Обретение счастья, или Гравитация автотрассы. Современный военный детектив

Елена Сперанская

Книга повествует о криминальном расследовании, связанном с войной в Афганистане – серьезном переломном моменте в биографии нашей страны. Когда речь идет о предательстве и убийстве, нет места подвигу. В этом убеждена талантливая частная сыщица Таня Иванова. Она расследует тяжкое преступление непредсказуемого характера на фоне работы главного полицейского управления города Тарасова.

Глава III

Сценарист Южный был так обрадован успехом распродажи последнего триллера в стенах госучреждения коммунальщиков, что уже мечтал перевести стрелки на европейское время, чтобы купить смокинг и получить Букеровскую премию согласно расписанию.

Его критические взгляды на литературу и мировую прессу перемежались с желанием написать фантастический роман и поставить фильм на пример «Аватара» Кэмерона или любого стайера-фантаста: Кинга, Беляева, Уэллса. Вот только проблема возникала с женщинами…

Кому вручить эти мерзкие евро для покупки нового белого Мерседеса: своей благоверной Зине, проживающей в стандартной трехкомнатной квартире панельного дома девяностой серии рядом с ним в смежной комнате-кухне или симпатичной дочери его соседа-афганца, безвременно почившего на лавры.

Девушка была слишком привлекательной, похожа на свою маму, к которой он в свое время питал неоднозначные чувства, что дала бы фору любой кинозвезде мирового масштаба по фасу и профилю, благодаря внешним анатомическим данным, умудренная биологическими знаниями университетского образования. Присматриваться к соседским интригам ему было скучно. Но, не смотря на это, каждый вечер после одиннадцати вместо дежурства по школе, выглядывал в свое окно на первом этаже, чтобы выяснить, с кем флиртовала сногсшибательная, блондинистая особа, студентка, соседка по подъезду, и на какой марке машины подъезжала она к пресловутому дому после занятий или вместо оных в региональном вузе.

Такой способ приобретения информации котировался давно на деревенских посиделках любого провинциального города. Но кто бы мог подумать, что так далеко завели его последние сплетни о способе выращивания овощей и привлечения своих родных детей на дачу-коттедж.

Жена была рада и, скорее всего, счастлива, что Максим Сергеевич — хотя и сценарист, но сильно продвинулся в книгоиздательстве.

Он целыми днями пропадал за компьютером, заполняя страницы мелко исписанными буквами. Набирал тексты песен и баллад афганского периода, исполненные известным бардом Александром Розенбаумом.

У сценариста Южного возникло ощущение, что он сам одаренный автор тех забытых строк, включенных в репертуар популярных певцов, когда сел в широкое кресло, воодушевленно нажал на кнопку своего старенького магнитофона «Atlanta» времен застойного периода. Из наушников, прямо в мозг, полилась мелодия с жалостными словами о разбитой любви девушки и парня, о смерти и жизни, об измене и любви на слова известного в определенных кругах поэта-песенника В. В. Копытина:

Шумит сосна, река жемчужная течет,

А вдоль реки парнишка с девушкой идет.

Идут они и, замедляя каждый шаг,

Вдруг у него блеснули слёзы на глазах.

«Я ухожу» — сказал парнишка ей сквозь грусть,

«Но жди меня, я обязательно вернусь».

И он ушёл, не встретив первую весну,

Домой пришёл в солдатском цинковом гробу.

Рыдает мать и словно тень стоит отец,

Ведь он для них ещё по-прежнему юнец.

Ах, сколько их, не сделав в жизни первый шаг

Домой пришли в солдатских цинковых гробах.

Когда-то он с одной девчонкою гулял,

Дарил цветы и на гитаре ей играл,

И в тот же миг, когда на белый снег упал,

Девчонки той он кровью имя написал.

Разгонит ветер и над Афганом серый дым;

Девчонка та уже целуется с другим,

Девчонка та, что обещала — «Подожду».

Пришла весна, исчезло имя на снегу.

Афганистан, зачем ты парня погубил

Афганистан, ведь до весны он не дожил,

Афганистан, чему же радуешься ты?

Ведь не тебе, ведь не тебе несут цветы.

