Проклятье Вакана

Елена Шанс

Приехав в гости к своему жениху в Бостон, Елена не подозревала, что окажется участником финала трагедии, разыгравшейся более ста лет тому назад. Пробудившийся кровожадный индейский дух Нижнего Мира снова ищет свои жертвы. И только один человек может вступить с ним в схватку – последний Великий шаман некогда могущественного трайба.

Посвящается моему мужу, постоянно спорящему со мной, и моей постоянно кусающейся кошке. Без вас эта книга не была бы написана.

«Духи все еще там, где они были, готовые прибыть на вызов. Столетие для них — то же самое, что для нас наносекунда. Они бессмертны и терпеливы, но они и могучи, и голодны. Нужно много силы и отваги, чтобы вызвать их из бездны. И еще больше сил, чтобы отослать их назад и закрыть ворота, через которые они проходят».

Э. Блэквуд «Вендиго»

Часть 1. Вотворд 200… Год

ГЛАВА 1

Черт… темно-то как! Потерев ушибленную о какой-то уступ коленку, я оперлась рукой о стену. И сразу отдернула ее назад. Стену покрывала какая-то жуткая слизь. Нога нащупала ступеньку вниз. Опять, уже третий или пятый раз. Сколько же еще будет продолжаться спуск? Свечу давно задуло странным порывом ветра, а спичек или зажигалки не оказалось. Который раз я прокляла себя за дурацкий порыв бросить курить. Впереди что-то блеснуло. Или мне это показалось? Ступеньки, наконец, закончились, и я ощутила вокруг довольно большое пространство. Так… пришли. Щелкнуть пальцами что ли, чтобы свет зажегся? А, чем черт не шутит, вдруг у меня опять талант к колдовству открылся! Пальцы щелкнули вдруг оказавшимися в руке кастаньетами, и по стенам вспыхнули факелы.

«Ого!» — удивилась я «вдруг опять проснувшимся «талантам» и стала рассматривать помещение, со старинной каменной кладкой, и противную слизь ее покрывающую. По коже пробежал озноб, когда я припомнила как лапнула ее рукой. Жуть! Но главное, в левом углу этого каземата располагалась дверь из толстенных дубовых досок, оббитых кованым металлом, и с огромным амбарным замком. Так-так, теперь бы ее открыть… Покопавшись в карманах джинсов, я выудила оттуда ржавый гвоздь, золотую длинную шпильку со сверкающим изумрудом каратов на восемьдесят и каким-то образом уместившийся там автогенный аппарат. Неплохо, но вот как работает этот аппарат, а главное от какого источника, мне это было неизвестно.

С сожалением отбросив аппарат в один из углов, где он сразу превратился в ржавый капкан, и запихав шпильку обратно в карман, где она немедленно воткнулась мне в бок, я всунула гвоздь в замочную скважину. Тут же над ухом раздалась оглушительная сирена. Очумело тряся головой, я еще успела подумать, что забыла об охранной сигнализации, и стала хлопать наугад по стене рукой, чтобы ее отключить. Все перевернулось вверх ногами, и я увидела, что, гоняясь за дурацким будильником, я опрокинула журнальный столик, на котором тот стоял, а следом и сама свалилась с кровати под этот столик.

Потрогав вспухающий от столь резкого соприкосновения с полом лоб, я поплелась в ванную, на ходу пытаясь понять, что же мне нужно было в том идиотском подземелье. Хорошо, что еще будильник разбудил вовремя, а то сожрал бы меня там какой-нибудь офонаревший от одиночества зомби…

Вот же странная человеческая натура! Смотря очередной ужастик, я полна недоумения, почему главный герой прется в какие-то подвалы и чердаки, отворяя подозрительные двери. Ведь понятно же, что ничего хорошего там не окажется! А тут сама с ослиным упрямством пыталась открыть еще более устрашающую дверь. Ведь надо же было мне что-то там… Точно знаю, что надо.

Ледяная вода вывела меня из философских дебрей, и я начала припоминать, какой же сегодня день и сколько еще осталось до выходных, чтобы выспаться наконец без издевательского звона будильника. Подсчеты меня не обрадовали — был только вторник. Натянув на себя форму, я поглядела в зеркало и поняла, что этим утром никакая косметика мне не поможет. Прошлой ночью я приползла с работы домой уже после трех ночи, и какие-то три с половиной часа сна явно не освежили мой вид. Обречено засунув косметичку обратно в сумку, я нацепила солнцезащитные очки и поплелась на остановку автобуса, прикидывая примерный план работ на сегодня.

Уже в набитом до отказа автобусе, прислонившись к окну в попытках поспать хотя бы еще несколько минут, я чуть не подпрыгнула от радости, вспомнив, что сегодня пятнадцатое августа — мой последний день перед отпуском!

На работу я конечно же опоздала, и утренний разбор полетов был уже в разгаре. Сделав виноватую физиономию, я зашла в кабинет шефа и стала пробираться к своему стулу, в самом начале огромного стола, прямо возле нашего рабовладельца-фараона. Фараон повернул в мою сторону царственную голову, и я поймала взгляд, полный обещания райской жизни… Ну да ладно, последний день можно потерпеть, главное, чтобы на всю ночь дежурить не поставил, а то у меня после хронического недосыпания мозги вообще стали отключаться, одни сны чего стоят…

Придав своему лицу выражение озабоченного внимания, я опять попыталась поспать с открытыми глазами, но метавший молнии шеф мне явно мешал. Оставив попытки выспаться, я стала прислушиваться к рыку, исходившему от нашего полковника.

Ну конечно, как всегда — середина месяца, а куча преступлений не раскрыта, в отчет писать нечего, а прокурор сделал последнее тридцать третье китайское предупреждение; половина дежурного наряда опять нажралась и устроила гонки на Уазиках по ночному городу, бродячая собака, забредшая в отдел, покусала дежурного, вышедшего покурить, а новый следователь, забыв ключи и защелкнув дверь, пытался влезть в свой кабинет на втором этаже по водосточной трубе. Не повезло обоим…

Зато повезло мне. После почти часового крика, Фараон совсем забыл обо мне, и я выскользнула из его тронного зала без очередной повинности.

Зайдя в свой кабинет, я выловила из аквариума последнюю сдохшую рыбку и полила лиану, которая обвивала стены как в тропическом лесу. Точно мне сказала какая-то бабка, что лиана — вампир и питается плохой энергией, а уж такой энергией у меня в кабинете можно генераторы заряжать. От железной крыши под моим окном уже вовсю пылало жаром, а старенький вентилятор наотрез отказался работать, утверждая, что он давно на пенсии. Открыв свой сейф, я тоскливо посмотрела на наваленные в нем папки и стала их складывать на столе. Разложив первое попавшееся дело, я старательно стала пялиться в него, пытаясь отогнать мятежные мысли об отпуске, и тут зазвонил телефон.

Ненавижу телефоны! Особенно звонящие — ничего хорошего они не сулят, а этот еще был и из дежурной части. Да уж… день с утра не задался, ну кому там еще чего надо??

— Спустись в дежурную часть — к тебе пришли, — пробурчал дежурный и бросил трубку. Недоумевая, кто мог прийти по мою душу, я поплелась через двор в дежурку. У входа стоял незнакомый парень. В руках у него был желтый пакет.

— Распишитесь, пожалуйста, в получении вашего паспорта с визой, — протянул мне парень конверт и какую-то бумажку. И тут дежурную часть разорвал воинственный клич могикан — это завизжала от радости я, так как в возвращенном из Американского посольства моем заграничном паспорте была вклеена виза. А это означало, что через три дня я все-таки отправлюсь не в пыльную Лазаревку на Черном море, а на восточное побережье Атлантического океана. Ну, это со стороны Америки оно восточное. Чувствуете разницу?

В моем кабинете вновь разрывался телефон, но теперь я готова была его расцеловать. Конечно же, это был звонивший из Москвы Вадим, обожавший меня официальный жених, окончивший какой-то американский университет и работающий теперь в навороченной совместной Российско-Американской фирме. Уже второй год он подбивал меня бросить к черту мою работу и свалить в Америку, где он давно купил уютную квартиру, которая ждет только меня.

Насчет «бросить работу и свалить» я очень сомневалась, но вот съездить в гости, чтобы собственными очами оценить квартирку, он все-таки меня склонил. Не верила я, конечно, что мне визу дадут, но в первый раз в моей жизни закон подлости не сработал!

