Личное дело Кати К.

Елена Колина, 2008

Катя К. выходит замуж с твердым намерением быть счастливой. Она не позволит капризной дочке своего мужа, вредной особе по прозвищу Киса, разрушить семью. Катя К. садится писать специальную книгу для Кисы. Как Кисе добиться всего чего ей хочется, особенно любви и счастья. И во время создания рецептов счастливой жизни Катя К. учится легко и изящно преодолевать семейные неурядицы.

Воскресенье

Очень холодно

На завтрак гренки с сыром, булочки с шоколадным маслом и яичница, а также овсяная каша на воде без соли и масла. Дима, Киса и Котик не будут есть овсяную кашу на воде без соли и масла, но она обязательно должна быть на столе — нам без этого нельзя, потому что я — консультант по здоровому питанию. Автор бестселлеров «Здоровое питание для ленивых» и «Здоровое питание для хитрых». Жуткие тиражи, честное слово, больше, чем даже у детективов! Так что овсяная каша на воде без соли и масла по рецепту из моих книг — это профессиональное, она всегда стоит у нас на столе как муляж и свидетельство моих профессиональных успехов.

Я разложила по тарелкам яичницу и вслух обратилась сама к себе:

— Катя, как тебе не стыдно? Как ты можешь кормить свою семью гренками, булочками с шоколадным маслом и яичницей, если ты консультант по здоровому питанию?..

— Если ты консультант по питанию, — сказал Дима, входя на кухню.

Боже, это просто чудо! У нас телепатическая связь!.. Как все истинно любящие, мы настроены на одну волну, как это прекрасно…

— Если ты консультант, — повторил Дима, и в его голосе явственно прозвучала едкая детсадовская интонация: «Если ты такая умная, Катечка…» — если ты все знаешь про здоровое питание, почему же тогда…

Дальше последовал список претензий, не злобный, а просто печальный — бу-бу-бу… Почему я не могу приучить его и детей есть овсянку на воде без соли и масла, почему на обед никогда не бывает хоть какого-нибудь свекольного салата, а на ужин всегда мясо с картошкой или с макаронами…

— А ведь в твоих книгах такие замечательные рецепты здорового питания… — мечтательно произнес Дима и принялся за яичницу.

…Хм… Может ли инструктор по дрессировке собак пройти по бревну на четвереньках с палкой в зубах? Ах, не может? А других учит. Тогда какие ко мне могут быть претензии?.. Теоретические знания — это одно, а практическое применение — это совсем другое.

Но дело не в яичнице и не в овсянке. Мне хочется, чтобы все завтракали вместе, и чтобы все было красиво, и чтобы все любили друг друга и рассказывали, кому что приснилось, и обменивались планами на день, и…

А у Димы по утрам всегда ЛИЦО. И еще он по утрам всегда вздыхает, очень громко, я бы сказала, настойчиво вздыхает. И я каждое утро пугаюсь, что у него за время ночного отдыха случилось что-то непоправимое.

— Что с тобой? — Я вилась вокруг Димы, как щенок. — Что, что, что?

— Устал… — вздохнул он.

— Ты же только что проснулся… — намекнула я.

— Ну и что? — непонимающе сказал Дима и вздохнул еще громче.

Отношения до брака — это восторги любви, дибазол 0,05 подкожно 1 мл, прощальный массаж лицевого нерва, и до свидания. А семейная жизнь совсем иное — это не до свидания под столом собрание, а наоборот, радости и горести пополам. Тем более Дима — главный врач большой больницы и не только лечит и руководит, а еще строит новый больничный корпус. Собирается оснастить его самым современным оборудованием, особенно он мечтает о ЯМР. Ядерно-магнитный резонансный томограф с сосудистой программой — вот это что. Стоит три миллиона долларов, ни у кого такого нет, а Диме уже почти что обещали в одном Фонде, нельзя говорить, в каком именно, — во Всемирном фонде исследований мозга.

— Может быть, у тебя неприятности? — деловито спросила я.

— Да нет… а впрочем, скорее да…

— Какие? Какие неприятности? Скажи, скажи скорее, какие неприятности!..

Дима некоторое время подумал и сказал:

— Я точно не знаю.

КАК человек может не знать, какие у него неприятности?!

Дима еще немного подумал и сказал:

— А что, если министерство не утвердит проект?

Я удивилась, ведь как раз вчера стало известно, что проект УЖЕ утвержден.

— Нет, ну а если все-таки… — настаивал Дима.

