Жизнь после

Елизавета Порфирова, 2020

Лета молода и прекрасна, она очень любит жизнь и наслаждается каждым днем. Ровно до тех пор, пока однажды внезапно не оказывается в пустом, бездушном и сером мире, пугающе похожем на реальность. Она потеряна, ей страшно и очень одиноко. И кажется, что в этой пустоте нет спасения, кроме далекого голоса, зовущего ее по имени…

I

Разбитое на сотню осколков красное солнце. Оттого в голове этот ужасный звон, словно крик.

Лета хотела спрятаться от этого страшного звука или хотя бы закрыть руками уши, чтобы не слышать, но ее кружило в водовороте хаоса: невозможно было понять, где земля и где небо и есть ли они еще; тело как будто бы отделилось, руки, ноги, голова — все перепуталось, рассыпалось, разлетелось. Остался только этот ужасный звон.

Но и он теперь дробился на мелкие части, звучал со всех сторон на разные лады и постепенно затихал, ускользая.

Как странно: Лета хотела схватиться за этот страшный звон, удержать его, не дать ему уйти. Как будто с этим звоном от нее безвозвратно ускользало нечто очень важное.

Но он все же стих. И солнечные осколки погасли. И прекратился хаос. На место вернулись руки и ноги. И мир.

Лета наконец смогла осмотреться. Она стояла посреди знакомой улицы, серой лентой убегающей вверх и вдаль. С одной стороны вдоль дороги стояли похожие друг на друга дома, с другой — уходил вниз пологий берег неширокой реки. Сама река виднелась чуть поодаль внизу, а на противоположном берегу ее возвышались над длинными низкими корпусами тонкие трубы старого завода.

Она точно знала, где находится, но не помнила, как и когда очутилась здесь, и не понимала, почему кроме нее на улице больше никого нет. Все вокруг, насколько могли видеть ее глаза, было пустым. Абсолютно и совершенно неестественно.

Только она одна стояла посреди дороги. Ни людей, ни машин. Ни единого звука, кроме тонкого звона в ушах. Такой слышишь, когда внезапно шум вокруг сменяется тишиной.

Сейчас тишина, как и пустота, казалась абсолютной, всеобъемлющей, и оттого совершенно нереальной.

Однако река и убегающая вдаль дорога были слишком настоящими….

Вероятно, это просто кошмар. Глубокий и очень ясный сон, где отчетливо видна каждая деталь: листья на деревьях, рамы на окнах домов, ступени и даже щели между кирпичиками бордюра.

Лета обхватила себя руками, почувствовав, как все внутри нее вдруг похолодело. Ей было не по себе. Не хотелось больше стоять посреди дороги, ничего не понимая. Тишина, пустота и серая безжизненность всего вокруг пугали. Она готова была кричать, звать кого-нибудь, но горло словно сжало невидимой рукой и крик сорвался прежде, чем вырвался наружу.

Недоумение и растерянность все больше уступали место страху. Ясно одно: здесь нельзя оставаться, иначе она сойдет с ума. Нужно идти, а лучше — бежать. Бежать как можно скорее туда, где есть хоть кто-нибудь, кто сможет помочь.

В иных обстоятельствах она, конечно же, помчалась бы сразу домой, потому что там ее непременно ждал бы Олег. Он всегда ждет ее, где бы она ни была: во сне или наяву. Она побежала бы сразу к нему, не раздумывая. Но сейчас ей отчаянно хотелось оказаться рядом с кем-нибудь близким как можно скорее. Вон там, за поворотом, в кирпичной девятиэтажке на четвертом этаже живет ее брат. У него есть жена и двое маленьких детей. Там всегда светло, радостно и уютно, там нет места отчаянию и одиночеству.

Размышляя об этом, она уже мчалась со всех ног прямо по пустой дороге. Мысль о брате и его семье подбодрила и придала сил. Лета сама не заметила, как очутилась в знакомом дворе, замершем под тенью липовых крон.

