Там, где тебя нет…

Елена Левашова

— Роксана Корсун? Серьёзно, Катя? И чем тебе не угодило твое имя? Или оно тоже ненастоящее, как и все — твои слова, чувства, поступки? — мужчина остервенело швыряет мой паспорт, прижимая плачущего младенца к груди. — Ты пришла ко мне устраиваться няней? Ты куда циничнее, чем я думал… — Я не знала, что это ты! Ты тоже не Данил Орлов. — Проваливай, Рокси или как там тебя! И не смей больше приближаться ко мне. Вон! Втягиваю голову в плечи и отворачиваюсь, метнув взгляд на малыша в руках Данила. У нашего сына такие же глаза… Я не предполагала, что устраиваясь няней, встречу мужчину из своего прошлого. Данил не сумел простить мою ошибку. Моя упорядоченная жизнь меняется, когда спустя пять лет после расставания, Данил появляется на пороге моего дома с грудным младенцем своей жены…

Глава 7.

Данил.

Во мне смешиваются разные, совершенно неожиданные чувства: нежность, умиление, благодарность Кате, что сохранила пацана, любопытство, гордость. И пожалуй, немного злости… Катя ведь не собиралась говорить мне о ребёнке. Я никогда не узнал о нем, если бы не случай… Или провидение, судьба — называйте как угодно.

— А ты… Ты кто? — широко распахивает глаза-вишни Ярик.

— Я? Я твой папа, — к черту недомолвки и тайны. Он не должен пребывать во лжи, как я в свое время.

— А где ты был? — пацан разглядывает меня, не скрывая любопытства.

— Я не знал о тебе, нас с мамой разлучили, и я уехал.

— Ты будис зыть с нами?

— Нет, но я буду часто к тебе приходить, не волнуйся.

Не волнуйся… Ну я и дурак! Для пацана я чужой человек, незнакомец, обрушивший на него неожиданную новость. Даже не представляю, что он сейчас чувствует? Страх, недоумение, интерес…

— Держи игрушки и книжки, сынок. Хочешь меня о чем-то спросить?

— Э-э… — слышу за спиной голос Нины Федоровны. — Данил, вы же завтра тоже придете?

— Конечно, — поднимаюсь с постели сына, чувствуя себя провинившимся мальчишкой.

— Вы не торопитесь, ладно? Дайте Ярику время немного к вам привыкнуть.

— Хорошо, — охотно соглашаюсь. — Спасибо вам.

Она ничего не спрашивает. Не лезет в душу, не осуждает… Прекрасно знает о прошлом Кати. И наверняка научена теми, кто вербовал ее дочь, не задавать лишних вопросов. Мы тепло прощаемся. Нина Фёдоровна, конечно, предлагает остаться на чаепитие, но я отказываюсь, придумав в качестве причины срочный вызов на работу.

Оставляю специалиста, сделавшего необходимый замер помещения, в офисе и тотчас звоню Яну.

— Ян, все готово. Завтра квартира Кати будет оснащена камерами и тревожной кнопкой.

— Все понял. Деньги переведешь на paypal. Сумму написал. Надеюсь, ты успел увидеть сообщение до того, как я его стер?

— Увидел. Подозреваю, что ты живешь на берегу океана, любуясь пальмами и слушая тихий всплеск волн. С такими-то гонорарами…

— Кто на что учился, Абу-Таир.

— Знаешь, что я сейчас вспомнил, Ян? Когда увидел своего сына? Мама всегда на мой вопрос об отце отвечала, что он разведчик. Что-то в этом есть, как думаешь?

— Согласен. Тебе надо навестить родной город. Я скажу, когда лучше поехать и к кому. Пока… В общем, пока я перебираю базу.

— Жду. Спасибо, Ян.

Услуга «серого кардинала» встает мне в кругленькую сумму. Но она того стоит, поэтому я без сомнений совершаю перевод.

Бросаю взгляд на часы и разворачиваюсь по направлению к дому. За окном темнеет, ветреный ноябрьский вечер опускается на город подобно теплому савану, в небе вспыхивают редкие звезды и уличные светильники. Сегодня поистине безумный, суетливый день… Сейчас я войду в уютный дом, возьму дочку на руки и протяну ноги перед камином. И еще закажу какой-нибудь еды… Только сейчас, когда в животе предательски урчит, вспоминаю, что пропустил за весь день стакан кофе из Макдака.

Загоняю машину во двор и вхожу в дом. Сбрасываю обувь, вешаю в раздвижной шкаф куртку и прислушиваюсь. Из кухни доносится гуление Сашеньки и… Постойте-ка, Роксана читает моей дочери стихи? Или у меня голодные галлюцинации?

