Павловского педколледжа, то есть реального училища в прошлом, видно не было.

— Реальное училище построили в 1905 году, — рассуждала Оксана. — Значит, мы находимся в самом начале века…двадцатого

Михаил присвистнул.

— Ничего себе. И что нам теперь делать?

— Ты знаешь, я устала, — пожаловалась Оксана. — И нога опять разболелась. И холодно… — у нее задрожал голос.

— Милая моя, мы справимся! — нежно коснулся ее щеки Михаил. — Мы обязательно найдем выход из положения.

На Красной улице мерцали керосиновые фонари на столбах. На улицах почти никого не было. Только в здании купца Одинцова ярко светились окна — там, видимо, был прием павловской знати и новогодний бал. Михаил решительно взял Оксану под руку и направился к дому городского главы.

— Ты с ума сошел? — запротестовала Оксана. — Как мы туда войдем?

У парадного крыльца стоял дворецкий и, увидев Оксану в роскошной шубке, занесенной снегом, и длинном вечернем платье вместе с молодым франтом в светящихся ботинках, учтиво склонил голову:

— Как вас представить?

— Чета Момотовых из столицы — уверенно проговорил Михаил. — Приглашены.

Ни слова не говоря, дворецкий жестом пригласил гостей в парадную дверь.

Михаил, как свои пять пальцев, знал это здание. На первом этаже в его времени здесь был музей. На втором — мэрия. А еще до этого здесь располагался райком партии и райком комсомола. Но это уже время его деда — до 1975 года. Внутренняя планировка осталась прежней. Павловчане очень бережно относились к старинным зданиям. Поэтому все здесь было узнаваемо.

Лакей помог снять одежду и унес ее в гардеробную. К вошедшим вышел сам хозяин — Иван Михайлович Одинцов — самый уважаемый человек в городе, глава. Колоритная фигура.

Иван Михайлович уже был навеселе и, увидев молодую пару, гостеприимно раскинул руки, пригласив в залу.

В той зале, где обычно проводили выставки музейные работники, молодая дама играла на старинном рояле, и несколько красивых пар кружились в вальсе. На широких подоконниках стояли красивые комнатные цветы и горели свечи в позолоченных подсвечниках.

— Сначала к столу, — распорядился хозяин. — С дороги, знать. Нужно подкрепиться. И старый год проводить. Он галантно поцеловал руку Оксане. Дама покраснела и присела в красивом реверансе. Михаил просто не верил своим глазам.

— Я же на танцы в детстве ходила, — увидев его изумление, шепнула Оксана.

Иван Михайлович жестом указал лакею на гостей, и тот, ловко лавируя между танцующими парами, принес им два бокала шампанского на серебряном подносе и тарелочки с бутербродами и черной икрой.

Хозяин собственноручно отвел их к богато накрытому столу в другой зал, смежный с танцевальным, где были два свободных стула с высокой спинкой, обшитых бархатом. На столе — чистые приборы. Оксана явно приглянулась и хозяину, и гостям. Вскоре к ним подкатил подвыпивший мужчина средних лет. Одет по последней моде начала двадцатого века. Протянул свой бокал для чоканья:

— Позвольте представиться! Иван Чекризов — купец первой гильдии.

— Михаил Момотов! — в ответ ему представился Михаил, с достоинством склонив голову. — Банковский служащий. Служу в Москве, — он быстро сориентировался. — Позвольте представить Вам мою супругу — Оксану.

— Вам чертовски повезло! — порадовал Михаила купец. — У вас очень красивая спутница жизни.

Оксана покраснела, но при этом гордо вздернула подбородок, снисходительно допуская комплименты в свой адрес. Она как-то очень быстро освоилась в этой непривычной для себя обстановке и ей даже нравились их новогодние приключения.

— О! Мне приходится бывать в столице, — сообщил купец. — Мы с братом как-то привезли в Москву партию изготовленной на нашем заводике колбасы. И представляете — московские торговцы ее не приняли!"Слишком уж хороша!" — говорят шельмецы! — "Покупателей раздразним, а вы ведь не сможете нам ее поставлять каждый день"!

