Хроники Иномирья. Я живу в сказке

Елена Кипарисова (2024)

Вот вам несколько простых истин. Эльфы — высокомерные снобы, пускай и безумно красивые. Драконы — опасны и не поддаются дрессировке. А квартал орков, если не хочешь проблем, лучше обходить стороной. И главное, сказочная жизнь редко заканчивается хэппи-эндом. Три года назад границы, разделявшие наш и волшебный мир, пали, создав полную неразбериху и кучу проблем. Вика обычная студентка и начинающий журналист, пытающаяся найти свое место в мире, где магия больше не выдумка, а суровая действительность, а люди совсем затерялись среди сказочных существ. И когда хрупкий баланс сил нарушен, а магия начинает все сильнее отравлять ее родной дом, девушка берётся за собственное расследование. Твердо решив отыскать правду и спасти то, что ещё уцелело. Задача непростая — найти пропавшую подругу, выяснить причину магических аномалий, не попасться в поле зрения Магической Полиции, и попутно не пропасть там, где каждый второй хочет тебя съесть. Самое время доказать, что люди еще чего-то стоят.

Глава вторая

Ещё какое-то время я простояла на улице, старательно вглядываясь в изменчивую толпу, плавно перетекающую мимо исторической пятиэтажки, в которой Китти посчастливилось выкупить офис. Дом находился в нескольких кварталах от делового центра, поэтому среди невзрачных представителей моей расы, встречалось немало Иных — эльфов в вычурных строгих костюмах и малых существ, одетых скромнее, но тоже с налетом ненужной помпезности.

И что я рассчитывала увидеть? Припаркованную во дворе полицейскую машину с надписью СОНИМ? А у них вообще была какая-то отличительная форма или они ходили в штатском? Нет. Стоп. Я отмахнулась от разыгравшейся паранойи. Что вообще Полиции Магии могло быть от меня нужно? На всякий случай проанализировав события последней недели, я все же пришла к выводу, что моя жизнь была сплошной рутиной. Лекции, практика в журнале, иногда визиты в Приют, снова дом. Я не приезжала к родителям уже полгода, а с Дарьей, если она и была в чем-то замешана, не общалась и того дольше. Только косые взгляды в коридорах института. Будто мы и вовсе не были знакомы.

— Да пошли они, — вырвалось вслух, но динамичный гул города услужливо проглотил эту фразу, оставив этот секрет лишь между нами двоими.

Китлари продолжала метаться по кабинету, наводят больше хаоса чем порядка. У эльфов был отличный слух, но я не знала насколько. Думаю, она вполне бы могла расслышать весь мой разговор с мамой — но стала бы? На её юном лице всегда играла лёгкая улыбка и не было никаких шансов понять, что она думает на самом деле.

Её раса взрослела гораздо позже моей — действительно, куда торопиться, если впереди вечность. Но, можно ли было сохранить детскую непосредственность и наивность до семидесяти трех, оставалось для меня загадкой. Общаясь с ней, я все же приходила к выводу, что эльфийка не притворялась — это было не в их природе.

— Так, девчонки, у всех есть работа?

Вячеславу Петровичу было уже за шестьдесят. Следуя выработанной годами на госслужбе привычке, он всегда носил строгий темный костюм и зачесывал седые, все еще достаточно густые волосы назад. Каждый день, широко улыбаясь, он заходил в офис и задавал один и тот же вопрос. Так что я давно уже перевела его в разряд риторических.

Знания мужчины о редакторской деятельности и в целом издательстве были весьма поверхностными, зато он отлично поднаторел в ведении бизнеса. Пока Китлари воплощала свою мечту о молодежном журнале, который бы отражал все остросоциальные вопросы современного мира, он самоотверженно прикрывал ее спину, разрешая любые юридические проволочки. Единственным минусом его присутствия было то, что он периодически пытался вмешиваться в редакционную политику, пытаясь диктовать о чем нам писать.

Я научилась не задавать неудобные вопросы, но догадывалась, что журнал практически не приносил денег, а все существовало исключительно на энтузиазме Китти и ее финансовом запасе. И если для нас, студентов, это был тренировочный лагерь, то для него — кормушка с отличным потенциалом. И да, его попытки превратить свободу слова в бизнес меня ужасно злили.

— Я заканчиваю статью о выставке световой интерференции «Видения», о матосоединении природы и искусства. А на Вике открытие садов вегетандров.

Вячеслав Петрович кивал на каждое ее слово, но было видно, что из них он понял едва ли половину.

— Знаете, девочки, я тут подумал, что нам нужно выходить на более широкую аудиторию.

Я насторожилась, отвлекшись от экрана компьютера и смерив редактора презрительным взглядом, на который он, к слову, даже не обратил внимания. Только не опять…

— Современная молодежь быстро взрослеет, их начинают интересовать совершенно новые неизведанные непонятные им вещи.

— Как современное искусство? — осторожно уточнила эльфийка, явно сомневаясь в правильности своего ответа.

— Не только. Это переходный период, дорога во взрослую жизнь, где им нужно больше рассказать о том, что ждет впереди. Возможно даже предостеречь от необдуманных поступков. Мы должны быть там, где молодое поколение и говорить с ними на одном языке.

В ответ мы хранили молчание — Китти потому что не понимала, к чему он клонит, а я, наоборот — потому что понимала.

— Девочки, ну вы чего, — его морщинистое лицо растянулось в широкой улыбке. — Что сейчас интересует современную молодежь? Клубы, концерты, фестивали. У них много вопросов, а мы поможем им отыскать на них ответы. Давайте, нужно быть смелее.

— Смелее?

Мы с Китлари переглянулись, уже догадываясь к чему все идет — один раз он уже пытался пробить в журнале место для заказного материала о клинике пластической хирургии, которая одна из первых в городе начала «делать» эльфийские уши. Взгляда, которым его одарила в тот момент Китти, хватило ровно на пару месяцев, и вот, мужчина снова решил расшевелить наше журнальное «болото».

— Ну, может это будет слишком резкой переменой для наших постоянных читателей. Не слишком ли… креативно.

— Слишком в нашем бизнесе не бывает! Вы молоды, амбициозны. Живёте в невероятное время. Вы — наше будущее.

— Ну, не знаю…

— К тому же, это поможет привлечь в журнал новых рекламных партнеров.

