Вспышка

Елена Викторовна Гудкова (2025)

В 2025 году Россия погружается в некоторое безумие, когда солнечные магнитные бури обрушиваются на Землю, превращая ее в поле боя для человеческих душ. Максим, обычный парень со своими проблемами, оказывается на грани непостижимого, когда его разум под воздействием этих катастроф обретает жуткую способность — видеть скрытые мысли окружающих. С каждым всплеском он открывает мрачные тайны, которые люди прятали в глубинах своих сердец. Соседи, коллеги и даже самые близкие становятся пленниками своих страхов и подавленных желаний, теряя контроль над собой. Максим должен найти способ остановить этот хаос, прежде чем тьма поглотит не только тех, кто ему дорог, но и саму реальность, в которой они живут. Время на исходе, и выбор между спасением и безумием становится всё более сложным. А вы замечали, что все вокруг какие-то странные?

Глава вторая. 2024 год.

И тут вступаю я. Меня зовут Макс, мне двадцать семь лет. Год назад, в двадцать четвёртом, у меня все как-то свернуло не туда. В целом я человек рассудительный и спокойный, и на этом замечательной, фундаментальной мысли, определяющей меня как взрослого, способного, половозрелого мужчину, я не заметил, как мои трехлетние отношения с дамой сердца смылись в унитаз. Одним прекрасным днем я пришел в свою выплаченную за три года ипотечную квартиру на Отрадном и обнаружил пустые полки и вешалки, да—да, как в дешевой мыльной опере. Тут, признаюсь, я немного перегнул и впал в импульсивное желание узнать, в чем же дело. Но представьте себя на моем месте: после звонков, тысячи смс и поездок к ее дому меня оставили без ответа. Просто всё, и точка. Я разозлился. А вы бы разозлились? Все было просто прекрасно, я любил эту женщину, мы почти не ругались, и она без объяснений закрыла дверь в мое светлое будущее. Я запил. Крепко. Да-да, проблему это никогда не решало и не решит, но я метался из угла в угол в пустой квартире, не находя ни утешения, ни спокойствия.

На работе тем временем пошло все хуже некуда. По профессии я менеджер в крупном холдинге, который занимается продажей алкогольной продукции. Мы находились на пороге национализации и перехода в собственность Российской Федерации. На мне была подготовка презентаций имеющихся крупных клиентов для предоставления их в отчетном году. Я все проебал. Абсолютно. Вечером я был в баре, утром я был в похмелье. Поскольку громкие скандалы компании были ни к чему, меня тихонько пригласили в маленький кабинет и положили договор об увольнении по соглашению сторон, с хорошей выплатой. Что порядком удивило, меня могли вышвырнуть по статье и оставить с голой жопой и перспективой работы завхоза в супермаркете. Но мне выплатили годовой оклад и отпустили на все четыре стороны. Всё же, пока, компания была европейской.

С кэшем на руках мне сорвало крышу. И я загулял. Было все: от алкоголя в Москва-Сити до подсушенных на батарее грибов в коммуналке Бутово.

Как то, в один, особенно из моих печальных дней, я отправился в бар, расположенный на другом конце города, поскольку в моём районе на меня уже начали косо смотреть.

Спустя примерно три часа, в течение которых я наслаждался (или просто заливал) всеми коктейлями из барной карты, ко мне подсел незнакомец. Это был человек с загадочной улыбкой и блестящими глазами. Он сел напротив меня и начал рассказывать о своих путешествиях и необычных приключениях. По-моему, что-то про Бога Ра и как он танцует если подняться на какую-то гору в Индии. Или нет.

В какой-то момент мы заговорили о грибах, и незнакомец упомянул о сушёных мухоморах, которые, по его словам, могут открыть двери в другие миры.

Мне было нечего терять, кроме здоровья, денег и чести, которые, впрочем, не имели значения после четырёх «Кровавых Мэри».

Незнакомец, так я его называю, потому что не могу вспомнить ни его имени, ни внешности, предложил мне попробовать мухоморы, уверяя, что это безопасно и что они помогут мне увидеть мир в новом свете. После некоторых колебаний и внутренней борьбы, я поборол этот противный голосок самосохранения.

Мы пошли к нему домой, но короткая прогулка в один квартал оказалась телепортом — я попал в лютые 90—е. Тут явно содержался наркопритон. На первый взгляд, это обычная коммуналка, типичная для многих старых домов, но атмосфера здесь совершенно, скажем так, иная.

