Движение прозрачной пустоты

Елена Милованова

Женя умеет рыбачить, охотиться и даже водить машину. С детства у нее есть лучший друг Сережка. И он не перестает быть для нее самым близким, родным человеком, когда они вырастают. Но впереди жизнь: Женя едет в краевой центр учиться, а Сережа идет служить.Путь девушки не будет гладким, случится множество поворотов судьбы, сложных и нет, трагичных и странных. Но это история про сильного человека, который, несмотря ни на что, продолжает искать счастье, сохраняя доброту в сердце и помогая ближним.

Глава третья

…Женя любила лес во все времена года. Она умела любоваться природой. Замечала все — каждую мелочь. Вблизи деревни знала все муравейники. Где больше всего растет грибов или ягод. Она каким-то непонятным способом научилась понимать язык леса. Безошибочно ориентировалась в пространстве, как будто внутри у нее встроен компас. Ей были известны все тропы. Умела читать следы зверей.

Женя часами ходила по лесу и не уставала. Любила разговаривать с деревьями. Ей казалось, что они ее слышат и понимают. В лесу она была как дома. Не было ни страшно, ни скучно. Здесь она не чувствовала себя такой одинокой, как среди людей.

Она долго наблюдала за тем, как муравьи строят свое жилище. Как кропотливо веточка за веточкой, хвоинка за хвоинкой укладывается на свое место. С утра до вечера эти маленькие существа работают.

«Вот люди бы так», — Жене часто приходили в голову недетские мысли.

— Прямо архитекторы. Молодцы, — говорила она муравьям, уходя.

От её глаз не ускользала каждая сломанная ветка, поваленное дерево, примятая трава.

Девочку не пугали ни ветер, ни дождь, ни метель. Поход в лес она из-за погоды не откладывала никогда. Всегда с собой были спички, кусок брезента, из которого она мастерила укрытие от непогоды, отцовский охотничий нож, ружье, соль, кусок хлеба с салом. Воды из ручья всегда можно напиться.

Женька ловко мастерила себе ковшик из бересты, прикрепив ручку из веточки. Вода в родниках была чистая и прозрачная как слеза. Такая холодная, что сводила зубы.

Она часами могла лежать на поляне и наслаждаться запахом травы, цветов. Запах дурманил и кружил голову. Женя чувствовала, что лес даёт ей невероятные силы.

— Женя, ты не боишься в лесу одна? — часто спрашивали взрослые. — Там же звери.

— Нет. Люди намного опаснее, — отвечала Женя. — Зверь просто так на человека не нападает, если не болен. Я стараюсь быть осторожной, да и Жэк со мной.

Жэк — это охотничья лайка. Немолодой уже, но еще крепкий пес.

…Зима в этот год выдалась снежная и холодная. Наступал Новый год.

Женя с лета присмотрела себе новогоднюю елку недалеко от деревни. С тех пор, как не стало отца, она сама ходила за ней.

— Хочется тебе в лес идти таким холодом? — ворчала бабушка. — Смотри, как бы метель не началась, а то заблудишься, — сетовала баба Маша.

— Ну как мы без елки, ба? — сказала Женя, не переставая натягивать на себя одежду. — Сережка со мной пойдет. Мы недолго. Засветло успеем.

Женька надела теплые штаны, валенки, подвязала фуфайку армейским ремнем. За пояс заткнула топор. Нож положила в валенок. Веревку привязала на пояс.

— Ружье брать будешь? — спросила бабушка.

— Нет, я же за елкой. Мешать будет, — ответила Женя.

Она пошла в сенцы и вытащила лыжи.

Жэк почувствовал, что хозяйка собирается в лес, и стал рваться с цепи.

— Ой, сидел бы дома. Хочется тебе тащиться со мной, — как бабушка заворчала Женька.

Отвязала цепь.

Жэк радостно запрыгал возле хозяйки.

— Не путайся под ногами, — цыкнула на него Женька.

Сережка уже стоял возле дома с лыжами.

— Привет! — поздоровался с ней Сергей.

— Привет! — ответила ему Женя.

Солнце слепило глаза. Они пошли к лесу. Надели лыжи и покатили. Жэк бежал впереди.

