Рыцарь для дамы с ребенком

Елена Чалова, 2012

Неужели такое бывает? Обеспеченный и привлекательный дантист с квартирой и машиной не может найти себе пару? Современные женщины разочаровывали Марка. Одних интересует только секс, других – деньги. Были еще и третьи – жесткие, нацеленные на карьеру, но для того, чтобы стать достойной спутницей жизни, у подобного рода женщин чересчур сильный характер… Между прочим, соседка его тетушки, симпатичная блондинка с серыми глазами, была как раз из таких. Светлана работала юрисконсультом и всем своим видом демонстрировала, что может гвозди перекусывать зубами. На почве зубов они и познакомились. Постепенно Марк оказался вовлечен в жизнь молодой матери и ее маленькой дочки. И Марку открылась старая как мир истина: сильные женщины тоже иногда хотят быть слабыми…

Глава 1

Марк пребывал в тоске. Душа рвалась куда-то и требовала общения. Но где найти человека, который выслушает и поймет? Внутренний монолог — удел многих великих; и сейчас Марк плакался самому умному и понимающему собеседнику — себе самому.

Вы когда-нибудь задумывались о горькой и, не побоюсь этого слова, безрадостной судьбе стоматолога? Наверняка нет, если вы не принадлежите к узкому кругу этих людей, а Марк считал, что круг этот смело можно назвать избранным, ибо стоматологов и уважают и боятся — это ли не признаки незаурядности? Как там в священной книге: много званных, но мало избранных. А еще он где-то читал, что удел неординарной личности — одиночество… Значит, я неординарная личность. Звучит неплохо, вот только раздражает, что слово «личность» — женского рода. Убрать из контекста. Я — неординарный… тип. Как-то почти уголовно. Кто же я? Часть той силы, что вечно хочет зла… Ох нет, это кто-то другой. А мой удел — милосердие и избавление человечества от страданий. Короче, я молодец. А вот кто облегчит мои страдания? Душевные… а подчас и телесные, потому что, когда хочется, а некого, это, знаете, нелегко! О чем это я? Ах да, о личном. О любви. О том, как просто все вначале и как непросто потом. Вот тебе улыбается милая девушка, вот вы в общей компании, знакомитесь, болтаете. У вас нет никаких задних мыслей, вы предвкушаете вечер с приятной беседой, танцами — а там… что загадывать, там будет видно. И вдруг она спрашивает:

— А кем вы работаете?

Вы, все так же дружелюбно улыбаясь, отвечаете:

— Да я, видите ли, стоматолог.

И все — красавица вдруг шарахается от вас, как испуганная лань, или начинает улыбаться не разжимая губ, и ее реплики становятся все более односложными с явной тенденцией свернуть разговор. Это ужасно глупо — но большинство даже вполне взрослых девиц ведут себя именно так. Марк никогда не мог понять, почему так происходит. Он прекрасно знает, как мало в нашем мире людей с идеальными зубами, а тем более в нашей части этого мира, где медицина дорогая и не всегда качественная, а экология и гигиенические традиции и того хуже. Да, он прекрасно это знает и не гонится за совершенством. Кроме того, было бы желание — многое можно поправить, скидочку сделать, в конце концов. То есть мало на свете непоправимых ситуаций, а потому очень обидно, когда дантиста воспринимают как… ну, не знаю, как монстра или некую угрозу. Но сегодня это опять случилось. В который раз.

Да и девица-то была так себе. Ноги коротковаты… Грудь, правда, выдающаяся — далеко вперед. Уложена эта самая грудь была в обтягивающую маечку розового цвета, ну, вот если воздушный шарик натянуть на тело, на часть тела… м-да… Короче, Марку срочно надо было развеяться. Как-то все последнее время плохо идет: личная жизнь обломалась в очередной раз, работа замучила, начальство рычало и плевалось ядом, соседи, враги человечества, затеяли ремонт. Поэтому, когда позвонил Мишка и сказал, что их одноклассница, заделавшаяся дизайнером, зовет на выставку, он пошел не раздумывая. Хотя, согласитесь, какого дьявола стоматологу делать на выставке, посвященной дизайну интерьеров? Но на тот момент Марку было все равно. Мишка поддерживает отношения чуть ли не со всеми ребятами из класса, такой уж он общительный. А с Нинкой, которая дизайнер, он, похоже, дружит особенно тесно. Особенно в те периоды, когда она не замужем. Сейчас у нее как раз такое время. Так вот, выяснилось, что их ждут на этой самой выставке. Как Марк потом допер, нужны они были в качестве статистов. Впрочем, он не видел ничего дурного в том, чтобы быть статистом на такого рода мероприятии. Многим из этих незаметных людей повезло, и они стали свидетелями и очевидцами исторических событий. Так что, кто знает…

