Тайна Тонгамар. Цикл «Обмен мирами». Книга первая

Елена Черткова

Детективный роман в стиле фэнтези с элементами психоделики и стим-панка, приправленный острым юмором и ненавязчивой философией. Вселенная Адаламена сочетает в себе аристократическую старину Европы и особенный колорит Востока. Сюжет развивается не линейно, повествование совершает прыжки то в прошлое, то в будущее, то в параллельные события и миры. А в финале делает неожиданный поворот и расставляет все по своим местам, оставляя при этом пространство для размышлений и вопросов к себе самому.

Белая

Какое-то время появляться в школе альянса не стоило, поэтому господин Андре занялся моим обучением самостоятельно. И, конечно же, это был еще тот «монастырь Шаолинь». Легкие озорные искорки в глазах мага и дорожная сумка за спиной обещали нескучный день. За воротами нам навстречу двинулся заводчик, держащий за поводья двух невероятных животных, которых я давно мечтала увидеть вживую.

Хадау — высокие и массивные звери крупнее лошади. Трехпалые мягкие лапы с когтями позволяли им быстро бегать, ловко прыгать, плавать — словом, комфортно себя чувствовать на всех землях Адаламена. Окрас короткой шерсти зависел от местности, где родился зверь. Тот, которому я гладила длинную шею, переливался на солнце от бежевого до огненно-рыжего. Его серый, с темно-коричневыми пятнами компаньон тянулся к Андре. Умнейшие и дружелюбные существа верно служили ездовыми животными, способными при необходимости постоять за своего хозяина. У асфиров они считались священными, и на всем континенте запрещалось убивать их без веской причины. Хадау имели удивительную особенность — страстную любовь к украшениям. Им явно нравилось, когда их наряжали, причем со вкусом. Чем богаче и изысканнее был подарок, тем в лучшем расположении духа пребывал зверь и охотнее слушался седока.

Маг протянул мне тяжелый бронзовый браслет с кусочками окаменелого дерева, влитого прямо в отшлифованный до блеска металл.

— Куда ты хочешь, чтобы я его надела? — спросила я у рыжего хадау.

Тот склонил голову, подставляя изгибающиеся легкой спиралью черные, как уголь, рога. Подарок занял свое место рядом с другими браслетами, которые уже красовались на рогах, лапах и даже хвосте животного. Господин Андре порадовал своего зверя цепочкой с несколькими костяными ромбами, издающими приятный высокий шелест, задевая друг о друга.

Рыжего хадау звали Вагоро, а серого — Радас. Звери шли не спеша, позволяя седокам смотреть по сторонам. Мой несравненный учитель рассказал, что в нескольких часах езды от Аданаара можно найти древнее озеро, вокруг которого еще остались деревья. По дороге же мы встречали лишь окаменевшие пни и жесткую и колючую растительность пустыни.

— Зрелые листья кустарника-альбиноса можно использовать вместо ножа, настолько они крепки и остры их края. А из кровь-травы получаются отменные яды, — просвещал меня спутник, а потом указал длинным пальцем на корни, покрытые узловатыми шишками, торчащие из-под каменных глыб. — А вот эти неприятные наросты съедобные, на вкус напоминают грибы.

Озеро оказалось мелким и плоским, как тарелка под второе. Абсолютно прозрачной воды в нем было чуть больше полуметра, поэтому деревья возвышались прямо над водной гладью, пуская по ней множество изогнутых листьев-корабликов. Жесткая желтовато-зеленая растительность на гибких ветвях глухо шумела, как будто кто-то насыпал крупу в деревянную миску.

Мы расположились на берегу, ближе к воде. Я устроилась на теплой плотной земле и приготовилась внимать словам учителя. Андре же стоял чуть в стороне, облокотившись спиной на одно из деревьев. В его собранные назад густые волосы сел лист. Маг снял его и начал вертеть в пальцах.

