Райская птица в сетях Баобаба

Елена Андреевна Полярная, 2020

История современной Золушки из российской глубинки, детство и юность которой прошли в бедности. Жизнь подкинула ей шанс – выйти замуж за американского миллионера. Свадьбой кончается сказка, а приключения Марины начинаются. У нее есть все, о чем мечтала: деньги, власть, особняк в Лондоне, райский остров в океане и шикарная квартира в Нью-Йорке. Но счастлива ли успешная леди? На что ей придется пойти, чтобы удержаться на вершине Олимпа? Героиню ждет любовь, предательство, борьба, тайны и ответ на вопрос: какую цену имеет осуществление заветной мечты.

Часть 1."Stiff upper lip"

Глава 1. Аскот

Серебряная стрекоза зависла в нереальном наклоне, бросив к ногам единственной пассажирки вертолета панораму ипподрома «Аскот».

На фоне ярко-синего неба трибуны, залитые июньским солнцем, напоминали гигантский лайнер, отправившийся в плавание. Фланирующая публика волнами огибала препятствия, расплескивалась по дорожкам ипподрома, образуя тут и там пенистые водовороты.

— Потрясающе, — не сдержала восхищения Марина.

Капитан воздушного такси вопросительно обернулся, услышав непонятную речь иностранки, и лучезарно улыбнулся в ответ, довольный произведенным эффектом.

Иногда язык не обязательно знать, достаточно интонации. Частный рейс вертолета по маршруту «Лондон — Аскот» был арендован на одно лицо. Леди, жена супербогатого америкоса, могла себе это позволить. В голосе пассажирки летчик уловил неподдельный восторг. Она довольна, значит, миссия пилота выполнена.

Дав Марине насладиться бурлящими красками праздника, вертолет, сделав грациозное па, выровнялся и ушел в сторону посадочной площадки, перевернув содержимое Марининого желудка.

Провинциальный Аскот раз в году становился центром вселенной благодаря самым знаменитым и престижным скачкам в мире, на которые съезжалось всё высшее общество Англии. Ипподром — главное место действий — покорно распростерся у ее ног.

Головокружительный момент «обладания» был основательно подпорчен элементарной физиологией. Возможности вертолета: вертикальный взлет, резкие броски в сторону, неожиданные зависания — не совпали с возможностями организма. Но с приступом дурноты Марина мужественно справилась. И с осанкой королевы спустившись на землю, выдавила благодарную улыбку, прощаясь с экипажем.

Капитан оценил ее выдержку и, наклонившись к уху, прошептал: «Stiff upper lip».

Марина поняла комплимент. Известное английское выражение, характеризующее британский характер, дословно переводилось как «застывшая верхняя губа». Для англичан высшая доблесть — в независимости от обстоятельств — уметь держать лицо. Вполне понятно, откуда появилось переносное значение. Когда человек нервничает, губы у него начинают дрожать, а застывшая верхняя губа — показатель, что трудности тебе нипочем: ты не из тех, кто сдается.

Ободренная оценкой небесного извозчика, Марина твердо сделала первый шаг по земле графства Беркшир.

Она не случайно выбрала для посещения Аскота третий день королевских скачек, имевший собственное название — Lady's Day. Жесткий дресс-код мероприятия регламентировал появление дам каждый день в новом наряде и шляпке, из которых самую экстравагантную все приберегали на сегодня.

Марина, не раз отмеченная в таблоидах как американка, имеющая вкус (правда, с приправой английского юмора — одевающаяся «просто разорительно»), не отступила от своих правил.

Наряд был сшит знаменитым кутюрье специально для посещения Аскота. Белое струящееся платье в пол, скромно декольтированное спереди, имело обратный эффект сзади — смело открывало безупречную линию спины. Фиалковые туфли, пояс и сумочка дополняли образ. Но истинной бомбой была шляпка, служившая обрамлением для огромного бриллианта необычной формы в виде сердца, закрепленного у основания пера.

С удовольствием отметив, что является центром внимания, Марина нырнула во фланирующую толпу, растворяясь в ярмарке тщеславия.

Мимо проплывали фазаны, пауки, цветочные гирлянды и целые флотилии морских судов, затейливо заменяющие головные уборы важно шествующим женщинам.

Каждая леди, несущая необычайный груз на голове, могла войти в историю, став королевой «Женского дня». Для того чтобы получить титул, нужно было привлечь внимание истинной королевы.

Ежегодно Елизавета II выбирала самую элегантную, необычную и впечатляющую шляпку какой-либо гостьи. Дизайн, форма, цвет могли быть любыми, единственное требование — основание шляпки не должно превышать десяти сантиметров.

«О, эти англичане, замороченные на традициях. Черт ногу сломит в их нравах», — размышляла Марина, рассматривая публику.

Люди, в обыденное время считающие дурным вкусом демонстрировать материальное положение, во время скачек, отбросив все приличия, стремились затмить друг друга нарядами и бриллиантами.

Недаром обсуждение внешнего вида гостей в прессе занимало намного больше места, чем освещение самих скачек.

Она надеялась, что газетные писаки оценят ее появление на королевской трибуне и черкнут пару строчек в центральных средствах массовой информации, а может, и фото разместят.

В принципе, Марину устроил бы даже небольшой скандальчик с целью пиара. А если бы к ней придрался дресс-ассистент королевской трибуны — о таком только можно мечтать. Но не так, чтобы «выперли», а только чуть-чуть засомневались.

Королевская трибуна — место для избранных, приглашенных якобы лично Ее Величеством. Те, кто хочет попасть на трибуну впервые, должны подать специальную заявку в канцелярию Букингемского дворца за несколько месяцев до события. И непременное условие — приложить к заявлению рекомендации того, кто посещал эту трибуну не менее четырех лет.

Протокольные сложности должны гарантировать королевской семье и окружающей знати безопасность и избранность. Но при этом все знали, что место на самую привилегированную в мире трибуну можно просто купить. Только обсуждать цену вопроса публично было не принято.

Милые, смешные англичане. Они так упорно цепляются за свой миропорядок, закрывая глаза на то, что от него осталась только форма.

Марина могла позволить себе приобрести VIP-пакет, включающий персональную ложу с балконом, плазменным монитором с прямой трансляцией скачек. Лежать в удобном кресле, пить холодное шампанское, лакомясь изысканными деликатесами. Это было намного приятней, чем толкаться в толпе высокопоставленных «ряженых». И без всяких рекомендаций и очереди. Только заплати.

Но купила право быть гостьей на королевской трибуне. Эти «ряженые» были наследными принцами и принцессами, герцогами, маркизами, виконтами, получившими привилегии с первой минуты рождения вместе с голубой кровью и гербом. Праздник жизни был организован для них.

А публика попроще размещалась в секторах Elizabeth Stand и Silver Ring, отделенных от VIP-мест скаковыми дорожками. И даже там, среди молодежи в джинсах и майках, было полно джентльменов в цилиндрах и «ошляпованных» леди. Но не было главного — аромата денег и власти, концентрацию которых Марина ощущала, приближаясь к королевской трибуне.

Подойдя, нарочно долго рылась в сумочке в поиске пропуска, но дежурный, спокойно ожидавший предъявления документа, не выказывал нетерпения. Прочтя в его глазах сочувствие, она ощутила укол стыда и решила, что скандальчик можно и отложить.

— Леди Райт, — распорядитель, следящий за порядком на королевской трибуне, внимательно изучив пропуск и оглядев наряд, почтительно поклонился. Конечно, он ее не знал. А имя прочитал на персональном бейдже фиалкового цвета сроком действия на один день. Каждый день цвета бейджа менялись, подтверждая право гостя присутствовать среди сливок английской знати.

— Королева еще не прибыла, но она никогда не опаздывает, — заговорщицки подмигнул распорядитель, как будто сообщил личную тайну, должную принести ей массу удовольствия. И протянул руку, помогая подняться на первую ступень трибуны.

Искренняя любовь к нелепой старушке, облаченной в странные розово-сиреневые костюмы. Преданность, граничившая со слепотой.

«Глупцы, обратите внимание на меня: настоящая королева уже здесь! Как там у Пушкина?:,, Месяц под косой блестит, а во лбу звезда горит. (…) Ведь царевна эта — я!"Вот как-то так. Почему? Потому, что я богаче английской королевы. Я богаче английской королевы?!»

Она представила, как, мило улыбаясь, поворачивается к соседу слева и громко (так, чтобы слышали все) сообщает ему: «Представляете, я богаче английской королевы!»

Вот бы потеха началась. В один момент эти расфранченные джентльмены брезгливо отодвинулись от нее, напрочь забыв, что вся английская история построена на праве денег.

Подавив желание пошалить и развлечься, Марина скрасила ожидание, вычисляя себе подобных — купивших, как и она, билетик на королевскую трибуну.

Ее тоже пристально разглядывали и оценивали. Особенно шляпку, а на ней — бриллиант. Публике было на что посмотреть. Солнечные лучи, попадая на грани ледяного сердца величиной с детский кулак, тонули в глубине, но при каждом повороте головы выплескивались разноцветными радугами, создавая эффект фейерверка, цепляя взгляды окружающих, как крючок — зазевавшихся рыбок.

— Это «Столетие», даю голову на отсечение. Я видел бриллиант, когда он был отдан в аренду Лондонскому Тауэру, где демонстрировался публике в течение нескольких лет. В 2008 году компания «Де Бирс» продала камень.

— Не может быть. Имя покупателя до сегодняшнего дня остается в тайне. Поговаривают, что камень украли и до сих пор неизвестно его местонахождение. И вот так, не боясь, выйти с ним в свет?

— Это копия, он меньше по размеру!

— Уверяю вас, это оригинал!

Громкий шепот доносился ясно.

Слава богу, заметили и забыли о своей старушенции. Приятное событие!

Марина скосила глаза, пытаясь разглядеть беседующих.

Слева — надутая достоинством парочка. Мужчина в сером в тонкую полоску костюме, осторожно косясь на даму, старался незаметно поправить съезжавший на лоб цилиндр. Его спутница, с железной спиной, стояла, как ледяной столб, боясь пошевелиться, и страдала. Ее шляпка изображала трехпалубный фрегат. Свежий июньский ветер трепал шелковые паруса, угрожая при более сильном порыве сорвать ненадежную конструкцию с головы. Но ради внимания королевы дама и дальше была готова терпеть эту муку.

Ну это точно не те, кто интересовал Марину.

Сочувственно вздохнув, она незаметно перевела взгляд. По правую руку место занимала полная леди, голову которой венчала массивная клумба из живых орхидей. Интересно, как они будут выглядеть через час? Любопытство, видимо, отразилось на Маринином лице, потому что соседка придвинулась и отчетливым шепотом проговорила:

— Не волнуйтесь, каждый стебель погружен в маленькую колбу с питательным раствором. Мой дизайнер такой выдумщик!

Прошептав, женщина отклонилась и с отсутствующим видом облокотилась на поручень. Марина растерянно уставилась на нее, но та смотрела вдаль с каменным лицом, как будто ничего из ряда вон выходящего не произошло. Марине на секунду подумалось, что всё это ей кажется.

Англичане так себя не ведут! Это против правил! Они не были представлены друг другу, поэтому не могли вступить в разговор так просто.

Марина еще раз повернулась к женщине, но наткнулась на холодную стену-предостережение. В Англии считается верхом неприличия смотреть прямо в глаза. Взгляд в упор расценивается как нарушение личных границ. Островное государство с маленькой территорией выдрессировало жителей соблюдать дистанцию.

Но тут ее внимание отвлек более важный объект — элегантный фрак и цилиндр, владелец которого занимал место значительно дальше, чем она. Напыщенный франт еле заметно поклонился и сделал легкий приветственный взмах рукой в перчатке.

«О господи, — сморщилась Марина, — с утра день обещал быть удачным. И вот…»

Меньше всего она ожидала встретить здесь бывших соотечественников. Оживлять призраков из прошлой жизни не входило в планы. А встреча на скачках с Борзуновым — жестокая насмешка судьбы!

Впрочем, зачем с ним общаться? Задача выполнена — бриллиант заметили и обсуждали. Этого достаточно. Скачки ее не интересовали. Можно уходить.

Марина сделала вид, что не заметила приветствие. И, выждав несколько минут, не торопясь, направилась к выходу. Спускаясь с последней ступеньки, подобрала длинную юбку и оперлась на протянутую руку в белой перчатке, уверенная, что принимает помощь лакея, но, подняв глаза, почувствовала себя в западне.

— Дорогая, — пропел над ухом противный фальцет. — Твой уход похож на бегство. Ты ведь разделишь ланч со старинным приятелем?

Франт ловко переместил руку Марины себе под локоть и крепко зажал. Со стороны казалось, что это она держит его под руку. Вырываться было смешно и опасно. Вот, хотела скандальчика — получай. Но она, не выдавая волнения, весело воскликнула: «Какая встреча!»

Парочка проследовала в ближайшее кафе. Марина держалась спокойно и уверенно, хотя в душе бушевал ураган эмоций.

Планируя поездку в Аскот, она предполагала, что может столкнуться с кем-то из знакомых. Марина была не просто известной личностью, а деловой леди. Она возглавляла европейский филиал Джеймса, участвовала в благотворительных проектах, вела светский образ жизни, часто давала интервью прессе. Но! Так жила Марина Райт — жена известного американского бизнесмена, владельца крупнейшей мировой корпорации. И круг ее общения был строго регламентирован статусом.

А сейчас она вынуждена сидеть за одним столиком с тенью из прошлого, стертого усилием воли и временем из памяти. И она не хотела пускать эти тёмные воспоминания в свою жизнь.

Марина многим пожертвовала и слишком большую цену заплатила, чтобы получить свой статус.

Алексей Борзунов, разочарованный безмятежным видом пленницы, развалился напротив. Жертва не убегала, и азарт охоты стал угасать. Он с интересом разглядывал Марину.

— Изменилась. Похорошела что ли. Сколько мы не виделись? Лет десять?

— Не считала, — пожала плечами Марина.

Сновавшие вокруг официанты не понимали ни слова по-русски, поэтому можно было говорить не опасаясь.

— Спасибо за комплимент, но давай не будем ходить вокруг да около. Наша встреча — случайность или у тебя ко мне дело?

— Дорогуша, кем ты себя возомнила? Дела я решаю с партнерами по бизнесу, а не с бывшими любовницами. Ты, видимо, не в курсе: я владелец практически всей металлургической промышленности России. Я здороваюсь за руку с самим президентом, я женат на его родственнице! Ты, конечно, заслужила, чтобы сбить с тебя спесь, но… поверь, я сердечно рад нашей случайной встрече.

Борзунов расплылся в сияющей белозубости, будто урожденный американец. Но Марина, хорошо знавшая цену таким улыбкам, насторожилась.

Не верю! — промелькнуло в голове. — Не верю ни одному слову!

Но подыгрывая, не менее солнечно улыбнулась:

— Ты что-то путаешь, дорогой. Когда это я была твоей любовницей? Любовница — от слова «любовь». А случайный секс и любовь слишком далеки друг от друга. Впрочем, это мелочи. Важно другое — ты тоже изменился. Постройнел, зубы великолепные. Держишься отлично. Но самое удивительное — разборчиво говоришь. Это поразительно!

Борзунов пришел в негодование и вытаращил без того выпуклые глаза. Но Марина не унималась:

— Логопеды сотворили чудо! Ты раньше половину слов проглатывал, а остальную половину гундел в нос. А сейчас с тобой можно общаться без напряга, — Марина с наслаждением колола словами собеседника.

Железный королек забыл, что с ним можно разговаривать на равных.

— Видимо, дела пошли в гору, и ты прибрал к рукам лакомый кусок металлургического производства России. Такое преображение дорогого стоит.

— Злая ты, — непробиваемо улыбнулся Борзунов, но желваки на щеках набухли.

И Марина решила быть осторожнее. Она помнила взрывной характер Борзунова.

— Я на тебя обиды не держу, хотя кинула ты меня некрасиво.

Борзунов грозно нахмурился, вспоминая давно минувшие события.

— Но если бы тогда не ускользнула, я бы тебя убил. Размазал, как змею, не дрогнув, — ласково и проникновенно, глядя ей в глаза, проворковал Борзунов. — Ты меня круто подставила. На кругленькую сумму. А точнее, на весь капитал, который был. Мне туго пришлось. Выкарабкивался, начав с нуля. Но вот прошло время, и, признаюсь, иногда вспоминаю прежние денечки. Эх, молодо-зелено. А как зажигали, лопухов обували, помнишь?

— Не помню, — сухо отрезала Марина.

— А муж?

Марина напряглась. Так, началось.

— Что муж?

— Помнит? Я имею в виду твое героическое прошлое? Или всё еще живет в счастливом неведении, уверенный, что ты спасительница его состояния? Я тут недавно читал твое интервью в «Таймс». Умилялся, как ты о доверии и ценностях брака распиналась. Англичане это любят. Ты хорошо вошла в роль.

— И?..

Тишина над столиком угрожающе сгустилась. Но Борзунов опять расцвел.

— Всё, брейк. Это ответный удар за «фикцию речи», зубы и мешковатость. Разве я мог такое спустить? На самом деле увидел случайно, а ты так стремительно драпанула, что стало интересно, если поймаю, что будешь делать.

— Поймал?

— Считай, что да. Мужа ты водишь за нос. Значит, дела не так хороши, как транслируешь на публику. Выглядишь классно, получается, проблема не в здоровье. А хочешь, угадаю в чем?

— Нет, не хочу, — резко оборвала она. — Могу идти? У меня дела.