Прибыли молодые люди на выставку часа в четыре. Нельзя сказать, что наблюдался ажиотаж, но народ фланировал. Каждый закуток или стенд, или как там это называется, был оформлен в виде комнаты: гостиная, спальня, будуар. Некоторое время Марк разглядывал музыкальный салон в стиле… как же это? То ли барокко, то ли рококо. Короче, много золота, рамы картин с богатой резьбой, стены затянуты шелком, затканным пышными букетами. За белым роялем сидела девушка в платье из такого же точно шелка и в белом напудренном парике и играла на рояле. В другом месте была спальня, но для графа Дракулы: сплошь черный бархат, сталь и приглушенный свет. Они с Мишкой брели по залам, разыскивая Нинкин закуток, и разглядывали творения других мастеров. «Черт его знает, вероятно, я отсталый, — думал Марк, — но ни одному из них я бы в жизни не доверил свою квартиру. Хотя, может, это они здесь так выпендриваются, а на обычной жилплощади могут создать нечто приспособленное для жизни?» Но для себя он решил: «Если когда-нибудь свяжусь с дизайнером, то деньги заплачу только после того, как он мне нарисует картинку, которая мне понравится, и поклянется — в смысле даст расписку, что все будет именно так, как нарисовано».

Наконец они дошли до светлой цели. Нинель решила сыграть на ностальгии: комната выглядела как типичная гостиная в советские времена: невысокая полированная стенка, там какие-то хрустальные фужеры — опрокинутые конусы на длинных ножках. У Марка дома такие точно были. И горочка тоже. Пара кресел, диван — все в том же стиле. Торшер в углу. Проигрыватель на ножках — он на таком в детстве слушал пластинки со сказками. Сентиментальные воспоминания нахлынули охотно: самая любимая сказка была «Три поросенка». Там волк так здорово рычал. И пластинки тут же лежали стопочкой. Марк осторожно пересмотрел потертые конверты. Так и знал: сказок не оказалось. Но зато широко представлены мастера советской эстрады: Лещенко, Ротару, Пугачева, «Песняры», «Самоцветы». Надо же, где только откопала. Он спросил, можно ли поставить. Нина кивнула не поворачиваясь; она охмуряла какого-то типа: лысого, в камуфляжных штанах, сетчатой майке и темных очках. Жуть. Марк осторожно пристроил на место черный дырявый кружок, опустил иглу, и голос молодого Лещенко запел:

«Соловей российский, славный птах…»

Очень трогательно. Потом Мишка приволок из какого-то загашника ящик неплохого грузинского вина и пакеты с орешками. Гостиная постепенно наполнялась народом. В этом, видимо, и состоял гениальный замысел. Интерьер с болтающими и веселящимися гостями смотрелся весьма живенько. Люди подходили, интересуясь происходящей тусовкой и вином. Поднос с бокалами был быстро убран, и появились одноразовые стаканчики: требования нашего спидушного времени. Это, само собой, несколько портило общую картину, о чем Марк и заявил Мишке. Тот, похоже, обиделся и, сердито поглядев на приятеля, прошипел:

— Молчи уж. Я помню, как ты портвейн пил из мыльницы в женском общежитии… Эстет.

Это просто подло. У каждого из нас бывали в жизни моменты… Теперь пришла очередь Марка надуться. Он отвернулся и принялся рассматривать гостей. Народ, близкий к искусству, выглядел странно и, похоже, немало этим гордился. Какие-то немыслимые шарфы, веера, жеманные мужчины и мужеподобные женщины. Впрочем, здесь же присутствовали и другие типажи: женщины в строгих деловых костюмах, с этакими лицами, на которых буквально написано, что они всему в этой жизни знают цену, и мужчины с незамутненным думами о прекрасном взором. Эти люди делали деньги на суете и шумихе происходящего культурного хеппенинга.

Потом в гостиную впорхнули два пупсенка. Одна была именно та — с грудью, затянутой в воздушный шарик, черных брючках и на здоровенных шпильках. Волосы рыжие — почти как у тети Раи, дай ей Бог здоровья. Тетушка их регулярно красит хной и укладывает в этакую халу. Здесь обошлось без халы — и на том спасибо. Подружка тоже ничего, но, на вкус Марка, больно худа, да и ростом на две головы выше его. Бедняжка. Так что он прямиком подвалил к пупсику с рыжими кудряшками, всунул ей стаканчик с вином и хамским голосом спросил, в качестве кого она подвизается на выставке: модели или мастера.

