Ведьмин Кут

Елена Воздвиженская

Знаете ли вы о том, как ведьмы месяц доят? А где среди лесов нехоженых да трясин топких дедушка Леший живёт? Слыхали ли вы про чарусу коварную да Болотника, что в ней обитает? Бывали ли в гостях у ведуньи на чудесных святках? А кто такие грозовые человечки и как можно человеку со своей Долей повстречаться, тоже не слыхали? Тогда заходите к нам посумерничать, побаять про дивное, послушать страшные добрые сказки.

Иван-да-Марья

— Марьянка, ты чего тут делаешь? Ты плачешь что ли? — вся весёлость и улыбка вмиг слетели с Нютки, вбежавшей в хлев, чтобы схорониться тут от подружек, с которыми играли они в прятки.

Она вытерла рукавом вспотевшее личико и пригладила растрепавшиеся рыжие волосы, а затем присела под бок к своей старшей сестре. Та насупилась, отвернулась вдруг, словно стыдясь своих слёз, притихла, но недолго выдержав, разревелась вновь, рыдания душили её, она захлёбывалась слезами, и не в силах была остановиться. Уронив голову на руки, она вздрагивала всем телом, прислонившись к огромной куче душистого сена, лежащей в углу.

— Марьянка, — потрясла её робко за плечо Нютка, — Чего случилось-то?

Старшая сестра подняла своё опухшее от слёз лицо, поглядела на сестрёнку и выдохнула:

— Замуж меня выдают!

— За Ваньку? — ахнула от радости Нютка, и прижала ладошки к раскрасневшимся от бега, полуденной жары и услышанной новости, щёчкам.

— Если бы, — Марьянка вновь отвернулась, и, уткнувшись в сено, зарыдала.

— А за кого же? — удивлённо протянула Нютка, которой исполнилось недавно девять лет, и которая в любви понимала лишь одно, что главное найти своего человека, а дальше всё будет, как в сказках, что рассказывала им соседка, баба Стася — «и жили они долго и счастливо».

— Ведь ты же Ваньку любишь, — толкнула она сестру в бок, — И он тебя тоже. Али разлюбила ты его?

— Я? Я разлюбила? — Марьянка, которой весной исполнилось шестнадцать, в гневном порыве повернулась к сестрёнке, — Да я его пять лет уже люблю!

— Значится, он себе другую зазнобу нашёл? — ахнула Нютка, — Вот же ж гад…

— Не смей так про него говорить, — Марьянка сунула ей под нос кулачок, — Он хороший. Он меня вона как любит, с ярмарки ленточек мне привёз и бусы стеклянные, а, знаешь, сколько они стоят? Он, поди, месяц коров пас, чтобы их купить, денег копил.

— Ничего я тогда в толк не возьму, — вовсе запуталась Нютка, — Чего же ты ревёшь-то коли?

— Да не за Ваньку меня выдают-то, глупая ты! — воскликнула Марьянка и стукнула кулаком по полу.

— Как не за Ваньку? — округлила глаза Нютка, — Да за кого же, коли не за него?

— В том-то и дело, что, — Марьянка глянула на сестрёнку своими серыми бездонными глазищами, и прошептала, — За Гурьяна Авдотьевича…

И тут же отвернулась, словно стыдясь своих слов.

Нютка замерла на месте, забыв и дышать, она, раскрыв рот, глядела во все глаза на старшую свою сестру и хлопала ресницами.

— Рот закрой, муха залетит, — тихо сказала ей Марьянка и придвинулась ближе.

Нютка тут же, как обычно, примостилась к ней и обняла. Жили они с сестрицей дружно, друг друга любили без памяти, всё вместе, всё ладом. Марьянка Нютку и вынянчила. Жили они бедно, рассиживаться матери с детьми некогда было, работала в поле с утра до ночи, отец по реке лес сплавлял. А девчата дома управлялись, порой соседская баушка заходила, Настасья её звали, да ребятня её бабой Стасей кликали, проверяла девчат, да сказки им рассказывала, усадит их на завалинку рядом с собою, одну справа, другую слева, и примется за рассказ. Да ладно у неё выходило, так, что и заслушаешься.