Вадим пообещал приехать за мной в четверг, сообщив, что билеты уже куплены, и я могу собирать чемоданы. Заверив меня напоследок в вечной любви, он уехал на очередное совещание. А мне надо было решить, каким образом обмыть мою поездку. В первую очередь, нужно кончено проставиться в своем отделе, что я решила сделать прямо сегодня. Вторник все-таки, может много не выпьют, наивно подумала я, и пошла подбивать на совместный поход по магазинам Павла — молодого следователя из соседнего кабинета, неизменного собутыльника и помощника в организации этого непростого процесса. Навесив на двери записки стандартного образца — «Уехала в психбольницу» и «Уехал в тюрьму», мы тихо выскользнули из отдела. На улице была одуряющая жара.

— Ну что, по пивку? А то жажда замучила. Ну как с такой жаждой и по очередям? — подал оптимистическую идею Пашка. Сопротивляться было бесполезно, и мы спустились в «Пьяного Хрю» через дорогу. Вообще-то, бар назывался не «пьяный», и не «Хрю», но посмотреть на вывеску, а тем более запомнить оригинальное название ни у кого даже мысли не возникало — во всем отделе этот бар проходил только под этой кодовой кличкой. Взяв по бокалу «Балтики», мы начали подбивать смету.

— Так, сколько там народу набирается?

— Да, как всегда — человек пятнадцать наших, еще опера припрутся, персон на двадцать надо рассчитывать, — приуныла я, втихую пытаясь пересчитать деньги в кошельке.

— По пузырю на нос, ну и загрызть, значит, кило колбасы, кило сыра, овощей, зелени, — прикидывал Паша.

— А не мало будет по килограмму?

— Они что — жрать придут??? Их же не в ресторан приглашают, а водки попить, вообще без закуски могли бы обойтись.

— Так не пойдет… Шефа придется звать, а у него, сам знаешь, если без закуски, то пьянка, а если с закуской — то повод хороший.

— А, кстати, действительно — пьянка или повод хороший? А то я и не спросил. День рождения у кого?

— Ну ты и даешь! Я в отпуск завтра ухожу, а сегодня визу в Штаты получила, так что грандиозная культурная программа намечается. Это тебе не плюшками баловаться!

— Ого, поздравляю! Жених подсуетился? Эх, мне бы…

— Тебе-то на фига жених?

— Ну вот. Как всегда, все опошлила. Ладно, хватит жажду утолять, пошли за водкой. Ну и за закуской, что ли.

Через час мы уже возвращались в отдел, пытаясь не звенеть бутылками, но опера завистливо поглядывали в нашу сторону.

— Придется двери запереть, а то весь отдел опять сбежится.

— Да ладно тебе жадничать, пусть приходят, все равно больше, чем нальем, не выпьют — попыталась урезонить я Пашку, умиленная оставшимися в кошельке деньгами на такси.

На наших записках на дверях, как всегда была приписка рукой шефа. Мне — «туда тебе и дорога», Павлу — «собираем для тебя сухари». Надо же, в хорошем настроении оказывается, с чего бы? Это оставляло надежду, что задуманная акция сегодня удастся. Надо идти с предложением, пока не поздно.

Шеф был действительно в лирическом расположении.

— Что, собираешься уже? Ты хоть статую Свободы мне привези, что ли.

— Как же я ее в самолет запихну? — удивилась я.

— А ты не хами, мне не слабо тебя и из Америки досрочно на службу вызвать. А Свободы мне хватит и маленькой — на ключи повесить. Слышал, вы там уже бутылками гремели, надеюсь меня на обмывку пригласишь?

— Так за этим же и пришла. Народу много собирается, а кабинет у меня, сами знаете, не президентский.

Слух у нашего шефа непревзойденный, как и память, впрочем.

— Ладно уж, раз такое дело, накрывай столы у меня, только предупреди всех, чтобы пепел в цветочные горшки не стряхивали, в занавески не сморкались, стулья не ломали и деревянные панели от стен не отдирали. Мне по графику ремонт еще долго ждать.

— Спасибо, пойду благую весть коллективу сообщу, а то извелись, наверное, совсем от ожидания.

В шесть часов вечера столы были накрыты, посетители разогнаны, а коллектив следователей чинно расселся в кабинете шефа. Хотя, после работы шеф и пытался быть «своим парнем», но субординацию блюли все. На водку сильно не налегали, тосты провозглашали с каждой рюмкой, ибо как без тоста любой праздник превращается в банальную пьянку, а шеф был не только по праву рождения с Кавказа, но и строго чтил кавказские традиции. Правда, почему его родители дали ему столь внушительное имя, как Рамзес, история умалчивала. Рамзес для народа превратился в Зураба, но зато приобрел тайное прозвище — Фараон… Да и управлял он нами как самый настоящий потомок богов, по счастью довольно справедливый. Сам карал, сам прощал, сам награждал, сам учил. И никаким посторонним, будь то инспекция по личному составу, прокурор или Главк в это дело вмешиваться не давал, чему мы были бесконечно благодарны.

Прекрасно понимая, что своим присутствием он сковывает народ, шеф вскоре отбыл домой, отобрав ключи от машин у всех, кто их имел, отечески попросив после не устраивать продолжения банкета в ближайшем кабаке, не лазать по водосточным трубам, не бить морды операм, а оправляться тихо по домам на дежурной машине.

После его отъезда обмывание моего отпуска стало набирать обороты, правда, я уже не была уверена, что хоть кто-нибудь помнит, по какому поводу мы собрались, но это было уже неважно. Стали подтягиваться опера, и как всегда, водки не хватило. Мужики начали скидываться и периодически бегать в ближайший круглосуточный магазин. Не завидовала я им. Утром только мне можно было отоспаться, а остальным — работа, работа и еще раз работа. Но сегодня все были довольны, плохо-то будет только завтра, а завтра — когда оно еще наступит!

В разгаре вечера вернулся с выезда Игорек — дежурный следователь и теперь с несчастной физиономией давился колбасой, так как водки ему никто не наливал. Работать парню предстояло всю ночь. Обремененные семьями члены нашей кампании потихоньку уходили, закуска сдвигалась на один стол. А когда начались разговоры о работе, я поняла, что праздник закончился. Послав воздушный поцелуй всем и пожелав приятной работы, я удалилась, счастливая, что завтра не нужно мне будет убирать весь тот бардак, который мы все-таки оставили в кабинете шефа.

Поймав такси, я уже через полчаса была дома. Едва стащив с себя форму и коснувшись подушки, я мгновенно уснула без всяких дурацких снов.

Мне казалось, что я проспала всего несколько минут, когда прозвенел телефон. Конечно, первой мыслью было — вызывают на работу, и снова среди ночи. Но в окно светило полуденное солнце.

— Привет! — услышала я голос своей подруги Натальи. — Сарафанная почта уже донесла, что ты визу все-таки получила. Ну и как, собираешься обмыть ее? А то ведь без обмывки, сама знаешь, в самолет не пустят.

— Да куда от вас денешься, приду конечно вечерком на рюмку чаю, да и сам «чай», так уж и быть, с собой прихвачу. С тебя салатики, а то мне целый день собираться. Завтра Вадим нарисуется — готовой к отлету надо быть.

— Ладно, жду в шесть. Паспорт не забудь прихватить, хоть полюбуюсь.

Я попыталась привстать с кровати. В голове гулко перекатывался чугунный шар, а во рту ночевало стадо кошек. Моей собственной сиамки-Алиски поблизости не наблюдалось. Опять обиделась, что я во сне скинула ее со своей головы. Ну, по обижайся еще! Вот, завтра отдам тебя маме, и будешь там по струночке ходить под бдительным надзором обнаглевшего пуделя! И на голове тебе никто не позволит спать… Ворча себе под нос, я поплелась в ванную.

Горячей воды, как всегда не было, и пришлось снова заниматься закаливающими процедурами. Минут через десять почувствовав, что уже наполовину жива, я стала лихорадочно соображать, что запихнуть в чемодан. Понятно, что на сборы у меня ушел весь день. Да и квартира после этого представляла собой поле боя после нашествия Мамая. Насмерть перепуганная кошка забралась на карниз со шторами, и, хотя каждую секунду рисковала оттуда грохнуться, вниз спускаться наотрез отказалась. Плюнув на нее и высказав все, что думала о ее родителях, я выскочила из подъезда. Хорошо, хоть Наталья живет в соседнем доме, а как раз между нашими домами магазинчик с «чаем». Через десять минут я уже звонила в дверь, откуда несся визг ее детишек-сестричек.

