Айна из Замка. Книга Айны

Елена Андреевна Кочешкова, 2020

Пятнадцать лет прошло с того дня, когда у короля Закатного Края родился долгожданный сын. Но где столица, а где – замок Берг. Айна, дочь простой скотницы из дальнего захолустья, знает о короле лишь то, что у него белые волосы. В замке Айну не ждет ничего хорошего, и однажды, набравшись смелости, она покидает родной дом. Темные пророчества, яркая любовь и горькие потери отметят путь девочки с чернилами на руках, рискнувшей изменить свою жизнь. Цикл "Наследники Шута" продолжает историю Патрика несколько лет спустя, возвращая читателей в знакомый мир с новыми героями.

Первая часть. Айна

Глава первая

1

Айна родилась в замке.

Верней, на хозяйственном дворе при замке Берг.

Не худшее место в мире, если вдуматься: даром что вонь да грязь, зато сытно и спокойно.

Замок был старый и надежный: одну его стену возвели над крутым скальным обрывом, уходящим к лесу, а другие окружал глубокий ров с водой. Вот только уже много лет обитателям маленькой крепости в северном захолустье не приходилось думать о защите — времена пришли мирные, спокойные. Ров обмелел и зарос тиной, с верхушки главной башни никто не высматривал врагов, а на воротах для приличия стоял один лишь стражник. Да и тот чаще подремывал на солнце, не зная, чем себя занять.

Айна любила подниматься на стену, к которой лепились постройки двора, справедливо именуемого Грязным. Там, стоя между каменными зубцами, она чувствовала себя такой свободной! Казалось, еще миг — и небо стремительно рванется к ней, подхватит, унесет вдаль от земли. Ветер лохматил ее темно-русые волосы, наполнял сердце легкостью, и можно было представить, будто на самом деле она вовсе не дочка скотницы, маленькая невзрачная Айна Щепка с пятнами на одежде и занозами на ладонях… На стене ей казалось, что она — хозяйка замка. Сильная, уверенная в себе, дерзкая и красивая.

— Айна, дрянь ты негодная! Где тебя демоны носят?!

Голос матери донесся с Грязного двора и вернул на землю быстрей, чем камень прилетает из рогатки. В одно мгновение Айна оттолкнулась от края стены и подбитой птицей спорхнула вниз, на внутренний каменный переход под зубцами. Она съежилась за выступом кухонной крыши, откуда ее было не разглядеть, и с тоской попыталась вспомнить, что не доделала с утра. Все обычные дела были справлены, как полагается — непонятно, чего матери вздумалось искать свою «негодную» дочь именно сейчас.

Айна знала, что после таких воплей по-доброму ее не встретят, и потому не особенно спешила на зов. Минутой раньше, минутой позже — какая разница? Она запрокинула голову и снова посмотрела на небо. Оно было таким пронзительно синим, каким бывает только в начале лета, и белоснежные облака плыли по нему, будто огромные комки бесценной заморской пряжи. Айна видела такую однажды. «Точно волосы короля», — сказала тогда тетка Сана и еще что-то начала брехать про монарший облик, но Айна не особо слушала. Запомнила только, что прапрабабкой короля была, вроде как, настоящая небесная посланница. Но кто же в такое верит?

— Айна! Найду — все патлы повыдергаю! Ну-ка быстро спускайся, поганка!

Скотница отлично знала, где искать свою дочь. Айна вздохнула и встала. Ну и ладно. Все равно сидеть на камнях еще холодно, не то что в разгар лета.

Оплеуха ей досталась крепкая. Мать от души приложила тугой мокрой тряпкой по затылку и велела немедля идти на кухню: там кто-то из работников, спеша по делам к хозяйке, перевернул ведро с молоком и надо было по-быстрому убрать.

Потирая голову, Айна направилась к кухне, а мать шла за ней следом и без конца костерила то работника, то дурынду Дишу, которая поставила ведро посредь прохода, то саму Айну, мол, не дозовешься ее вовремя.

— Вот Диша и убирала бы, раз не доглядела, — пробурчала Айна, но тихо, так, чтобы мать не услышала. В гневе та была горяча на расправу, и к дочери снисхождения не имела. Скорей уж наоборот.

Убедившись, что «негодная поганка» взялась за тряпку, главная хранительница скотины ушла к коровнику — глянуть на телку, что родилась прошлой ночью. Айна проводила ее недобрым взглядом из-под косо остриженной челки и скривилась.

Она ненавидела Грязный двор.

И мать иногда тоже.

По вечерам, накрывшись с головой одеялом, Айна предавалась мечтам о том, как однажды удерет из замка и будет жить без вечной работы по хозяйству и упреков. Одной в городе, конечно, трудно, да и кому там нужна тощая девчонка, едва разменявшая двенадцатую весну? Разве что в блудный дом возьмут (упаси боги!). А вот если уйти с бродячими артистами… Она ведь сильная, хоть и выглядит как щепка. И ловкая. Никто из замковых детей не мог догнать и схватить ее, когда они играли в убегалки на стене. Айна залезала выше всех, цепляясь за самые крошечные трещины и выступы. Жаль, что после смерти Оги эту забаву они оставили: сын конюха упал и разбился по-глупому, а взрослые наложили на игру строгий запрет.

По хитроватому и грубому Оги Айна вовсе не грустила, хоть и жалела его отца. Конюшонок не был ей близким другом. Хороших друзей у нее вообще не имелось. Ну… кроме Рина. Пока тот не уехал.

Когда Рин научил ее читать, остальные дети из зависти прозвали Айну чернильной тряпкой и намного реже стали звать в свои игры. Да она и сама к тому моменту не больно хотела разделять их забавы — бить голубей из рогатки, плевать в коз, мериться, кто сильней разозлит Кривого Дуба. Чем старше Айна становилась, тем больше ей нравилось тихо сидеть вдали от всех, глядя на небо, собирать цветы и ягоды в лесу или читать украдкой, если случалось самое чудесное и Рин приносил ей настоящую книгу. Вот только год от года ей все реже выпадала возможность «бездельничать»: мать считала своим долгом поручить «этой блажной витунье» побольше дел — чтоб неповадно было жить в глупых грезах. При этом большой ласки от родительницы Айна не видала, а потому была убеждена, что скотница Мира считает ее самым бесполезным человеком в замке. С раннего детства она все время слышала о своей никчемности да о том, что лучше бы вместо нее родился еще один парень. Как будто в семье Миры было мало парней… Вон их сколько — четверо, один другого выше и сильней! Когда Айна была маленькой, они часто катали ее на плечах, не замечая птичьего веса. А потом, один за другим, ушли в город да нанялись в стражу. Там хорошо платили.

Сыновей мать любила, а дочь терпела. По малолетству Айна этого не понимала, думала, что все у них, как у других, обычно. Просто мама уж очень строга и вспыльчива, да только все равно ведь хорошая. Но пару месяцев назад Айна подслушала разговор, который разом все изменил.

«И чего ты, ма, так ее гоняешь, а? — спросил тогда Фед, самый старший из братьев, приехавший в гости на пару ночей. — Ну она ведь славная девчонка. Умная, добрая, работает хорошо. Вырастет — еще порадуешься на старости лет».

«А то ты не знаешь…»

Стоя за дверью их домишка, Айна не видела лица матери — только руки, устало теребившие шесть.

«Ну знаю, — обронил Фед. — Так и что? Она ж не виноватая».

«А я и не виню, сынок. Только всякий раз, как на нее смотрю, — рожу эту гнусную вижу. Ай, да тебе не понять! Ты сам, небось, такой же!»

Мать бросила пряжу и вышла из дома, не заметив Айну, замершую под дверью.

Тогда она все и поняла. Поняла, почему не похожа на братьев. Почему мать так странно смотрит на нее порой. И почему другие бабы в замке иногда шушукаются о чем-то и вдруг затихают, если видят дочку скотницы. Айна не была дурой. Знала, откуда берутся нежеланные дети.

А горше всего было от мысли, что ее прекрасный любимый отец вовсе не ее на самом деле. И пускай пивовара Эста уже несколько лет как забрали к себе добрые боги, но, когда он был здесь, то ни словом, ни делом ни разу не показал дочери, что она ему — чужая грязная кровь. Отец любил ее. Любил по-настоящему. Носил на руках, дарил смешные безделушки, внимательно слушал и говорил, что она красавица. И Айна ему верила.

Именно в тот день она решила уйти. Вот только дождаться бы подходящего случая! В замок почему-то давно не заезжали никакие бродячие музыканты и артисты. В последнее время на кухне поговаривали, что господин граф изрядно поплохел здоровьем и уже ничему не радуется. Правда это или нет, Айна не знала, да и не шибко ее волновали проблемы хозяина. Но вот без музыкантов и прочих акробатов было скучно. Она любила, когда эти дорожные люди заполняли своим скарбом замковый двор и давали представления не только в главной зале, но и на кухне для простолюдинов.

После того как молоко было старательно вытерто с каменного пола большой замковой кухни (сколько же добра пропало!), а тряпка прополоскана и вывешена на специальную жердь, Айна с грустью посмотрела на крепостную стену, над которой начали сгущаться тучи. Вновь подниматься туда она уже не стала — все равно скоро обед, а значит, надо помогать тетке Сане сначала накрывать на стол, а потом собирать посуду. И упаси боги не явиться в срок.

2

Ночью шел сильный дождь. Лупил в крошечные мутные оконца каменной пристройки под стеной, где, подобно остальным работникам замка, жили Айна и ее мать. В небе гремело так, что на скотном дворе орала то одна животина, то другая.

Айна слушала грозу и думала про новорожденную телочку: как ей, наверное, страшно сейчас. А еще о том, что гораздо страшнее, когда вот так грохочет не над крышей крепкого дома, а над повозкой посреди степи. Сама она никогда не выбиралась из замка дальше ближайшего города, но ведь если идти к бродячим артистам, то, значит, жить почти под открытым небом.

Ежась под старым шерстяным одеялом, Айна пыталась понять, что ей страшней — ночная гроза без надежного крова или та жизнь, которая ждет дома. Она знала: еще год-другой — и мать сыщет ей жениха из местных, чтобы все как у людей. И чтобы избавиться наконец от нежеланной обузы. Кто это будет? Толстый Руса, братец Кривого Дуба? Или прыщавый урод Заяц? А может, мать и вовсе захочет отправить ее подальше от замка да найдет женишка из деревенских. Скорее всего. На что ей нелюбимая дочь под боком? Уж лучше заслать туда, где глаза видеть не будут.

Понемногу гроза утихла. На смену яростному грохоту воды пришел монотонный стук редких капель. Мать крепко спала рядом с Айной на их широкой общей кровати и тихо постанывала сквозь сон — наверное, ей снилось что-то тревожное. Звенел над ухом надоедливый комар, за очагом тихо свиркал одинокий сверчок. Громче всего в ночной тиши теперь стучало сердце самой Айны.

Она таращилась в темноту и искала в себе решимость.

Если бродячие артисты не приедут этим летом или по осени, придется самой выбираться из замка. Уходить зимой глупо, значит, надо будет ждать следующей весны. Ужасно долго… Но за это время Айна успеет научиться чему-нибудь, что поможет ей выжить за пределами родного дома. Чему-то, что никак не связано с козами, тряпками и работой по хозяйству.

«Что я умею? — спрашивала она себя, почесывая свежий комариный укус на плече. — Петь? Ну, тетка Сана и то лучше воет. Рассказывать сказки? Фу, глупость. Кому такое интересно… Высоко залезать? А толку-то?»

Чем больше Айна думала, тем сильней на нее нападала тоска: никто ее не возьмет, неумеху нескладную. Разве что кибитки оттирать от дорожной грязи да жирные котлы после еды драить.

«А и пусть, — решила она. — Пусть тряпки и котлы. Все лучше, чем затрещины. Зато я никогда не выйду замуж. И детей рожать не буду!»

Наутро она проснулась счастливей, чем обычно. И свежий запах земли после дождя показался ей особенно прекрасным. И даже мать не ругалась совсем, а внезапно разрешила гулять до вечера, где захочется. От такого подарка Айна опешила настолько, что едва не уронила умывальный кувшин с водой. В последний момент перехватила.

Она взяла с собой ломоть хлеба — перекусить на ходу — и быстро покинула замок.

Идти до леса было всего ничего: только сбежать под гору и нырнуть в зеленую густую прохладу. Можно даже не торопиться. Но Айна все равно пустилась бегом по пустой дороге, на которой влажно поблескивали лужи. Она бежала босиком, не боясь промочить ноги. Старые штаны Айна подвернула почти до колен, чтобы брызги не уляпали их еще больше обычного. Вообще-то она мечтала о красивых платьях, но в такие минуты была рада, что носит те портки, из которых давным-давно выросли ее братья. В штанах и бегать удобней, и лазить везде, и драться, если уж приспичит.

У самой кромки леса Айна остановилась, переводя дыхание, и оглянулась на замок, возвышавшийся над холмом. Подумала, что едва ли ощутит хоть каплю грусти в тот день, когда навсегда покинет родные края.