Конечно, речь шла о деньгах. Заметив, что подруга замешкалась, отстранено отведя взгляд и, видимо, уже готовая согласиться с доводами Вячеславом Петровичем, пожалуй, больше из-за почтения к его возрасту, сколько соблазнившись маячившей прибылью, я решила, что пришло мое время. Если он просил нас быть смелее, то меня не требовалось просить дважды.

— Так, может нам написать о полной несостоятельности системы безопасности от внешних магических угроз? Как огромный дракон мог неожиданно проснуться посреди города? И это уже не первый случай. Люди продолжают гибнуть.

— Дорогая, — он всегда называл меня так, когда я говорила то, что ему не хотелось слышать. Нельзя было не уловить нотки снисходительности в его тоне. — У нас молодёжный журнал, а не оппозиционная агитка. Хочешь написать про дракона, напиши о предстоящем фестивале. Как он? «Драконье сердце»?

Я только презрительно хмыкнула. Молодежь разбивала лагерь на природе, упивалась драконьей кровью и ловила наркотические приходы — какую ценность это имело для журналистики?

— Мы подумаем.

Китлари как всегда была до неприличия дипломатична. Нельзя было сказать, что меня это раздражало. Хотя… Да, иногда. Довольно часто. Будь моя воля этот жадный до денег старикашка уже бы давно отсиживался на пенсии, что, с другой стороны, стало бы концом для «Голосов Перекрестка», потому как никто из нашей команды не умел вести бизнес.

— Вот и отличненько, — мужчина хлопнул в ладоши и, радостно насвистывая, направился в свой кабинет, оставив нас вдвоем.

— Думаю, мы можем кое-что изменить. — Китти взяла блокнот открыв его на новой странице. — Например… Как насчет небольшого репортажа из «Гранд Плазы»? Я слышала сейчас там многие проводят досуг.

— Многие эльфы, — поправила ее я. — И я пас. Это по твоей части.

Нельзя было найти в городе более пафосного места. Этот стеклянный десятиэтажный торговый центр вырос буквально за день, став для таких как я очередной неприступной крепостью. Дорогие магазины, рестораны, даже крытая искусственная парковая зона с имитацией естественного освещения — чтобы эльфы могли прогуливаться, не боясь загореть.

Моя подруга Мира была там частым гостем, периодически рассказывая на парах, какие видела там невероятные туфли или джинсы, не забывая упомянуть про стоимость с пятью нолями. Как по мне, можно было сразу перевести все цены в эльфийские златы — все равно никто из других рас не мог ничего себе там позволить.

— Можем сходить вместе.

— Сегодня у меня планы. — Втайне я надеялась, что и завтра ситуация не изменится. — Я закончу статью про идрика, а потом займусь вегетандрами.

Пускай мне не очень нравилась тематика — ведь я точно знала, что могу писать вещи серьезнее, чем рассказы о рогатом пони или удивительной жизни недолюдей-недорастений. Но в этом был смысл — мне хотелось в это верить. Изучая каждый новый вид Иномирья, я делала его чуточку понятнее, и, возможно, немного безопасней. Предупрежден — значит вооружен.

— Но Вячеслав Петрович…

— Да что он понимает, — отмахнулась я, не слишком волнуясь, что он может услышать — наши с ним отношения уже нельзя было испортить. — Пиши то, о чем тебе интересно.

— Но он пожилой, его нужно уважать, — уверенно заявила эльфийка, видимо повторяя то, чему учили на курсах социальной адаптации в человеческом мире. — Мы не должны его расстраивать. Он уже очень старый. Сколько ему осталось?

Вопрос был риторический, и я не нашлась что на него ответить. Мне все никак не удавалось привыкнуть к прямоте подруги, часто переходящей по нашим меркам в грубость.

— Только ему об этом не говори.

— Почему, — удивилась Китти, — это же правда. Средняя продолжительность человеческого мужчины для нашего региона составляет…

— Да-да, но у нас не принято говорить о смерти, а тем более вести обратный отсчет. Разве у вас не так?

Китлари пожала плечами:

— Не то, чтобы для нас этот вопрос стоит остро. Смерть — это естественная часть бытия, которую мы принимаем также, как и саму жизнь. Любой путь имеет начало и конец.

Ее лицо осталось абсолютно отрешенным, не выражая никаких эмоций, и я не могла понять, насколько ей близка эта тема. Теряла ли когда-то близкого? Боялась ли умереть? Или в ее идеальном мире смерти просто не существовало? Я прикусила губы, не решаясь задать эти вопросы.

Эльфы официально считались долгожителями, но не уточнялось насколько. Китлари по их меркам была еще ребенка, как и большинство ее соратников, перебравшись поближе к людям. Поддавшись новомодным тенденциям, они с головой нырнули в гламурную жизнь — их легко было опознать по вычурным, немного театральным нарядом, совмещавшим классические эльфийские костюмы с современной людской модой, и обилию украшений из золота и драгоценного камня.

Те, что постарше находили себе развлечения подороже, занимаясь бизнесом. Блеска на них было на порядок поменьше — яркую вышивку они меняли на строгие костюмы «с иголочки», ограничиваясь скромным набором — запонки, зажим для галстука и часы. Они почти не посещали клубы и торговые центры, праздно не прогуливаясь по улицам. Предпочитая более серьезные мероприятия, вроде собрания акционеров или бизнес-завтрака.

С «по-настоящему» древними эльфами было сложнее. Они не особо жаловали человеческий мир, держась подальше от павших границ и довольно редко покидая свой исконный мир. Мне не доводилось встречать их вживую, а телевидению я не особо верила, так что мои представления о них были весьма расплывчатыми. Но в первую очередь следовало обращать внимание на их внешний вид. Традиционные наряды, строгое соблюдение культурных традиций, заостренные уши, длиннее чем у большинства из их расы, и… клыки. Весьма неожиданно. Но, согласно одной популярной теории, их зубы продолжали расти на протяжении всей жизни, постепенно удлиняясь. Особенно бросались в глаза верхние клыки, придавая им жутковатый вампирский вид. Что довольно странно, ведь эльфы не никогда не афишировали свою тягу к крови или укусам. В любом случае, эта тема, как и возраст эльфов никогда открыто не обсуждался, относясь к запретным.