При входе в квартиру сразу ощущается запах затхлости и химических веществ, смешанный с ароматом табака и пота. Но я пах не лучше, так что это меня смутило мало. Коридор тускло освещен, стены обшарпаны, а пол покрыт грязью и мусором. Здесь и там можно увидеть следы от недавних конфликтов: разбитые бутылки, обрывки старой мебели и следы наркотиков на столах.

Комнаты в квартире переполнены людьми, многие из которых выглядят уставшими и изможденными. В одном из углов, где обычно собираются"клиенты", на полу раскиданы матрасы и подушки. Здесь царит беспорядок: пустые шприцы, использованные салфетки и упаковки от наркотиков разбросаны повсюду. Напомню, рядом находился новенький торговый центр и элитный жилой комплекс. Диссонанс жизни. Меня почему-то это очень веселило, напоминало мою жизнь. Спасибо, дорогая бывшая, так тебе и надо. И мне. Стены украшены граффити и рисунками, которые отражают внутренний мир обитателей — печаль, страсть и безысходность. Ну не вкуснятина ли? Лизон была бы в восторге, увидев, куда я пал.

В одной из комнат находится"лаборатория", где можно увидеть старое оборудование для приготовления наркотиков: кастрюли, горелки и химические реактивы. Окна завешены темными занавесками, чтобы скрыть происходящее от посторонних глаз.

Общая кухня выглядела ужасающе: грязная посуда, остатки еды и разбросанные вещи. На плите стоит старая кастрюля с непонятной субстанцией, которая источает резкий запах. В холодильнике, если его можно так назвать, лежат испорченные продукты и остатки, которые никто не решается выбросить.

Время словно остановилось. Здесь нет места надежде или будущему — только мгновения, полные страха и отчаяния. Мой новый лучший друг прошел через все это месиво, не замечая ничего. Мы зашли в какую-то кладовку, где лежал матрас и стоял старый обогреватель «Рубин». Удивительный раритет. На нем лежали маленькие сморщенные грибочки. Я закинул один и стал ждать.

Сначала всё казалось немного размытым, как будто я смотрел на мир сквозь призму. Цвета стали ярче, звуки — громче. Я заметил, как листья деревьев начинают шевелиться в ритме музыки, которую не слышал, но чувствовал внутри себя. Вдруг всё вокруг стало напоминать волшебный сон, где каждое движение и каждый звук имели своё значение. Последняя адекватная мысль: «А откуда тут деревья?»

После этого перфоманса, когда я проснулся первого июня на автобусной остановке, потому что какой-то маленький пацан лил на меня воду из своей бутылочки, а его крикливая мамаша уже бежала его защитить от алкаша-бомжа, уволенного менеджера по слиянию, брошенного без объяснений грустного, вонючего мужика, я вызвал такси и, пока ехал в коробку из бетона, после ухода Лизы дом мне напоминал именно коробку, — думал, что нужно что-то менять.

Приняв душ и знатно проблевавшись, не помню, в каком порядке, я решил действовать. Открыв наш любимый сайт РЖД, я ткнул в какое-то малознакомое название города, выбрал купе с Казанского через два часа, закинул в спортивную сумку документы и пару вещей и поехал искать спокойствие.

Началось все с Волгореченска Костромской области, да, я сам не знал, что такой город существует. Как там говорится: Москва, все остальное Подмосковье. Через шесть часов, сойдя с поезда, я оказался в тотальной тишине провинции. На меня смотрела одноэтажная деревянная постройка, видимо считавшаяся вокзалом. Это был диссонанс. Даже воздух был другого вкуса. Я купил в магазине при станции бутылку дешевого розового вина, и пошел гулять по городу. Цели особой не было. Но это первый час спокойствия за последние девяносто дней. Шел себе тихо, казалось, что тут жизнь остановилась, я набрел на городской культурный центр, обогнул его, направляясь к главному входу, и увидел огромную скульптуру Прометея, в абсолютно обнаженном виде, держащего огонь. Она была удивительна, чистая и волевая. Вздернутая пятка сверкала в лучах солнца, я допил бутылку и подошел к экспонату. Ни единой души на улице. Только я, и этот бог, державший в руке огонь. Внезапно, мои размышления прервали шаги. Я увидел маленького мальчика, который подошел к статуе. Пацан был лет семи, с веснушками на носу и светлыми волосами, развевающимися на ветру. Он с любопытством разглядывал Прометея, затем повернулся ко мне и улыбнулся.

— Здравствуй! — сказал он, не стесняясь. — Ты знаешь, кто это?