Здесь тоже было пусто и непривычно темно. Возможно, дело шло к ночи, и от этого предположения становилось лишь страшнее. Только сейчас, добравшись до знакомого подъезда, Лета поняла, что ошиблась с выбором: дверь была заперта на ключ. Ей не попасть внутрь.

Она подняла голову и вздрогнула всем телом. Еще там, на широкой улице, ей показалось, что с домами что-то не так. Теперь она увидела что именно: за запертыми окнами темнела безжизненная пустота. За каждым из них. Ни единого огонька, ни одного светлого пятна штор, никаких признаков того, что в большом многоквартирном доме кто-нибудь есть.

«Пора просыпаться,» — тоскливо подумала Лета, а когда ничего не изменилось, повторила эту мысль еще раз, уже настойчивее: «Пора просыпаться!»

Она даже закрыла глаза на секунду, а затем вновь открыла их, ожидая, что все вокруг изменится. Но все осталось прежним.

Не в силах больше стоять на ногах, девушка села, привалившись спиной к железной двери подъезда. Никогда в жизни ей не было так страшно, как сейчас. И страх был сильнее от того, что она не понимала, что происходит с миром вокруг нее.

Слезы подступали к самому горлу. Но если она расплачется, у нее совсем не останется сил. Что будет с ней, если она останется здесь? Может быть, ничего? А может быть, что-то еще более ужасное?

Вон тени, что скопились в углах домов. Они уже тянутся к ней. Высокие стены надвигаются, сжимают в тисках внутри этого маленького прямоугольника, покрытого не то травой, не то пеплом, и тесно засаженного старыми липами. Черные окна-глаза глядят прямо на нее, не мигая.

Родители говорят, что мир дружелюбен к людям, если люди дружелюбны к нему. Лета всегда старалась верить в это, и всегда все действительно было так: ни одно животное ни разу не причинило ей вреда, погода была благосклонна к задуманным ею планам, а урожай и цветы в маленьком садике никогда не разочаровывали. Что же произошло сейчас? Отчего мир вокруг в одночасье, в одном мгновение стал таким враждебным? Почему он так неузнаваемо преобразился и пугает ее?

Лета прижала к себе колени и обхватила их руками. Словно измученный и затравленный зверь, она смотрела на стены и окна кирпичных домов вокруг, на испещренные морщинами стволы деревьев и странную траву.

Что же случилось? Может быть, произошла ужасная катастрофа и все погибли? Но где тогда тела, и почему она одна осталась посреди пустой улицы? Может быть, кто-то играет с ней злую шутку? Но кто, зачем и как такое вообще можно разыграть?! Может быть, это действительно сон; а может быть, она умерла.

Последнее кажется наиболее правдивым. В таком случае, это загробный мир. Отчего же тогда он такой пустой? Лета всегда верила, что после смерти снова сможет увидеть тех, кого когда-то потеряла, и приглядывать за теми, кого оставила. Но то, что происходит сейчас и здесь, — не о такой загробной жизни она мечтала. Впрочем, нельзя сказать, что она вообще о ней мечтала и думала. В двадцать четыре года ей очень хотелось жить, а не размышлять о смерти.

Девушка вдруг поняла, что ее трясет. Она не знала, от мрачных ли это мыслей, от напряжения или страха, который становился все более навязчивым и тревожным. Может быть, дело было в тенях, скользящих вдоль стен домов, а может быть, в пышных черных кронах, закрывающих небеса, но двор, казалось, становился все более темным.

Лета не хотела здесь больше оставаться. Чувствуя слабость в ногах, она поднялась и еще раз с тоской взглянула на знакомые окна на четвертом этаже: они смотрели пусто и холодно, как глазницы черепа. Отвернувшись, девушка заспешила прочь из двора.

На дороге действительно было чуть светлее, но все оставалось таким же пасмурно серым. Лета попробовала найти хоть какие-то проблески солнца на небе, но не смогла. Тогда она огляделась вокруг, в надежде, что, может быть, сейчас из-за поворота появится хоть кто-нибудь. Но никого не было.