— Как официально. Вот так удерешь, не обнявшись, не расцеловавшись. Помнишь, как русские любят целоваться? Не назначишь встречу старому закадычному другу? Да ты совсем «отмороженная» стала в Англии. Кстати, а почему ты живешь в Англии, а муж в Америке? Гостевой брак?

— Так требуют интересы бизнеса, — уверенно солгала Марина и села глубже в кресло. Мысли неслись вскачь. Понятно, встреча не случайна, раз он настолько хорошо осведомлен. И так просто Борзунов ее не отпустит. Разборок не миновать. Удрать не удастся. Она легко вычислила трех скучающих молодцев в темных костюмах. Охрана. Надо выяснение отношений перенести в другое место. Выманить его отсюда. Скандал за закрытыми дверями — и не скандал, раз о нем никто не знает. А узнать об их встрече не должны. Придется потянуть время.

Марина подняла руку, подзывая официанта:

— Примите заказ.

Продиктовав, спокойно повернулась к собеседнику и как близкому человеку сообщила:

— Жутко голодна. Утром даже кофе не успела выпить. Ты любишь индусскую кухню? Англичане к ней неравнодушны. Результат колониального ига, переросшего в братство. А вот я так и не привыкла. Предпочитаю европейскую.

Борзунов отметил, как она быстро меняет тактику, усмехнулся, похвалив мысленно: «Железная тетка, держит удар и перехватывает инициативу. Не потеряла хватку. Серьезный соперник. Но так даже интереснее».

— А я люблю русскую. Но… Сижу на диете, — Борзунов смачно захохотал. — У меня диетолог — зверь. Представь, я ей отчеты ежедневно высылаю, что съел, когда съел и зачем. Она меня мучает, а я ей деньги за это плачу. Смешно?

Марина выдавила улыбку. Но Борзунов продолжил, не давая шанса на раздумья:

— Слушай, а поедем ко мне. Я тут апартаменты на время скачек снял, помощник уверял, что лучшие. Стоят бешеных денег, а на деле — дрянь. У меня в охотничьем домике обстановка богаче.

— Это там, где золотой унитаз? — хмыкнула Марина, в уме просчитывая предложение. Вроде бы то, что хотела. Уйти с людских глаз. Но интуиция сигнализировала всеми красными оттенками: опасность! Опасность!

— Откуда знаешь? — искренне удивился Борзунов. — Я его совсем недавно установил и про это никому.

— Ты по молодости, когда напивался, всегда по столу кулаком стучал и орал, что металлургический король должен срать на золотом унитазе. Вот я и подумала, раз ты весь в шоколаде, значит, обязательно утро проводишь, ублажая себя в золотом сортире.

Борзунов смутился, но тут же раскатисто заржал, напоминая ухоженного коня:

— Шуточка грубовата, но попала не в бровь, а в глаз. Как в старые добрые времена. Эх, как же я соскучился по приятельскому общению. Все меня с утра до вечера лижут-лижут, подчиненные, друзья. А в глазах ненависть и страх. Пойдем ко мне, а то у этих англичан только амбиции большие, а порции маленькие. И смотри, что подают. Рыбка пресная, вымоченная, мелкая, а вокруг вензеля шоколадные разрисованы. Кто ест рыбу с шоколадом?

— Это высокая кухня, для красоты, — пояснила Марина. — Кто тебя заставляет шоколад есть? Ешь рыбу.

— Да знаю. За лопуха меня не держи. Насмотрелся уже всякого и привык. Но настоящая красота у меня в номере. Миска черной икры, копченая лосятина и запотевшая, как слеза, водочка. И хлеб русский. Ты когда настоящий хлеб ела, а не полезные опилки?

Марина задумалась. Русский хлеб. Да она забыла даже, как он пахнет. А ведь могла выписывать каждый день. Но всё не до того. Бизнес, конкуренты, расчеты, напряжение и контроль. И хлеб — это же мучное, вредно для фигуры. Но дело, конечно, было не в этом. На что она тратит жизнь? Вот главный вопрос. И есть ли у нее жизнь? Так, гасим эмоции, а то на их фоне даже наглая морда Борзунова кажется понятной и родной.

Пожалуй, придется соглашаться. Тем более что это был ее план — перенести беседу в закрытое пространство.

— А пойдем, — махнув бесшабашно рукой, Марина подозвала официанта. Но Борзунов опередил, достав банковскую карту, и строго погрозил пальцем. — Русские мужчины платят за дам. Даже если они такие, как ты.

Марина сделала огромные предостерегающие глаза.

— Такие, как ты… прекрасные, расчетливые, холодные леди, — смачно захохотал Алексей, подставляя Марине для опоры руку.

Трое молодцев двинулись за ними на расстоянии прыжка, демонстрируя полное равнодушие к происходящему.

Через минуту из-за соседнего столика встал высокий спортивный брюнет, явно итальянского происхождения, щелчком ногтя выключил диктофон и сунул в карман. Гуляющей походкой направился в сторону парка, в котором публика развлекалась, подкармливая лебедей.

Обнаглевшие птицы тянули длинные шеи и ловко выхватывали куски хлеба из рук любопытных зевак. Скормив булку, купленную тут же у озера в хлебном ларьке, специально установленном для этой цели, он вальяжно огляделся и направился к скамейке в тени развесистого дуба. Величественная леди гостеприимно освободила место, отодвинув в сторону огромную шляпу из живых орхидей.

Парочка сосредоточенно наблюдала за прожорливой белокрылой стаей. Первой молчание нарушила дама.

— День сегодня чудесный? — это было не утверждение. В голосе слышался вопрос.

— Восхитительный! — подтвердил мужчина на английском с акцентом, выдающим иностранца-южанина. — Размер, цвет, чистота — брависсимо!

— Это «Столетие»? — дама хищно облизнула верхнюю губу и от нетерпения приоткрыла рот.

Молодой человек лениво кивнул.

Дама задумчиво смотрела на озеро, нервно постукивая пальчиками по сумке, затем открыла ее и передвинула ближе к собеседнику. Диктофон молниеносно перекочевал, исчезнув в атласных складках подкладки.

— Все указания получишь сегодня вечером.

Молодой человек поморщился, покоробленный безапелляционным тоном. Но дама, не обращая внимания на его реакцию, водрузила живую клумбу на голову, неожиданно легко для своего веса поднялась со скамейки и направилась к выходу парка. Мужчина ушел минут через пять, насвистывая мелодию модной песенки.

Глава 2. Призраки прошлого

Пробуждение было мучительным. Марина с трудом приоткрыла глаза. Взгляд уперся в кружевной цветочный балдахин. Какая пошлость. Зажмурилась, потрясла головой в надежде, что приторная картинка исчезнет. Нет, всё на местах. И это не сон.

Однако времени рассуждать на тему безвкусной обстановки номера не было. Балдахин плавно поплыл. Пришлось срочно вцепиться руками в кровать, но та накренилась и начала медленно вращаться. Желудок оживился и предупредил о желании освободиться от содержимого. Марина глубоко задышала, чтобы прекратить круговерть. Вдох — выдох, вдох — выдох. Открыла глаза — потолок стоял на месте. Уже хорошо. Появился шанс не облевать помпезную спальню. Голова чугунная, во рту улей. Как это могло с ней случиться?

По доброй воле напиться до беспамятства она не могла. Значит, это происки Борзунова. Наверное, что-то подсыпал в бокал. Такие штучки для развязывания языка у него и раньше были в ходу. Вот гад, ничуть не изменился. Всё те же подлые выходки. Русский жулик! Но тут она вспомнила о бриллианте.

Сердце тревожно забухало. Неужели? Вот так бездарно лишиться «Столетия»? Нет! Взяла себя в руки.

Медленно повернула голову, избегая резких движений, вызывающих острую резь в глазах, оглядела небольшую комнатку. У окна — кресло. На спинке — платье. Потрясенно рассмотрела параллель разложенных рукавов. Сама она так и в лучшие времена сделать не могла.

Терзаемая нарастающим страхом, преодолевая головокружение и тошноту, добралась до кресла, потянула платье, надеясь увидеть пропажу под ним. Шляпки не было. Марина села и попыталась сосредоточиться.

Ноль. Голова чиста, как белый лист. Из оцепенения вывел писк телефона, пробивающийся из глубин сумочки. На дисплее мерцало десять непринятых вызовов.

Семь — от мужа. Черт побери, у Джеймса чутье на неприятности. Осмотрев состояние нижнего белья, сделала вывод, что поползновений на ее честь не было. Хоть какой-то плюс в этой тухлой ситуации: проснуться в незнакомом месте и ничего не помнить.

Собралась с силами и с первой попытки, нырнув в платье, попала в горловину! Извернувшись, застегнула молнию сзади только наполовину. Поняв всю безуспешность затеи довести дело до конца, натянула сверху жакет, прикрыв голую спину.

Шаткой походкой добралась до зеркала. Ужас! На это лучше не смотреть. Ну и не буду!

Распахнув дверь в соседнюю комнату, она выдохнула с облегчением. Борзунов сидел за накрытым к завтраку столом. Солнце играло в хрустальных бокалах, зеркаля в серебряной сахарнице и молочнике, преломляясь в богатой гравировке изысканного кофейника.

Какой контраст с ее самочувствием! Точно: что-то подсыпал. Подожди, шельмец, я тебе это припомню. Но всё ерунда. Важно, что у него в руках шляпка! Алексей внимательно рассматривал бриллиант, поворачивая камень, пускал солнечных зайчиков, разбегающихся по столовой.

— Никогда не понимал такого вложения капитала, — промолвил он с видом, как будто их разговор был прерван пять минут назад. — Почему эта стекляшка может стоить, как целый завод?

Вид бесценного камня вернул ее к жизни. Жадно выпив стакан минералки, она уже спокойно устроилась в кресле напротив Борзунова.

— Не занижай его стоимость, — парировала Марина. — Думаю, что на деньги, вырученные от продажи «Столетия», можно купить не один принадлежащий тебе заводик, и еще останется.

— Вот, про это и говорю! Эта безделушка и сталеплавильное производство — как их можно уравнять? Металл, двигающий прогресс, и мертвая стекляшка?

— Дай сюда, — ловко выдернув из рук Борзунова шляпку, Марина приколола ее к прическе и сразу почувствовала себя уверенной. — Не философствуй. Пустая затея. Ты еще картины Рафаэля или музыку Штрауса попытайся измерить вагонетками с рудой. Есть ширпотреб, а есть изысканная антикварная редкость — это надо понимать.

— И вот эту изысканную редкость ты решила использовать как приманку. Умно! Только раз в году в одном месте собирается такое количество богатых индюков, выставивших на показ свои баснословно дорогие безделушки. Это, как магнит, притягивает самых отъявленных и изворотливых мошенников, приглядывающих будущих жертв. Чудная кампания получается!

Борзунов закатил глаза и разразился неприятным визгливым смехом.

Марина с подозрением ожидала продолжения. Неужели она вчера что-то выболтала? Сам Борзунов догадаться не мог. Теперь вопрос — насколько откровенной она была?

— Всё на самом деле так безнадежно? — участливо предположил Алексей.

— Если ты о падении акций нашего азиатского филиала, так это утка. Всё уже в норме, — попыталась увильнуть Марина.

— Нет, я имею в виду то, что ты задумала. Вчера в твои намерения входило устранить мужа и полностью захватить власть в компании. Или за эту ночь что-то изменилось?

В комнате повисло тягостное молчание.

— Да-а… Я в тебе разочарован. Убить человека, который дал тебе всё — деньги, положение, власть, гражданство. Фактически спас тебя, — Борзунов задумался, но закончил мысль. — Спас тебя от меня! Подарил жизнь! И вот благодарность. Ты волк в овечьей шкуре!

Собрав волю в кулак, Марина прикинулась спокойной и наигранно засмеялась:

— Я убийца?

— Прекрати. Вчера ты рассказала, что муж намерен оставить тебя без гроша. За такое можно убить. И тебе нужен был исполнитель. В поисках его ты и явилась в Аскот.

— Ты бредишь, — уверенно прервала она его. — Мне пора уходить. А то я останусь без мужа и состояния. Он ревнив, а я ночую черт знает где и черт знает с кем. Если об этом станет известно — будет грандиозный скандал. А по условиям брачного контракта, если муж докажет факт измены, я лишусь всего. А может, ты именно этого и добиваешься?

Марина смотрела на Алексея, безуспешно пытаясь уловить хоть какую-то мысль в его водянистых глазах.

— Ну, куда тебя занесла фантазия. Без миллионов муженька ты мне совсем не интересна. Поэтому не горячись. Я против развода, — Борзунов гаденько захихикал. — А вот то, что ты подписалась под такими условиями контракта, — это глупость. Неужели была настолько сильно влюблена? Или совсем не было вариантов?

Марина молчала. Она не хотела делиться своими чувствами.

Борзунов пожал плечами:

— Я тебя не узнаю. Думал, что хорошо тебя знаю.

— Ты сейчас серьезно? Если бы ты хоть немного знал меня. Впрочем, откуда? Тебе было известно только то, что было написано в моем досье в агентстве. И даже из того, что там было, тебя волновал всего один пунктик — знание английского языка и как приложение к нему — смазливая мордашка. Остальное не трогало.

— Для тебя это так болезненно? Прошлое быльем поросло. А сейчас ты совершаешь ошибку, пытаясь найти среди воришек помощника в таком щекотливом деле. Ты не в тот пруд закинула удочку, малышка.

— Я давно уже не малышка. Я работаю на ведущей должности в огромной корпорации. И не просто жена миллиардера, я бизнес-партнер мужа, я имею право первой подписи и фактически контролирую всю финансовую составляющую семейного бизнеса. А ты бредишь и пытаешься втянуть меня в какую-то грязную историю.

— Марина! Я просто хотел предупредить, — попытался успокоить ее Борзунов. — Поверь, я не держу зла. Я помню совместную работу. И на правах старого друга предлагаю помощь!

Марина недоверчиво разглядывала холеное лицо.

Господи! Какая же она была наивная. Когда-то она хотела связать жизнь с этим скользким типом. Мечтала о совместном будущем! Ее неразборчивость оправдывает только юношеская неопытность.

Легко осуждать с вершины прожитых лет. Ужасная катастрофа в молодости через десяток лет оказывается необыкновенным везением. Если бы она знала об этом тогда, униженная, одинокая, считающая, что все ее надежды рухнули.

— Я мужик и, в отличие от тебя, знаю людей, которые смогут сделать всё так, что на тебя даже не ляжет тень подозрения. Ты, конечно, понимаешь, что такие вещи ради дружбы не делаются.

Борзунов выдержал паузу.

Марина насторожилась, чувствуя, что сейчас будет сказано самое важное — ради чего эта встреча и была затеяна. И не ошиблась.

— Мне нужен выход на американский рынок. Если я войду в совет директоров вашей компании, это откроет дорогу моей продукции во многие страны, в том числе и в Америку. Мы опять можем быть полезны друг другу. А, партнер?

Марину передернуло.

— А говорил — случайная встреча. Вот как тебе верить?

— Верить? Ты все-таки осталась провинциальной дурочкой. Кому вообще можно верить? И?.. Что ты думаешь о моем предложении?

Марина не отвечала. Борзунов порылся в кармане:

— На, моя визитка, надумаешь — звони.

Марина не притронулась к глянцевому прямоугольнику, но Борзунов бесцеремонно опустил визитку в ее сумочку. Собравшись с силами, она налила кофе, добавила сливок, медленно выпила, делая маленькие глотки. Сердце бухало, как колокол. И кофе в таком состоянии было не лучшим вариантом. Но Марина умеет stiff upper lip и не доставит удовольствия Борзунову увидеть ее раздавленной.

— Возможно, я вчера действительно что-то такое сказала, что ввело тебя в заблуждение, — устало и нарочито медленно протянула она.

— Поверь, Леша, — тут она добавила теплоты в голос и даже, для пущей убедительности, легко коснулась его руки, у меня с мужем всё отлично. Нет проблем. А если бы даже и возникли, я никогда бы не пошла на убийство. Это не мой метод. Видимо, я перебрала, отвыкнув от русской водки, и наболтала ерунды. Забудь и прощай.

Борзунов жестко смотрел ей в глаза, как будто сканировал, пытаясь понять — блефует она или нет.

— Да, — Марина оглянулась уже в дверях, — не скажу, что была рада встрече. И буду благодарна, впредь при случайном столкновении в обществе, если ты сделаешь вид, что мы не знакомы.

Он не предпринял попытки ее удержать. Борзунов был уверен, что никуда она от него не денется.

После того, как массивная дверь закрылась, Борзунов налил стакан водки, покрутил, посмотрев на свет.

— Вот сука. Всё у нее с мужем хорошо. Сказочница. Нашла кому врать, — поднес стакан к губам.

Звук телефона пронзил солнечную тишину комнаты. Борзунов, узнав номер, длинно выматерился, но нажал на соединение.

— Да, доброе, конечно, да, стакан минералки. Всё как вы расписали в диете, не сомневайтесь. Что бы я без вас делал?!

Закончив разговор, Борзунов смачно плюнул, но поставил водку на стол.

— Как сквозь стены видит. Недаром денежки плачу.

И налил минералки.

Марина, всё это время стоявшая за дверями, аккуратно дожала старинную створку, закрыв ее без щелчка. Затем, опустив вуалетку на лицо, чтобы не быть узнанной, неторопливой походкой стала спускаться вниз.

Выйдя из гостиницы, жестом остановила служащего отеля, дернувшегося в сторону припаркованных машин:

— Хочу прогуляться. Мне недалеко.

И только пройдя два переулка, махнула рукой проезжавшему мимо свободному такси:

— В Лондон.

Таксист, ухмыльнувшись, оглядел ее растрепанный вид и подмигнул. Но она сделала вид, что не заметила хамоватого намека.