Шумит сосна, река жемчужная течёт,

А вдоль неё парнишка с девушкой идет,

Идут они и, замедляя каждый шаг,

Вдруг у неё блеснули слёзы на глазах.

Я не могу, я не могу тебя любить,

Я не могу, я не могу его забыть.

И вот она идет по берегу одна,

И вот она уже бросается с моста.

Девчонки милые, мы очень сильно просим вас:

Парней хранить, ведь все они живут для вас.

И вы, и мы любовь умеем посвящать,

Девчонки милые, парней учитесь ждать!

Сценарист Южный, стирая скупую мужскую слезу рукой, выключил магнитофон. Всплеск эмоций заставил его встать с кресла рядом с компьютерным столом и ринуться на кухню, чтобы уничтожить остатки ужина, оставленного умной женой, красивым сыном и сообразительной, золотой медалисткой, дочерью, чья карьера зависела от решения приемной комиссии.

Члены семьи предприимчивого любителя музыки дожидались его приезда на дачу. Договорились встретиться там еще вчера, когда он к своему глубокому сожалению потерял по дороге гостя и давнего друга их семьи, а потом вынужден был вернуться домой, чтобы захватить кое-что из продуктов питания, список которых передала ему перед выездом жена: молоко, творог, сметану, курицу, хлеб. Для снабжения милых его сердцу детей пищей.

Южный отнес магнитофон со своими записями в машину и положил на заднее сиденье. Потом глубокомысленно передумал и поставил рядом с водительским местом. Он сразу забеспокоился о наличных деньгах. Пересчитал, что имелось в загашнике. Удовлетворенный суммой, отправился на авто в сторону местного рынка, поторговаться с продавцами. Купил еще две лопаты и требуемый набор продуктов.

Он залил запасенный бензин в бензобак. Добираться обратно на дачу было жарко и душно. К его великому сожалению все родственники прохлаждались на песчаном пляже около личных частных владений в пригороде. Никто не обратил внимания, когда он привез на дачу в багажнике старенькой, но хорошо сохранившейся Волги, навоз, упакованный в старую скатерть и засунутый в мешок для удобрений, купленный по ходу движения в соседнем конезаводческом хозяйстве.

С большим трудом он выложил груз и, вгрызаясь лопатой в чернозем, закапал вместо тела безработного юриста рядом с цветущей вишней и бочкой для полива удобрения для сада. Усложнив себе задачу, вырыл более глубокую канаву и втиснул туда тяжелый мешок.

Тщательно засыпал яму из кучи прошлогодних сорняков, смешанных с землей. Отставил лопату в сторону. Сверху поставил пустую бочку, которой тут же воспользовались члены семьи, запасаясь водой для полива сада. Выложил все продукты на стол веранды.

— Привез, что просила. Получай. Сложил на столе! — громогласно крикнул Максим Сергеевич, приглашая жену посмотреть на его покупки.

— Иду, иду. Сейчас последний сорняк вытяну, — она ответила ему в тон, разогнулась, одернула платье и, улыбаясь, направилась к веранде, где уже столпились Антон и Инна, пробуя на вкус деревенский творог.

— Зин, ну, как довольна? — поинтересовался он, вальяжно рассевшись в кресле и наблюдая, как женщина убирала все купленные на рынке продукты питания, зная экономические способности благоверного супруга.

— Молодец, то, что надо! — воскликнула она, глядя, как дети руками лазили в пакет с творогом и поглощали его с аппетитом. — В следующий раз только возьми еще ведерко для яиц. Буду пироги к празднику печь по старинному маминому рецепту.

— Да, испеки с клубникой или черешней, — подтвердил он ее тайное желание угодить. — Я тебе привезу шмат сала для жарки. Да и так поедим с хлебом на ужин…

— Я жирную пищу не ем! — произнесла добродушно Инна.

— Она боится поправиться. Сейчас в моде худые манекенщицы, — продолжил развивать тему Антон. — Надо меньше есть или бегать по утрам, овощную диету соблюдать по всем правилам.

— Посмотри на себя! Кощей бессмертный, — Инна нагло стала обзывать родного брата. — Вот тебе бы не мешало мои лишних три килограмма взять. А то, сколько не ешь, все худой… Смотреть противно на тебя!