Пупсик окинула молодого человека задумчивым взглядом. При этом челюсти ее продолжали мерно двигаться, пережевывая какой-нибудь «дирол», «орбит» или еще что-то. Надо полагать, осмотром она осталась довольна, потому что решительно повернулась к избушке, то есть к подружке, спиной, а к Марку, соответственно, грудью. Выяснилось, что пупсик учится в какой-то академии дизайнерского мастерства, где преподает Нинель. Вот так поворот, она еще и педагог! Ну, это успеется обсосать позже. Пока же у надежды российской стоматологии была вполне конкретная цель: завалить телку. И он к ней — к цели — продвигался скорым шагом. Пупсик явно была не против. Они пили вино, злословили о присутствующих и между делом прощупывали почву: «Мы сюда ехали через такие пробки…» — «А вы на машине? О, это хорошо…» — «А вы на каком, говорите, курсе? И замуж за будущего Версаче не успели выйти? Ну и чудненько!» Идиллия продолжалась до того момента, пока она не спросила, чем столь многообещающий кандидат в хахали зарабатывает на жизнь. Услышав ответ, девица скуксилась, перестала улыбаться и принялась посматривать по сторонам. «Коза, — зло думал Марк, — я что, виноват в ее неправильном прикусе? Или в том, что она плохо чистит зубы?» Короче, опять случился облом, и он уполз с выставки один, грустный и невостребованный.

Нет, конечно, бывало и по-другому. Не все женщины боятся стоматологов. Но каждый раз что-то не складывалось. Отношения развивались в разных направлениях и заходили по-разному далеко, но финал — неизбежное расставание. Обычно он относился к таким обломам с философским спокойствием и изрядной долей юмора.

Но сегодня с юмором у молодого человека было туго. Может, причина в Марине — очередной женщине, которая его в очередной раз оставила. И не просто оставила, а лишила весьма существенной части денежных накоплений. Так грустно — думать, что тебя любят, и вдруг обнаружить вместо пламенного чувства холодный расчет. Черт, он не согласен быть папиком, из которого маленькая хитрая б… ярославская будет тянуть деньги. Хотя деньги на квартиру она из него таки вытянула. Но не только денег жалко — черт с ними, с зелеными и деревянными. Бедняга Марк никак не мог задавить того грустноглазого романтика, который живет где-то в глубине души и жаждет, идиот, большого и светлого чувства. Его часто обижают и обманывают. И тогда оба, Марк и его романтик, надираются — вот как сегодня. И жалуются на жизнь.

Но времена меняются. Это раньше можно было закатиться к другу на три дня — главное, чтоб выпивки и закуски хватало. И честить баб, и пойти оторваться в какую-нибудь сауну — тогда еще полуподпольную. И по пути где-то прибиваются полузнакомые бедолаги с похожими проблемами. А может, проблемы и другие, но тоска и средства заливать эту тоску — общие. Дня через три-четыре начинаешь жалеть, что не умер вчера, но зато на душе становится легче, и можно прислушаться к тому прагматику, который сосуществует в бедной душе с романтиком. Прагматик всегда готов напомнить, что кое у кого все ж таки медицинское образование: и помнишь ту печень, которую мы разглядывали в анатомичке? Тот мужик умер от цирроза, потому как был алкашом. И ты, дружок, сейчас подозрительно смахиваешь на него. Эти мысли помогают вернуться к здоровому образу жизни, который Марк по большей части и ведет.

Сейчас, правда, не то, что раньше. Большинство друзей женаты и с детьми, к ним не закатишься, да и с собой особо не утащишь в запой — кому не до того, а кто бы и рад, да жена, вот и ребенка надо завтра в цирк сводить. А вообще-то, если вдуматься, не только в этом дело. А дело тут в тлетворных западных влияниях. И нечего усмехаться. Вы думаете, кока-кола — это хорошо? Подержите ее минутку во рту, а потом проведите языком по зубам. Они словно покрываются липковатым налетом. Эта дрянь разъедает все, даже зубную эмаль. Да и образ жизни, навязанный нам, противоречит русскому менталитету и традиционному укладу, разъедает наши души. И нечего хихикать. Да, Марк еврей, но это не мешает ему быть русским, ну ладно, чтоб вам было легче, российским патриотом. А потому он может заявить со всей откровенностью, ибо кто же еще может искренне охаять свой народ, если не настоящий патриот? Так вот, нет в нашем народе былой душевности. Насмотрелись в этих чертовых заграницах:

— Как вы поживаете?

— Прекрасно! А вы?

— Все о’кей!

Не принято стало жаловаться на жизнь и хандрить. Принято быть бодрым, подтянутым и оптимистичным в общении с людьми. Сегодня пообщался оптимистично, а завтра пошел и так же бодренько повесился. Прям как у них там, на Западе. Недавно Марк с удивлением узнал, что кое-кто из его знакомых — если быть точным, то две знакомые девицы — посещают психоаналитика.