— Я допишу статью дома, а завтра обсудим.

— Передавай привет Левису. И его брату тоже можешь, но я не настаиваю, — махнула она мне на прощание. — Я зайду к ним на неделе. Хочу дождаться, когда индрик откроет глаза. Может, свожу туда Андрея. Если он будет готов.

На последнем слове она сделала особый акцент. Да, питомники были уже не те, что раньше. Я до сих пор помнила, как еще совсем маленькой, лет семи, не больше, ездила с волонтерами ухаживать за собаками, в местный приют. В тайне надеясь, что мама, увидев мое рвение, рано или поздно разрешит взять одного из щенков домой. Увы, с домашними питомцами у меня так и не сложилось, но я с теплотой вспоминала те времена, когда специально не доедала обед или ужин, чтобы тайком отнести кусочек котлеты местным бродяжкам. Сейчас же встретить на улице беспризорную кошку или собаку стало большой редкостью. И дело было не в продуманной политике по отлову и стерилизации. Животные просто не смогли приспособиться к новому миру. Увы, на улицах появились хищники пострашнее.

Теперь, говоря о приюте, речь обычно шла о чем-то более экзотическом и… опасном. Потревоженные Падение границ, магические существа ринулись в наш мир, растерянные и напуганные. И если некоторых все же удавалось вернуть в естественную среду обитания, то остальным требовалось искать новый дом.

Приют «Свято Виталище» существовал на частные средства и представлял собой отдельное государство, свободное от общепринятых законов. У каждого из его обитателей была своя уникальная судьба. Кто-то сам выходил к жилым застройкам, кого-то уводили насильно браконьеры, желавшие заработать на «невиданных» зверюшках. Я точно не знала, как Левис и Гравис — братья, владеющие приютом — вычисляли незаконный трафик и что делали с «торговцами», но ни одна из этих историй никогда не просачивались в новости, и вряд ли доходя до местных властей.

Арендованное на окраине города бывшее здание судоремонтного завода, обанкротившегося более десяти лет назад, но оставившего после себя отличные площади и открытый доступ к морю, служило основным пунктом для временного размещения зверей. Поступающие туда животные проходили полный медицинский осмотр, и, после передержки, обычно отправлялись обратно, подальше от населенных пунктов. Некоторым везло меньше, и если после встречи с браконьерами они уже не могли вернуться в привычную для них среду, им находили приют в «Свято Виталище» или в других заповедных зонах, приближенным к диким условиям, существующим под строгим контролем жителей Иномирья.

Волонтерская работа здесь давала много пищи для размышлений. Я перестала называть его обитателей «чудовищами» и «монстрами», но в то же время получила полное представление о том, что ждем меня за пределами безопасной среды города. Когти, клыки, пара рядов шипов, крылья и рога — таким был собирательный портрет среднестатистического «гостя» в «Свято Виталище». И даже оказавшись в клетках, под строгим присмотром волшебников она не становились менее опасными.

Территория бывшего завода выглядела заброшенной, но только на первый взгляд. Я прошла через проржавевшие, слегка покосившееся кованые ворота, характерно скрипнувшие, извещая о моем приходе. Воздух стал тяжелее, окутывая меня упругим коконом, будто сомневаясь, стоит ли пропускать дальше. Я задержала дыхание, резко шагнув вперед и прорывая невидимый барьер. На коже осталось слабое жжение как от долгого пребывания на солнце.

Картинка преобразилась. Трехэтажное здание впереди засияло на солнце витражными стеклами, камень на фасаде стал светлее, кое-где оплетенный ярко-зеленым плющом. Лужайки по обе стороны от заасфальтированной пешеходной дорожки уже покрывал ровный коврик газона, хотя город только-только начинал отходить от затяжной зимы, медленно обретая яркие краски.

В воздухе висел стойки цветочный аромат, удивительно яркий и насыщенный, учитывая, что исходил он от одного невысокого дерева, совсем недавно распустившего свои крупные малиновые бутоны. Я не знала его названия, лишь то, что оно точно пришло не из моего мира. Его необычный ствол походил на толстый канат со сложным плетением, а крона состояла из тонких длинных иголок, мягких как пух. И если днем его еще можно было принять за обычное дерево, то ночью оно начинало светиться, меняя цвет от погодных условий, таким образом, привлекая насекомых. Стоило хоть раз задержаться в приюте допоздна, чтобы увидеть это чудо своими глазами.

Со стороны плавучих доков раздался приглушенный шум — низкий протяжный гул, отдаленно напоминающий животный вой, сопровождающийся ритмичным стуком. Что-то тяжелое билось о металлические стены. И, учитывая, что ремонтные работы там уже давно не велись, означать это могло только одно — у нас были новые постояльцы.

Не став проверять догадку, я сразу направилась в центральное здание. Меня не переставлял удивлять контраст старого здания советской постройки и совершенно невообразимой внутренней архитектуры, которую, казалось, перенесли из какого-то готического храма — монументальные ряды колонн сходились высоко над головой острыми нервюрами с расписными розетками, витражные окна с цветной мозаикой превращали дневной свет в пестрый калейдоскоп на полу, будто выложенный драгоценными камнями. Это был совершенно другой мир, и я бы не удивилась, узнав, что даже время здесь текло по другому.

Звук каблуков звонко отбивался от пола, уносясь вперед меня. Как начинающий волонтер, моя работа в основном состояла в различного рода бумажной работе и выполнении мелких поручений. И если бы не Китлари и сотрудничество с журналом, путь мне сюда был бы заказан. Учитывая тот бестиарий, что размещался в этих стенах, да и сомнительную легальность происходящего, люди были здесь нежеланными гостями.

Пройдя через основной холл, я собиралась свернуть в северное крыло, где располагались все рабочие кабинеты, когда по коридору разнесся протяжный вой, но вместо ярости и злобы в нем слышалась тоска и страх. Звук вышел почти человеческим, но всю иллюзию разрушил раздавшийся следом цокот копыт.

Любопытство все же взяло вверх. На цыпочках я подкралась к арочному проему, украдкой выглядывая из-за массивной мраморной колонны. Впереди виднелась знакомая светлая макушка, склонившаяся над чем-то, издалека напоминающим серый валяный коврик.