— А ты тут чего расселся? За детьми кто будет присматривать? И вообще, дай нам по-своему, по-женски поговорить. Не расстраивайся, всю водку не выпьем, позовем уж тебя, — быстро выпихнула Наталья мужа из кухни.

Он, в общем то не обиделся, ибо знал, что слушать наши разговоры себе хуже. А мы, открыв бутылку «Гжелки» и поставив салатики, начали свои посиделки.

— Так ты что, насовсем собралась? Все-таки захомутал тебя твой Вадим… И останусь я тут одна, солнцем палимая.

— Да брось ты! Куда я от своей любимой работы и кошки? Вот прогуляюсь в отпуск и хватит. На мир тоже надо посмотреть, а то, когда еще такая возможность выпадет.

На кухню заглянул Натальин муж — Саша. За несколько лет он уже успел обзавестись приличным брюшком, которое называл «нервным мозолем».

— Заходи-заходи, а то ведь изведешься весь! Пивка или водочки накатишь?

На лице Саньки отразилась тяжелая умственная работа.

— Ладно, водочки выпей, а то пиво уже скоро у тебя из ушей выплескиваться будет.

Тут я вспомнила, что сломала сегодня фен для волос.

— Наталь, дай свой фен. Я свой в ванне утопила. Кошка-зараза меня чуть до инфаркта не довела. Я воду в ванне включила, пены от души налила, думаю, расслаблюсь после сборов. Пена такая шикарная получилась! Пошла в комнату за полотенцем, возвращаюсь, а из пены как выпрыгнет на меня кто-то с диким ревом! Я как отпрыгну! Ну все, думаю, ужастики теперь меня наяву преследуют. Отпрыгивая, я конечно зацепила полку, которая немедленно грохнулась в ванну. Я пока пыталась сердце из желудка выковырять, кошка-образина вся мокрая с моей головы слезала. Хорошо, хоть вовремя опознала ее в пене, а то пришибла бы. Это же надо последних кошачьих мозгов лишиться! Увидела пену и прыгнула в нее за пузырями гоняться! А как сообразила, что тонет, выпрыгнула прямо мне на голову.

— А фен-то тут причем? — стоная от смеха спросила Наталья.

— Так на полке же был… Теперь с собой придется твой брать.

— А можно вопросик задать? — подал голос Санька. — Это куда, интересно, ты его пихать будешь в Америке? Или трансформатор с адаптером попрешь с собой??

— Вот, что значит — мужчина в доме! А я прямо извелась вся, думая, где фен взять. Надо же, из ума выжила, полчемодана электрики напихала. А о том, что там напряжение в сети в два раза меньше, совсем забыла. Сань, магарыч с меня! Знаешь, сколько места ты мне в чемоданах освободил?

Потом мы стали играть в дартс. Но почему-то, все дротики упорно втыкались в хвост тигра на панно, которое висело, мягко говоря, не совсем рядом с дартсем, и я поняла, что пора бы и на боковую. Выслушав кучу наставлений, как прилично вести себя в чужой стране, я отправилась домой, где, сдвинув с трудом с подушки кошку, завалилась спать.

Свечу задуло непонятно откуда взявшимся порывом сквозняка, и тут же дверь наверху, от которой был хоть какой-то свет, захлопнулась с глухим стуком. Черт… темно-то как! Теперь приходилось пробираться на ощупь. Почему-то я знала, что идти назад бесполезно. Не за тем дверь захлопнулась, чтобы открыться по первому требованию. Да и притаившиеся опасности в виде чудовищ, выпрыгивающих из темноты, и рычащих зомби лучше встречать лицом к лицу, чем спиной. После небольшого ровного участка опять пошли ступеньки, закончившиеся тупиком. Сердце противно екнуло. Замуровали, гады… Я попыталась опереться о левую стену, чтобы обдумать ситуацию, и чуть не свалилась вниз. Тоннель не оканчивался тупиком, а круто поворачивал влево. Спустившись еще на один пролет, я поняла, что очутилась в большом помещении, где был какой-то источник света. Присмотревшись, я увидела, что свет пробивается из-под двери, расположенной напротив. Нет. Двери было две. Рядом. Одинаковых. И я знала, что от моего выбора зависит жизнь. Правая или левая? Я дотронулась рукой до левой, и она, вдруг легко поддавшись, стала отворяться. За дверью ничего не было, только плыл клочьями сероватый туман. И еще был какой-то звук. Нет, скорее шепот, перебиваемый едва слышными ударами тамтамов. И тут я увидела приближающееся ко мне темное пятно. Оно словно плыло по воздуху, превращаясь в человеческую фигуру, укутанную в черный плащ с капюшоном. Руки фигуры приподняли край капюшона. Но… лица у фигуры не было. Только зияющий черный провал…

Кажется, я проснулась от бешеных ударов собственного сердца. В комнате было темно, и я, еще не полностью вернувшись в реальность, видела остатки тумана и слышала назойливый шепот. Это было одно слово. Повторяемое снова и снова. Я попыталась припомнить его. Саркофаг? Что-то очень похожее. Сковавший меня страх никак не хотел рассеиваться, и я вышла на балкон, прихватив лежавшие на столе сигареты. Да уж, бросить курить у меня получается только во сне, — усмехнулась я.

Дрожа от ночной прохлады и затягиваясь сигаретой, я поняла, что сон не хочет уходить из моей памяти, да и слово не давало мне покоя… «Саркофаг»? При чем здесь бедные мумии? Нет, слово оканчивалось на шипящий звук. «Закрой фейс»? Я чуть не рассмеялась дурацкой догадке, но вдруг напряглась. Догадка была не такой уж и дурацкой. Слово было английским. Но не «фейс», а sacrifice — ЖЕРТВА… И это мне совсем не понравилось. Решив волевым усилием забыть об этом сне, я вернулась в кровать.

Утро было противно-дождливым, а удушающая жара, стоявшая последний месяц, заметно спала. Едва я успела привести себя в порядок, как в дверь позвонили. Это был Вадим, улыбающийся белоснежными в три ряда зубами и огромной охапкой алых роз. И как бы мне ему потактичнее сказать, что я ненавижу алые розы, а обожаю белые гвоздики?

— Ты что, совсем без вещей? — спросила я, не обнаружив никаких признаков чемодана.

— А зачем? Мой чемодан в камере хранения в Шереметьево, а мы уже над Атлантикой сегодня ночью будем.

— Это ты что, только чтобы меня забрать на полдня сюда заявился? Не такая уж я и принцесса. Могла до Москвы и сама добраться.

— Знаю я твое «сама»… Точно будет или акула глухая, или свисток без дырки. Лучше уж я сам тебя доставлю, с гарантией.

— Хозяин — барин! — проворчала я, хотя, если честно, было довольно приятно такое внимание.

До отлета самолета оставалось несколько часов, которые прошли довольно суматошно. Чемодан не хотел закрываться, кошка орала, вися на занавеске, телефон звонил каждые пять минут, так как, по-моему, каждый житель города хотел дать мне свои указания и наставления. Заехав к маме, я поцеловала ее на прощание, оставила ключи от своей квартиры и вытащила из сумки упиравшуюся кошку. Мамин пудель Лорик приветственно помахал ей хвостом, но Алиска, вывалив на него тонну презрения, пошла проверять кухню на предмет съестного.

Потом был Московский самолет, бешеная гонка из Внуково в Шереметьево, и, наконец, комфортные сидения в самолете Лондонских авиалиний. Вадим был прав, сделав пересадку в Лондоне, ночью мы уже были над Атлантикой, а время остановилось ровно на восемь часов — мы догоняли солнце. Около шести часов утра по местному времени мы были в аэропорте Логан в Бостоне.

ГЛАВА 2

Долгий перелет вымотал меня, и я с ужасом ожидала таможенного досмотра. Но все прошло довольно быстро. Уже через полчаса мы катили в такси по утреннему городу.

Квартира, в которой поселился Вадим, была расположена в живописном районе неподалеку от Гарвардского стадиона на зеленой тихой улице и занимала пол коттеджа.

Три уютные комнаты, огромная кухня и патио на заднем дворе довольно сильно поразили мое воображение. Виду, конечно, я не подала, но про себя подумала, что мне было бы приятно здесь жить.