— Прежде всего тебе придется выбросить из головы все рассказанное в дамиратской школе. Они используют костыли, это помогает, когда совсем не можешь ходить, но если привыкнешь, то сложнее научиться бегать. Давай разберемся, как работает магия. Допустим, я хочу создать цветок. Сначала во мне появляется некое чувство, потом оно оформляется в мысль, позже спускается в тело и, наконец, превращается в результат. Сажаю я цветок или создаю благодаря своей энергии — не имеет значения. Первым всегда будет чувство. Поскольку у нас есть тело и именно его мы воспринимаем как некий эталон реальности, хотим мы этого или нет, но нам всегда будет приятно, когда его ласкают, и неприятно, когда ударяют ножом. Свой ум и самих себя мы ассоциируем с телом, перенося тот же принцип на эмоциональную, чувственную сферу. Нам нравится, когда происходит то, что мы хотим, и не нравится, когда случается нечто неприятное. Так рождаются желание и неприязнь. Они часть каждого, и любые события мы анализируем через призму собственных представлений о реальности. Совпало — радость, не совпало — печаль или злость. При этом дело, конечно, не в событии, то есть одна и та же ситуация разными ее участниками переживается по-разному. Но речь сейчас не об этом. Оба этих чувства — базовая мотивация для всех живых существ, которая заставляет нас создавать этот мир. Источник всего творения, если хочешь. Однако у каждого существа есть свои склонности. Кто-то, глядя на это дерево, подумает, что оно не хочет погибнуть, а кому-то сначала придет в голову, что оно хочет пить. Наши реакции создаются привычками и генетическим материалом, которые первично определяют сильные и слабые стороны. Чаще всего даже опытные маги не выходят за эти границы, а продолжают пользоваться только изначальными инструментами. В твоем случае привычки и генетический материал нехарактерны для этого мира, поэтому есть шанс удивить даже меня, ведь ты свободна от жестких представлений, с которыми мы все здесь рождаемся.

В момент, когда ветер полностью стих, Андре отпустил лист, который держал в пальцах, но вместо того, чтобы падать, желтая лодочка полетела вверх, описывая в воздухе ровную спираль.

— Привычки нас ограничивают, — произнес он, наблюдая, как я завороженно смотрю на кружащийся листок. — Помимо этих базовых чувств есть еще два, которые вырастают из их сочетания. Страх, или желание быть, и соперничество, или гордыня. Считается, что разного типа заклинания проще делать из определенных эмоций. Их группируют в школы создания, изменения, разрушения, зачарования, восстановления… и прочая книжная скукота. Я официально не только разрешаю, но и настоятельно рекомендую тебе нарушать правила. Потому что есть пятый тип чувств, который называется — «неведение». Это наше с тобой доминирующее качество. Белая магия — не потому, что добрая, а потому, что она мать всех остальных чувств. Их начало и конец. Хаос. Неспособность определять, выбирать, раскладывать по полочкам. Способность ошибаться и ничего не понимать. Как из гнева мы достаем силу и ясность, из гордости равенство, а из страха смерти стремление жить — так из хаоса, включающего все, мы достаем интуицию и способность выходить за любые границы. Теперь, пока твой мозг еще жив, перейдем к практике. Каждое переживание ощущается нами по-разному, оно имеет свою форму, цвет, даже температуру. Как я уже сказал, любое из качеств одновременно есть и источник слабости, и источник силы. Если переживаемое использует нас, то переживание становится сильнее, а мы слабее. И наоборот… Один из способов контролировать источник, не проваливаясь в эмоцию, — это узнать ее. Подойди сюда.

Я встала и направилась к дереву, но Андре сделал легкий жест руками, и над землей словно прокатился поток воздуха. Меня рывком приподняло и бросило вниз, так, что я оказалась на четырех точках в паре метров от мага.

— Опиши, что ты чувствуешь?

— Гнев, господин Андре!

Попытка подняться повлекла за собой еще одну невидимую волну, я снова больно ударилась коленями о землю.

— Опиши, какой он. Цвет, форму.

— Холодный, острый, темно-синий. Он, как наконечник стрелы, смотрит на вас.

— Прекрасно, вставай.

Я поднялась, потирая колени.