Сначала его это развеселило, потом ему взгрустнулось, а потом подумалось: а может и нам уже пора — там-тарам — стройными рядами к доктору? Или к шарлатану. Потому как откуда в нашей стране возьмется нормальный психоаналитик при отсутствии учебной базы и научной школы? Интересно, а там, в кабинете российского психоаналитика, есть кожаная кушетка, как в кино? И говорит ли он (как в том же кино): «О, мне очень жаль, но ваше время истекло. Увидимся и продолжим на следующем сеансе».

Представляете? Нет чтобы пойти к подруге, к маме (это, правда, редкость — мама по большей части на все жалобы реагирует стандартно: «Я же тебе говорила, а ты никогда меня не слушаешь»). Неплохо также использовать в качестве жилетки бывшего мужа или любовника. Это он знал по себе. В смысле, Марк как раз такой бывший любовник. У него есть несколько бывших пассий, которые, во-первых, после того, как перестали с ним спать, начали у него лечиться, а во-вторых, регулярно используют его широкое плечо для опоры (выражаясь фигурально, ясное дело) в трудную минуту. Как-то одна из беспардонных девиц — Алиска — затащила его в «Макдоналдс» и полтора часа изливала душу, жалуясь на свекровь и мужа. Марк терпеть не мог фаст-фуд — нездоровая пища, да и удовольствия никакого. Кроме того, там всегда шумно, а за соседний столик села такая милая девушка, а он тут при Алиске. Короче, слегка озверев, молодой человек мрачно смотрел, как его бывшая — слава тебе, Творец, бывшая! — поглощает второй гамбургер, и слушал жалобы на неудавшуюся личную жизнь.

Честно сказать, он и раньше-то подозревал, а после нескольких занимательных эпизодов был-таки твердо уверен, что во всех своих неприятностях девушка виновата сама. Склонность у нее к авантюризму, понимаете ли. Причем к авантюризму сексуальному. Ну вот придет нормальному человеку в голову трахаться в ресторане в туалете, причем стена этого самого туалета полупрозрачная… не знаю, кому в голову мысль пришла. Должно быть, архитектор был скрытый эксгибиционист. Ну, то есть стена, само собой, прозрачная в правильном направлении — вы прохожих видите, а они вас нет. Но все же, когда ты мирно закончил то, зачем пришел, и уже помыл руки, в дверь раздается стук и хорошо знакомый голос бормочет за дверью: «Яшенька, открой, скорее…» Он думал, что-то случилось, ну, «молния» там разошлась или еще что. Но эта ненормальная влетела в помещение, захлопнула за собой дверь и тут же набросилась на ничего не подозревающего дантиста. Он-то планировал секс на после ужина, что-нибудь такое романтическое — со свечами. А тут — завалили на крышку унитаза и буквально изнасиловали. Марк разозлился. К тому же на их столик утку по-пекински должны были вот-вот подать, а он тут… Поэтому он был почти груб и насадил на себя эту паршивку так, чтобы уж мало не показалось… Глаза у нее полезли на лоб, и она впала в полный экстаз, а он отправился в ресторанный зал. Странные существа женщины. Короче, к тому моменту, как она пришла в себя и выползла к столику, Марк уже почти справился с уткой. Позже пришлось признать, что этот необдуманный шаг — проявить себя грубияном и тем самым оттолкнуть чокнутую Алиску — привел к прямо противоположным результатам: она вцепилась в него как клещ, и он встречался с ней довольно долго, пока не нашел себе замену. Тут надо еще отметить, что при склонности к такого рода развлечениям Алиса умудряется быть замужем. Как ей это удается — Марк никогда не понимал. И самое главное — не как, а зачем. Муж зарабатывает намного меньше ее, трахаться предпочитает по выходным на сон грядущий в самой что ни на есть традиционной позе и, кроме того, обладает на редкость склочной мамашей. И тем не менее на все вопросы — зачем он тебе? — Алиска, распахнув глаза, отвечает: «Ну как же, я его люблю!» Нормально? Образчик женской логики.

И вот теперь свекровь устроила девушке очередную Варфоломеевскую ночь по поводу предстоящего отъезда Алиски на какой-то форум на Кипр. Марк хмыкнул — уж он представляет себе эти форумы! Знаем, пробовали… Группа менеджеров, которую компания делегировала на неделю на Кипр как передовиков производства… Черт, это раньше были передовики, а теперь что? Ну, впрочем, учитывая, что там и дамы, название вполне сойдет. Так вот, он таки представлял себе, как они там оторвутся! Впрочем, Марк всегда был человеком не завистливым и искренне желал Алиске, чтобы ей попалась пара симпатичных менеджеров и бармен из местных… впрочем, она способна и портье использовать, если он будет хоть на что-то похож… Надеюсь, бизнес-тур на Кипре не пострадает. Милое место — много солнца, моря… и, к огромному сожалению, немало наших соотечественников. Марк посмотрел на девушку — слава Тебе, Создатель, бывшую его девушку — добрым взглядом. Машинально отметил, что ей пора менять пломбу на правом клыке — скололась. Малохольная Алиска обожает грызть орехи, это при ее-то зубах! Девушка из-за соседнего столика ушла, и он разозлился окончательно.