— Я думал, у тебя сегодня выходной. — Левис даже не повернулся в мою сторону, сидя на корточках и пытаясь успокоить встревоженное животное. — Дел особо нет.

— Китти передавала тебе привет, — ответила я. — Все ждет, когда индрик откроет глаза.

Существо, будто услышав, что речь идет о нем, недовольно завыло, забив копытцами по каменному полу.

— Ого, а он подрос.

Индрик действительно все меньше напоминал жеребенка. Его тельце, ставшее тяжелым и массивным с нашей последней встречи, уже начало покрываться густой серой шерстью, а на лбу, между остроконечных ушей уже вырисовывался крошечный рог. Сейчас он был размером со взрослого пони, а через пару тройку месяцев вполне мог обогнать по размерам слона.

— Не думаю, что он у нас задержится, — парень, запыхавшись, откинул со лба длинную прядь платиновых волос, — его нужно как можно скорее вернуть домой.

— Но он же еще совсем маленький. Как он выживет?

Я подошла поближе, осторожно и очень медленно проследив открытой ладонью мягкую, точно плюшевую шерсть. Зверь недовольно зафыркал, толкаясь слепой мордочкой Левису в грудь, но не пытаясь сбежать.

— Индрики подземные существа, не хочу, чтобы, открыв глаза, он увидел все это, — парень кивнул, обводя взглядом огромный зал, потолки которого маячили так высоко над головой, что мне не удавалось разглядеть рисунок лепнины. — Не в бункер же его запирать.

Зверь замер на несколько секунд, прижавшись к полу, будто пытаясь притупить нашу бдительность, а потом резко рванул вперед, не разбирая дороги. Еще слишком маленький, чтобы перейти на галоп, он все же довольно шустро миновал подпорную колонну, и, громко завыв, помчался вдоль по коридору, вразнобой цокая массивными копыта.

Левис чертыхнулся и вскочил на ноги, резко выбрасывая руку вперед и сжимая пальцы в кулак. Животное впереди взревело еще громче, задергав ногами, но больше не двигаясь с места. Я заворожённо наблюдала, как мощное тело индрика медленно поплыло обратно в нашу сторону, будто на невидимом тросе.

— Ты уж извини, но… — Парень не договорил, напрягшись всем телом, чтобы не упустить животное из своего магического капкана.

Я видела, как вздулись и потемнели вены на его руках, резко выделяясь на бледной полупрозрачной коже. По цвету почти сравнявшись с его черным лонгсливом. Он поднял вторую руку, помогая подтянуть сопротивляющегося зверя еще ближе.

— Но ты пахнешь по-другому. Вот он и испугался. Не могла бы ты….

— Да-да, извини.

Не в силах оторвать взгляда от этого противостояния, я медленно попятилась спиной, натолкнулась на стену, и только потом, нехотя развернулась и пошла прочь. Левис редко демонстрировал свою силу, будто пытаясь сойти за обычного парня, но даже такие короткие моменты давали ясно понять, насколько могущественным он был.

— Опять что-то вынюхиваешь?

Я остановилась, мысленно проклиная каждый сделанный шаг. И хоть голоса у братьев звучали очень похожи, но эту интонацию, холодную и угрожающую, ни с чем нельзя было спутать. Борясь с желанием проигнорировать вопрос, я все же нашла в себе силы и развернулась.

Скрестив руки на груди Гравис держался в тени, расслабленно облокотившись о стену. Его волосы, цвета вороного крыла, были идеально уложены, ниспадая на плечи, темные глаза, казалось, светились в полумраке, как у хищника, вышедшего на охоту.

Несмотря на то что они с братом были близнецами, я не могла найти в их внешности ничего схожего. Возможно лишь высокие скулы и волевой резко очерченный подбородок, всегда придававший выражению лица дополнительную строгость. Но если Левис объяснял её некоторой замкнутостью и отстраненностью от внешнего мира, то мрачность его брата говорила лишь об одном — полном презрении к окружающим.

— Я зашла забрать документы.

Его взгляд прошёлся по мне с ног до головы, точно сканер просветив насквозь. Я ощутила его на себе физически, как холодный порыв ветра на разгоряченной коже. Мне стоило больших усилий, чтобы не поежиться и не отвести взгляд. Порой казалось что парень и вовсе читает мои мысли, наперед зная все намерения. Иначе как можно было объяснить то, что при всей его неприязни, он продолжал терпеть мое присутствие. Будь у него хоть малейшее сомнение в моих действиях, угрозы давно бы перешли в нечто более реальное.

— Неужели? И с чего такая срочность?

— Пишу статью для журнала об открытии выставки вегетандров. Левис подготовил для меня общую справку для статьи.

Парень поморщился, отделяясь от тени и, крадучись, приближаясь ко мне.

— О, в этом вы все. С вечными попытками все систематизировать и упорядочить. Загнать в рамки своего примитивного мира. А все что не укладывается в ваше мировоззрение, отправляется в тесные клетки, выставляясь на потеху публики.

Его слова, с какой бы злой не были произнесены, уже не могли меня задеть, настолько я привыкла выслушивать подобные обвинения изо дня в день. И если поначалу такие нападки пугали, то сейчас не вызывали ничего кроме раздражения.

— Но в Центральном саду нет клеток, — пролепетала я, зная, о чем он говорит, но не желая признаваться.

— Наш мир гораздо старше вашего, а вы растаскиваете его на сувениры, выставляя на показ как уродцев в цирке.

— Отстань от неё, я сам предложил помощь.

Я не сдержала вздоха облегчения, оборачиваясь и расплываясь в улыбке при виде светловолосого брата. Он выглядел уставшим — платиновый пряди торчали в разные стороны, рукава кофты были закаты по локоть, а темно-синие джинсы испачканы в грязи.

— Я хочу, чтоб люди научились понимать наш мир. Это первый шаг к принятию.

— Ты наивен или попросту глуп, — парировал Гравис. — Все незнакомое вызывает у них страх, а страх всегда порождает ненависть. Если бы это было не так, у нас с тобой не нашлось бы работы.

— Это замкнутый круг. Пока наш мир уничтожает их, они будут стремиться уничтожить нас. Как эти существа опасны для мира людей, так и люди опасны для них. Мы должны провести черту между ними, должны установить правила.