Доехав до указанного района, Марина попросила остановиться у парка. Пересекла его, выйдя с противоположной стороны, пересела в другое такси и только тогда назвала адрес.

Заметая следы, она не тешила себя надеждой, что скрывается от Борзунова. Если эта ищейка взяла след, то провести ее уже невозможно. Она была уверена, что перед встречей Борзунов собрал на нее подробное досье. Конспирация была необходима для мужа. Хотя, пожалуй, и это уже бесполезно.

Глава 3. Страсти по-итальянски

Открыв калитку, а затем и дверь своими ключами, Марина всё же удостоверилась, что дом пуст. Пару раз крикнула в длинный, отделанный дубовыми панелями коридор: «Лиззи!». В доме царила тишина.

Прислугу она отпустила на двойной выходной, рассчитывая провести в Аскоте не меньше двух дней. Вернувшись на день раньше, она получила возможность передохнуть без лишних глаз и ушей. Марина доверяла Лиззи, но подозревала, что приходящая прислуга получает щедрую доплату, следя за хозяйкой, и сообщает все подробности мужу.

Марина любила свой дом. Респектабельный особняк прятался в парке, скрывающем старинное здание от городского шума. Кружевные переплетения на окнах, сводчатые потолки, парадные лестницы, застланные мадридскими коврами, поглощающими звук шагов, — от всего веяло историей. Но величие не мешало создать максимальный комфорт за счет установки системы «Умный дом».

Это вчера еще казалось чудом — не находясь дома, наполнить горячей водой ванну, включить кофеварку, кондиционер, систему садового полива, освещение, отопление… Сегодня волшебство вошло в привычку.

Еще в машине Марина набрала несколько кодов в смартфоне. К ее приходу в прихожей и гардеробной горел свет, в гостиной и спальне работали теплые полы, в ванной комнате наполнялось пеной джакузи.

Конечно, она могла держать прислугу дома постоянно. Но технический прогресс был милее, чем глазастые шпионы мужа.

С чувством облегчения Марина отключила сигнализацию, закрыла входную дверь на сейфовый замок — установщики уверяли, что такие используют в швейцарских банках. Прошла на кухню, смешала коктейль и захватила его в ванную комнату.

Отделанный зеленым мрамором и золотистым ониксом зал напоминал драгоценную шкатулку. Подогретый мятный воздух обволакивал. Спустив платье, Марина перешагнула через него и осталась перед огромным зеркалом в сиреневых замшевых туфельках и шляпке, увенчанной эксклюзивным бриллиантом.

Вид был развратный. Но Марина себе нравилась. Медленно повернулась, подняла руки, придирчиво разглядывая отражение. В свои тридцать шесть она выглядела замечательно: длинные стройные ноги, плоский втянутый живот, тонкая гибкая талия, высокая небольшая грудь, узкие плечи и точеная шея.

Пусть верят, что такая фигура — подарок судьбы. Она культивировала образ любимицы фортуны. Зачем кому-то знать о слезах вперемешку с потом, сдобренных ругательствами личного тренера. О выматывающих тренировках, ежедневных заплывах в бассейне и моделирующем массаже. Главное — результат. А какой ценой — дело второе. Она ничего не получила даром.

Приблизив лицо к зеркалу, стала придирчиво вглядываться в следы, оставленные жуткой ночью. Пальцем разгладила тонкую морщинку между бровей. Ничего: ванна, маска, спокойный сон — и завтра она будет свежа, как весенний цветок.

Ее типаж, далекий от аристократического, в таких случаях выручал. Круглое лицо, крупные серо-зеленые глаза, чуть вздернутый нос и пухлые губы придавали облику наивную детскость, скрывая истинный возраст.

Удовлетворенная осмотром, Марина нанесла крем на лицо, шею и зону декольте, скинула фиалковые туфельки. Скрутила из волос «дулю», заправив непослушные пряди под шляпку и погрузилась в джакузи, вовсе не беспокоясь о намокших перьях и обвисших полях. Шляпка свое отжила. Она отлично справилась со сложной ролью — рамки для бриллианта, а теперь стала банной принадлежностью, защищающей шикарную шевелюру хозяйки от пенных брызг.

Расслабившись в массирующих бурлящих пузырьках, протянула руку к бокалу с коктейлем. Двойной мартини с апельсиновым соком и льдом имел особый вкус в горячей ванне и быстро ударил в голову.

Выбравшись из воды, сдернула мокрую шляпу и пихнула под ванну ногой. Надо было, конечно, отстегнуть бриллиант и убрать в сейф, но не было сил. Завтра разберется.

Завернувшись в махровый халат, прошла в спальню, где в камине потрескивали настоящие дрова. Камин в Лондоне — это привычный способ отопления. Но когда Марина захотела пристроить к дому банный комплекс, столкнулась с полным непониманием. Ей пришлось отвалить немаленькую сумму поверенному, собиравшему разрешения соседей на строительство, так как в бане была запланирована дровяная печь. Вот объяснить разницу между камином и печью-каменкой, которая подогревала воду и давала пар, ей никто не смог. Почему камин иметь можно, а печку в бане нельзя? Просто потому, что в Англии не принято париться в бане? Нонсенс, но преодолеть бюрократические препоны она не смогла. И от банного комплекса пришлось отказаться. Хотя, по ее мнению, баня намного безопаснее камина. Она до сих пор помнит историю падения бездомной кошки в дымоход.

Киса, кстати, оравшая благим матом во время полета по каминной трубе, отделалась легким испугом. Теперь она проживает на полном обеспечении в приюте за городом, в который Марина ежемесячно переводит кругленькую сумму. Англия — это тебе не подмосковная деревня. Здесь необходимо считаться не только с соседями, но даже с уличными тварями.

Какие странные мысли: о кошках, каминах, соседях. Сейчас это не имело никакого значения.

Стянув покрывало на пол, Марина провалилась в сон, как только голова коснулась подушки.

Спиртное, добравшись до остатков психотропного порошка, подсыпанного Борзуновым, кружило ее в таких заоблачных снах, что, проснувшись, она подумала, что спала вечность. На самом деле в комнате было полутемно. Причиной резкого пробуждения был странный шум.

Марина приподнялась на кровати. Посмотрела на часы. В доме еще никого не должно быть. Прислуга приходит к восьми утра. А на часах — пять. Прислушалась. Мягкие шлепки, шорохи. Похоже на дождь. Но утреннее солнце уже заглядывало в незашторенные окна.

Между тем шум усиливался.

Неужели Лиззи вернулась раньше срока и разбирается в гардеробной? Похвальный порыв трудолюбия. Однако в пять утра? Или горничная поссорилась с очередным женихом?

Несмотря на чудачества, а может, благодаря им, Лиззи пользовалась бешеной популярностью у мужчин. Марина была в курсе любовных историй Лиззи и с удовольствием давала бедняжке советы. Но все похождения горничной кончались крахом надежд. Лиззи ждала доблестного рыцаря, а претенденты на ее сердце не дотягивали даже до уровня оруженосца.

Смешная сейчас будет встреча. Лиззи — трусиха, уверена, что в доме одна. Марина легкой мускулистой пантерой выскользнула из кровати. По пути натянула на голое тело кружевной пеньюар и нажала на пульте, прихваченном с туалетного столика, зеленую кнопку.

Левая стена спальни, до этого казавшаяся монументальной, стала бесшумно растворяться, мягко уползая в простенок. Марина с нетерпением ожидала, соображая, что бы заказать Лиззи на завтрак. Раз уж горничная явилась раньше срока, то надо направить ее силы на более значимые нужды — отправить на кухню. В желудке целые сутки не было ни крошки.

Но увиденное заставило затаиться за портьерой. В гардеробной хозяйничал посторонний тип. Стоящий спиной к открывшемуся пролету, он ритмично скидывал с полок шляпные коробки. Ловким движением открывал, рассматривал шляпку и откидывал в сторону. Падение сопровождалось хрустом сломанного каркаса. Так вот откуда странный шум.

Парень не церемонился, переходя от полки к полке, топал увесистыми грубыми ботинками по изящным творениям модисток, уничтожая гардероб. Стон очередного исковерканного шедевра вывел из замешательства. Марина протянула руку, нащупав на консоли бронзовый подсвечник. Он так удобно лег в ладонь, отвечая взаимностью хозяйке. Оценив оружие на вес, Марина в один прыжок преодолела расстояние и четко припечатала к затылку грабителя широкое основание канделябра.

Воришка без единого звука, мягко, словно сдувшийся шарик, осел к ее ногам.

Аккуратно поставив подсвечник на место — дорогая вещь и служит верно — Марина вернулась к распростертому телу. Приложила пальцы к шее — проверить пульс. Убедившись, что грабитель жив, внимательно изучила лицо незваного гостя.

М-да… Не урод. Южанин, похож на итальянца. Молодой. Она старше лет на пятнадцать. Густые брови, крупный тяжеловатый нос, чувственные губы и мягкий подбородок. К античной красоте прилагалось гибкое спортивное тело. Она запустила пальцы в густую шевелюру парня и поняла, что ей хочется прижаться к широкой груди. Вдохнула — приятный запах.

Вот бы встретиться с этим мальчишкой в другом месте. От мужиков так редко хорошо пахнет. Нормальное желание здоровой женщины, ведущей монашеский образ жизни. Возможно, привлекательность парня усиливала беспомощная расслабленность распростертого тела.

«Черт! Беспомощность! Через несколько минут грабитель очнется и покажет сексуально-озабоченной хозяйке, где раки зимуют. О!» — от страха она стала думать по-русски.

Оглянувшись, молниеносно стянула жгут с портьеры. Перевернула тело лицом вниз. Впечатав колено в спину противника, практически сложив его вдвое, выкрутила руки, связала узлом, усвоенным на «отлично» на курсах самообороны. Затем проделала то же с ногами. Убедившись в надежности пут, сползла с мускулистой спины и оттолкнула ногой парня в кучу шляпных коробок.

И вовремя. То ли от жестких манипуляций, то ли от резкого толчка, пленник начал приходить в себя и застонал. Марина с раздражением оглядела бардак, устроенный неудачливым воришкой, представила, сколько времени займет наведение порядка. Слуги беспорядок увидеть не должны. Живот угрожающе заурчал.

Небольшой перекус не изменит ситуацию. Одной ей всё равно не справиться, придется вызывать Лиззи.

Но оставлять грабителя в гардеробной без присмотра не решилась. Использовав вес своего тела и скудный запас русской матерщины, Марине удалось поставить парня в вертикальное положение. Подталкивая в спину и одновременно придерживая, чтобы он не растянулся из-за связанных ног, с трудом перекантовала грабителя на кухню. Усадив незваного гостя на стул лицом к окну, Марина начала готовить омлет, постоянно удерживая в поле зрения пленника. Всё-таки жалко, что это была не Лиззи.

По кухне поплыл аромат кофе, омлет был на подходе, когда внезапно на ломаном русском грабитель поинтересовался, добавляет ли хозяйка в омлет взбитые сливки.

Молниеносно, как от удара хлыста, Марина повернулась, придвинула стул, села и стала внимательно вглядываться в лицо парня.

Неужели она ошиблась, и итальяшка каким-то образом связан с Россией? Что, опять Борзунов? Парень перехватил взгляд. Упорная дуэль длилась несколько минут. Зелень ее глаз стала прозрачнее от напряжения, но взгляд тонул в масляной черной непроницаемости его глаз.

— Откуда знаешь русский? — наконец выдавила Марина, готовясь к любым сюрпризам.

Воришка так широко и радушно улыбнулся, как будто их знакомство происходило на великосветском рауте. Ситуация была комичной. Впору предложить ему разделить завтрак.

— Моя бабушка была русской. Дед работал в консульстве в России. Там они познакомились, женились, и он увез ее в Италию. Бабушка учила меня языку.

— Интересно… Мальчик из приличной семьи и такое падение. Вор женского белья? Может, ты мой тайный поклонник, фетишист? — насмешливо протянула Марина. — Или тебя интересовало в моем доме что-то другое? Дай-ка угадаю…

— Вам это интересно? Но я не скажу больше ни слова, пока не угостите меня кофе.

— Что? — Марина изобразила возмущение, хотя ей импонировала эта непостижимая наглость. — Кофе? И руки при этом развязать?

— Что вы, сеньора. Я с удовольствием выпью чашечку ароматного кофе из ваших прелестных ручек. Это такая честь.

Слова были прерваны яростной пощечиной. Из губы итальянца потекла тоненькая струйка крови. Он попытался остановить ее, слизнув. Но алая змейка упорно пробивала путь, сначала по подбородку, потом по напряженной шее. А он страдальчески и изумленно глядел на Марину. Так смотрят обиженные дети и преданные собаки. Не выдержав, она отвернулась, почувствовав себя виноватой.

Он ей нравился. Вот откуда эта вспышка гнева.

Растерянность длилась всего минуту. Марина налила кофе в две чашки, пододвинула одну парню, стараясь быть равнодушной.

— Пей. Ты можешь наклониться, захватить край чашки зубами. Я видела в кино, как это проделывали итальянские гангстеры. Ведь самое важное — желание, так? Ты ведь очень желал что-то найти в моем доме. Тебя не остановили замки, сигнализация, второй этаж. Значит, не дилетант. Так докажи уровень — выпей кофе с завязанными руками.

Итальянец улыбнулся и хмыкнул.

— Сеньора ошибается, я не гангстер. Замок у вас детский, сигнализация отключена, поэтому я вошел в дверь. На второй этаж поднялся по парадной лестнице. Вам надо сменить систему охраны. Вот если мы подружимся, а я уверен, что так и будет, я посоветую серьезную фирму. Там работают настоящие профессионалы, делающие дома крепостями. А кофе…

Итальянец наклонился, взял зубами чашку, поднял и демонстративно разжал рот. Тонкий звон разбитого коллекционного фарфора разрезал тишину пустого дома.

— Гордый, гаденыш! — спокойно констатировала Марина и принялась за завтрак. — В тюрьму поедешь голодным. А мы не гордые, мы у себя дома и едим свой омлет.

— Зато носите ворованные бриллианты и демонстрируете их в Аскоте.

Марина замерла с поднятой вилкой у рта. Кусок омлета шлепнулся обратно в тарелку.

— А! Вот и причина! Бриллиант! А то я удивилась, увидев, как ты крушишь шляпный шкаф. Бриллиант… Что ты там лопотал про воровство? Мой муж один из самых богатых людей мира. Зачем ему воровать бриллианты? Он может купить всё!

— Разве я сказал, что он его украл? Нет. Он купил ворованный бриллиант. А по английским законам, когда покупатель приобретает краденое, зная об этом, это практически такое же преступление, как воровство. Я полагаю, следствие задумается, а не был ли ваш муж причастен к организации похищения как заинтересованное лицо. Хотите проверить? Перезвоните мужу и опишите ситуацию. Посоветуйтесь, что со мной делать. Чего медлите?

Итальянец смотрел с издевкой. Ситуация становилась еще более комичной.

Но сможет ли он совершить то, что она задумала?

Слишком молодой, красивый и сексуальный. Черт, и это мешает думать.

Она привыкла быстро решать проблемы, поэтому наклонилась, делая вид, что собирается убрать осколки кофейной чашки. Кружева пеньюара вспенились, демонстрируя накаченные атласные ягодицы и длинные ноги. Подняв осколок, Марина как ни в чем не бывало повернулась и оценила смущенный взгляд и румянец, пробившийся сквозь смуглую кожу связанного парня. Через секунду она уже сидела на коленях у итальянца, оплетая ногами его вместе со стулом и впившись ему в губы, вынуждая отвечать на жаркий поцелуй.

Вынырнув из объятий спящего, Марина, довольно потягиваясь как сытая кошка, оценила произведенный разгром. Восстановила последовательность событий: секс в спальне, секс в гардеробной, дошла до начала — секса на кухонном столе. Рядом искомый предмет — пиджак. Вытряхнув карманы, обнаружила водительское удостоверение — Марио. Так вот как тебя зовут. Имя какое-то мультяшное — Марио. Ладно, простим его родителей, видимо, рассчитанную на двоих фантазию Бог полностью передал сыну. Способный мальчик. Очень. Или она его переоценивает? Сексуальное воздержание не лучший советчик.

Для того чтобы принять окончательное решение — втягивать ли мальчишку в свою тайну, нужно было время. И (не стала себя обманывать) хотя бы еще одна страстная ночь. Ей тридцать шесть лет, а она невиннее старшеклассницы, если сложить весь ее сексуальный опыт. Джеймс позаботился о том, чтобы превратить жизнь жены в ад, лишив здоровую зрелую женщину самой обычной человеческой потребности — любить.

«Время, — напомнила она себе. — Через два часа должна вернуться прислуга. К этому сроку никаких следов пребывания в доме итальянца не должно быть».

Марина вернулась в спальню.

— Марио, — потрясла она за плечо спящего, вглядываясь в лицо. Ресницы дрогнули, сильная рука обхватила ее за плечи, и она, перелетев через бортик кровати, оказалась под итальянцем.

Вот это желание! Марина маняще улыбнулась и потянулась навстречу поцелуям.

Но какова же была растерянность, когда она почувствовала, что ее руки сплетены за спиной. Крепкое мужское колено упиралось в живот, давая понять, что попытка вырваться причинит острую боль.

— Отпусти, — попросила Марина, пытаясь расслабить мышцы, растекаясь всем телом, чтобы уменьшить навалившуюся тяжесть.

Напротив черные глаза, в которых ничего не прочитать, брови вопрошающе поднимаются.

— Начнем договариваться?

