Дар Берегини

Жива Божеславна, 2020

Это первое произведение Живы Божеславны в стиле славянского фентези. Герои книги – отважные витязи народа россов, отправившиеся нести послание Берегини в новые земли. На пути их ждут приключения – встречи с могучими колдунами и прекрасными волшебницами, сражения с оборотнями, испытания в княжестве бога Ящера, грозной Бабы Яги и великана Велигора, битвы за честь и правду и, конечно, любовь.

1. ЗВЕНЯЩАЯ ТЕТИВА

Тресветлое Солнце взошло над миром. Ярким розовым золотом оно залило долину. Природа величественно пробуждалась ото сна. Облака, пылко разукрашенные зарей, словно причудливые узоры застыли на небосводе. Река неторопливо встречала восход, отражая его в своих влажных голубых глазах. Как драгоценная капля небесной росы, река лежала в древней кряжистой ладони земли, щедро одаривая ее влагой и укутывая густыми покровами туманов. Травы и полевые цветы, еще влажные от утренней росы, медленно поднимались навстречу могучему солнцу. Жизнь возле реки не кипела, а текла, чистой прозрачной водой.

Только один человек в этом неторопливом потоке, стремительно вырывался из тихого пейзажа. Дикой песней несся он по прибрежным просторам на своем коне. Всадник и конь слились в этом быстром беге. Светлые волосы всадника и рыжая конская грива развевались на ветру. Казалось, конь не скачет, а летит над землей, яркий как, солнечный луч, напряженный, как натянутая тетива. Всадник должен был успеть, а конь — его друг — должен был ему помочь добраться до места вовремя. Потому они и казались одним целым. Солнце двигалось по небу, а всадник на своем гнедом скакал по земле. Когда могучее светило уже стояло в зените, всадник, наконец-то добрался. Это было поселение. Всадник заехал на широкий двор, огороженный деревянным частоколом, и остановился, с надеждой вглядываясь в лицо немолодой женщины в повойнике, вышедшей ему навстречу. Глаза ее были влажными от слез. Спешившись, мужчина направился в дом:

— Здравствуй отче, — сказал он, склоняясь перед седоволосым старцем в длинном белом одеянии.

Седобородый старик, белый как лунь, сидел на лавке с закрытыми глазами, прислонившись спиной к стене. Мужчина стоял перед ним, напряженно вглядываясь в изборожденное морщинами лицо. Старец медленно открыл глаза, и ответил, с трудом выговаривая каждое слово:

— Рад видеть тебя, сын. Хорошо, что мы с тобой, все-таки свиделись….Не простил бы себе, если бы тебя перед смертью не повидал. Брат твой, Славен, тоже тебя ждет не дождется. Все знать хотят, отогнали поляничи волколаков от земли своей или нет.

— Отец, вести есть, но видят боги, ни о ком кроме тебя думать не мог, пока ехал. Кресеня своего чуть не загнал. Но, слава Роду, вовремя успел.

— Что ж, Всеслав, сын мой, зови брата, надобно нам в поле выйти.

Старик медленно поднялся и пошел вместе с сыновьями через двор к полю. Шли они очень долго. Каждый шаг давался отцу с большим трудом. В дороге молчали и не оглядывались. Старик вел сыновей, опираясь на деревянный посох, осторожно ступая по влажной темной земле, поросшей зеленой муравой. Наконец, он остановился возле большого поля, на котором буйно колосилась пшеница.

— Дети мои — Славен и Всеслав, вы — самое дорогое для меня, произнес отец...В вас моя жизнь останется и тогда, когда тела моего уже не будет. Взгляните, как светлы ваши головы. Цветом они, как спелый урожай, что каждую осень созревает на этом поле.

— Возьми, Всеслав. И ты, Славен, возьми, — сказал старик, протягивая сыновьям по колоску.

Мужчины недоуменно переглядываясь, взяли то, что протягивал отец.

— А теперь сломайте их.

Всеслав и Славен поступили так, как велел отец, все еще не понимая смысла происходящего. Однако они знали, что отец никогда не говорил им ничего пустого. Жилистыми крепкими руками братьев колоски в один миг были разорваны. Отец, тем временем велел каждому нарвать целый ворох пшеницы

— А теперь, Славен, попробуй разовать свои колосья, обратился он к одному из братьев.