— Нежнее нежного лицо твоё,

Белее белого твоя рука,

От мира целого ты далека,

И все твое —

От неизбежного.

От неизбежного твоя печаль,

И пальцы рук неостывающих,

И тихий звук неунывающих

Речей,

И даль твоих очей. (Осип Мандельштам, 1909 год. Примечание автора).

— Привет, — застываю на входе в кухню с открытым ртом. — Ты читаешь моей дочери Мандельштама?

— Ой, — спохватывается она, вытирая руки полотенцем. — А нельзя?

— Мне кажется, рановато.

— Много ты понимаешь, папаша, — непосредственно улыбается Рокси. — Мой руки и садись ужинать.

— Ты приготовила ужин? — тяну ноздрями ароматный воздух.

— Азу из говядины. Я помню, что ты его любишь, — улыбается Рокси.

— А… Где ты взяла продукты? И время? — подхожу к раковине.

— Девочка долго спала после прогулки, Данил. А я… Извини, но не могу сидеть без дела. Я и прибралась, пока мясо тушилось. Продуктов я купила немного, у тебя хороший мясной магазин на углу. Садись давай, чего застыл?

Сажусь… Бросаю взгляд на дочку — малышка внимательно смотрит на потолочные светильники и сучит ножками. Роксана отворачивается, очевидно, не желая меня смущать и вытирает столешницы губкой для посуды.

Правильно. Потому что я ем, как изголодавшийся мужик — жадно и некрасиво.

— Данил, я могу уйти в условленное время? — оборачивается Рокси через несколько минут. — Или ты собирался… продлевать мое время.

— Что-то случилось?

— Нет. Но у меня есть… личная жизнь. Уточняю, чтобы предупредить своего мужчину.

Что?! Похоже, изумление безошибочно застывает на моем лице. Как? А впрочем, почему у нее не может быть личной жизни? У меня же есть жена, ребенок, а Рокси… Черт, вдруг ее парень — это кто-то засланный? Сколько она с ним встречается? Кто он? Почему я не проверил информацию раньше? Может, он представляет опасность?

— И ты молчала? Рокси, говори, как его зовут? Как ты могда не сказать об этом сразу? Сейчас, когда Салима выпустили, и он со дня на день сюда заявится?

— Или не заявится. Ты думаешь, у него нет других забот, кроме как нас убивать? — Рокси складывает руки на груди.

— Нет. Я — причина его провала. Я — причина гибели почти сотни его людей. И, наконец, я — причина его ареста и заключения. Я враг номер один, так понятнее?

— Тогда забирай семью и сваливай за границу! Чего ты ждешь?

— У меня есть сын. И жена болеет. Так понятнее? — сам не замечаю, как поднимаюсь из-за стола и грозно нависаю над Роксаной. Как она посмела скрыть близкого человека из своего окружения?

— Имя, Роксана. Мне нужно имя твоего мужчины.

— Иди к черту, Абу-Таир!

Роксана.

— Мне нужно имя твоего мужчины!

Узнаю Абу-Таира — вспыльчивого, импульсивного, страстного… Кажется, у него даже ноздри раздуваются. Того гляди повалит пар!

— Иди к черту, Абу-Таир! Моя личная жизнь не твоя забота! — парирую в ответ, забирая со стола пустые тарелки.

— Согласен, не моя. Но сейчас другая ситуация, Рокс. Я ежесекундно думаю, как нас всех защитить, — тягостно вздыхает он. — Салим может сюда заявиться, а может и забить на все, ты права. Но я не из тех, кто гадает. Я должен быть готовым ко всему.

— А ты не думай. Увози девочку и больную супругу за границу, там и медицина лучше, — задыхаюсь от возмущения. Ну зачем он ко мне лезет? Топчется в душе грязными сапогами? — Я жила как-то без тебя, проживу и сейчас.

— А как же Ярик? — хрипло добавляет Данил. Кидает в меня беспомощный взгляд, пожалуй, таким он на меня еще не смотрел. — Я познакомился с сыном, поговорил…

Интересно… О чем это он поговорил с моим несмышлёнышем? Наверняка нахмурился, состроил умное лицо и что-то многозначительно бубнил? Данил словно угадывает мои невысказанные слова добавляя:

— Я ужасный отец. Я говорил с ним, как со взрослым, Рокси. Потому что ни черта не знаю, как говорить с детьми. Но я хочу… Хочу быть хорошим отцом для своих детей. Хочу, чтобы Сашенька гордилась мной и считала супергероем. И чтобы Ярик… Знал, что его папа не трус и не…

— Сашенька? — невольно улыбаюсь, переводя взгляд на малышку.

