Девочка, которая спит

Елена Дмитриевна Булганова, 2018

Первая книга фэнтези-серии «Инсомния» писательницы Елены Булгаковой, автора популярного цикла «Вечники». Пятнадцатилетний Алеша когда-то давно познакомился с девочкой Иолой. Познакомился… во сне. Иола жила странной, немного жутковатой жизнью: она могла бодрствовать только тогда, когда Алеша спал. А когда он просыпался, тут же проваливалась в беспробудный сон. И вот несколько лет спустя Иола стала сниться ему снова… Теперь-то она знает, как ей зажить нормальной жизнью: Алешу надо просто-напросто убить! Жизнь Алеши стремительно превращается в настоящий кошмар. Единственный выход – это довериться необыкновенному профессору и сбежать из дома в лагерь для подростков. Точнее, для весьма необычных подростков, оказавшихся в беде.

Глава шестая

Псих

Я хотел просидеть за партой всю перемену, но дежурный нудел над ухом, что все должны покинуть класс для проветривания. Я встал и почувствовал, как подкашиваются ноги. Видно, перенервничал у доски. Вышел из класса и прислонился к стене.

И немедленно передо мной возник Паша Карлов, заклятый враг. Корчась и делая вид, что отрывает от себя чьи-то руки, он завопил тонким, отвратительным голосом:

— Отстань от меня! Не трогай меня!

Я ткнул его кулаком в грудь. Пашка отскочил и завопил на весь коридор:

— Ой, не тронь меня, я тебя боюсь!

Я заметил в стороне нескольких ребят из нашего класса. Они смотрели на меня и о чем-то активно шептались. Наверняка обсуждали происшествие в классе. Невозможно было торчать у них на виду всю перемену, поэтому я отлип от стены и бросился по лестнице вниз, к раздевалкам.

Обычно там дежурила техничка и никого в неположенное время в раздевалки не допускала, но сейчас ее не было на месте, и я быстро забился за самую дальнюю вешалку. Кажется, пришло время кое-что обсудить с Иолантой.

— Зачем ты это сделала? — прошипел я.

«Что сделала?» — От ее невинного голоска меня так и затрясло от злости.

— Сама знаешь что! Зачем привязалась ко мне с этой задачей? Специально, чтобы выставить дураком перед классом?

«Нет, конечно, — хихикнула Иола. — Ты и сам себя очень хорошо им выставляешь. Просто подумала, что ты, как всегда, напутал с решением».

— Не ври! Ты прекрасно видела: я правильно все делал! Сама вечно хвастаешься, что все эти задачки по сто раз перерешала.

«А может, у меня в голове все перемешалось, — вздохнула девочка. — Такое, знаешь, случается, когда падаешь прямо на пол. У меня до сих пор на голове огромная шишка».

— Но я же не виноват! — заорал я.

В этот миг мне показалось, что кто-то заглянул в раздевалку. Я зажал ладонью рот и даже присел от испуга на корточки. Не хватало, чтобы меня кто-нибудь застукал за беседой с невидимкой: точно решат, что я псих. Но нет, все было тихо. Только назойливо звучал в голове голос Иолы:

«Не виноват? А разве так трудно держать себя в руках и не просыпаться каждую секунду? Мне было ужасно больно!»

— Просто я увидел медсестру и испугался! — оправдывался я. — За тебя!

«Он испугался! Ой, какой же ты слабак!»

В этот миг я понял, что ненавижу Иолу. И мечтаю только об одном: никогда больше не слышать ее голос! Ненависть переполнила меня, я стиснул кулаки, затряс головой и заорал что было сил:

— Молчи, молчи, молчи!

— Алеша!

Я вздрогнул и обернулся ко входу в раздевалку Там стояли техничка и наша классная Маргарита Петровна. Учительница смотрела на меня круглыми от испуга глазами. Техничка — та вообще держалась руками за грудь и лепетала:

— Я думала, поймала воришку, что по карманам шарит! А тут он! Ах ты ж, бедный мальчик!