В густой дубраве, полной птичьих трелей, она первым делом подошла к своей любимой дикой яблоне у ручья. Это было старое, узловатое и очень крепкое дерево. Яблоки на нем рождались кислые и мелкие, зато оно отлично подходило для отдыха. Спугнув ярко-рыжую белку, Айна добралась до самой удобной широкой развилки и уселась там, точно сойка в гнезде. Нагретая солнцем ветка удобно подпирала спину, и Айне казалось, будто огромная шершавая ладонь бережно поднимает ее к солнцу.

Это было хорошее место. Одно из лучших, что она знала.

Когда-то, много лет назад, дерево показал ей Риндон, хозяйский сын. Ох, как же давно были те времена… Тогда Рин еще играл с замковыми детьми и тайком проводил их туда, где им быть не положено. Айна хорошо запомнила высокие своды главной залы и гулкие коридоры верхних этажей, куда после ни разу не попадала. И дерево это запомнила навсегда. Ночью на ощупь нашла бы.

Рин уехал, когда Айне было десять, а ему самому исполнилось четырнадцать. Уехал вместе со старшей сестрой в Золотую Гавань, чтобы там искать счастья при дворе короля.

Айна ему этого так и не простила.

Она просидела в ветвях яблони довольно долго. Успела доесть хлеб, рассмотреть узоры на нежных молодых листьях, пересчитать завязи будущих яблок, уронить в траву ленту для волос. Спускаться за ней Айна не спешила, хотя очень любила этот нехитрый подарок Феда: ей хотелось слиться с деревом и слушать, как бежит зеленый сок по невидимым жилам под темной корой. Но в конце концов она все же соскользнула вниз, подобрала ленту (ярко-голубую некогда, но давно ставшую серой) и пошла к ручью, чтобы утолить жажду.

В том месте, где вода катилась совсем медленно, едва не превращаясь в заводь, Айна склонилась низко-низко и увидела в ручье свое отражение, которое никогда ей не нравилось. Темно-русые волосы падали на худое горбоносое лицо, почти закрывая карие глаза. Эти глаза, совсем не похожие на материны, всегда казались грустными из-за того, что их внешние уголки глядели немного вниз. Только губы Айне достались красивые, «спелые», как говорила тетка Сана, но и они слишком нелепо смотрелись на детском угловатом лице.

Напившись, Айна еще немного посидела на берегу, слушая журчание воды. Находиться в лесу было так приятно: вместо привычной вонищи Грязного двора ее со всех сторон обволакивали запахи трав, нагретых солнцем, шелест листвы, музыка птиц и букашек. Здесь Айна невольно ощущала саму себя частью леса, частью всего живого мира.

В стенах замка это чувство покидало ее очень быстро.

По солнцу она видела, что уже пора возвращаться — помочь тетке Сане не кухне. Айна обвязала лентой запястье, перешла ручей вброд, наслаждаясь обжигающим прикосновением холодной воды, и двинулась в сторону дороги. Сорвала на ходу листья полыни и растерла их в ладонях, как когда-то учила мама, — чтобы руки долго хранили свежий запах леса.

Она сразу, издалека почувствовала — дома что-то случилось. Что-то изменилось. Айна поняла это по тому, как утратил прозрачность воздух над дорогой, ведущей к большому тракту. По новым звукам и запахам, доносившимся из-за стены. Когда она подошла к воротам, которые уже много лет днем оставались распахнутыми, то увидела, что посреди двора стоит незнакомый экипаж.

Кто-то приехал в замок Берг.

Айна быстро прошла по старому мосту над заросшим рвом, где квакали лягушки, скользнула через ворота и спряталась в сумраке пустующего деревянного навеса для стражи. Оттуда она с волнением смотрела на карету, запряженную четверкой лошадей. Пыльные животные выглядели уставшими, они с нетерпением ждали, когда конюх освободит их от упряжи и отведет в стойла. Самих путешественников видно не было: очевидно, они уже скрылись в господской части замка.

Таясь в тени крепостной стены, Айна быстро пробежала через Грязный двор и нырнула в кухню, где уже стало душно от жарко растопленного главного очага. Там она первым делом подкатила к тетке Сане, которая месила тесто.

— Кто это приехал? — спросила как бы между прочим, напустив на лицо скуку.

Тетка покосилась на нее с усмешкой, ни капли не веря в это равнодушие.

— Так дети хозяйские. Леди Алиния и милорд Риндон собственной персоной.

Сердце ударило в грудь сильно-сильно. Айна молча кивнула и побрела в сторону полки с посудой. Почти не ощущая своих рук, она расставила глиняные миски по большому обеденному столу для простородных обитателей замка. Потом так же отрешенно разложила деревянные ложки. Обслуги в замке Берг было достаточно — полтора десятка только взрослых работников, не считая их детей, которые трапезничали за соседним малым столом.

— Риндон такой красавчик стал, — ласково промурлыкала тетка Сана, будто о своем собственном сыне говорила. — Высокий, ладный. А уж ее милсть и вовсе принцесса! — Она утерла пот со лба и похлопала крутое тесто пухлой ладонью.

«Он меня, наверное, забыл, — с волнением думала Айна, помогая тетке нарезать широкими ломтями плотный серый хлеб. — Даже не узнает, поди, при встрече». На самом деле она надеялась, что Рин будет прежним, совсем как раньше. Надеялась и боялась этой глупой надежды.

— Ты на всех не ставь, — вдруг спохватилась тетка. — Прислуга из покоев сейчас при деле, им еще долго не до еды будет. Гостей надо как следует устроить.

Когда в кухне стало людно от замковых обитателей, Айна тихо спряталась в дальнем углу, за полками с утварью, села на темный каменный пол и уткнулась носом в колени. Ей хотелось плакать и смеяться. Хотелось бежать и кричать от радости. Хотелось подняться на стену, спрыгнуть вниз — и полететь. А есть не хотелось совсем, хотя в животе давно урчало. Айна даже слегка укусила себя за палец, чтобы унять бешеный стук сердца, но это не помогло. Будь ее воля, она бы уже рванула обратно к лесу, чтобы там как следует прокричаться и хоть немного успокоиться, но после обеда ей надлежало собрать всю посуду и помочь с мытьем.

Из-за полок доносились смех и громкие разговоры. Айна невольно прислушалась.

— И чего не предупредили-то заранее? Теперь суеты сколько…

— Эт да. Сам граф изрядно удивился!

— Как думаете, надолго оне пожаловали?

— Да кто ж его знает! Никто и слова не обронил покамесь. Ну да к вечеру уже все будет ясно. Девочки верхние, небось, наслушаются от ихней прислуги. Да и возчик скоро явится похарчевать.

— Зуб ставлю, к осени свадьба будет!

— Ой, Трун, можешь не ставить! И так все ясно. Вон какая пара красивая!

Айна сглотнула и прикрыла глаза.

Все ясно. Глупые детские мечты можно окончательно утопить в выгребной яме. Она-то, дурочка, и правда надеялась, что Риндон, как раньше, позовет ее вскоре на прогулку в лес. Что они снова будут сидеть рядом на ветке старой яблони и говорить без конца. Что он, может быть, принесет ей новую книжку и, конечно же, расскажет обо всем, что видел…

— А ты чего тут расселась?

Айна вздрогнула и подняла глаза на тетку Сану, которая стояла, широко расставив крепкие ноги и перебрасывая большой комок теста из руки в руку.

— Иди за стол, дуреха, пока там все не слопали без тебя!

Делать нечего. Не будешь же доказывать суровой тетке, что никакая еда в рот не лезет. Айна встала и поплелась за стол для замковых детей, где дружно стучали ложками по мискам еще семеро таких же, как она.

— Ха, Щепка! Да ты подзадержалась! — Заяц широко ухмыльнулся, демонстративно подхватил общий горшок с похлебкой и вылил остатки в свою миску. — Еда-то кончилась! Раньше надо было приходить!

Свое прозвище он получил за длинные кривые передние зубы, которые делали лицо Зайца глуповатым и некрасивым. Из всех замковых детей он казался Айне самым гадким.

Она равнодушно посмотрела в пустой горшок, на край которого тут же села толстая черная муха, взяла со стола последний кусок хлеба и уже собиралась выйти из кухни, когда на стол упала широкая тень.

— А, Фин! — Тетка Сана поцокала языком, глядя на Зайца и его миску. — Ты самый голодненький сегодня, да? Ну, кто хорошо ест, тот, знаешь ли, хорошо работает. Так что давай-ка оставайся опосля обеда — посуда на тебе. Да воды из колодца натаскаешь побольше.

— Н-но… — Заяц растерянно округлил рот. Такого поворота он не предвидел. — Это ж бабья работа — с посудой вошкаться! — и недобро зыркнул на Айну.

— Ну так и ты еще не мужик, — усмехнулась тетка. — Доедай и бегом к колодцу! Перемоешь мне тут все до блеска, включая котел. И только попробуй удрать — вовсе без еды оставлю!

Решительно закончив свою речь, она развернулась и отбыла в сторону очага, где томилась на вертеле большая свиная туша. Со стороны взрослого стола раздался дружный гогот.

Пока Заяц растерянно хлопал губами да краснел, младший из двух стражников замка, длинный детина по прозвищу Тощий Кнут, взял пустую миску и наполнил из большого котелка для старших. Поставив ее на стол перед Айной, он мимоходом отвесил парню легкую затрещину, а потом вернулся к своим.

«Боги, ну и денек!» — подумала Айна, закусывая ложку, чтобы зубы не стучали о ее край. Как ни пыталась она казаться равнодушной, внутри все звенело и трепетало, а сердце то взлетало к небу легкой горлицей, то вдруг падало в пятки, разбиваясь, точно гусиное яйцо.

С трудом доев похлебку, Айна направилась к тетке, чтобы узнать, не нужна ли еще какая помощь. Та лишь отмахнулась — иди, мол, куда хочешь.

И то правда. Коль посуду оттирает Заяц, пора быстренько исчезнуть с кухни.

Айна решила наведаться к лошадям. Там, если повезет, можно подслушать разговор конюха с приезжим возницей, узнать про свадьбу.

Она уже почти пересекла Грязный двор, когда заметила, как стремительно темнеет все вокруг. Короткий взгляд на небо — и Айна убедилась в том, что солнце целиком пожрано огромной черной тучей.

— Ого, — выдохнула она. — Опять гроза идет!

Айна вспомнила, что у матери возле коровника сушится куча тряпок на жерди, и метнулась убрать их поскорее, пока небеса не разверзлись. Чудом успела: едва сняла, как первые капли упали на влажную землю Грязного двора, а затем дождь хлынул отвесной стеной, будто кто наверху перевернул гигантский котел с водой.

Айна спряталась в коровнике и завороженно смотрела на эту шумную, грохочущую стену, отрезавшую ее от всего остального мира. Тряпки она аккуратно положила на крышку старой бочки, а сама села на низенькую деревянную скамью для дойки и застыла, забыв обо всем. Мощь природы была столь велика, столь ошеломительна, что Айна почувствовала себя мелкой букашкой о двух ногах. Она вновь подумала о том, как может напугать такая буря, если нет крыши над головой. Надежной крыши родного дома…

За спиной у Айны волновалась недавно отелившаяся корова Чернуха. Она шумно выдыхала, переминалась с ноги на ногу и все обнюхивала свою телочку, такую же черную, но с белой точкой на лбу. Маленькая и худая, та старательно чмокала, насасывая материно молоко. Телка была так мала, что даже гроза ее не пугала. Зато сама корова все старалась отойти подальше к каменной стене, к которой лепились постройки на Грязном дворе. Айну же, наоборот, манила распахнутая дверь, за которой происходило что-то невероятное. Такой грозы она не помнила еще на своем недолгом веку.

«Вот это представление в честь тебя, Рин! — думала она с восторгом. — Получше любых музыкантов!»

Гроза сходила на нет постепенно. Сначала стена превратилась в завесу, а затем и вовсе в тонкое кружево капель, которые падали на землю, искрясь в свете солнца. Айна рассмеялась и выбежала на двор, подставляя лицо этим солнечным брызгам.

— Детка! Ты собрала тряпки. Как же хорошо, — к коровнику подошла мать. — Ну и ливень! Не промокла? — Она потрепала Айну по макушке. — Вижу, успела спрятаться. Хотя твои лохмы давно пора выполоскать. Может, сегодня вечером?

Айна не больно-то любила мыть голову. Едкое мыло так и норовило попасть в глаза, как ты ни жмурься. Но, с другой стороны… Ведь Рин приехал. И если она покажется перед ним такой замарашкой, он точно на нее не взглянет.

— Ладно, — Айна ковырнула мокрую землю большим пальцем ноги и соврала: — А то чешется уже.

На мать она не смотрела, чтобы та, упаси боги, не прочла в глазах истинные мотивы этого согласия.

— Вот и хорошо, — кивнула Мира. — Я проверю заодно, нет ли у тебя вшей.

«Нет, конечно!» — хотела возмутиться Айна, но прикусила язык.