Подружка как раз углубилась в повествование о коварстве свекрови, которая под предлогом заботы о ее, Алискином, здоровье погладила утюгом любимый и жутко дорогой комплект шелкового с кружевцами белья. Помню, помню, белье у Алиски и правда всегда необыкновенное. И еще она носит летом чулки с подвязками… Марк улыбнулся приятным воспоминаниям. Как любой нормальный мужчина, он терпеть не мог колготки. Попробуйте снять их с женщины и сохранить эротичность момента. Все-таки утилитарность и эстетичность — вещи плохо совместимые. Вздохнув, он спросил:

— Алиска, ну скажи, какого черта ты мне все это рассказываешь? У меня нет ни мужа, ни свекрови, а потому я даже совет дать не могу! Поговорила бы с подружкой…

Несколько секунд она хлопала, глядя на него, глазами, потом хихикнула и сказала:

— Знаешь, Яшенька, ты лучше, чем подружка. Ты никогда не будешь перебивать на середине разговора, чтобы спросить, где я купила такой классный джемперок и кто меня так кошмарно постриг. Ну и потом, ты просто очень душевный парень и неплохо разбираешься в людях.

Вот, извольте вам, разбираюсь в людях! На тот момент глупому Марку этого хватило, чтобы заткнуться еще минут на двадцать. Но теперь он понимал, что нахалка просто бессовестно подлизывалась. Потому как в людях он не разбирается совершенно, и это таки надо признать, как ни грустно. Иначе стал бы он связываться с той же Алиской, которая все полгода, пока они периодически встречались и трахались — надо признать, довольно неплохо… просто даже очень здорово… Да, так вот, она все эти полгода звала его Яшенькой. На вопрос «почему?» захлопала глазами и сказала, что это библейское имя идет ему гораздо больше, чем его собственное. Можно подумать, что Марк имя не библейское. Впрочем, Библию девушка, скорее всего, не читала.

Марк повздыхал и принялся грызть себя дальше: «Тот факт, что я просто осел и совершенно ничего не понимаю в женщинах, доказывает и моя связь с Мариной. Идиот. Романтик. Может, и правда пора к специалисту?» Хотя, честно признаться, рассказать правду о том, что случилось, он не сможет никому и никогда. Даже доктору. А потому — на фиг к нему ходить? «Доктор, научите проникать в тайны загадочной женской души… Или хоть налейте, а то очень уж погано…»

В общем, к психоаналитику он не пошел, а надрался в компании и пошел к тете Рае.

«Так о чем это я?» В который раз за сегодняшний вечер Марк пытался собрать мозги в кучку. Да — узок и избран круг стоматологов. И как правило, материально очень неплохо обеспечен. Но — как верно замечали классики (в основном будучи уже людьми далеко не бедными) — не все можно купить за деньги. А потому денег надо много, чтобы купить все, а кроме этого — то, что купить нельзя.

Например, он купил квартиру (правда, он ее отдал — не в обмен на счастье, нет, в обмен на свободу от несостоявшегося счастья — что-то сложно получается). Машины он покупал тоже, от «жигулей» перешел к вполне приличному «форду». И «фордом» этим, надо сказать, доволен. Нет, не просто доволен, а прямо таки очень. Он такой темно-вишневый, с круглой жопкой и большим количеством фар. Марк даже сам его мыл иногда — просто приятно, — настолько совершенны линии. Если вспомнить старика Фрейда, то в этом, несомненно, обнаружится некий подтекст: с одной стороны, иномарка — это символ мужского самоутверждения, а с другой — машина у мужчин (так же, как и яхта) ассоциируется с женщиной. Ну и пусть. Что плохого-то? «Форд-фокус» — прекрасная машинка, а для мужика прекрасная машинка значит не меньше, чем женщина. Можно было и мерс купить — может, не новяк, но двухлетка он бы потянул, — но кому надо лишний раз светиться? Так, что еще? У него имеется абонемент в спортклуб, неброская, но недешевая одежда, он много путешествует… Однажды у Марка даже был роман с мулаткой. Вы не поверите, как после этого вырос его рейтинг в глазах окружающих. Он никогда прежде не думал, что столько приятелей спит и видит, как бы потрахаться с дамой, у которой кожа цвета кофе с молоком. Кожа, кстати, у нее была чудесная. И зубы. И ноги. Единственное, что его раздражало, — это масса косичек на голове. Они такие странные на ощупь. И потом, однажды он встретил Дели у входа в ресторан, где у них было свидание, — а она была, ну, не совсем лысая, но почти. На голове топорщился короткий ежик, выкрашенный в блондинистый цвет. Нормально, да? Ежик блондин. Весь ужин был посвящен лекции о волосах и прическах. Оказывается, расплетать косички очень сложно, не говоря уж о том, что бедняжка от них просто устала. «И ты не представляешь, как чешется голова», — закатывая глаза, жаловалась девушка. Черт, может, он просто старый еврей, который не способен принять современные тенденции в моде, но его страсть умерла там же — на пороге ресторана.