Да-а… Недооценила мальчишку. А точнее, переоценила себя. Сексуально озабоченная курица. Думала: переспали — и мир. Получай теперь. А с другой стороны, вот и ответ — способен. О, мальчик способен на многое. Значит, ей повезло!

— Что ты хочешь? — спросила мягко и еще больше растянула мышцы, уменьшив давление.

— «Столетие». Ты разве забыла, зачем я пришел в твой дом?

— Хорошо. Поехали.

— Куда?

Ага, удивился. Сейчас перевес на ее стороне.

— Ты на самом деле думал, что я храню столь ценный бриллиант в шляпной коробке?

— Но в Аскоте…

— После Аскота я заехала в банк и оставила бриллиант там.

Итальянец задумался. Она видела, как мысли пробегают, морща гладкий загорелый лоб.

— Через час в дом вернется прислуга, — подлила масла в огонь, убавив час от реального прихода слуг.

Морщина между бровями напряглась. Не верит. И правильно делает. Она бы тоже не поверила. Кто же расстается с такими бриллиантами просто так.

— И не мечтай, что я даром отдам тебе «Столетие». Это будет сделка. Ты окажешь мне услугу. Если договоримся, то каждый получит желаемое. Дельце, которое я предложу, щекотливое. Но бриллиант того стоит. Не думаешь же ты, что я нацепила его на шляпку, чтобы эпатировать английскую знать? Я вышла на охоту и, как видимо, удачно. Бриллиант был приманкой.

Лицо расслабилось, колено перестало давить. Есть, попался. Но Марио продолжал держать ее руки.

— Поехали?

— Сколько это займет времени?

— Зависит от тебя.

— Я должен позвонить.

Дьявол! Воришка не один. Нет, вводить дополнительных персонажей в игру было не в ее интересах. Она хорошо усвоила мудрость: «Когда тайну знают больше двух — ее знают все».

— Девушка? — разыгрывая ревность, поинтересовалась Марина.

Марио самолюбиво хмыкнул.

Идиот. Какой идиот, впрочем, как и все мужчины. Тает, как снег, от собственной неотразимости.

— Угадала, — надула губки Марина. — Красивая?

— Белиссимо, — поддразнивая, Марио поцеловал кончики своих пальцев, при этом освободив одну из ее рук.

Этого было достаточно.

Марина, опершись на руку, собрала все силы, и нога, как молот, влетела в пах противника. В удар она вложила ненависть, злость и желание! Вцепившись в плечи, сбросила с себя воющего от боли итальянца. Рванувшись к консоли, схватила канделябр и влепила им парню четко в лоб. Не сильно, но так, чтобы противник отключился.

Ну надо же, какое совпадение. Хорошо, что попала не в то же самое место, иначе точно проломила бы голову. Нет, такой славный мальчик ей нужен самой. Связывая итальянца, она ликовала. Вот только сможет ли быть теперь он полезен в постели? Но по большому счету — это мелочи.

Оценив улов, подошла к зеркалу и оглядела себя, запыхавшуюся, в порванном пеньюаре, с вздымающейся грудью.

— Хороша! Прямо Диана после охоты.

План менялся на ходу. Уйти до прихода слуг ей уже не удастся. Поэтому сначала придется заклеить говорливому Марио рот.

Марина бросилась в кухню. Кроме лейкопластыря, прихватила из аптечки две ампулы. Этого будет достаточно.

Марио очнулся, когда Марина уже наклонилась над ним, выбирая место для укола. Его расширенные глаза с испугом следили за шприцем.

— Что, мой мальчик, еще мечтаешь о бриллианте? — хищно осклабилась Марина. — А давай поиграем в больничку. Я медсестра. А ты смертельно болен. С-м-е-р-т-е-л-ь-н-о, понял?!

Итальянец испуганно замычал и замотал головой.

— И правильно. Пора покаяться в грехах, — и без колебаний ввела иглу.

Наблюдая за действием лекарства, Марина процитировала свое любимое место из гимна Сократа:

— Мы приходим в мир,

Сжавши руки в кулак,

Будто хотим сказать — всё мое!

Мы уходим из мира с открытыми ладонями,

Ничего я не взял, ничего мне не нужно!

Весь я ваш, боги!

Веки итальянца медленно закрылись, и она с облегчением выдохнула.

Первый акт пьесы завершен.

Глава 4. В Раю

Марио приходил в себя долго и мучительно. В голове щелкал метроном, во рту ссохлось, как после зверской попойки. Глаза не различали ничего. Связанные странно руки — на груди, и спутанные скотчем ноги напомнили ему о сумасшедшей русской.

— Стерва, выберусь, убью, — прошипел он и пошевелил затекшим плечом. Но тут же натолкнулся на что-то твердое. — Вроде, дерево.

Где он? Попытался хоть что-то разглядеть — темно, как в могиле. Куда его засунули?

Холодно и сыро. Запах старого подземелья навязчиво лез в нос.

Марио напрягся и тут же ткнулся другим плечом в противоположную стену. Пространства ноль. Он в чем-то узком. Труба? Сдвигаясь всем телом вниз, уперся ступнями в преграду, а коленями в деревянную крышку. Она что, и вправду его похоронила? Медленно еще раз попытался двинуться вверх. Безрезультатно. От ужаса замер, не веря в происходящее. С каждой минутой понимая ограниченность пространства. За оцепенением накатила истерика. Он изворачивался, бился в деревянные стены, несколько раз перевернулся, всё больше проникаясь сознанием, что находится в гробу. Сначала страх парализовал, потом перешел в дикий крик, вой. Но голос осип. Из глотки вырывался только хрип.

Мелькнула мысль: «Крича, быстрее истрачу кислород». Он где-то читал об этом. Марио затих, уткнувшись лицом в обрывки мятой бумаги. По лицу текли слезы беспомощности. Умереть вот так… живьем похороненным?

Нет! Он совсем еще не жил. Он вообще еще не жил. Марио, обдирая плечи, подтянул связанные руки к лицу и попытался перегрызть узел. Но обернутые несколько раз шелковым толстым жгутом, вывернутые запястья начинало сводить судорогой при каждой попытке вцепиться в веревку зубами.

Он пытался извернуться, чтобы принять более удобное положение. Бесполезно. Слишком узкое пространство не давало возможности дотянуться до заветной цели. Но он не хотел сдаваться. Должен быть выход. Отец внушал, что безвыходных ситуаций не бывает. Что получается, врал? Нет, просто отец не вляпывался в грязные истории.

Грязные истории. Так вот оно наказание?!

— Господи! Помоги мне! Во имя всех святых, обещаю жить честно. Если выйду живым, больше никогда…

И Марио заплакал, по-детски всхлипывая. Он молился, вспоминая слова, которые произносил, будучи малышом, за матерью. Он обещал. Ответа не было. Отчаяние отняло последние силы, усталость накатила, переходя в тупое равнодушие. Дышать становилось труднее, и клонило в сон. Хочу спать. Лучше умереть во сне.

Стук молотка и поток воздуха выдернули его из полуобморочного состояния.

— Ну, хватит причитать, вылезай.

Первое, что он ощутил, — свет! Какое это блаженство — видеть! Он сделал глубокий вдох: свежий воздух, пахнувший морем, наполнил легкие. Над ним — женское лицо. Опять эта русская.

Марина склонилась, пристально всматриваясь, как будто видела существо, прилетевшее с другой планеты. Проследив за взглядом, он вспомнил, что совершенно голый. Но сейчас это не волновало. Радость спасения, как вино, ударила в голову. Он продолжал лежать и глупо улыбаться.

— Ты что, замерз? Или сошел с ума? — теребила его Марина.

«А она красивая», — внезапно подумал Марио. Поднял руки. Они были развязаны. Начал внимательно разглядывать. «И руки у него красивые. В синяках, ссадинах, но красивые! Мама мия, как всё замечательно! Он живой! Чудесное воскресение!» Марио засмеялся, но тут же взвыл от боли, пронзенный судорогами в ногах.

— Аккуратно, садись, — Марина помогла ему, приобняв за плечи.

Корчась от боли в затекших суставах, Марио сел и огляделся по сторонам.

Гроб стоял на длинной лавке в винном погребе. Бесконечные ряды бочек, плесень на каменной кладке, напротив — лестница и ворота, за которыми ясно слышался шум морского прибоя и крик чаек.

— Неплохое местечко, чтобы отпраздновать второе рождение, — с трудом вылезая из ящика, пошутил он. — Вина полно. Вот только гробик для меня ты выбрала не по размеру. Ноги затекли.

— Гробик? — захихикала Марина. — Это ящик из-под напольных часов. Извини, другой тары в доме не нашлось. Ты пришел без приглашения. У меня не было выхода — прислуга не должна была тебя видеть. А грузчикам было всё равно, что вытаскивать из дома. Надеюсь, было комфортно? Или ты страдаешь морской болезнью?

— Смеешься?

— Что ты, обычное гостеприимство. Кстати, добро пожаловать в Рай.

При этих словах Марио округлил глаза, а Марина расплылась в улыбке от произведенного эффекта.

— Не пугайся. Жив ты, жив. А Рай — это остров, затерянный в тихоокеанских просторах. Маленький такой, уютный и… необитаемый. Ни связи, ни людей. Поэтому не пытайся сбежать — спасать не буду. До ближайшего населенного острова шесть часов на катере. До материка двенадцать. Вплавь не добраться, даже если ты отличный пловец. На острове мы вдвоем. Ну, если не считать лесной дичи. А ее тут полно. Убежишь в лес — сожрут. Так что выбора у тебя нет. Считай, что я Ева. Ты Адам. Такой голенький и совершенно синий. На, лови джинсы и свитер. Надеюсь, подойдут.

Марио впервые ощутил, насколько замерз. Одежда была кстати. Стуча зубами, неловко прыгал на одной ноге, пытаясь попасть в штанину.

— А ты забавный, — не утерпела Марина.

Марио потупился, набычив кудрявую голову.

— Да ладно! Хватит злиться. Давай отпразднуем твое воскрешение.

Марина налила бокал красного вина, который он осушил жадными глотками. Терпкая густая жидкость потекла по гортани, разгоняя кровь.

— Еще! — протянул пустой бокал.

— Сначала тост, — засмеялась Марина, наливая рубиновый напиток.

Затем подняла над головой бокал и четко раздельно произнесла:

— Пусть сбудется то, что ты обещал Богу, рыдая перед смертью.

Марина ехидно смотрела на Марио. Парень зло сощурил глаза и ждал продолжения.

— Как быстро, — насмешливо протянула женщина. — Уже не помнишь, как плакал и обещал никогда не ввязываться в грязные делишки?

— А ты всё слышала и продолжала мучить меня, — гневно воскликнул Марио. — Жестокая!

Марина в ответ смеялась. Как коротка память. Люди — такие гибкие и непостоянные существа.

— На. Но пей не как водку, а как напиток богов. Поверь, «Бетто Кьянти» 1816 года того стоит.

Марио послушно выпил глотками и протянул бокал за новой порцией.

— Нет. Теперь вот это — «Венецианское серебро». Этому вину 80 лет.

— И оно еще не превратилось в уксус? — хмелея, пошутил Марио. — Хочешь меня отравить?

— Ты слишком красив, чтобы убить тебя так банально. Тем более, мы на острове. И в равных условиях. Выбора нет. Ты мой Адам, — напомнила Марина, наливая новую порцию. — Вино портится при неправильном хранении. А здесь идеальные условия.

— Пей, — и протянула бокал с драгоценной жидкостью.

— Есть хочу, — потребовал Марио.

— Есть? Тогда пошли в дом.

— Иисус всемогущий, да здесь и дом есть. Это больше, чем я ожидал. Думал, будем жить в шалаше.

— Можешь завтра построить шалаш на пляже или занять домик в винограднике. Это Рай, понимаешь? Здесь все делают, что хотят. Остаешься? А я пойду в дом. Люблю комфорт.

— И я люблю, — Марио задержал ее руку. — И еще я люблю ясность. Зачем я тебе?

Марина оценивающе оглядела гостя:

— Ты слишком пьян для такого разговора. Давай оставим его до завтра.

Марио упрямо тряхнул головой:

— Говори!

Марина задумалась, накручивая на палец прядь волос:

— Не скажу. Пока. Хочу к тебе приглядеться.

— И сколько будешь приглядываться? — насупился Марио.

— Неделю — две,.. а может, два дня, — поддразнивала Марина.

— Не пойдет. У меня нет столько времени, — раздражение Марио разгоралось с новой силой. Что эта русская думает о себе! Я что, игрушка?

Она как будто прочитала его мысли:

— Не злись. У нас обоюдовыгодный интерес. Тебе нужен бриллиант. Мне — услуга, за которую я отдам «Столетие». Вопрос в том, сможешь ли ты сделать то, что я хочу?

— Чего тянуть? Скажи, что делать?

— Поручая это дело, я ставлю на карту всё. Понимаешь? Я не могу довериться первому встречному. Поэтому наберись терпения. И постарайся провести время в Раю с пользой. Уверена, потом ты будешь вспоминать остров с ностальгией.

Марио раздраженно заворчал:

— О, женщины! Любят всё усложнять.

Но замолчал, когда с помощью Марины выбрался из подвала.

Крепкое вино ударило в голову. Слабость в ногах и дурнота, результат перенесенного стресса и вколотого снотворного, добили его. Еле удерживая равновесие, он с трудом доковылял до террасы, а затем всё поплыло перед глазами.

***

Проснувшись рано утром, Марио был поражен. Оказывается, ночь он провел с комфортом. Гостевая комната на втором этаже дома была оборудована всем необходимым: отдельным санузлом, душем, гардеробной. Бегло обследовав апартаменты, Марио плюхнулся на удобную широкую кровать и задумался: «Как он сюда попал? Затащить его по ступенькам одна Марина не могла. Значит, люди на острове есть. Где она их прячет? И зачем? Ясно, что это прислуга. Но вот эти игры в кошки-мышки были ему совсем не понятны. Возможно, люди приходят на время? Значит, где-то рядом есть деревня, а в ней средства связи и транспорт».

Быстро одевшись, Марио вышел в холл и обнаружил запасную лестницу. Спустившись, оказался на хозяйственном дворе. Обошел дом, постройки, летнюю кухню, но так никого и не встретил.

Утро выдалось чудесным. Птичий хор приветствовал восход солнца. Синева неба, сливающегося с океаном, ослепляла. Но Марио не замечал окружающей красоты. Задача — выбраться с острова — полностью его поглотила.

Выскользнув за пределы виллы, он надеялся найти какую-то лазейку, о которой не упомянула Марина, спрятанную в бухте яхту, катер или вертолетную площадку в лесу. Любой транспорт, способный к движению. Не могла же она вот так остаться здесь совсем без связи с Землей. А если шторм, цунами, да черт знает что может случиться на острове в открытом океане.

Дом примыкал к крутой скалистой возвышенности. Марио решил оглядеть остров с высоты. С трудом забравшись на вершину, Марио замер в изумлении. Он не увидел границ. Если это остров, то он не так уж и мал. Скалы за домом выглядели неприступно. За ними расстилался густой тропический лес без конца и края. И это вселило надежду: «А вдруг это не остров? Почему он должен верить Марине на слово?»

Оглядевшись, оценил удачное расположение дома на берегу маленькой бухты. Слева разбит сад, справа тянулись виноградники, прикрываемые скалами от порывистых ветров. Перед террасой дома — песчаный пляж, а с него уходящий в синеву пирс.

Лезть по горам Марио не решился, спустился по пологой части скалы на пляж и побрел вдоль берега, поставив целью увидеть часть острова, скрывающуюся за лесом. Песок закончился, как только он вышел за пределы бухты. Берег был каменистым, к полудню Марио сбил ноги в кровь. Надежда наткнуться на людей или хоть какие-то признаки их пребывания на острове не оставляла до последней минуты.

Силой воли заставляя себя идти вперед, Марио добрался до мыса, с которого ясно увидел, что за лесом берег круто обрывается вниз. Скалы, не пригодные даже для швартовки лодки.

Огромные волны разбивались о нагромождение валунов, поднимая в воздух миллиарды брызг. Солнечные лучи, преломленные в каплях, образовали радужный мост, уходящий в необозримый бушующий простор.

Марио разразился проклятьями. Светящийся мост был насмешкой судьбы. Видимый, но недоступный.

Разочарование и сгущавшиеся сумерки гнали обратно к дому. Добравшись до бухты уже в темноте, решив сократить путь, Марио попал не на пляж, а в виноградник. Утолив жажду из родника, бившего из скалы, подкрепившись спелым виноградом, Марио наткнулся на хижину. Обследовав жилище, видимо, сторожа, он еще раз убедился, что люди здесь жили, а значит, обязательно вернутся. Вопрос — когда? Но в сложившейся ситуации необходимо было поменять тактику. Зачем бороться и с кем? Иногда правильнее занять выжидательную позицию. Тем более, хозяйка не дурна собой. Марио вспомнил про близость с Мариной и прищелкнул языком. Он впервые занимался сексом с женщиной, которая в объятиях напоминала пламя, сжигающее всё на своем пути. И решил насладиться пленом по полной.

Повеселев, набрав винограда в корзину, подобранную под лозой, Марио направился к дому, изображая полную беззаботность. Для Марины он уже придумал версию собственного оправдания: якобы решил прогуляться и заблудился в лесу.

Но миновав террасу, застыл на пороге. Во вчерашнем угаре и утреннем диком желании как можно быстрее покинуть дом, он не обратил внимания на удивительную деталь гостиной. Обычный интерьер южного бунгало — легкая плетеная мебель, циновки — странно контрастировал с камином.

Пылающий монстр, сложенный из валунов, с топкой в человеческий рост, располагался в скале, заменяющей одну из стен дома. Размеры камина поразили, такие только в средневековых замках встречаются.