— Мир не будет прежним, — в голосе Грависа не слышалось сожаления, только вызов и какая-то маниакальная потребность в противостоянии. — Ты лишь откладываешь неизбежное.

— Неизбежное? — встрепенулась я, не совсем понимая, о чем говорят братья. — Что неизбежное?

— Ничего, — Левис бросил на брата неодобрительный взгляд, но тот в ответ только хищно ухмыльнулся. — И вместо того, чтобы разводить здесь демагогию, кому-то стоит проверить лингбакра.

— Вы его поймали?!

— Его не нужно ловить, — сквозь зубы процедил Гравис, проходя мимо меня, намеренно близко, касаясь плечом моего плеча. — Он разумное существо.

— Которое ест людей! — не выдержала я.

— Только тех, кто ниже его по интеллекту и не может отличить животное от куска земли.

— Гравис!

Тот лишь громко расхохотался, и, не обернувшись, направился в южное крыло, там, где размещались плавучие доки.

Мы оба молчали, пока его шаги окончательно не стихли, оставив после себя только фантомное эхо.

— Не принимай близко к сердцу, — наконец нарушил молчание Левис, — он говорит так не со зла. Все наши поступки продиктованы страхом.

Я кивнула, хотя и очень сомневалась, что такой как Гравис мог вообще чего-то бояться. Мне доводилось видеть, как он усмирял новоприбывших существ в питомнике — если его брат пытался получить их доверия, то этот колдун шел коротким путем, обретая контроль силой.

— Я бы хотел, чтобы ты согласовала со мной статью перед печатью.

Пройдя в кабинет, светловолосый парень взял в руки большую серую папку, больше похожую на полноценный архив в несколько томов. Я переняла ее, ощущая на себе всю тяжесть этих знаний.

— Конечно, без проблем. Без твоей помощи я и не справлюсь.

Что я могла написать о людях-растениях? Растениях-людях? Разумных растениях? Вегетативных людях? Это было за гранью моего понимания, как и любого другого человека.

— А что будет с лингбакром? Передадите властям?

— Нет, — отрицательно замотал головой Левис, — ни в коем случае. У них нет никаких условий для его содержания. Он уже сейчас около 2 квадратных километров площадью, и будет расти дальше.

— Но он опасен.

— Мы вывезем его подальше и выпустим.

— А если он вернется?

Парень смерил меня пренебрежительным взглядом, будто я сморозила глупость. А потом устало вздохнул, что только добавило ситуации неловкости.

— Лингбакр весит больше четырехсот тонн, поверь, скоростные гонки не для него. Обычно они дрейфуют в море, меняя ареал обитания, только при истощении кормовой базы.

Ну да, звучало безобидно.

— Но что-то привело его в город.

— Возможно, павшие границы потревожили его дом, вот ему и пришлось искать новый.

Мне хотелось сказать больше. О пропавших без вести людях, о постоянном страхе встретить одного из его питомцев за пределами приюта, о тянущем чувстве томительного ожидания, что должно произойти что-то плохое. Ни ему, ни, тем более, его брату этого было не понять. Как жилось обычному человеку в этом необычном мире. Да, они делали его немного безопаснее, но, с другой стороны, я понимала, что жизнь их питомцев всегда будет важнее жизни таких как я.

— И ты же понимаешь, что об этом не стоит никому рассказывать?

Кивнув, я отвернулась. Полная секретность была главным условием моей работы в «Виталище». Да и само это место… Я подошла к панорамному окну, окинув взглядом парковую зону, казавшуюся отсюда бескрайней — никто бы из моих родных или друзей не поверил бы, что в нашем городе спокойно разместился целый заповедник с сотней редких магических животных. Выпусти их прогуляться по нашим улочкам и весь город полег бы в руинах.

— И насчет индрика, я тоже сомневаюсь. Он слишком ценен. Не хочу, чтобы о нем знали. Тот факт, что они обитают глубоко под землей, говорит сам за себя. Не нужно выводить его на поверхность. Понимаешь о чем я?

Небольшой зеленый куст под окнами зашевелился, раскачиваясь из стороны в сторону, хотя погода была безветренной. Я припала к окну, щурясь от яркого дневного света, пытаясь разглядеть, кто потревожил цветочные насаждения. Громко хрюкнув, растение поднялось вверх, вставая на низкие массивные лапы с черными когтями, и, виляя хвостом с зеленой пушистой кисточкой, вразвалку потопало дальше.

— Кажется, калбей снова сбежал из загона, — без эмоций произнесла я, наблюдая как животное, похожее на кабана, которому какой-то шутник нацепил на спину пучок нестриженой травы, остановилось, раскапывая что-то носом у распустившейся березы.

— Что? — встрепенулся Левис. — Опять? Демон!

Еще с пару минут я с улыбкой наблюдала как парень гоняет по лужайке разыгравшегося зверя, который, радостно повизгивая, носился кругами — не желая убегать далеко, но и не планируя возвращаться в вольер. И все-таки в этом новом мире что-то было. Что-то хорошее. Ну, или по крайней мере, не совсем плохое.

Иномирье было полно сюрпризов. И если, на первый взгляд, вы не видели ничего странного, это лишь означало, что вы не знали куда смотреть. Большинство магических мест было скрыто от посторонних глаз, отчасти из-за запрета на использование магии в городской черте, отчасти чтобы нагнать таинственности.

Маленький магический салон, в который я периодически заглядывала, естественно только по делам крайней важности, располагался в спальном районе, вдалеке от бьющего ключом центрального квартала. Зеркальные высотки здесь сменяли приземистые пятиэтажки и облупившиеся свечки из прошлого века. Редкие прохожие неспешно прогуливались вдоль тротуаров, кто с собакой, кто с коляской, а кто просто наматывал круги вокруг дома, разговаривая по телефону.

Главное, было сойти за местную — идти вперед так, словно досконально знаешь каждый закуток. Я покрепче перехватил сумку и нацепила солнцезащитные очки, краем глаза стараясь уловить на стенах домов искомый знак. Что было не просто. В целях безопасности, вход в магический салон постоянно менял свое положение, помечаясь неприметным граффити, всегда идеально вписывающимся в настенные рисунки местных «художников». Обычные правила безопасности для тех, кто работает без соответствующего разрешения.

