Кукла Коломбины

Елена Дорош (2024)

Нюрка Чебнева с детства мечтает стать заправским сыщиком, поэтому постоянно вмешивается в дела тятеньки Афанасия Силыча — квартального надзирателя. И пусть она еще учится в гимназии, никто не может удержать Нюрку от участия в опасных расследованиях, даже суровая Феофания, воспитывающая девочку с младенчества. Отделение сыскной полиции, которым руководит Афанасий Чебнев, расследует убийства, в которых есть нечто общее, — каждый раз преступник оставляет рядом с жертвой небольшую изящную куклу. Конечно же, Нюрка сует свой курносый нос в расследование и очень скоро выясняет, что кукол мастерила известная актриса, танцовщица, подруга Анны Ахматовой — Ольга Судейкина. Но при чем здесь куклы? Если это послание, то для кого? И какое отношение жестокий убийца имеет к прекрасной Коломбине — Ольге Судейкиной? Елена Дорош — философ и тонкий психолог. В увлекательной форме остросюжетного романа она рассказывает о вечных ценностях: любви, доброте, взаимопонимании и взаимопомощи. В ее книгах добро всегда побеждает зло, а справедливость торжествует.

Нюркины сыскные потуги

Всю ночь Нюрке снилась Коломбина — то ли кукла, то ли живая женщина, — а утром она решила еще раз поговорить с Аделаидой Кох. Вчера своей горячностью она напугала бедную женщину. Сегодня надобно завести спокойный разговор и выведать о Судейкиной побольше. Для этого следует после гимназии напроситься к Краюхиным, что совсем нетрудно.

Однако сбыться ее планам было не суждено. Вернувшись после учебы, девочки застали всю семью на пороге. Выяснилось, что Краюхины отправляются на вокзал провожать Аделаиду в Париж, где ей предстояло продолжить карьеру пианистки. Сама Аделаида тоже была здесь, но даже не взглянула на Нюрку. Так и есть. Ошарашила она чувствительную даму своими приставаниями.

Разумеется, не привыкшая отступать Нюрка увязалась на вокзал вместе со всеми, однако и там подступиться к Аделаиде не удалось.

На перроне к Кох подбежала и кинулась на шею высокая молодая женщина. С нею была девочка лет пяти, которую пианистка сразу стала тискать, не забывая щебетать с ее мамой и беспрестанно повторяя:

— Боже, Саломея, как же я счастлива видеть тебя!

«Всю обедню испортила», — расстроилась Нюрка.

И что за Саломея такая?

Тятеньке о том, кто изготовил кукол, она говорить не стала.

Почему? Да потому что решила найти эту Коломбину-Судейкину сама.

Вот так-то!

Друзей в сыскной части у Нюрки было немало. Узнал бы тятенька, удивился бы сильно. Он-то думал, что ее посещений никто не замечает, а если с кем и сталкивается, то на ходу, случайно. Однако уже давно Нюркой была разработана и успешно осуществлялась стратегия по освоению тятенькиной территории. Другими словами, постепенно — и для Афанасия Силыча незаметно — она обзаводилась собственной агентурой, коей считала всех сотрудников Рождественской сыскной части. Исключая начальника, разумеется.

После праздника у Краюхиных она после уроков отправилась прямиком в отделение, но не к тятеньке в кабинет, а туда, где сидели рядовые сотрудники, агенты и сыщики.

Предварительно, конечно, заглянула к Афанасию Силычу. На ее удачу, тятенька вместе с агентом Кулаковым отбыл по неотложному делу, как в сыскной называли расследование.

Зато на месте был ее любимый Золотарев, пожилой добряк, у которого всегда находилось для нее доброе слово, а в кармане — тянучка или леденец.

Вот и сегодня он встретил ее улыбкой.

— Заходите, заходите, Анна Афанасьевна. Рад видеть. А батюшка ваш отбыл совсем недавно. И ребята с ним.

— Ах, как жаль! А я как раз хотела домой его позвать.

— Расстрою тебя, Анюта. Рано быть не обещались.

— Тогда можно я с вами посижу? Передохну маленько.

— Да, посиди. Ландринку хочешь?

— Спасибо.

Золотарев извлек из кармана кулечек с конфетами, отлепил несколько леденцов и протянул ей.

— Может, чаю? Голодная, поди.

— С удовольствием, — кивнула Нюрка, радуясь такому замечательному поводу завести беседу на интересующую ее тему.

Золотарев только с виду выглядел простоватым. На самом деле служил он очень давно, к тому же был коренным петербуржцем, поэтому знал многое из того, что другим сотрудникам оставалось неведомо.

Запивая чайком кислую ландринку, Нюрка ловко завела разговор про всякие увеселительные заведения и спросила про «Бродячую собаку».

— Так закрыли год назад, — не удивившись ее интересу, поведал Золотарев. — И правильно сделали.

— Неужели там всякие темные личности ошивались?

— Смотря кого считать темным, — прихлебывая из стакана, ответил он. — Если бандитов разных, то нет. Там чистая публика бывала. Поэты, художники, актеры разные. Только у них там организовалось что-то вроде закрытого заведения.

— Это что значит?

— Попасть туда можно было только по рекомендации, чужих даже за деньги не пускали. В общем, подозрительно. Вот Владимир Гаврилович Филиппов — он тогда сыскную полицию города возглавлял — и добился от градоначальника, чтоб, значит, закрыть эту «Собаку» к чертям! Только все зря.