Оторвав взгляд от танцующего огня, оглядевшись, отметил отсутствие привычных для цивилизованного человека средств связи. Он искал глазами планшет, ноутбук… Но в комнате не было даже домашнего кинотеатра.

Потоптавшись у входа, Марио скинул сандалии, покрытые пылью, и только тогда решился ступить на блестящий пол гостиной. Оказавшись босиком, почувствовал неловкость, поэтому быстро сел в плетеное кресло, с блаженством вытянув ноги под стол.

На пороге появилась Марина. Она несла поднос с дымящимся свежеиспеченным хлебом. «А-а… — заликовал в душе Марио. — Значит, в доме есть люди». Марина подняла крышку супницы, занимающей почетное место на столе, и в нос Марио ударил одуряющий запах. Половник вынырнул на поверхность, демонстрируя морские деликатесы.

— Как прогулка? — поинтересовалась Марина, наливая перламутровый бульон.

— Безрезультатно, — сморщился Марио, решив, что врать бессмысленно и глупо. — Впустую потратил время. Знай я, какой меня здесь ждет прием, никуда бы не пошел.

Проглотив первую ложку, он зажмурился от восхищения:

— Твой повар гениален, я могу выразить ему благодарность?

— Конечно, — засмеялась Марина. — Выражай, ведь повар — я.

Марио недоверчиво уставился на нее.

— И не только повар. Еще и рыбак, горничная, садовник! Пока ты метался по острову, ища пути бегства, я прибрала дом, собрала виноград, а потом наслаждалась рыбалкой. Здесь живность не пуганая, сама скачет на крючок. Потом я варила суп, пекла хлеб. Чувствуешь, какой божественный запах? Свежайшие мидии, креветки, кальмары… И всё — одна. А мы так не договаривались. Раз мы на острове вдвоем, то и работать должны на равных. Я права?

Марио разочарованно хмыкнул.

— Но это завтра. А сегодня ты мой гость. Поэтому давай дружески поужинаем, а то остывшая еда не приносит удовольствия. Ешь, этот великолепный суп достоин быть съеденным горячим.

Аромат развеял сомнения, оставив место только дикому аппетиту.

Вино, поданное к обеду, свежие устрицы во льду. Кроме того, Марина оказалась внимательной хозяйкой и так смешно рассказывала о рыбалке, что к концу обеда между ними установилось перемирие, перетекающее в симпатию.

— Странно, ты умеешь ловить рыбу, варить суп, печь хлеб. Странно… — катая мякиш хлеба по столу, размышлял Марио. — Как-то не вписываются эти увлечения в облик богатой леди.

— Это я сейчас богатая леди, а раньше… Нет, не хочу о грустном, это испортит аппетит. Поухаживай за мной. Вино восхитительное.

Закончив с едой, они расположились у камина.

Интерес Марио, подогретый вином, возрастал.

— Расскажи о себе, — доверительно заглядывая Марине в глаза, попросил он. — Здесь нечем заняться. Телевидения нет?

— Нет, — иронично ответила она.

— Ну… тогда, если мы не будем развлекать друг друга, то сойдем с ума. История за историю. Идет?

Он нежно накрыл ее руку своей.

Марина задумалась. Рука теплая, сильная. Сейчас Марио заметит, как дрожат ее пальцы, и поймет свою власть над ней. Нет. Рано.

Она стремительно подскочила, схватила Марио за руку и потащила на террасу:

— Как это нечем заняться? А ночное купание? Посмотри, какой сумасшедший закат. Огненно-рыжий. И вода от него золотая.

Пока они добрались до воды, солнце скрылось. Это произошло мгновенно. Раз — и густая темнота. Но фонари, бегущие по пирсу, освещали вход в воду.

Океан поразил теплой дегтярно-черной водой, ласково обнял волнами обнаженные тела. В свете фонарей они кружили, как две большие рыбы, наблюдая один за другим с интересом. То подплывали, легко касаясь телами, но тут же отодвигались на безопасное расстояние. Так равные противники примериваются друг к другу перед боем.

Но чувства, разгорающиеся в них, были другого свойства. Это был страстный зов плоти.

Марина не выдержала первой. Она, быстро подплыв к Марио со спины, обняла его за плечи.

Не ожидая такого порыва, он выскользнул, поднырнув, схватил Марину за ноги и утащил с головой под воду. Он держал ее, в темноте не видя лица, наслаждаясь властью над трепещущим гибким телом. И только перестав чувствовать сопротивление, вытолкнул ее на поверхность.

Подплыв, шутливо толкнул неподвижное тело и… охнул от ужаса: «Боже, кажется, утопил! Идиот! Что будет с ним на этом забытом Богом острове?»

Не теряя надежды, Марио рывками греб к берегу. Вытащив Марину на песок, положил животом к себе на колено, лицом вниз, ожидая хоть каких-то признаков жизни. Но тело висело, как тряпичная кукла.

Точно, утопил! Так, что теперь? Искусственное дыхание.

Наклонился, обхватил ее губы, и… был поражен ответным поцелуем.

Оттолкнув Марину, Марио возвел руки к небу:

— О, боги, что за женщина! Дьявол!

— Милый, ну, ты же хотел развлечений! Как, не скучно тебе? — хохотала Марина, оплетая Марио объятиями. Страстный поцелуй, нежные и умелые руки…

Эту партию опять выиграла она. Ведь Марио был просто мужчиной. Он послушно шел за ней по дороге страсти. Она так умело завлекала его в сладкую глушь, которую ярко и бурно освещали вспышки оргазмов, что бедный Марио совсем потерял голову.

На третий день, опустошенный вином, солнцем, океаном и сексом, лежа на белом песке и глядя в прозрачную голубизну неба, Марио подумал, что любит эту женщину и готов провести на острове всю жизнь.

При этом он знал о ней ровно столько, сколько и в первый день знакомства.

«Но ведь это можно исправить», — лениво подумал он, переворачиваясь на живот, подставляя спину солнцу и сладко засыпая.

Марина покачивалась в шезлонге на террасе. Она избегала прямого солнца, старящего кожу. Всё внимание было сосредоточено на темной фигурке на пляже.

«Еще дня два, и ему станет скучно, — размышляла она. — Для того чтобы создать прочную привязанность, одной физики недостаточно, пора браться за душу…»

Глава 5. Ложь

Вечером, расположившись перед камином с бутылкой вина и виноградом, Марио обдумывал, как начать разговор на интересующую тему.

— Как часто ты бываешь здесь? — начал осторожно.

Марина медлила с ответом, наблюдая за бликами огня.

Она еще не решила, насколько будет правдивой с итальянцем.

— Тебе будет неприятно.

— Ерунда. Мы же взрослые люди.

— Хорошо. Сам напросился. Я бываю здесь, когда нахожу нового любовника.

Марио передернуло от ее откровенности. Ревность заполыхала в глазах:

— И часто?

— Нет, к сожалению. Хотелось бы чаще. Но по брачному договору, если меня уличат в измене, я остаюсь «без штанов». Поэтому ты здесь… второй.

Марина чуть смутилась от собственной наглости. Но мальчишка с радостью проглотил ложь.

Марио облегченно расправил плечи. Выдохнул. Огонь ярости стих. Второй — это не десятый. И решил уточнить:

— А мужа разлюбила?

— Муж… — Марина медлила. — А у мужа своя жизнь, свои планы, свои женщины…

— Хочешь сказать, что он, как все мужчины, — презрительно скривил губы Марио. — Как вы в России мужей называете: муж-козел, да?

Марина, изумленно взглянув на него, засмеялась:

— Где ты такого набрался?

Марио смутился. Да… всё-таки мальчик из приличной семьи.

— У родителей была домработница русская. Хорошая, добрая тетка. Редко выпивала, но если придется, то всё мужа-козла вспоминала. Ругала его жутко. А потом плакала.

— Нет. Джеймс не козел. Он самое обыкновенное чудовище. Жестокий, холодный, расчетливый монстр. И поверь, у меня есть основания, чтобы так говорить.

— Тогда зачем вышла за него замуж? Из-за денег?

— Влюбилась.

И тут она опять солгала. На самом деле деньги играли главную роль в их отношениях с Джеймсом. Но рассказывать эту правду не входило в ее планы. Для Марио была приготовлена совсем другая история.

— Интересно?

— Очень.

— Мне придется начать с детства. А то ты многое не поймешь…

Марина задумалась. Потом решительно тряхнула головой, как будто шагнула в холодную воду:

— Я жила в обычной семье. Мать — учительница английского языка в школе. Сестра — младше меня на пять лет. Отец… Про него рассказывать не буду. Считай, что его и не было вовсе. Исчез вскоре после рождения младшей сестры. И помощи никакой. Но так было даже лучше.

— В каком районе вы жили? — перебил Марио.

— Районе? — Марина изумленно подняла на него глаза.

— Я знаю Москву, — гордо сообщил Марио. — Мы с бабушкой путешествовали по карте! Там много музеев, памятников.

— Небольшой экскурс, чтобы ты понял, в какой обстановке я росла. А то большинство иностранцев думают, что в России всего два города — Москва и Санкт-Петербург. А остальное — Сибирь. Страшная, холодная, где бегают медведи прямо по дорогам, а в кабаках танцуют матрешки. Так вот, это не так.

Россия — это миллионы маленьких заброшенных городишек и деревень, жизнь в которых течет по своим законам. И эта жизнь, и законы, они совсем не столичные.

В городишках живут люди: бедные, бесправные, угнетенные. Но это не принято обсуждать. Зачем? В провинции всё не так как надо. Серые дома-коробки, дороги, как после бомбежки, пустыри между домами, помойки, растаскиваемые вороньем. Там нет работы. А если есть, то за нее платят унизительные копейки. Зачем платить, если и за эти подачки будут рады пахать, лишь бы на работу взяли. Там нет нормальных врачей и учителей — одни неудачники, ненавидящие свою профессию.

Талантливые оседают в столице. Москва — всесоюзная кормушка для приезжих. Все, кто сильнее или наглее, едут в Москву. Куда же еще? Ведь только там возможно стать человеком.

А те, кто слабее, — воруют или пьют. Пьют с утра, днем, ночью… Умирают. Но это никого не волнует, потому что это так далеко от праздничной, чистой, «трудовой» Москвы.

Если было бы можно, то и Питер давно бы забыли.

Представь, в России всего один город — Москва! Вот хохма-то. Но нельзя! Петербург — музей, культурный центр — слишком много приезжих иностранцев. Стыдно, вроде как. Поэтому подкармливают нищий Питер с барского стола. Не дают совсем погрязнуть в трясине бедности и исчезнуть с туристической карты.

Про остальных вспоминают только во время переписи и выборов. А потом снова забывают. И это никогда не исправить. Потому что Москва живет своей жизнью. А остальные в России не живут. Они существуют.

Марина прервалась, давая Марио осмыслить рассказанное:

— Понял хоть что-нибудь?

Марио растерянно мотнул головой:

— Ты родилась в гетто?

Марина кивнула:

— Можно назвать и так. Маленький городишко Сталинск.

— О, Сталин! Я в школе проходил — вождь!

— Нет. Сталинск назван в честь производимой стали. Металл такой. Единственная достопримечательность городка — металлургический завод: кормилец и могилец. Огромное производство, исправно портящее экологию. Красное небо над головой, красная речушка, пахнущая серой, красный снег зимой. Но другой работы в городе нет, поэтому идут в крематорий, не сопротивляясь, и умирают, не доживая до пенсии. Очень доходное для хозяина и удобное для государства производство. Но во время моего детства об этом не думали, и сейчас ничего не изменилось. Иметь работу на заводе престижно!

В моей семье никто не работал на производстве, поэтому мы жили бедно. Никаких развлечений, поездок, праздников. Одежда с чужого плеча, игрушки, отданные из жалости. Хорошо, что была дача. Питались в основном тем, что сами вырастили за лето. Дача была недалеко от города и поливалась сернокислотными дождями, которые шли от металлургического комбината. Недаром моя сестренка постоянно болела.

Марина прервалась, глядя в огонь камина. Видимо, ей было тяжело. Но Марио нетерпеливо кашлянул, напоминая о себе. И она вызывающе обратилась к нему:

— Ты знаешь, о чем мечтают дети в таких семьях?

И не дожидаясь реакции, сама ответила на вопрос:

— Прожить другую жизнь. Совсем другую! Увидеть мир, иметь власть, деньги, свободу!

— Ну, не всем даже обеспеченным так везет, — начал Марио.

— Наплевать на всех! Я мечтала об этом. Вот что главное. Я жить хотела! А мать считала, что лучшая доля — бюджетное место в педагогическом институте. Денег на учебу не было. И это решало всё.

Какое меня ждало будущее? Бесконечные тетрадки, дополнительные часы, классное руководство и репетиторство. А денег всё равно нет и не будет.

Иногда, проснувшись глубокой ночью от того, что в комнате горел свет, я с жалостью смотрела на согнувшуюся над столом худенькую спину. Мать проверяла домашнее задание. Школьные тетради, выстроенные аккуратными пачками, казались армейскими эскадронами, которым нет числа. Они надвигались, брали в плен, вытягивали последние силы. Вот какая жизнь меня ждала.

В седьмом классе я освободила мать от проверки тетрадей, оттянув эти бесконечные эскадроны на себя. Это была нудная работа, после которой зверски болела спина, резало глаза. Зато у матери появилось больше времени на репетиторство и жить стало сытнее.

Был в этом и положительный момент — мое знание английского росло с каждым днем. Ведь я проверяла тетради старшеклассников. А дергать мать вопросами, отвлекая от репетиторства, когда она вдалбливала знания в тупую башку очередного «кормильца», было нельзя. Поэтому я обложилась учебниками и словарями на три класса вперед.

В восьмом классе я уже сама имела учеников. Родителей великовозрастных оболтусов не смущало, что учительница была младше их отпрысков. Во-первых, я брала в два раза дешевле за урок, чем мать, а во-вторых, оценки их деток стремительно менялись. Самые отъявленные двоечники выбирались из постоянных неудов и начинали уже через пару месяцев приносить домой твердые четверки. Я поверила в свои способности, забыв, что эти четверки тугодумам ставила моя же мать.

Сначала мама переживала, что такая нагрузка скажется на моем здоровье. Но безысходность делает совесть сговорчивой. Уже через полгода мой ежемесячный взнос стал обязательной составляющей семейного бюджета.

Мы с матерью трудились, как пчелы. Достаток в семье увеличился, но это кардинально ничего не меняло. Режим жесткой экономии въелся в кровь. Младшая сестра Наташка постоянно болела, требовались лекарства, усиленное питание. Мать мечтала свозить ее на море. А мое будущее даже не обсуждалось.

Я смирилась со своей участью, но произошло невероятное. Я заняла первое место на Всесоюзной олимпиаде школьников, и судьба подкинула счастливый билет — право бесплатно учиться в Московском государственном университете. К бюджетному месту прилагалась стипендия, место в общежитии. Я сама не верила счастью!

Но мама, даже при таком раскладе, не хотела меня отпускать, уговаривала остаться. Она боялась перемен. Москва — огромный город. Что там впереди? А так осталась бы под ее крылом, всё привычно, всё серо, никаких неожиданностей и перспектив. Она ныла, старалась разжалобить.

Но я уехала. Сбежала. Оставила мать и сестру. Бросила их, зная, что они опять сползут в нищету. Но у меня была всего лишь одна жизнь. И я не хотела положить ее им на кухонный стол.

Я поступила на экономический факультет. Выбор был неожиданным для всех. Но я-то давно поняла, что знание английского не откроет двери в мир бизнеса. А уровень языка, которым я владела, был достаточным для общения.

Москва не приняла с распростертыми объятиями. Но я этого и не ждала. Я не была избалована и знала, что даже бюджетное место и койка в общаге не помогут выжить. Попыталась прокормиться репетиторством. И жизнь превратилась в подземное существование. В метро я ела, спала, готовилась к семинарам, добираясь с одного конца Москвы до другого, от одного ученика к следующему. Чувствовала, что долго не продержусь.

Но тут опять вмешалась судьба и подкинула встречу с Джеймсом. Его пригласили в университет прочитать лекцию о зарубежной экономике. Такая провокационная тема. Свободное владение языком позволило мне без переводчика задавать вопросы. Джеймс был удивлен и обратил на меня внимание. Дождался после лекции, пригласил в кафе.

Не знаю, чем зацепила его. Возможно, безмерностью восхищения. Я слушала и смотрела на Джеймса, как на инопланетное существо. Да он и был для меня гуманоидом — холеным, богатым, успешным, умным, уверенным… Эпитетов не хватит. Он мог всё! Джеймс был воплощением мечты! Я хотела так жить. Поэтому, когда он приехал в следующий раз в Москву и предложил встретиться, а потом и пожениться, я, не раздумывая, согласилась. Учеба подходила к концу, остаться в Москве без жилья невозможно, вернуться домой к матери — смерти подобно! Я ухватилась за его предложение, как за спасательный круг.

Переезд в Америку, новая жизнь, отношения с Джеймсом настолько оглушили, что первое время я как бы потеряла возможность реально оценивать происходящее. Я была влюблена, наполнена верой и счастьем. Именно тогда Джеймс подарил мне остров. Представь, я даже удивлена не была. Подумаешь, остров! Джеймс был в моем сознании Богом. Если бы он подарил тогда Тихий океан — я бы и это приняла как данность. Он мог всё!

И я назвала остров Раем.