Учительница подошла ко мне, взяла за плечо и вывела на свет, в коридор. Молча оглядела с ног до головы и сказала:

— Пойдем, посидишь в учительской, Алексей. Я позвоню твоим родителям, пусть кто-нибудь придет за тобой.

— Зачем? — не понял я. Если она хочет отправить меня домой, то я и сам отлично дойду, не маленький.

— Так надо, — уклончиво ответила классная. — Мне кажется, ты не совсем здоров сегодня. Так что, пожалуйста, не спорь со мной.

Я пожал плечами и поплелся в учительскую. Меня очень волновало, что скажет учительница маме. Но та говорить при мне ничего не стала, ушла, наверное, в кабинет директора. Я хотел воспользоваться случаем и улизнуть, а потом понял, что будет только хуже. В класс возвращаться нельзя, а смыться домой — меня туда и так отправляют. Хорошо хоть, Иола притихла.

Мать скоро приехала за мной и долго разговаривала с учительницей в коридоре. Я думал, что по дороге домой мама сразу выложит мне, в чем я виноват, как это обычно бывало. Но она молчала, только время от времени очень странно на меня посматривала.

Дома тоже все пошло как-то не так: после обеда я хотел заняться уроками, но вошла мама и почти вырвала книжки у меня из рук. И сказала, что уроки мне делать не надо, потому что все равно я завтра в школу не пойду.

— Почему это? — изумился я.

Мать посмотрела на меня несчастными глазами и снова вздохнула:

— Ну Маргарита Петровна считает, что ты немножко переутомился и тебе нужно побывать у доктора.

— Почему? — повторил я.

— Ну как это почему? Маленький, что ли, не понимаешь? И вообще, с каких пор ты не радуешься возможности денек отдохнуть от школы?

Нет, я был рад, конечно, особенно после сегодняшнего случая у доски. Пусть уж лучше ребята его подзабудут. И не делать на законных основаниях уроки было приятно. Только что толку? На улицу меня все равно мать не пустила, компьютер включить не позволила. До самого вечера я тоскливо слонялся по квартире.

Ночью я увидел Иолу в постели. Она лежала, накрыв голову одеялом, так тихо, что, казалось, спала. А может, и в самом деле спала? Может, медсестры все-таки начали делать ей уколы на ночь?

После обеда мы с матерью поехали в больницу. Мне было очень не по себе: врачей я побаивался с детства. Хорошо хоть, речь шла не о стоматологе. Самое большое, что мне грозило, — это удар молоточком по колену и множество нудных вопросов. Придется как-то выкручиваться: не рассказывать же врачу об Иоланте.

Еще мама сказала, что в больницу за нами заедет отец и после мы все вместе поедем в парк и немного погуляем. Я обрадовался: в последнее время я видел отца редко.

Нас приняли сразу. Сначала мы зашли в кабинет вместе с мамой, но потом меня попросили немного посидеть в коридоре. Доктор мне понравился: такой добрый седенький дядечка. Так что я спокойно ждал, пока мама расписывала ему мои проблемы. Потом меня позвали в кабинет.

— Ну вот, — сказал доктор и похлопал меня по плечу. — Теперь мы с молодым человеком посекретничаем, а мамочка нас снаружи подождет.

Я быстро оглянулся, отыскивая взглядом того молодого человека, с которым нам предстояло говорить. Но в кабинете никого больше не было. Тут я понял, что доктор имел в виду меня, и даже прыснул. Мама выскочила из кабинета так поспешно, будто ее выгнали из класса. Мне показалось, что глаза ее были красными.

И начались расспросы. Доктор желал знать, нравится ли мне учиться в школе, легко ли я справляюсь с уроками. Много ли у меня друзей. Я отвечал ему, как мог, потому что в тот момент думал совсем о другом.