Как ни пытался мужчина это сделать ничего не вышло.Колосья не поддавались.Оказалось, что ворох зеленой еще пшеницы не поддался ни одному, ни второму брату.

— Так вот, сыны мои, уразумейте, мудрость рода нашего. Поле — это наша земля, наша опора. Здесь и пепел предков наших хранится, которые помогают нам из Ирия. Будьте вместе, и сила с вами пребудет, никто с вами не справится, никто вас не одолеет. А один колосок — не только рука витязя, его и дитё неразумное легко сломает. Не страшны вам волколаки, коли объединитесь. Помогите братьям нашим поляничам, наступит время, и они вам помогут. На одном языке говорим с ними, а сколько у нас жен из их народа. У тебя, к примеру, Словен, Любава — из поляничей. И у тебя Всеслав, Светлана, тоже — из поляничей. И у воеводы нашего.

Дайте мне, сыновья, клятву, что не покинете друг друга ни в радости, ни в беде. Чтобы мог я уйти к предкам со спокойным сердцем. Ко мне нынче во сне отец мой приходил и дед, звали к себе, стало быть, скоро тризной будете меня поминать. И еще скажу напоследок, реку нашу берегите и почитайте, от дедов знаю, что богами она отмечена, и судьба наша, судьба береговых людей с ней тесно переплетена. Русалка этой реки — великая Берегиня, которая спустилась на землю из Сварги, из Сада Ирийского. А теперь, дети мои ступайте, обратно и просите, волхва Божеслава, прийти за мной на закате.

Отец крепко обнял сыновей на прощание, и присел на пень на краю поля, опираясь на старый деревянный посох и провожая взглядом, их уходящие фигуры.

Всеслав и Словен уходили, не оглядываясь, также медленно, как и пришли. Обоих душила печаль, хотелось вернуться, обнять старика и, прижавшись к его высохшей от времени груди, плакать, но отец сам принял решение о том, чтобы оставить последний вздох на священном поле. И волю его нарушать было нельзя.

Придя в Городище, братья направились к жилищу волхва.

— Здравия тебе, мудрейший, — первым заговорил Всеслав, переступая порог дома. Отец наш ушел в поле, там, на священной земле…

Мужчина не успел договорить.

— Знаю, — прервал его волхв, — Знаю, что сказать хочешь, Всеслав. Что отец ваш зовет меня туда, чтобы я ему глаза закрыл. Так тому и быть.

Братья переглянулись.

— Ну, тогда, нам нечего больше добавать, — сказал Славен и из его груди вырвался тяжкий вздох. Помоги, ему, мудрейший, коли сможешь.

— На закате приезжайте в поле, — велел волхв братьям.

Кий Божеслав был волхвом береговых людей уже двадцать лет и хорошо знал того, кто позвал его туда, где сейчас колосилась пшеница. Волхву незачем было особенно собираться. Он проводил братьев и, через некоторое время, взяв с собой только деревянный посох, да холщевый мешочек отправился на поле. Солнце клонилось к закату.

Волхв неторопливыми шагами подошел к старику. Тот сидел на пне, с опущенной головой, оперевшись на посох.

— Родослав, — произнес волхв, дотронувшись до руки старика.

Тот, молча, открыл глаза.

— Родослав, — снова заговорил волхв. Ты звал меня и вот я пришел. Что скажешь? Ответь мне.

— Да, — я звал, — полушепотом сказал старик. Со стороны могло бы показаться, что старик ничего не видит, потому что глаза его были устремлены в одну точку. На самом же деле глаза его видели, они просто смотрели на то, что было не доступно обычным людям.

Волхв, держась за руку Родослава, закрыл глаза, и, словно прислушиваясь, снова задал свой вопрос.

Наконец, немного оживившись, старик ответил, с трудом подбирая слова:

— Я знаю, что следующей весной с нашим народом случится чудо. Мне сказали…. Придет из реки…Перемены... Надо подождать.

— Что за чудо? Кто придет к нам? — настороженно спросил волхв. В этот миг заходящее светило уже наполовину скрылось за горизонтом.