— Поди-ка сейчас, собери яйца, я до них так и не дошла, — мать вздохнула. Она выглядела усталой. В последнее время Айна все чаще видела ее такой. — И еще найди Дишу да скажи, чтоб отловила жирного гуся для завтрашнего обеда.

— Ма, — Айна вдруг ощутила где-то под сердцем легкое дуновение холода. — Ты бы отдохнула…

Мать лишь отмахнулась со слабой усмешкой, мол, не до того, и пошла в сторону кухни: она еще не обедала. Глядя ей вслед, Айна отчетливо заметила, что походка у Миры стала тяжелей прежнего, и холодок под сердцем внезапно обернулся льдистым камнем.

«Вечером выпытаю у нее, в чем дело, — решила Айна. — А может, у тетки спрошу».

Идея сбежать из замка уже не казалась такой хорошей: если мать больна, это будет больше похоже на предательство.

Собрав яйца, Айна отдала их Дише, которая как раз шла на кухню. Следом за материной помощницей увязался Кривой Дуб. Он шагал вперевалочку, точно большой щенок, и канючил:

— Ну, Ди… Ну дай гусика. Ди. Пожалуйста, дай Дубочку гусика!

Кривой Дуб был сыном кузнеца, старшим из двоих выживших. Имея могучий рост, он обладал разумом малого ребенка. Диша часто просила его о помощи, если надо было поднять что-то тяжелое. Она отлично ладила с этим великаном, но иногда Кривой Дуб страшно злил ее своими глупостями. Вот как сейчас.

Айна не стала ждать, пока Диша накричит на убогого: расплескивая босыми ногами свежие лужи, она быстро побежала в сторону каменной лестницы, ведущей на стену. Раз уж день выдался таким удачным, грех этой удачей не воспользоваться да не удрать подальше от Грязного двора!

На лестнице Айна едва не упала (та тоже была мокрой и скользкой после дождя), но, как всегда, удержала равновесие и быстро взлетела до самого верха. Со стены перед ней распахнулась словно бы вся земля: и лес, и дорога, и река вдали, и крошечные точки людей в деревне, и такие же малюсенькие животные на пастбище.

— Как же красиво! — этот возглас словно вырвался сам собой.

— Ага, — услышала она знакомый, до боли родной голос. — Очень красиво!

— Рин!!!

Вот уж кого Айна точно не ожидала увидеть! Хозяйский сын стоял за одним из каменных зубцов, и потому она не приметила его сразу. Он шагнул ей навстречу и улыбнулся. Высокий, красивый — аж смотреть трудно. Сердце Айны ударилось о грудь и разлетелось на кусочки.

— Так и знал, что увижу тебя сегодня, Чижик.

Чижик… Она уже почти забыла это имя. Так называл ее только отец, а следом за ним начал звать и Рин.

— Ага, — пробормотала Айна, не зная, что еще тут можно сказать. Она с трудом могла даже думать. Ведь это же Рин! Он приехал! И он не забыл ее!

— А ты здорово подросла, — старым знакомым жестом юный Берг разлохматил ее без того спутанные волосы, едва доросшие до плеч. — Еще пара лет — и можно в невесты отдавать!

— Нет уж! — сердито дернулась Айна, в ужасе вспомнив, что так и не успела вымыть голову.

Рин расхохотался.

— А ты умней моей сестры, Чижик! Эта дурочка Лина с твоих лет мечтала о женихах. Ну теперь домечталась. Через месяц замуж выходит.

— А… — Айна открыла и закрыла рот. Вот, значит, у кого будет свадьба. Не у Рина вовсе!

— Ну и как ты поживаешь? — Старый друг улыбался ей так открыто и искренне, что в горле окончательно застрял комок, точно у кошки Лапки. Айна не раз видела, как Лапка хрипит и выкашливает шерсть, содрогаясь всем телом. Вот и ей сейчас хотелось согнуться пополам, чтобы скрыть свое замешательство да эту нелепую улыбку, которая неудержимо наползала на лицо.

Ведь Рин приехал! И он даже не женится!

Пока Айна судорожно искала хоть пару умных слов, Рин просто взял ее за руку и увлек в сторону Сторожевой башни.

Сторожевая была очень высокой. Почти такой же высокой, как Графская башня, донжон, примыкающий к Ястребиному дому, в котором выросли Рин и Алиния. Когда Риндон еще жил в замке, он нередко брал с собой Айну в Сторожевую. На нижних ее этажах размещались комнаты для стражи, склады и оружейня. На верхних не было ничего, кроме лестниц, ведущих в комнатушку под самым небом. Там, наверху, Рин и научил Айну читать, тайком принося ей свои книги и выводя буквы углем на камнях маленького очага. Никто не стал бы его ругать за это, но они оба понимали, что такого рода развлечения не приняты между графскими детьми и неумытым сопляками со скотного двора. К тому же им нравилось иметь свою маленькую тайну.

— Смотри-ка, сюда не больно кто ходил. — Рин небрежно пнул один из угольков, которым когда-то, возможно, чертил буквы. — Все так же пыльно и стыло. — Он обернулся, взглянул на Айну, которая как раз поежилась от холода, и снова улыбнулся ей. — Зато никого нет. Можем говорить, о чем угодно, и никто нас не услышит.

Айна кивнула. По правде говоря, она все еще не знала, что и как сказать этому плечистому юноше, чьи густые темные волосы были аккуратно собраны в длинный хвост и чье лицо уже украсил первый пушок будущей щетины. А даже если бы могла сложить свои мысли в слова, то ни за что не дала бы этим словам прозвучать в каменной тишине башни.

Он был слишком красив.

Слишком добр и умен.

Слишком далек от нее в этом замке и в этой жизни.

Будь у нее выбор, Айна предпочла бы веселую прогулку по лесу, когда можно внезапно побежать через умытую дождем поляну, залезть на дерево, попрыгать через ручей… Да что угодно, только б не стоять рядом, мучительно подыскивая хоть одно словечко и ощущая себя кошкой Лапкой.

— Иди сюда, — Рин сел на короткую деревянную скамью, указав Айне на другую такую же. — Расскажи, что было интересного.

Что интересного?

Два теленка. Выводок новых кур, которые могут нести яйца с двумя желтками. Новый ребенок у служанки Лиз. Новая седая прядь у скотницы Миры. Айна невольно усмехнулась, пытаясь найти в голове хоть одну новость, которая имела бы значения для Риндона Берга.

— Да обычно все, — сказала она наконец. — Ничего такого.

Рин нахмурился. Он помнил Айну другой.

— А ты сама, Чижик? Что у тебя нового?

Как ему рассказать? Как признаться, что она, оказывается, нежеланный ублюдок?

— Забери меня отсюда, — вдруг прошептала Айна. И сама испугалась своей дерзости. Спрятала глаза в пол, стиснула кулаки между колен. — Не хочу оставаться в замке! Замуж за деревенского — вот и все, чего меня ждет. Не хочу! Я… — Она наконец поняла, что или сейчас, или никогда. Самое важное должно быть сказано. — Я мир хочу увидеть! Думала, убегу с балаганом, да они вовсе перестали к нам наведываться. Даже из музыкантов на зиму никто не приехал, как раньше…

Последние слова она произнесла совсем тихо и зажмурилась в ожидании.

— Но ведь ты не музыкант, — удивленно пробормотал Рин, — и по канату не ходишь.

Теперь ему самому приходилось подбирать слова, и Айна видела, что графскому сыну это удается не слишком хорошо.

— А я не знаю никого из бродячих артистов… Мы с Линой жили при дворе, там много кто выступает, но… Но я никогда не думал об этих людях всерьез. Я… — он отчаянно потер лицо, — я бы познакомился с ними, если бы знал наперед, что это так важно. Но теперь не знаю, когда попаду туда. До свадьбы останемся здесь, потом Лина уедет с мужем в Западный удел, и я обещал ей пожить там какое-то время… с ней.

— Да, понимаю, — тихо прошептала Айна, не поднимая головы и не разжимая стиснутых ресниц, на которых неумолимо закипали слезы.

А чего она хотела? Все правильно. У Риндона своя жизнь, у нее своя.

— Но… — Рин внезапно встал со скамьи и быстро пересек комнату. Остановился возле одной из бойниц. — Но если ты хочешь, я могу взять тебя с собой! На свадьбе, уж конечно, будет много музыкантов. И музыкантов, и акробатов, и актеров. Ты сможешь найти людей, которые научат тебя всему. А если нет… потом меня все равно ждут при дворе короля: я хочу принять гвардейскую присягу.

Айна наконец сумела оторвать взгляд от пола и увидела, что Рин смотрит сквозь бойницу куда-то вдаль. Легкий ветерок развевал темные пряди, выбившиеся из-под ленты. Его благородный профиль так разительно отличался от лиц замковых мальчишек.

— Вот только, — уже тише добавил он, — я не уверен, что это все хорошая идея. Здесь, дома, ты в безопасности. А там… там всякое бывает.

Айна упрямо мотнула головой.

— Я не боюсь!

Рин посмотрел на нее с грустью. В его карих глазах светились сочувствие и тревога.

— Ну и зря. В чужих краях ты будешь ничья, никто за тебя не заступится.

Да что бы он понимал!

Айна вдруг ужасно рассердилась. Она тоже вскочила со своей скамьи и тоже подошла к узкому оконцу в стене башни. Только к другому.

— Думаешь, я здесь нужна кому-то?! — В носу еще сильней защипало от слез.

— Айна, да что с тобой? Тебя будто подменили! — внезапно Рин подошел к ней, взял за руки и потянул к себе. — Посмотри на меня. Эй, Чижик! Посмотри!

Айна позорно шмыгнула и уставилась на него сквозь влажные ресницы — сердито и беспомощно. Было так трудно выносить прямой взгляд этих добрых глаз.

— Ну-ка, давай, выкладывай все как есть! Кто тебя так обидел, что ты бежать хочешь куда ни попадя? Ну?

И она не выдержала, все рассказала. Про постоянные тычки с оплеухами, про упреки с придирами да про тот злополучный подслушанный разговор. А в конце рассказа, вновь вспомнив про отца, который ей вовсе не отец, не выдержала и разревелась. Сначала тихо утирала одну слезу за другой, потом пару раз хлюпнула носом и под конец поняла, что не может больше держать это все в себе.

Айна боялась, что Рин отодвинется от нее, побрезгует оставаться рядом. Но он только вздохнул и осторожно прижал ее к себе.

— Дурочка ты, Чижик. Маленькая еще совсем, глупая. Я бы тебе много чего мог сейчас сказать, да не буду. Не мое это дело. Лучше пойди и поговори с матерью. По-честному, без детских обид.

Айна слушала его удивленно, а сама сладко замирала от странного, словно бы украденного счастья: говоря все это, Рин осторожно гладил ее по спине, точно дрожащего котенка. И от его внезапной доброты Айне почему-то хотелось плакать еще сильней. Плакать и смеяться. Остаться в этом моменте навсегда. Обнять Рина в ответ… Но все, что она позволила себе, — это положить голову ему на грудь и прикрыть глаза.

Внезапно на лестнице послышались громкие шаги.

Дикой кошкой Айна метнулась к двери, которая вела на узкий балкон, огибающий Сторожевую. Мысль о том, что кто-то увидит их тут с Рином вместе, повергла ее в ужас. Она съежилась под стеной башни, прислонясь к холодным камням, и закусила губу. Сердце так стучало о грудь, будто хотело выломать ребра.

— Милорд Риндон, извините, что тревожу. Ваша матушка срочно желает обсудить с вами какой-то вопрос касательно свадьбы. — Айна узнала голос молодого Стана, помощника управляющего. Стан ей нравился, но сейчас Айне хотелось обрушить на него все проклятия мира. Как же не вовремя он пришел!

— Спасибо, — голос Рина звучал ровно и спокойно, только Айна без труда уловила в нем холодность и раздражение. Милорд тоже изволил быть недовольным, хотя виду не подал. Почти.

Через минуту в башне было уже пусто. Айну помощник управляющего так и не заметил, хвала богам. Убедившись, что опасность миновала, она устало вытянула ноги, откинувшись на стену. Ветер растрепал волосы, он был свежий и холодный здесь, наверху. Внутри у Айны тоже стало холодно и гулко. Она прижала руки к громко стучащему сердцу.

Демоны рогатые! С каких пор она стала такой…

…такой…

…влюбленной?!

Айна обхватила голову руками и наконец позволила себе по-настоящему разрыдаться.

Так она не плакала даже после смерти отца. Даже когда узнала, кто она такая.

«Риндон, ты, клятый собачий хвост! Я не хочу!!!»

Она действительно не хотела. Айна была слишком умной, чтобы тешить себя иллюзиями.

3

— Где ты шлялась так долго? — Мать сердито скребла стол в кухне их маленького дома. Она редко бралась за эту бесполезную работу — старый стол все равно мог бы отчистить только хорошо наточенный топор, — но уж если бралась, значит, на душе у нее самой что-то отчаянно скребло.