— Как собаке мало для счастья надо. Свобода, и все, — сказала Женя.

— Нет, еще хорошая компания, — вставил Сергей.

— Да, — согласилась Женя.

Они шли не торопясь. Наслаждались природой. Да и идти было тяжело. Снег глубокий. Лыжи то и дело проваливались.

Лес стоял в инее, как на картинке с новогодней открытки. На лапах елей лежал снег. Сказочное зрелище. Синицы, снегири перелетали с ветки на ветку. То красное брюшко мелькнет, то желтое. Жэк периодически убегал в стороны и лаял, подняв голову на дерево.

Внезапно снег зашевелился, и в воздух взмыл огромный черный тетерев, обдав ребят снежной пылью.

«Зря ружье не взяла, — мелькнула у Жени мысль. — Пусть живет», — подумала следом.

На снегу между деревьев петлял заячий след.

Через два часа они добрались до места. Но вот беда. Ту елку, которую присмотрела Женя, срубили.

— Что будем делать? — повернула она голову к Сергею.

— А что, других елок нет?

— Понимал бы ты, — махнула головой Женя. — Эта была пушистая, густая.

А он и правда не понимал. Сережка так, как Женька, к лесу привязан не был. Он вообще не понимал ее увлечения. Ходил в лес исключительно за компанию, чтобы только побыть с Женей рядом.

Ребята покатили дальше. Елок подходящих все не было. Женя не заметила, как увлеклась поиском. Она потеряла счет времени. Сережка пыхтел рядом. Он не смел даже подумать о том, что скажет, что устал. Женька просто больше не возьмет его с собой. Нытиков она точно не любила.

Наконец Женя остановилась.

— Ну вот, что надо! — сказала она и перевела дух.

Она вырубила две елки. Очистила лишние ветки. Привязала за веревку к поясу. Достала из-за пазухи кусок хлеба с салом. Разделила его пополам и протянула Сережке.

Женя поняла, что они зашли очень далеко. Вернуться засветло уже не получится.

— Быстро поедим, немного отдохнем — и домой, а то уже темнеет. Зимой день короткий.

Сережка молчал.

«Было бы приказано», — подумал он.

Женя свистнула и позвала Жэка. Тот быстро прибежал на зов хозяйки.

Она отломила ему половину своего хлеба:

— На, поешь.

Жэк мгновенно проглотил хлеб, так как тоже проголодался на свежем воздухе.

Для Жени он был больше, чем собака. Верный друг.

Иногда, вопреки запретам бабушки, они оставались ночевать в лесу. Женя прижималась к его теплому боку и, немного помечтав, засыпала. Он был надежным охранником и всегда предупреждал об опасности.

Женя вспомнила, как Жэк появился в их доме.

Ей было шесть лет, когда отец принес домой щенка. Он был такой интересный. Белый со светло-коричневыми пятнами, а на носу веснушки. От него пахло котлетами. Хвост был колечком, как у настоящей лайки.

У отца был друг, заядлый охотник. Он привез из города породистую охотничью лайку. Лайка Берта родила щенков, и отец попросил одного.

Пес до того был подвижным, что в доме все ходило ходуном. Мать, приходя домой с работы, обнаруживала дома настоящий погром. Половики сбиты в кучи, шторы оборваны, скатерть стянута на пол.

Однажды эту картину застала бабушка.

— Псину дома держать? Вы с ума сошли!.. Где это видано, чтобы в деревне пса в доме держали! — бушевала бабушка.

— Но ему же холодно на улице, бабуля. Он же маленький, — пищала Женька.

— Ничего, не помрет. На то он и собака, — стояла на своём баба Маша.

Жэк был переселен в уличную кладовку, которая находилась рядом со спальней девочек. За стеной. Он всю ночь проскулил, а Женя с сестрой проплакали. Потом привык и в дом даже не просился.

Отец построил ему настоящую будку с крышей и шторой из старого маминого плаща. Собака быстро выросла, и даже слишком. Он был выше своей матери сантиметров на двадцать. Когда проявлял свою любовь к отцу, то спокойно ставил свои лапы ему на плечи.

Охота была у него в крови. Даже учить не надо было.