— Да, Рокс, я ее так назвал. Александра Апраксина.

— Я даже понимаю почему? Наверняка из вредности, Абу-Таир. Специально не захотел называть девочку именем, которое придумала я. Угадала?

— Ты слишком много о себе думаешь, Рокси, — обрывает Таир, расхаживая по кухне.

Какие мы грозные, куда там! Я давно изучила твои повадки, воин! Разложила тебя по молекулам и забралась в душу, узнав твои сильные и слабые стороны. И все для того, чтобы предать и… влюбиться.

— Да понятно, — поднимаюсь с места, намереваясь уйти. Рабочий день закончился, мне пора домой, к маме и сыну. — Пойду я. Спокойной вам ночи. Одень Сашеньку потеплее и положи спать с собой.

— Стоять, Рокси. Говори имя своего… Или ты все придумала? — Данил сощуривает глаза.

— По-твоему, со мной нельзя встречаться? Что значит придумала? Я урод, Данил? Или… Или… Немощная, кривая, тупая…

Не думала, что сорвусь. Слечу с катушек, выказав ему слабость. Откуда у него вообще такие мысли?

— Извини, Рокси. Я совсем не это хотел сказать. Прости, я был неправ. Боже мой… Мне правда очень жаль, если я тебя задел.

— Его зовут Алексей Каретников, — сухо произношу я. — Алексей Михайлович Каретников. Ему двадцать девять лет, он врач-хирург в отделении, где я работаю. Работала… Сейчас я в отпуске без содержания.

— Понимаю, работа няней более высокооплачиваемая. Я проверю этого… Алексея. Вы… давно встречаетесь, Рокси?

— А тебе зачем?

Саша начинает капризничать и сучить ножками. Подхватываю малышку на руки и прижимаю к груди. Как же тяжело, больно и гадко… Отвечать на въедливые вопросы Данила, выдерживать его пристальный, подозрительный взгляд. Как он смеет лезть в душу?

— Рокси, ответь, пожалуйста, — взмаливается он, подходя ближе. Вскидывает черный взгляд, заставляя поежиться.

— Не так давно. Алексей хороший парень. Он…

— Рокси, тебе ли не знать, как могут выглядеть хорошие парни? Как и девушки, впрочем… — хмыкает он. А это уже камушек в мой огород, понимаю…

— Держи малышку, Данил. А я сегодня в кино иду. Хочешь, проверяй моего парня, если тебе так хочется.

— Проверю, не сомневайся, — кисло протягивает он, нехотя забирая Сашеньку из моих рук.

Спешно одеваюсь, желая поскорее избавиться от общества Данила. Выхожу под темное небо, непрерывно сыплющее колкими снежинками, и бреду к автобусной остановке. Я не соврала Данилу… Алексей давно проявлял ко мне интерес, но я делала вид, что не замечаю знаков внимания. И от приглашений на свидание отказывалась, мотивируя занятостью, маскируя под нее чудовищный страх перед отношениями… Я боялась ошибиться. Причинить себе новую боль. Уж я-то знала, как это — рвать из сердца укоренившиеся там чувства. Так почему сейчас согласилась, спросите вы? Только из-за Таира? Да, черт возьми! Из-за него… Потому что не могу видеть его дом, его ребенка, его жену на фотографиях… Видеть, как он устроился в жизни в то время, когда я пашу как лошадь, чтобы прокормить пожилую маму и сына. Кто-то скажет, что я завистливая дрянь, не отпускающая прошлое. Может, он будет прав, не спорю и не оправдываюсь. Данил сумел встать на ноги, а я нет… Так и осталась в должности обслуживающего персонала, бегающего на побегушках. Он молодец и… Да, я ему завидую. Фух… Выговорилась, и стало легче. Психолог, готовящий нас к заданию, советовал высказывать свои чувства невидимому собеседнику. Так я делала все эти годы, пытаясь пережить то, что со мной случилось…

Автобус довозит меня до кинотеатра «Октябрь». Прыгаю со ступеньки в грязную снежную кашу и ступаю навстречу мигающему огнями старинному зданию. Алешка ждет меня на входе. Машу рукой, обращая на себя внимание и шагаю в новую жизнь.

— Привет, — здороваюсь робко, вскидывая взгляд на высокого симпатичного парня.

— Привет, Роксана. Я рад, что мы наконец-то встретились.