— Не смотри, кто тебя заставляет смотреть! — Инна сгоряча налила всем по стакану черного кофе, положила в центре стола пачку с сахаром-рафинадом, припасенную Зиной для особо важных случаев, когда надо пополнить запас потраченной на сорняки жизненной энергии.

Каждый из присутствующих взял стакан, обжигаясь, и тут же вернул на место. Перепалка детей между собой продолжалась. Родители смотрели на них, без тени сомнения понимая, что зря родили таких громогласных мучителей, но молчали, ориентируясь, что детям надо высказаться и показать свои умственные способности.

— От тебя девушки шарахаются… — отметила Инна, что партнерши у Антона долго не задерживались, а исчезали по истечении срока его новых мест работы или учебы. — Как ты находишь себе знакомых, поделись опытом? — спросила она, заведомо понимая его нежелание общаться с ней, тем более на тему о личной жизни.

— Мне девушки в гробу снились!

Эта последняя фраза произвела моментально сильный эффект на Зину. Она всполошилась и, отчаянно борясь с жарой, закинув руки за спину, подошла ближе к сыну и сказала с каменным лицом, делая ударение на каждом слове:

— Вот так говорить нельзя, сыночек, дорогой!

— Мам, это я просто так сказал, прости. Больше не буду с ней разговаривать. У нее язык очень длинный! — ответил он, отвоевывая свое пространство рядом с матерью.

— Привез вам магнитофон. Сейчас включу, чтобы не слышать, как вы ругаетесь. А тебе, сынок, обязательно надо послушать, как пели наши солдаты об Афганистане. Что-то с армией у тебя затянулась отсрочка, — проговорил Максим Сергеевич, допивая свой стакан с ароматным напитком и удаляясь в сторону машины, чтобы достать еще привезенный подарок детям с песнями военных лет. — Поучитесь как надо, будете честными людьми как ваши… — он запнулся, вставляя вилку в розетку питания и удаляя оттуда вилку электрочайника.

— Заплатила за квартиру и свет на даче. Долгов нет, — вспомнила хозяйка свои последние расходы. — Идите, позагорайте на солнце, чтобы зимой не болеть простудными заболеваниями.

Сценарист Южный отодвинул пустые стаканы чуть влево и нажал на кнопку play.

Инна и Антон внимательно следили за манипуляциями отца и отошли в сторону, чтобы звук не оглушил их тонкие натуры, преждевременно созревшие и мечтавшие уехать каким-либо образом с родителями на побережье Атлантического океана, куда-нибудь в Лос-Анджелес и сняться в душещипательной мелодраме со счастливым концом. По участку снова разнеслась песня в исполнении самого Розенбаума:

В Афганистане, в «черном тюльпане»,

С водкой в стакане

Мы скорбно плывем над землей.

Скорбная птица, через границу

К русским зарницам несет ребятишек домой.

В «черном тюльпане» те, кто с заданий

Едут на Родину милую в землю залечь,

В отпуск бессрочный, рваные в клочья…

Им никогда, никогда не обнять теплых плеч.

Когда в оазисы Джелалабада,

Свалившись на крыло, «тюльпан» наш падал,

Мы проклинали все свою работу:

Опять «бача» подвел потерей роту.

В Шинданде, Кандагаре и Баграме,

Опять на душу класть тяжелый камень,

Опять нести на Родину героев,

Которым в двадцать лет могилы роют…

Зина подошла к столу, наклонилась над магнитофоном и выключила звук.

— Хватит тоску на нас нагонять своими нудными песнями. Лучше давайте послушаем участников Евровидения прошлого года или этого. Антон записал. Антон, — позвала Зина, поворачиваясь к лестнице, ведущей на второй этаж коттеджа, куда заблаговременно поднялся великовозрастный сын, чтобы не участвовать в родительской разборке. — Иди сюда… Включай свой патефон.

— Нет, давайте дослушаем, хотя бы еще один куплет, — забастовал хозяин дома. — А потом будете слушать то, что сами хотите. Пусть знают историю своей страны!

Максим Сергеевич снова нажал на нужную кнопку, прислушиваясь к механическим неполадкам и, подкручивая ручку, улучшил звуковосприятие.

