Кража в Чёрной Грязи

Елизавета Анатольевна Богачёва, 2023

В Зеленограде убит владелец тысячи голландских дукатов российской чеканки. Бывший сотрудник прокуратуры Асиновская помогает соседке Галине провести расследование, в процессе которого удаётся раскрыть кражу середины девятнадцатого века в подмосковной деревне Чёрная Грязь.Найти убийцу им помогает следователь Макаров, досрочно вернувшийся из командировки из-за ранения. В процессе совместной работы взаимоотношения героев меняются.

Глава 4

Глава 4

…Хозяином трактира в Путевом дворце Савелий Мамонтов стал

недавно. Унаследовал дело три года назад, когда родитель преставился.

Крепок был старик, на шестьдесят пятом году только помер. Мог бы ещё

пожить, да шибко застудился, когда на морозе каких-то знатных господ в

Санкт-Петербург провожал. Жадность сгубила ― больших чаевых захотел,

ехидно усмехнулся Савелий. Отца он не любил и смерти его давно ждал.

Надоело на побегушках у батюшки бегать. Крутой нрав старика всей семье,

да и многим деревенским жить не давал.

Почтовая станция, которую ямщики Путевым дворцом звали (а

некоторые старожилы ― ямом), была центром в Чёрной Грязи. Деревенская

жизнь вокруг неё крутилась. Почти все мужики ямщиками работали или на

конюшне. Сам дворец при Екатерине Великой построили. Станционный

смотритель тогда деду Савелия этот трактир помог открыть. Станция-то

казённая, и дворец, и флигели, конюшни, дом смотрителя, даже пруд с садом

за дворцом на содержании у Ямской канцелярии, а мамонтовский трактир в

боковой пристройке к левому флигелю устроили. Потом уже отцу за мзду

немалую смежную комнату занять разрешили, чтобы постояльцам через двор

не ходить.

Оставались проезжающие редко. Чёрная грязь ― последняя станция

перед Москвой: все торопились на ночлег в город добраться. Зато от

проезжих, желающих поесть, обогреться, а то и загулять, в трактире отбою не

было. Особенно много останавливалось провожающих из Москвы. Обычай

такой у господ появился: всех, кто в Санкт-Петербург ехал или дальше к

иноземцам в трактире провожать. Да по русскому обычаю ― с водкой,

шампанским и музыкой. Приедут с раннего утра и до обеда прощаются. А

когда проводят, оставшиеся перед возвращением в Москву горе заливают…

Размышления сидевшего за стойкой Савелия прервал вбежавший в

зал племянник. Он был взволнован и тяжело дышал, явно торопился что-то

сказать. Савелий отложил серебрёные вилки, которые только сам всегда

пересчитывал и протирал в конце дня, не доверяя половым.

― Что стряслось-то, заполошный? Гонится кто? ― быстро спросил он

у парня. Сразу подумал, что заподозрили племянника во вчерашней краже

вещей у ездоков дилижанса, которым он управлял.

Вдвоём с Митрофаном ― сыном Савелия ― они наловчились недалеко

от деревни дилижанс переворачивать, а, пока пассажиры пешком до Яма

добираются, вещички их, что поприличнее, через прорезь в багаже утягивать.

Уже год почти так промышляли. Кое-что из добытого Савелий себе

прибирал, остальное племянник через родню в Москве на Хитровке сбывал.

Пока не попадались, проносило. Церкви он регулярно жертвовал.

― На станции в Пешках, ― тихо проговорил родственник,

оглядываясь, ― три мужика в экипаже застряли из-за поломки. Я им помог

из-под сиденья большой кованый сундук вытащить, чтобы легче было колесо

починить. Сундук тяжеленный, с большим замком, сургучом облепленным!

Втроём вытягивали. Мужики на служивых похожи, одеты вроде по-

простому. Скоро здесь будут. Им в Москву срочно надо. Но жутко в лесу, да

и волки воют близко. Я позвал их в трактире самую темень пересидеть и по

свету, спозаранку дальше ехать. Я вот думаю, что у них в сундуке этом что-

то сильно дорогое.

Мамонтов посмотрел в пустой зал. Два пьяных постояльца уходили в

гостиницу, шатаясь. Один приблудный под столом уснул.

― Митрофан, ― подозвал он сына, ― подготовь большой кабинет,

гостей ждём.

Кивнул на племянника: «Он расскажет». Сам быстро пошёл на кухню.

Там у Савелия зелье сонное было припрятано для особых случаев, когда

одиноких богатых гостей они с сыном упаивали и прямо в трактире обирали.

Оторвав от настенного календаря листок с надписью «7 сентября 1841 года»,

трактирщик свернул его в кулёк, отсыпал порошка из банки и сунул в

карман.

К тому часу как Савелий вернулся в зал, приезжие уже стояли у стойки.

Сундук был с ними.

«Прав племянничек, берегут сокровище мужички», ― подумал

трактирщик.

― Что стоите-то, господа хорошие! Прошу в кабинет, чтобы не мешал

вам никто. И сундук свой под лавку в угол засунете, ― говоря это, Савелий

уже шёл к кабинету, показывая дорогу.

Приезжие рассаживались, потирая замерзшие руки, уши, носы и щёки.

Сын принёс закуску, а Савелий ― графинчик с водкой, куда порошок из

кулька высыпал. Разлил водку по рюмкам. Приняв заказ, трактирщик с

сыном ушли. Пока Митрофан на кухне борщ грел, Савелий племянника за

инструментом послал. Были у него отмычки специальные ― оставил в залог

загулявший душегуб. Сам трактирщик в это время в графине с водкой

остатки зелья развёл и пошёл гостям по второй наливать…

Дальше всё на удивление просто прошло. Гости с мороза захмелели

быстро, а потом и сонная отрава сработала. Часа три мужики как мёртвые

были. За это время они с Митрофаном и племянником управились. В сундуке

новенькие золотые «лобанчики» в кожаных мешках лежали. От такого фарта

у лиходеев дыхание захватило. Мужики-то, видать, точно служивые, да

зачем-то переодетые. Перевозили, знать, монеты тайно.

Савелий только четыре мешка сверху взял, чтобы не сразу заметили.

По двадцать пять монет в каждом насчитали. Хотели камней доложить, да

решили, что тогда сразу на них подумают. А так охранники будут друг друга

подозревать. И начальство им не поверит. Мешки с монетами они тут же в

подвале в потайном углу в стенку дворца замуровали. Решили, что, пока

розыски идти будут, даже между собой про золото не вспоминать.

― Каторга пожизненная всех ждёт, если узнают. Кто рот раззявит ―

убью, не посмотрю, что родня, ― грозно глянул Савелий на сына с

племянником. ― Такой фарт раз в жизни выпадает.

Видно, хорошо напугал парней Мамонтов. Месяц их в жандармском

корпусе в столице мытарили. Агенты Третьего отделения по деревне

шныряли, трактир и дворец облазили, а не дознались…