Первое время меня совсем не смущало, что я живу здесь, в Раю, а Джеймс прилетает на выходные. Не возникал вопрос, почему он не знакомит меня с семьей, друзьями. Почему во время редких вылазок с острова, во время посещения выставок и концертов, у него срочно образовывались неотложные дела. И я была на мероприятиях одна. Всё это было такой ерундой. У нас был свой мир — Рай, где мы купались в счастье и который рухнул в один момент.

Я узнала, что беременна и сказала Джеймсу, что не могу больше оставаться здесь. Мне был нужен врач, обследования. Джеймс не возражал и перевез меня в Нью-Йорк, снял квартиру, регулярно переводил деньги и звонил, спрашивал, как здоровье. Но сам не появлялся. Он потерял ко мне интерес. Я долго ждала, надеялась. Время шло.

До родов оставалось три месяца, когда я, не выдержав, приехала к Джеймсу, не предупредив о визите.

Сначала я вежливо звонила в калитку особняка. Затем вышел дворецкий, попытавшийся меня урезонить, заявив, что хозяина нет дома. Но я уселась на ступеньки около входа и сказала, что не уйду. На меня стали обращать внимание. И видимо, испугавшись скандала, меня всё-таки провели в дом.

Семья была в полном составе. Кроме Джеймса, в гостиной были его мать, семнадцатилетняя дочь и бывшая жена. Он с ней развелся, но продолжал находиться в дружеских отношениях, которые, видимо, она расценивала как нечто большее. Да. Так бывает. Мое появление было для всех неприятным сюрпризом. Джеймс всё это время умело скрывал мое существование. И, как я поняла, совсем не думал о том, что настанет день, когда придется открывать карты.

Скандала не было. Мне вежливо предложили чай, усадили в кресло, поинтересовались самочувствием. Да. Это не Россия. У нас бы подобный спектакль прошел по другому сценарию. Веселее и громче. Уверена, что я пережила бы бурные разборки легче, чем сухое объявление Джеймса о нашей свадьбе и моем положении. Хотя в последнем нужды не было — мой живот говорил сам за себя. Аплодисментов и поздравлений не последовало. Дочь и жена сразу покинули гостиную, мать Джеймса продержалась на пять минут дольше и последовала за ними.

После их ухода я ожидала бури. Но вместо этого Джеймс предложил устроиться в комнате для гостей. Я так растерялась, что приняла приглашение. Перевезла вещи. И даже стала надеяться на лучшее. Но ровно через два дня меня кто-то столкнул ночью с лестницы второго этажа.

Очнувшись в больнице, я сразу поняла, что моего ребенка больше нет.

Я не знаю, кто это сделал — сам Джеймс, его дочь или жена. А может, кто-то из слуг по их поручению. Но это не имеет значения. Вина Джеймса для меня очевидна. И он должен понести наказание. Я до сих пор вижу своего ребенка во сне. Так ясно.

Марина смахнула слезу и подняла глаза на Марио.

Он сидел вполоборота и плакал, делая вид, что всматривается в морскую даль. Кулаки его сжимались, а рот кривился от ярости.

Она не стала его смущать, задавая вопросы. Нужный эффект был достигнут. Пора было сворачиваться. И Марина продолжила тихим голосом:

— Я вышла из больницы и предложила Джеймсу договор. Он устраивает меня на работу в свою компанию директором одного из филиалов, и я уезжаю. Освобождаю от своего присутствия. Без обвинений и претензий. Но и без развода. Каждый живет своей жизнью. Единственным условием с его стороны был пункт о чести, которую я как жена не должна была замарать. Иначе последует расторжение брака.

Я согласилась. Я вообще не рассчитывала на столь легкую сговорчивость и приготовилась к длительной борьбе. Но его согласие спутало мне карты. Я расслабилась и поверила его оговорке, что наказание будет приведено в исполнение только в случае публичной измены с моей стороны.

Всё шло согласно договору. И у нас с Джеймсом вскоре установились вполне терпимые отношения. Он был доволен результатами работы филиала, который я возглавила. Через пять лет мы стали партнерами, доверяющими друг другу.

Я обосновалась в Лондоне в фамильном особняке Райтов и старалась не марать честь Джеймса публично. Любовники были. Но я вела себя, как опытный разведчик на территории врага: съемная квартира, короткие связи…

И вот на днях я узнала, что Джеймс решил со мной развестись. Он женится. Понимаешь? Он женится, а я теряю всё.

Значит, пришло время. Избитая фраза, но лучше не найти: «Месть — блюдо, которое подают холодным». Моя месть успела остыть и закалиться, как стальной клинок. План есть. Но одна я не справлюсь. Теперь понимаешь, какую помощь я жду от тебя?

Марина притормозила, выдохнула. В комнате было тихо. Марина повернулась к Марио, чтобы встретить его взгляд.

Каково же было потрясение, когда она увидела, что у него закрыты глаза. Марио спал, положив ладони под голову, и невинно улыбался.

М-да… Как это по-мужски — поплакать и заснуть счастливым, не дождавшись финала.

Она поднялась и пошла в спальню. От долгого сидения затекла спина, голова разламывалась. В камине насмешливо подвывал ветер. Погода не на шутку испортилась. Дождь нагло барабанил в окна, дребезжащие от порывов штормового ветра.

Потратить столько нервов — и всё зря! От одной мысли, что завтра придется опять мусолить эту историю, врать, подташнивало. В принципе она рассказала почти правду. Почти… То, что она скрыла, не вызвало бы умиления и слез. От воспоминаний стало нечем дышать, хотя в спальне было прохладно.

Марина прижалась к оконному стеклу лбом, чтобы охладить лихорадку. В темноте огненный язык пирса подмигивал фонарями, принимая удары волн. Океан остервенело пытался устранить преграду.

Как и ее судьба… Упорно разрушала всё, над чем она трудилась годами. Стоило только встать на ноги, поверить в успех, как злодейка наносила удар исподтишка. Марина задернула гардины, отгораживаясь от хаоса. Свернулась калачиком на кровати, накрывшись пледом с головой. Но напряжение искало выхода.

Воспоминания беспорядочно крутились, как кадры фильма, в котором режиссер забыл, где начало, а где конец. Путаница вызывала нестерпимую боль.

Надо остановить это колесо. Посидев с минуту на кровати, пытаясь выровнять дыхание, Марина поднялась и, стараясь не шуметь, прошла в гостиную. Марио крепко спал, сладко посапывая.

Оглядываясь на него, Марина на цыпочках подошла к огромному камину, нажала на мраморный выступ и, как ящерица, юркнула в образовавшуюся щель. Тайный ход бесшумно закрылся.

Спустившись по крутым ступеням винтовой лестницы, оказалась в кабинете, уставленном мониторами, на которых отражались все помещения дома. Первым делом она увеличила картинку гостиной, наведя камеру на диван. Марио спал.

Она включила ноутбук и проглядела почту. Ничего такого, что требовало внимания. Марина надавила на замаскированную кнопку в панели письменного стола. Раздался щелчок, выдвинулся потайной ящик. На дне лежал аккуратно запакованный и перевязанный бечевкой альбом.

Фотографии, наклеенные канцелярским клеем, пожелтели, потеряли глянец. Сколько же прошло с той поры лет — двадцать, или больше?

Девчонка смотрела с фотографии в упор. Марина потрясла головой. Ей показалось, что девчонка спрашивает: «Что же ты со мной сделала?»

Господи, чушь какая. Какая чушь. Это ведь я. Я!

Простенькое заношенное платье. Детские ямочки на щеках. Подросток.

Правильное слово — подросток. Эх, подрасти бы тебе, милая, прежде чем в омут жизни бросаться. Косы туго заплетенные, глаза недоверчивые. Губу прикусила. Ей шестнадцать, остался год до окончания школы. Смешная такая, серьезная. Вроде уже всё про жизнь поняла, глупышка.

А на фотографии рядом — полная противоположность: кокетливая кукольная Лариса с локонами до плеч, рюшечками вокруг тонкой шейки и бантом на груди. Внешность избалованного ребенка: губки пухлые, а глаза женские — масляные с хитринкой.

А ведь именно со знакомства с Ларисой всё и началось…

Глава 6. Сталинск, 1997 год

Восьмое марта приближалось, но весна была только на календаре. Витрины глазели на прохожих пустыми полками, мартовское солнышко сбежало, уступив место февральскому ветру, который озорничал, задувая поземку под легкое пальтишко. Но, несмотря на холод, в душе у Марины играл весенний оркестр. Она давно вынашивала мечту купить матери подарок, откладывала из своих скромных сбережений маленькие суммы, надеясь успеть к празднику. Марина представляла, как мать появится в школе в новом костюме. Вишневом или алом. Нет, лучше темно-синем, чтобы потом каждый день можно было носить. В учительской на минуту установится тишина, и тетки, снисходительно оценивающие скромные мамины блузки, замрут от удивления и зависти. Да, зависти!

И пусть поймут, что они тоже нормальные люди. А мать пройдет как ни в чем не бывало к своему столу, цокая новыми туфельками, и положит на стол сумочку, синенькую, в цвет костюму.

Всё! Дальше мечты не шли, так как Марина даже представить не могла, что может произойти после такого триумфа. Но это было и не важно.

Важно было убедить мать истратить накопленные деньги не на новые межсезонные ботинки для Наташки, вечно болеющей младшей сестренки, а на себя.

Маринка любила сестренку — сопливую нюню. Но Наташкины нужды никогда не заканчивались. Лекарства, витамины, обувь… Наташка, как черная дыра, засасывала весь бюджет, при этом оставаясь самой бедной, самой несчастной. Ей всегда шли навстречу. Но не сейчас. Маринка твердо решила довести задуманное до конца.

Накануне она прочитала в местной газетке о «великой распродаже» и уговорила мать зайти в магазин женской одежды:

— Представляешь — сумасшедшие скидки! Всё дешево!

Марина плясала перед матерью, размахивая газетным листком, стараясь зарядить ту своим позитивом.

— Ну, если дешево, — вздохнула устало мать и согласилась пойти в магазин.

— Только посмотрим, — неуверенно напоминала она Маринке по дороге.

— Конечно, — соглашалась дочь, убежденная, что сможет сломить сопротивление матери.

Затея обернулась очередным унижением. Они с вытянутыми лицами рассматривали ценники на строгих «двойках». Подошедший продавец, прочитав вырезку из газеты о распродаже, хмыкнул и провел их в отдел «уценки», где на вешалках вкривь и вкось были развешаны мятые вещи.

Покраснев как рак, Марина прошла с матерью в примерочную, попросив подобрать деловой костюм. Косо сидящие юбки, пиджаки с нелепыми бантиками и несимметричными защипами на плечах. Всё это сидело на матери как мешок.

Трех примерок было достаточно, чтобы вывести Маринку из себя.

— Вы нарочно приносите бракованные вещи? — с раздражением поинтересовалась она, выглянув из кабинки.

— Я предлагаю то, на что хватит денег, — обиженно надулась девица. — Ширпотреб, что вы хотите…

— Снимай это тряпье, — уговаривала Марина мать, которая, вертясь перед зеркалом, деловито предлагала тут чуть-чуть присборить, а тут чуть-чуть подшить, отутюжить складочку, вывести пятно… Дешево ведь! И костюмчик купим, и Наташке на ботиночки хватит.

— Нет, мам, лучше еще подкопить и купить красивый костюм!

Но мать не хотела тратить на себя значительную сумму.

Занавеска, отделявшая примерочную кабинку от зала, пропускала все звуки. Они так увлеклись спором, что удивились, когда на пороге материализовалась миниатюрная брюнетка, державшая в руках строгий элегантный темно-малиновый костюм.

— Импортный, — игриво подмигнула продавщица, похожая на японку, мило косящую ярко-подведенными тушью черными миндалевидными глазами.

— Не Китай. Примерьте.

Костюм сидел идеально.

— Но… — начала Марина, вертя в руках ценник, краснея в тон костюму.

— Не беспокойтесь, — чирикнула в ответ «японская фея». — Костюм сегодня должны перенести в отдел распродаж. Видите, какая досада, кто-то, меряя, оторвал на пиджаке две пуговицы. Они потеряны, поэтому уценка, и вот какая цена получается в итоге.

Наманикюренные пальчики, унизанные серебряными колечками, позванивая, выбили на калькуляторе конечную стоимость. Оставшихся денег хватало даже на новые туфли и сумочку, которыми она так мечтала завершить образ матери к празднику. Марина представила, как училки умрут от зависти, увидев такой костюм!

Мать удивленно хлопала глазами, не веря в происходящее.

— Берем, — не давая опомниться, понимая, что даже такая сумма кажется матери безумной растратой, радостно заявила Марина.

Она поспешила к кассе — оплатить покупку.

Продавщица аккуратно уложила приобретение в подарочный пакет и проводила покупательниц до самых дверей.

Счастливая Марина обернулась уже на пороге, чтобы еще раз поблагодарить.

Продавщица протянула руку, опустила в пакет с костюмом розовый фирменный конвертик и выразительно указала на него глазами. Уже дома, распаковав покупку, Марина, наткнувшись на конверт, заглянула в него и ахнула.

На дне маленького пакетика, рядом с алым лоскутком ткани, лежали две пуговицы от костюма и карточка, на которой аккуратным каллиграфическим почерком был выведен номер домашнего телефона и имя «Лариса».

Глядя, как помолодевшая мать крутится в обновке перед зеркалом, Марина сосредоточенно пыталась понять, что продавщице нужно? В голову лезли всякие страшилки и глупости. Она боялась даже заикнуться матери о записке, а вдруг продавщица начнет требовать разницу стоимости костюма?! Или втянет в аферу перепродажи.

Промучившись два часа, собрав всё мужество, Марина набрала номер и деревянным голосом попросила к телефону Ларису. Услышав птичье чириканье, Марина отодвинула трубку, пытаясь понять, что происходит. Но трубка захохотала, пискнула и обычным человеческим языком поинтересовалась: «Как мой английский, круто?»

Ошарашенная Марина сначала помычала, но боясь обидеть

«магазинную фею», сглаживая неловкость, призналась, что, видимо, из-за помех на линии не поняла, что это был английский язык. В ответ получила приглашение на чай. Оказывается, Лариса жила по соседству.

Самые страшные предположения Марины не оправдались. Да, Ларисин поступок не был бескорыстен. Но ей нужны были уроки английского, и только-то.

Марина с облегчением выдохнула — главное, не деньги. А репетиторством она сможет расплатиться за услугу. Придется немного ужаться с расписанием. Важно понять уровень, который нужен новой ученице.

Однако Лариса продолжала удивлять. Откровения Ларисы шокировали.

— Не хочу жить в «совке», — шепотом поделилась новая знакомая, оглядываясь на дверь. — Хочу уехать. Всё равно куда. Только прочь отсюда. Конечно, хотелось бы в Америку, но начать можно и с Китая.

— Почему с Китая?

— В Китай попасть легче. Подруга в Китай уехала, танцовщицей в ночной бар. Но это только для визы так называлось. Танцевать она, конечно, не умеет. Но и не нужно было. Она в баре мужиков на выпивку раскручивала. Так вот, она в этом заведении познакомилась с американцем, вышла за него замуж. Теперь из Америки письма пишет.

В доказательство Лариса вывалила целую кучу конвертов и снимков, на которых миниатюрная загорелая брюнетка приветливо махала рукой, обнимая то облезлую пальму около бассейна, то пожилого дряблого дядьку.

— За этого? — брезгливо поинтересовалась Марина.

— Нет, это ее второй муж. Первый, который из Китая вывез, был совсем пенсик и пьяница. Она с ним быстро развелась. И с этим тоже. А фотки с новым, третьим, пока не успела прислать. Тот из Бразилии, представляешь? Но живет в Америке. И он молодой. Ему всего 45 лет.

Марина растерянно переваривала информацию, запутавшись в американско-бразильских мужьях.

— Сорок пять? Старик совсем, — Марину передернуло от отвращения.

Но Лариса не замечала ее реакцию.

— Я в школе французский учила, а в торговом техникуме — немецкий, — без остановки тараторила Лариса. — А у подружки теперь вилла во Флориде и своя машина.

— Так может, тебе будет легче продолжить учить французский? — попыталась прервать словесный поток Марина.

Лариса замерла.

— Что ты! — изумлению Ларисы не было предела. — Зачем французский в Америке? Ну, подруга, ты даешь!

«Хм, подруга? Когда мы успели ими стать?» — промелькнуло в голове Марины. Но мысль она озвучить не решилась. Слишком велика была оказанная услуга. Малиновый костюм связал их надолго.

— Прости, но я бесплатно не репетирую, — смущенно поставила она сразу точки над «и». — Одно дело, если бы подтянуть или к экзамену подготовить. А тут — с нуля, да еще в другую страну. Но возьму в два раза дешевле, чем обычно. Не обижайся, но у меня тоже цель есть. А на исполнение, как ты сама сказала, надо иметь деньги.

— Интересно, о чем мечтаешь? — поинтересовалась новоиспеченная ученица.

Марина взглянула на Ларису с сомнением. Правильно ли она поняла вопрос? Мечтать можно о чем-то великом, нереальном. А она? Перед ней стояла цель — поступить на бюджетное место в педагогический институт. Её судьба была определена материальным положением — учеба в педагогическом, затем работа в школе и нищая жизнь.

Выслушав, Лариса фыркнула:

— Скучно. Тошно даже слушать. А как жить? Нет, я бы не смогла. Ты, как овца, идешь к неизбежности.

— На заклание, — автоматом поправила Марина.

— Да какая разница! Тупо это, понимаешь. Ты сказку про лягушку читала, которая лапками сыр сбила и не утонула? Всегда есть выход. Надо просто напрячь головушку. Или лапки.

Она задумчиво рассматривала Марину. Затем подтащила к зеркалу, подняла руками волосы, взбила челку.