Улыбнувшись в ответ, почувствовал, как сердце наполнилось теплом. Я вспомнил, как в детстве тоже любил задавать вопросы и мечтать о великих героях.

— Это Прометей, — ответил я. — Он принёс людям огонь, и научил их, как им пользоваться.

Мальчик задумался. Солнечный луч скользнул зайчиком по его волосам.

— А почему он держит огонь? — спросил он.

Мне показалось, что этот разговор стал для меня чем-то большим, чем просто обмен словами.

— Огонь — это символ надежды и знаний, — задумчиво произнес я куда-то в пустоту. Прометей стоял в золотых лучах заката. — Он может как согреть, так и сжечь. Важно учиться использовать его правильно.

Мальчик кивнул, словно понимая, о чем идет речь.

— Ты тоже здесь один? — спросил мальчик, глядя на меня с искренним интересом.

— Да, — ответил я. — Я пришел, чтобы подумать и, возможно, найти свой путь.

Под статуей Прометея, в этом тихом месте, я почувствовал, как сердце наполняется надеждой. Похоже, впереди ждет много работы, но теперь у меня была цель — вернуть себе жизнь, как Прометей вернул огонь человечеству.

Затем было много городов: Фурманов, Иваново, Владимир… Где-то я оставался на неделю, где-то уезжал через пару часов — так и прошло два месяца.

Путешествуя по России, я посетил множество малых городов и деревень. В один жаркий августовский день я оказался в селе Степаньково во Владимирской области.

От села там одно название, две улицы и церковь, построенная из красного кирпича и бруса. Люди здесь простые и искренние, они не боялись говорить прямо и не использовали модные термины вроде «абьюз» или «личные границы». Здесь ценили труд и уважали тех, кто работает. Остальные автоматом причислялись к бездельникам. Незыблемое правило: «Кто не работает, тот не ест». Меня приютила Мария Кузьминична, более известная как баба Маня. Она была девяносточетырехлетней худощавой женщиной, удивительно энергичной и здоровой. Баба Маня сама обрабатывала свои шесть соток, ходила за водой на колодец и была очень рада компании. Я решил остаться у нее до конца лета. Для нее это было приятным дополнением к пенсии, а мне нравилось проводить время в ее большом доме.

Я часто уходил в лес или в поле, чтобы насладиться нетронутой красотой природы. Подолгу лежал на стогах и просто старался ни о чем не думать, затем шел в дом и помогал по хозяйству. Кормила меня баба Маня на убой, поэтому я заметно окреп, а долгие прогулки сделали мой цвет лица ровным и здоровым. А работа руками хорошо освежала голову. Хотя мне и казалось, что старушка гораздо лучше умела прибивать гвозди, чем двадцатисемилетний мужик из Москвы. В общем, физически чувствовал я себя просто замечательно. Возможно отсутствие алкоголя и постоянная суета этому поспособствовали.

Двадцать восьмого августа я проснулся и обнаружил, что баба Маня, нарядная, в приподнятом настроении, собиралась в церковь. Человек я неверующий, даже близко, но воспитанный. Поэтому вежливо поинтересовался:

— Баб Мань, куда Вы, такая красивая, собрались?

— Милок, сегодня же праздник Успения Пресвятой Богородицы

— Так это жена Бога, правильно? — с усмешкой спросил я.

— Максим, она умерла и воссоединилась с тем, кого любит. И, по церковному преданию, в этот день апостолы, проповедовавшие в различных странах, чудесным образом, собрались в Иерусалиме, чтобы проститься и совершить погребение Девы Марии, — пристально посмотрев мне в глаза, ответила Мария Кузьминична.

— Я понял, спасибо, что объяснили, я мало знаю по этой теме.

— Это не тема для изучения, это душа. Тело смертно. Душа бессмертна. Нужно заботиться о ней.

Поняв, что этот диалог мог зайти не в ту сторону, я быстро ретировался.

— Как скажешь, баб Мань. Хорошо отпраздновать, — глупо начал подыскивать слова.

— Ну спасибо, сынок. Каша вон в печи стоит, разберешься. Да и сам заглядывай, все село будет, и с соседней приедут. Не помешало бы тебе…

Слишком резво для девяносточетырехлетней старушки она развернулась и убежала. Серьезно, ребята, в ней силы на пятерых меня хватило бы.

Прослонявшись до обеда, поев, почитав, прикрутив все полки в доме, я совершенно не знал, чем себя занять. Мысли были беспокойными.