Все члены семьи одеревенели от деспотизма старшего по званию в семье. Но сценарист Южный, нисколько не смущаясь своей правоты, стал подпевать, заученные им, слова шлягера:

И мы идем совсем не так, как дома,

Где нет войны и все давно знакомо,

Где трупы видят раз в году пилоты,

Где с облаков не валят вертолеты.

И мы идем, от гнева стиснув зубы,

Сухие водкой смачивая губы.

Идут из Пакистана караваны,

И значит, есть работа для «тюльпана.

— И значит, есть работа для «тюльпана», — повторил сценарист Южный, заученную им в тяжелых муках, строку песни, от содержания которой на душе участников рискованных афганских переходов становилось гораздо тяжелее, и многие кончали жизнь самоубийством, чтобы заглушить боль от ранений прошлых лет.

Песня закончилась. Глава семейства — ярый любитель музыки — обрадовано прокрутил немного пленку, остановил прокрутку вперед. Посмотрел по сторонам.

Зина села около прудика с Инной на лавку разбирать последние фасоны платьев в модном журнале. Дочь купила последний номер перед выпускным вечером. Они обе надеялись привлечь внимание всех самых богатых женихов класса.

Из магнитофона заиграла снова ритмичная музыка под рифмы ансамбля ТСС.

Солнце, свет, вдалеке видна страна,

Это Афганистан, не стара, не молода.

Отправлялись пацаны воевать в Афган,

Возвращались калеки, тяжело выжить там.

Матери плакали, провожая сыновей,

Это тяжкая ноша, ты мне brother поверь

Уезжает на смерть продолжение рода,

И навряд ли вернется он в течение года.

По истечению срока вам приходит письмо,

Погибает ваш сын, ну вот, в общем, и всё.

Ну, а дальше то, что, хоть о чем их молите.

Вам вручают медаль. До свидания. Простите.

Это Афганистан — огромные горы.

Афганистан — жестокий мир суровый.

Место, где фильмы становятся былью,

А мечты пацана обращаются пылью.

Все из присутствующих больше не стали обращать внимания на развлечения отца благородного семейства, примирившись с мыслью, что надо уважать интересы старших по званию.

Затем отец семейства занялся хозяйственной деятельностью по участкам. Включил кран, протянул шланг, перекинул его на край бочки, и вода потекла внутрь, заполняя постепенно доверху. Слегка прикрыл ржавой, железной крышкой, чтобы не провалился химический эксперимент и школьная задача по заполнению сосудов. Сорвал с черешни ягодку, проглотил свежую мякоть, выплюнув косточку в направлении соседских угодий.

— Зин, дай мне пообедать, — крикнул он, стараясь вспомнить, куда положил ключи зажигания и не закопал ли случайно вместе с мешком навоза, привезенного для собственного использования.

— Все прополола. Иди, садись есть, — произнесла женщина, когда подошла к Южному ближе и стала притаптывать, сделанные им взрытины. — Правильно, удобрения надо запасать на долгие годы бескормицы. Птиц надоело распугивать. Всю вишню с черешней поклюют!

— Да, вот же они! Искал, куда бросил… Оказывается, рядом с водопроводным краном положил, — воскликнул он, щурясь на утреннем солнце. — Ты сколько грядок клубники прополола?

— Два ведра собрала. Килограммов пятнадцать. Завтра, боюсь, не продам на базаре. Ну, а если продам, купишь себе агрегат по стрижке травы. А лучше отложим, нам на старость пригодится, — пояснила она самоуверенно, разглядывая побеги винограда.

— Хватит болтать, иди, готовь на стол, — приказал он зло.

Сам, подбоченясь, двинулся в сторону кухни, где они раньше ночевали и хранили инвентарь.

Дети-переростки заглянули на кухню, чтобы посмотреть, готов ли обед, и приготовлены ли для них места. С благодарностью пошли мыть руки под тщедушный умывальник, прибитый к столбу, разделяющий два участка, рядом с кухней, стоящей на границе. Благо воскресенье собрало семью вместе.

Дочка Инна вечно с книгой или журналом в руках, а сын Антон — спокойный и уравновешенный, худощавый парень — отсыпался в коттедже от забот семейного характера, чтобы накопить сил и выйти на работу стажером в НИИ после окончания вуза.