Чекризов перевел взгляд на Оксану:

— Позвольте пригласить вашу даму на танец.

Михаил посмотрел на свою девушку и увидел, что она вовсе не против танца с этим древним…давно похороненным…стариканом…Михаил просто не мог совладать с собой от ревности. Но сдержался. Заиграла музыка и Оксана закружилась в красивом танце с купцом первой гильдии.

Михаил не сразу заметил, как в это самое время в доме появился тот самый бородатый мужик, который хотел отвести их в полицейский околоток. К этому времени он переоделся в сюртук с длинными полами. Тоже какой-нибудь купец…Тот сразу заметил Михаила и нахмурился. Михаил увидел, как он подошел к городскому голове и начал что-то рассказывать, показывая глазами на Михаила. В это время танец закончился и Чекризов сопроводил даму к Михаилу, договорившись еще об одном танце. Но Михаил взял Оксану под руку и вывел в коридор:

— Сматываемся, — коротко сказал он. — Иначе новый год придется встречать в полицейском участке.

Оксана все поняла, и они, быстро одевшись, ускользнули из дома, пока бородатый стоял к ним спиной…

***

Но не успели они выйти на крыльцо, как к ним с двух сторон подошли полицейские.

Надо же — все таки настучал бородатый. Доложил полиции. Высокий полицейский велел предъявить документы. А какие документы мог предъявить Михаил — паспорт образца 21 века? И Оксана — то же самое. Молодым людям велели сесть в подъехавшую двуколку

— Поедем в участок — там разберемся, кто вы и откуда.

Оксана в распахнутой шубке и красивом длинном платье было похожа больше даже на дворянку, чем на купчиху. Ее вид смутил полицейских. И пока они усаживали в сани Михаила, из подъезда выбежал запыхавшийся Чекризов — танец начался, а Оксана исчезла. Увидев полицейских и растерянных молодых людей, он подошел к полицейскому:

— В чем дело? В чем вы их обвиняете? За что задерживаете? — говорил властно. Видно было, что этого человека в городе не просто знают, но и уважают. И даже побаиваются.

— Разберемся! — полицейский был краток.

— Так новый же год, черт возьми! — вскричал возмущенный Чекризов. — Через полтора часа 1903 год наступит!

Оксана с Михаилом переглянулись: ну вот, хоть так прояснили время, куда они перенеслись в прошлое из своего 2022 года. Значит, сегодня здесь, в этой новой реальности, 31 декабря 1902 года. Круто!

Полицейский, сидевший на облучке, хлестнул лошадь, и повозка тронулась.

Растерянный Чекризов остался стоять под ажурным козырьком парадного входа. В окнах главы города ярко горели свечи, раздавалась веселая музыка. На город опускался мягкий пушистый снег. Приближался Новый год. А ребят увозили в неизвестность.

Дом купца Одинцова. Новогодняя ночь…Рис. Павловской ДШИ

Их привезли в полицейский участок, который находился в одном здании с тюрьмой. Так вот она какая — тюрьма павловская, которую никто из старожилов не помнил! Ее разрушили до основания в тридцатых годах прошлого века, как ненавистный оплот царизма. Даже кирпичика не оставили!

Павловская тюрьма — двухэтажное здание, обнесенное по периметру забором.

Свет горел только в одном окошке. В камерах за решетками было темно и грустно. Таких тюрем в Воронежской губернии было всего четыре. В Павловске томились в ней около двух тысяч заключенных. Это при том, что в самом городе тогда было чуть более восьми тысяч жителей.

Дежурный полицейский в участке обыскал Михаила — достал из карманов его куртки паспорт и куар-код. Еще не раскрыв паспорт, уже присвистнул:

— Да ты залетная пташка! — А увидев куар-код о наличии прививок от ковида аж затрясся от гнева:

— Шифр припрятал?!

Документы он сунул в ящик стола. Крикнул часовому:

— В камеру его! К политическим!