Решил прогуляться, взяв краюху хлеба, заботливо испеченного ранним утром моей прекрасной сожительницей, и пошел без цели по селу.

Близился вечер, людей не было, видимо, все в селе отмечали праздник. В голове не укладывалось, что где-то прям отмечают Успение Пресвятой Богородицы. Последнее, что я отмечал, был день бармена.

Идея о бессмертной душе вызывала глубокие размышления о смысле жизни и месте в этом мире. Если душа действительно вечна, то какие обязательства у меня перед собой и окружающими? Как следует жить, осознавая, что действия и мысли могут иметь долгосрочные последствия? А что, если мной руководит кто-то? Или что-то? Что, кто-то пишет мои мысли, а я только исполнитель прихоти?

Я шел по заросшей проселочной дороге и резко перескочил через небольшую канаву сбоку.

Что я делаю? Странно.

Если мы все обладаем душой, то, вероятно, нас объединяет нечто большее, чем просто физическое бытие. Это может стать причиной того, что мы будем проявлять любовь, сострадание и понимание по отношению к другим людям, ведь каждый из нас — это не только тело, но и носитель уникальной внутренней сущности.

Я был в полном замешательстве, словно находился где-то на периферии своего сознания и не мог понять, как мне поступить со своей жизнью.

В конечном счёте, независимо от того, верю ли я в бессмертие души или нет, важно осознавать, что мои поступки, мысли и чувства имеют значение.

Высокопарная мысль. Ничего не скажешь. Только мало вяжется с моим плебейским существованием. Я почувствовал себя абсолютно беспомощным и где-то жалким.

Несмотря на мое состояние, погода была прекрасной, я просто шел и рассматривал все вокруг, истощенный от своих же мыслей.

В последние отголоски лета, маленькая русская деревня, утопающая в зелени, словно застывшая во времени, напоминала о простых радостях жизни. Одноэтажные дома с покосившимися крышами и облупившейся краской стояли в ряд, каждый из них хранил в себе истории нескольких поколений. Деревянные заборчики, обвивающиеся диким виноградом и цветущими травами, создавали атмосферу уюта и спокойствия.

Лужайки вокруг домов, некогда ухоженные и аккуратные, теперь заросли высокими травами, в которых порой прятались яркие цветы: ромашки, васильки и клевер. Солнце, ярко светящее на безоблачном небе, отливало теплым золотом, и казалось, что все вокруг наполняется жизнью. В воздухе витал запах свежескошенной травы и сладкого цветения, а легкий ветерок приносил с собой звуки природы: щебетание птиц и шорох листвы.

Деревенская улица, усыпанная пылью, вела к центральной площади, где стояла старая церковь с куполами, покрытыми ослепительным золотом.

На задних дворах домов можно было увидеть старые сараи, полные инструментов и всякой утвари, а также небольшие огороды, где в разгар лета росли помидоры, огурцы и зелень.

Вечером, когда солнце начинало садиться, деревня окутывалась мягким светом, и на небе появлялись первые звезды. Тишина, нарушаемая лишь звуками сверчков и далеким лаем собак, создавала атмосферу умиротворения и покоя. Здесь, в этой маленькой деревне, время текло медленно, позволяя каждому насладиться простыми радостями жизни и забыть о суете большого мира.

Пусто и красиво.

Природа брала свое. Вы думаете, что это за пацан такой, вьюнками восхищается? Так вот, поработаете семь лет с людьми в продажах, поверьте — вам жук навозный будет милее человека.

Дошел до оврага, решил насладиться закатом, присел на бревно. Последние пять минут в жизни тишины и покоя незнания. До сих пор их лелею.

Рядом со мной на бревно опустился мужчина. В черном одеянии, похожем на плотную рубаху, доходившую до колен, в ватных штанах, с бородой и кепке без козырька. На вид лет шестидесяти. Хотя, голубые глаза казались уж очень молодыми.

Закрутив папиросу в тишине, он неожиданно выдал:

— А вот люди тебе не кажутся какими-то странными?

— В смысле? — ответил я, не глядя на него в надежде, что он быстрее отвяжется.

— Ну вот они живут жизнь, делают что-то, а потом хоп — он ударил морщинистой рукой по колену — и все бросают.

— Если бросают, значит, не получается.

Мужчина крепко затянулся, из его ноздрей повалил белый дым, запахло табаком и палеными волосами.

— Интересно, кто же это делает? Неужели нужно все бросать? Я смотрю на солнце и вижу, как оно бросает свои лучи, словно линии.