— Когда ты описываешь его, то выходишь из переживания и наблюдаешь за ним. Можешь придумывать для него жесты, звуки, образы. Чем точнее твои описания будут передавать ощущения, тем лучше. Учителя альянса используют универсальные образы, но не твои. Для тебя привычно и естественно то, чего в нашем мире нет, с чем ты множество раз сталкивалась в прошлом. Используй!

Маг отошел от дерева и начал обходить меня по кругу.

— Сначала, конечно, тебе нужно время, чтобы добиться паузы между происходящим и своей реакцией. Но потом ты будешь на все смотреть из нее. И мир окажется совсем другим. Проще и безопаснее. Но до этого момента ты всегда мишень. Расскажешь мне, что ты делала в дамиратском лесу той ночью?

Маг продолжал медленно двигаться по кругу, так что приходилось все время поворачиваться. Это несколько раздражало.

— Не могу.

— Не доверяешь мне? Или это и правда было свидание? — его глаза сверкнули ехидством.

— Доверяю, но рассказывать ничего не буду.

— Должно быть, горячий жеребец тебе достался, что ты готова была вопреки собственной безопасности бегать по ночам, чтобы покувыркаться с ним. Ко мне, хотя я звал тебя, не пришла… — темный выставил указательный палец и не спеша прочертил линию в воздухе снизу вверх. Одновременно с этим подол моего платья начал медленно задираться.

— Что вы позволяете себе?

— Все, что захочу! Разве кто-то остановит меня? Здесь…

Я положила руку на бедро, чтобы юбка не поднялась слишком высоко, и попыталась мысленно создать образ своего переживания. Темное разбухающее облако кишело острыми щупальцами, похожими на язык демона, сидящего внутри моего собеседника. Я ощущала, как мыслеформа обретает плотность, сгущается, будто крошечные ее клетки множились, заполняя пустоты. И когда чувство стало плотным, как камень, сжав зубы, я швырнула его в мага. Он легко выставил руку, заставляя мой снаряд застыть в воздухе. Темный, словно бы чернильный извивающийся комок завис в полутора метрах от земли.

— Неплохо, — произнес Андре и начал подходить ближе, удерживая чернильную сферу перед собой. — Вполне осязаемая, настоящая. Могла бы даже оставить мне хороший синяк.

Я смотрела на извивающийся ком, который только что был лишь воображением, и это казалось невероятным.

— В следующий раз попробую представить нож.

— Конечно! Не стесняйся! — усмехнулся учитель и запустил мое творение «блинчиками» по воде. — Скорее всего, сейчас ты почувствуешь слабость с непривычки. Ведь это уже не иллюзию создать.

Действительно, через некоторое время легкое головокружение заставило усесться на одеяло и вспомнить о еде. Я украдкой наблюдала, как обычно строгий и хмурый магиус северного крыла любуется деревьями и водой, щурясь от солнца, и мне нравилось видеть его таким.

— Здесь можно искупаться?

Темный обернулся, вскинув брови.

— Был бы рад посмотреть на это и даже поучаствовать, но нет. Озеро только кажется мелким, в действительности на дне метра полтора пыли и пепла, ставших илом, где живут очень негостеприимные змеи.

— Вообще у вас так много тепла и море вокруг… Можно купаться сколько хочешь, но я очень редко вижу плавающих.

— У высоких и темных не принято делать это вместе. Они хранят свою наготу, как великий артефакт. — Андре усмехнулся. — Другое дело асфиры. В их отношениях с водой столько радости и любви к жизни… Для них все что ни возьми свято, но вода особенно. Она очищает, поэтому в воде можно буквально все. Я понимаю, что просто обязан показать тебе высокие рощи южан, их красивую уникальную культуру, которую, скорее из зависти, недолюбливают такие, как я. Боюсь только, ты ни за что не захочешь возвращаться в душный недружелюбный Аданаар.

— Пожалуйста, покажите! Теперь понятно, почему Марко все же соглашался ходить со мной купаться, несмотря на горящие от смущения щеки. Все-таки он асфир.