— Берегиня…. — тихо ответил старик, отчего-то улыбаясь. Больше волхв не смог услышать его ответа, потому что эти слова слетели с губ Родослава вместе с последним вздохом.

Тем временем в Городище все только и говорили, что об очередном нападении степняков — волколаков на соседей берегового народа — поляничей. Среди народа повисло напряжение. Когда на площади собрались воины, Всеслав, ездивший к поляничам послом от береговых людей, еще раз поведал собранию о том, что поляничи решили биться с волколаками, народом, пришедшим из южных степей. Взгляд Всеслава был обращен к собрвшимся. Однако то и дело серые глаза витязя останавливались на лице брата. Славен сидел несколько в стороне от всех, рядом с воеводой Путятой, в окружении дружинников. Как и все вокруг он внимательно вслушивался в речь Всеслава.

— Князь волколаков Полок на этот раз собрал еще большее войско. Прошлым летом во время набега кроме волколаков у него никого не было. А на этот раз, сказывают, к Полоку и другие степняки присоединились. Другого выхода у поляничей нет, потому, как сдавать свое поселение степнякам без боя они не хотят и не могут. Несколько дней назад степняки старшего сына их правителя убили. Поляничи его гонцом отправили, так он обратно и не вернулся. А тут на беду и сам правитель помер — горячка напустилась внезапно, да и забрала. Теперь у поляничей из правителей остались — малый Велеслав — сын покойного да воевода. Велеслав — ни одной битвы не видел, в его-то возрасте еще многому учиться надо. Потому — то и просят они нас береговых о помощи, вождя нашего Славена с войском на подмогу зовут. Коли откажем, — сами будут биться до последнего. Решили поляничи, умереть, с оружием в руках, защищая свою землю, — произнес Всеслав. А ты, что скажешь Славен? — наконец, обратился воин к брату, который за доблесть и силу, был избран вождем береговых людей.

— Велеслав — совсем мальчик, так что битву воеводе вести придется — неторопливо начал Славен. — Однако, братья, коли, они степняков на этот раз не прогонят, отбив желание земли прибрежные захватывать, и нам — от волколаков житья не будет. Наши земли сразу за землями поляничей лежат. А ведь они, как и мы Правь славят, мы все одних богов почитаем. На одном языке говорим. Ждать нам нечего. Коли не поторопимся, помочь им сейчас, завтра себе помочь не сможем. Вот мое слово.

В воздухе повисло молчание, после которого стали раздаваться голоса в поддержку мнения Славена. Почти единогласно решено было отправиться на подмогу братскому народу поляничей.

И уже всего через несколько дней воины обоих народов объединились под предводительством Славена. Битва становилась все ближе. Дозорные сообщили Славену о приближающемся из степи вражеском войске. К полудню, черным облаком, стелящимся по земле, показалась быстрая конница степняков. Сотни огненных стрел волколаков, обрушились на защитников, попадая в массивный частокол, ограждавший городище, и деревянные постройки. За стенами вспыхнули огненные петухи пожарища. Первыми навстречу войску Полока вышли пешие воины поляничей, прикрываясь щитами и выставив вперед копья, они ждали, когда степняки подойдут ближе. Конница же витязей Славена заняли позицию на обоих флангах позади пеших воинов. На первом этапе сражения, волколаки смяли первые ряды поляничей, медленно тесня остальных защитников городища к крепостным стенам. Славен решил бросить в бой конную дружину, яростно атаковавшую степняков с правого и левого флангов. Вождь защитников городища, наблюдая за ходом боя, понял, что исход будет не ясен еще долго. Несмотря на многочисленные потери, степняки и не думали отступать. Всеслав, также наблюдавший за сражением, произнес, словно подтверждая мысли самого Славена:

— Брат, много наших людей поляжет, прежде чем мы что-то изменим.

— Пока Полок жив, степняки не рассеются. Змее надо голову рубить дабы она погибла, а не хвост. Кабы только до него добраться, мы бы их восвояси отправили, — проговорил Славен.

— Коли только это нам нужно, ждать нечего. Брат, — береги жену и моих детей — крикнул Всеслав, устремляясь вперед.