Они пообедали следом за родителями. Инна нехотя пошла мыть посуду, а Зина отправилась укреплять буйные всходы помидоров и пропалывать картошку.

На столе веранды красовалось разбитое, эмалированное ведро с клубникой для продажи и большой, пластиковый контейнер из-под фасадной краски, использованной с успехом для обновления забора, доверху наполненный отборной, более крепкой ягодой. Рядом в миске горкой лежала крупная ягода, а в стакане было несколько черешен. Тут же находилась сломанная ветка с ярко-зелеными листьями и спелыми, не оторванными плодами данного дерева. Никто не обращал внимания на этот прекрасный натюрморт, достойный кисти любого импрессиониста конца 19 начала 20 века. Выцветшая, малиновая, бархатная, однотонная скатерть, найденная где-то в чулане, ранее служившая занавесками на окнах, свисала, создавая впечатление нереализованных возможностей. Богатые, крученые, рваные, желтые кисти говорили о бывшем криминальном прошлом владельца.

Три скособоченных стула из дерматина с тяжелыми железными ножками, без спинок, с торчащими штырями были накрыты махровыми полотенцами и пестрым платьем владельцев. Сиденья постоянно съезжали и падали на пол, раздражая гостей своим неудобством.

Мягкое, слегка надорванное у изголовья, кресло с темно-синей обивкой и пережившее на улице зиму, напоминало о прежней роскоши гарнитура. Оно стояло в отдалении и являлось подставкой для срезания веток-дичков с груши и яблок. Иногда на нем располагалась Инна, чтобы прочитать о последних новинках в компьютерной графике, иностранных открытиях и перелистать страницы, где-то найденной кипы глянцевых журналов с рекламными проспектами оргтехники, компьютеров, ноутбуков, сотовых телефонов и издательской аппаратуры.

Настроение у всех улучшилось, когда стали передавать прогноз погоды на текущие сутки, а потом музыку местной радиостанции. Сын был и садовником, и шофером. А дочь просто выполняла постоянно роль кухарки и домработницы синхронно, подсчитывая, сколько денег она бы заработала, если бы служила в той же роли у крупного бизнесмена или финансового воротилы, одновременно обслуживая его в постели в качестве сожительницы. Инна была на редкость привлекательной, светловолосой, с волнистой челкой и, распущенной сантиметра на три, длинной косой, демонстрируя свою молодость и жадность жизни. Выглядела типичной молодой женой солидного профессора университета со стажем более пятидесяти лет.

Талантливая, рассудительная, с правильными чертами лица: ясными голубыми глазами, курносым носиком, розовой кожей и пухлыми, красными губами, светлыми бровями и ресницами. Брат был очень похож на нее, но мужского типа. Они всегда соблюдали дистанцию, но иногда ругались из-за игрушек в детстве. Выгода такого распределения ролей устраивала каждого.

Сценарист Южный восхищался детьми по праву. Они вместе проводили все праздники на дачном участке в коттедже и никогда не заводили разговор о прежнем владельце участка — афганце. Чья участь была решена «случайным стечением обстоятельств», как новый хозяин оправдывался перед собой и, возможно, перед будущим адвокатом, если возникнут осложнения в суде для определения истинного владельца земли пригодной для выращивания плодовых деревьев, овощей и ягод.

Его гонорары были плодотворно использованы для сохранения документов в порядке, оформления доверенностей на случай споров.

Проверив наличие ключей вторично, Максим Сергеевич заботливо обратился к Зине-садовнице, копошащейся на грядке с овощами:

— Зинуль, давай кончай эту волокиту, приляг немного перед дорогой. Сейчас назад поедем, только подождем, пока разговор между нами закончится, а емкость наполнится водой.

— Обещали отключить в семь, — проявив инициативу, жена, не выпрямляясь, повернулась в сторону противоположного участка. — Часов в восемь тронемся назад. Видишь, уже все собрали. Хочешь, поужинай сразу здесь, чтобы дома не собирать на стол. Попроси Инну, она тебе разогреет макароны с печенкой. Целый день сегодня потратила на этих жучков.