— Ну, ма… — Айна и правда поздно вернулась. До самой темени она сидела наверху, пытаясь запретить себе думать про Рина. Безуспешно. — Ты ж меня отпустила.

— Отпустила! Но не до ночи же! — Мать бросила нож на стол и встала, уперев руки в бока. — Кто сегодня голову мыть собирался? А теперь уж и воды теплой на кухне нет, Сана давно спать ушла!

— Да я холодной помою. Чего ты…

— Чего! — Мать каменела лицом и смотрела недобро. — Лутас говорит, ты опять с графским сыном якшалась!

Айна вздрогнула. Сглотнула.

Нет, Лутас не мог знать, что было в башне. Он мог только видеть их вместе на стене.

— Да просто поздоровались, — небрежно бросила она, но взгляд матери оставался все таким же острым. — Ма, ну ты чего?

— Ничего! Чтобы больше не подходила к нему!

— Но… — Айна растерялась. — Но почему?

Они были друзьями с давних пор. Все это знали. Старшие удивлялись, младшие завидовали. Но никто им не мешал. Даже родители Риндона. По крайней мере, Айна об этом не знала.

Мать дернула желваками.

— Вы уже не дети, Айна. Подумай сама, что люди скажут! Тебе скоро жениха искать. А милорд… Такие, как он, любят девок портить. Не надо тебе подле него отираться!

Айна так и застыла с открытым ртом.

Рин? Портить?

И сразу вспомнилась теплая ладонь на спине. Она знала эти ладони с детства. Они не были опасными. Чьи угодно, но только не эти. Айна тряхнула головой, словно отгоняя морок. И вдруг поняла, что у нее не осталось сил спорить.

— Ладно, — пожала она плечами. — Не надо так не надо. Ма… я спать хочу. Давай завтра помоюсь?

Не дожидаясь ответа, Айна залезла под старое стеганое одеяло и свернулась в клубок. После вечера на стене холод никак не хотел уходить из тела. Она прижала колени к груди и закрыла глаза.

«Рин…»

Айна хорошо помнила, как впервые увидела вблизи графского сына.

Ей было шесть, а ему десять. Она сидела на торчащей в сторону леса заградительной стене для рва и плевала вниз косточками от вишен. Здесь обитатели замка никогда не хаживали: на высокой одиночной стене, отрезающей ров от обрыва, было слишком опасно. Сюда вела лишь одна дверь, из Дальней башни, но она всегда, сколько Айна себя знала, была закрыта на замок. Оставалось только карабкаться по узкому карнизу, огибающему башню. Айна преодолевала эту преграду без малейшего страха, а другие и не пытались.

Она держала в подоле рубахи целую кучу спелых вишен. Одна за другой ягоды отправлялись в рот, а косточки прицельно летели в сторону потемневшей от грязи и влаги перчатки, лежащей на поверхности воды во рву. Айна представляла, будто перчатка — это на самом деле рука мертвеца, который прячется под водой и выслеживает милых маленьких детей, чтобы утащить их к себе на дно. Она уже придумала множество деталей для этой жуткой истории и предвкушала, как расскажет ее двум младшим девочкам с Грязного двора. Малявки, конечно же, перепугаются до слез. Особенно если затащить их на стену и рассказать байку на закате, когда перчатка действительно становится похожа на скрюченную руку утопленника.

Айна старательно плюнула еще одной косточкой и радостно взвизгнула, когда та попала прямо в середину перчатки. Вот это удача! Теперь точно случится что-нибудь хорошее, ведь она так загадала.

А через пару минут на Ровной стене появился мальчик. Он медленно спускался по ступенчатому гребню, и Айна издалека поняла, кто это. Она и в темноте узнала бы легкую уверенную поступь, которая так отличалась от шагов других детей в замке. А вот сам Риндон едва ли помнил ее в лицо. Как-то не пересекались пути юного лорда и чумазой дочки пивовара. Графский сын давно нашел себе товарищей по играм среди замковых мальчишек (разное положение не мешало им вместе убегать в лес или воображать себя рыцарями), но Айну в эти игры не пускали, да она и сама не стремилась угнаться за старшими детьми — те были слишком грубы и драчливы. Она чаще играла одна, а на Рина смотрела издалека, с небрежением, какое может быть свойственно только не знавшей печали шестилетней девчонке-сорванцу. Он казался ей слишком нарядным, умным и непонятным. А от всего непонятного Айна предпочитала держаться подальше. К тому же она не раз слышала от женщин Грязного двора, что к господам лучше никогда не приближаться без повода, от них одни неприятности.

И вот этот чистенький графский сын зачем-то залез на опасную Ровную стену (куда вообще никому из детей лазить не разрешали!) и теперь спускался прямо к Айне. Внутренне она приготовилась ринуться прочь, и мальчик в нарядной куртке без труда прочитал эту готовность в ее глазах.

Риндон Берг протянул ей свои руки ладонями вверх, как перед диким зверем.

— Я не обижу тебя, — тихо сказал наследник замка, и Айна удивленно приоткрыла рот. Она ожидала чего угодно, но только не подобных слов. — Не убегай. Здесь слишком высоко… — Мальчик осторожно посмотрел вниз, и лицо при этом у него было напряжено. — Ты, верно, хорошо умеешь лазить, раз сумела забраться сюда.

Она кивнула, все еще глядя на него с недоверием.

— Я уже видел тебя здесь. Просто хотел узнать, как тебе это удается.

Риндон смотрел на нее спокойно, и во взгляде его не было подвоха. Он так мало походил на мальчишек Грязного двора, что Айна растерялась и не нашла в себе ни одной колкой дерзости для ответа.

— Да просто, — пробормотала она. — Просто держусь крепко. А ты?

Графский сын улыбнулся и звякнул связкой ключей на поясе.

— Еще проще. Через дверь.

Айна взглянула на ключи, а потом и на самого Риндона. Внезапно ей совсем расхотелось убегать, а предостережения матери представились полной дуростью: Рин вовсе не выглядел опасным и коварным. И его красивая куртка из шерсти темно-фиолетового цвета уже не казалась Айне такой отвратительно чистой, что смотреть противно. Зато своих босых ног и грязной рубахи она почему-то устыдилась. Впервые в жизни.

Между тем Рин опустился на камни стены и сел рядом с Айной. Увидев спелые ягоды в ее подоле, он снова улыбнулся:

— Еще и ягоды прихватила. Как ты с ними залезла-то?

— За пазуху положила.

— Вкусные?

Вместо слов Айна загребла полную горсть и молча протянула ее графскому сыну.

Какое-то время они сидели, не говоря ни слова, только негласно соревновались, кто дальше плюнет косточкой. Когда вишни кончились, Айна вытерла липкие руки об рубаху и сказала:

— А ты совсем не такой.

Рин поднял бровь.

— Не какой?

Айна поковыряла ссадину на локте, подыскивая слова. Внизу, под ними, громко горланили жабы, а высоко в небе пролетел стремительный ястреб. Именно эта птица украшала черно-фиолетовый герб Бергов.

— Не злой, как наши мальчишки. И не опасный, как мама твердит.

— Опасный? — лицо у Рина стало очень удивленным.

— Ну. Мама… да все бабы с Грязного двора говорят, что господам веры нет и путаться с ними нельзя.

Рин рассмеялся.

— Я еще не совсем господин, — сказал он. — Мне самому порой прилетает от отца. И наставники знаешь какие строгие! Отец разрешает даже розгами пользоваться, если нужно.

Общаться с графским сыном неожиданно оказалось легко и весело. Они еще долго сидели на стене и болтали обо всем. По большей части, правда, говорил Рин, который знал бесконечно много всего интересного. Но и Айна не осталась в долгу: она пересказала ему все свои страшные истории, включая новую, про мертвеца на дне рва. К ее удивлению, от этих баек Риндон Берг пришел в настоящий восторг и заявил, будто такие выдумки непременно надо записывать.

Тогда Айна и призналась, что писать не умеет и едва ли научится. Среди замковой челяди мало кто владел грамотой.

Тогда Рин и сделал ей предложение, от которого она не смогла отказаться.

В ту пору у Айны еще не было много обязанностей на Грязном дворе, и они стали встречаться почти каждый день. Иногда на Ровной стене, иногда в лесу, иногда в Сторожевой башне. В первое время Айна еще пыталась понять, почему большой и умный мальчик в нарядной одежде водится с простолюдинкой, да к тому же совсем мелкой, а потом махнула на это рукой. Ей стало все равно, лишь бы только эти встречи не заканчивались. Вот только они никогда не длились подолгу.

4

Поутру Айна проснулась с таким ощущением, словно на нее ночью навалили гору камней. Все тело было тяжелым и точно побитым.

— Ма-а… — прохрипела она. Голос тоже прозвучал как из-под камней. Горячих камней.

Судя по звукам со двора, день уже давно был в разгаре.

Айна ждала, что мать сейчас набросится на нее, отчитает за лень и попробует отправить на работу в коровник, хотя сил на это совсем не было. Однако та вовсе не отозвалась.

Кое-как привстав на локтях в мокрой от пота постели, Айна оглядела их маленькое, но уютное жилище и поняла, что матери давно нет дома. Зато возле кровати на скамье стояли кувшин с водой и миска с нежным свежим творогом. Чуть поодаль посредь комнаты красовалось отхожее ведро.

С трудом, покачиваясь и едва держась на ногах, Айна смогла сползти к ведру, а потом попить, но про еду ей даже думать не хотелось. Дрожа, она залезла обратно под одеяло и услышала в набитой сеном подушке, как гулко и часто стучит ее сердце.

«Рин…»

Вчерашняя встреча теперь казалась просто горячечным наваждением.

Айна закрыла глаза и снова провалилась в сон.

Вообще-то у нее всегда было крепкое здоровье, несмотря на излишнюю худобу. Но в этот раз болезнь взялась за Айну основательно и не отпускала ее долго. Достаточно долго, чтобы все мысли о побеге с графским сыном успели рассыпаться прахом. За две недели, оставшиеся до отъезда младших Бергов, Айна еле-еле смогла одолеть горячку, но жуткий кашель и слабость все еще оставались с ней, когда две кареты (графская и гостевая) покинули замок. Айна не видела, как уехали Алиния и Риндон в сопровождении своих родителей, молодого жениха и слуг: еще недавно она с трудом переползала от кровати к столу или отхожему ведру и только в последние несколько дней начала выходить за дверь дома, чтобы погреться на солнце да подышать свежим воздухом на лавочке под стеной.

В глубине души Айна болезненно и без особой веры таила надежду, что Рин все-таки заглянет к ней перед отъездом. Это было глупо, и она почти не обиделась, поняв, что надеяться уже нет смысла. Почти… Когда обитатели Ястребиного дома шумно и весело покидали замок, Айна стояла на пороге своего дома, прислонившись к косяку двери, и с грустью смотрела в сторону Воротной башни. Ей мало что было видно — только пыль от копыт да суетливую прислугу, провожавшую господ. Сердце уже не стучало громче мыслей, оно сжалось в маленький острый камень и давило в грудину щербатыми краями. Айна чувствовала себя пустой и легкой, как выпотрошенная свиная кишка.

Увидев, что челядь возвращается обратно к своим делам на хозяйственном дворе, она тихо вернулась обратно в дом и, сев за стол, уронила голову на руки. Ей до конца не верилось, что все окончилось вот так. Он просто уехал. Просто взял и уехал, не вспомнив о ней и о своем обещании.

Клятый обманщик…

Но на настоящую злость сил не было. Их вообще не было ни на что.

Помощник управляющего заглянул в их с матерью дом вскоре после обеда. Айна сидела на крыльце и бездумно перебирала козью шерсть, которую накануне вручила ей мать. Шерсть была грязная, вонючая, в катышках навоза и травинках. Следовало привести ее в порядок перед тем, как сучить нить для будущих носков.

— Здорово, Айна. — Стан возник перед крыльцом внезапно, будто шагнул с неба, и она поняла, что совсем утратила связь с действительностью. Айна отложила шерсть и отряхнула руки от мусора, но вставать не стала, боясь, что снова закружится голова.

— Здорово… — Ей было странно видеть Стана на пороге своего дома. Впрочем, раз пришел — значит по делу. Мать, наверное, ищет. — Мама на кухне должна быть.

Стан покачал головой.

— Я не за ней. У меня есть кое-что для тебя, — не любивший лишних слов Стан сунул руку за пазуху рубахи и вытащил небольшой прямоугольный сверток. — Милорд Риндон просил передать.

И, улыбнувшись ей на прощанье, он быстро зашагал в сторону Ястребиного дома.

Только убедившись, что Стан давно скрылся и никого больше рядом нет, Айна медленно развернула ткань. Чистая, крашенная в благородный фиолетовый цвет холстина легла ей на колени, обнажив под собой книгу по размеру чуть больше, чем ладони Айны. Вместо заглавия на потертой кожаной обложке был выбит силуэт человека с посохом и заплечным мешком.

Айна провела рукой по темной шероховатой поверхности книги. Эта обложка наверняка помнила прикосновение других ладоней.

«Рин».