Много сказок знала баба Стася, да всё добрые, светлые. Вот и росли девчушки с чистым сердцем, людям открытым, да и родители их воспитывали в вере да любви. Только жили они тяжело, всё им с великим трудом доставалось, иным вот, бывает, богатство само в руки плывёт, всё в жизни гладко да ладно, а кто-то всю жизнь горбатится до седьмого пота, чтобы хоть копейку заработать, да с голодухи не помереть. Такими и были родители Марьянки и Нютки, работали честно и трудно, да всё одно, в достатке не жили.

Бежало времечко, росли девчатки. И полюбила Марьянка Ивана, пастуха из их деревни, семья у него тоже была из бедных, ровня Марьянке. Оттого друг друга они понимали, ладили промеж собою. Иван-то постарше был на два года. И этой осенью хотел он к любимой свататься, да на Покрова и свадьбу играть, для того копил он денег, летом стадо пас, а зимой вырезал из дерева посуду да игрушки затейливые, и ездил на ярмарку продавать. Что-то отцу с матерью отдавал, ведь он старшим в семье был, а остальное откладывал. Два года уже, как пообещались они с Марьянкой друг дружке вместе быть, сердце никому не отдавать. И тут вдруг Гурьян Авдотьевич…

Нютка пожала плечами и встрепенулась:

— Не возьму я никак в толк, откуда он к нам пожаловал-то?

— Откуда-откуда, — вздохнула Марьянка, гладя сестрёнку по головке, — Из дому своего и пришёл. Заявился намедни, и сразу напрямки тяте и заявил, мол, жениться я хочу, отдайте за меня свою старшую. Жить хорошо будет. При доме богатом, при хозяйстве, нужду, мол, как вы мыкать не станет, да и вам помогу, подсоблю и с лошадкой, и с коровкой, не обижу, калым за невесту дам хороший.

— Да когда же было это?

— Ты в тот день с подружками по грибы в лес бегала, вот и не видела. А я не стала тебе сказывать, сердце бередить.

— А что же маменька с тятей?

— Что они? Отказали сначала, мол, ещё чего, тебе, Гурьян Авдотич, уж за сорок, а нашей Марьянке шестнадцать годков всего по весне исполнилось-то.

— А он что? — Нютка, взяв сестру за ладошки, заглядывала ей в глаза.

— А он отвечает, мол, дело ваше. Только от моих лет ей же лучше — помру, так богатой вдовой останется. Детей мы с Варварой, женой покойной, не нажили, все в младенчестве померли, всё моё хозяйство дочери вашей останется. Отец тут и задумался. Они в ту ночь долго с маменькой шептались, а наутро и объявили мне, что, мол, согласны они меня отдать за Гурьяна Авдотича.

— А ты что?

— А я реветь стала, на колени перед ними повалилась, смилуйтесь, говорю, пожалейте вы меня, нешто я вам чужая, что вы эдак поступаете, ведь Ваня ко мне свататься хочет, любим мы друг друга. Маменька вздохнула только, глаза отвела, а тятя так ли глянул на меня, что похолодела я. Сроду он так на меня не глядел, всегда был ласков да добр, а тут, как бес в его вселился. Нет, бает, пойдёшь и точка. Хоть жить не будешь, как мы. Всю жизнь горбатимся, угробились на чужих людей, а с Гурьяном хозяйкой в доме жить станешь, в достатке и довольстве. На него вон, пол деревни работает. Честь для тебя, что он к тебе посватался. Да и где это видано, чтобы родителям перечили? Сказано тебе — пойдёшь, значит пойдешь. А с Ванькой чтобы больше не видалась, увижу вас вместе или услышу от кого, что гуляли или хоть стояли рядом, так выпорю хворостиной.