— Это еще почему?

— Хозяин «Собаки» Пронин хитрее оказался. Выждал немного и открыл на Марсовом поле новое заведение. «Привал комедиантов» называется. И разрешение на алкогольные напитки выбил. Хитер. А все через знакомство с новым начальником сыскной полиции — господином Кирпичниковым. Смекаешь?

— Ага. Знаю такое заведение.

Золотарев поднял брови. Она торопливо поправилась:

— В смысле мимо шла.

— Ты, Анюта, смотри, — погрозил пальцем Золотарев. — Приличным девушкам в таких местах делать нечего. Разврат один!

— Да неужели разврат?

— А ты думала! Поэты через одного чистые развратники. И бабы у них — им под стать. Поэтессы! Художницы! Актерки! Тьфу!

— А вы кого-нибудь знаете, ну, из посетителей?

— Да кто ж их не знает! Каждый хоть раз был в непотребствах замечен.

— И женщины тоже?

— Ну… нет. Они не такие.

— Так вы же сами сказали…

— Я другое имел в виду: ни жены, ни матери из них путевые не получаются. Легкомысленные создания. Понимаешь?

— Как не понять, — важно кивнула Нюрка. — А вот мне ни одной из таких дам видеть не приходилось.

— Так и хорошо! Тебя, моя девочка, ничему хорошему они не научат.

Нюрка все хотела подойти к теме — вдруг Золотарев слышал что-нибудь о Судейкиной? Например, бывает ли она в «Привале комедиантов» и с кем. Но он пошел рассуждать о роли женщины и о том, что место ее в семье, а эту тему Нюрка всегда считала скучной.

Единственное, что получилось выяснить: в «Бродячей собаке» несколько раз доводилось бывать Румянцеву.

— Это по какой же надобности?

— У него там мать на кухне работала до войны. Никита ее встречал, когда задерживалась. Рассказывал нам, что там за нравы.

Румянцев там бывал? Значит, надо к нему!

Нюрка быстренько допила чай и, заявив, что к тятеньке зайдет позже, кинулась вон. Когда заходила, видела Румянцева у стола дежурного. Тот искал что-то в журналах. Вдруг он еще там?

Румянцев был на месте и, увидев ее, обрадовался. Расцвел прямо, как будто ему праздник был обещан.

Этого в разговор втянуть оказалось еще проще, и, зайдя с двадцать пятой стороны, Нюрка стала расспрашивать о «Бродячей собаке».

— Ты знал кого-нибудь из посетителей?

— А тебе зачем? Решила в богемную жизнь окунуться?

— Нет, просто… Чего пристал? Если не знал, так и скажи!

— Ну, допустим, некоторых знаменитостей я там видел.

— Кого?

— Поэтов разных.

— А из женщин?

— Их там много было.

Нюрка уже начала подозревать, что Румянцев просто тянет время, а сам ничего не знает, но тот вдруг сказал:

— Однажды я даже представление смотрел. Краем глаза. Одна барышня голая танцевала.

— Прямо голая?

— Ну… почти. А ты что думала, там девицы из Смольного института? Эта, кстати, которая танцевала, с мужем была. Он тоже из этих… из творцов. Художник, мать говорила. И как только позволил своей жене в непотребном виде к публике выходить?

У Нюрки вдруг забилось сердце. Так бывает, когда предвкушаешь удачу.

— Не помнишь, как фамилия?

— Чья?

— Ну, творца этого и его жены.

— Суворов, кажется. Или нет, подожди. Судейкин! Точно!

Он Судейкин, а его жена, стало быть, Судейкина? Конечно! Иначе и быть не может!

— А какая она, эта… танцовщица?

— Да она не только танцовщица. Другой раз стихи читала.

— Ты там что, часто бывал?

— Да не бывал я! Мать ждал просто. Ну и смотрел от скуки. Интересно же.

— Она красивая?

— Та, что танцевала? Красивая. Они все красивые там. Ну что? Расскажешь, зачем тебе знать про эту «Собаку»?

— А теперь вместо этого кабаре что? — не слушая, продолжала наседать Нюрка.

— Этого конкретно — ничего. Публика теперь в другом месте посиживает. Здесь недалеко, кстати.

— Твоя мать там уже не работает?

— Нет, она теперь в ресторане на Невском. Говорит, там посетители понятнее. Из генерального штаба.

Нюрка хмыкнула. Да, в генеральном штабе народ понятнее. Поэты и художники — все не от мира сего.

— Так скажешь? Или что? — подсунулся Румянцев и блеснул глазом.

— Да что ты заштокал! Пристал тоже! В танцовщицы хочу пойти, вот!

— Ты? Да не поверю!

— А ты проверь! — крикнула Нюрка и, показав ему язык, помчалась к выходу.

Ее просто распирало от нетерпения. Нужно любыми путями попасть в «Привал комедиантов»! Там она сможет выяснить все! Как туда попасть? Да проще простого! Устроиться на работу, и всего делов! Посудомойкой или еще кем. Неважно!

Конечно, с улицы затесаться вряд ли получится. В заведения такого уровня абы кого не принимают, но на этот случай у нее есть нужный человек — тятенька Афанасий Силыч. Для него устроить своего человека куда угодно — не проблема. Если только она сможет его уговорить.

Придется рассказать о прекрасной Коломбине — Ольге Судейкиной.

Конец ознакомительного фрагмента.