Каменный кусок в груди едва заметно дрогнул, и от этого стало еще больнее.

Книга, конечно, лучше, чем ничего, но она не умеет говорить. И не умеет слушать. И ничем не может помочь.

Айна закусила губу, чтобы не зареветь, и быстро открыла книгу на первой попавшейся странице. Она попыталась прочесть хоть пару слов, да только буквы расплывались, становились все более мутными и бесформенными. А потом предательские капли все же упали на бумагу, расползшись двумя серыми пятнами. Айна испуганно промокнула их рукавом, ожидая, что краска немедленно потечет, однако чернила были прочными и все слова остались на месте.

В тот момент она отчетливо поняла, что держит в своих руках самое ценное, чем владела когда-либо. Но даже если забыть о деньгах, эта стопка прошитой бумаги с буквами была ей дороже любого золота и серебра.

Позднее Айна многажды пролистала все страницы в надежде найти записку или хоть пару слов, начертанных рукой Рина на полях книги, но безуспешно. Его последний подарок не скрывал в себе никаких тайн и особых посланий.

Ну, по крайней мере теперь Айне было чем занять себя в унылые часы выздоровления.

Книга оказалась странной.

Ничего подобного прежде она не читала. Впрочем, не так уж и много чего ей довелось читать… Но в любом случае все предыдущие истории были приблизительно похожи: сказки, баллады, легенды. На этот раз же ей досталось жизнеописание человека, жившего на самом деле. Некий Улим Скиталец с первых строк обещал «правдивый рассказ о своих путешествиях по разным городам и странам».

Айна завороженно перелистывала страницу за страницей, погружаясь в мир чужих воспоминаний и размышлений. Одна история плавно перетекала в другую, дорога вела ее вместе со Скитальцем все дальше и дальше, а реальный мир со скотным двором становился все призрачней… Пока в конце концов мать не сказала ей сердито:

— Чем с книгой своей обниматься, лучше б делом занялась! На дворе работы невпроворот. Хватит уж бездельничать!

Айна пожала плечами и кивнула. Она и сама понимала, что засиделась дома.

После отъезда господ жизнь в замке почти не изменилась, текла своим чередом. Все было как обычно: в кузне стучал молот, на кухне кипело варево в котлах, куры несли яйца, а коровы и козы давали молоко. Айна оправилась от своей хворьбы и вернулась к привычным делам, помогая то матери, то тетке. Книгу она завернула в нарядную холстину и отнесла к старой яблоне. Там, в дупле среди крепких узловатых ветвей, Айна спрятала свое сокровище от чужих глаз и от себя самой. Она так и не дочитала историю Улима: не до того стало, в разгар лета всегда много дел. Да и, по правде говоря, желание читать пропало. Слишком грустно было жить мыслями о чужих путешествиях, зная, что ей самой все это недоступно.

Айна исправно выполняла свою работу, даже не пытаясь лишний раз сбежать из замка. После болезни ей стало почти безразлично, что происходит окрест: шумят ли вокруг нее зеленые кроны леса или беспокойный скотный двор.

Лето миновало солнцеворот и неуклонно катилось вперед. Оно было жарким и щедрым на дожди, сулящим хороший урожай. Все жители старой крепости радовались славной погоде и отсутствию господ, которых ждали только к началу покоса да первой жатвы. Обитатели Грязного двора чаще обычного шумели, веселились и собирались вместе, зная, что в эти дни замок принадлежит простому люду.

Айна в этих забавах участия не принимала. Когда по вечерам Грязный двор начинал гудеть от песен и громких разговоров, дочка скотницы тихо сидела на кухне у очага и смотрела, как пляшут языки огня. Она могла подолгу оставаться недвижимой и совершенно отрешенной от всего остального мира. В лепестках огня ей чудились волшебные узоры, сказочные герои, невиданные животные…

— Опять витает, — ворчала у нее за спиной мать, но не мешала, не трогала и не пыталась вернуть в обычный мир.

После своей болезни Айна уже не замечала в матери тех признаков недуга, которые примерещились ей в начале лета. Скотница Мира была полна сил и неизменно находила, куда их направить. В последнее время она стала чаще наводить порядок в доме, который и так-то был вполне хорош. Айна с удивлением заметила появление новых половиков и занавесок на их маленьком мутном окне. Она не обращала на это особого внимания, пока однажды мать не начала шить. Мира нечасто бралась за нитку с иглой: если надо было чего подлатать, это делала Айна. А тут мать сама взялась кроить кусок большой светлой льняной ткани. И когда Айна сунулась узнать, что это будет, Мира вдруг улыбнулась как-то совсем странно и промолвила:

— Рубашечки…

Тогда Айна наконец все поняла. Прозрела в один миг.

Не в силах сказать ни слова она таращилась на материн слегка округлевший живот и даже не могла понять, что чувствует.

— А отец-то кто? — обронила она.

Мать погладила живот и ответила, отведя глаза в сторону:

— Так Руса.

Старший на конюшне был мужчиной хоть куда. И года три как вдовствовал. Молоденькие служанки любили с ним заигрывать, надеясь заполучить конюха в свое распоряжение, но тот не спешил искать новую жену.

И вот на тебе!

Айна провела пальцем по краю будущей рубашонки.

— Он тебя в жены хочет взять или как?

Мать пожала плечами.

— Может, и хочет, да мне и так хорошо. Детей ростить я и без мужицкой помощи умею. У меня вон ты есть.

Айне вдруг стало жарко и душно. Она отдернула руку от ткани и быстрым шагом вышла за дверь.

Ребенок! У них в доме появится младенец!

Айна потрясла головой, отгоняя мысли об этом, но куда там: они роились, как пчелы в растревоженном улье, и были столь же беспощадны.

Новый ребенок — это значит, Мира вовсе забудет про старшую дочь. Айна превратится для нее в обычную служанку, подай-принеси, постирай-покачай. Она точно знала, что после рождения младенца ей совсем не останется места в материном сердце. И впервые за минувшие недели вновь ощутила сильнейшее желание бросить все и бежать, бежать прочь без оглядки! У матери скоро начнется новая жизнь. Так зачем быть ей помехой в этой новой жизни? Помощницу себе она все равно найдет. Колченогая Ви может стать младенцу отличной нянькой, она любит малышей.

Мысли все роились, а Айна все шагала и шагала — прочь от дома, от Грязного двора, в сторону замковых ворот. На мир уже опускались густые летние сумерки, и за пределами стены делать было нечего в такую пору, но остановиться она не могла.

Ребенок! Подумать только!

И где были ее глаза? Почему она не догадалась раньше?

Айна злилась на себя, на мать и на весь мир. Злилась и шла все быстрее, яростно пиная мусор под ногами, пока не уперлась в запертые ворота.

Ну конечно. Уже слишком поздно, чтобы держать их открытыми. Могла бы и догадаться.

— Хэй, Айна! Ты куда это на ночь глядя? — Из узкого окна Воротной башни высунулся Кнут. — Или тебе не терпится попасть в лапы к бродячим разбойникам?

Айна сердито дернула плечом. Какие разбойники в этих краях? Разве что полудикие псы, которые ошиваются близ деревни. Кнуту она ничего не ответила и хотела уже развернуться, чтобы пойти к лестнице на стену и хоть там посидеть в тишине и одиночестве, но стражник, коротко усмехнувшись, добавил:

— Иди сюда, Щепочка. Вкусным угощу!

Айна давно вышла из возраста, когда ее можно было подманить на пряник. Она бы фыркнула на предложение стражника, но обижать парня ей не хотелось. Помнила, как тот заступился за нее на кухне в день приезда Рина, и потому со вздохом толкнула дверь, ведущую в башню.

Внутри было совсем темно: Кнут сидел на сторожевой площадке башни без огня, чтобы лучше видеть в сумерках, которые опускались на землю. Стража в замке имелась исключительно для порядка, лишь бы окрестные не думали, будто могут шляться туда-сюда. Ну и на ночь ворота неизменно закрывали. На всякий случай, от лихих людей, которых в этой захолустной стороне Северного удела было не так уж много. Однако Кнут и его товарищ свою службу несли честно — всегда зорко смотрели по сторонам.

Поднявшись на площадку, Айна легла грудью на каменный подоконник и выглянула наружу. Свежий вечерний ветер принес запахи трав и ночных цветов, пьянящие, пронзительные, зовущие вдыхать полной грудью. Где-то далеко заухал филин, с шорохом пронеслась мимо летучая мышь.

— Держи. — Кнут возник рядом и сунул ей в руки большой кусок клубничного пирога. Пирог пах вкусно. Очень вкусно. Позабыв о своих прежних мыслях, Айна вцепилась в него, забрызгав старую серую рубаху соком ягод, которыми было щедро сдобрено угощение. — Это я у Саны стащил. Она для своих пекла.

Обычно Айне тоже перепадали угощения с кухни, не предназначенные для всех подряд, но не в этот раз. Она сделала еще один знатный укус и попыталась вернуть пирог Кнуту. Тот лишь отмахнулся, мол, доедай сама.

— Жаль, что свадебка господская не в нашем замке, — сказал стражник, потягиваясь на своем высоком деревянном стуле, с которого ему было далеко видно все сверху. — Вот бы тогда досталось нам разных лакомых кусочков! Когда хозяева празднуют, на кухне завсегда можно поживиться чем-нибудь этаким.

Айна хмыкнула. Если бы свадьба была здесь, все было бы совсем иначе. И Рин бы не уехал так скоро, и разных артистов пригласили бы полный двор… Ну да что теперь об этом.

— В город охота, — с грустью в голосе обронил вдруг Кнут. — Давненько я не гулял по рынку да по разным трактирам! Вот уж где веселуха! Там оно, конечно, платить за все надо, зато и ждать милостей не приходится: сам берешь, чего хочется. Но пока господа не вернутся, старый Ерш меня точно не отпустит.

Айна слушала одно, а думала о другом.

Город.

Место, куда можно прийти и отыскать то, что нужно.

В городе много людей и много путей. Нужно только найти в себе решимость уйти из замка. Уйти одной. Потому что помощи ждать не от кого.

Она смотрела вдаль, за горизонт, и мысленно складывала вещи в старый заплечный мешок отца, который лежал на дне сундука у ее кровати.

В городе Айна сможет найти бродячих артистов и уговорить их забрать ее с собой. А мать… У нее теперь будет новый ребенок, чтобы его любить. По-настоящему.

5

Замковые люди выбирались в город редко. Чаще других там бывал только помощник управляющего. Еще с вечера дотошный верзила Стан проверял и телегу, и лошадей, потому что не любил неприятных сюрпризов и предпочитал ко всему подготовиться заранее. А на следующий день он выезжал из замка до рассвета, чтобы к разгару утренней суеты уже быть на месте. Обычно Стан брал с собой пару работников покрепче — таскать тяжелые покупки. И порой прихватывал кого-нибудь из замковых детей. Айна тоже несколько раз попадала в число счастливчиков, и тогда пивовар Эст давал ей на дорогу пару монет — побаловать себя на рынке, куда непременно заезжал Стан.

Все эти поездки Айна помнила наперечет. Но еще больше она радовалась, если отец сам собирался в город. Он почти всегда брал Айну с собой, и тогда у нее случался настоящий праздник. В городе Эст не скупился на угощения для дочери, обязательно позволял ей выбрать себе что-нибудь красивое или интересное, водил посмотреть на большой храм и разрешал залезть в фонтан, где все дети издавна вылавливали монетки, брошенные на удачу. А еще они всегда навещали старших братьев Айны, которые служили в городской страже, и Эст передавал им сладких пирогов от тетки Саны.

Это было давно.

Айна уже почти забыла, как пахнет город и куда нужно идти, чтобы попасть на рыночную площадь. Но очень скоро ей предстояло вспомнить все это.

Поздно вечером, лежа в своей кровати, Айна раз за разом мысленно перебирала в голове вещи, которые нужно взять с собой. Книжка Рина, теплый плащ, запас еды, фляга с водой, огниво, деньги… Что еще? Ей все казалось, что она что-то забыла, и в своем воображении Айна снова и снова смотрела в раскрытый заплечный мешок, пытаясь понять, чего не хватает.

На самом деле она знала ответ, но не хотела, не могла смириться с этой болезненной правдой.

В воображаемом мешке все лежало как надо. Не хватало в другом месте.

Ей не доставало смелости.

Вообще-то Айна никогда не была трусихой. Она могла на спор отправиться ночью к деревенскому кладбищу, залезть выше всех и подраться с любым из мальчишек в замке. Но у нее обрывалось дыхание при мысли о том, что придется покинуть дом. Ей казалось, она, точно лист, оторвется от своей ветки, чтобы попасть в водоворот течения ветров. Но будут ли эти течения добры, или прав окажется Рин, который предостерегал ее от опасностей? Айна не знала. И очень боялась, что, если струсит сейчас, потом такая развилка на дороге судьбы уже никогда ей не встретится, время будет упущено. Предчувствие это было прочным и неумолимым, как камни замка. А еще она почему-то думала, что если осмелится встать на дорогу, то та рано или поздно вновь приведет ее к мальчику с карими глазами, который научил ее читать и однажды дал слово всегда быть ей защитником.

