Мотыльки летят в огонь

Елена Забродина

Савва Бергман, ведущий специалист в области наскальной живописи, приезжает в захолустное местечко Плас для исследования случайно обнаруженной пещеры. Во время обрушения породы, Савва вместе с местной работницей краеведческого музея оказывается запертым в пещере. За время вынужденного заключения он приходит к выводу, что рисунки — умелая подделка, фейк.На этом свою миссию Савва считает выполненной. Но у самой пещеры на него оказываются другие планы.

глава 3

Все утро Савва дописывал доклад — вчера не смог. Финал получился скомканным, но времени больше не оставалось. Сложил ноутбук, решил поправить, если получится, в самолете — перелет до Праги длился три часа, можно было что-то еще сделать. На месте распечатает.

Прибыл в аэропорт уже перед самым концом регистрации. Какие-то досадные мелочи задерживали, нервировали. То, как нарочно разлохматившийся шнурок на ботинке, то невыключенная кофемашина. Пробки, неопытный таксист, сумасшедшие пешеходы… и светофоры.

Поставил небольшой чемодан на ленту досмотра.

— Мужчина, откройте свой чемодан.

Савва не сразу понял, что обращаются к нему. По другую сторону стола стояли двое в форме.

— Простите, у меня скоро рейс… Я опаздываю.

— Покажите содержимое вашего багажа.

Нервы были натянуты до предела и готовы лопнуть. Предстоящая поездка, плохой сон и вчерашние события… Он с шумом выдохнул — надо подчиняться. Бухнул чемодан на стол, потянул за молнию. Они с выжиданием смотрели, как постепенно открываются их взору внутренности ручной клади. Савва и сам уже заподозрил — что-то здесь не так — не могли рубашки весить так много. Как он не понял это, еще выезжая из дома? Был слишком взвинчен?

— Что это? — Женщина в униформе, чересчур обтягивающей ее грудь, указала рукой на открывшееся содержимое. Савва онемел. Он и сам хотел бы знать, как это случилось? В чемодане, аккуратно переложенные его рубашками, лежали керамические чашки из пещеры. Он их сразу узнал — характерный узор елочкой по ободку. Но как они здесь оказались? Кто их ему подложил?! И с какой целью?

Женщина протянула руку в перчатке и достала одну из чашек, а потом уставилась на побледневшего Савву.

— Я… — Савва уже собирался сказать, что сам не знает, как это оказалось в его багаже, но сообразил, что будет звучать глупо. Никто ему не поверит и все только усложнит дело.

— Осторожнее, не разбейте, иначе хватит не всем.

Савва забрал чашку из рук служащей аэропорта и судорожно засунул ее обратно в рубашки.

— Что вы везете? — спросил мужчина. — У вас есть на них документы?

Савва дребезжаще рассмеялся. Он сделал вид, что ему смешно и сильно надеялся, что незнакомые люди поверят его лживой игре.

— Я еду на конференцию по катакомбным захоронениям савромато-сарматской культуры, и вы предполагаете, что я везу туда антиквариат? Это сувениры, сделаны местным гончаром, подарки от нашего университета для всех участников мероприятия. Извините, я в самом деле, опаздываю.

Он это говорил, не глядя на досмотрщиков, искусно делая вид, что заворачивает чашки. Потом решительно стал застегивать чемодан. Его не остановили. Он снял чемодан со стола, откланялся, его не задерживали. Чашки им не показались подозрительными, скорее — их количество. Но раз это сувениры для всех… вопросы отпали.

Савва пытался сохранить ровную осанку и держать темп — ему в спину могли смотреть. Хотя, опаздывающий на регистрацию пассажир был не редкость. Но везти эти чашки, неизвестно откуда взявшиеся и кем подкинутые, он не мог. Бог с ним, он потом будет думать, как они оказались в его багаже, но сейчас от них нужно было избавиться. Савва повернул к ближайшему туалету.

