Женить чудовище

Елена Трифоненко, 2022

На Таню свалилась куча проблем сразу: развод, потеря работы, трудности с выплатой ипотеки. И вот как-то ночью ей поступает заманчивое деловое предложение. Чтобы получить работу мечты, она должна выполнить одно непростое поручение. Ей нужно найти жену наглому самодовольному толстосуму. Тот бесит Таню одним только видом, а требования к потенциальной невесте у него просто безумные. Но чего не сделаешь ради денег. Таня берется и за поиски невесты, и за перевоспитание несносного богача.

Глава 6

После душа на меня накатывает сонливость. Я пытаюсь взбодрить себя кофе, но дело не идет. Глаза слипаются, все валится из рук. Устав бороться с собой, я решаю немного поспать, а уж потом браться за поиски невесты для Кузнецова.

Перед тем как прилечь, звоню Соне.

— Алло? — Голос подруги звучит замучено.

— Привет! Надеюсь, не отвлекаю? — Я взбиваю подушку свободной рукой. — Мне тут просто нужна твоя помощь.

— Какая?

Я не успеваю ответить: из телефона доносится голос Маши — Сониной дочки.

— Я с тебя сейчас шкуру спущу, мелкий! — кричит Маша. — Где мои заколки? Я же сто раз уже просила их не трогать.

— Маша — растеряша! — кричит ей в ответ Сонин сын Паша.

— Дети, угомонитесь, — пытается урезонить потомство Соня. — Дайте поговорить.

— Пашка мои заколки куда-то засунул! — и не думает успокаиваться Маша. — А может, он их даже с балкона скинул, как папины ботинки.

— Не брал я твоих заколок, индюшка надутая! — вопит Пашка. — Ты сама их куда-то засунула.

— Дети, выйдете немедленно из комнаты! — шипит Сонька. — Мне не до ваших разборок.

— Ну мам! — не унимается Маша. — Я тебе как теперь волосы должна закалывать? Хочешь, чтобы бабушка опять сказала, что ты за дочерью не следишь?

— А я йогурт хочу! — спешит напомнить Паша. — С малиной. А еще ты мне мультики включить обещала.

Соня раздраженно сопит, но ничего не говорит. Наверное, общается с детьми языком жестов.

— Сонь, а ты куда мои носки черные засунула? — раздается на фоне сопенья обескураженный голос Сониного мужа. — Я уже все обыскал, а найти не могу.

— Оставьте меня в покое хоть на минуту! — взрывается Соня. — Я с подругой разговариваю.

Она там чем-то стукает (наверное, дверью) и снова вспоминает обо мне, пытается говорить нарочито приветливо.

— О чем мы говорили, Тань? Я что-то потеряла нить беседы.

Мне становится неловко из-за того, что я так не вовремя звоню. Но помощи просить больше не у кого.

— Я тут статью написала, — торопливо бубню я. — Ты могла бы прочесть? Она коротенькая. Там просто надо было от лица матери написать, и я не знаю, нормально ли вышло.

Сонька вздыхает.

— С меня — шоколадка! — поспешно добавляю я. — Или две.

— Мне нельзя шоколадки, — грустно возражает Соня.

— Это кто такое сказал?

— Федя. Он вчера мне намекнул, что надо худеть.

— Вот гад! — возмущаюсь я. А потом думаю: не, Федя такого ляпнуть не мог, он же не камикадзе. Федя — это Сонин муж. Вообще, он скромный такой дядька, совсем не склонный к риску. — А как именно он тебе на похудение намекнул?

— Он пересматривал наше свадебное видео и сказал: ах, какая ты, Сонька, хорошенькая тут.

— И?

— Что «и»? — не понимает Соня.

— Дальше что говорил?

— Ничего. Все.

— А где же тут намеки на лишний вес? — никак не улавливаю я.

— Ну как же? В день нашей свадьбы я весила минимум на десять килограммов меньше.

— Ой, Сонь, я с тебя не могу! — Я с трудом сдерживаю смех. — Ничего такого твой Федя не имел в виду.