— Бедный мальчик. Мог бы быть тихой, довольной своей канцелярской жизнью крысой, а теперь придется стать героем.

— Да, Анна устроила ему веселую жизнь.

— Не уверен, что дело в Анне. Вот что бывает, когда в твою жизнь приходят белые. Все взрывается, выворачивается наизнанку. Понятное ускользает, появляется море вопросов, то, на что можно было опереться раньше, начинает шататься, зато проступают другие, скрытые качества. Мало у кого получается совершить скачок с первого раза, да еще и с кем-то на руках.

— Оу… А я-то думаю, что со мной не так.

— Здорово, правда? Думаешь, что это твое проклятие, а это благословение.

На обратном пути я попросила учителя рассказать о той самой его работе, про которую ходит слишком много слухов, чтобы в них можно было поверить. Наши хадау шли рядом, не торопясь, иногда игриво бодаясь друг с другом. Господин Андре повернулся. Красное закатное солнце и две луны, огромные этим вечером, прятали от меня выражение его лица.

— Помогаю успокоить особенно неприятных жителей Адаламена по просьбе альянса и императора. Иногда сопровождаю важные караваны.

— А неофициально?

Он вздохнул.

— Когда-то эта пустыня цвела, не так, как зеленые холмы, конечно, но здесь жили звери и пели птицы. В детстве я вырезал деревянные кораблики и пускал их по звенящим извилистым ручьям. Кто-то или что-то вытягивает силу из всего живого. И для тех, кто не боится высовывать голову и смотреть по сторонам, очевидно, что мертвые земли разрастаются, а источник этого разрушения связан с горой Тонгамар и домом Омбран. Последние десять лет я пытаюсь разгадать эту загадку и найти, возможно, величайшего мага и величайшего глупца — Вилдьера. Ему сейчас, должно быть, около пятидесяти. Тщедушный и болезненный племянник предыдущего императора, четвертый сын в семье, где все старшие братья стали настоящими воинами. Конечно же, с детства привыкший к издевательствам, он учился выживать, используя свой незаурядный ум, а не силу. Благодаря императорской крови имел доступ ко всем наукам, обучаясь у лучших учителей, в свои восемнадцать мог спорить с академиками. Впервые в истории магического альянса кто-то был принят в столь юном возрасте. Будучи действительно талантливым во всем, посвящая все свое время учебе и тренировкам, он быстро стал любимым учеником для всех преподавателей. Однако через несколько лет идеи и методы лучшего студента начали скорее настораживать магиусов, чем радовать. Сайят позже рассказывала много историй о его жестокости и патологической неспособности к сочувствию. Для него все было только материалом. Когда я пришел учиться, он еще был там. Должен заметить, что Вилдьер сыграл очень важную роль в моем становлении и развитии как мага и не только. Мой блестящий учитель и безумный друг! Время, когда я имел удовольствие общаться с ним, было особенным! У нас не очень большая разница в возрасте, и какое-то время мы действительно были весьма близки. Однако в нем словно не удерживалось ничто живое. Это существо скорее напоминало механизм, выполняющий задуманное, несмотря ни на что. Единственные, к кому Вилдьер проявлял хоть какое-то расположение, были Сайят и я, но чем сильнее он открывался, тем меньше шансов оставалось у нашей дружбы. По молодости он все еще искал поддержки и понимания, но, не найдя их, стал довольствоваться лишь соперниками. Семена, посаженные таким учителем, дали богатые плоды, очень полезные, ибо в них много мудрости, но довольно горькие. — Андре подвел своего хадау вплотную и взял меня за руку. — Именно вкус нашей дружбы с Вилдьером так задевает тебя. Возможно, огнеголовой чужачке и предстоит научить меня тому, на что тот не был способен.

— Но в вас очень много сочувствия! — возразила я.

— Недостаточно, чтобы найти способ противостоять тому, во что он превращает мой прекрасный мир.

— Что случилось дальше?