Надпись в стиле теггинг обнаружилась чуть ниже таблички с номером дома. Вычленив из запутанных букв четыре цифры, я вошла в ближайший подъезд, остановившись, чтобы убедиться, что за мной никто не идет. Вверху тоже было тихо. Спустившись на один пролет вниз, в подвал, я встала напротив металлической двери. Затем повернулась направо, сделала три шага в сторону и замерла у побеленной стены. Вот мы и на месте.

Задержав дыхание и, на всякий случай, выставив перед собой руку, я шагнула вперед, не почувствовав преграды. Поток прохладного воздуха коснулся коже, пытаясь противостоять мне, но, в итоге, все равно пропуская внутрь.

Помещение было оформлено по всем традициям спиритических салонов прошлых времен. Верхнее освещение отсутствовало, а мрак, скопившийся внутри, с трудом рассеивали горящие свечи, десятками установленные вдоль стен, не столько даря свет, сколько съедая кислород и отдавая взамен тяжелый запах воска. Сумрак приглушал цвета, оставляя только оттенки серого, и сглаживал очертания предметов, придавая им флер мистицизма.

Везде куда падал взгляд стояли высокие под потолок стеллажи, заполненные всякого рода мелкими безделицами — пузырьки и мешочки, фигурки и статуэтки, громоздкие пыльные коробки и даже коллекция скелетов разных животных. Настоящий музей. Я очень сомневалась, что колдуны действительно жили в таких условиях. Зачем, если можешь наколдовать себе современный ремонт со всеми удобствами? Хотя, может Лакрима была не из тех колдуний. И не из колдуний вообще… Увы, на мои деньги сложно было рассчитывать на что-то другое.

Хозяйку заведение я нашла в центральном зале. Драпированное тяжелыми темными занавесками помещение было не больше трех метров в ширину. Практически все свободное пространство занимал огромный круглый стол, на котором сумели разместиться все атрибуты уважающей себя ведьмы. Здесь был и стеклянный шар, светившийся неестественно зеленым светом, и стопка карт, и даже горстка деревянных рун. Лакрима сидела с закрытыми глазами, не обратив внимания на мое появление. Ее руки с черными вздутыми венами, словно червями, забравшимися под бледную кожу, лежали поверх бордовой скатерти, а длинные тонкие пальцы отбивали слабый незнакомый ритм.

Чем больше колдуны пользовались магией, тем больший отпечаток это откладывало на их внешности. Меняя мир, они, тем самым, меняли и себя. В инструкции к обитателям Иномирья описывалось, что магия колдунов текла по их венам, от чего те со временем темнели, проступая сквозь кожу черной неприглядной сеткой — сначала на руках, а затем постепенно расползаясь по всему телу. Это громче всего говорило о силе колдуна и том, что он не гнушался ее использовать, выходя за пределы «базовых» заговоров.

Не удивительно, что таких считали потенциально опасными, отслеживая и фиксируя в базе СОНИМ, чтобы знать, куда обращаться в случае нестандартных магических ситуаций. Так что многие по-настоящему одаренные колдуны предпочитали скрываться, не желая становится объектом преследования. Пряча любые физические изменения за магической вуалью.

Лакрима к таким одаренным не относилась — ее вены вились на руках тонкими нитями, слабо контрастируя с бледной кожей. О посредственных способностях говорили и татуировки — две симметричные надписи на ключицах, выполненные, как я догадывалась, колдовской кровью. Даже вне тела, она сохраняла свою силу, используясь как допинг — слабые вкалывали ее себе под кожу, получая временный, но ощутимый результат.

И это кардинально изменило отношение к любого вида нательным рисунком, из способа самовыражения став маркером к незаконному использованию магии и магнитом для СОНИМ. Проблемы порой возникали даже у простых людей, на которых кровь собственно и не действовала. Точнее, действовала, но иначе, чем на остальные виды. Большая ее концентрация вызывала судороги и припадки, а в разбавленном виде — обладала сильным наркотическим эффектом.

— Зачем ты опять пришла, дитя? — Колдунья не пошевелилась — ее губы оставались плотно сомкнуты, а глаза закрыты.

— Ваш амулет не помогает, — с порога заявила я, уперев руки в бока, чтобы показать весь уровень своего негодования. — Они перегрызли провода в квартире. У меня теперь света нет в ванной.

— Тогда это не анчутка. У Анчутка шутки злые, не гнушается он человеку вредить. Да и если железо с солью не помогло, то точно не он.

— Но вы же обещали…

— А что я могла обещать, — женщина внезапно открыла глаза, вглядываясь в меня темным тяжелым взглядом. — Ты что сказала? Шалит? Жить не дает?

— Ну ничего и не изменилось.

— Если по мелочам пакостят, то матохи.

— А какие еще будут варианты? — саркастично спросила я, устав от игры в угадайку.

— Коргоруши, но те мирные. У тебя же не мирные?

Дайте-ка подумать… Сломанная полка в кухонном гарнитуре, засорившаяся труба в ванной, разбитое зеркало и как апогей — перегрызенные провода. Нет, я бы определенно не назвала это дружеским визитом, скорее оккупацией. И, по всем признакам, мне грозил позорный проигрыш.

— Послушайте, — мне стоило больших усилий, чтобы не потерять остатки самообладания. — Мне не нужны никакие коргоруши, ни матохи, ни любые другие существа. Они мне за аренду платить не помогают. Так еще и гадости делают. Можно вывести из всех? Под ноль?

— Знаешь, почему они пакостят? — Лакрима, воспользовавшись моим полным замешательством, тут же сама ответила на свой вопрос: — Потому что ты злая.

— Злая?! — я буквально захлебнулась этим словом, хватая воздух, но не в силах выговорить ничего толкового.

— Все вы люди такие, — отмахнулась женщина, поднимаясь из-за стола и, прихрамывая, двинувшись к задней части комнаты, к стеллажам. Полы ее длинного черного платья, шурша, зашелестели по полу. — Не видите дальше своего носа. Надумаете проблему, а потом цепляетесь за нее и злитесь. Сами к себе неприятности притягиваете, а потом бежите сюда, помоги да помоги. Магия только тогда работает, когда человек готов ее принять.