— Я, вообще-то, своего мужа лучше знаю! — возражает Соня. — Поверь, там по глазам было видно, что он считает меня жирной коровой.

— Тогда он точно гад, — говорю я, понимая, что сейчас подругу ни в чем не переубедить. — Так я пришлю тебе статью?

— Присылай. Но я ее чуть попозже прочту, когда время удастся выделить. Мы с Федей просто сейчас пельмени собрались лепить. Я, как прочту, тебе сразу перезвоню, отчитаюсь.

— Спасибо, Сонь! — радуюсь я. — Ты меня прямо выручаешь.

Мы с ней прощаемся, и я тут же ложусь, моментально проваливаюсь в сон.

Вообще, я планировала прилечь на часок, но, когда срабатывает будильник, отключаю его и решаю поспать еще немного. Второй раз просыпаюсь от того, что кто-то снова терзает мой дверной звонок. Я бросаю взгляд на часы. Ого, уже без десяти час! Надеюсь, это не Кузнецов заранее притащился.

Скатившись с дивана и поправив на себе халат, я иду открывать.

За дверью обнаруживается Соня с детьми.

— Ты спала? — сразу догадывается она по моему помятому лицу. Соня вталкивает детей в квартиру, а сама остается на пороге.

Я стыдливо опускаю глаза:

— Спала, да.

— Не ожидала я от тебя такого, Таня, — говорит подруга заупокойным голосом. — Значит, считаешь, я плохо своих детей воспитываю, да?

— Что? — я замираю. — Сонь, ты о чем сейчас?

— Советы эти твои! Из статьи. Это ты так решила поучить меня воспитывать детей, да?

Мне прямо дурно становится. Я испуганно мотаю головой:

— Нет, Сонь! Конечно, нет. Мне просто заказали текст такой, и я хотела понять, получилось ли сойти за мамашу.

— Не получилось! — отрезает Соня. — У тебя не текст, а какие-то самовосхваления. Выгул белого пальто.

— Да? Я перепишу, — обещаю я.

— Думаешь, приятно вот так ото всех выслушивать, какая ты типа плохая мать? — Голос Сони вдруг начинает дрожать, глаза ее наполняются слезами. — Я от свекрови наслушалась, теперь еще и ты туда же. Все, блин, такие опытные! Все прямо лучше меня бы справились.

— Сонь, ну ты чего? — я треплю ее по руке. — У меня и в мыслях не было тебя задеть. Заходи давай. Сейчас чаю выпьем, ты мне все-все расскажешь, что у тебя стряслось.

Сонька отскакивает:

— Не надо мне чая! И ничего у меня не стряслось. Я решила, Таня, тебе оказать услугу. Хочешь писать от лица мамы — наберись сначала опыта.

— В смысле?

— Я у тебя своих сейчас оставлю — до пяти часов. А ты давай сходи с ними в магазин, — цедит Соня. — И не забудь про советы свои. Поучи моих хорошим манерам, я буду только рада, если они станут вести себя в магазинах, как дети из твоей писульки.

— Сонь, ты чего несешь? — начинаю раздражаться я.

— Счастливо оставаться, подруга! — Она с безумной ухмылкой машет мне рукой и горной ланью пускается прочь.

— Соня! — кричу я вдогонку. — Соня, вернись!

Некоторое время я стою в прихожей и изо всех сил надеюсь, что подруга меня разыгрывает. Но она и не думает возвращаться.

— Теть Тань, а можно печенье? — кричит из кухни Маша. Ей девять, и она жутко самостоятельная.

— Бери, — отвечаю я и запираю дверь. Потом хватаю мобильник: может хоть по телефону Соня скажет, куда отправилась?

В трубке идут гудки, но на вызов не отвечают.

— Что это с вашей мамой приключилось? — спрашиваю я у Маши, которая уже таскается с печеньем по квартире, оставляя за собой дорожку крошек.

— Не знаю. Психанула чёт. Ой, а что это у вас? — Машка хватает шкатулку, стоящую на рабочем столе. — Можно посмотреть?

«Нет», — собираюсь ответить я, но не успеваю: Машка уже вовсю роется в шкатулке.