Я думал: вот интересно, этот добряк доктор поймет меня, если я расскажу ему об Иоле? Или сразу вызовет санитаров и даст команду связать меня по рукам и ногам? Нет, конечно, говорить ему ничего нельзя, не то место, чтобы вылезать с такими признаниями.

Но ведь этот старенький врач, наверное, много разных пациентов принял за свою ужасно долгую жизнь, вдруг он и о чем-то подобном слышал? А потом, ему пара пустяков узнать, в какой из больниц нашего городка лежит Иоланта. Может, рассказать ему все так, как будто это случилось с одним моим знакомым? Меня так увлекла эта идея, что я почти перестал отвечать на вопросы.

— Я еще ненадолго займу ваше внимание, — очень вежливо сказал мне доктор и достал откуда-то стопку бумажек. Он начал показывать мне какие-то странные картинки и всякий раз спрашивал, что мне приходит в голову, когда я смотрю на изображение. Я увлекся и на время даже забыл о своей идее. Разглядывать пятнышки было прикольно.

Наконец в руках доктора осталась только одна: черные капли на белом фоне. Я хотел сказать, что эта картинка напоминает мне следы на снегу. И вдруг в голове моей громко и резко прозвучал голос Иолы:

«Пятна крови!»

От неожиданности я вздрогнул, прижал ладони к ушам и испуганно взглянул на доктора. Мне показалось, невозможно не услышать такой громкий вопль. Доктор смотрел на меня очень внимательно.

— Что случилось, молодой человек? — спросил он. — Устали?

— Нет, — выдавил я.

— Продолжим?

Я кивнул. И снова услышал голос, произнесший ужасные слова:

«Сидишь тут, ждешь, что твой папочка за тобой приедет! А он не приедет! Не жди!»

Тут я, конечно, забыл про доктора, вскочил со стула и громко крикнул:

— Почему?!

«Потому что он только что в аварию попал, вот почему!» — отрезала Иола.

— Ты врешь! Откуда ты можешь знать?

Краем глаза я видел, что доктор перегнулся через стол и что-то говорит мне. Губы его шевелились, но в этот момент я мог слушать только Иолу.

«Не веришь? — тихо спросила Иола. — Выгляни в окно и сам все увидишь!»

Конечно, я бросился к окну. Но мы были на шестом этаже, и из него не было видно дорогу — только сквер напротив. Тогда я мигом вскочил на подоконник и прижался лицом к холодному стеклу. Но все равно видел только тротуар.

Доктор был уже рядом, он обеими руками крепко держал меня за брюки и пытался стянуть с подоконника. И громким голосом звал кого-то на подмогу Я отпихивал его руки и пытался распахнуть раму Тут дверь в кабинет распахнулась, вбежал мужчина в белом халате, а за ним — моя мама. Мужчина без лишних слов сгреб меня в охапку и стащил вниз. А мать замерла в дверях, прижала ладони к щекам.

— Ма-ам! — вопил я, извиваясь в чужих сильных руках. — Позвони папе, узнай, с ним все в порядке? Прямо сейчас позвони!

Мама несколько мгновений смотрела на меня так, будто я вдруг заговорил на иностранном языке. Потом расклеила совершенно белые губы и прошептала:

— Сыночек, не бойся, с нашим папой все в порядке. Он уже приехал, поднимается по лестнице.

Я сразу успокоился и повис на руках санитара. Так, понятно, Иола опять меня обманула. Но зачем? Ах да, она же обещала, что испортит мне жизнь. Думаю, ей это удалось: после такого выступления доктор от меня не скоро отвяжется.

Потом я снова сидел в коридоре. Но теперь уже не один, а в компании санитара, который прежде снял меня с окна. Конечно, в его присутствии я не мог сказать Иоле, что думаю о ее последней выходке. А сказать ужасно хотелось.