Для соседских кур посещать двор было смертельно опасно. В лучшем случае они отделывались выдранными перьями, а в худшем… В общем, был грандиозный скандал с соседями.

Особенно хорошо его было брать с собой на охоту на уток. Воды он не боялся. Даже два раза спас отца, когда тот провалился на болоте.

Были и не очень приятные воспоминания.

Однажды Женя с девочками играла во дворе в мячик. Был конец лета. Август. Женя в этот год должна была пойти в первый класс.

Жэк мирно дремал в будке, не обращал никакого внимания на играющих детей. Нечаянно мячик влетел ему в будку. Женя не задумываясь наклонилась и хотела достать мячик. А собака то ли спросонья, то ли ошиблась — резко выскочила из будки и напала на Женю.

Пес ударил ее лапой по лицу, чуть когтем не выбив глаз, и рванул за губу. Один клык вошел и вышел, а другой губу разорвал. Женя не успела даже испугаться. Собака поняла, что сделала что-то не то. Жэк лег на землю и даже не шевелился, лежал как мёртвый.

Девчонки мгновенно разбежались по домам, а Женя, захлебываясь кровью, схватила кусок ваты и побежала на работу к матери.

— Женя, ты от чего опять пострадала? — даже не удивились женщины. — С таким ребенком войны не надо.

Матери на работе не оказалось, она уехала по делам в районный центр. Тетя Надя взяла ее за руку, и они пошли к местному фельдшеру. Фельдшер была дома на обеденном перерыве.

— О, мой постоянный пациент! — вышла Валентина Александровна, вытирая руки. — Что на этот раз? — с любопытством спросила её фельдшер абсолютно хладнокровно, как и полагается человеку её профессии.

Женька только посмотрела на нее. Говорить она не могла.

Самой большой ошибкой было приложить вату к ране. Женька ощутила это, когда тетя Валя вынимала из раны вату. Женя сидела часа два, загнув голову набок. Было ощущение, что голова так и останется на боку на всю оставшуюся жизнь.

— Терпи, казак, — иронизировала тетя Валя.

Ей, конечно, было жалко девочку, но фельдшер настолько привыкла в тому, что Женька попадает в различные истории, и уже ничему не удивлялась.

То гвоздь в ногу попадет, то Женьке вздумается на доске как на санках проехать и всадить в себя столько заноз, что неделю приходилось вытаскивать, то в лужу весной провалится, то на заборе повиснет.

Женьке было больно, но она терпела. Ни одной слезинки не обронила.

Закончив неприятную процедуру по удалению ваты из раны, тетя Валя помазала ее йодом и наложила повязку на губу.

— Зашивать не буду, а то шрам большой останется. Так заживет, — убедительно сказала фельдшер.

Женька кивнула головой, как будто бы у нее был выбор, и пошла домой. Посмотрела на себя в зеркало. Картина была не для слабонервных.

Из зеркала на нее смотрело нечто с огромным синяком под глазом. Губа распухла. Повязка, наложенная на губу, крепилась на ушах.

— Вот это да! — воскликнула Женька. — Родители еще добавят.

Детей родители, конечно, не били. Но воспитывать могли. Женя больше всего не любила, когда на нее повышали голос. Она старалась не опускать глаза.

Отец, вернувшись домой с работы и увидев страшное зрелище, сказал:

— Застрелю. Что это за собака, которая кусает собственных детей?!

— Он не виноват, — промычала сквозь повязку Женька. — Я сама. Он просто перепутал спросонья.

— Ничего себе — перепутал, — не унимался отец.

Жэк лежал на земле, уткнувшись носом в землю, и, казалось, не дышал.

— Жэк! — позвала его Женя.

Он виновато поднял глаза. Подполз к ее ногам и стал их лизать.

— Мир! — взяла за лапу его Женька.

С тех пор вернее друга у неё не было…

…Женя очнулась от своих воспоминаний. Было пройдено чуть больше половины пути к дому. Совсем стемнело. Идти было тяжело. Начиналась метель.

Вдруг Жэк застыл как вкопанный. Шерсть на холке вздыбилась. Он тихо зарычал. Ребята остановились. Женька огляделась. Темно. Вдруг метрах в двадцати она увидела две пары зеленых точек.

— Волки! — холодок пробежал у нее по спине.