Вадим колдовал над кофеваркой, пультом управления напоминающей космический корабль, когда я спросила насчет культурных развлечений во время моего отпуска. И тут меня ожидал сюрприз.

— Знаешь, я тебе сразу не сказал, но я и сам узнал буквально перед отлетом. Мне позвонил мой друг по университету. У него в прошлом году умер отец и оставил ему в наследство огромный старинный дом на острове. Дом был в запущенном состоянии, так как его отец сам там никогда не жил. Теперь друг привел его в божеский вид и приглашает нас погостить у него недельку. Рыбу половить, позагорать. У него есть небольшая конюшня, и мы могли бы кататься на лошадях. Как тебе такая идея?

— И ты молчал все это время?? Я же без ума от лошадей, а лучший отдых для меня — это поваляться на берегу океана! — обрадовано заорала я.

— Ну что же, у меня получился хороший сюрприз тогда. Отдыхай пока, а вечером поедем на пристань, откуда на шикарном катере нас отвезут на остров. Там уже готовится чудесный праздничный обед в честь твоего приезда.

Легко ему говорить — отдыхай… а в порядок себя привести, а вечерний наряд подобрать, а прическа, а макияж, а туфли? Ой, а как же я в вечернем платье и на шпильках в катер? Придется с собой их брать. А если платье помнется? Вот же проблема!

В таких глобальных вопросах я к вечеру совсем запуталась, и плюнув на все, натянула джинсы с почти прозрачной маечкой и кроссовки, решив, что проблемы надо решать по мере их поступления. И первой насущной проблемой было добраться до острова с минимумом потерь. А это означало, по меньшей мере, не вывалиться из катера в океан по пути. С катерами, да еще и в океане, я, знаете ли, не общалась накоротке.

Вечером, сидя в такси, я никак не могла поверить, что за этими бликующими стеклом небоскребами совсем рядом раскинулся настоящий океан. Сначала я почувствовала его запах, увидела круживших в небе чаек, а потом за поворотом мое сердце остановилось от восхищения. Конечно это был не сам океан, а только залив, но и он поражал воображение тысячами белеющих парусами яхт.

Мы вышли на пристань, где к нам подошел молодой человек, взял наши чемоданы и предложил спуститься в причаленный катер. Парень был не особенно разговорчив, но, когда я все-таки с трудом перестроилась на английский язык, в котором у меня уже давненько не было практики, я поняла, что он управляющий в доме Вадимова друга. Я зачаровано смотрела на удаляющийся берег, вдыхала запах океана и любовалась нежно-зеленой водой. Мои опасения насчет катера не оправдались.

Катер представлял собой скорее небольшую моторную яхту с довольно большой уютной каютой и обширным баром, в который я так и не рискнула спуститься, предпочитая стоять на палубе и предаваться первым ощущениям встречи с океаном. Вадим сказал мне, что мы взяли курс на северо-восток, мимо Нью-Хэмпшира, в прибрежные воды штата Мэн. Оставив слева Портленд, стоящий на берегу залива Каско, мы стали приближаться к едва заметной точке на горизонте.

Где-то часа через полтора-два катер причалил к большому острову, где у пристани нас ждала новенькая Тойота. В этот момент я впервые увидела друга Вадима, стоявшего у машины и курившего тонкую сигару.

— Познакомься, мой очень близкий друг — Гордон. А это — моя невеста Елена, представил меня Вадим.

— Я очень рад вас видеть. Спасибо, что откликнулись на мое приглашение. Честно говоря, мне до смерти надоело сидеть одному на этом острове, а на этой стадии работ мое постоянное присутствие здесь просто необходимо. Но я обещаю, вы замечательно проведете время. Кстати, можно, я буду Вас называть Элейна? — уже ко мне обратился Гордон глубоким бархатным голосом, в котором сквозила уверенность и сила. Ваше имя очень красиво, но несколько трудно для английского произношения — не хочу каждый раз перевирать его.

Убедившись, что я свободно понимаю английскую речь, я немного расслабилась и с интересом рассматривая хозяина, согласилась на такое немного необычное для меня имя.

Гордону было около тридцати пяти лет. Высокую стройную фигуру подчеркивали узкие джинсы и черная футболка, а длинные темные вьющиеся волосы были собраны в хвост. Рассматривая его лицо, я вдруг встретилась с его взглядом. В темно-синих глазах сквозила легкая усмешка, сквозь которую проглядывали иногда острые льдинки. Его взгляд внушал доверие и в то же время тревогу, и я поспешила отвести глаза, ощутив непонятную панику.

Сначала хозяин предложил осмотреть остров. Несмотря на спускавшиеся сумерки, жара и влажность были просто невыносимыми, и я с облегчением вздохнула в кондиционированной прохладе машины. Автодорога шла по кромке острова, и волны плескались прямо на проезжую часть, а у самой воды вдоль берега росли огромные сосны. Остров был довольно большим, вытянутым с севера километров на семь с тихими уютными пляжами, покрытыми белым песком.

Вдоль всего побережья растянулись аккуратные двухэтажные дома, утопающие в зелени, возле которых раскинулись веселые лужайки. Из рассказа Гордона я узнала, что население городка Вотворд, носящего одно имя с островом, около трех тысяч человек. Это в основном совсем не бедные люди, и живут они здесь практически только летом. Зимой же остров погружается в настоящую спячку. Слушать его было приятно, речь была ироничной и остроумной, искрящейся юмором и вниманием к собеседнику. Я решила, что Гордон мне нравится, и нам будет приятно провести несколько дней в его кампании.

Спустя полчаса мы уже подъезжали к огромному особняку, который произвел на меня странное впечатление тем, что представлял собой почти правильный четырехэтажный куб из камня, потемневшего от времени, со стрельчатыми окнами и колоннами, украшавшими парадный вход. И только войдя вовнутрь, я поняла оправданность такого дизайна. Дом напоминал венецианское палаццо. Мне даже показалось, что подлинные архитектурные фрагменты эпохи Возрождения — двери, колонны, архитравы, очевидно когда-то давно купленные в Европе, были «вкраплены» в постройку. Жилые помещения дома располагались по периметру дома галереями, а внутреннее пространство представляло собой огромный двор-сад, крытый стеклом на уровне крыши последнего этажа.

Тысячи самых невероятных орхидей укрывали в своей тени средиземноморские скульптуры, а вьющиеся настурции карабкались по стенам до самых балконов второго этажа. Дорожки, посыпанные белым песком, ведущие от галерей первого этажа, лучами солнца сходились на центральной площадке сада. Там, в огромной античной вазе на красно-фиолетовых стеблях, густо покрытых мягкими волосками и продолговатыми зубчатыми серо-зелеными листьями, покоились огромные пурпурные воронкообразные цветки, в виде остроконечных звезд потрясающей красоты. От них исходил тонкий нежно-сладковатый аромат. Льющийся сверху солнечный свет бликовал на мраморных панелях и ярких мозаиках и разбивался радугой в струях старинных фонтанов.

Но по сравнению с садом, сам дом казались еще более старым и мрачным. Галереи первого этажа из темного камня, были полностью открыты со стороны сада и поддерживались колоннами. По широкой мраморной лестнице в восточном крыле мы поднялись на второй этаж, где располагались жилые комнаты. Нас встретил тот же неразговорчивый молодой человек, который привез нас на катере.

— Это Дэн, мой управляющий по делам имения и мой друг, — наконец-таки представил его нам Гордон. Вы можете обращаться к нему по любым вопросам. Он покажет вам вашу комнату, а через час я жду вас в обеденном зале, который располагается на этом же этаже в северной галерее.

Пока я глазела по сторонам, Гордон незаметно исчез, а Дэн провел нас через огромный каминный зал к нашей комнате, после чего также тихо испарился. Солнечный свет лился в зал сквозь несколько одинаково-огромных распахнутых арочных стеклянных дверей, смотрящих в сад. Центральная дверь выходила на обширный мраморный балкон с балюстрадой, по обеим сторонам которого вниз в сад спускались белоснежные лестницы. Остальные двери имели только невысокие мраморные ограждения с наружной стороны. В самом углу зала был проход, ведущий в наши «покои».