Нютка слушала, раскрыв рот:

— Да что же делать-то теперь, Марьянка?

— Удавлюсь я, — зло прошептала девушка.

Нютка вскрикнула, заревела в голос, бросилась на шею к сестре, принялась осыпать её поцелуями:

— Марьянушка, родненькая, не говори, не говори эдак, услышит лукавый и доведёт до петли уж точно. Грех-то какой!

Она широко перекрестилась, а после сурово и строго глянула на сестру.

— Выйдешь ты за Ваньку.

Марьяна с удивлением уставилась на сестрёнку:

— Как же мне супротив родительской воли пойти?

— А вот так, пойдёшь и всё. Чего осени ждать, сейчас, сразу женитесь.

— Эх, Нютка, было бы всё эдак просто, — вздохнула тяжко Марьянка, — Тятя сказал — прокляну, ежели ослушаешься. А как же жить после, с родительским-то проклятием?

— А не будет проклятия, — заявила Нютка, — Бежать вам надобно.

— Как бежать? Куда? — оторопела Марьянка.

— Да хоть куда, свет большой, и везде люди живут, — ответила Нютка, — Вона сколько людей на свете, и добрых немало. А мы всё равно бедно живём, ничего ты не теряешь, бегите с Ванькой отседова, и живите в любви.

Марьяна смотрела на сестрёнку своими большими, серыми глазищами:

— Откуда ж ты умная такая взялася? Ведь сама ещё махонькая, а думы-то какие…

— А разве я не верно баю?

— Верно, пожалуй, только, как мне с Ванюшкой свидеться? Меня тятя караулит теперича, со двора выходить не велит.

— Об том не беспокойся, я всё устрою, — важно сказала Нютка, после вздохнула горько, погрустнела, — Тяжело мне будет без тебя остаться, только ради счастья твоего уж как-нибудь вытерплю я, авось после когда-нибудь и свидимся мы с тобой.

— Непременно свидимся, Нюточка, вот те крест, только пусть время пройдёт, да уляжется всё, и я найду тебя!

— Значится, решено, — вскочила на ноги Нютка, — Ступай в дом, да виду не показывай.

— Решено, — Марьяна вытерла слёзы, улыбнулась.

Нютка взяла корзинку и отправилась в лес, будто по грибы, сама же завернула в поле, где Иван коров пас. Он сидел под старой, разбитой грозой, берёзой, и жевал соломинку. Увидев, Нютку, он обрадовался:

— Нютка, вот хорошо-то, что ты пришла? Ты можа знаешь, отчего Марьянка ко мне больше не выходит? На что осерчала она?

— Замуж её выдают, — ответила Нютка.

— Как… замуж… За кого? — подскочил на ноги Ванька.

— За Гурьяна Авдотича.

— За Гурьяна?? Да ведь старый он!

— Старый да богатый зато, — отрезала Нютка.

— Вона что, она на богатство, значится, повелась, — Ванька повёл плечом, усмехнулся горько, сплюнул на траву.

— Э-э, — протянула Нютка, — Вона как ты о Марьянке думаешь, значится, а я-то думала ты её взаправду любишь, до гроба станешь любить. А ты…

— А что я? Я как любил, так и люблю её! — воскликнул Иван, — Это она любовь нашу предала, на деньги клюнула.

— Я к тебе с весточкой пришла от сестры, да вижу, не больно-то они тебе и нужны, что Марьянка, что весточка, — отвернулась Нютка и зашагала по тропке прочь.

— Погоди-погоди, — кинулся за ней Иван, — Какая весточка-то?

— А-а, — хитро блеснула зубками Нютка, — Дык любопытно, стало быть?

— А то как же! Сказывай уже давай.

— Бежать она хочет.

— Бежать?

— Да.

— Со мною?

— А то с кем же.