Это было давно.

Тогда Айна еще не одолела свою самую первую книгу. Она сидела невдалеке от замка, у самой границы леса, и водила пальцем по строчкам, а те растягивались в долгие тропинки через страницу. Читать было трудно, но очень, очень интересно. Айна так увлеклась, что позабыла обо всем на свете. И опомнилась, только когда кто-то больно щелкнул ее по макушке.

— Хе, смотрите-ка, что Щепка в замке украла! — Заяц выдернул книгу у нее из рук и сделал вид, будто заботливо стряхивает пылинки. Рядом с ним стояли двое мальчишек помладше, дети служанки Кеты.

Айна сощурилась и обнажила зубы в коротком оскале. Ей не впервой было защищаться от сына стражника. Характер он имел скверный, но был трусоват, и Айна уже знала, что Заяц скорее предпочтет насмехаться над ней издалека, чем сойдется в честной драке нос к носу.

— Отдай! — прошипела она, надвигаясь на Зайца и готовясь одним резким движением вырвать книгу из грязной лапы. Но стражников сын, конечно, рассчитал все заранее и вовсе не собирался вот так быстро заканчивать забаву. Он отпрыгнул в сторону и поднял книгу повыше.

— Ну давай, достань! — Смех у Зайца был мелкий и больше походил на кашель поперхнувшейся собаки.

Айна метнула на него полный ненависти взгляд и не стала подпрыгивать за книгой, точно кошка за салом на веревочке. Вместо этого она бросилась Зайцу под ноги и повалила его наземь. Книга выскользнула из пальцев обидчика и упала в пыль. Прекрасная темно-синяя книга из графской библиотеки. Айна молниеносно сгребла ее и плюнула Зайцу в лицо.

— Сам ты украл! — ответила она, перекатываясь в сторону и вскакивая на ноги. Айна думала по-быстрому убраться, пока Заяц не обозлился слишком сильно и не напал на нее с кулаками, но внезапно ее голова взорвалась болью и мир окрасился в черный цвет.

— Дрянь сопливая! — услышала Айна сквозь пелену боли, с трудом пытаясь вдохнуть. Из-под сжатых ресниц брызнули слезы, и она увидела рядом со своим лицом грязные ботинки Сайка, Зайцева старшего братца. Сайк был большим. Почти взрослым, как ей тогда казалось. Он без труда мог отпинать мелкую девчонку вроде нее. Еще один удар, на сей раз ногой, прилетел Айне в плечо.

«Ах ты…» — подумала она с ненавистью. Сайк знал, что Айна никому не нажалуется на эту драку. Ее старшие братья редко появлялись в замке, а отец к тому моменту уже отправился на небеса. Оба стражниковых отпрыска были уверены, что на Грязном дворе нет никого сильнее их. Все, что она могла теперь, — это только закрывать голову от ударов Сайкова ботинка.

Боль понемногу утихала, но вот книга… Айна видела, как Сайк поднимает ее с земли и легко подбрасывает на ладони. Было ясно, что книге конец.

— Эй ты! — услышала она вдруг звонкий ясный голос. — Что ты там делаешь, крысиное отродье?!

С холма быстро спускался Риндон. Сквозь слезы Айна заметила, как ярко его глаза сверкают от гнева и как яростно руки сжимаются в кулаки.

Сайк это заметил тоже. Он испуганно прянул назад, хотя наследник замка был младше его на пару лет.

— Так эт… Рин… Она сама!

Айна не сдержалась и хихикнула — столь глупо это прозвучало. Рин тоже скривил краешек рта и подошел вплотную к Сайку.

— Отдай книгу, — коротко приказал он. Внимательно посмотрел на пыльную обложку и как-то очень нехорошо дернул желваками. — Отныне, падаль, я тебе не Рин, а милорд Риндон. Ступай вон. Вон, я сказал!

Сайк оторопело попятился.

— Но… Рин, это же просто Щепка! Козлиная девка! Она, небось, книжку-то украла!

Рин на миг прикрыл глаза и словно замер. А когда он снова посмотрел на Сайка, тот невольно вздрогнул.

— Вон.

Больше ничего говорить не потребовалось. Оба братца быстро зашагали в сторону замка, а служанкины дети уже и вовсе давно смылись.

Рин обернулся к Айне.

— Давай помогу тебе! — Он заткнул книгу за пояс (красивый кожаный пояс с серебряной пряжкой) и протянул ей руку.

Айна с трудом села и осторожно тронула голову. Как она и ждала, под волосами на затылке надулась приличная шишка. Наверное, Сайк врезал ей своим дубовым кулачищем.

— Спасибо… — пробормотала она, пытаясь понять, что вообще происходит и почему графский сын прилюдно заступился за «козлиную девку». Ведь теперь все узнают об их дружбе.

— Пойдем, — все еще держа Айну за руку, Рин решительно повел ее вглубь леса.

Она шла бездумно, как корова за пастухом. Потирала саднящую шишку и внимательно смотрела под ноги, чтобы не наступить босыми ступнями на острый сучок или ветку шиповника. Мыслей в голове почти не было.

В тот день Рин привел ее к старой яблоне. Помог забраться наверх и там снова взял за руку. Ей было так странно видеть свои пальцы с грязными обгрызенными ногтями в его ухоженной светлокожей ладони.

— Айна, послушай. Я знаю, когда мы вырастем, наши дороги пойдут в разные стороны… Но я даю тебе слово: что бы ни случилось, ты всегда можешь прийти ко мне за помощью! Я клянусь, что больше никто тебя не обидит! Ни в этом замке и нигде еще!

Он сдержал свое слово. Вскоре Сайк растворился в водовороте городской жизни, следом за своим отцом, который почему-то решил искать лучшей доли за пределами замка. Оставшись без отца и старшего брата, Заяц почти перестал открыто задирать Айну.

Но потом Рин уехал.

Ночью Айне приснился отец.

Пивовар Эст, как обычно, сидел на крыльце и неспешно набивал трубку. Айна не задумываясь бросилась к нему и влезла на колени. Она уткнулась лицом в темно-серую рубаху, пропахшую потом, табаком и солодом, а потом взялась за свое любимое дело — стала выискивать в его бороде седые волосы. Но очень скоро поняла, что серебра в ней гораздо больше, чем было когда-то, и эти поиски начисто лишены смысла. Однако руки отца были по-прежнему большими и надежными, а в его объятиях Айна отыскала то, чего ей так давно не хватало, — покой и защиту. Разомлев от тепла и счастья, она не сразу услышала, что Эст пытается ей что-то втолковать. С трудом, будто бы прислушиваясь с другого конца замка, Айна наконец начала разбирать его слова.

— Глупыха, — Отец гладил ее по голове и ласково перебирал лохматые пряди. — Какая же ты еще глупыха маленькая. Ну что с тебя взять, Чижик? Забыла про своих братьев. Как ты могла? А ведь они всегда были к тебе так добры, так заботились о тебе…

Когда наутро Айна проснулась, то, вопреки обычному, помнила свой сон до мельчайших подробностей. Каждый волосок в бороде отца, каждый удар его большого спокойного сердца. Это сердце словно продолжало биться для нее наяву, и от его равномерных ударов страх становился меньше и тише.

На самом деле она, конечно, думала про братьев. Но не очень понимала, чем они могут ей помочь. Двое старших покинули дом, когда Айна была еще младенцем, с ними она общалась мало и редко. Первый сын, Дан, уже давно завел свою семью. Он с женой и детьми жил ближе к центру города, в неплохом, хоть и маленьком доме. Айна совершенно точно знала, что ее присутствие там едва ли кого-то обрадует — жена у Дана была не самая приветливая особа. Вроде бы и не злая, но встречаться с ней лишний раз Айна не любила. Да и сам брат был для нее почти чужим. Столь же плохо она знала и среднего. Фед оставался бобылем, но при этом своего дома у него не было. Он обитал в тесной комнатушке над домом начальника стражи, деля ее еще с одним таким же молодым мужиком. Туда бы Айна тоже не сунулась — она опасалась этих грозных больших людей. Младшие, близнецы, ее верные друзья и хранители, ушли примерно за год до знакомства с Рином, и после ей не слишком часто удавалось повидаться с ними. Так что Айна быстро научилась не скучать по Руну и Юну. И не надеяться на их защиту. Но отец во сне был прав: если к кому она и могла обратиться за помощью, чтобы попросить пристанища, — так это к близнецам.

Рун и Юн жили на окраине города, почти под самой стеной (как в детстве, в замке). Их домишко был мал и прост, но зато близнецы ни с кем его не делили. Они всегда были сами по себе, эти двое. В замке иногда шутили, что братьям и жениться-то не надо, мол, достаточно выбрать, кто возьмет на себя роль хозяйки. Шутки шутками, а Рун и Юн в самом деле не спешили искать себе женушек и обременять свою жизнь семейными обязанностями. Из всех детей пивовара Эста они были самыми беспечными, веселыми и легкими на подъем. Именно с ними Айна провела все свое раннее детство. С разницей в одиннадцать лет братья казались ей почти такими же взрослыми, как отец и мать, но при этом они были совсем другими: никогда не сердились, не надоедали нравоучениями и не пытались воспитывать младшую сестру.

«Было бы здорово остаться в городе с близнецами, — размышляла Айна. — Может, и насовсем…»

Но она понимала, что такая идея едва ли осуществима: даже если братья не будут иметь ничего против, мать об этом узнает и заявится в город, чтобы забрать Айну домой. С криками, затрещинами и позором. Этого ей хотелось меньше всего. Значит, остановка в гостях у братьев будет лишь временной. Если, конечно, они все еще живут в том самом доме, если она сможет его найти, и если близнецы позволят ей остаться.

Уговорить Стана взять ее с собой было вовсе не трудно.

Помощник управляющего, конечно, удивился, но сразу пообещал, что позовет с собой Айну, как только ему понадобится поехать в город. И не обманул. Спустя три дня с вечера предупредил ее быть готовой рано поутру. К тому моменту Айна уже собрала в старый отцовский мешок все, что хотела взять с собой: немного еды, огниво, стопку простенькой запасной одежды. Отдельно она уложила холщовый мешочек с чистыми тряпицами на случай трудных дней. Эти тряпицы ей вручила мать полгода назад, когда Айна впервые обнаружила, что ее нутро может нестерпимо болеть и извергать из себя потоки крови. Оставить их дома было бы очень глупо.

А вот книгу Айна так и не взяла. Побоялась потерять.

Утром в назначенный час она уже стояла у конюшни, когда младший конюх только-только запрягал телегу. Айна молча смотрела за его отлаженными четкими движениями и мысленно прощалась со всей своей прежней жизнью.

Ни конюх, ни Стан, разумеется, не знали, что видят дочку скотницы в последний раз. Помощник управляющего даже не спросил, какого демона та забыла в городе. Видать, решил, будто Айна просто хочет по рынку погулять.

Единственное, чего она боялась в этот момент, что внезапно проснется мать и, приметив ее возле телеги с заплечным мешком, сразу все поймет. Но час был ранний, и Мира крепко спала. Она не видела, как в предрассветных сумерках телега покинула скотный двор и замок. Не видела и того, что ее дочь сидела в той телеге, крепко держась за мешок обеими руками и во все глаза глядя на удаляющийся подвесной мост, заросший сорной травой.

Ночной туман медленно таял над замком.

Глава вторая

1

Узкий каменный переулок наполнился громким стуком копыт, и Айна уже привычно шагнула под невысокий навес над чьим-то крыльцом. Ей вовсе не хотелось оказаться на пути стремительно несущегося всадника. В городе постоянно приходилось быть настороже, ожидать опасностей с любой стороны. Люди, лошади, телеги… Так много всего!

Едва дорога вновь оказалась свободна, Айна отлипла от чужой грубо отесанной двери и зашагала дальше. Ей надлежало успеть на рынок прежде, чем тени укоротятся и на Кеерн обрушится жара: только в первой половине дня можно было купить по-настоящему свежее молоко и масло.

Когда несколько дней назад Айна заявилась на порог братьев, Юн первым делом сгреб ее в охапку и закружил прямо на месте, а хитроглазый Рун усадил за стол и заставил как следует поесть, прежде чем задал первые вопросы.

Близнецы, конечно, изумились гостье, но недовольства не выказали: напротив, окружили Айну заботой и теплом, какого она не ощущала уже давно. Ей оставалось только спрашивать себя, отчего она не догадалась приехать раньше. Рун и Юн были совершенно такими, какими Айна знала их всегда, — добрыми, веселыми, быстрыми на шутку. С ними ничего не стоило ощутить себя так легко и просто, словно ей вновь было пять лет.

Новость о беременности Миры не слишком удивила братьев, зато, узнав о намерении Айны искать счастья в балагане, они оторопели всерьез. И тут же выразили яростный протест: мол, сиди, дуреха, на месте, не лезь, куда не надо, а уж постель в Доме-под-Стеной тебе найдется.