В туалете на три кабинки было пустынно. Ну и отлично. Он водрузил чемодан на стол с раковинами — некогда было корячиться с ними на полу или даже в кабинке, где было бы менее подозрительно. Но сейчас сердце колотилось так громко, что он предпочитал быстро действовать, а не думать. Повытаскивать все чашки, бросить их в мусорную корзину и бежать. И чего он так дрожит? Это просто какое-то недоразумение. Никакой мистики.

Дверь сзади открылась — кто-то вошел в туалет. Савва только надеялся, что он загораживает собой чемодан. Он доставал чашки и на мгновение поднял глаза к зеркалу — на него в упор смотрел какой-то наголо стриженный молодой парень, по виду гопник. Оттопыренные уши и наглый взгляд черных больших глаз. По спине невольно пробежался холодок. Зачем он так поглядел на него? И тут же отогнал тревогу — какое ему дело до какого-то гопника?

Он слегка наклонился, чтобы проверить наличие корзины с использованной бумагой для рук, куда можно было выбросить ненужные ему «сувениры» и в этот момент получил удар в верхнюю часть спины. Вернее, он не сразу понял, что это был удар, будто какая-то сила притянула его к мраморной плите умывальника. Потом его лицо оказалось в неприятной близости с холодной раковиной. Как будто издалека он услышал звук льющейся воды и кожей лица почувствовал свежесть влаги. Он попытался отодвинуться от нее, но голова оказалась крепко прижатой все к той же раковине. Что за чертовщина? Савва начал отчаянно сопротивляться, но все было бесполезно, как будто тело перестало его слушаться. Он запаниковал, из глотки вырвался еле слышный стон. Да что, черт побери, происходит?

И вдруг он отчетливо понял, что уровень воды в раковине поднимается, и его рот и нос вот-вот наполнятся жидкостью. Нет, он не мог этого допустить, нет! Савва снова задергался, ужас животного придавал ему сил. Все вокруг закачалось, как во время движения корабля. Стены зашатались, грозя его раздавить, а стекло на зеркале лопнуло и мгновенно пошло трещинами. Эти трещины отчего-то сильно впечатались в его сознание. Почему-то он решил, что это было красиво. Уши как будто погрузило в воду, окружающие звуки стали почти не слышны. В голове появилась страшная мысль: это конец. И вдруг:

— Вот паразит! — заорал отвратительный женский голос.

Господи, до чего пронзительно орет! Савва поморщился как от боли.

— Ты что ж скотина, урод моральный тут наделал?

Что-то твердое уперлось ему в бок и начало толкать его. Это оказалась швабра уборщицы.

— Ты чего тут разлегся, алкаш недобитый? Как тебя пропустили-то в эропорт, хмыря такого?

Савва только сейчас сообразил, что сидит на полу, в луже разлитой воды. Голова до сих пор кружилась, как будто он был с жестокого перепоя. Тетка уборщица в сером халате продолжала разоряться, тыча в тело Саввы своей ультрасовременной поломойкой с махристыми волокнами вместо тряпки.

— Вы видели его?.. — еле выговорил Савва. Язык был как деревянный.

— Вставай, давай, — орала тетка, как будто не слыша его вопроса. — Вот щас как дам тебе тряпку, будешь сам тут прибираться. Чего понаделал-то!

Савва огляделся и только сейчас заметил жуткий беспорядок в туалете. Вокруг валялись разбитые глиняные чашки, рваная туалетная бумага. Посмотрел на зеркало — оно действительно пошло трещинами. Гопника, конечно же, нигде не было, а уборщица во всем обвиняла Савву. Что же произошло на самом деле?

Савва потрогал голову. Она болела, но никаких ран на ней не было. Ни крови, ни царапин. Похоже, он подвергся какому-то ментальному насилию. Черт, что ж за хрень-то? Кто был этот гопник?

Савва встал, оттолкнув палку уборщицы от себя.

— Да заткнись ты, — сказал он совершенно без злобы, все еще морщась от пронзительности ее голоса.