Марк прекрасно сознавал, что он не урод — чуть выше среднего роста, темноволосый еврей тридцати с небольшим лет, у которого все есть. Почему же он сидит у тети Раи, в ее двухкомнатной малогабаритке, курит и ждет, пока она сварит ему кофе, сядет за стол, подперев пухлую щечку пухлой ручкой с двумя обручальными кольцами — своим и дяди Миши, царство ему небесное. А потом они всю ночь будут говорить. Он расскажет ей, что опять не смог обрести личное счастье. Простое, человеческое, то, которое не за деньги. («Господи, как меня угораздило так надраться — ведь завтра будут дрожать руки… Ах да, завтра воскресенье — какой же я сознательный, я никогда не позволяю себе надраться накануне рабочего дня».)

А тетя Рая в который раз объяснит племяннику, что счастливые браки устраиваются на небесах.

«Да, конечно, на небесах, мой мальчик. Например, твой покойный дядя Миша. Он был послан мне Богом: я очень хорошо с ним жила, и он помог твоей маме, моей сестре, и с учебой, и с квартирой, а потом и с отъездом в Землю обетованную. Ой, я получила от нее письмо вчера, я тебе потом почитаю. И тебя он никогда не забывал; я думаю, он рад был, что ты не уехал. Да, я просто знаю, что он любил тебя, как сына. Особенно он был счастлив, когда ты решил тоже стать врачом и тоже дантистом. «Наш Марк, — говорил он, — наш Марк хороший мальчик. Он понимает, что нужно. Нужно хорошо учиться и стать нужным людям. У людей всегда болят зубы. И люди всегда идут к дантисту, особенно если он хороший врач и еврей. Потому что люди знают — только еврей может стать хорошим зубным врачом».

— Почему?

Этот философский пассаж раньше не встречался в тетушкиных воспоминаниях и, честно говоря, несколько озадачил Марка.

Но тетя Рая только передернула плечами, обтянутыми шелковым халатом с драконами.

— Почему? Я не знаю. Но твой дядя был очень мудрый человек. И его всегда уважали за мудрость, и даже рабби сказал как-то…

Тут Марк опять впал в ступор. Слова текли мимо него, много раз слышанные, обкатанные, как камушки на морском берегу, успокаивающие, как шум прибоя там же… На море, что ли, поехать. Чтобы было тепло. Зелень, рестораны, танцы, пары прогуливаются по набережной… Пары… «Черт, а я-то один. Никуда я не поеду. Нет у меня сил для очередного курортного романа».

Он устал. Ну и что, что молодой? Если человек чувствует себя старым, усталым евреем. Не очень мудрым. Он, наверное, в папу, которого никогда не видел. Ну и черт с ним — все это давно пережито и отстрадалось еще в юности, когда и положено мучиться по этому поводу.

Само собой, Марк страдал. Щуплый, носатый еврейский мальчик с непослушными кудрями и влажными глазами за толстыми стеклами очков. Получил свое сполна за прочерк в графе «Отец». Конечно, не он один в классе рос без отца. Но так получилось, что только у Марка он не умер, не ушел — его просто никогда не было. А может, его мать была единственной из мам, которая не сочла нужным что-то придумывать. Марк часто злился на нее за это. Вернее, и за это тоже. А еще за неласковость, холодный взгляд голубых глаз и непререкаемое: «Это твои проблемы, дружок. Ты уже взрослый мальчик. Справляйся сам».