— Вилдьеру не было и тридцати, когда он потребовал сделать его главой северного отделения. И, конечно же, получил отказ. Тогда он вступил в схватку с магиусом синего крыла и тот пал от руки юнца. Такой способ выяснять отношения подходит для дома Омбран, но не для альянса. Поэтому зачинщик был изгнан без права возврата. Впрочем, вскоре маг-выскочка с удовольствием был принят учеником в одну из башен. Сложно сказать, что происходило там в последующие годы, известно лишь, что два старейших и влиятельных омбранца полегли от его руки. Однако Вилдьер не стал жить в их башнях, а отстроил свою. Где, как ты думаешь?

— Несложно догадаться.

— Около Тонгамар располагались развалины одной из военных станций ордена Ксар, ее восстановлением он и занялся. Одинокая, без поселения вокруг, не по-омбрански угрожающего вида, зато очень в духе моего старого друга. Там Вилдьер и засел за какие-то свои исследования. А потом произошло первое серьезное извержение нового времени, наполнившее бурю ядом. Конечно, многие решили, что маг и стал тому виной. Но то, что станция разрушилась, а сам Вилдьер пропал, успокоило всех, кто недолюбливал и боялся его. Конечно, император первым делом отправил туда меня. Да я и сам бы сделал это. Руины кишат существами, в аккурат подходящими для ночных кошмаров. Сколько ни истребляй их, они появляются снова и снова. Но ничего похожего на то, что могло бы их создавать и отравлять ветра, там нет. И, конечно, никаких следов магии моего старого друга, я узнал бы ее без труда.

— Способность видеть магию досталась вам вместе с глазами демона?

— Совершенно верно. Я различаю ее, как ищейка запахи.

— И что предпринял император?

— Совет во дворце решил, что все появившиеся создания — жители Адаламена, которые попали в бурю и мутировали. Поскольку изуродованные странной заразой жители городов как один стремились к огненной горе, было решено построить магический барьер вокруг Тонгамар. Он должен был стать ловушкой, способной пустить чудовищ внутрь, а вот в обратном направлении магическую пелену не может преодолеть ничто живое. Для этого выбрали двадцать сильнейших магов. Причем дом Омбран охотно предлагал свои кандидатуры, желая искупить вину Вилдьера и очистить свое имя. Император велел возвести кольцо из башен вокруг Тонгамар, и в навершие каждой маги установили мощнейшие кристаллы, создающие стену. Однако твари находят способы выбираться оттуда. И я клянусь тебе, не все они жертвы отравленных ветров. Взять тех же элементалей, появившихся позже. Да и помимо них дом Омбран без устали создает чудовищ, знать бы только, где. Все известные башни слишком малы для подобных лабораторий.

— То есть вы предполагаете, что существует еще одна башня, где Вилдьер продолжает свою работу?

— Именно. Но что бы я ни делал, у меня не получается найти ее. Я обшарил весь Адаламен, побывал во всех известных поселениях — и ничего не нашел. В башню Вилдьер периодически отправляются достаточно крупные караваны, только вот отследить, когда это происходит, непросто. Все сопровождающие носят необычные украшения на голове, которые убивают обладателя, стоит тому открыть рот. Попытка снять эту дрянь вызывает ту же реакцию. Я ничего не узнал, как ни пытался. Слежка позволила выяснить, что путь в башню всегда идет через портал. Огромный и мощный, созданный явно не одним магом. Вход каждый раз располагается в новом месте и открывается в разное время. Никакой закономерности. Через него можно пройти только в кандалах раба либо со смертоносным украшением на голове. Гениально, не правда ли?

— И на них есть магия Вилдьера?

— Да. Но она как будто смешана с большим количеством другой. Портал и эти украшения имеют те же свойства. А самое интересное — чью только магию я там не встречал, даже свою! Как он получает, а главное, использует силы других магов Адаламена, остается загадкой.

— Неужели никто, кроме вас, не замечает происходящего?