— Тряпки свои забери, алкаш! — снова заорала тетка, мотанув головой в сторону. Савва поглядел и невольно ахнул — его сумка. Ее как будто разорвало. Рядом валялись ошметки из рубашек, носков и нижнего белья. Савва зажмурился как можно сильнее, стараясь прогнать этот ужасно кошмарный сон. Рубашки так и остались лежать на полу. Все было в реальности. Но что же это было?

— А где мой ноутбук? Он был со мной. Там мой…

Он не договорил слова «доклад», оно так и не вылетело из горла. Ясно дело, что ноутбука тоже не было. Гопник унес.

Он вышел из туалета, так и не подобрав своей одежды, не мог заставить себя прикоснуться к ней. Рубашки — ерунда, купит новые. Ноутбук — хуже, но важные работы он сохранял в облаке, достанет. Но что делать с тем, что он видел и чувствовал? Как объяснить появление этого гопника? Тот явно хотел убить его. Нетрадиционным способом, но убить. Почему? Какой у него был мотив? И кто он, в конце концов?

Савва раньше его не встречал, он бы запомнил. Хотя, бывают же наемные убийцы и тогда внешность — не важна. Важно вспомнить, кому он, Савва, в последнее время мог перейти дорогу. Но как ни силился, он не мог вспомнить ни одного претенциозного случая. Да и думать вообще сейчас ему было трудно — голова все еще болела. Нужно пойти в полицию и сделать заявление о покушении. Приходилось признавать: на его жизнь покушались. И до сих она в опасности. Этот странный человек может снова повторить свою попытку. На этот раз помешала уборщица, но в следующий раз все может сложиться гораздо хуже для Саввы.

Савва услышал, как объявляют о закрытии посадки на его самолет. Он все же опоздал. Да и черт с этой конференцией. Она была не последняя в его жизни. Лишь бы жизнь эта продолжалась. Савва заметил, как охранники в полицейской форме заинтересованно на него поглядели. Нет, наверное, не стоит повторять ошибки Ивана Бездомного из романа Булгакова. Он не побежит к правоохранительным органам в ненадлежащем виде и с безумным блеском в глазах. Надо все обдумать и прежде всего поменять одежду. Дорогой костюм на нем был весь измят, рубашка — сырая. Слава богу, на бумажник не покусились — кожаный портмоне лежал в кармане, там же, где и был. И телефон — тоже. Савва свернул в сторону от охранников и пошел вон из аэропорта.

Савва как будто только что проснулся. Голова побаливала, как со страшного перепоя. Черт, что происходит? Он растерянно огляделся вокруг, моргая непонимающими глазами. Он сидел в трамвае и держал перед собой телефон с погасшим экраном. Так и хотелось крикнуть, с диким взвизгиванием: что за б… Это что, все наяву? Савву передернуло от суеверного ужаса. Как??? Как он оказался тут? Последнее, что он помнил — пытался поймать такси у обочины. Поймал или нет? Савва поднял взгляд и посмотрел на цифру в передней части вагона. Пятнадцатый. И куда же он направляется? За окном мелькали серые однотипные многоэтажки. Незнакомый район. Да ерунда какая! Зачем он сел сюда, какой черт его надоумил? И почему он не помнил, как садился в него??? Голова… каждый толчок трамвая отдавался в ней жестким молоточком. Савва посмотрел на свои руки. Телефон… он все еще держал его. Звонил кому-то? Но на экране высвечивалась только красивая картинка заставки. Или он только что достал его и еще не звонил? Не о том, не о том он думает. Савва встряхнул головой, что вызвало острую боль в висках. Важнее был вопрос: почему он ничего не помнит? Или… Возможно, это последствия удара гопника, который напал на него в аэропорту. Да, так и есть! Эта мысль вдруг ему очень понравилась. Она многое объясняла.

Вагон дернулся и остановился. В раскрытые двери начали заходить хмурые пассажиры. Савва метнулся к двери и успел выйти в последний момент. Трамвай закрыл свой зев и тронулся по рельсам дальше. Савва завертел головой, пытаясь понять, где он оказался. Один поступок дурнее другого. Что заставило его выйти сейчас?