Комната меня очень поразила стенами, обтянутыми тепло-коричневого цвета гобеленами и огромной высокой кроватью под балдахином, на которую я сразу же с разбегу запрыгнула и утонула в шелковых подушках, наваленных на ней. А потом мой взгляд привлекли два огромных готических окна, открывающих вид на безбрежную водную гладь. Подойдя к одному из окон, я поняла, что дом, который я про себя уже окрестила замком, стоял на высоком скальном утесе, обрывающемся прямо в океан. Далеко внизу я видела пенистые волны, лижущие камни, а в прозрачной воде, кажется, даже разглядела резвящихся рыб.

Вадим пошел пообщаться перед обедом с Гордоном, а я, приняв душ в роскошной мраморной ванной, примыкавшей к комнате, погрузилась в тяжелые размышления, что надеть к обеду. Умом я понимала, что вечернее платье в дружеской обстановке ни к чему, но аура «замка» заставляла соответствовать. Пришлось прибегнуть к компромиссу, достав из чемодана брючный костюм с туникой из тонкого шелка темно-бирюзового цвета, отлично гармонировавшего с моими темно-зелеными глазами.

Подправив макияж и нацепив туфли на высоченных шпильках, я была готова к «выходу». В этот момент вернулся Вадим, и мы пошли в обеденный зал. Галереи сменялись галереями, в противоположную от сада сторону отходили какие-то коридоры и двери, и я подумала, что, оставшись одна в этом доме я за десять минут заблужусь насмерть и буду бродить неприкаянным призраком по галереям, пугая зверским выражением своего лица других таких же заблудших душ. Вот только с туфлями придется распроститься, на этих пыточных каблуках мне не протянуть и столетия…

Обеденный зал расположением, размерами и даже стеклянными дверьми с балконом был симметричной копией каминного, но стены здесь были облицованы панелями из красного дерева, а посередине стоял монументальный стол, накрытый белоснежной скатертью. Свет от больших хрустальных люстр заливал роскошное помещение.

— Вы прекрасно выглядите, — сделал комплимент, подошедший к нам Гордон, и мне показалось, что он сейчас, в традициях галантных джентльменов, поцелует руку. Но, слава Богу, обошлось. Он лишь вежливо улыбнулся и проводил нас к столу. Выглядел он еще более элегантнее в светло-бежевом льняном костюме и черной шелковой рубашке. За столом я увидела еще двух гостей — молодого человека с довольно смазливым личиком херувима и привлекательную девушку-блондинку лет двадцати пяти, которую немного портило капризное нарочито скучающее выражение лица.

— Это мой кузен Майкл и его подруга Линда. Я пригласил их тоже отдохнуть и составить нам кампанию, — представил нас друг другу Гордон. — Кстати, как насчет завтрашнего утра? Я предлагаю совершить прогулку на яхте. У меня есть акваланги и мы могли бы понырять на отмелях. Вода, правда, здесь не очень теплая, и не очень прозрачная временами, но, если повезет, мы можем увидеть стаи трески, огромных тунцов и даже лобстеров, на которых можно поохотиться.

Все согласились с таким заманчивым предложением, и мы начали обед. По времени это был конечно ужин, но в Америке вечерние трапезы, тем более официальные или в кругу семьи и друзей, называются обедами. Чем бы ни называлось это застолье, оно было замечательным. Впервые я ела нежнейших устриц с лимонным соком и вассаби, а креветки в вазочках с томатно-хреновым соусом были величиной со слона. На горячее подали Оссо-буко — основание хвоста косули с мозговой косточкой посередине, тушеное со специями, овощами и вином. Терпкий мерло дополнял этот обед. Прошептав упокойную молитву моим диетам, я принялась за десерт — лаймовый пирог с ванильным мороженым, тягостно подумав, что после такого отпуска я ни за что не влезу в свою форму.

Нельзя сказать, что обед прошел в гробовом молчании. Но разговор в большинстве касался блюд и вежливых просьб подать соль или перец. Правда, в основном они исходили от Линды и были обращены к Гордону. Каждый раз, когда он выполнял очередную просьбу, Линда, как бы невзначай, касалась его руки с выражением идиотской благодарности на лице. А ответ на вопрос, где он нашел такого выдающегося повара, выслушала со вниманием, достойны занесения в книгу рекордов Гиннеса. Помимо этого, каждый три минуты она бросала взгляд на него из-под прикрытых ресниц и загадочно улыбалась.

Меня немного удивляло ее дурацкое поведение, тем более, что я понимала, что не настолько уж она и тупа, просто играет роль восхищенной простушки. Возможно в этом был свой резон. Очевидно, что она серьезно «положила глаз» на Гордона и будет его добиваться любыми средствами, тем более, что соперницы здесь у нее не наблюдалось, а на своего херувима ей глубоко наплевать. Майкл же ничего не замечал и, потешно сюсюкая, подкладывал ей аппетитные кусочки из своей тарелки. Сценка была довольно забавной, но почему-то стала меня раздражать, поэтому я с удовольствием откликнулась на предложение покурить.

Мы перешли в соседнюю комнату, представлявшую собой довольно уютный курительный салон с кожаными диванами и креслами, приглушенным светом, обширным баром и большими бронзовыми пепельницами, расставленными в самых неожиданных местах. Я, Вадим и Гордон стали закуривать. Майкл колдовал у бара с напитками, а Линда, извинившись, что не выносит табачный дым, отошла к распахнутому окну. «И чего тогда приперлась сюда?» — сама удивившись своей неприязни к ней, подумала я.

— Вы никогда не пробовали курить сигары? Думаю, вам понравится, они пропитаны по специальной технологии несколькими десятками благовонных масел и смол, — протянул мне Гордон небольшую тонкую сигару «ACID», предварительно отрезав у нее кончик золотыми ножничками.

С сомненьем покачав головой, я взяла сигару. От нее исходил довольно сильный пряный букет сандала, кедра и еще каких-то ароматов. На вкус сигара оказалась еще лучше — легкой, немного терпкой, приятной, распространяющей потрясающий запах. Я тут же представила себя в своем кабинете в форме, карябающую дешевой ручкой протокол допроса, но зато с аристократической сигарой во рту, распространяющей умопомрачительный аромат, и еле подавила хохот. В это время Майкл предложил каждому бокал с темно-янтарным арманьяком.

Сигара и арманьяк помогли мне наконец сбросить последнее напряжение и неловкость, вызванные скорее даже не окружавшей роскошью, а стариной и необычностью обстановки, и я стала просто наслаждаться вечером и непринужденной беседой, завязавшейся между нами. Я описывала свой город, семью, кошку, делилась первыми впечатлениями от приезда в Америку. Вадим же рассказывал о своих планах на будущее Гордону, сетуя, что никак не может меня уговорить переселиться к нему в Америку.

Забыв о своей аллергии на табак, Линда присела на диван почти вплотную с хозяином и пыталась раскрыть свою концепцию современного дизайна на примере просчетов в декоре его дома, стараясь всячески удержать его внимание только на себе, а Майкл, сидя в угловом кресле, методично накачивался коньяком. Спустя некоторое время я ощутила, что смертельно устала от длинного дня и, извинившись, пошла в нашу комнату. Вадим сказал, что догонит меня буквально через несколько минут.

Подходя к двери, я оглянулась, почувствовав, что Гордон пристально смотрит на меня. Взгляд его глаз, казавшихся почти черными в сумеречном свете, был пронизывающим и тяжело обволакивал меня. Я вздрогнула. Все вокруг исчезло и остались только мы вдвоем, соединенные взглядами, как мостом. Я слышала его шепот, обращенный только ко мне, но не могла разобрать слов. Время остановилось, и на меня нахлынула одуряющая слабость. Казалось, я ощущала его зов — сильный и пугающий, его сильные руки — нетерпеливые и настойчивые. Я хотела прикоснуться к его лицу, губам… Последним усилием воли я сбросила наваждение и быстро отвернувшись, вышла из салона. Сердце бешено стучало, и я ощутила нервную дрожь во всем теле. Не смотря по сторонам, я почти бежала по галереям, пытаясь разобраться, что произошло. Я знала одно, что продлись этот взгляд еще несколько мгновений и я бы подчинилась зову, рухнув прямо к его ногам…

В галерее было довольно темно, и я наконец остановилась, чтобы определить, где нахожусь. Анфиладная комната была незнакомой. Я испугалась, что пронеслась по всему периметру этажа и следующая комната окажется опять курительным салоном, в котором я просто не могу появиться в таком состоянии. Я решила подойти к окну, чтобы выглянуть в сад и как-то определиться с моим местоположением. Здесь были такие же огромные до полу распахнутые окна с невысокой балюстрадой, но не было балкона. Я выглянула и увидела балкон слева от себя. Это означало, что каминный зал, откуда дверь ведет в нашу комнату следующий.

