Теломерон. Таблетки от бессмертия

Елена Сергеевна Гусарева, 2018

Сбылась мечта тысяч поколений людей – ученые решили проблему старения. Бессмертие стало реальностью, но лишь для немногих избранных. Общество разделилось на привилегированных таймеров и простых смертных. Прошло время, и разница между полноценной жизнью и биологическим существованием стала очевидной. Таймеры решаются на социальный эксперимент, главным подопытным в котором оказывается Никита.В оформлении обложки использована авторская иллюстрация художницы Алисы Франц.

Глава 3

Никита открыл шкафчик, повесил на плечики черный пиджак. Сегодня он должен помочь Хавецкому с трупом молодого мужчины. Тот пикировал с тридцатого этажа небоскреба и приземлился ровно в центр крыши дорогущего автокара. Крышу машины сильно покорёжило, даром, что метаматериал⁵. Зато у летуна практически никаких повреждений лица и конечностей. Минимум косметики — и будет выглядеть лучше, чем при жизни. Грудную клетку изрядно сплющило, но это они с Хавецким поправят.

Никита накинул на плечи зеленый халат. Машинально сунул руки в карманы и замер. Пальцы нащупали тонкую пластиковую карточку. Билет… Две недели лотерейка пролежала в кармане. Никита ни разу не вспомнил о ней с самых похорон таймера.

В тот день он, как обычно, присутствовал в ритуальном зале и наблюдал за прощанием с усопшим. Родственники и друзья подходили к гробу, смотрели на покойного с выражением скорбной отстраненности и скоро отходили. Никто не плакал. Люди выполняли условия приличия, не более того. Лишь одна девушка выглядела по-настоящему взволнованной. Она подошла к гробу чуть пошатываясь, поправила цветы у изголовья, прикоснулась к руке покойника и, опустив низко голову, простояла так несколько минут. Никита украдкой разглядывал печальную незнакомку с"ёжиком"темно-синих волос, но потом ему пришлось отвлечься. В гарнитуру сообщили, что катафалк подъедет через пять минут, и нужно готовить тело к выносу. Когда Никита опять обернулся к гробу, девушки уже не было. Он огляделся и заметил ее на выходе из ритуального зала.

Никита оповестил собравшимся, что прощание подошло к концу. Никто не возражал. Тогда он подошел к гробу. Осмотрел труп, чтобы в последний раз убедиться, все ли в порядке, и уже собирался закрыть крышку, как вдруг его внимание привлекло что-то блестящее. Из нагрудного кармана пиджака покойника торчал серебристый уголок. Никита сам одевал труп и точно знал, в карманах должно быть пусто. Он скосил глаза в сторону и убедился — поблизости никого. Не в первый раз он вытаскивал из гроба ценности, которыми чувствительные родственники желали одарить близких в последний раз. Рассуждая, что усопшим подарки без надобности, а ему еще жить и платить по счетам, Ник не мучился совестью. Он сделал вид, что поправляет лацкан пиджака покойного. В кармане погибшего таймера оказался билет на следующий розыгрыш препарата «Теломерона».

Никита покрутил в руках серебристую карточку. Он никогда не участвовал в розыгрышах и не собирался. Покупать билеты за триста кровных кредитов было выше его сил. Он любил деньги больше, чем обещания вечной молодости. Хотя дело было не только в молодости, но и в бонусах, которые к ней прилагались.

Таймеры (так называли счастливчиков, что получали шанс продлевать свою жизнь так долго, как только захотят) автоматически попадали в высшую касту общества. Для них открывались двери любых учебных заведений: карьера ученого, политика, управляющего крупной корпорацией — любое блестящее будущее, о котором простому смертному оставалось только мечтать. В их распоряжении появлялось достаточно времени, а, главное, средств для саморазвития. Долгожителям предоставляли неограниченные кредиты на образование и жилье, потакали любым самым прихотливым запросам. Но, не смотря на все социальные лифты, некоторые слыли «прожигателями», тратя время на бесконечные тусовки и психостимуляторы. Такие, как правило, заканчивали плохо, погибая от несчастных случаев и не доживая до возраста старости обычного смертного. Однако считалось, что «прожигатели» встречаются редко. Остальные же превратились в вечно молодых и мудрых небожителей, обеспечивающих прогресс целой цивилизации, в то время как статус смертных опустился до таракана, подбирающего крошки под столом.