Савва прочел название остановки на одиноко стоящем столбе, оно ничего ему не говорило. И что теперь? Улица была полупустынна, облезлая тумба с полусгнившими объявлениями, облупленная дверь маленького продуктового магазинчика… редкие прохожие, не поднимая головы, спешили по своим делам, машины проезжали мимо, обдавая горячим выхлопом. Дерьмовый район.

Он поднял руку и тормознул первую попавшуюся тачку. Молодая пара, видимо, оценила его костюм и согласилась подвезти. Но прежде предложили показать наличие денег — уж больно вид был похож на ограбленного. Но ведь его не грабили. Мотивы гопника не укладывались в голове. Ноутбук забрал, а бумажник оставил, хотя там была приличная сумма. Наверное, просто не успел — вошла та горластая уборщица.

Через полчаса его высадили у знакомой двери. Сейчас Савве было необходимо проговорить все произошедшее вслух тому, кто не примет его за свихнувшегося. Виктор был самой подходящей кандидатурой.

Познакомились и подружились они давно, еще на первом курсе. Виктор пришел в университет уже взрослым, после армии, познавшим жизнь и заматеревшим, как казалось другим его однокурсникам. Он был старше остальных студентов лет на пять. Но в реальности мало что его обкатало и огранило. Они с Саввой учились в одной группе, но после второго курса Виктор вдруг взбрыкнул и ушел в художники. Вернее, сначала в кришнаиты, а потом в художники. Родители, друзья, и преподаватели долго его уговаривали и взывали к разуму… все без толку. Виктор «увидел свое предназначение». Он учился в художественном училище, посещал разные курсы, но денег и славы так и не приобрел. Вернее, что-то он зарабатывал на картинах, но какие-то гроши. Чтобы обеспечить себе прожиточный минимум, Виктор брал халтурки — играл на свадьбах на баяне (да-да, что-то он взял от ненавистной музыкалки, куда мать насильно гоняла его после школы) и оформлял залы, делая по безвкусным макетам более-менее удобоваримое. Иногда денег подкидывали родители, но Виктор брал их только находясь в полной нужде.

Из кришнаитов он, кстати, скоро ушел. Хотя на жизненную философию они сильно повлияли. Виктор верил в карму и переселение душ. А так же, в сверхъестественные силы, левитацию и прочее. Савве это сейчас как раз и было необходимо.

Звонок прозвучал одиноко и громко, а где-то там, в чреве квартиры, наверняка вздрогнул склонившийся над картиной художник. Савва переминался с ноги на ногу и ждал. Позвонил второй раз. И только на третий к двери подошли. В глазок он там, что ли, смотрит?

— Это я, открывай.

Щелкнула открываемая дверь. В узком проеме показался Виктор. Взъерошенная борода, выпирающие скулы, коричневые круги под глазами, шарф вокруг горла.

— Грипп задолбал, — вместо приветствия сказал Виктор и впустил друга. — А у тебя что? Из университета выгнали, и ты решил напиться?

— Да, спасибо за твой сарказм, он меня возвращает к реальности.

— И что есть реальность? — сказал Виктор с ленивым пафосом и, не ожидая ответа, пошел первым в комнату.

Савва следовал за другом и внимательно смотрел под ноги. Как обычно, здесь все было вверх дном: везде, на полу, на столе, на кровати — бумага, пустые и наполовину изрисованные холсты, тюбики с краской то и дело норовили прыгнуть под ногу и самопроизвольно выдавиться, краска змейками могла быть обнаружена даже на крышке унитаза. Газеты, остатки еды и ненавистный баян в углу, словно наказанный за провинности. Хотя Савва предлагал ставить его как основного кормильца в красный уголок. Как выражался сам хозяин — у него царил творческий беспорядок.

— Когда ты разбогатеешь и наймешь домработницу?