— Ты хорошенькая, — внезапно подвела итог осмотру. — Ну конечно, если приодеть, причесать, подзавить, подкрасить.

— И? — насмешливо прервала Марина. — Ты меня как будто продавать собралась.

— Не-а… — не смутилась Лариса. Она вообще легко входила в состояние веселья и смеялась над каждым пустяком. — Не продавать, а знакомить. У меня есть еще один запасной вариант бегства. Только никому. Тайна. Договорились? Завтра вечером зайти сможешь?

— Зачем?

— Вот настырная, зайдешь — узнаешь. Только принарядись и ресницы подкрась. И не спрашивай зачем — хлопать ими будешь.

Глава 7. Мечта

В суете дел Марина забыла о приглашении. Но в конце дня образовалось окно в расписании: ученик заболел, а предупредил, что не придет, только за пять минут — шалопай. Час был свободен, и решение забежать к Ларисе было лучшим, что пришло Марине в голову.

Когда на звонок дверь открыл высокий темноволосый парень в форме курсанта военного училища, Марина оторопела и даже сделала шаг назад. Но юноша, улыбнувшись, ловко схватил ее за руку и затащил в коридор.

— Лариса, иди сюда. К тебе девушка пришла. Хорошенькая! Хотела убежать, но я, как настоящий разведчик, ее поймал.

Появившаяся в дверях Лариса улыбнулась.

— У тебя, Ларка, совести нет. Сколько я просил, познакомь меня с подружкой, такой же красивой, как ты. А ты всё отшучивалась, что такой больше нет. Обманывала! Такое чудо от меня скрывала!

Лариса надула губки, изображая обиду от несправедливо предъявленных обвинений.

— Миша! — кокетливо заворковала Лариса. — Это Марина, знакомься. Но она же совсем ребенок, еще в школе учится. Куда тебе, старому развратнику, такое дите?

«Дите» и «старый развратник» одновременно покраснели. Марина попыталась ретироваться за дверь. Но тут уже Лариса ухватила ее за руку.

— Проходи и не волнуйся, он так шутит. Изображает прожженного циника, а на деле еще ни с одной девушкой не дружил. Для него, видишь ли, достойной партии нет. Да знакомьтесь же и пойдемте чай пить. У тебя сколько времени?

— Сорок минут, — виновато призналась Марина, послушно проходя на кухню, в которой вольготно расположился за столом еще один молодой человек.

— Сергей, — проворчал кудрявый здоровяк, похожий на бычка, отрываясь от огромного куска пирога. Мельком глянул на Марину и опять вцепился крепкими зубами в аппетитную корочку.

— А куда торопимся? У Марины мама строгая? — продолжал допрос Миша, намекая на детский возраст гостьи.

— Меня ученик ждет, — гордо возразила Марина, пододвигая к себе чашку.

Миша вопросительно взглянул на Ларису, та кивнула:

— Марина у нас репетиторством на жизнь зарабатывает. Английский преподает балбесам всяким, ну и меня подтягивает чуть-чуть, по дружбе.

— А, так вот откуда твои успехи? — рассмеялся курсант и, повернувшись к Марине, перешел на беглый разговорный английский.

— Мечтаете стать учительницей? Детки-конфетки…

— Бери выше, — не смутилась Марина.

— Переводчиком?

— Выше.

— Послом, консулом? — с издевкой интересовался настырный брюнет.

— Я буду жить в Америке и руководить собственным бизнесом, — Маринка отодвинула чашку, взглянула на часы и поднялась. Обернувшись уже в дверях, с вызовом добавила:

— А когда я буду разъезжать на собственном «Мерседесе» по Нью-Йорку, ты будешь в звании старшего лейтенанта маршировать по плацу где-нибудь в Бийске, кормить комаров и муштровать сопливых солдатиков. А в офицерском общежитии будут ютиться твоя сварливая жена и куча плаксивых детей.

Разговор на кухне прервался. Взгляды были прикованы к ней. Даже Сергей оторвался от очередного пирожка. Не дожидаясь ответной реакции, Марина проплыла мимо с осанкой королевы. И только захлопнув дверь, опрометью бросилась вниз по лестнице.

Выскочив на улицу, на секунду замерла от собственной наглости. Господи, что на нее накатило? Но потом, весело помахивая шарфиком, пошла домой. А пусть знают. Ишь, насмехаться задумали. Давно пора научиться давать отпор. И только дома, выпроводив последнего ученика, осознала, что произошло — она в порыве гордости высказала идею! Крамольную, страшную, но от этого еще более привлекательную. Это было то, что ее мучило, то, что она подсознательно носила в себе, но не могла принять. Это была мечта!

Теперь она точно знала, чего будет добиваться и как будет жить дальше. И это знание меняло всё.

Перед Мариной дверь в глухой стене открылась. А за ней — сказочный мир! Мир, переливающийся красками, манящий, волшебный.

Внутри поселилась радость. И так легко стало, как будто крылья за спиной выросли. Она почувствовала себя свободной сильной птицей. Но радость была тревожной, потому что впереди была дорога. И мечта! Мечта, ради которой стоило жить!

Через день ее у подъезда встретила Лариса.

— Класс! Здорово ты обрезала этого нахала. Постоянно ерничает, всех стебет. А сам из себя ничего не представляет. А ты молодец! Не ожидала от тебя такой прыти. Вот правильно говорят: «В тихом омуте черти водятся».

— Извини. Я, кажется, парням нагрубила. А кто они тебе?

— Пока никто. Учатся в нашем военном училище. Четвертый курс. Через год выпуск, — привычно затараторила Лариса. — Кудрявенький светленький крепыш — Сергей. Он мой жених. Правда, он пока об этом не знает. Он из Москвы. У него папа — генерал! И у папаши такие связи, которые обеспечат хорошее распределение за границу — это точно! Он потом, конечно, в Москву вернется, в академию поступит. Но меня это не интересует. Лишь бы выехать за рубеж. А там я придумаю, как зацепиться. Ведь мужики везде есть. А из Европы и до Америки рукой подать. Я Сережку второй год «прикармливаю». Чего глаза таращишь? В прямом смысле. Знаешь, как после казармы домашнего уюта хочется, особенно избалованным генеральским сынкам. Он на бабулиных булочках и пирогах уже ручным стал.

— А если сбежит?

— Не-а, — как хищный зверек, показывая зубки, оскалилась Лариса. — У меня в запасе еще целый год. Окольцую молодчика.

— Ну, а всё же?

— Тогда — Китай, — нахмурилась Лариса.

— А Миша? — осторожно перевела на интересующую ее тему разговор Марина.

— Мишка — друг Серегин. Он, конечно, не вариант. Я его сначала как запасной аэродром рассматривала, если Серега с крючка сорвется. Но потом поняла, что даже Китай лучше.

— Почему? — удивленно протянула Марина.

— Бесперспективный он. Хватки нет. Ничего он в этой жизни не добьется!

Марина смотрела на серьезно рассуждавшую Ларису и вдруг начала хохотать. Видимо, смешливость Ларисы была заразительна.

— Ты чего? — оторопела Лариса.

— Ты себя-то слышишь? Ведь это анекдот какой-то: выбор между Сергеем, Мишей и Китаем.

— Я серьезно, а ты смеешься, — пожала плечами Лариса. — Кстати, у меня хоть выбор есть. А у тебя? Пединститут и всё!

Марина нахмурилась. Она думала — рассказать Лариске про свою мечту или нет. Но та не унималась:

— А ведь я для тебя старалась. Если бы ты понравилась Мишке, у тебя тоже был бы выбор. Вдруг его всё же в Прибалтику отправят? В Литву, например, или в Ригу? Я понимаю, курица — не птица, Прибалтика — не заграница, но и не пединститут. Но ты ведь у нас гордая — пришла как есть, даже ресницы не намазала, нахамила, дверью хлопнула и ушла. Вот и иди теперь… В пединститут.

— Да ладно, стоит ли… — смутилась Марина и протянула руку подруге. — Я тебе хочу рассказать…

Но Лариска не ответила на эту попытку примирения. Она всерьез обиделась и, не оглядываясь, ушла. Марина пожала плечами. А может, так и лучше? Что бы она сказала Ларисе? Что тоже хочет в Америку? А как? Ведь она точно не способна ехать в китайские притоны и раскручивать там мужиков на выпивку, а потом секс. Нет, у нее совсем будет другая дорога. Светлая и правильная. Только Лариска этого не поймет. Значит, хорошо, что они поссорились.

Некоторые вещи не стоит говорить никому.

К вечеру Марина уже и не вспомнила о ссоре у подъезда. Заваленная тетрадками, думала только о том, как бы скорее лечь спать. Телефонный звонок Ларисы был неожиданным.

— Не спишь? Сердишься?

— На что? — поинтересовалась Марина.

Но Лариска не стала терять время на объяснения. Ее распирало от эмоций:

— Слушай, у меня такая новость, такая новость, сейчас упадешь! В тебя Мишка втюрился.

— Кто?

— Миша! Да ты что, не врубаешься? Тот самый зазнайка-красавчик. Он ко мне сейчас заходил. Он в патруле, вот и вырвался на минутку, и всё о тебе выспрашивал — кто да что. В общем, он тебе записочку оставил, просил обязательно передать, забежишь?

Марина недоумевала. С какой стати она должна бежать за записочкой от какого-то Миши:

— Ларис, у меня дел полно. Давай, если завтра будет время, я после школы к тебе в магазин зайду. Мне как раз по дороге.

— Подруга, ну ты даешь. Да я умру до завтра.

— От чего? — не поняла Марина.

— От любопытства! Он что, тебе совсем не понравился? — разочарованно протянула Лариса. — За ним самые красивые девчонки из нашего техникума бегают. Если бы он на мою однокурсницу Юльку внимание обратил, она не то что бы в соседний подъезд побежала, а на другой конец города — и не раздумывая. Признаюсь тебе, если бы у Мишки был папа генерал, и я бы в галоп пустилась.

— А как же Сергей? — наивно спросила Марина.

— Сергей — это голый расчет. Никаких чувств. А вот Мишка… — Лариса даже причмокнула.

Марина представила, как Лариса облизывается, как голодная кошка, выслеживающая жертву.

— Не понимаю, — передернула плечами и повесила трубку.

За запиской Марина не пошла ни завтра, ни через неделю. И только в субботу, когда наступило очередное Ларисино занятие по английскому языку, она смогла встретиться с подругой. К тому времени текст записки стал не актуален, так как время назначенного свидания безнадежно устарело.

Глава 8. Правда жизни

Многие, в том числе и мама, не понимали, что может быть общего у серьезной, спокойной и рассудительной Марины с экзальтированной восторженной Ларисой. И причина была не в возрасте, хотя Лариса уже закончила десятилетку и заочно училась в торговом техникуме, работала. Просто они были настолько разные.

Рядом с подругой Марина чувствовала себя инопланетянкой из другой галактики. Она жила в мире «так положено, так надо», а Лариса, считавшая, что правил придерживаются только простаки, обитала в нравственной невесомости.

Кукольная внешность, миниатюрные размеры, наивный взгляд и вкрадчивые повадки, сплошные бантики с рюшами совсем не мешали Ларисе быть приземленно-расчетливой. Еще у нее была удивительная способность приспосабливаться к любым условиям.

И если ангельская внешность и беззащитность Ларисы вводили окружающих в заблуждение, то для Марины подруга была как открытая книга. Но ее совсем не отталкивала и не возмущала беспринципность Ларисы. Цель служила всему оправданием. Цель — жить по-другому, вот что их связывало прочнее, чем канат. Вот откуда было это взаимопонимание.

Кроме того, дружба с Ларисой давала возможность сбежать из серого мрака в сытый беззаботный мир. Хотя бы на час, после очередного урока английского.

Ларисин отец был крупной шишкой на металлургическом заводе. Жили они в просторной квартире, в которой кухня была больше, чем всё Маринкино жилье. Открывая тяжелую дверь, на которой сияла табличка с фамилией, Марина попадала в широкую прихожую, застланную мягким ковром, а из кухни тянуло запахом свежей выпечки и ванили.

Улыбчивую Настасью Петровну, хлопотавшую по хозяйству, все называли Бабулей. Марина по наивности полагала, что она родная бабушка Ларисы. И удивлялась ее чуткости. Бабуля моментально исчезала из кухни, где собиралась молодежь. Не лезла с советами, наставлениями, не проявляла любопытства, которым страдали даже посторонние старушки, сидящие на скамейке перед подъездом.

Решив сделать подруге приятное, Марина сказала Ларисе, как ей повезло с бабушкой.

— Бабушкой? — переспросила Лариса, а потом долго хохотала.

— Отец этой бабушке зарплату платит! Еще бы не прогибалась. Получает, как сталевар, живет в отдельной комнате, ест бесплатно, а по факту — прислуга, понимаешь? А бабушкой зовем для конспирации. Не положено у нас слуг иметь.

— Как же так? — была поражена Марина.

В ее представлении быть прислугой — это унизительно. Это как раб! И в нашей стране слуг нет.

— Вам что, полы помыть трудно? Или суп сварить? У тебя же мама не работает.

Лариса опять залилась колокольчиком:

— Ты видела хоть раз мою маму с грязной тряпкой в руках?

Марина представила гордую холеную Эльвиру Викторовну: с неизменной укладкой, шикарным маникюром, в шелковом кружевном халате… И вот эта барыня ползает на коленях в прихожей. Ей самой стало смешно. Нелепая получилась картинка.

Но всё в ней протестовало против этого открытия. Ведь не удивлялась она, видя, как ее мать моет полы?!

— Нет! Это неправильно! — твердила Марина, чувствуя в своих словах скрытую фальшь.

— А давай рассуждать, — примирительно сменила тон Лариса. — Стирать, мыть, готовить — это, по-твоему, труд?

— Это все женщины дома делают! Бесплатно!

— Ну и дуры! — засмеялась Лариса. — А повар? Прачка?

— Да, это труд, — Марина не поняла, куда клонит подруга.

— И если бы Бабуля пекла пирожки в школьной столовой — это тебя бы не возмутило?

Марина задумалась. Но придраться было не к чему.

— Нет.

— Хорошо. Хоть в одном договорились. А то, что каждый труд в нашей стране почетен, — верно?

— Да, — согласилась Марина, понимая, что сейчас Лариска ее и добьет.

— Значит, то, что делает у нас дома Бабуля, — это труд и почетно! — с торжеством подвела черту подруга. — Получается, тебя бесит не то, что Бабуля делает, а где! Если бы Бабулины пирожки лопала ты в школьной столовой — это было бы правильно. А когда эти пирожки ест моя семья — это рабство? А ты спроси тогда у Настасьи Петровны, почему она вместо школьной столовой работает у нас?

Марина не возражала. Она понимала, почему Бабуля в столовку не идет. Разве можно сравнить зарплату, условия в общепите и в этом богатом доме? Марина совершенно запуталась. Но сдаваться не хотела, и решила зайти с другой стороны.

— Тогда объясни, почему твоя мать не работает?

— А она работает, — недобро усмехнулась Лариса. — Работает женой начальника. Усекла? И это нелегкий труд. Терпеть папочкины выходки и закидоны. Думаешь, на кого он всех собак спускает, когда вышестоящее начальство его в хвост и в гриву гоняет? Он сталевару морду бить не пойдет. Нельзя. Посадят! Он работяге все культурно объяснит. А когда домой придет, тогда характер покажет! Мать ведь мучить можно! Домострой у нас.

Марина хмыкнула, но вспомнив, сколько раз слышала, как Лариса объясняла звонившим по телефону, что мать не может подойди из-за головной боли, призадумалась. Значит, в Ларискиной семье не всегда солнечно, как кажется на первый взгляд.

Она видела, насколько тема про родителей неприятна Ларисе. И решила больше ее не касаться.

— Хорошо, а ты тогда зачем работаешь? Да еще продавцом? Тебя что, папочка обеспечить не может или высшее образование дать?

— Я, — Лариска нахмурилась, но не растерялась. — Я работаю ради удовольствия! Представляешь, всю жизнь мечтала продавать. Не детей воспитывать, не дома конструировать, не в космос летать, а продавать. Я общаться люблю, улыбаться людям, приятное им делать. А они мне в ответ добром платят. Знаешь, сколько у меня знакомых появилось, когда я работать пошла? Вспомни, где мы познакомились? Вот. В магазине. Вспомни, как ты радовалась? Как матери твоей было приятно? А теперь сидишь у меня на кухне и осуждаешь. Разве это правильно?

Маринка смутилась. Нечего было сказать на это.

А у Ларисы испортилось настроение. И она уже со слезами в голосе продолжила:

— Ты, Марина, сейчас на моего отца похожа, он меня с детства в космос мечтал заслать. Продавец — это не престижно! И это говорит государственный служащий, руководитель! Ты как-то спрашивала, почему я хочу в Америку удрать. Да потому что там детям такими глупостями голову не забивают. Это только у нас, в рабоче-крестьянской стране, славят труд в песнях да стишках, а на деле рабочих презирают!

Марина ушла от Ларисы с тяжестью на душе.

Весь день она томилась, переваривая разговор. Но вечером не вытерпела и подошла к матери. Она решила не ходить вокруг да около, а спросить в лоб.

— Мам, а если я не педагогом буду, а продавцом?

— С ума сошла! — вскипела мать. — В могилу меня свести хочешь? Я для тебя всё! А ты решила остаться без высшего образования? Опозорить меня?

— А что в профессии продавца позорного?

— Как ты не понимаешь, продавец — это прислуга! И к тому же вороватая. Всё для себя и знакомых. У них ничего святого за душой.

Марина оторопела. Такого она от матери не ожидала. Она совсем запуталась и решила отступить:

— Мам, да я так, несерьезно спросила.