Я сцепила руки на груди, недовольно разглядывая как женщина перебирает какие-то бутыльки, продолжая причитать. Сейчас она была похожа на вредную старуху, злую ведьму, как ее изображают в сказках, хотя с нашей первой встрече я так и не смогла определить ее возраст — тот колебался от отметки сорок пять плюс и до трёхзначных цифр. Кто знал этих колдунов…

— Вот, — в центр стола упала деревянная руна на тонком черном шнурке, а следом пузырек с какой-то мутной жижей внутри, — полынь для очищения и заговор на защиту. Но никаких гарантий.

— Как никаких гарантий? — чуть не плача взвилась я. — А за что я вам деньги плачу?

— Нет магии против матохи. Да и живые они, худое это дело. С себя начни — очисти голову и квартиру заодно полынью окропи, а потом уже запечатай на дурные мысли и сглаз. Сначала разберись со своей жизнью, прежде чем на нас пенять.

Я фыркнула. И это все, что могла их хваленая магия? Настойка полыни и безделушка? Мы что были в супермаркете?

— Не хочешь не бери, — увидела мои сомнения женщина. — Не настаиваю.

— Ну уж нет, — я кинулась к столу, успевая забрать колдовские атрибуты вперед неё, — вы обещали мне помочь и поможете.

— Ладно, ладно, — замахала руками в мою сторону колдунья. — Бери и иди. Поможет, оплатишь. Не поможет… — она замолчала, оценивающим взглядом осматривая меня с ног до головы. — Возьмись, наконец, за ум. Такая девка впустую пропадает.

— Ничего я не пропадаю. — Я аккуратно убрала «подарки» в сумку. — Это мир такой.

— Нормальный мир. Другого нет. Смирись уже и иди дальше.

Женщина вернулась на свое прежнее место, закрыв глаза и снова впав в состоянии кататонии.

— Ну, спасибо, — промямлила я. — И до свидания.

Мне никто не ответил.

Солнечный свет после темной обители колдуньи казался неправдоподобно ярким, точно огромный фонарь, включенный на полную мощность. Я зажмурилась, делая несколько глубоких вздохов. Обладала женщина настоящей магией или только притворялась, разводя на деньги таких дурочек как я, но визиты к ней производили гнетущее впечатление. Особенно учитывая, что мы ни на шаг не продвинулись в решении моих «магических проблем. От всего этого тянуло безнадегой, и мой последний вздох получился особенно тяжелым. Пожалуй, стоило подумать о переезде. Боевые действия затягивались, привнося ненужный хаос и в мои и так неспокойную жизнь.

— Виктория Романовская?

Грубый мужской голос застал меня врасплох. От неожиданности я вздрогнула, попятившись назад, слишком поздно заметив у подъезда высокого мужчину в распахнутом твидовом пальто и темно-сером классическом костюме-тройке. Его наряд смотрелся дико и неуместно в спальном районе, где тренд диктовал спортивные штаны и кроссовки.

Спрятав руки в карманы брюк, он неторопливой походкой приблизился ко мне, остановившись в полуметре. Из-за яркого солнца, мне не удавалось разглядеть его лицо, обрамленное радужным ореолом как на христианских иконах.

— Старший следователь Владимир Ильинский. Уделите мне пару минут.

Я замешкалась, потеряв драгоценное время, когда все еще можно было исправить. После затянувшегося молчания глупо было убеждать мужчину, что тот обознался. Да и мое испуганное лицо говорило само за себя. Меня поймали.

— Пройдемте, — он указал на свободную скамью возле облупившейся кирпичной свечки. — Это не займет много времени.

Ноги стали ватными. Я крепче перехватила сумку с «подарками» от Лакримы — эти безделушки тянули на статью о незаконном использовании магии и сулили мне большие проблемы. Неужели родители были правы?

Мужчина опустился на скамью, и я последовала его примеру. На вид ему было далеко за сорок — возраст выдавала легкая седина, соль и перец, в густой аккуратно подстриженной бороде, и глубокие морщины между бровей и в уголках глаз. Лицо не выражало никаких эмоций, холодная безразличная маска, только светло-карие глаза выдавали искру жизни, наблюдая за мной с нескрываемым любопытством.

— Странный выбор, не считаете?

— Что? — не поняла я вопроса.

— Как можно ратовать за спасение живых существ и одновременно за их уничтожение?

— Вы вообще, о чем?

Он улыбнулся, едва заметно потянув уголки губ вверх, но в выражении его лица не появилось ничего к себе располагающего.

— Ну, сперва вы побывали в стенах приюта для магических зверей, явно с миротворческой миссией, а после заглянули в магический салон, взяв средство для их уничтожения.

Я потупилась, задержав дыхание. Сердце забилось в груди с таким бешеным ритмом, что не было сомнения, что мужчина слышал его стук. Я была в большой беде.

— Вы за мной следили?!

— Всего лишь профессиональное наблюдение, — сбавил напор следователь, расслабленно облокотившись на спинку деревянной скамьи, и, казалось, отстраненно наблюдая за неспешной жизнью вокруг. — Я всегда стараюсь предварительно составить личное мнение о человеке, прежде чем идти с ним на контакт. Это, знаете, помогает. В работе.

— Я не сделала ничего плохого. — Язык стал тяжелым и неповоротливым, отчего слова застревали в горле, звуча тихо и немного шепеляво. — Это… только для защиты. Просто травяной отвар, ничего незаконного.

— О, меня меньше всего интересует эта псевдооккультная дребедень.

— Псевдо?

На этот раз мужчина улыбнулся широко и от души:

— Вы же не думали, что мы позволим использовать настоящую магию в каждой подворотне?!

Дополнительных вопросов не требовалось, ответ и так лежал на поверхности, слишком очевидный, чтобы игнорировать и обманывать себя. Старший следователь Ильинский работал в СОНИМ, и, как мне сегодня обещали родители, моя скромная личность почему-то привлекла их нездоровое внимание. К горлу подступила тошнота.

— Но, дружеский совет — вы поаккуратней с этими игрушками. Магией тут хоть и не пахнет, но и пользы от этого никакой не будет. Не стоит баловаться вещами, которые не понимаете. Мало ли что. И вам лучше и мне работы меньше.

— Не буду, — смущенно ответила я, в надежде, что на этом наш разговор окончен. — Так…

— Так, я не по этому поводу, — встрепенулся следователь, выпрямляя спину и принимая сосредоточенную позу. — Когда вы последний раз видели Дарью Любарскую?