— Лучше ничего не говори, — махнул Виктор рукой и пошел к плите ставить чайник. — Иногда у меня бывают порывы все взять и прибрать. Но меня быстро отпускает. Чай с сушеной малиной будешь? Мать вчера принесла.

— Она к тебе часто заходит?

— Да чего-то зачастила. Все за мой грипп переживает, никак не проходит. Может, птичий? Не знаешь?

Виктор крякнул от собственной шутки. Савва со стороны наблюдал, как Виктор разливает чай. Нет, двигался тот нормально и блеск в глазах можно было отнести на счет температуры, но была в нем какая-то странность, Савва не мог понять какая, но она почему-то задевала, мешала, как колючка, как вонзившаяся заноза.

— Ладно, будем считать, что это временное осложнение и скоро пройдет, — миролюбиво закончил эту тему Виктор. — Может, все-таки, коньячку, а не чаю? Ты тоже не блестящим образом выглядишь.

— А у тебя коньяк водится?

Савва сел на табуретку возле стола. Виктор кивнул, ухмыляясь.

— Мама принесла.

— Мировая у тебя мама, я скажу.

Виктор довольно хохотнул, достал стакан и плеснул в него коньяка, протянул другу.

— А ты?

— Да что-то не хочется. А тебе — надо.

Савве реально надо было выпить. Он проглотил янтарную жидкость, она тут же обожгла горло, согрела желудок. Мысли как по команде дрессировщика, выровняли свой бег и слегка уменьшили темп.

— Я сейчас должен был быть в Праге, — сказал Савва, ставя стакан на место.

— И че? — Виктор отхлебнул горячего чаю и обжег язык. — Аууу…. — Он вскочил и подставил язык под кран, холодная вода полилась мимо его рта и ударилась в металлическую раковину. — Че случилось-то?

Виктор пытался говорить, не закрывая рта, Савву это рассмешило. Тревога отошла на задний план. Он уже сам налил себе вторую порцию, покрутил стаканом, согревая напиток и не торопясь пить.

— Да история тут такая приключилась. Сначала я обнаружил в своем чемодане то, чего там быть не должно, а потом меня ограбил гопник. Утащил только ноут, а остальное разбил и порвал. Может, вандал какой?

— Че в ноуте было?

Виктор закрыл кран, вода перестала литься. Все было настолько реалистично и живо, что акт ментального насилия казался выдуманным. Накрутил себе Савва от шока, от неожиданности, додумал… Скорее всего, гопник его искусно вырубил, просто научился не оставлять видимых следов.

— Научные работы, личная и деловая переписка. Но мне кажется, он таким образом отвлекал внимание, с чего-то более важного. И это явно были не мои рубашки.

Савва глотнул конька. Да, конечно, это были чашки. Зачем гопник хотел их уничтожить? Было бы ясно и понятно, если б принял за антиквариат, так же, как и таможенники, но тогда он их забрал бы с собой. А разбить? Вандал, реально. Пришла мысль даже глянуть в сети, не появилось ли скандальное видео с показательным разрушением исторических ценностей? Савва отмел эту мысль, разумеется, ничего такого он не найдет.

— Слушай… — Виктор как будто вспомнил что-то важное. — Пойдем, я тебе кое-что покажу, — он потянул Савву за собой, его совсем не заинтересовал рассказ друга, стало даже обидно.

Виктор повел Савву по узкому коридору со слабым освещением.

— Я, конечно, не знаю, хорошо это получилось или плохо… Не могу адекватно оценить. Но мне нравится.

Они вошли в соседнюю комнату. Это были спальня-гостиная-мастерская в одном лице. Здесь царил такой же бардак, что и на кухне. Но возле стены было расчищено место и в правильном художественном порядке прямо на полу выставлены картины, разного размера и в разной цветовой гамме, но видно, что сделаны одной рукой.

— Че молчишь? — поинтересовался Виктор. — Не нравится?