Я украдкой вздыхаю. Ладно, у меня там все равно нет ничего ценного. Буквально несколько побрякушек, подаренных бывшим мужем, и пара брошей.

Кто-то дергает меня за подол халата. Я оборачиваюсь: за мной стоит Паша весь в чем-то липком.

— Я в туалет хочу.

— Ага, сейчас.

Я провожаю его в ванную (она у меня совмещена с туалетом), включаю там свет.

— Заходи. Ты же сам справишься? — спрашиваю я с надеждой.

— Справится, конечно! — отвечает за брата Машка. — Ему через год в школу — он уже самостоятельный.

Машка кидается к зеркалу в прихожей и примеряет все мои украшения разом.

Я заглядываю на кухню. Там на столе растекается лужа из сиропа, который я иногда добавляю в кофе. Паша в нем, что ли, измазался? Ох, Сонька, подкинула ты мне проблем! Ко мне через час приедет Кузнецов, мне срочно надо куда-то деть детей.

Немного подумав, я набираю на мобильном номер Сониного мужа. Тот, к счастью, снимает трубку.

— Да, алле.

— Федь, это Таня Кольцова. Что у вас случилось? — спрашиваю я строгим голосом.

— Где случилось? — не понимает Федя. — Когда?

— Твоя Соня только что привела мне детей и куда-то убежала, — поясняю я.

— Серьезно? — Федя, кажется, удивлен не меньше меня. — А куда убежала?

— Так я тебе и звоню, чтобы это выяснить! — закипаю я. — Вы что, поссорились?

— Нет, не ссорились. Я вообще у мамы. У нее сердце прихватило, вот сидим врача ждем.

— Сердце? — Я вспоминаю, как Сонька жаловалась на свекровь, рассказывала, что та — симулянтка. У Сонькиной свекрови постоянно что-то со здоровьем случается, стоит только отказаться к ней в гости приехать. Но, кто знает, может, в этот раз там все по-настоящему.

— А детей ты никак забрать не можешь сейчас? — уточняю я на всякий случай.

— Ой, Тань, сейчас прямо никак, — в голосе Феди сквозит искреннее отчаяние. — Мать совсем плохая. Боюсь отвернуться лишний раз.

Мне становится мучительно стыдно за свои попытки всучить ему детей.

— Ладно, Федь, ты не переживай, — бормочу я. — Не так уж они мне и мешают. Присмотрю.

В этот момент в ванной раздается страшный грохот и звук бьющегося стекла. Я сбрасываю вызов и с вытаращенными глазами несусь туда.

Распахнув дверь в ванную, обнаруживаю Пашу стоящим на унитазе с удивленным лицом. Пол усыпан осколками. Судя по тому, что на стене над раковиной отсутствует зеркало, осколки — это именно оно.

— Паша, ты цел? — Я осторожно пробираюсь к унитазу и подхватываю мальчика на руки. — Ты не порезался?

— Нет, — говорит он.

Я оглядываю пол.

— Что ты сделал с зеркалом?

— Это не я, — мямлит Паша. — Оно само. Я просто его случайно рукой задел.

— Ой, а мама говорит, что разбитое зеркало вызывает семь лет несчастий! — радостно вопит из коридора Маша. — Теть Тань, а кто именно теперь будет несчастным, вы или Паша? Давайте Паша будет, он же разбил.

Она пытается ворваться в ванную, но я загораживаю ей проход: боюсь, что она поранится.

Паша начинает реветь:

— Не хочу быть несчастным! Не буду!

— Будешь, будешь! — вопит Машка. — И велик тебе никто не подарит теперь. И мороженого никто не купит.

— А-а-а! — голосит Паша и пытается лягнуть сестру.

Я выскакиваю из ванной:

— Дети, успокойтесь!

— Не хочу быть несчастным! — продолжает орать Пашка. — Оно само упало. Само!

— Да-да, я верю! — перекрикиваю я. — И никто не будет несчастным, не волнуйся. Это всего лишь глупое суеверие.