— Нечего замечать. Нет никаких фактов, которые действительно подтверждали бы, что Вилдер проводит свои чудовищные опыты. Есть только кучка рабов, но их могли лишь запугивать перспективой отправки к ужасному Вилдьеру, ведь он стал легендой. Я и сам до конца не уверен, происходит ли все это на самом деле, возможно, фанатичный маг вообще ни при чем. И проблему надо искать не в нем, не в Омбран, а под огненной рекой, текущей из пасти Тонгамар.

— Это правда! — почти закричала я. — Не сомневайтесь! Я видела своими глазами жертву этих опытов. Кое-кто вернулся из башни Вилдера и остался жив, если это можно назвать жизнью.

Андре потянул за поводья, останавливая хадау. Солнце давно село, уступая возможность розовой луне освещать пустыню.

— На встречу с этим существом ты ходила ночью в дамиратские леса?

— В том числе.

— Я могу поговорить с ним?

— К сожалению, нет. Он больше зверь, чем такое существо, как вы или я. Но очень умный и добрый зверь. Хотя по внешнему виду этого не скажешь.

— Я мог бы попробовать вытащить его воспоминания.

— Не уверена, что смогла бы устроить вам встречу. Но чтобы попытаться, мне придется вернуться в Дамират.

— Об этом пока не может быть и речи. Однако животные не пишут любовных записок, а значит, тот, кто не дождался своей леди в лесу, начнет ее искать. И придет к нам сам…

— Не стоит рассчитывать на это, господин Андре.

Марко стоял на небольшом балконе торгового квартала. Закат уже догорел, и асфир провожал глазами уходящий в горизонт большой корабль. Раньше в жизни, казалось, все было просто и понятно, но с тех пор, как он встретил в лесу огнеголовую девочку, любое завтра превратилось в коробку с сюрпризами. Причем эти сюрпризы далеко не всегда оказывались приятными. Появились тайны, опасности и множество вопросов, на которые негде было искать ответы. Марко спрашивал себя: хотел бы он забыть все и вернуться? Но тут тихий голос прервал раздумья.

— Что ты знаешь об ее исчезновении?

Молодой маг с опаской оглянулся. Рядом с ним стоял высокий мужчина в доспехах и шлеме охраны порядка, скрывающем большую часть лица.

— Вы допрашиваете меня официально, как свидетеля?

— Нет, я спрашиваю тебя как тот, чью записку ты вытащил из-под ее двери.

Марко судорожно соображал, как ему относиться к собеседнику, как к другу или врагу.

— Кто вы?

— Знакомство со мной обычно не ведет к долгой и счастливой жизни.

— Других друзей она себе и не выбирает… — проворчал асфир, чувствуя, как происходящее попадает в русло его мыслей.

— Ну же! Скажи что-нибудь! — Голос незнакомца действительно звучал взволнованно.

— Я думаю, ее украли работорговцы.

— Собачье дерьмо, Марко, не испытывай мое терпение! Где ее тело?

Он опешил.

— С чего вы взяли, что я там был?

— Мои гончие нашли место, где головорезы Ивена якобы встретили элементаля. Твой запах на поляне есть, а вот огненного засранца там и в помине не было. Скажи мне, демоны тебя раздери, она жива?!

— Вы что, прижали Ивена?

— Первым делом, когда узнал, что тот вернулся в Дамират. В третий раз я повторять вопрос не буду! — прорычал тот и сквозь глазницы маски в молодого мага впились полные гнева зеленые глаза.

— Скажите мне что-то такое, чтобы я знал, что она доверяла вам.

— В сумрак твою душу! Она не из нашего мира, достаточно?

Марко открыл рот от удивления…

— Можешь не говорить мне, где она, просто скажи, что с ней все в порядке!

— Да, Лера жива, — наконец, выдавил тот. — Они чуть не сожгли ее живьем, но мы вылечили.

Кулаки собеседника сжались так, что доспех хрустнул.

— Благодарю! — с облегчением выдохнул мужчина в маске. — Если Валерия захочет мне что-то сказать, пусть передаст через Грида. Скажи, что он навещает меня в конце каждой недели. И еще раз спасибо, что вытащил ее!

Высокий незнакомец развернулся и смешался с толпой.