— Уйди с глаз долой! Знала я, что дружба с этой расфуфыренной куклой до добра не доведет! В продавцы она собралась!

Закрывшись в детской, Марина слышала, как еще долго причитала мать, натирая и так блестящий пол в гостиной до зеркального глянца. Мать всегда хваталась за тряпку, когда нервничала. Говорила, что это ее успокаивает.

В голове царил хаос.

Простой ясный мир, в котором она спокойно жила, созданный из прочитанных книг и веры в слова учителей, рухнул, раскололся.

Розовые очки спали. Мир был сложным, запутанным и двояким. Оказалось, что глупая пустышка Лариса носит маску, помогающую выжить среди людей, которые говорят одно, а делают другое. Осуждать бедную уставшую мать, трущую всю жизнь полы и презирающую рабочие профессии, она не могла. Марина понимала, что мать — просто жертва политического строя. Но сама стать жертвой она не хотела. Ее мечта из воздушного замка превратилась в четкую цель. Она обязана уехать из Сталинска!

После случившегося встречи с Ларисой стали чаще.

Лариса умела создавать праздник. Накрывала стол — пироги, конфеты, крепкий чай… Приходили ребята, пели под гитару, обсуждали книги, спорили, смеялись, танцевали…

Для Марины такие отношения были как глоток свежего воздуха. Никаких жалоб, нытья вечно больной сестры, укоряющих взглядов и вздохов матери, как будто она была виновата, что здорова и молода.

Ей так не хватало веселья, бурлившего в их компании.

После посиделок Миша провожал ее. И они кругами ходили около ее дома, потому что он так интересно рассказывал. Он столько всего знал! И всё это было совсем новое, непривычно яркое. Рассказы о Кубе, где служил его отец. Путешествия по Байкалу. Авторы книг, имен которых она даже не слышала. Иностранные фильмы. Другой мир раскрывался перед ней, совсем не такой, как ее серая жизнь.

Изредка, во время вечеринок, Марина видела, какие взгляды исподтишка бросает Лариса на Мишу. Но даже это не нарушало девчачий союз. Марина знала подружку. Пока рядом Сергей — москвич, сынок генерала — будущий генерал, Лариса была безопасна.

Тем более, кто такой Миша? Просто умный, веселый, красивый парень без особенных перспектив. И самое большее, что ему светило (при условии красного диплома), — распределение в Прибалтику. А там — что Бог пошлет.

Но это была оценка Ларисы. А для Марины он был… Она даже сравнить его ни с кем не могла. И не потому, что он первый в ее жизни мальчик, который нравился, а потому, что ей и в голову это не приходило — оценивать.

Да и во сколько можно оценить ожидание встречи, трепет сердца при случайном соприкосновении рук, нежность взгляда и головокружение от первого поцелуя, отчаяние от размолвки из-за глупого спора, причину которого потом и вспомнить не могли.

Он был благополучный мальчик, любимый сын. Через год Миша завершал обучение в военном училище. История их отношений была для него проста и ясна. Миша был влюблен, девушка отвечала взаимностью. Поэтому Миша был убежден, что они не расстанутся. Вопрос с Марининой учебой решался легко. Марина поступит на заочное в педагогический и отправится с ним на место службы. В его представлении это было так романтично!

Для него стало бы настоящим открытием, что рассказы о тяготах офицерской службы в Маринином сознании не были геройством. Она слушала его романтический бред и четко видела, что ей предстоит.

Убогие ободранные стены гарнизонного общежития, где им выделят комнату для проживания. Миша будет уходить на целый день, возвращаться поздно вечером замотанный и уставший. А общение в кругу офицерских жен, целый день занятых сплетнями и обсуждением, как чище чистить кастрюли, сведется к мелким дрязгам и разборкам, процветающим при отсутствии других развлечений.

Ей такой мир хорошо был знаком. Она уже жила в нем, благодаря рассказам и слезам матери. Смена декораций заключалась лишь в том, что «учительскую» назвали бы офицерским клубом. А провинциальный городишко, в котором некуда пойти, она сменила бы на затерянный в забайкальском округе военный гарнизон. Ужас!

Молчание Марины Миша расценивал как согласие и поддержку. И совсем не догадывался, что происходит в хорошенькой головке задумчиво смотрящей на него девушки. Он воодушевленно маршировал по комнате, стрелял, брал в плен… Воображал себя то героем, захватившим флаг противника во время полномасштабного учения, то генералиссимусом, награждающим героя за совершенный подвиг.

Баловень судьбы, уверенный в счастливой звезде, поразительным образом перевоплощался в два лица одновременно, и его это совсем не смущало.

Детская непосредственность и легкость привязывала Марину к красивому мальчику, который был старше ее на пять лет, но остался таким неопытным и незащищенным ребенком.

Она мучилась в сомнениях, стоя перед выбором. Пожертвовать собой и уехать с ним в Тмутаракань, чтобы спасти его от гарнизонного пьянства и бытовых неурядиц, или следовать своей мечте? Иногда она так увлекалась, что готова была на подвиг. Но потом окатывала себя ледяным прозрением и убеждала, что не может пойти на поводу Мишиного легкомыслия.

Она уже прожила свое в этом аду безденежья и ограничений. Она должна идти вперед! Вот только поймет ли Миша?

В таком смятении пролетел последний выпускной год в школе.

Глава 9. Побег

В апреле Марина победила на олимпиаде в Москве. И это решило всё. Даже мать, ранее и слышать не хотевшая об отъезде, поняла, что кто же в здравом уме отказывается от права бесплатно учиться в Московском государственном университете, стипендии и места в общежитии.

Марина тогда подумала, что это знак. Но Мишке рассказать о своих планах не решилась.

Да и когда было рассказывать? Мишка сдавал ГОСы, а она — выпускные экзамены в школе. Они последний месяц и не виделись толком. А потом пришло время уезжать.

Ужин перед отъездом прошел в гробовой тишине. Мать роняла слезы в тарелку, не поднимая глаз. После мытья посуды, во время которой мать и дочь постоянно сталкивались на семиметровой кухне, они обнялись и зарыдали.

Мать жалела своего ребенка, которому так несладко придется на чужбине, а она ничем не сможет помочь. Жалела себя, что жизнь не удалась и уже подошла к закату. А сейчас обрываются самые крепкие нити.

Маринино сердце разрывалось при взгляде на самого дорогого человека, которого она бросает в этом забытом Богом городишке. Она понимала, как сложно придется семье без помощи. Но главное было сделано — она уверила мать, что сможет обеспечить себя репетиторством и не будет тянуть деньги из семьи:

— Ты просто не представляешь, как много платят за уроки английского в Москве! Да я там как сыр в масле буду кататься. Если получится, а я уверена, что получится, то и вам буду помогать, — упоенно врала Марина, сама уже веря в правдивость своих слов. Мать, доверчиво глядя в глаза дочери, печально кивала, стараясь убедить себя в безопасности безумной затеи.

Слово Марина сдержала. От усталости в обморок падала, а деньги высылала ежемесячно. Поэтому перед матерью она вины не чувствовала.

Уже на вокзале, вцепившись в пуговицу на кофточке дочери, мать попросила умоляюще:

— Мариночка, обещай мне только одно: если станет плохо, невыносимо, одиноко, не бравируй, возвращайся домой. Я всегда буду ждать.

Эти слова и глаза матери Марина вспоминала, когда было нестерпимо больно и тяжело, в моменты предательства и физического насилия, в моменты выбора между порядочностью и выгодой, в моменты, когда на карту было поставлено всё, и даже жизнь.

Хорошо, когда на земле есть место, где тебя всегда примут. Но уже тогда, на вокзале, она знала точно, что никогда сюда не вернется.

Перед матерью не было стыдно, зато мучила совесть перед Мишкой. Она ведь так и не объяснилась с ним.

День отъезда совпал с днем принятия присяги в военном училище. Весь город ждал красивое зрелище. Мероприятие проводилось традиционно на центральной городской площади, где гремел во всю мощь полковой оркестр. Мимо разряженных девиц и родителей выпускники проходили в торжественном марше. Марина с трудом пробралась вперед, раздвигая любопытствующих зевак.

Новоиспеченные офицеры, затянутые в парадную форму, отличающуюся цветами по принадлежности к родам войск, маршем проходили мимо восторженно гудящей толпы.

Выхватив взглядом из рядов марширующих счастливое, розовое от напряжения лицо Миши, она пыталась запомнить его. Память фотографировала беззащитную вытянутую до предела шею с пульсирующей жилкой, резкую отмашку руки в белоснежной перчатке и золотой кортик, беспощадно и ритмично бьющий его по ноге в такт шага.

Вглядываясь в любимое лицо, она только сейчас поняла, что наделала. Надо, обязательно надо было поговорить, объяснить. Они вместе непременно что-нибудь придумали бы, нашли выход. Он дождался, если бы поверил. А так, как она сделала, — настоящее предательство. Подготовленная заранее записка для Миши была лишь подтверждением ее подлости.

Осознав всю катастрофу, Марина бросилась с площади, но наткнулась на зареванную Ларису и, не вникая в причину, передала записку для Миши.

В записке она просила подождать, пока учится, а потом они обязательно будут вместе.

Верила ли она сама в то, что написала?

Нет.

Жизнь с Мишей никак не вписывалась в ее мечту. Но так хотелось надеяться на чудо.

Марина уходила с площади не оглядываясь. Оставляя позади себя многоголосое «Ура!» и звон монет, рассыпавшихся золотым дождем над головами выпускников. Последнее, что услышала, — были хлопки открывающегося шампанского и мелодия вальса «Прощание славянки».

В тот же вечер поезд унес ее в Москву. Отъезд напоминал бегство. До последней минуты она боялась появления на перроне Миши и одновременно ждала, напряженно вглядываясь в лица провожающих. Он не пришел.

«Если бы любил — всё бросил, нашел и остановил, — плакала под перестук колес. — Вот так проверяются чувства!»

Вытерев набегающие слезы, запретила себе о нем думать. Впереди будущее. И только оно заслуживало сил и внимания.

Точка в отношениях была поставлена.

Глава 10. Москва

Несмотря на запрет, первое время она часто вспоминала Мишу. Ей снились сны. Яркие, цветные. Вот они плывут на «чертовом колесе» над парком, а под ними под музыку качаются цветущие яблони, опьяняя ароматом. А вот пьют чай с маковым Бабулиным пирогом. Но чаще снился сон, как она бежит по тропинке над рекой на свидание. Откуда-то взявшийся густой туман медленно наползает, закрывая солнце. Мишина фигура удаляется от нее и исчезает в «молоке». Она пытается догнать, но ноги не слушаются, становятся ватными…

Просыпалась Марина в слезах и каждый раз зарекалась: «Не думать!»

Помогла Москва. Она навалилась на новоиспеченную студентку мощно, яростно и проглотила целиком, стирая воспоминания, вытягивая силы.

Учеба давалась тяжело. Экономика, высшая математика, сопромат… Но намного сложнее было найти хоть какой-то доход. Сначала она, как и обещала матери, попыталась зарабатывать репетиторством. Но огромные расстояния между местожительством учеников «съедали» время. Лекции заканчивались в четыре часа дня, и самое большее, что успевала Марина — это добраться до одного ученика в день, провести урок и вернуться в общежитие. Готовиться к семинарам приходилось по ночам. Это выматывало. Денег не хватало. Она жила в режиме жесткой экономии, ходила с красными воспаленными глазами, засыпала на лекциях.

Через три месяца мотания по Москве Марине казалось, что она поселилась в метро.

Марина приноровилась читать лекции, готовиться к семинарам, спать и перекусывать прямо в электричке. Еще через два месяца, вернувшись с очередного урока, Марина поняла, что не выдержит больше ни дня в таком ритме.

Соседка по комнате — Светлана, студентка четвертого курса германского факультета, с жалостью наблюдала за Мариниными потугами заработать на жизнь.

Света подрабатывала в эскорт-услугах и не раз предлагала подруге присоединиться. Но Марина о таком заработке и слышать не хотела. И Света, увидев ужас в глазах соседки по комнате, больше не навязывалась.

Но взглянув на Марину, бессильно рухнувшую на постель, Светлана похлопала ее по плечу.

— Хватит гордиться, вставай и поешь.

— Не хочу, сыта, — прошептала, глотая слезы Марина.

— Сыта? Да ты уже недели две на голодном пайке. Смотри, ключицы торчат, руки и ноги как плети. Нет, конечно, некоторым мужикам нравится смотреть на кости, но трогать их противно. У тебя колени, как у Буратино, я, когда мимо прохожу, боюсь, вдруг ты меня ими проткнешь. Но в агентстве такие девушки ценятся. Хозяйка будет от тебя в восторге.

Марину передернуло от этого слова. Хозяйка! Брр… Она представила «вертеп разврата»: полутемное помещение, пыльные бархатные бордовые шторы, картины с голыми тетками на стенах и вазы с искусственными цветами. Посреди этого безобразия стоит вульгарная баба, хозяйка, и ощупывает ее голую, как корову перед продажей. А на улице очередь из мужиков.

— Не пойду.

— Как знаешь, но я сегодня заметила волосы на раковине. Они у тебя от голода выпадают. Через месяц совсем облысеешь, что тогда?

Представив себя лысой, Марина медленно встала и села за стол. Не было сил. Ноги были ватными, голова кружилась, а есть хотелось так, что она давилась слюной от запаха жареной картошки.

Светлана тут же выставила перед ней сковородку и толстыми ломтями «напахала» докторскую колбасу, с усмешкой наблюдая, с какой молниеносной скоростью исчезает еда.

Свернувшись калачиком в постели, Марина, впервые за последнее время легшая спать сытой, вдруг совершенно спокойно поняла, что завтра пойдет в агентство. Не умирать же с голоду?

По дороге в агентство Света рассказала, как себя держать, и ответила на тревожащий Марину вопрос:

— Спать с клиентами никто не заставит, но… жизнь, она такая непростая штука. В общем, всё поймешь по ходу. Но выбор за тобой.

Это Марину успокоило.

Первое посещение «конторы», так Светлана называла место работы, оставило двоякое впечатление.

Обыкновенный офис в современном здании. Табличка на входной двери: «Модельное агентство «Бао-Баб».

Смешное название повергло Марину в шок.

— Это шутка? — спросила она Светлану, указывая пальцем на табличку. — И почему «Бао-Баб»? Надо писать слитно — «Баобаб»!

Светлана хихикнула:

— Сейчас узнаешь.

Света решительно толкнула дверь. Марина оказалась в странной комнате, в центре которой стояла огромная кадка с пузатым деревом.

— Точно, баобаб, — не веря глазам, прошептала Марина, подошла к растению и погладила серую шероховатую кору реликтового гиганта.

— Удивительно, что он тут делает? — обратилась к миниатюрной блондинке, стол которой приютился у окна.

— Он здесь живет, — вздохнула та в ответ. — Он живет, а мы существуем.

Марина оглядела помещение.

Два рабочих стола жались к окну. Книжные стеллажи, заставленные папками, прилепились к стенам. Маленький диванчик втиснулся в проем у дверей.

— Да, тесновато здесь.

— Не то слово, — недобро фыркнула блондиночка. — Зато ему вольготно. Знакомьтесь — наш кормилец баобаб.

— Здрасьте, — поклонилась Марина дереву.

— Здравствуй, здравствуй, — приняла приветствие на свой счет девушка. — Протискивайся мимо этого монстра, только аккуратнее, ныряй под веточку. Ну вот, молодец, ничего не сломала. Садись.

Марина расслабилась и выдохнула.

Из-за баобаба выглянула Светлана.

— Привет. Эта та девушка, про которую рассказывала. Вместе учимся, она моя соседка по общаге. Сейчас смущается, но девчонка нормальная. Не подведет, я за нее ручаюсь, — Светлана дала характеристику Маринке и исчезла за огромным стволом.

— Дарья, — приветливо улыбнулась блондинка и предложила Марине сесть на обычный офисный стул.

Светка приткнулась у дверей на диванчик и больше не встревала в беседу. Обстановка настолько сбила с толку Марину, что она не знала, как себя вести. Но собравшись, расправила плечи и задрала подбородок вверх.

— Марина, — назвалась, стараясь предать уверенности голосу. — А скоро меня будут смотреть?

В Дарьиных глазах читался вопрос:

— Не поняла?

— Я имею в виду, скоро придет хозяйка?

Дарья рассмеялась:

— Хозяйка агентства — это я.

Марина недоверчиво, но с облегчением кивнула.

— А ты себе представляла двуглавого дракона? Придется тебя разочаровать.

— Что вы, не надо. Вы мне нравитесь.

— Замечательно, тогда сначала побеседуем и по ходу решим — подходишь ли ты нам. Расскажи о себе, а я буду задавать вопросы, на которые будешь отвечать как можно откровеннее.

Разговор, конечно, не был похож на дружескую болтовню. Скорее на анкетирование при медицинском обследовании: вес, рост, чем болела. Но некоторые вопросы шокировали Марину.

— Девственница? — деловито осведомилась Дарья.

— Это имеет значение? — возмутилась Марина.

— Конечно! С девственницами столько возни! Да и опасность существует — сама залезет к клиенту в постель, а потом обвинит в изнасиловании. А я разгребай мусор. Милиция, расследования, подорванная репутация. Нет, мне такие сюрпризы не нужны.

— Не девственница, — поспешила успокоить хозяйку агентства Марина. Перехватив удивленный взгляд Светланы, сделала огромные глаза, призывая подругу к молчанию.

После собеседования Марина пересела за стол ко второй девушке для заполнения бумаг.

Конец ознакомительного фрагмента.