Ванька задумался, после рассмеялся радостно:

— Стало быть, любит она меня? Любит! Любит!

Он подхватил Нютку на руки, подкинул в воздух и закружил над луговыми цветами, что разноцветным хороводом замелькали у Нютки перед глазами.

— Поставь, дурак, а то уронишь!

— Эка ты деловая, — рассмеялся Иван.

— А то как же, с вами научишься. Одна давиться собралась, другой сидит и в ус не дует, пока его невесту за другого взамуж отдают, тьфу.

— Так что же делать-то?

— То-то же, сразу бы так, — Нютка зашептала, — Сроку тебе даю два дня, после приходи ночью под эту берёзу, Марьянка тебя тут ждать станет. Ты ведь деньги на свадьбу скопил?

— Ну.

— Баранки гну, вот и хватит вам попервой, а там чай с руками оба, заработаете.

— Батюшки светы, я и не ведал, что ты такая разумная, — подивился Иван, — А то гляди, к тебе бы посватался, а не к сестре.

— Вот ещё, — задрала нос Нютка, — Ты мне не нравишься. Старый больно. И нос картошкой.

Иван только расхохотался.

— Значит, понял всё?

— Понял-понял. Через две ночи, на третью, под этой берёзой стану ждать.

— Ну, я пошла.

— Ступай с Богом.

Иван вдруг догнал её на тропке, развернул к себе, обнял крепко, слёзы застыли в его глазах:

— Спасибо тебе, Нютка, доброе у тебя сердечко, хорошим ты человеком вырастешь.

— Чего там, — смахнула она слезу, — Как вот я без Марьянки жить стану, вот оно дело-то…

— А мы приедем за тобой, пусть только время немного пройдёт. Обещаю тебе.

Нютка внимательно поглядела в его глаза, а после отвернулась и зашагала прочь.

***

На третью ночь погода уже с вечера выдалась смурная, накрапывал дождь, небо затянуло тучами, собиралась гроза, было ветрено и похолодало. Сестрёнки приготовились к тому, чтобы ночью выбраться из избы и бежать в луга, за деревню, Нютка решила провожать Марьянку.

— Как же ты после одна в деревню вернёшься? Нет уж, оставайся дома, — настаивала Марьянка, — Да ещё, гляди, ненастье какое собирается.

— Нет, — упрямо мотала головой Нютка, — Ни за что не останусь. Я всё устроила, я и решать стану идти али нет.

— Ишь какая, — вздыхала Марьянка, с волнением поглядывая на небо и надвигающуюся бурю.

— Чего колобродите там? Спать идите! — позвала с крыльца мать.

— Идём-идём…

***

У старой берёзы ждал их Иван. Возле него фыркала лошадь. Уж у кого он её достал, неведомо было.

— Молодец, однако, — подумала про себя Нютка.

Она обняла сестру в последний раз, и обе, рыдая, еле выпустили друг друга из объятий.

— Поезжайте с Богом, — сквозь слёзы, всхлипывая махнула рукой Нютка, — Только меня не забывайте никогда.

— Да что ты такое говоришь, разве я тебя забуду, миленькая ты моя? — обняла её Марьянка, — Мы с тобой обязательно встретимся. Ну, нам пора. Беги в деревню! Да будь осторожна!

— Прощай…

Иван обнял Нютку и расцеловал в обе щеки.

Нютка смотрела, как всполохи молний освещают две фигуры, сидящие на лошади, что удалялись вдаль. Вскоре тьма скрыла их из глаз, и она, в голос рыдая, побрела домой в этой непроглядной глухой темноте, но из глубины сердца поднималось тепло и радость за то, что любовь победила и в этот раз, как в сказках бабы Стаси. Так и должно быть на свете. Родные души должны быть вместе, несмотря на все преграды. Нютка обернулась, постояла с минуту, и побежала бегом домой под хлынувшим с неба проливным ливнем.