Домом-под-Стеной близнецы щедро величали свою крошечную лачугу о двух этажах — один другого меньше. На первом теснились кухонька (где на лавке отвели место для Айны) и закуток с отхожим ведром, а наверху была спальня, в которой едва помещались деревянная кровать да сундук подле нее. Этот дом Айна едва ли нашла бы в центре города, но, по счастью, тот лепился прямо к городской стене, в ряду других таких же, и она это помнила.

Услышав щедрое предложение братьев, Айна возликовала. Разве не этого она хотела? Жить с людьми, которые ей рады, и каждый день видеть что-то интересное! Город — не замок, в нем столько всего! А про мать братья сказали, что убедят ее не забирать беглянку обратно.

В большом и шумном Кеерне Айна чувствовала себя странно. Здесь она впервые оказалась предоставлена самой себе и очень скоро поняла, что жить без дела ей не по душе. В замке у Айны всегда было много хлопот, а здесь… Крошечный домик братьев не требовал большого внимания, питались они чаще всего в гвардейской столовой, а одежду свою отдавали прачкам. Присутствие Айны не меняло ничего, так что обычно она проводила время в долгих прогулках и искренне радовалось любым поручениям. Например, сходить за молоком.

На рынке было шумно и многолюдно, пахло жареными пирогами, свежей рыбой, табачным дымом и навозом. Айна шла меж тесных рядов, где выставляли самый разный товар — от огородной зелени до роскошных многоцветных ковров. Все казалось ей удивительно ярким и интересным, все хотелось рассмотреть повнимательней: стеклянные бусины, резную деревянную посуду, красивых белых голубей в большой клетке, аппетитные сладости.

Айна провела в городе уже семь дней, но до рыночной площади дошла только в это утро. Именно здесь она простилась со Станом, в последний момент признавшись ему в том, что не вернется домой. Помощник управляющего, конечно, попытался остановить ее, но Айна даже слушать ничего не стала — махнула ему рукой на прощанье и нырнула в толпу. Первые несколько мгновений ей все казалось, что Стан гонится за ней, и среди рыночного люда мерещилась его высокая фигура, но едва ли это на самом деле было так. А уж когда Айна выбралась из торговых рядов и растворилась в лабиринте городских улиц, ей и подавно стало ясно, что она — наконец — совершенно одна.

И вот рынок снова кипел и бурлил вокруг нее, но это была уже новая, совсем другая жизнь. В этой новой жизни Айна имела право спокойно идти, куда захочется, и делать, что ей захочется, без оглядки на чей-то указ. Купив нужной снеди и сложив ее в корзину, она могла еще немного побродить среди прилавков, разглядывая чужое добро и мысленно примеряя его к своей жизни.

Вот славный охотничий нож — с таким у пояса было бы спокойней даже на большой дороге. Вот яркие вышитые сапожки — ничего подобного у дочери скотницы отродясь не было. Вот серебряные зеркальца, мечта любой девушки, но Айна не представляла, для чего они сгодились бы ей, ведь она даже свою ленту для волос потеряла, разиня. Столько всего красивого, но совершенно не подходящего для человека, у которого нет своего дома. Айна испытывала странное чувство, когда думала об этих вещах и о том, что в ее жизни для них совсем не находится места.

Только у одного прилавка она остановилась надолго: никак не могла оторвать глаз от разноцветных стеклянных бусин, разложенных по многочисленным деревянным сундучкам. В одном лежали синие, в другом голубые, в третьем прозрачные. И таких сундучков у продавца было несколько десятков. Бусины разной формы и разного размера, шершавые и гладкие, прозрачные и матовые… Они манили, притягивая взгляд. Айна представила, как было бы здорово запустить руку в сундучок и ощутить под пальцами аккуратные кругляши. На деле же она не отважилась тронуть даже одну единственную бусину. Словно не имела на это права. Хотя рядом толкались еще две девочки чуть постарше и без малейшего стеснения перебирали разноцветный товар. Айна просто смотрела. Пока не вспомнила, что масло в корзине может растаять, и лучше бы его поскорее донести до дома да убрать там в холодный подпол.

Она завертела головой во все стороны, пытаясь сориентироваться по высоким каменным домам со множеством окон, но все они, хоть и были разными, казались ей на одно лицо. От рыночной площади убегало столько улиц, что не вдруг получится вспомнить, по какой именно она пришла. В конце концов Айна выбрала какой-то переулок наугад, решив, что обойдет все по очереди, пока не найдет верный.

Извилистая, мощенная булыжником улочка повела ее мимо табачной лавки, мимо магазина тканей и странного дома без окон куда-то туда, где Айна еще точно не была. Но поворачивать назад сразу не хотелось, и она шла, влекомая любопытством, хотя руки у нее уже начали уставать от тяжелой корзины, а рубаха под мышками стала мокрой от пота.

«Еще немного, — сказала она себе. — Совсем чуть-чуть. Вон до того поворота, и все».

Добравшись до означенного места, Айна увидела, что это никакой не поворот, а выход к еще одной небольшой площади. И радостно вскрикнула.

Там был фонтан!

Тот самый, в котором она когда-то, гуляя с отцом, собирала монетки. Диковинное сооружение в виде трех женщин, держащих на плечах широкий сосуд, изливающий чистую воду в круглый бассейн, давно поросший на дне мелкими водорослями. Эту воду горожане набирали в свои ведра и уносили домой, чтобы стирать и мыть, а заезжие гости города бросали на замшелое дно фонтана мелкие денежки. В далеком детстве, когда бы Айна ни приходила сюда с отцом, ей всегда удавалось найти среди зеленых водорослей хоть пару монет.

Она быстро разулась, закатала до колен короткие летние штаны и перелезла через бортик фонтана. Людей на маленькой площади было немного, все они шли по своим делам, и никто не смотрел на тощую девчонку в старой выцветшей одежде, которая жмурилась от удовольствия, ощущая ступнями приятную прохладу. Вода в фонтане всегда оставалась чистой благодаря тем водорослям, которые устилали его дно, — об этом маленькой Айне много лет назад рассказал пивовар Эст.

Ступать было нелегко — ноги скользили по заросшему дну. Но Айна умела держать равновесие, и довольно быстро ей удалось набрать несколько монет. Не слишком много… видать, не так давно фонтан уже подчистил кто-то еще.

Выбравшись на мостовую, Айна ссыпала свою добычу в корзину с покупками и сунула ноги в легкие стоптанные туфли из кожи, которые достались ей от одного из старших детей в замке. Лучше обуви для летней жары не придумаешь: туфли закрывали ступню лишь до щиколотки и были совсем тонкими. Ходить босиком, конечно, было бы приятней, но только не в городе с его вечными лужами из нечистот.

Довольная собой и этим днем, Айна огляделась, выбирая себе путь среди нескольких улиц. Она решила вернуться к площади по той, что шла сбоку от уже знакомого ей переулка. Всегда интересней пройти новой дорогой.

Подхватив корзину, Айна весело зашагала по приветливой улочке с гирляндами выстиранных вещей над головой — в городе часто сушили одежду, натянув веревки между домами. Она разглядывала голубей на карнизах крыш, тихо насвистывала себе под нос и предвкушала, как сейчас вернется на рынок и потратит медяки на вкусный пряник или кусочек сотов с медом.

Вот только дорога почему-то никак не выходила к торговой площади.

Через несколько минут Айна поняла, что уже и не выйдет. Вместо того улочка стала забирать круто наверх, отчего приходилось идти все медленней, а корзина казалась все тяжелей.

«Ладно! — решила Айна. — Сейчас вернусь обратно к фонтану и пройду к рынку знакомым путем. А там спрошу кратчайшую дорогу до стены».

Она развернулась и в тот же миг увидела несколько фигурок, которые крались следом за ней вдоль домов. В животе у Айны стало неспокойно. Она сразу поняла, что от этих уличных детей добра ждать не стоит, и решила побыстрее выйти на какую-нибудь другую, более оживленную улицу. Однако впереди переулок становился только уже, а никаких других выходов из него не было. Как ни крути, предстояло пройти обратно мимо кучки мальчишек, которые смотрели на чужачку в упор злыми глазами.

Их было четверо.

— Чего вам надо? — крикнула Айна, понимая, что стычки не избежать, но все еще надеясь обойтись малыми потерями.

Мальчишки выглядели неприятно. Они точно не относились к тем детям, что живут в хороших высоких домах с большими окнами. Все четверо были одеты в грязные и рваные обноски, куда хуже той одежды, что обычно доставалась Айне. Их босые ноги покрывал такой слой грязи, который не отмоешь даже горячей водой, а лохматые волосы торчали в стороны грязными сосульками.

Айна сглотнула, увидев, что мальчишки не намерены ничего отвечать. Они молча окружили ее, прижав к холодной каменой стене. Только после этого один из них, не самый рослый, но самый злобный на вид, тихо прошипел:

— Ворюга. Думала, можешь взять чужое и уйти?

Айна не успела даже рта раскрыть, как маленький острый кулак влетел ей под ребра и начисто вышиб дух. Пока она пыталась разогнуться, мальчишка замахнулся еще раз, метя в голову. Увернуться ей удалось почти чудом — сказался опыт драк с замковыми детьми. Не задумываясь, Айна со всей силы пнула обидчика по ноге и попыталась отпрыгнуть в сторону, но тут же сама получила крепкий удар в голень и, не удержав равновесие, упала на утоптанную землю переулка.

— Ворюга, — мальчишка пнул ее еще раз, на сей раз в бок, и это было очень, очень больно. А потом перед глазами у нее сверкнуло острое лезвие маленького блестящего ножа. — Если еще раз увидим тебя возле фонтана, так легко не отделаешься.

В следующее мгновение мальчишка рывком поднялся и пинком перевернул корзину. Монеты, которые насобирала Айна, со звоном раскатились по камням, и остальные дети бросились их собирать.

— Что тут у нас еще? — цепкими пальцами ноги злобный хозяин ножа подкатил к себе бутыль с молоком и довольно усмехнулся. — Еда. Отлично.

Он схватил бутыль, выдернул пробку и жадно приник к горлышку. Молоко стекало по его грязному худому подбородку, капало на одежду и на землю. Опорожнив бутылку, мальчишка с размаху бросил ее о стену дома и глумливо ухмыльнулся, когда несколько глиняных осколков задели Айну.

— Зачем разбил-то? — с грустью спросил один из его шайки. — Добрая была бутылка. Продали бы старому Рысу…

— Заткни пасть! — ответил хозяин ножа и так посмотрел на своего друга, что тот вздрогнул. — Лучше забери то, что тут валяется, и уходим.

На прощанье он плюнул в сторону Айны и быстро зашагал в направлении фонтана. Остальные суетливо подобрали с земли несколько свертков, которые выпали из корзины, и поспешили следом.

Только когда в переулке стало совсем тихо, Айна глубоко вздохнула и медленно попыталась сесть. Бок еще болел, нога тоже. Но в целом все было не так уж плохо… если не считать разоренной корзины. Она с грустью посмотрела на разбитую бутыль, лежащую под стеной, и подумала о том, что братья, наверное, очень расстроятся.

— Хех, не повезло тебе!

Айна вздрогнула, услышав этот звонкий, немного насмешливый голос, в котором, впрочем, отчетливо звучало сочувствие. Она подняла голову и увидела, что из какой-то щели между домами выбралась еще одна тощая фигурка.

— Да не бойся, я драться не буду. Я не из этих. — Мальчик с буйными черными кудрями приблизился к ней, и Айна разглядела, что он действительно выглядит иначе: хоть и худой, но не такой грязный и без волчьего блеска в глазах. — Я с Лоскутного двора.

— Лоскутный двор… — Айна услышала свой тихий отрешенный голос словно со стороны. — Я не знаю, что это.

— Да уж сразу видно, ты не из этих мест. Иначе бы хватило ума не выгребать добычу храмовых крыс.

— Храмовых?

— Ну да. — Кудрявый сел рядом и заботливо смахнул с ее волос осколок от кувшина. Айна вгляделась в его лицо и неожиданно поняла, что это вовсе не мальчик. Такая же девчонка, как она сама, предпочитающая носить штаны. Только смуглее и, может быть, чуточку старше. — Эти крысята побираются у храма, воруют там у зевак, караулят фонтан.

— А… Понятно.

На самом деле Айна все равно мало что понимала, кроме одного — она нарушила некое негласное правило и за это поплатилась.

— Меня зовут Брина, — сказала девочка, протягивая Айне худую узкую ладонь. Ее пальцы были сильными и теплыми. От прикосновения к ним Айна словно бы очнулась наконец и назвала свое имя. Потом шмыгнула, потерла отбитую голень и внимательней рассмотрела свою новую знакомую.

Брина очень походила на мальчишку: волосы едва до плеч, плоская грудь под старой, застиранной до белизны рубахой, упрямые темные брови.

— На Лоскутном дворе, — пояснила она, — бродячие артисты ночуют. У нас там весело.

Айна сглотнула и задержала дыхание. Неужели милостивая судьба и великая Небесная Мать услышали ее молитвы?