Я налила ему кофе и спросила:

— А может быть, тебе приснился плохой сон? И поэтому ты такой грустный?

— Я не грустный, я нормальный, — ответил Дима.

Он нормальный?! А кто же тогда ненормальный, я?..

— Ну, или возьмем, к примеру, мою машину… Вчера какой-то стук был. Наверняка она скоро сломается, — с надеждой сказал Дима и оглянулся вокруг в поисках еще чего-нибудь печального. Я услужливо подсунула ему дневник Котика с двойкой за писание палочек, и тогда он удовлетворенно вздохнул:

— Ну, вот видишь, я же говорил…

Вот так. Еще неизвестно, кто здесь пациент, а кто невропатолог, или даже психоневролог… или даже, не побоюсь этого слова, психиатр.

Никогда не думала, что невысокие симпатичные черноволосые и чернобровые главврачи бывают такими трудными в простом человеческом общении. Но что поделаешь, все люди очень разные. Вот я, например, чрезвычайно легкий, приятный человек.

— Доброе утро, папочка и Котик, всем тоже привет! — из коридора крикнула Киса.

Все — это я. Это мне тоже привет.

— Ой, Киса, что это с тобой? — испугалась я.

Когда я смотрю на Кису, у меня не возникает ощущения, что это ребенок-девочка. Киса высокая-тоненькая-длинноногая, с маленьким надменным личиком. Непонятно, откуда у Димы взялась такая Киса-модель, сам Дима в смысле роста и длины ног не представляет собой ничего особенного.

Губы у Кисы накрашены черным, а щеки белым.

— Киса, ты очень красивая, вылитая Смерть из мультфильма… — восторженно протянул Котик. — Можно я тоже буду готом?

Готы — это молодежное течение, они увлекаются готикой, ходят в черной висячей одежде и многозначительно разговаривают о мрачном — таинственных привидениях, кладбищах, скелетах и других готических ужасах. На самом деле Киса ничуть не интересуется привидениями и скелетами, просто она специально меня раздражает.

— Как тебе мои губы? — поинтересовалась у меня Киса.

— По-моему, черные губы выглядят мрачновато, — осторожно заметила я, — тебе больше идет, когда ты не гот, а панк.

Киса поочередно изобразила на лице презрительное удивление и безразличие и медленно потянулась за чашкой тонкой лапкой с длинными, накрашенными черным ногтями.

— ВЫ ничего в этом не понимаете…

— А почему ты вдруг со мной на «вы»? — машинально спросила я.

— А как же мне обращаться к взрослым посторонним людям? — фальшиво удивилась Киса.

Дима беспомощно взглянул на меня и мгновенно сделал вид, словно он давно уже отошел в мир иной и оттуда печально взирает на эту нашу суету.

Не буду обращать внимания. Во-первых, Киса — подросток. Может быть, ее черные губы и белые щеки — это бунт против окружающей действительности, например меня. Во-вторых, я обязана любить дочь своего мужа, тем более она может скоро выйти замуж или уехать учиться за границу.

Я бы ни за что не вышла замуж за Диму против ее воли, правда! Не потому, что я такой уж ангел, а просто… я же не мазохистка, зачем мне ненавидящий меня подросток с черными губами? Но ведь Киса совсем не была против, наоборот!..

«Я разрешаю вам пожениться», — важно сказала Киса, и мы быстро поженились и переехали в эту квартиру. Может быть, принимать такие внезапно кардинальные решения немного странно для взрослых людей, но мы с Димой так радовались, что мы все нашлись и понравились друг другу — и он, и я, и Киса, и Котик. Мы хотели, ЧТОБЫ СРАЗУ ЖЕ БЫЛА СЕМЬЯ.

И у нас стала семья. Теперь-то я понимаю, почему Дима так стремительно на мне женился — он боялся, что Киса передумает и заберет свое разрешение обратно.

Сначала Киса не отходила от меня ни на шаг, примеряла мои вещи, красилась моей косметикой и бесконечно водила ко мне своих подружек и их мам консультироваться по поводу овсянки без соли. А потом что-то случилось. Я не знаю, ЧТО произошло, честное слово, я ничем ее не обижала!..

И теперь Киса ведет себя ужасно: назло мне меняет имидж с панка на гота, томно роняет необидные задумчивые гадости, затем откровенничает и пугает меня мрачными настроениями, затем вдруг неестественно оживляется и, наконец, выпаливает обидные гадости — в общем, демонстрирует, какая она сложная натура и самая одинокая в мире Киса.