Вздохнув с облегчением, я отвернулась от окна и вдруг вскрикнула от неожиданности. В углу комнаты в клубах тумана стоял шаман, пристально смотря на меня. Плечи его покрывала медвежья шкура, а морда с оскаленной пастью капюшоном спускалась на его голову. Пока я пыталась сделать вдох и заставить застывшее от ужаса сердце опять биться, я поняла, что слабое освещение сыграло со мной злую шутку. Шаман действительно стоял в углу комнаты, только это была огромная картина, чья позолоченная рама была утоплена в небольшую нишу в стене. Полотно было старинным и шикарным. Очень натуралистичным и внушающим страх.

Размышляя о том, как могла попасть такая странная картина в столь вычурный дом, я наконец-таки добралась до своей комнаты и без сил рухнула в кровать.

— Чего это ты, как ужаленная вчера убежала от нас? — своим ворчанием разбудил меня утром Вадим. А потом еще и вырубилась так, что я разбудить тебя не мог. А я-то принес бутылочку кьянти, свечи, думал устроить романтическую ночь.

— Извини, пожалуйста. Наверное, это смена часового пояса, я от усталости не помню, как до кровати добралась. Будет у нас еще время для романтической ночи, — попыталась успокоить его я, но было видно, что Вадим всерьез обиделся на меня.

— Да ладно, пошли завтракать. Дэн уже катер приготовил — ждет нас.

Солнечный свет лился в окна, и все мои вчерашние страхи показались мне полным бредом. Очевидно, действительно смена времени так повлияла на меня, что я превратилась в истеричную девицу, шарахающуюся от картин. Я специально попросила Вадима пройти в обеденную залу с другой стороны, чтобы еще раз убедиться, что картина в соседней комнате мне не привиделась. Шаман в своей раме стоял на месте, но ничего угрожающего я в нем не заметила.

— Ух ты! Вот это портрет! Хочу себе такой немедленно! — ошалел от восторга Вадим. Я решила, что портрет в самом деле замечательный, и неплохо бы узнать от хозяина, кто на нем изображен.

«Гордон… Неужели не было тех мистических секунд, когда мы слились? Точно, мне все почудилось, как и оживший шаман. Надо выбросить все из башки и побольше уделять внимания Вадиму. И пить поменьше», — вдруг со злостью подумала я.

Завтрак окончательно привел меня в чувство. Никаких овсяных каш и апельсиновых соков! На тарелках красовались горки огромных пушистых золотистых оладьей с вкраплениями голубики и маленькие свиные колбаски с кленовым сиропом. Над столом витал запах крепкого густого кофе, от которого в голове мгновенно прояснилось. Майкл страдал от похмелья, и я не удивилась, когда он умирающим голосом попросил оставить его сегодня в покое, так, как только сама мысль о яхте приводит его в ужас. Лучше уж он посидит в библиотеке и покопается в старых книгах, которыми она буквально набита. Линда едва сдержалась от бурных проявлений радости от его заявления. Кажется, намечалась чудненькая прогулка…

Через полчаса, переодевшись в купальники и пляжные костюмы, мы были уже на причале, где нас ждала уже знакомая белоснежная моторная яхта Гордона «Легкий день». Ден в роли капитана и белых шортах, майке и кепке помог нам взойти на борт, и мы взяли курс в океан.

Сначала мне показалось, что мы несемся «напролом» сквозь волны, но потом я заметила маленькие белые буи фарватера, отмечающие мели и рифы. И вновь меня поразил цвет океана, который даже вблизи был светло-салатового цвета и только над глубинами отсвечивал легкой голубизной. Когда ближайшие острова скрылись из вида, мы остановились, и Дэн сказал, что акватория вокруг — место кормежки китов, так как здесь довольно глубоко и огромное количество планктона. Обычно, в большом количестве они приходят сюда летом, когда кормовые поля увеличиваются до невиданных размеров.

Кажется, нам повезло, так как по рации сообщили, что прямо в нашем направлении движется стая, и вскоре я действительно увидела незабываемое зрелище. Вода вокруг вдруг вспухла, и на поверхности появились верхушки черных, блестящих на солнце китовых спин, из которых вырывались с хрипом гейзеры выбрасываемой ими воды. Огромные, казалось бы, неповоротливые, они играли, как дети, иногда почти наполовину выпрыгивая из воды, а потом с шумом и сопением опускались под воду, показывая на прощание шикарные веера гигантских хвостов. Некоторое время мы двигались вместе со стаей, а потом пошли к рифам, неподалеку от небольшого острова.

Дэн кинул якорь, и специально для нас с Вадимом стал проводить инструктаж по подводному плаванью. От аквалангов, которые я до этого видела только по телевизору, я благоразумно отказалась, и он выдал ласты, маски, трубки и замотал на нас спасательные жилеты. Это, наверное, чтобы не утопились, так как утонуть в соленой океанской воде при полном штиле на мели, я думаю, было просто невозможно. Жилеты были лишь чуть надутые, чтобы не мешали на половину погрузиться в воду. После этого он объяснил, как дышать и показал интересные места, после чего я выпрыгнула из яхты и взяла курс на остров. Следом за мной в воду плюхнулся Вадим. Больше всплесков я не услышала. Очевидно Гордон и Линда решили наслаждаться обществом друг друга на палубе с банкой пива или чего покрепче.

Вадим протянул мне под водой разовый подводный фотоаппарат — обычную мыльницу «Конику», запаянную в пластиковый чехол. Конечно, когда я опустила лицо в воду, моему восторгу не было предела — прямо подо мной были темные, покрытые водорослями рифы и камни, похожие на развалины величественных замков, между которыми в полной тишине с серьезным видом сновали рыбы маленькие и огромные, светлые и почти черные, полосатые и в крапинку. Сначала я гонялась за каждой рыбешкой, пытаясь ее догнать и сфотографировать, но потом просто остановилась, ловя удачные моменты. Мимо меня проплывали зубастые барракуды, огромные, метра полтора длиной тунцы. Ну, во всяком случае, я решила, что это они.

Сначала я даже немного сдрейфила, представив, что произойдет, если они столкнутся со мной, и кто из нас первый получит инфаркт. Но потом поняла, что я им абсолютно до лампочки, такая же большая, хотя и бестолковая рыба, и успокоилась. Местами рифы поднимались почти к поверхности, но иногда обрывались во впадины, на дне которых копошились морские ежи и шевелились губки.

В одной из таких впадин я прямо под собой увидела большую манту, которая медленно шевелила своими плавниками-крыльями. Я в этот момент даже замерла, то ли чтобы ее не спугнуть, то ли чтобы она меня не заметила, лихорадочно припоминая школьный курс зоологии, раздел рыб. Очень уж меня интересовало, шваркнет ли она в меня электричеством или ужалит ядовитым хвостом. Не увидев шипа на хвосте, я решила не проверять ее на наличие электричества и круто развернулась назад.

Незаметно для себя, я так проплавала около двух часов и вылезла только когда почувствовала, что мою шкурку на спине, бывшую все время под открытым солнцем, стало довольно ощутимо жечь. А еще я увидела, что Вадим давно уже на борту пьет холодное, со льда, пиво. Рядом с ним Гордон и Линда были поглощены разговором. Линда просто сияла от восторга, не уставая принимать наиболее выгодные позы и намеренно забыв поправить лямку и так практически ничего не закрывающего купальника, а Гордон уже не замечал ничего, кроме нее. «Да… дело охмурения движется семимильными шагами», — подумала я. На мгновенье мне вспомнился почудившийся мне его вчерашний взгляд, и я ощутила внутри противный холодный ком разочарования.

И снова мы вернулись в акваторию с китами. Теперь передо мной была задача — вывалиться за борт как можно ближе к стае. Я снова нацепила маску, и когда мы вновь увидели многочисленные гейзеры, Вадим за шкирку спустил меня в воду, предварительно посоветовав не подплывать к китам близко, не дергать их за хвосты и не совать им пальцы в пасть, проверяя, действительно ли у них нет зубов. Все-таки они дикие, и никто не знает, что у них на уме. На китов я обиделась — они не только не позволили мне подергать их за носы, но и обдав презрением, покинули меня, чуть не зацепив хвостами.