Родители за дверью разговаривали с доктором. Когда они вышли, у мамы был насморочный вид, а отец показался мне очень сердитым. На меня он глянул как-то странно. А мне так хотелось обнять папку и объяснить, что я ужасно испугался за него! Но когда отец в таком состоянии, к нему лучше не подходить, это я знал точно. Поэтому молча поплелся к лифту, а родители шли по обе стороны от меня, словно боялись, что я еще что-нибудь выкину. Ни в какой парк мы в этот день не поехали. Дома родители сказали, что мне придется немного полежать в больнице.

Ночью Иола снова не пожелала со мной говорить. Она лежала под одеялом, но я понял, что она не спит — по тяжелым вздохам время от времени. Это меня не остановило, и я сказал:

— Я знаю, что ты меня ненавидишь, всегда ненавидела. Хотя я ни в чем не виноват перед тобой! Я, что ли, придумал всю эту фигню? Я всегда хотел тебе помочь, всегда думал, как это сделать. Но теперь все! Выкручивайся сама! Знать тебя больше не хочу! Вот так и лежи все время под одеялом и не показывайся мне на глаза!

Я проорал эти злые слова — и в самом деле почувствовал, как меня захлестывают злость и отвращение. Отвел глаза от Молиной постели и до своего пробуждения рассматривал ее палату, хотя и невозможно было придумать более скучное занятие.

Утром мама накормила меня завтраком и велела надеть чистую одежду. А потом мы снова поехали в больницу, но не в ту, где я вчера так неудачно пообщался с доктором, а в Питер. Мама сидела рядом со мной на заднем сиденье и всю дорогу молча обнимала меня за плечи. А папа… Мне показалось, он по-прежнему сильно злится на меня, так, что даже смотреть в мою сторону не желает. Это очень мучило меня, гораздо больше, чем страх перед новыми докторами.

Питерская больница была просто огромная. Но оказалось, что в палате я буду только с одним мальчиком. У нас там даже был телевизор! А у моего соседа на тумбочке стоял ноутбук, и я ужасно пожалел, что не догадался прихватить свой. Мне и в голову не пришло, что в больницу можно брать такие вещи. Я умоляюще посмотрел на мать, и она — чудеса! — сказала, что привезет завтра все, что мне нужно. Отец в отделение не поднялся, остался ждать в подземном гараже.

— Мама, — спросил я, когда мы остались в палате одни. — А почему папа злится? Я же ни в чем не виноват… вроде как…

— Ну что ты, Алеша, — перебила меня мама. — Он совершенно на тебя не сердится. Просто очень расстроен из-за твоих проблем со здоровьем.

— Ну ты тоже расстроена, — предположил я. — А не выглядишь сердитой.

— Понимаешь, мужчины иначе выражают свое беспокойство за кого-то. Папе кажется, будто его вина, что ты попал в больницу, он что-то не предусмотрел, вовремя не проконтролировал. Сам когда-нибудь поймешь.

Я немного успокоился. И почти сразу меня повели на прием. Врачиха показалась мне очень старой и очень сердитой и вопросы задавала примерно те же, что и вчерашний доктор. Очень долго, я даже устал.

Один вопрос заставил меня заволноваться. Женщина спросила, какие сны я вижу. Еще вчера я обрадовался бы возможности поговорить о том, что меня волновало, может, даже рассказал бы ей об Иоле. Но сегодня я и не подумал это сделать. Во-первых, я знать не хотел злобную девчонку и не собирался ей помогать. Во-вторых, я смутно догадывался, что только наврежу себе таким рассказом.

И я ответил, что никогда не запоминаю свои сны, — однажды слышал эту фразу от кого-то на улице. Врачиха сразу отстала насчет снов, зато стала задавать множество вопросов о школе: тяжело ли мне учиться, устаю ли я, что делаю на переменах. А потом сказала:

— Ладно, Леша, ни о чем не волнуйся, выполняй, что тебе скажут, и все будет отлично. Мы с тобой станем встречаться каждый день. А сейчас иди на обед.