Я поймала Кисин взгляд — она сидела напротив меня с надменным лицом и мешала мне жить, любить и веселиться. Дима делал вид, что он не с нами, — ему всегда кажется, что если он закроет глаза руками, то мир его не заметит. Но я не такая — я не собираюсь не замечать Кису. Кончилось мое педагогическое терпение! Пусть только Дима уйдет, я ей все покажу! А пока не буду обращать внимания, а буду как ни в чем не бывало продолжать счастливый семейный завтрак.

— Знаешь что? Мне очень срочно нужно кое-что тебе сообщить, — обратилась я к Диме. — У нас дикий нечеловеческий холод! Давай поставим стеклопакеты.

— Стеклопакеты? Ни за что, — ответил Дима. — Шестнадцать градусов — это не холодно.

Я не возразила, только бросилась в прихожую, принесла детскую мутоновую ушанку, завязала уши, задрожала и защелкала зубами — вот видишь, как холодно!

— Не дрожи, — примирительно сказал Дима. — Я ненавижу стеклопакеты! Лучше я заклею окна.

— Мы не в средневековье, чтобы запихивать в окна газету и капроновые чулки! — рассердилась я. — Посмотри, разве у людей из окон торчат капроновые чулки?

Я подошла к окну с целью злобно пересчитать соседские стеклопакеты.

Наш дом — модерн начала века. Самый красивый дом на Петроградской стороне, в Питере, в России, в мире, во Вселенной. Из окна виден внутренний двор и вход в следующий проходной двор. В нашем доме таких проходных дворов семнадцать.

У подъездов на цепях качаются старинные фонари, они блокаду выдержали, на них снег падает так красиво или дождь — Питер…

…Вообще-то Дима прав — больнично-белые пластиковые нашлепки стеклопакетов на бедных старых стенах похожи на забинтованные раны. Некрасиво, безвкусно, фу!..

Пришлось снять ушанку и перестать щелкать зубами.

— Хорошо, я согласна с газетой и капроновыми чулками, — сказала я. — Купить тебе колготки для заклейки окон?

Колготки я куплю черные, прозрачные, 40 ден, с поддерживающим эффектом. Несколько пар 70 ден, на мороз. В трудные минуты можно будет вытаскивать колготки из окон.

— Когда ты заклеишь окна, когда, когда, когда? — спросила я. — Завтра? Лучше сегодня! Давай вечером, а?..

…Еще куплю несколько пар цвета загара, к юбке, — тогда, может быть, получится протянуть до весны.

— Не волнуйся, заклею, — обнадеживающе произнес Дима. — Заклейка окон у меня в плане на май.

Я уже достаточно его знаю, чтобы понять — он говорит совершенно серьезно. Диме всегда кажется, что все на свете может еще немного подождать. Его пациентам повезло, что он невропатолог, а не хирург, а то бы он их всех разрезал летом, а зашил к Новому году. Но заклейка окон не может так долго ждать, ведь в мае уже тепло и мне не понадобятся колготки…

Я вышла в прихожую проводить Диму. Когда мы только поженились, я почему-то думала, что в выходные мы все вместе будем ходить в Эрмитаж, в филармонию, ездить за город собирать листья или лепить снежную бабу, но не тут-то было — по субботам и воскресеньям Дима часто работает и всегда играет в теннис.

— Да… так о чем ты хотел со мной поговорить? — вспомнила я.

— Я?.. — рассеянно переспросил Дима. — Я хотел тебя спросить, может, нам лучше расстаться?

— Что?.. Что? — прошептала я. — Ты… я…

— Все плохо… Ты очень скоро меня разлюбишь, — с печальным удовольствием произнес Дима, взял теннисную сумку и ракетку и начал продвигаться к выходу, — мы с Кисой портим тебе жизнь…

— Нет! Нет! Что ты! Я ни в коем случае не разлюблю!.. — уверяла я. — Вы не портите, а наоборот, очень-очень украшаете, особенно Киса…

Дима пощупал мне пульс.

— Что-то частит… нет ли у тебя вегетативной дисфункции?.. — озабоченно сказал он, вздохнул на прощание и ушел играть в теннис.

Ну почему, почему, почему?! Ну, противная Кисища, берегись!

Киса сидела у себя, уткнувшись в учебник истории, а под учебник у нее была подложена книжка — думаю, что-нибудь вроде «Техники орального секса для школьников среднего и старшего возраста». На столе валялись сочинения, которые я писала для Кисы, — одно про Раскольникова, другое по «Мертвым душам».