«Домой,» — устало подумала Лета. — «И спать. Утром проснусь, и все будет хорошо».

Стараясь держаться поближе к центру широкой дороги и подальше от пугающих пустых домов и мрачных дворов, Лета сначала побрела, а потом побежала, подгоняемая тревогой, страхом и желанием все поскорее закончить.

Их дом, двухэтажный деревянный дом, был далеко. От того места, где жил брат, до него было не меньше двадцати минут на трамвае. Но трамваев, конечно же, не было. Поэтому Лета старалась просто бежать как можно быстрее и не думать о том, что страшный сон этот слишком похож на правду.

Она добралась очень быстро. Ей показалось, что не прошло и десяти минут, а она уже привычным жестом отворяла незапертую калитку, ведущую в сад.

— Олег! — слабо позвала она, страшась собственного голоса, разогнавшего тишину, словно стаю задремавших на ветке ворон.

Никто не отозвался.

Близость к спасительному крову только усилила страх. Теперь Лете казалось, что что-то следует за ней, просачиваясь сквозь прутья калитки, желая схватить и утащить за собой, в вечную тишину и беспроглядную тьму. Оно стелется как туман по дороге, клубится и тянется, почти касаясь ее пяток.

Подгоняемая этим страхом, Лета поспешила в дом. Тяжелая дубовая дверь легко поддалась ее напору. Девушка юркнула внутрь, заперлась на железный засов, прислонилась спиной к стене и замерла.

Тишина, словно огромный пушистый зверь, свернувшийся клубком, заполняла весь дом. Лета вновь попыталась позвать Олега, но в воздухе повис немой упрек: ее слабый голос, словно качнувшаяся тонкая ветвь облетевшего дерева, потревожил покой тишины. Лета замолчала. В ушах снова зазвучал тихий далекий звон.

В доме, как и на улице, царили серость и пустота. Олега, который всегда ждал ее и всегда был рядом, сейчас здесь не было. Она была совсем одна в их доме. Большом, пустом, наполненном пугающей тишиной.

Слезы подступили к глазам, но Лета постаралась взять себя в руки. В конце концов, она, наконец, была дома. В том месте, которое могло спасти от всех бед мира. Куда возвращаешься после трудного дня, где всегда находишь покой и уют. Здесь безопасно. И даже темнота не пугает. В сумерках и в пасмурную погоду дома всегда так: тихо, блекло и темно. Правда, обычно тут пахнет хлебом и травами. А сейчас не пахнет ничем.

Но ведь во снах обычно нет запахов. И предметы во снах обычно слегка размываются. Да и слезы все еще на глазах, и усталость скопилась. Мало ли что.

Знакомые силуэты мебели в темном коридоре и комнатах успокаивали. Лета почувствовала себя увереннее и, покинув прихожую, направилась к лестнице, ведущей наверх. Почти все, кроме каких-то мелочей, здесь было так, как она привыкла: ковры на полу, книги на полках, лампа на столе, даже оставшийся после отъезда родителей фикус все так же стоял на подоконнике в спальне на втором этаже. В какой-то момент ей даже показалось, что кто-то позвал ее по имени. Замерев, она прислушалась, но тишина вокруг была такой плотной, что ни один звук не мог просочиться сквозь нее.

Девушка подошла к кровати, отбросила древнее тяжелое покрывало, не раздеваясь, легла и накрылась им с головой. Без Олега лежать и спать здесь было непривычно и тоскливо. Но ведь он вернется завтра, когда она проснется. Она откроет глаза, а он тут, рядом с ней.

Главное — подоткнуть покрывало со всех сторон. Тогда ты будешь защищен от внешних бед, никто и ничто тебя здесь не тронет. Тишина и темнота, враждебные там, снаружи, под одеялом превращаются в добрых друзей, успокаивающих, убаюкивающих.

И скоро ты уснешь, а утром, когда проснешься, все будет так, как прежде. Мир опять будет к тебе дружелюбен, в него вернутся люди, звуки, яркие краски и солнце. Все будет хорошо.