Машка смотрит на меня раздосадовано:

— А мама говорит, что это правда. Вы считаете, моя мама врет?

— Нет, что ты! — Я немного теряюсь. — Она просто… просто немного заблуждается.

— Моя мама всегда говорит только правду! — настаивает Машка. — И она все-все знает на свете. Она училась в школе на одни пятерки. А вы на что учились? Наверное, двоечницей были, да?

Я ставлю Пашу на пол:

— Так, ребят, мне некогда сейчас с вами обсуждать школьные годы. Ко мне сейчас должны приехать по работе. Поиграйте немного в комнате, пока я уберу осколки. Пожалуйста!

Машка тут же убегает из коридора, а Паша стоит на месте, задумчиво ковыряет край обоев у двери.

— Паша, иди играй.

Он поднимает на меня жалобные глаза:

— А можно мне один осколок себе забрать? Самый маленький!

— Паша, нет. Ты можешь порезаться.

— Я буду осторожно играть.

— Паша, иди в комнату! — Я пытаюсь придать голосу стальных интонаций.

— Какая же вы противная! — фыркает Паша. — Не зря папа говорит, что у вас мозгов нет.

— Что? — Я застываю как громом пораженная. — Что папа про меня говорит?

Паша ничуть не смущается:

— Он говорит, что вы курица безмозглая и на маму плохо влияете.

— Понятно, — я вталкиваю Пашу в комнату и закрываю за ним дверь.

Ну, Федя, погоди! Я тут, значит, с его детьми сижу, а он меня курицей обзывает. Вообще ни в какие ворота!

Бурча под нос всякие ругательства, я сметаю осколки в совок и выбрасываю их в мусорное ведро. Зеркала очень жалко, точней жаль денег, которые придется потратить на новое.

Я открываю воду, чтобы вымыть руки, но в квартире опять раздается звон бьющегося стекла. Господи, неужели эти охламоны грохнули мой ноутбук? Схватившись за сердце, я бегу в комнату: звук несся именно оттуда.

Паша опять стоит в окружении осколков с вытаращенными глазами. В этот раз не повезло моей люстре. Но это ничего, люстра — это не так страшно, как ноутбук.

— Она сама! — восклицает Пашка до того, как я успеваю что-нибудь спросить. — Я ничего не делал.

— Делал, делал, — бухтит Машка, лежащая на диване с моим планшетом. — Он в нее мячом попал.

— У вас что, еще и мяч с собой?

— Паша с ним не расстается. Он даже спит с ним и везде играет.

— А почему ты его не остановила?

Машка не отрывается от планшета:

— Ну давайте, выставите меня крайней, ага! Вечно я у всех виновата.

Я вынимаю Пашку из осколков и сажаю на диван.

— Замри! — говорю я и делаю грозное лицо. — Не шевелись.

Сбегав за совком и щеткой, включаю детям телевизор и снова принимаюсь за сбор осколков. Дети щелкают пультом, скачут по каналам, а я рыскаю по полу в поисках битого стекла. Если кто-нибудь из детей вспорет ногу, Сонька меня прикопает в ближайшем палисаднике. Да я, в принципе, и сама себе такого не прощу.

В какой-то момент я встаю на четвереньки, чтобы проверить, нет ли стекла под диваном, и внезапно чувствую затылком чужой взгляд.

Сначала я думаю, что мне просто мерещится, а потом Машка вдруг растерянно бормочет:

— Здрасьте!

Я оборачиваюсь. На пороге комнаты стоит Кузнецов с ключами в руках. Взгляд у него странный, можно сказать, завороженный и сфокусирован он четко на моей филейной части.

Меня охватывает жуткий гнев. Как смеет этот свин вламываться в мою квартиру без разрешения? Мне, конечно, заплатили, но, как любой работник, я имею право на личное пространство. И надо вот прямо сейчас об этом заявить, ага.

Я открываю рот, чтобы возмутиться, но потом сразу закрываю. Кузнецов так прочно залип на моих прелестях, плохо скрываемых халатом, что, похоже, сейчас меня не услышит. У меня вообще ощущение, что он забыл, зачем пришел.