Михаилу заломили руки назад и увели.

А полицейский двинулся навстречу к Оксане. Та, запахнув полы шубки, приняла надменное выражение лица:

— Я требую адвоката!

Полицейский немного опешил, и в это время дверь в участок распахнулась и буквально ворвался Чекризов.

— Я требую немедленно освободить эту даму! Немедленно, слышишь, ты, солдафон бесчувственный.

К удивлению Оксаны, «солдафон» вытянулся по струнке и проблеял:

— Милости просим, Иван Иванович!

— Ты что, совсем озверел?! — грозно поинтересовался купец первой гильдии. — Ты куда это меня приглашаешь?

Полицейский аж побагровел от волнения и только взял под козырек, когда Чекризов взял под руку испуганную Оксану и вывел ее за дверь.

— Я прошу прощения за наших неотесанных солдафонов, — сказал он, шагая в сторону дома купца Одинцова. — Завтра мы разберемся, за что они задержали Михаила. А сегодня я прошу вас побыть моей гостьей. Не обижу! Бояться меня не надо.

Что было делать? Бойся — не бойся, а ночь на дворе в незнакомом городе, незнакомом времени, с незнакомыми людьми.

— Я вам очень благодарна, — тихо сказала она. — Но мне, право, неловко вас обременять. Хотя вы правы, мы с Михаилом не успели нигде остановиться на ночлег.

— У меня большой дом! — успокоил ее купец. — У вас будет отдельная комната. Право, я умею разбираться в людях.

Когда они вернулись в дом городского главы, бородатого нигде не было видно, а веселье было в самом разгаре. Оксана напряженно думала, как ей выручить из тюрьмы своего жениха. Ситуация осложнялась все больше и больше. Что с ним будет? Что будет с ними? Ей было не до веселья. И Чекризов, заметив это, предложил ей поехать отдохнуть к нему домой.

-Нет! Это неудобно! — решительно отклонила предложение Оксана. — Я, если позволите, поднимусь наверх, в каминную комнату. Выпью чашечку кофе…

***

Тем временем, Михаил, оказавшись в камере, пытался осмотреться в темноте. Кто-то зажег лучину. В зарешеченное окно на самом верху заглядывала любопытная луна.

— Ты кто такой, товарищ? — выдвинулся ему навстречу худощавый молодой человек. — Если подсадной, то знай, расколем быстро.

-Да какой там подсадной, — вздохнул Михаил, да так и искренне и горестно, что всем сразу стало понятно: не врет!

-Тебя за что арестовали?

Михаил, сам не зная почему, проникся доверием к этим людям. Но сначала все таки спросил:

— А вас за что?

— Меня за листовки, расклеивал по городу, а кто-то донес… — свесившись бородатой лохматой головой с верхних ярусов нар, — сообщил товарищ по несчастью.

— А я кружок проводил среди студентов, тоже кто-то затесался к нам из осведомителей — сказал парень, похожий на студента. — Кстати, меня зовут Павел!

-Доносчик! — так и называй вещи своими именами! А то миндальничаешь — осведомитель… — прогудел мужик, похожий на крестьянина. — Меня прямо на сходе схватили. Не понравилось, как я говорил про уездную власть…

— Садись, товарищ! — студент подвинулся на нижней полке. — Твои нары наверху. Но ты сначала расскажи о себе.

— Рассказать? — задумчиво произнес Михаил. И вдруг решился, понял, что кроме этих революционно настроенных мужиков — вольнодумцев, ему здесь никто не поможет. Но как им рассказать? Поймут ли? Поверят ли? Сам-то поверил бы?

— Меня зовут Михаил. Вы мне не поверите, но я попал к вам из будущего, — тяжело вздохнув, начал Михаил.

В камере стало тихо. Только лапотный мужик в сердцах плюнул:

— Ты что, нам рождественские сказки будешь рассказывать?

— Петро! Не мешай, пусть говорит! — перебил его лохматый мужик. — Меня зовут Василием. — Рассказывай!