Южный подошел ближе и наклонился, разглядывая цветы на клумбе.

— Брось тягаться ты с мучнистой цветочной молью, все равно не справишься. Ящики для помидоров и яблок достала с чердака, а ли нет?

Инна, заметив перебранку родителей, нашла в Интернете сайт о насекомых — вредителях сада и леса. Поднесла экран телефона поближе к глазам, прочитала вслух полезную информацию для школьников о взаимосвязи организмов и окружающей среды:

— Слушайте, читаю последний раз, — громко произнося каждое слово, как на уроках по биологии в десятом классе, — яблоневая плодожорка, земляничный долгоносик, малинный жук, крыжовниковая огневка, клещ.

— У нее все под прицелом. Иди, готовь ужин, — разговорился Антон, довольный, что ему перепал прекрасный участок с совершенно новым коттеджем, а сестре — лишь соседняя кухня и огород.

Дети разбрелись по участкам, форсируя предупреждения родителей о честном дележе земли, и дали возможность родителям продолжить выяснять отношения, кому, сколько надо для счастливой жизни под солнцем свободы.

Инна внимательно посмотрела на брата и отца, у которого в данный момент появилось воспоминание о соседской красавице-дочери и ее матери, бывшей своей зазнобе и однокласснице.

Сценарист Южный угнетающе вздохнул после тяжелых воспоминаний, добавил, глядя в землю:

— Идите, отдыхайте, сейчас поедем. Куплю установку для капельного полива и теплицу построим.

— Вот это правильно, — восторженно отозвался сын со второго этажа коттеджа и выглянул в открытое настежь окно, как царица, красна девица-девица из светлицы терема.

— Антон сгрузил ящики на другой участок и бросил. Устала его просить убрать все, как положено, под дом. Надо баню начать строить, — продолжая выявлять случаи сорняков, Зина неспешно проговорила: — Ты гонорар за книгу получил, вот и давай, приглашай рабочих для обнуления баланса, а то найдутся хорошие люди и займут у тебя деньги для своих целей. А мы с носом останемся. Видел по телевизору раньше клоуна Никулина? Его именем цирк в Москве назван. Разве не знаешь?

— Что ты мне все про клоунаду, да артистов талдычишь? Смотри, чтобы у Инны жених был, а то испортится без хорошего парня, — закончил семейный разговор Южный. — Иду твою печенку есть.

— Торопись, — отозвалась Зина.

— Сам разогрею. Руки пока на месте. Антон должен мне расписаться в документах, как наследник второго дачного участка.

— К Антону и обращайся. Вот между детьми и не будет драк. Все поровну поделили, в конторе кооператива оформи сам. Мы с тобой в четыре руки всю жизнь пашем, — ответила она. — Кому продавать клубнику не знаю. Цены на рынке высокие.

— Как прошлый раз, по соседям раздай, — у Южного слова превратились в одну сплошную заботу о подрастающем поколении.

Они демонстративно поужинали на кухне при свете лучей заходящего солнца, пробивающегося через окно. Выпили по стакану свежезаваренного, крепкого, индийского чая. Свалили грязную посуду на стол под умывальник и, забрав урожай клубники в багажник Волги, сели в салон, где недавно находилось тело воскресшего раба божия — Любкина Толи — безработного юриста. Бывшего военнослужащего в рядах танковых бригах в Афганистане, активного деятеля в сфере просвещения молодежи, преподавателя-почасовика в колледже. Он давно стремился завоевать весь мир, издать свою книгу-эссе с его фотографией крупным планом на глянцевой суперобложке.

Толя часто просиживал в библиотеках, записывая небольшие психологические рассказы своих военных воспоминаний, ужасах войны с душманами. Он изучал тяжелые впечатления от катарсиса, страха, чувства голода, холода, опасности. О своем последнем дне в афганском кишлаке, когда по счастливой случайности выжил, бежал из многолетнего плена в качестве унижающего человеческий облик прислужника, чтобы встретить непонимание со стороны близких и родных. Он исследовал состояния человека в различных погодных условиях, но глушил воспоминания в алкоголе.

Семья Южного поехала ночевать в город, чтобы на следующий день с новыми силами приступить к выполнению своих основных обязанностей.