J & J. Роман

Жан Легенэк

Интернет-роман между французом и украинкой. У него несчастная семейная жизнь, холодность жены; у нее – муж-тиран, бедность и надежды на новую любовь. Счастье обоим кажется так близко..

© Жан Легенэк, 2016

© Юлия Вельбой, 2016

ISBN 978-5-4483-0473-6

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Пролог

Мне четыре-пять лет. Я иду вместе с дедушкой по тропинке, ведущей от его дома до моста. Дед мой жил на краю света на маленьком острове — полуострове на самом деле, который связывался c сушей мостом длиной около ста метров. Мы ездили к дедушке каждый год и проводили там все лето. Так мы шли по тропинке, и вдруг я услышал, как с ним заговорила одна из его племянниц (на острове все жители были родственниками). Она заговорила на бретонском, местном языке, и он ответил так же. Бретонский был у них родной язык. До тех пор я этого не осознавал. Только в тот момент, как дедушка ответил ей на бретонском, я вдруг понял, что у него есть другой язык, на котором он говорит с другими людьми (с нами он всегда говорил по-французски). И тогда у меня родилось понятие иностранного языка. До этого оно не существовало, хотя я, наверное, больше ста раз слышал, как дед таким же образом приветствует родственников. Я впервые осознал непонимание того, что говорят окружающие меня люди. Доверие мое к надежности языка разбилось на части.

Мне четырнадцать лет. Мы сидим в классе. Возле меня — большой одноклассник по фамилии Иванов. На парте перед ним лежит сборник русских народных сказок с прелестной картинкой на обложке. Название написано кириллицей. Я не знал, что такое кириллица, и что значит это название. В школе мы учили только английский, другой шрифт мне на глаза никогда не попадался. Меня поразило то, что там стоят отдельные согласные — это казалось мне загадкой. Хотя отдельные согласные бывают и у нас. Я сразу же решил, что выясню, в чем дело.

Я купил себе учебник, словарь и второй том полного собрания сочинений Н. В. Гоголя (первого в магазине не было) — ни в чем не сомневался! — и стал читать приключения Чичикова со словарем. Очень трудно было запоминать имена, места и события. Никогда больше в своей жизни я не проявлял такого упорства, такой решимости.

Через три года я сдал экзамен по русскому языку, истории и культуре в университете. Но потом возникли иные заботы. Я не то чтобы разлюбил русский язык, но занимался чем-то другим, чем обычно занимаются в этом возрасте… Родились дети. Прошли целые десятилетия до того, как я вновь взялся за русский с целью окончить дело, которое нельзя окончить.

О бретонском я совсем забыл. К тому же, дед всегда отказывался обучать меня. Ему так долго внушали: это язык бескультурных людей, язык неинтересный, бесполезный, что он поверил этому. В школе помечали тех, кто говорил на бретонском — к ним в карман совали камень или устричную раковину. Тот, кто в конце учебного дня оставался с ракушкой, был наказан.

Советская власть имела мудрость не запрещать местные языки. Третья Французская республика не была такой здравомыслящей. Позже я попытался учиться бретонскому самостоятельно, но мне так никогда и не удалось овладеть им как следует. Мой бретонский — книжный, школьный, я не могу на нем свободно разговаривать. Да это и не нужно, теперь мало кто на нем говорит. Другие местные говоры, такие как баскский и эльзасский (который является диалектом немецкого), выжили, бретонский же не оправился. Жаль. Это был своеобразный, правда, ужасно сложный язык.