Я молчал. Было как-то странно. Местный алкаш—философ, видимо.

— Ты, Максим, не пугайся.

Я рефлекторно повернулся к нему.

— Откуда вы знаете мое имя?

— Я все знаю, — сказал он, отмахнувшись. — Знаю, что девушка от тебя ушла, знаю, что с работой не ладится, и что ты сам от себя убегаешь в своих проблемах. Я вижу, что тебя беспокоит, сынок.

— Что? Кто Вы?

Дым валил изо рта старика, плотно окутав половину лица

— Я, в каком-то смысле, это я, но от меня мало что осталось.

Гребаный псих и в такой погожий день. Я собрался уходить.

— Погоди, не пугайся так, я объясню, — старик кинул окурок на землю и придавил его большим, армейским сапогом. — Видишь, солнце садится, а его лучи… Если научиться улавливать эти лучи своими мыслями, можно избежать многих проблем и не придется ничего бросать.

— Улавливать лучи?

— Каждый луч проходит миллионы километров до поверхности Земли, так? Но смотри, — и тут он вскинул ладонь. — Видишь? Я его поймал. Видишь тень от руки? Все, этот свет не коснется земли, он мой. А что, если ты этот луч поймаешь мыслью?

Сам не зная зачем, я вступил в разговор:

— Я вообще не понимаю, что Вы несете, мысли нематериальны, нельзя мыслью наложить тень.

— Да что ты говоришь, ну—ка, подумай—ка, уволили тебя несправедливо, как ты считаешь. Сколько ты себе оправданий нашел? Начальник самодур, и все тебя подсидели бедного, а на самом деле что? Не делал ничего, пил беспробудно и в мыслях своих погряз, вот и швырнули тебя, дурака. И тень на тебе лежит от мыслей твоих. Вот тебе и тень от помыслов.

Я смотрел на старика, пребывая в каком-то шоке и раздражении, и в ту же секунду, когда рой мыслей пронесся в моей голове, я ощутил полный покой.

И тут старик перестал казаться мне сумасшедшим.

— Нравится, да?

— Что нравится? — Все цвета стали теплыми, как будто я надел очки с особым фильтром.

— Я поймал свет, который шел на тебя, твой гнев ушел вместе с этим лучом.

— Вы умеете управлять сознанием?

— Господь с тобой, нет, конечно. Про свободу воли слышал?

— Тогда, как Вы это сделали?

Состояние было похоже на первые минуты после принятия грибов, насколько я помнил, дальше был бы «ад». Тревога вернулась.

— Так, дружок, много вопросов, много нетерпения.

Это нужно было заканчивать.

— Ясно, спасибо, я пойду, хорошего вечера, — невнятно пробормотав, я начал искать сумку с хлебом около бревна.

— Максим, беду я вижу скорую, — сказал старик тихо, почти шепотом. — Не знаю что, но чую, плохо будет всем.

— А я тут при чем?

— Пока не знаю. Сила есть в тебе. Хоть и дурак ты, — улыбнулся он по—отечески. — Приходи завтра, покажу тебе.

Ну вот, я дивергент. Понятно.

Я решил не отвечать и начал уходить. В конце тропы, ведущей от оврага, обернулся на бревно. Старика не было. Солнце село. Я видел поднимающиеся сгустки воздуха, которые искажали пространство, так бывает, когда в сорокоградусную жару смотришь на черный асфальт.

Но сгустки просто плыли вокруг меня. Вспомнив восьмой класс физики школьной программы, удивился: теплу не из чего было исходить.

Странно.

Вернувшись домой, я без сил упал на узкую кровать. От свежей перины веяло прохладой. Колея из одних и тех же мыслей вилась в моем мозгу. Как я смог все проебать? Девушку, работу, почти здоровье пропил… Неожиданно все оборвалось.

Стоя в одной рубахе на голое тело, над оврагом, я смотрел на пустое синее небо. Внизу простирались дубы и тополя, ветерок чуть колыхал кроны деревьев. Тишина и покой. Как же давно я не чувствовал себя так умиротворенно! Я устал от бесконечных вопросов и поисков причин. И вот, наконец, я здесь, где нет ничего этого. Внутри меня царила безмятежность. Я начал озираться, и мой взгляд упал на дно оврага. Мой штиль как ветром сдуло… Что-то было не так. Тень. Не было тени. Я смотрел на 2D—картинку. На небе я не увидел ни одного облака и луча от солнца. Солнца не было. Как будто художник забыл нарисовать. Я почувствовал, как меня бросило в пот, закружилась голова. Сделав два неуверенных шага вперед, к краю обрыва, я начал падать, как тут же кто-то схватил меня за край рубахи.