И он справлялся. Правда, не то чтобы совсем сам. Ведь были тетя Рая и дядя Миша, которые всегда готовы были выслушать и поговорить. Это так важно — знать, что тебя выслушают. Даже если не помогут — дядя Миша не мог и не хотел помогать мальчику в его школьных проблемах, но он слушал. Качал головой, давал какие-то советы — в основном невпопад. Тетя хлопотала в кухне — так не похожая на его маму, хотя и родная сестра. Мама всегда была стройная, подтянутая, предпочитала брюки, носила короткую стрижку и курила дорогие сигареты. Тетя Рая отличалась пышными формами, красила волосы хной и укладывала их в классическую халу. От матери пахло только французскими духами — вечный предмет зависти ее подруг. Она регулярно дарила духи тете на день рождения. Марк удивительно хорошо помнил эти маленькие коробочки, иногда голубые, иногда желтые с белыми голубками, со странными названиями и волнующими запахами. Самое забавное, что от тетушки духами никогда не пахло. По крайней мере, она стойко ассоциировалась у мальчика с запахом кофе, ванили, пирожков. И представлял он ее себе всегда в халате, в кухне. В этой кухне было тепло и можно было чего-нибудь поесть.

Не мудрено, что, когда мать собралась выйти замуж и уехать на ПМЖ в Израиль, Марк отказался ехать с ней. Слава богу, ему уже исполнилось шестнадцать, и формальности уладить было несложно. С тех пор она присылает ему открытку каждый год на день рождения, а все новости и сплетни он узнает от тети, которая иногда пересказывает ее письма.

В целом все складывалось очень неплохо. Мальчик вырос и удачно миновал череду юношеских инициаций: первая сигарета, первая пьянка, первая женщина… Курит Марк редко — только в моменты сильного стресса. Пьет, само собой, но умеренно и предпочитает качественные напитки. А вот что касается женщин… Приятели считают его бабником. Это самый заезженный анекдот в компании. Если речь заходит о женщинах, кто-нибудь обязательно скажет: «А давайте спросим Марка — он у нас знаток. Марк, правда, что…»

Дальше может следовать любая чушь: правда ли, что рыжие склонны к садизму? (Глупости какие.) Неужели женщины-стоматологи могут трахаться с пациентами? (А что, стоматологи — не люди? Еще как могут!) Ну и так далее…

А Марк, прошу заметить, вовсе и не бабник, а самый настоящий романтик. Вот. Романтик в процессе поиска своего идеала. И с этим пока дела обстоят не очень хорошо.

Карьера удается ему лучше, чем личная жизнь. Институт, аспирантура, кандидатская, практика в частной клинике, докторская в процессе написания. Он ведь правда хороший врач и любит свою работу, даже если окружающим она кажется не слишком приятной.

Врачей часто подозревают в садизме и в том, что стоматолог наслаждается видом беспомощного человека в кресле. Кое-кто из коллег этим грешит, что и говорить. Но Марк не такой. Единственное, чем он иногда наслаждается, — это прикосновение к теплому бедру пациентки — кресло узкое, а врач должен сидеть близко. И ничего дурного в этом нет. Вообще, секс в этой жизни не главное. Да, он смеет это утверждать, и, поверьте, его опыта хватит на полклиники. Хоть он и не готов отказаться от этой радости. Ну скажите, что еще требует так немного: два симпатичных друг другу человека — и дарит такое разнообразие ощущений? Секс может стоить кучу денег и оказаться посредственным, а может запомниться на всю жизнь, хоть дело и происходило весной в парке «Сокольники» и листочки были еще совсем молодые и клейкие… И все же сегодня он с уверенностью может заявить: радости плотских утех не главное в этой жизни. Главное — что-то другое, иначе почему ему, человеку, у которого все есть, так плохо?

И вот в жизни Марка опять обнаружилась неожиданная пустота. Пустота, которая настойчиво требовала заполнения. Жена и ребенок. Он знал, что пришло время. Он созрел для брака и отцовства. Он готов любить, беречь, материально обеспечивать (ах, прав был дядя Миша — пока у людей не перестанут болеть зубы, стоматологи будут процветать). Но! Что-то не складывалось в небесном брачном агентстве. Марк ждал, поглядывая по сторонам, где же она, его женщина. Женщин было много, а вот с семейным счастьем пока не складывалось.

Тетя Рая между тем продолжала говорить, время от времени прихлебывая чай с коньяком из любимой чашки от сервиза «Мадонна», — в доме было полно старинного фарфора и даже серебра, — у дяди Миши всегда был хороший вкус и понимание того, во что надо вкладывать деньги. Но вот поди ж ты — больше всего тетушка любит именно этот аляповатый сервиз, предмет вожделения многих обывателей в начале восьмидесятых.

— И дядя Миша всегда желал тебе добра, и я тоже, конечно, я не могу его заменить, но я стараюсь. Да и вообще-то это дело женщин, старых и болтливых, таких как я, — устраивать браки.