Вечером в палату зашла медсестра, молодая, с веселым симпатичным лицом. Совсем не похожая на тех ужасных теток, что так ужасно обходятся с Иолой. Я почему-то все время сравнивал свое положение с Иолиным. И думал о том, что она вконец обозлится, когда увидит, как я тут хорошо устроился. Меня немного волновал вопрос: не выкинет ли она еще какой-нибудь номер?

Медсестра принесла на подносе смешные маленькие стаканчики и дала один мне, а другой — моему соседу Илье. В стаканчиках были разноцветные таблетки. Мы проглотили их и сразу запили водой — она была тут же на подносе, в стаканах. Потом медсестра с улыбкой попросила нас открыть рты и показать ей язык. Это меня изумило! С чего она взяла, что я стану ее обманывать? Да и таблетки были совсем не горькие и не противные. А еще я про себя подумал, что снова буду спать спокойно, а не любоваться всю ночь на злобных теток и страдающую Иолу.

Рано утром пришла докторша, подошла сначала к соседу — он тоже был ее пациентом. Они о чем-то поговорили, а потом она поднялась и с улыбкой направилась ко мне:

— Ну, Леша, как спалось на новом месте?

— Хорошо! — отрапортовал я. — Снов никаких не видел.

И это была чистая правда. Не видел, и еще долго не увижу, не один же раз придется пить таблетки. И вдруг мне стало как-то тревожно. А вдруг с Иолой что-нибудь случится, а я даже знать об этом не буду? Так я хотя бы был в курсе, что с ней происходит.

Вдруг меня поразила странная мысль: а что будет со мной, если Иоланта умрет? Ведь мы с ней связаны, это очевидно. И неизвестно, насколько сильно.

Мне вспомнилось, как я однажды читал про сиамских близнецов. Один из них умер, а второй пережил брата лишь на несколько часов. И умер от заражения крови, она ведь у них была общая. Я долго был под впечатлением от той истории. Ночью не мог спать, думал о том, как страшно знать, что скоро умрешь и никто тебе не поможет. А если я теперь уже умираю, но пока не догадываюсь об этом?

После обеда были приемные часы. Ко мне пришла мама, принесла ноутбук, мои диски и целую сумку вкуснятины. Еще вчера я бы прыгал до потолка, но сегодня ничто не могло привести меня в чувство. Мать, конечно, это сразу заметила и очень разволновалась.

— Что случилось, сынок? — спросила она тревожно. — Плохо себя чувствуешь? Вялость, голова болит?

— Нет, — вздохнул я.

— Скажи, что случилось! — настаивала мама.

И тогда я решился. Дело было слишком серьезным, чтобы отмалчиваться:

— Мама, помнишь, я рассказывал тебе о девочке? Ну, о той, которую вижу каждую ночь, когда сплю? Ее зовут Иола.

Мать молча смотрела на меня и ждала, что еще я скажу.

— Ну вот, я сегодня спал, а ее не видел, из-за таблеток. Ну, мы с ней давно знали, что если пьешь таблетки, то ночью другого не видишь. Только я очень волнуюсь, как бы с ней что-нибудь не сделали в той больнице, где она лежит. Мамочка, может, ты бы могла узнать…

Я даже не закончил свою просьбу. Мама вдруг широко улыбнулась, а потом крепко обняла меня и зашептала в ухо:

— Слава богу, Алеша! Не видишь — и замечательно, забудь о ней, пожалей нас с папой.

Я не понимал, чему она радуется. Ведь я же четко сказал, что и раньше знал про таблетки. Да я и после визита к стоматологу Иолу по нескольку ночей не видел! Нет, мама совсем не желала меня понимать. И просить ее о помощи было бесполезно.

Она скоро ушла, почти счастливая, а я остался наедине со своими страхами. Да что же это такое, в самом деле? Видишь Иолу — плохо, а не видишь — еще хуже получается!