Никита не был мечтателем, никогда не рассчитывал лишь на удачу, а потому не участвовал в «социальном лохотроне». Он следовал правилу: «Не надо делать мне как лучше, оставьте мне как хорошо»⁶. Жизнь у гробовщика сложилась успешнее, чем у многих: достойная работа, стабильный доход, высокий статус в касте смертных, и любимая девушка, даже слишком любимая, как ему иногда казалось.

Другое дело сама девушка.

Валя до умопомрачения желала выиграть в лотерее. Она мечтала о вечной молодости, о карьере журналиста крупного новостного канала на Ю-визоре, о жизни, лишенной рутины, полной интересных событий. В глазах Никиты Валя была слишком талантливой, слишком умной для жены гробовщика. Он боялся, что она рано или поздно уйдет. Не к другому, а просто уйдет. А если уж, не дай вселенная, выиграет, он потеряет ее в ту же секунду.

Не раз Валя клялась, что не будет покупать билеты и участвовать в лотерее. Ее хватало на несколько месяцев, а после неизменно наступала депрессия, кризис и, как результат, покупка очередного клочка серебристого пластика. Никита давно внес эти средства в графу семейных расходов и почти смирился.

Дела у него шли неплохо. За пять лет Никита рассчитывал скопить нужную сумму и приобрести лицензию на беременность. Ему казалось, если у них с Валей будет ребенок — настоящая семья, она успокоится, остепенится и оставит несбыточные мечты в прошлом. Может и замуж за него выйдет официально.

И вот — теперь этот лотерейный билет! Никите он совсем не сдался. И зачем только позарился? Что с ним делать? Хорошо бы загнать кому-нибудь, вот только кому?

Билеты продавались в специальных автоматах в каждом супермаркете. Испытать удачу мог любой желающий не зависимо от возраста, пола и социального положения. Однако, перепродавать лотерейки категорически воспрещалось законом. Фальшивобилетчиков отлавливали и строго наказывали. Поэтому нечего было и думать о попытке найти покупателей.

«Можно, конечно, поспрашивать у знакомых, не нужен ли кому за полцены», — рассуждал Никита. Но друзей, за которых гробовщик ручался, пересчитать по пальцам одной руки.

«А может, просто выкинуть?»

Отправить в мусорный бак триста кредитов рука не поднималась.

Мучимый мыслями о лотерейном билете, Никита спустился в анатомический зал. Хавецкий был уже там.

— Ну где шарахаешься? Я тут сам в кипятке, в молотке… — недовольно прохрипел патологоанатом и перекатил сигарету в другой уголок рта. Из его ноздрей повалил дым. Ник всегда поражался контрасту тщедушного тела напарника и глубине его низкого голоса. Уж сколько лет они знакомы, но до сих пор, стоило Нику отвернуться и услышать Хавецкого, он невольно представлял гору мышц.

Патологоанатом успел вскрыть грудину летуна и теперь копался в его внутренностях.

— Давай, хватай вот здесь за брыжейку⁷. Отсечем лишнее, а потом впендюрим два круговых штифта в ребра.

Никита натянул латексные перчатки, надел защитные очки и взял зажимы. Хавецкий еще раз глубоко затянулся и отложил сигарету в баночку Петри, служившую ему пепельницей. Они принялись за работу.

— Слушай, Хавецкий, тебе билет не нужен? — решился спросить Никита.

— В live-cinema? — патологоанатом разогнулся и резко дернул головой. Раздался хруст шейных позвонков.

— Да нет, — Никита двумя пальцами оттянул нагрудный карман халата и показал билет.

Напарник брезгливо дернул губами.