Точки приближались. Собака стала рычать громче. Но волки не отступали, а тихонько подходили ближе.

У Женьки стучало в висках. Нужно было принимать решение. А какое? Ружья нет. Ноги без лыж вязнут в снегу. Бежать некуда.

— Подойди поближе и стань рядом, — прошептала Женя, обращаясь к Серёжке.

Сережка встал рядом.

Вдруг Жэк резко сорвался с места и кинулся в темноту. Началась возня, которая сопровождалась хрипами и рычанием.

Ребята стояли рядом с большим деревом.

— Сними лыжи и стань спиной к дереву, — скомандовала Женя.

— А ты? — беспокоился Серёжка за подругу.

— Не знаю. Сейчас они расправятся с Жэком и нас в покое не оставят. Голодные. На дерево залезть не получится. Да и это не выход. Замерзнем до утра, — голос Жени дрожал от напряжения, но паники не было.

Женя несколько секунд думала, потом достала из-за пояса топор и протянула Сергею.

— Только от дерева не отходи, — приказала Женя другу.

Сергей взял топор, не зная, что с ним делать.

Женька сняла рукавицы и бросила их на снег. Лыжи поставила возле дерева. Вытащила из валенка нож и крепко зажала его в руке.

— Не ходи, Женя, — сказал Сережка уже нырнувшей в темноту Женьке.

Черный, рычащий, хрипящий одновременно клубок катался по снегу. Жэк, видимо, мертвой хваткой держал одного волка за горло. Второй волк сзади рвал собаку.

— Ату! — изо всех сил крикнула Женька.

Зверь повернулся и с разбегу кинулся на Женьку. Первый удар пришелся ей в руку. Фуфайка смягчила удар, но все равно ее как током ударило.

Волк быстро развернулся и повторил атаку. На этот раз Женька не устояла. Нож вылетел из рук, и она мгновенно оказалась лежащей на спине. Она успела вытянуть руки и схватить его за шерсть в районе горла. Зверь захрипел. У Жени не хватало сил. Волк наваливался на девочку. Из пасти капала слюна. Клыки оскалены.

Женя понимала, что это конец. В голове зашумело. Вдруг удар, и зверь медленно, всем телом навалился на Женю. Она не поняла, что случилось.

— Ты жива? — раздался голос Сережки.

— Жива, — прохрипела Женька. — Тушу эту с меня стащи, а то еще секунда — и жива не буду.

Сережка взял волка за хвост и кое-как стащил его с Женьки.

Женька тряхнула головой и села на снег. Голова кружилась. Руки тряслись.

— Чем это ты его? — посмотрела она на Сергея.

— Чем, чем — топором, — ответил он.

— Я же сказала тебе от дерева не отходить, — попыталась возмутиться Женя.

— Ага, должен был стоять и смотреть, как тебя загрызают у меня на глазах, — протянул подруге руку.

— Спасибо! — сказала, еле поднимаясь, Женька.

Она подошла к собаке. Жэк как будто застыл. Вся спина изорвана, снег весь в крови.

— Надо найти нож, — сказала Женька. — Я Жэка здесь не оставлю.

— Может, завтра придем, Женя? — несмело предложил Сергей.

— Нет, сегодня, — категорично настаивала Женя.

Сережка понимал, что с ней бесполезно спорить. Ребята облазили на коленях весь снег на поле боя, а нож все-таки нашли.

Нож был очень острый, и Женя аккуратно освободила собаку от волка. Только клок шерсти остался у него в зубах. Она обняла его голову и сидела так несколько минут.

— Ну, почему у меня отнимают все, что я люблю? — комок застрял у Женьки в горле.

Пока Женя возилась с собакой, Сережка собрал в кучу их амуницию. Нашел Женькину шапку.

— Надень, а то простынешь, — заботливо сказал он, надевая Женьке шапку на голову.

— Спасибо! — буркнула она.

Сережка увидел, как из Женькиных глаз ручьем текут слезы.

«Плачет?!» — удивился он, но ничего не сказал.

За столько лет, что он знает Женьку, никогда не видел, чтобы она плакала.