Славен, уже не успел ничего ему ответить, остановить витязя было невозможно. Он словно растворился. Однако спустя время, вождь увидел, как брат, прорубая себе дорогу мечом, в сопровождении своих верных витязей прорезает ряды волколаков. Всеслав несся прямо по направлению к Полоку. Славен, будто во сне, смотрел, как падают с коней поверженные телохранители вождя степняков. И вот плотное кольцо воинов вокруг него разомкнулось под натиском мечей Всеслава и его дружины. Всеслав вступил в схватку с Полоком один на один. Напор витязя заставил дрогнуть руку могучего степняка, потому что фигура Полока неестественно наклонилась, он падал под сокрушительными ударами меча Всеслава.. Разящий меч сверкал на солнце в руках храброго витязя, но всего лишь миг изменил все, вдруг рука его словно застыла в воздухе. Меч выпал. Всеслав обернулся, потому что, волколакская стрела попала ему прямо в грудь. Береговые люди понесли утрату в лице могучего Всесалава, и не только он, много славных героев остались на поле битвы. Однако теперь, когда предводитель волколаков, был убит, исход боя был предрешен. И поляничи, и береговые люди поняли, что теперь перевес на их стороне. Славен повел витязей в яростную атаку. Лишенные предводителя степняки в панике метались из стороны в сторону. И береговые люди увидели, что легкая конница волколаков, была непобедима только на просторах степи. Войско Славена образовав, вокруг нападающих плотное кольцо, устроило им кровавую сечу. И когда Тресветлое Солнце близилось к закату, волколаки были уже разгромлены. Береговые люди и поляничи одержали победу. Немногим нападавшим удалось уйти обратно в степь. Поле перед городищем было усеяно павшими воинами. Победа далась нелегко. Для самих поляничей это сражение окончилось не только потерей мужей и отцов, но и крупным пожаром, что наполовину разрушил Городище. Им предстояло восстанавливать свое поселение, а береговые люди отправились назад в свой городище — Родень. Наступило время тризн по погибшим бойцам.

Возле погребального костра Всеслава — крады, стоял его единственный сын — Вольга. Длинные льняные волосы юноши, перевязанные на лбу тесьмой, развевались на ветру, голубые глаза были печальны. Каждая битва сулила воину смерть, и с детства каждый из береговых людей знал, что смерть на поле брани — лучшая доля для воина. Погибнуть героем лучше, чем умереть больным на лавке. Всеслав же показал себя не просто героем в этой битве. Отец Вольги своим подвигом предрешил победу войску союзников. Но… тем не менее, по щеке юноши время от времени скатывалась горячая слеза. Отирая лицо кулаком он, не мигая, глядел на тело погибшего героя. Вольга знал, что нужно радоваться, чтобы душа отца благополучно добралась до светлого Ирия. Но Желя и Карна — птицы–богини скорби, не дали радости приблизиться к нему. Рядом по отцу причитала его мать Светлана. Распустив волосы, стоя на коленях перед телом погибшего мужа она горько рыдала, вспоминая их счастливую жизнь вместе. Три младшие дочери Всеслава, окружив мать, стояли тут же с заплаканными глазами, все еще не в силах поверить в смерть отца. Перед тем, как Вольга зажег погребальный костер, вождь береговых людей — Славен, обратился к душе горячо любимого брата.

— Брат мой, Всеслав, — сказал он, не скрывая глубокой скорби, — ныне душа твоя отправилась в Сад Ирийский, на великое Древо Жизни богини Живы, и там тебе должно быть очень хорошо. Веды говорят, даже намного лучше, чем нам оставшимся здесь. Но я тоскую и горюю по тебе. Ты уж прости меня за это! Снова и снова встают передо мною годы нашего детства и юности. Ты бился не щадя жизни, пока стрела ворога не пронзила твою грудь. Ты сам, брат мой, был как стрела, а жизнь твоя, будто звенящая тетива. Враг всего лишь выпустил душу из твоего тела. Черная стрела степняка, попала в твое сердце. Но сам ты — светлый витязь, великий герой попал в мир Света, в Ирий. В твою честь, дорогой Всеслав, сегодня воины будут состязаться, и пусть победа лучшего будет нашим посланием тебе из мира Яви.