Пол слегка накренился, Савву качнуло. Ну вот, и горячительный напиток уже действует. Оказался хорошим, мама Вити не пожалела денег. Многие из картин Савва помнил — они уже давно требовали нового хозяина, но их не покупали. Некоторые видел впервые. Нормальные, по мнению, Саввы, работы. Виктор не был гением, но и никчемным его назвать было нельзя. Если б продавал «по рублю», желающие бы нашлись, но картины реально стоили денег, на одни краски сколько уходило…

— Ты не туда смотришь. Вот эти, в середине.

Савва не сразу заметил несколько миниатюр. Потому что на фоне больших по размеру и размаху картин они выглядели совсем потеряно. Но сфокусировав на них внимание, уже было сложно оторваться. В общем-то, ничего необычного, парк, скамейки, падающие осенние листья, но Савва почему-то был уверен, что это не земной парк. Ни в нашей стране, ни где-то за бугром такого просто не может существовать. Почему он так решил? Ведь ничего неправильного и необычного не было ни в деревьях, ни в протоптанных дорожках…

— С натуры писал?

— Смеешься? Ты где такое видел?

Конечно, нигде, Савва и сам так подумал.

— Снится мне это. Почти что каждую ночь. Мне иногда кажется, что бог устал на меня смотреть и ждать чего-то прорывного и стал мне внаглую демонстрировать, чего он от меня хочет.

— Да, впечатляет. А почему такие маленькие?

— Я их такими вижу. Как из оконца. Решил, что так и надо воплощать. Значит, нравится?

— Очень. Можно, я у тебя куплю.

— Брось! Дарю!

— Ты что…

Савва полез в карман за бумажником, но Виктор остановил его:

— Ты лучше купи мне продуктов на эти деньги. Я ж сам невыездной, куда с температурищей тащиться? А ты на машине. Только ты это, смотри, чтоб без ГМО.

Савву кольнуло легкое беспокойство. Где-то он уже это слышал.

— С каких это пор ты стал следить за здоровым питанием?

— Не вижу в этом ничего странного. И тебе советую. Годики-то летят, а мы с тобой не молодеем.

Савва ничего не ответил. Действительно, чего он привязался к человеку? Ну, следит человек за тем, чем питается. Это же хорошо. К тому же Виктора частенько заносит в крайности. Взять хотя бы то же его увлечение кришноидством. Теперь вот — это. Ничего, пройдет.

Первым делом по возвращении домой Савва позвонил Наде. Нужно было бы зайти, да смалодушничал. Сыну тоже звонить бесполезно — обычно тот с отцом обменивается парой фраз, одна из которых: «Нормально». «Как дела?» — «Нормально», «Как учеба?» — «Да нормально», «Чем сейчас занимаешься?» — «Ничем». Вот и поговорили. Он и сам не мог подобрать другой темы для разговора, и понимал, как Герасиму было тяжко выдерживать обязательные вопросы. И кто придумал так общаться с детьми? Савву бесил такой формальный диалог, но изменить ничего не мог и как автоответчик задавал одни и те же вопросы. Да… Надо сначала что-то в себе менять, а потом уж в сыне. Но ведь не сейчас же, не в этот момент.

Поэтому он позвонил Наде. Приготовился услышать все что угодно, но разговор вышел сухим, сдержанным, таким, как и раньше. В детали Надя никогда не вдавалась, только информация, касающаяся конкретной ситуации. Сейчас это было здоровье сына. Герасим чувствует себя хорошо, переживать не о чем, паниковать — тем более. Чем питается?

— А ты приди и посмотри, — наконец, всплыли истерические нотки.

Ну все, разговор можно было заканчивать. Но он все-таки решил задать еще один вопрос:

— А что с чашкой, помнишь, из Пласовской пещеры?

— Какой еще чашкой? О чем ты?

Надя готова была сорваться, Савве не стоило рисковать, лучше мирно закончить разговор. Но он уточнил:

— Я приходил к тебе и у Герасима была чашка из пещеры. В общем… она настоящая, как выяснилось, музейный экспонат. Мне нужно приехать и забрать ее.