Я не стала говорить Кисе: «Я так хочу стать тебе матерью». Какая может быть мать, если она выше меня в два раза. И в четыре раза худее.

Я не стала говорить Кисе: «Я хочу стать тебе другом». Мы уже два месяца были друзьями, а друзья так не поступают, чтобы без всякого объяснения причин перестать дружить.

Я не стала говорить Кисе, что она дорога мне как Димина дочь и тому подобную ерунду. Это заведомая неправда, — ни один человек не может быть мне дорог, как чей-то родственник или знакомый.

Я не стала говорить Кисе разные жалкие слова типа: «Мы с тобой должны его пожалеть и не расстраивать», — потому что она меня просто не услышит.

— Киса, ты хочешь, чтобы мы расстались? — без предисловий спросила я.

— Мы все расстались? И мы с Котиком тоже? — уточнила Киса.

— Ну, с Котиком ты сможешь продолжать отдельные отношения… Ты хочешь, чтобы мы с Димой расстались? — четко сформулировала я. Ни за что не скажу «с твоим папой», и никакая это не ревность с моей стороны, а просто не скажу, и все тут.

— Нет. Не хочу. Кто будет мне сочинения писать и английский делать? — также четко сформулировала в ответ Киса.

Может быть, это было непедагогично, но я сказала Кисе правду: ее папа, а мой муж Дима — невропатолог. Главный врач большой больницы. Очень сложный, тонко организованный человек, который так погружается в свои переживания, словно ныряет на глубину многих тысяч метров. Очень расстраивается из-за… из-за всего. А тут Киса постоянно что-то такое демонстрирует. И ему кажется, что Киса несчастна, и я несчастна, и только маленький Котик ничего не замечает, но когда вырастет, непременно заметит и тоже будет несчастен. И теперь Дима боится — вдруг у нас ничего не получится. Но если человек боится, у него и в самом деле не получается — это закон, и ничего тут не поделаешь. И я не собираюсь сидеть и смотреть, как у нас ничего не получается.

Так что Киса должна прямо сейчас решить, что ей больше нравится — быстро и решительно довести нас до развода или…

— Или что? — обеспокоенно спросила Киса.

— Что-что… жить всем вместе, вот что, — проворчала я.

Я знаю, что не нравлюсь Кисе, зато ей нравятся:

а) Котик,

б) наша новая квартира,

в) написанные мною сочинения, особенно про Раскольникова.

Да, и еще Киса обожает консультироваться со мной по здоровому питанию.

Киса изобразила напряженную работу мысли.

— Так что я должна для тебя сделать? — насмешливо спросила она. — Быть хорошей девочкой?

— Ха-ха-ха, ничего подобного, — ответила я. — Ты можешь быть любой девочкой, какой хочешь. Можешь меня не любить и даже ненавидеть. За Котика, сочинения и консультации по питанию ты всего лишь должна соблюдать некоторые правила.

Киса еще немного покривлялась, и мы договорились.

Я уже собиралась уйти, но тут Киса сдвинула локтем учебник истории, и мой взгляд упал на книгу, которая лежала под ним. И эта книга была вовсе не «Техника орального секса». И не «Война и мир», не «Преступление и наказание» и даже не «Декамерон», а мой личный, замусоленный, зачитанный до дыр, изданный сто лет назад «Малыш и Карлсон, который живет на крыше». Карлсон в полосатой пижаме летел под зонтиком по немножко рваной голубой обложке.

— У Котика стащила? Я тоже так люблю Карлсона! — растроганно улыбнулась я. — Знаешь, я в детстве ужасно завидовала Малышу. Считала, несправедливо, что Карлсон прилетал именно к нему…

— Ничего, и к тебе еще прилетит, — ответила Киса, — какие твои годы…

Ох! Маленькая дрянь с черными губами, вот кто эта Киса! Только расслабишься, она тебя раз-раз — схватит и укусит.

— Лучше я пойду к себе, — грустно сказала я.

— Да-да, иди. Я хочу выщипать брови. Найди пинцет и напиши мне памятку, как себя вести, — бросила Киса мне вслед. — А то вдруг вы из-за меня разведетесь? И следующая папина жена окажется еще хуже тебя…

— Почему еще хуже, почему?! — обиделась я. — Некрасиво так говорить… Она будет лучше! У Димы такой хороший вкус…