Женя привязала елки к лыжам. Они с Сережкой положили на них собаку и, утопая в снегу, двинулись к деревне…

…Бабушка не отходила от окна. Сердце ее предчувствовало беду. Было понятно, когда Женя оставалась в лесу летом, а зимой, в лютый мороз?

Только ночью ребята добрались домой. Баба Маша не спала. Услышав шум, накинула на себя шаль и быстро вышла на крыльцо.

— О, Боже мой! — запричитала она.

— Иди в дом, а то холодно, — сказала Женя.

Они втащили Жэка в дом. Ей на секунду показалось, что он дышит.

— Дышит, бабушка, он дышит, — подскочила Женька. — Скорее бы утро. К дяде Славе, ветеринару, побегу.

— Сама-то разденься. Весь рукав в крови, — баба Маша стала снимать с Женьки фуфайку.

Только сейчас Женя ощутила, что у нее сильно ноет рука.

Кое-как бабушка освободила ее руку. Рана на руке была серьезная. Женя потеряла много крови. Бабушка промыла рану и перевязала.

— Сама в больницу-то сходи, а то загноится еще, — наказывала бабушка.

— Хорошо! — ответила Женя.

Усталость наваливалась свинцом.

— Иди домой, а то мать твоя уже извелась вся, наверное, — беспокоилась Женя.

— Давай я сейчас схожу домой, а потом к дяде Славе, а то посмотри, ты же бледная вся, — сказал Сережка.

Женя посмотрела на него с благодарностью. Силы и правда покидали ее. Еще от тепла разморило совсем. Она подошла к кровати и потеряла сознание.

Женя не слышала, как плакала бабушка, сетуя на ее упертый характер, как тетя Валя опять латала ее руку и ставила уколы, как пришел дядя Слава и осмотрел собаку.

Ничего утешительного он не сказал. Собака уже немолодая, а раны очень серьезные. Но Жэк оклемался, а вот Женька с температурой сорок пролежала несколько дней без сознания. Ей даже не пришлось встречать Новый год.

— Доведешь ты меня, — гладила внучку по голове баба Маша. — Где это видано, чтобы девочка была как мальчишка? Платьице не наденет. Вечно в штанах… Что там в этом лесу делать? — ворчала тихонько бабушка, хотя сама понимала, что Женьку переделать невозможно.

Приходил Сережка.

— Баба Маша, вы отдохните, а я у Жени посижу, — говорил он.

Он смотрел на пылающую жаром Женьку и думал: «Ты только обязательно выживи. Я без тебя не смогу». Слезы тонкой струйкой стекали по щекам.

Женя была для него самым близким человеком. Он мог поведать ей самые сокровенные тайны. Он точно знал, что она никогда не будет над ним смеяться и ни за что никому не расскажет.

«Какое у нее необыкновенное лицо, — думал он. — Кожа белая, нежная. Только веснушки немножко. Но они ведь ее не портят».

Вопреки всем законам Жэку было позволено выздоравливать дома. Он ненадолго ходил справлять нужду на улицу и тут же возвращался. Баба Маша смотрела на него с благодарностью, считала, что он спас внучку. Кормила его вкусненько, и тот быстро пошел на поправку.

Женя пробыла без сознания почти неделю. Она лежала на кровати, укрытая теплым одеялом. Очнулась она оттого, что что-то мокрое, теплое и мягкое прикасается к ее лицу. Она тихонько открыла глаза.

Собачья морда нависала над ней. Он как-то смотрел на нее хитро и вилял хвостом.

Жэк, ты живой? — прошептала обессиленная Женя.

Тот уже не мог скрыть своего восторга и залаял. На шум прибежала бабушка.

— Деточка, милая моя, очнулась. Ну, вот и хорошо, вот и хорошо, — бабушка медленно опустилась на кровать, переводя дух от радости. — Сейчас я тебе бульончика куриного сварю. Вчера еще петуха зарубила. Тебе сил надо набираться, — засуетилась баба Маша.

— Прости, бабушка, подвела я тебя, — виновато посмотрела на нее Женя.

— Ничего. Дай Бог здоровья, Дай Бог здоровья! — крестила бабушка Женю.

У бабушки был вспыльчивый характер, но быстро отходчивый. Бывало, заругает, накричит, но через пять минут уже жалеет.