Лучше соврать, так у нее быстро память освежится. Савва не знал, зачем ему эта чашка и каким образом она во всей этой истории замешана, но ее стоило изучить более досконально. Не просто так куча этой дряни была в его чемодане.

— Ее нет, — послышался холодный ответ. — Наверно Герасим выменял на что-то.

Нет так нет, Савва испытал видимое облегчение. Почувствовал, как расслабились мышцы шеи. Оказывается, он слишком все всерьез воспринял. Вот дурак. Сама собой отпала необходимость что-то предпринимать. Он поспешил распрощаться и отложил телефон. Теперь можно было подумать о конференции. Его там ждали, а он даже ничем не объяснил своего отсутствия. И доклад остался незачитанным. Но он успеет его передать для публикации в брошюре.

Савва открыл стационарный компьютер, хорошо, что купил когда-то, про запас. Он им редко пользовался, предпочитал ноутбук, но как оказалось, был прав, вкладывая в него немаленькую сумму. Полезли обновления, долго загружалось… Наконец, достал из цифрового пространства нужный файл и начал его править. Работа захватила. Опомнился, когда уже за окном обозначились сумерки. Савва расправил плечи, потянулся, как кот, полдня пролежавший на печи. Удовлетворение от удачной работы, сродни послеоргазменному состоянию, когда тело расслаблено, на душе тепло и царит гармония, на сердце — прощение всего живого и принятие всего совершающегося.

Он открыл почту — его отсутствие на конференции заметили и выражали сочувствие из-за неожиданных препятствий. Так же было три письма от Птициной. Недрогнувшей рукой послал их в мусорную корзину. Заметил на телефоне мигающий зеленый маячок — кто-то пытался с ним связаться. Савва обычно не выключал телефон совсем, но убирал звук, чтобы не отвлекал во время работы. Кто же им интересовался? Конечно, Птицина. Несколько раз пыталась дозвониться. Какая настырная девица. Разумеется, он не стал перезванивать. Не стоит на ночь глядя портить себе настроение.

Стоило сходить в тренажерный зал, потягать немного железа для общей формы и жизненного тонуса. Но уже в коридоре его догнал вызов по скайпу. Можно было и проигнорировать, но Савва вернулся. Это был его коллега, профессор из Германии, Дольф Закс, почтенный старец, который тоже должен был присутствовать сегодня на конференции. Нельзя было не ответить.

— Привет, Дольф, — весело поприветствовал Савва. Старика он любил, тот внешне напоминал Деда Мороза и был приятным в общении.

Старик удивился, увидев обстановку за спиной Саввы:

— А ты не на конференции?

— Нет. Непредвиденные обстоятельства задержали меня. — Старик выражался немного старомодно, Савва придерживался той же манеры в общении с ним. Да и на английском это было более чем естественно.

— Что-то случилось? — спросил Дольф, нахмурив брови. Давно выученный жест сочувствия, но все равно приятно.

— Нет, ничего серьезного, — Савва поспешил отделаться общими фразами. Да и ни к чему старику эти подробности, в которых Савва и сам стал сомневаться — а были ли они на самом деле? И так ли это все серьезно? — Как прошла конференция?

— А меня тоже не было. Я чуть приболел. Какая-то странная усталость. Но я не удивлен — возраст. Господь напоминает о том, чтобы поторапливался.

— Ну что вы, вы еще всех нас переживете, — дежурная фраза, которая, однако, вызывает улыбку на лицах тех, к кому обращена.

— Все может быть, я еще надеюсь выкарабкаться. — Дольф кому-то там погрозил корявым старческим пальцем. Наверно, самому Богу — у них уже установились свои запанибратские отношения. — Тогда я позвоню кому-нибудь еще из наших коллег. Я отправил свое выступление, мне интересна реакция.

— Обязательно вышлите мне. Горю желанием с ним ознакомиться.