Хоп. Пока Марк был весь в себе, тетушка опять углубилась в свою любимую тему — как бы его женить. Наверное, это хобби всех одиноких бездетных тетушек — устраивать личную жизнь своих молодых родственников. Тетя Рая не была исключением. Честно говоря, частично он сам был виноват в ее настойчивости. Однажды Марк проявил слабость, позволив ей познакомить его с девушкой. Девушка обладала шикарной — в смысле большой — грудью, чуть менее шикарным, но тоже выдающимся носом и библейским именем Мария.

Это было пять лет назад. Знакомство закончилось ничем. Вернее, не совсем ничем — она ходит к Марку лечить зубы, приглашает в гости, когда собирает большие компании, и плачется ему в жилетку по поводу своего любовника — он на два года старше Марка, высокий голубоглазый блондин. Он был контужен в Афгане, и с тех пор у него нервный тик и периодические запои. Это именно от него пыталась спасти Машу тетя Рая. Но у каждого своя судьба, — они вместе уже восемь лет, и конца-краю этому не видно.

— Тетя, не надо меня сватать. Кроме того, вы сами только что сказали, что все счастливые браки заключаются на небесах.

— А то небесам нечем заняться, кроме как искать тебе невесту! — Тетушка с негодованием поджала губы. — Конечно, заключаются браки там, наверху, но чтобы это случилось, я должна найти славную девушку для моего мальчика. Или ты думаешь, мы с твоим покойным дядей познакомились на улице? Никогда! Я была порядочной девушкой. — Тетушка гордо покивала головой, увенчанной ядовито-рыжей от хны халой, и поправила на груди веселенький шелковый халат с драконами. — Его бабушка узнала все о моей семье и поговорила с моей мамой, и только после этого… Что ты смеешься над своей старой теткой? Тебе не стыдно? Конечно, теперь все просто — сошлись, разошлись.

Но так дела не делаются и жизнь не устраивается. И я не понимаю, что ты имеешь против. Она очень милая девушка. Она год прожила ТАМ (несомненные заглавные буквы в сочетании с выпученными глазами служили обозначением Израиля), но вернулась. Бедная девочка, конечно, там было одиноко и тоскливо — семья у нее здесь. И с работой там все оказалось не так просто, хотя она свободно говорит на иврите, а уж английский знает почти в совершенстве…

— Почему же такое совершенство не нашло работу? Оказалось, что там богатые мужья под ногами не валяются, и она вернулась домой, чтобы папа с мамой выдали ее замуж здесь?

— Фу, Марк! Как не стыдно! Она милая девушка и замуж собирается только по любви. — Тетушка закатила глаза к потолку. — А с работой там действительно нелегко. Почему ты такой злой сегодня? Ты должен радоваться, что не успел совершить глупость и жениться на этой мымре.

Всем девушкам Марка тетушка давала нелестные прозвища. Марину она сразу окрестила мымрой. Не знаю почему. В моем представлении мымра — это нечто худое, коротко стриженное, с тонкими губами и пронзительным голосом.

Ничто в Марине не отвечало этому образу. Наоборот. Про себя Марк называл ее тургеневской девушкой (поначалу). Невысокая, хорошо сложенная, но отнюдь не худая. А Марк, несмотря на нынешнюю моду на угловатых девиц, придерживался своих взглядов: когда ты гладишь женское тело, рука не должна натыкаться на кости. Посмотрите на полотна великих живописцев. Рубенса вспоминать не будем — это уже другая крайность. Все классики понимали, что женское тело должно иметь округлости, которые радуют глаз (а потом и руки и…). Да, так вот о Марине. С фигурой было все в порядке. А еще она обладала голубыми, широко расставленными глазами, чуть вздернутым носом, пухлыми губами и толстой косой. Боже мой, в сочетании с платком, накинутым на плечи, и неторопливым провинциальным говором это создавало чудесный образ девушки из романа какого-нибудь русского классика.

Марк увидел ее в гостинице, где она работала администратором. В эту зиму в Ярославле проходил съезд стоматологов. Было даже несколько иностранных врачей. Видимо, иностранные участники и настояли, чтобы мероприятие прошло где-нибудь в провинции. Они у себя таким образом освежают провинциальную медицину. Нашу надо было не освежать, а реанимировать. А лучше «разрушить до основанья, а затем»… Впрочем, что ни делается, все к лучшему. Местная администрация, опасаясь международного позора и санкций из Москвы, спешно закупила кой-какую новую технику и материалы, а также распорядилась покрасить стены и починить водопровод в городской стоматологической поликлинике. Жалко, что врачей новых купить было нельзя, потому что старые явно не знали, что делать с новым оборудованием.

Этот неловкий момент, так же как и ряд других — особенности питания и проживания в местных гостиницах, например, — принимающая сторона старалась компенсировать демонстрацией традиционного русского гостеприимства, как то: гулянки до утра с немереным количеством местной выпивки и коллективами народной самодеятельности, катание на санях и т. д.