Михаил осторожно, как будто прощупывая почву под ногами в зябком болоте, начал свое повествование. Но событий было так много, что он сбивался, перескакивал с одного на другое, возвращался обратно. Собратья по камере слушали сначала недоверчиво, потом изумленно, иногда возмущенно.

— Сейчас у вас 1903 год настает, — Михаил начал, чтобы с чего-то начать. — А я живу в 2022.

— Во хватил! — не удержался Петро.

— И как там у вас в будущем? — загорелись глаза у студента. — Революция будет?

— Будет! Сначала в 1905 году. Но она будет неудачной.

Мужики в камере заворчали.

— Потом в 1914 году начнется первая мировая война.

— С кем воевать будем?

— С Германией. Россия ослабнет. Много народу погибнет. В 1917 году царя свергнут!

В камере удовлетворенно загомонили.

— А в октябре 1917 года произойдет Великая Октябрьская Социалистическая революция в России. Ленин организует захват Зимнего дворца. Народ его крепко поддержит. Он сразу объявит: «Землю — крестьянам! Заводы и фабрики — рабочим».

— А Ленин — это…

— Это Ульянов Владимир Ильич из Симбирска. Он уже и первую революцию будет готовить в 1905 — 1907 годах. А потом и вовсе станет вождем пролетариата. Очень народ его уважать будет. Жаль, что недолго проживет. Кстати, памятники ему в каждом городе есть. В нашем будущем прямо недалеко отсюда поставят.

— Это же революцию еще 15 лет ждать! Мы сможем приблизить ее?

— Нет! Не сможете. Будет много факторов, которые не позволят это сделать. И народ еще не готов. И сил у революционеров не достаточно. Вон где вы находитесь — в тюрьмах да в ссылках. А потом, после революции семнадцатого года начнется гражданская война. Воевать будут не только богатые с пролетариями, но и брат пойдет на брата, отец на сына. В Павловске утром будут белые, в обед — красные, вечером — зеленые.

-Это кто такие?

— Белые — это белогвардейцы, богатые объединятся в свою армию, красные — это ваши единомышленники, армия рабочих и крестьян. Батько Махно такой объявится, соберет народ под свои зеленые знамена «Анархия — мать порядка».

— Анархисты, значит, — задумчиво произнес студент.

— Война закончится. Ленин умрет в 1924 году. На его место придет Сталин. И все поначалу будет так, как и мечтали. А потом…

— А что потом?

— А потом начнется коллективизация. У крестьянина станут изымать землю, скот и все его барахло в коллективное хозяйство, начнут создавать колхозы…

-Как это? — не согласился Петро. — Сначала отдали, потом забрали? Я не отдам…

— Тех, кто не отдаст — сошлют в Сибирь, целыми семьями, Много народу сгинет там, — грустно ответил Михаил.

— Эй ты, хватит врать! — с верхних нар грозно спустилась лохматая голова Василия. — Мы не позволим это сделать! Слышишь, не опошляй нашу веру в революцию!

Михаил не стал говорить, что многие истинные революционеры будут объявлены врагами народа и тоже сгинут в застенках сталинских тюрем и лагерей. Он понял, что этого говорить сейчас нельзя. Нельзя у людей отнимать веру в себя, в свои идеалы, в единство мировых революционных масс. Они еще в это верят…

— Успокойся, Василий! — похоже здесь главным был Павел. — Мне тоже это сомнительно слышать. Но что дальше?

— Я буду рассказывать, как было. А вы меня за это можете и побить, — Михаил понял, что его историческая правда тяжела для людей, которые готовы за свои идеи и убеждения идти в тюрьму, на каторгу. За светлое будущее. Вот он из этого будущего. А они слушают его и не верят…

— Ну вот почему мы должны тебе верить? — Василий слез с верхних нар. Сел рядом с Петром. — Кроме твоей брехни у тебя никаких доказательств нет. Из будущего он…, — Василию явно не нравилось, как рассказывает про то будущее, о котором они мечтали с товарищами, ради которого рисковали жизнью и здоровьем..