— Разумеется, коллега. А вы удовлетворите наше любопытство по поводу вашей тайной пещеры. Пласовской, я правильно произношу? Мы все в предвкушении…

Савва чуть не поперхнулся.

— Откуда вы узнали?

— А вот, — Дольф прищурил от удовольствия глазки, — вы думали, что сумеете утаить. Но в мире науки у нас свои коридоры.

— Это фейк, я уже написал отчет, странно, что до вас дошли слухи о ней. Конечно, на открытие много ставили, я и сам поначалу заинтересовался, но…

— Вы хотите сказать — кто-то пошутил? Да так мастерски?

Закс с сомнением покачал головой.

— То-то я смотрю — вы не спешите трубить сенсацию. А, все-таки, можно глянуть?..

Вот же какой упертый старик. Отличная черта характера для исследователя, но в личной жизни порой раздражает.

— Я вышлю вам снимки, вы сами убедитесь.

— Хорошо, договорились, — Дольф сложил ладони вместе и потряс ими, будто тряс руку собеседника. — И благодарю вас за подарок.

— Какой подарок?

— Я получил его еще позавчера, но никак не мог найти случая поблагодарить.

Савва ничего не понимал, он не посылал Заксу никаких презентов. Если только очень давно, и почта доставила только сейчас? Нет, все равно, Савва такого не припоминал.

— Наверно вы перепутали и этот подарок не от меня.

— Я старик, но не маразматик. — Закс наклонился куда-то к краю стола и снова появился, держа в руках… Мать твою! Савва за полсекунды до ее появления на экране уже понял, что увидит. Это была одна из тех чашек, пласовских. Савва по всей видимости, побледнел, потому что разом почувствовал, как кровь отлила от лица.

— Вы… ничего не путаете?

Закс показался озабоченным.

— У меня в корзине для бумаг, возможно, осталась еще упаковка. Мне найти?

— Будьте добры.

Старик скрылся из поля зрения, слышно было его передвижение по комнате. Взору Саввы остался только книжный шкаф из добротного дерева. Он сидел и смотрел на этот шкаф, не отрываясь, словно тот должен был открыть секрет фокуса. Савва ничего не посылал, никому и никогда. Но, однако же, как тогда объяснить появление этих чашек в его чемодане? Кто использует его в своей игре? И что это за игра?

— Дорогая, ты не выкидывала мусор? — прозвучал вопрос по-немецки, видимо, Дольф обращался к своей жене. А потом он появился снова:

— Я сожалею, — старик развел руками, — Инга успела выкинуть. Но в чем дело, почему это так важно? Ты в самом деле не посылал?

— Выкиньте ее, Дольф. Это не мой подарок. Я вам ничего не посылал.

— А кто же тогда? — Старик был растерян. Он видел выражение лица Саввы, и оно ему не нравилось.

— Я не знаю. Но я все выясню.

— Это ведь подделка?

— Да, дешевка. Из той «таинственной» пещеры. Я не понимаю, как она оказалась у вас, у меня пока нет версий…

— Никакого криминала? Вы ручаетесь?

— Да… то есть… я не знаю. Нет… избавьтесь от нее. Так будет спокойнее.

— Хорошо, как скажете. Но я узнаю потом?..

Он имел в виду, конечно, узнает ли причину, подноготную. Он же исследователь. Вон как загорелись красноватые глаза-бусинки.

— Я расскажу, когда буду знать сам.

— Хорошо, держите меня в курсе. Я последую вашему совету. — И в подтверждении своего намерения крикнул: — Инга, выброси это, дорогая.

В обозрении показалась старушка — божий одуванчик.

— Что это, Дольф?

Савва поторопился попрощаться и отключился.

Он еще долго сидел за компьютером и искал в сети картинки или научные работы об этих пласовских чашках, вдруг кто-то пронырливый уже выложил сенсацию. Был соблазн позвонить Птициной, тем более, она снова пыталась поймать его по телефону, но он поборол в себе этот порыв, решив с утра уже связаться прямо с директором музея. Рудиным Игорем Ивановичем.