Солнце уже склонялось к западу, и я, немного перегревшись, теперь дрожала от холода, сидя в шезлонге и кутаясь в гигантское махровое полотенце. Вадим протянул мне бокал с маргаритой. Текила с несколькими каплями лаймового сока огнем рухнула в желудок, и я наконец согрелась и расслабилась.

А на закате нас ждала рыбная ловля в тихой бухточке, где не было волн, и вода сияла неподвижным зеркалом. Дэн достал из каюты удочки и стал цеплять на крючки небольших рыбешек, которых он доставал из холодильника. Мы все забросили лески и стали ждать. Смолкли разговоры, и яхту окутала тишина. Внезапный порыв ветра накренил палубу, и мне показалось, что кто-то невидимый наблюдает за нами — бесстрастный и жестокий. Никто ничего не заметил, так как в эту минуту Линда с визгом вытащила первую рыбину. Это была большая килограмма на три треска. Потом стало клевать у меня, и за час мы наловили рыбы на замечательный ужин.

Солнце совсем зашло, и тут Гордон вспомнил, что сегодня его повар дал с собой целую корзину продуктов для пикника. Мы решили расположиться на небольшом островке неподалеку. Причалив к берегу, мы развели костер и расстелили огромную белую скатерть. Хорошо, хоть не мне стирать ее потом, — с запоздалым испугом подумала я. Линда уже выкладывала из корзины сэндвичи с индюшкой, бутылки вина, свежие овощи и сладкую кукурузу.

Дэн притащил с яхты переносной гриль и уголь и, спустя несколько минут, зажаривал на нем выловленную нами рыбу и кукурузу. Мы разлили в хрустальные бокалы, запасливо положенные поваром в корзину, вино и провозгласили тост за удачный день. После плаванья и рыбалки я была зверски голодна и вгрызалась в рыбу, почти стоная от удовольствия. Остальные тоже последовали моему примеру.

Костер почти догорел, только одиночные всполохи огня еще иногда разрывали ночную тьму. Еда была прикончена, и все тихо сидели на траве, рассматривая небо, усыпанное мириадами звезд и ведя тихую беседу. Я задумалась и не заметила, как ко мне подсел Гордон.

— Прекрасная ночь! — почти прошептал он, и вдруг его рука, как бы невзначай, накрыла мою. Прикосновение было легким, но я почувствовала жар, исходящий от него. Сердце бешено заколотилось, а горло перехватило.

— День тоже был прекрасным. Спасибо! — пролепетала я, кое-как справившись с голосом. — Только не надо на меня так смотреть, — умоляюще прошептала я уже про себя. Словно почувствовал мою мольбу, Гордон тихонько встал и отошел к Линде, которая в этот момент оживленно что-то рассказывала Дену.

Почти падая от усталости, мы погрузились на яхту и отчалили к Вотворду. Отказавшись от ужина, все разбрелись по своим комнатам, но я увидела, что Гордон и Линда пошли вместе. Конечно, может быть их комнаты были недалеко друг от друга. Может быть.

Все-таки я перегрелась. Или перекупалась. Или переела. Уже в душе меня стало знобить, и я со стоном заползла под одеяло. С левой стороны кто-то сверлил мою башку, а с правой кувалдой забивал гвозди в мозги. Вадим принес мне аспирин, и я забылась беспокойным сном, подумав с раскаянием, что Вадим снова пролетел с романтической ночью.

Проснулась я внезапно. Часы на столике показывали два сорок пять ночи. Кажется, мне снились зубастые акулы, которые норовили меня сожрать. В кровати я была одна, Вадима нигде не наблюдалось. Куда это он свалил ночью, а вдруг бы я надумала помирать? Странно, но чувствовала я себя вполне сносно и решила проверить, куда это мог направить свои стопы мой без пяти минут муж.

Встав с постели, я ощутила тонкий сладковатый аромат. Запах казался знакомым, но я не могла вспомнить откуда. Я снова взглянула на столик с часами и только теперь заметила на нем хрустальную резную вазу, в которой на высоком стебле стоял одинокий, но огромный пурпурный цветок, испускающий волнующий запах. Я узнала этот цветок, он был одним из тех в мраморной вазе в центре сада. Когда это Вадим успел его принести? А может, это не Вадим? Странно, что я не заметила его, укладываясь в кровать. Хотя в моем то состоянии я могла и слона рядом не заметить.

Я босиком выскользнула из комнаты в каминный зал. Гробовая тишина буквально давила на уши. Растущая луна, висевшая над садом, освещала зал призрачным светом. Я не имела понятия, где искать Вадима, и решила просто подойти к окну, полюбоваться садом. И тут я услышала очень тихие голоса, раздававшиеся откуда-то сверху. Прислушавшись, я поняла, что разговор доносится, очевидно, от окна, расположенного прямо надо мной на третьем этаже. Один из голосов был женским и принадлежал Линде, а второй мужской, низкий и глуховатый я не только узнать, но и разобрать отдельных слов не смогла. Линда была возбуждена и даже зла.

— Мне все это надоело! Я не могу больше! Пойми, я наконец нашла человека, который мне нужен. И я не собираюсь упускать его. Мне ничего от тебя не надо, я буду молчать, но занимайся своими поисками сам. Я тебе больше не помощник.

Второй голос что-то ответил, и мне показалось, что тон его был угрожающим. Я попыталась прислушаться, даже привстала на цыпочки, чтобы приблизиться к источнику, но напрасно. Ответная фраза была очень короткой.

— Не надо меня пугать, а то я передумаю, и кое-кто узнает, с какой целью ты тут ошиваешься. Считай, что между нами все кончено! Ты просто неудачник, цепляющийся за какие-то дурацкие надежды. У тебя все равно ничего не получится, и не вздумай меня отговаривать!

Сразу же я услышала удаляющиеся шаги. Кажется, я присутствовала на серьезной размолвке между когда-то влюбленными, так как вторым собеседником, наверное, был Майкл. Вот только почему они разборку перенесли из своей комнаты в галерею?? Разве что, Линда оказалась ночевать в одной комнате с ним… А может быть это и не Майкл вовсе?

— И где же тогда она провела полночи?

— А тебе то какая разница?

— На ревность похоже.

— А какое у тебя право ревновать? И кого?? Видимо отдых совсем отключил твои мозги — романтика на каждом шагу чудится! И еще ожившие шаманы.

— Но ведь кто-то принес в мою комнату цветок, и я не верю, что это был Вадим.

— Да, кстати, а где же все-таки шляется Вадим?

Так мило беседуя сама с собой, я вернулась в свою комнату. Вадим в халате сидел на кровати и злобно давил на кнопки сотового телефона.

— Господи! Ты где была? У тебя что — лунатизм?

Было видно, что Вадим немного напуган.

— У меня бессонница была. Вышла в каминный зал на сад полюбоваться, а вот ты где был? И кстати, когда это ты успел цветок из оранжереи выкрасть?

— Какой цветок?? Ты меня с мыслей не сбивай! Я черт те что уже подумал, пока пытался понять, где ты. Ой, действительно цветок… Так это от его дурацкого запаха у меня голова раскалывается! Слушай, мне так жаль, но я вынужден уехать отсюда на два-три дня. Сейчас мне из России из кампании звонили. Я поэтому и в сад спустился, чтобы тебя своими разговорами не будить.

— Ты пытаешься сказать, что бросаешь тут меня?? Мы ведь только приехали!

— У них большие неприятности, мне срочно нужно ехать, иначе все развалится. У меня самолет рано утром. Я только туда и обратно. Максимум на три дня. Ну прости пожалуйста, я же не одну тебя тут бросаю. Гордон и его эти друзья позаботятся о тебе, развлекут. Я просто не вижу другого выхода.

— Угораздило меня с бизнесменом связаться… Чего ради, ты думаешь, меня будут развлекать? Они знакомы со мной всего один день.

— Не говори глупости, Гордон прекрасный парень, я его столько лет знаю! Он обязательно позаботится о тебе. Всего три дня! Ну потерпи пожалуйста. Я приеду, и мы сразу же уедем в Лас-Вегас. И поженимся там, не могу я больше так мотаться и жить вдали от тебя.

— Совсем одурел! Точно, запах на тебя действует.

— Только не говори сразу «нет»! Пожалуйста. Я вернусь, и тогда мы серьезно поговорим! Я уверен, что ты согласишься.