— Доказательства? Даже не знаю, меня обыскивали, но не очень тщательно. Новый год же…

Он достал из верхнего кармана куртки крохотный металлический предмет. Вот это плейер и наушники.

— Что это? — все три головы узников склонились над предметом, который извлек Михаил.

Михаил достал крохотные наушники и вставил их в уши Павлу. А потом включил музыку. Павел от неожиданности вздрогнул и начал озираться по сторонам в поисках источника звука. Все остальные сидели молча и с любопытством смотрели на реакцию Павла. Музыка Павлу явно понравилась. Тогда Михаил повторил то же самое и с остальными соседями по камере.

И у всех была подобная реакция. Только Петро начал истово креститься, когда в ушах из этих горошин раздался мощный звук.

— Таких вещиц в будущем много, — объяснил Михаил. — С ними каждый школьник ходит. А еще есть мобильник — телефон, по которому можно разговаривать с кем угодно.

У Михаила и телефон оказался припрятан — на всякий случай, от лишних вопросов. Но сейчас он достал его.

— Жаль в вашем времени он не работает, — вздохнул Михаил.

— Это как в романах Жюля Верна, — удивленно произнес студент.

— Многое из того, о чем рассказывали писатели — фантасты сбылось, — согласился Михаил.

— Что было дальше? — коротко прервал полемику Василий.

— Россия присоединит к себе много окраин — все 15 республик объединятся в одну большую страну — Советский Союз.

-Почему Советский?

— Потому что органами власти везде станут Советы. Начнется борьба с неграмотностью. Учиться будут все — и дети, и взрослые. В тридцатые годы в стране начнется индустриализация. Будут построены огромные заводы, фабрики, гидроэлектростанции…

— Это еще что такое? — заинтересовался Петро.

— Это такие сооружения на реках, которые вырабатывают электричество.

-Знаем, не темные, — прогудел Василий.

— А в 1941 на нашу землю придет огромная беда — война…

— С кем? — затаив дыхание, спросил Петро.

-Опять с немцами. С фашистами. Гитлер — их вождь, завоюет полмира. Только в нашей стране эти сверхчеловеки, как они себя будут представлять, подавятся. Погонит их русский солдат до самого их звериного логова, — Михаил говорил давно известные из учебников вещи, но сейчас все эти знания приобретали для него самого совсем другое значение. Он гордился за свою страну. — Но народу много поляжет. Будут разрушены города и села, выжжена земля, разрушено народное хозяйство…Мой прадед инвалидом с войны придет. А многие не придут. В нашем Павловске больше половины останутся на полях сражений.

— Павловск разрушат тоже?

— Нет, наш город окажется на передовой, линией фронта станет Дон. Бомбить его будут с меловых гор, где укрепится альпийская стрелковая дивизия — это итальянцы, союзники Гитлера. Но разрушений будет немного. Все старинные здания уцелеют. А тюрьму вашу, кстати, разрушат еще до войны. Сейчас на этом месте построили мемориал погибшим во время войны землякам.

— Когда война закончится? — тихо спросил Павел.

-9 мая 1945 года полной капитуляцией Германии.

— А что же мировой пролетариат?

— Сложно все это…Но после войны будет сформирован социалистический лагерь, куда войдут многие страны — Польша, Чехословакия, Болгария, та же Германия. Но… — Михаил замолчал.

— Не тяни душу, — Василий даже пристукнул кулаком.

— После войны страну восстановят. И заживет народ спокойно, с уверенностью в завтрашнем дне. Ну а в конце 80-х — начале 90-х страну развалят изнутри. Обманут народ сами правители. Опять вернут в прошлое, в капитализм….Не будет ни рабочего класса, ни народа. Останется в их понятии лишь население. Союз развалится…

Павел нервно заходил по камере. Василий горестно вздохнул. А Петро недоверчиво смотрел на гостя из будущего. Да и как в такое поверишь? С ума сойти можно!

Конец ознакомительного фрагмента.