— Пятьдесят, — выпалил он.

— Двести, — парировал Никита.

— Хе! — крякнул патологоанатом, — а тридцать не хочешь?

— Хавецкий, триста кредитов в автомате! Имей совесть.

— То ж в автомате, — возразил напарник. — Да и тридцать много.

— За тридцать я и сам сыграю, — проворчал гробовщик.

— Удачи, — Хавецкий раскурил потухшую сигарету. — Давай, тут еще молотьбы на пару часов, — он передал Никите зажимы. — Татарину предложи, — посоветовал он, имея в виду водителя катафалка. — Интересуется.

— Да ну его. Ненадежный он.

— Да, кривой штрих, согласен.

— Слушай, а он вообще татарин?

— Да откуда мне знать. Я в узкоглазых не разбираюсь. Откуда-то с востока к нам приштормило. У них же теперь земли своей нет, — Хавецкий скинул в ведро желудок и кусок кишечника трупа. — Так, ну че? Давай еще легкие разделаем, а там можно и штифтами заняться.

Они провозились до обеда. Потом Хавецкий заштопал тело и ушел, а Никита остался одевать и гримировать покойника.

Из-за чего парень покончил с собой, он не знал, но догадывался. Не понимал только, зачем было прыгать с верхотуры, когда в любом клиническом центре предлагались бесплатные услуги эвтаназии для всех желающих, достигших шестнадцати лет. Летуну же явно за двадцать.

Гробовщик просканировал баркод на руке трупа. Так и есть, Александр Астафьев, 24 года. Его ровесник.

Времена, когда самоубийство романтизировали давно прошли. В суициде не осталось ничего особенного или уникального, свойственного лишь немногим, и уж тем более ничего одухотворенного. Хотя ритуалов вокруг смерти прибавилось. Взять ту же эвтаназию. Самоубийство в современном обществе превратилось в рутину. Лишив человека основного биологического смысла жизни — свободного размножения и передачи наследственной информации, трудно было ожидать иного. Гедонизм прельщал немногих.

Вот и этот, Алекс, наверняка осознал, насколько бессмысленна его короткая и пустая жизнь. Возраст самый подходящий. Никита и сам часто задумывался, для чего живет. Однако, быстро понимал, что у него-то есть цели и планы. Семья, Валя и их будущий ребенок… Никита в доску расшибется, но заработает на лицензию. Тогда все будет по-настоящему. Он искренне верил, что только в детях заключается истинное бессмертие. А смерти он не боялся, уж слишком тесно они сосуществовали. Но и на «тот свет» не торопился. В «тот свет» он никогда не верил, а с некоторых пор не верил и в саму смерть.

Однажды Валя затащила его на подпольную научную лекцию, которая навсегда изменила понимание жизни и смерти. Он вдруг осознал, что человек остается жив и после смерти, а вовсе не превращался в «кусок человечины», как утверждал Хавецкий. Мертвый человек продолжает жить, как ни парадоксально это звучит. Только жизнь эта приобретает качественно новый характер. Да и что такое, собственно, человек? Где он начинается и где заканчивается, если на десять триллионов человеческих клеток приходится сто триллионов бактерий? А вместе с двадцатью тысячами человеческих генов, работают двадцать миллионов генов микроорганизмов, которые влияют не только на физиологию, но и на психику и поведение. Коллективный разум, да и только! А если так, умирает ли человек со смертью собственно человека?

«Вот этот парень на анатомическом столе, разве он мертв?» — спрашивал себя Никита, нанося розовую пудру на сероватые впалые щеки покойника. В гробу с климат-контролем он, как и прежде, останется вместилищем для триллионов микробов, которые продолжат свое существование. Еще многие и многие годы значительная его часть будет жить и чувствовать.

Никита закончил работу и отправился домой.

Примечания

5

Композиционный материал, который в том числе может становиться мягким при ударе.

6

Двустишье автора Владимира Полякова

7

Орган пищеварительной системы человека, посредством которого полые органы брюшной полости прикреплены к задней стенке живота.