— Привет, Максим.

Я пытался отдышаться, давление где-то на уровне плинтуса. В воздухе как будто не осталось кислорода или его было слишком много. Мой разум отчаянно искал точку опоры и определение происходящему.

— Максим, выдохни сейчас же мысль, она тебя убьет, — донеслось из—за спины.

— Что?

— Выдохни мысль, — старик смотрел на меня голубыми, полупрозрачными глазами. — Давай быстро.

— Что? Как?

Откровенный ступор накрыл меня с головой.

— Дай мысли форму. О чем ты сейчас подумал?

— О том, что нет солнца, нет тени.

— Хорошо, нет тени — придай слову вес.

Я закрыл глаза и представил себе сигарету «Винстон» — толстую, с желтым фильтром, как во времена моего детства. На ней было написано ручкой «нет тени». Я мысленно затянулся и выпустил метафорический пар. Как вдруг заметил, что изо рта валит сизое облако. Как же знатно я пересрал. Даже не так — охуел. Я стоял с глазами по два блюдца, в рубахе на голое тело и мотающимся членом между ног, и у меня изо рта валил дым. Ну чисто дракон.

— Твою мать, какой ты дракон, ты утенок, от мамки отстающий. Ну—ка, хватит голову забивать, а то огнем пульнешь, чего доброго.

Дым превратился в тонкую, восходящую к нарисованному небу струйку, а вместе с ним желание шагнуть в пропасть тоже отступило. Я рухнул на задницу.

— Максим, успокойся, то, что ты сейчас испытал, это потеря контроля между мыслью и действием. Это все энергия, — посмотрев в небо, сказал старик. — Именно это происходит у человека, решившегося покончить жизнь самоубийством, или у психически нездоровых людей, ну, шизофреники, понимаешь?

— Я что, сошел с ума, я псих?

В горле неприятно саднило, я еле мог говорить.

— Нет, ты не псих, это энергия провоцирует. Послушай, мальчик, мысли и эмоции мы не в состоянии контролировать, они проявляются словно ток в твоем мозгу, ни отследить, ни уж, тем более, взять под какой—либо контроль, ты их не можешь. В твоей власти оценка эмоций и последующие действия. Но если у тебя и это отнять, натворишь чего хуже. Ну сколько раз в пробке на Садовом ты думал, погоди, даже процитирую: «ебаный мудак, выйти тебе ебало набить этим поворотником». И сколько раз ты это сделал? — для старика, он выражался довольно современно, как будто если бы это был..

Я сидел в полном оцепенении и уже в каком-то благоговейный страхе. Рот мой пересох, не имея возможности даже произнести слова, я просто кивнул.

— Ладно, давай просыпайся.

— Что?

— Просыпайся, говорю, хватит с тебя на сегодня.

Я открыл глаза. От керосиновой лампы шли отблески на советский рукомойник, и только это меня держало от истерики. Я смотрел на блик, а он смотрел на меня, заигрывая хвостиком от света. Окей, просто странный сон и все. На старых пластмассовых, под позолоту, часах было четыре утра. Решил, что пора и честь знать. А то, чего доброго, и правда психом стану? Интересно, можно вообще стать психом, доктор? Мне кажется, я дракон.

— Дурак ты, а не дракон, — в открытом окне появилось лицо.

— Как? Вы?.. Что?

— Слушай, ты завязывай с этим «Как? Что?», слова какие-нибудь новые выучи, — добродушно ответил мужик в шапке без козырька.

— Ладно, старик, объясни, как ты мысли мои читаешь, что все это значит? Это сон был? Сейчас сплю?

— Вот и истерика, — не скрывая улыбки, ответил старик.

Я начал злиться.

— Это не истерика, это понимание, что меня за дурака держат, ты меня сам так называешь, как я должен относиться к этому? Чертовщина, я чуть кони не двинул.

— Хорошо, ставь чайник, — лицо пропало из оконного проема, стало слышно тяжелую поступь у торца дома. — Поговорим, но так, я рассказываю — ты молчишь. Если в конце вопросы останутся — задашь.

Старик появился в дверях и по—хозяйски кинул шапку на тумбу в сенях.

Пообещав себе, что выслушаю объяснения, а затем сразу соберу вещи и уеду, я отправился выполнять поручение.