Колокольный звон. Повесть

Елизавета Лютова

«Колокольный звон» – повесть о борьбе. Легко ли быть личностью в современном мире, где все следуют стереотипам и шаблонам? Что есть свобода выбора? И стоит ли жертвовать собой ради мифического счастья, но в которое очень хотелось бы верить? Это повесть о непростых взаимоотношениях между людьми и о том, как трудна дорога к свободе, за которую иногда приходится заплатить очень высокую цену…

III

Одноклассники в школе ещё больше разочаровали Веру — она каждый день видела, что отнюдь не открытость, простота и мягкость, присущие книжной Настеньке и её сверстникам, властвуют здесь.

Тому, что устанавливалось между одноклассниками, Вера поначалу не могла дать названия, но она понимала, что это нечто плохое.

Это была какая-то особенная негласная дружба, основанная на совместных глупых выходках вроде шварканья о стену столовских апельсинов — ими на большой обедней перемене была усыпана вся школа, презрении к учёбе и — ещё чём-то таком, чего одноклассники сами не знали, скорее они чуяли это друг в друге.

А Вера, глядя на них со стороны, думала, что они не такие, как ей хотелось бы, потому, что они никогда не слушали родителей.

Она была уверена в том, что их родители непременно объясняли им, как надо и как не надо себя вести, что нельзя некрасиво выражаться, грубить учителям и друг другу, драться на переменах, бросать на улице фантики и швыряться едой.

«Мы в войну голодали, — объясняла бабушка, когда пятилетняя Вера после долгих уговоров, споров и препираний из-за того, что она не хочет есть, схватила, наконец, тарелку с овсянкой на молоке, подбежала к окну и собралась всё вытряхнуть, — даже чёрного хлеба не было, а у тебя всё есть… Мне бы в войну такое дали — я бы счастлива была. А ты вот так вот. Поставь на место. Не хочешь — не ешь, но не надо так вот с едой обращаться. А то довыбрасываешься, что и вовсе еды у тебя не будет: боженька вот увидит и отнимет».

В тот день бабушка обиделась на Веру так, что вплоть до самого ужина не заставляла её есть.

А мама рассказывала, как её бабушка — Верина прабабушка, в военное время, когда еду по карточкам задерживали, сменяла на хороший обед золотые часы, а после войны, когда тоже были перебои с продовольствием, поменяла наградной серебряный портсигар, который её сын — Верин дедушка, получил в хоккейной команде Северного флота, на полбуханки чёрного хлеба.

Поэтому к еде в Вериной семье относились бережно — всё, что не доедалось, скармливалось уличным кошкам, собакам, птицам, и сухими хлебными огрызками кормили в парке уток, но никогда ничего не выбрасывали в мусорное ведро.

«Они что — не боятся, что боженька всё у них отберёт? — думала Вера, с сожалением глядя на растоптанные сырки, брошенные надкусанные бутерброды и раздавленные апельсины. — И про войну, когда голод был, не знают, что ли?»

«Нельзя сорить на улице, это некультурно. Выбрасывай в урну, — говорили мама и бабушка, — а те, кто на улицах всё бросают, они грязнят, а должно быть чисто».

И Вера ничего не выкидывала на улицах.

Если урны поблизости не оказывалось, она рассовывала фантики, палочки от мороженого, огрызки и ненужные бумажки по карманам, набивая их до отказа, лишь бы нигде не мусорить.

Одноклассники Веры поступали напротив — они не заполняли карманы мусором: они швыряли его в школе и на улицах, но зато с какой-то тошнотворной аккуратностью относились к внешнему виду и одежде — один из них даже совсем по-девичьи плакал и хныкал, когда случайно чиркнул ручкой по рукаву очередного нового свитера.

«Нет, они какие-то не те, — постоянно думала Вера, — они плохие, я не хочу с ними быть…»