— Хорошо. Не буду говорить, что я в восторге остаться тут одной на три дня, но я могу понять тебя. Езжай, я подожду тебя, а там разберемся и с Лас-Вегасом, и с женитьбой.

— Спасибо! Я знал, что ты поймешь меня! Я люблю тебя…

Уснули мы уже под утро в объятиях друг друга.

ГЛАВА 3

Солнечный луч бил прямо в левый глаз. Я накрылась одеялом с головой, но он пробивался даже сквозь него. Ну надо же, даже в свой законный отпуск выспаться не получается. А кошка, интересно, где? Даже завтрак не попросила. Я разлепила глаза и не сразу сообразила, где я. Явно не дома… Взгляд упал на ночной столик и огромный пурпурный цветок. Часы рядом показывали почти полдень. В мозгах немного прояснилось. Значит, Вадим уехал, даже не разбудив меня.

— Заботливый какой, — прошипела я. Спрыгнув с кровати, я задернула занавеску от слепящего солнца и прошлепала в ванную. Ну и хорошо, что не дома! Во всяком случае, тут горячая вода по утрам бывает.

После душа я увидела на полу под дверью записку на английском: «Дорогая Елена! Вадим уехал рано утром и просил Вас не будить. Я буду Вас ждать к ланчу в обеденном зале. Дэн». Так, не успел Вадим уехать, как прекрасный парень Гордон со своими друзьями куда-то свалил, бросив меня на произвол судьбы! Ну и Дэна, — поправилась я. Попытавшись заглушить обиду, я поплелась в обеденный зал. Дэн уже ждал меня там и давал указания повару накрывать стол к ланчу.

— А где же все остальные? — поинтересовалась я.

— Майкл, как всегда, мучается похмельем в библиотеке и от еды отказывается, а Гордон, по просьбе Линды, поехал с ней на лошадях к маяку. Думаю, они скоро вернутся. Они уехали рано и не стали Вас будить. А я с удовольствием составлю Вам кампанию за ленчем, если не возражаете.

Первое мое впечатление о Дэне, как о неразговорчивом, было ошибочно. Он был неплохим парнем, очень кампанейским и приветливым, так что против его кампании я ничего не имела. На ленч был восхитительный крем-суп с лобстерами, зеленый салат с сыром, яблочный пирог, свежевыжатый апельсиновый сок и кофе. Умиротворенная прекрасной едой, я решила расспросить Дэна об особняке и об его обитателях.

— Особняк был выстроен прадедом Гордона — Джеймсом в середине девятнадцатого века, — начал свой рассказ Дэн. Прадед был очень богатым человеком и все свое время тратил на путешествия и любительскую археологию. Он побывал практически во всех частях Света и отовсюду привозил с собой артефакты, книги, скульптуры, архитектурные украшения. Многое было использовано при постройке особняка. Из Европы, будучи уже далеко за сорок, он привез и свою жену. У них родился сын, да только долго они вместе не прожили. Тяга к странствиям потянула его в экспедицию по Америке. Его не было около пяти лет, все думали, что погиб он где-то. Но он вернулся. Очень странным и изменившимся, и привез с собой молодую красивую женщину с ребенком.

Откуда и почему он ее привез, прадед Гордона никогда не рассказывал, а поселил ее во флигеле рядом с особняком. Только люди стали болтать, что она чистокровная индианка из уничтоженного белыми трайба, и сын у нее от Джеймса. С тех времен живы слухи, что после этого как-то стало неспокойно на острове. Жители верили, что индианка привезла с собой проклятье, замешанное на жажде мести бледнолицым, прозвали ее ведьмой, говорили, что по ночам из-под земли слышали бой тамтамов и жуткий вой. Из деревни стали пропадать люди, которых позже обнаружили в виде изуродованных трупов.

Жители настолько испугались и обозлились, что ночью пришли к особняку с факелами и стали требовать убрать ведьму с острова. Что тогда произошло, история не донесла. Известно только, что в особняке вспыхнул пожар, в котором и погиб прадед, пытавшийся спрятаться в подземелье замка и задохнувшийся дымом. Там и было обнаружено его тело. А индианка с ребенком исчезла. Может быть ее убили под горячую руку, а может, сбежала на лодке и возвратилась в свое племя.

Жена прадеда с ребенком уехала в Европу, и особняк пришел в запустение. Только лет через двадцать, после смерти матери, сын прадеда Алан вернулся на остров. Он то и восстановил особняк, придав ему настоящее великолепие. В заброшенном внутреннем дворе появился чудесный сад. Он застеклил его на уровне крыши и высадил орхидеи. Но видно страсть к старине явно передалась ему от отца с генами.

Правда, много путешествовать ему здоровье не позволяло, да и молодая жена с сыном внимания требовали, и он решил разобрать архив своего отца. В помощники он взял молодого человека, выпускника какого-то университета тоже помешанного на археологии и истории. Вдвоем они днями и ночами сидели в библиотеке и разбирали хлам в подвалах, оставшийся от старого хозяина.

Но на старости лет зачудил старик, говорил, что его отец в своих скитаниях по Америке наткнулся на культ какого-то индейского духа, и вернувшись на остров решил его возродить. Изучив отцовские записи, он просто загорелся этой идеей — продолжить дело отца. Тогда он и заказал свой портрет в костюме шамана, который можно и сейчас видеть в одной из анфилад второго этажа. А когда портрет был готов, он погиб странной и страшной смертью.

Его изуродованное тело нашла его жена в одном из нижних помещений. Там были следы борьбы, старик не хотел просто так сдаваться. Одновременно исчез и его помощник. Полицейские, расследовавшие это убийство, пришли к выводу, что, рассортировывая хлам, Алан и его помощник нашли клад, который отец Алана привез из своих странствий по Америке. Из-за него и разгорелся скандал с помощником, переросший в драку, в ходе которой обезумевший помощник чем-то большим и острым, судя по ранам, зверски убил Алана и, прихватив клад, сбежал.

Помощника того полиция конечно не нашла, как, впрочем, и орудие убийства, а почерневшая от горя вдова с малолетним сыном уехала с острова и поселилась в Бостоне. Там то и вырос отец Гордона. В особняке остались только управляющий и садовник. Отец Гордона больше не вернулся сюда, и после его смерти особняк перешел к сыну. Тогда он и попросил меня взять управление имением на себя. Мы с ним в одном университете учились, правда он постарше. Разбирая архивы, мы и раскопали эту историю.

— А где тот флигель, где жила индианка? — поинтересовалась я.

— Флигель полностью сгорел при пожаре. Сейчас на его месте расположена конюшня.

— Расскажите пожалуйста еще об остальных обитателях особняка. Тех, кто сейчас здесь живет, — попросила я, зачарованная рассказом.

— Повар Румо и его молодая помощница Софи, которая доводится ему племянницей. Они живут тут же на первом этаже. Две горничные бывают только днем. Они, как и садовник, живут на этом же острове, правда у садовника есть комнатушка на первом этаже. Там он хранит свой инвентарь и иногда ночует. Ну а Майкл приехал сюда погостить со своей невестой. Он кузен Гордона по материнской линии, говорит — историк, преподает в каком-то университете. Хотя, я особенно не интересовался им.

— Странно, такой прекрасный сад требует постоянного ухода, но я еще ни разу не видела кого-то, кто бы работал здесь.

— Крис обычно приходит по вечерам и до поздней ночи возится с цветами. Старый садовник умер несколько лет назад. С того момента работники сменяли друг друга очень часто. Но в прошлом году один из рыбаков попросил взять на эту работу его то ли племянника, то ли знакомого. Гордон пошел ему на встречу и не пожалел. У парня просто талант! Жаль только, что он глухонемой и очень этого стесняется. Да и по развитию он конечно не Эйнштейн. Иногда он срезает самые красивые цветы и, когда горничные убирают в доме, ставит их в вазы в комнатах.

— Так вот откуда у меня в спальне появился этот чудный пурпурный цветок. А я голову все утро ломала, думала, кто мог мне его подарить!

— Это очень похоже на него. Наверное, он Вас видел, и Вы ему очень понравились. Кажется, у Вас появился тайный обожатель, — улыбнулся Дэн. Хотите, я вас познакомлю, я как раз видел его в саду перед ленчем?

Я чувствовала разочарование… Цветок мне принес садовник, которого я даже не видела. Очарование тайны пропало.

Конец ознакомительного фрагмента.