— На прошлой неделе, — без запинки ответила я, отработав этот разговор еще с мамой. — По-моему, был четверг. В университете, на одной из перемен возле деканата. Мы не общались.

— Не общались, — мужчина достал из внутреннего кармана пиджака блокнот, что-то быстро записывая. — И давно вы не общаетесь?

— Давно, с прошлого года.

— И в чем причина?

— Просто разошлись, — пожала я плечами, уже догадываясь к чему он клонит. — Большой город, разные интересы.

— И то, что вас отчислили с журналистики, не сыграло никакой роли?

Он посмотрел мне прямо в глаза, ловя каждую эмоцию, и мне стоило больших усилий сохранить хладнокровие, скрыв внезапный приступ жалости к себе. Как бы сильно не ранили его слова, у меня было предостаточно времени, чтобы смириться с произошедшим.

— Отчасти, — согласилась я, как можно более равнодушно. — Мы сейчас учимся на разных специальностях. Разный круг общения.

— Вот что странно, — мужчина наклонился ближе, будто собираясь обсудить со мной что-то крайне личное, — статью вы писали вместе, а наказали только вас. Отчего так?

Вопрос достиг своей цели, пробив мою и так хлипкую броню. Я вздрогнула, резко поворачиваясь и встречаясь с его хитрой усмешкой. Насколько глубоко он копнул? Читал ли сам материал? И с каких пор СОНИМ интересовала местная самодеятельность?

— Опубликовать статью было моим решением, так что не справедливо, если бы Даше пришлось за это расплачиваться. Какой смысл тонуть обоим?

— Очень благородно.

— Дело не в благородстве. — Я не знала, говорил он это с сарказмом или на полном серьезе. — Даша хотела подождать, а я выложила статью на сайте без ее разрешения. Так что из нее журналист вышел лучше, чем из меня. Никогда не публикуй непроверенную информацию. Теперь я тоже это усвоила.

— Непроверенную, — вывел мужчина у себя в блокноте. — Так вы не общались. Совсем?

— Совсем. Так, переглядывались на перерывах, не более. — Подругу я не винила. Окажись я на ее месте, поступила бы иначе? Сомневаюсь. — У нее был свой круг друзей.

— И вы кого-то из них знаете?

— Пересекались иногда на мероприятиях. — Студенты журфака были птицами слишком высокого полета, а я летала на порядок ниже. — Но практически не разговаривали. Так, светская беседа. Ни о чем.

— А кого-то из ее близких подруг вы знаете?

— Она ввязалась в плохую компанию?

— С чего вы взяли?

Теперь пришла моя очередь для ухмылки.

— А с каких пор СОНИМ интересуется обычными студентами?

— Мы разносторонняя организация.

Я кивнула, сделав вид, что поверила.

— А с семьей она поддерживала тесные отношения?

Еще один неудобный вопрос, который мне не хотелось затрагивать.

— Не думаю. Насколько я знаю, она давно к ним не приезжала.

— А вы?

— А какое это имеет значение?

Мы молчали, схлестнувшись взглядами. Мужчина отвернулся первым.

— Учитывая образ жизни ваших родителей…

— Мои родители не вмешиваются в мир магии, и хотели бы чтобы тот мешал им жить.

— Разумно. А вы какого мнения по этому поводу придерживаетесь?

Ну нет, я не собиралась поддаваться на его уловки. Если мужчина пытался вывести меня на эмоции и заставить сболтнуть лишнего, шансы у него были невелики. На такой простой вопросы я знала единственно правильный ответ.

— Я полноправный житель Иномирья, уважающий его законы и порядки.

— Отличная позиция, — хмыкнул следователь, сворачивая и пряча блокнот. — Если Дарья выйдет с вами на связь или же вы узнаете что-то о ее текущем местоположении, сообщите мне. — Он протянул свою визитку — черный непримечательный кусок картона с именем и номером телефона. Ничего лишнего. — Я хочу, чтобы вы осознано подошли к моей просьбе. Вашей подруге может грозить серьезная опасность.

Тем, кто никогда это не прочтет

Я еще помню прежний мир. И мне никуда не деться от этого знания. И таких как я много. Да, скоро подрастет новое поколение, которое не будет представлять своей жизни без магии, расового разнообразия и сказочных существ, которые до этого встречались только в фантастических рассказах. Они вырастут свободные от воспоминаний о прошлом, а мы, увы, останемся. Без конца сравнивая прошлое и настоящее, и утверждая, что «раньше было лучше». Но с каждым годом согласных с этим будет становиться все меньше.

Мне жалко себя и целое поколение, пережившее Падение Стен. Тех, кто потерял свое прошлое и уже маячившее впереди будущее. Я знала, что меня ждет — садик, школа, университет, работа, семья и дети. Сейчас же мне не известно ничего.

Простите, что я так излишне драматизирую. Но вы задумывались, что будет дальше? Не нужно ходить в Провидцам, нам не нужны долгоиграющие прогнозы. Загляните на год или на два вперед и скажите, свидетели вы там себя? Перед моими глазами сплошной туман.

Если меня к тому времени не сожрет дракон или еще какой-нибудь оголодавший зверь, то… То, что останется от человеческого мира? Не притворяйтесь и не тешьте себя надеждами — мы стремительно теряем свои позиции. Да и как можно противостоять тем, кому доступны древние магические знания?

Да-да, вы правильно скажите — с каких пор у нас «противостояние»? С тех пор как им открылась дверь в нашу реальность, и они стали считать наш мир своим, особо не считаясь с первоначальными хозяевами.

Врачи? Зачем, есть же Целители, способные побороть любой недуг. Строители? Любой мало-мальски колдун возведет дом за пару минут. А если дело в цене, малые расы берутся за любую, даже тяжелую работу, готовые выполнить ее едва ли не за еду. Актеры, певцы, модели? Очнитесь, с билбордов на нас уже давно смотрят одни эльфы. Армия? Тренируйся хоть всю жизнь, тебе никогда не сравниться по силе с орком.

И я могу продолжать этот список бесконечно. Чем сильнее происходит ассимиляция волшебных рас, тем быстрее человечество уходит на задний план, теряя прежние места, как рабочие, так и социальные.

Так, кем мы по итогу станем в их новом мире? Выбор не велик — прислугой или же рабами?