— Ух ты… — выдохнула она, когда снова смогла дышать. — Это же так здорово! — И, не удержавшись, добавила: — Я бы хотела так жить. Ну, с артистами.

Брина хмыкнула и покосилась на Айну, прищурив глаза.

— Тебя, наверное, взяли в слуги? — спросила она вдруг. — Не очень-то похоже, что у тебя есть свой дом. Если так, лучше тебе, наверное, не возвращаться назад. За это, — Брина кивнула в сторону корзины, — не погладят по голове. Хорошо, если только высекут.

Айна хотела возразить и уже открыла было рот, но Брина вдруг заговорила быстро и горячо:

— Пойдем со мной! Я отведу тебя на Лоскутный двор! Тебе у нас понравится, обещаю! Дядя Лу научит тебя разным фокусам, а бабка Суна покажет, как толковать судьбу по руке. А потом познакомим тебя с нашими постояльцами! Вдруг и правда кто-то захочет взять тебя к себе. Это намного лучше, чем господские колотушки и жизнь в услужении! Ну, решайся!

Сердце у Айны забилось часто-часто.

«Я ведь ничего не теряю, — подумала она. — Только схожу да гляну. А вдруг мне понравится? Вдруг там правда могут чему-то научить?» Мысли в голове запрыгали суетливыми белками, так что ей удалось лишь молча кивнуть в ответ.

2

По дороге к Лоскутному двору Брина без конца молола языком, и Айна даже устала от ее трепотни. Зато она узнала о городе много нового, такого, чего ей не рассказывали братья. И в первую очередь, что весь он раздроблен на территории, которые делят между собой нищие и побирушки, воры и мошенники, музыканты и разные артисты, гадалки и прочие обитатели улиц. Негласное правило запрещало соваться на чужое место и пытаться там заработать. И когда Айна по малолетству обирала фонтан, то было лишь исключение из этого правила, поскольку она находилась под покровительством отца.

Еще Брина рассказала, что почти все обитатели улиц хорошо знают друг друга, и многие из них живут в самой неприглядной части города, носящей название Гнилой Котел. «Туда, — предупредила она, — постороннему даже днем лучше не соваться». И Айна это запомнила. Как раз про Гнилой Котел она слыхала и раньше, близнецы частенько упоминали его в своих разговорах. Видать, и впрямь это было то еще местечко! «Но мы, — добавила Брина, — живем в приличном районе. Лоскутный двор — это не приют для отбросов вроде храмовых мальчишек или безногих попрошаек. У нас такого сброда никогда не бывает!»

Кудрявая девчонка быстро вела Айну сквозь паутину незнакомых переулков, и постепенно вокруг становилось все меньше каменных домов — они незаметно сменились обычными фахверковыми. Быть может, Лоскутный двор и не был пристанищем для отбросов, но жили там явно не самые богатые в городе люди.

По пути Брина весело помахивала корзиной, которую подобрала в переулке. Она сказала, что Айне эта штука больше не пригодится, а вот старая Суна точно порадуется такому подарку. Айна не стала спорить, хотя на самом деле ей хотелось бы вернуть корзину братьям. С другой стороны… Может, и правда это уже не имеет значения? Руну и Юну можно сказать, что ее ограбили подчистую. В конце концов, корзина — не такая уж большая плата за возможность познакомиться с людьми, которые умеют показывать фокусы и разговаривать с духами.

Наконец они остановились. Брина подошла к высоким деревянным воротам меж двумя старыми двухэтажными домами, что смотрели на улицу узкими маленькими окнами. Здесь, в этой части города, уже почти не встречалось мощенных булыжником улиц и каменных зданий, зато бегало много детей и собак, разгуливали куры, сидели под стенами старухи с палками и слишком уж зоркими глазами. Айне не нравилось, как они провожали ее взглядами: молча, цокая запавшими ртами, подавая друг другу какие-то только им понятные знаки.

Так что она была рада окончанию пути.

Брина взялась за тяжелое металлическое кольцо и потянула на себя створку ворот. Те открылись легко и без скрипа, словно ждали.

— Давай же, не стой! — новая знакомая подтолкнула Айну в спину, и сама быстро вошла следом.

За воротами раскинулся довольно большой и действительно очень пестрый, как лоскутное одеяло, двор. Небо над головой расчертили веревки, увешанные разноцветным бельем. Двери и окна были раскрашены уже потускневшими, но все еще яркими красками. Но главное — посреди двора стояли три настоящих больших фургона, в каких обычно путешествуют бродячие артисты!

Айна почувствовала, как сильно забилось ее сердце. Она разом позабыла про боль в отбитой ноге и под ребрами — такая сильная радость накрыла ее с головой.

— Это ваши?! — выдохнула она.

Брина качнула головой.

— Нет, конечно. Мы просто даем приют артистам.

Айна кивнула. Она уже почти не слышала, что еще там говорила Брина про свою семью, которая с давних пор привечает балаганных людей. Зато во все глаза смотрела на один из крепких деревянных фургонов, в дверях которого стоял высокий ладный парень с флейтой в руках. Он не играл, просто крутил флейту, как обычные мальчишки крутят палку. Парень выглядел задумчивым и отрешенным. Но вот взгляд его скользнул по двум девочкам у ворот, и он остановил вращение своей флейты, смерил Айну долгим пристальным взглядом, совсем как те старухи с улиц. И, тоже ничего не сказав, канул вглубь фургона.

— Это Ран, — небрежно бросила Брина, перехватив взгляд Айны. — Он из одиночек. Довольно странный, но… кто тут без странностей? — Она усмехнулась, похлопав Айну по плечу.

— Одиночек?

— Ну да. Так называют тех, у кого всего один фургон на всю труппу.

— Но тут их три…

— Другие два принадлежат Пиру Попрыгунчику. Вот с ним лучше не связывайся. Он непростой тип. — Брина прикрыла за собой ворота и крепко взяла Айну за руку. — Ладно, хватит глазеть. Пойдем лучше познакомлю тебя с Папашей. Он тут главный. Ему решать, сгодишься ты на что или нет.

По шатким ступенькам внешней лестницы они поднялись на второй этаж крайнего дома слева — того, что выходил узкими окнами в переулок. Брина решительно толкнула старую, покрытую глубокими трещинами дверь.

— Па? — крикнула она в полутемную комнату. — Ты тут?

Айна после яркого солнечного света едва могла что-то разглядеть внутри, но вот в глубине комнаты раздались шаги, и к двери вышел крупный, крепко пахнущий чесноком человек. Айна сразу заметила на его голове такие же густые черные кудри, как у Брины. А еще — длинный нож у пояса и грозное бородатое лицо.

— Кого это ты опять притащила? — недобро спросил он и широко зевнул. — Очередного вшивого побирушку? Нечего ему тут делать, проваливайте оба!

— Ну па… Помнишь, ты обещал мне… — Брина качнулась к мужику, привстала на цыпочки и что-то горячо зашептала ему на ухо. Айна стояла не дыша, пока хозяин комнаты хмурился, разглядывая ее, точно товар на рынке.

— Ладно, — в конце концов обронил он. — Я понял. Ну тогда и веди ее сразу туда. И не смей больше будить меня, маленькая заноза!

Брина кивнула, схватила Айну за рукав и быстро стащила обратно по лестнице во двор.

— Идем! — весело сказала она. — Теперь нам надо к тетке Руте. У нее есть комната, специально для… для тех, кому некуда пойти! Там темновато, зато тихо, можешь занять ее и спать там.

Айна немного ошалела от того, как быстро все происходило. Она не была уверена, что хочет остаться здесь на ночь вот так сразу. Даже если ее и возьмут к себе учить разным трюкам и фокусам, надо сначала предупредить братьев. Но объяснить это Брине сейчас оказалось решительно невозможно: кудрявая девчонка уже тащила Айну через весь двор к дому напротив, с выцветшей красной дверью и широкой лавкой под окном.

— Тетушка! — голос у Брины был ужас до чего громкий. — Эй, тетушка, смотри, кого я к тебе привела!

На эти вопли из дома вышла дородная женщина средних лет. Одета она была в пестрые юбки, которые выглядывали одна из-под другой, и длинный темно-зеленый жилет. Женщина посмотрела на Айну цепким взглядом и поманила к себе пальцем.

— А ну-ка, покажись, детка, — хрипловато позвала она и взяла гостью за плечо длинными узловатыми пальцами.

От тетки Руты тоже пахло чесноком, а еще горелыми травами, вином и чем-то сладким. Черные глаза ее, казалось, сейчас прожгут дыру в одежде. Хозяйка двора поцокала языком и велела показать ладони, зубы и уши. Айна не очень понимала, для чего все это нужно, но задавать вопросы не решилась. Ее сердце вновь стучало часто-часто, а во рту совсем пересохло. Она догадывалась, что в этот момент решается ее судьба.

— Годится, — коротко сказала тетка и заглянула Айне в глаза: — Ты кем хочешь стать, детка? Музыкантом? Или, может быть, жонглером? Я знаю, Брина, добрая душа, тебе наверняка наобещала с три короба, но у нас тут на самом деле простая жизнь. Мы сами — люди городские, оседлые. Зато к нам частенько захаживают разные артисты. Кому-нибудь да отдадим тебя в обучение. — Она похлопала Айну по плечу. — А пока иди на кухню. Время к обеду, скоро будем садиться за стол.

Кухня была в том же доме, но за соседней дверью. Там Брина усадила Айну на старую потертую лавку и вручила мешочек с сухарями. Сама она тоже вытащила подсохшую краюшку из-за пазухи и села рядом. Так, плечом к плечу, они смотрели, как дородная женщина месит на широком столе тесто, присыпает его щедро мукой и постукивает скалкой.

А потом Айна поняла, что ужасно устала от этого полного событий утра, прислонилась головой к стене и прикрыла глаза, чтобы немного отдохнуть.

3

Она очнулась от странной непривычной боли в голове и от холода. Во рту стоял незнакомый горьковатый вкус, живот тоже неприятно ныл. Айна попыталась разлепить глаза, но, даже когда она растопырила их во всю ширь, мир вокруг остался пронзительно черным. От страха Айна тихо вскрикнула и попыталась сесть, но тут же поняла, что не может двинуть ни рукой, ни ногой. Тут уж ей стало совсем жутко, аж дыхание пресеклось и горячий шум затопил уши. На краткий миг Айна подумала, будто умерла, но потом вспомнила — мертвые не чувствуют боли и тошноты.

«Что со мной? — в ужасе пыталась понять она. — Куда я попала? Матушка Небесная, защити меня!»

Айна сама не заметила, как начала всхлипывать и тихо скулить. И звуков своего голоса испугалась еще больше: в этой темноте он звучал глухо, как под землей. Айна до крови прикусила губу, зажмурилась, сжалась в комок, хотя и так лежала, скрючившись. Мысли проносились в ее голове быстро, точно летучие мыши, и были они обжигающе страшными, одна другой хуже. За несколько мгновений Айна успела еще раз подумать о смерти, потом ей примерещилось, будто ее похоронили заживо, но затем она вспомнила, как спускалась в замке в подпол, и только тогда к ней пришла горькая и столь же страшная догадка.

Темница под землей.

— Эй! — крикнула Айна. — Помогите! Эй, кто-нибудь!

Но ответом ей была все та же глухая тишина, в которой вязли и терялись любые звуки.

Айна отчаянно завозилась, пытаясь освободить руки и ноги, но быстро догадалась, что ее крепко и надежно держат веревки. От резких движений путы ничуть не ослабли, только больнее впились в запястья и щиколотки.

«Как свинью на убой, — с обморочным ужасом подумала она. — А дальше? Что дальше?!»

Новая волна страха была такой сильной, что Айна взвыла и забилась, точно раненный зверь в силках. Она кричала до хрипоты, звала и умоляла, пока рыдания не перешли в тихие всхлипы, а потом и вовсе не стихли. Айна лежала на холодном земляном полу, ощущая щекой крупицы песка и мелкие камешки, слыша только стук своего сердца, и пыталась сделать хоть один полный вдох.

Получалось плохо.

Она не знала, сколько прошло времени прежде, чем где-то далеко, будто в другом мире, послышались звуки шагов. К тому моменту Айна уже успела погрузиться в такое отчаяние, что даже необходимость справить нужду под себя не показалась ей чем-то ужасным. Мокрые штаны меркли на фоне всего остального.

Между тем шаги приближались, и доносились они сверху.

Значит, действительно подпол.

За звуками шагов появился громкий скрежет, а потом глаза Айны вспомнили, что значит видеть. Абсолютный мрак темницы скорчился по углам, когда над земляной ямой распахнулся широкий прямоугольник яркого света. Спустя пару мгновений в подпол спустилась лестница, а следом за ней — человек. Он неспешно подошел к Айне, тронул ее носком сапога, а потом одним движением взвалил себе на плечо и быстро выбрался наверх.

Айна зажмурилась и не проронила ни звука. Ей хотелось казаться мертвой.

За пределами подпола было тепло, а миру словно вернули все звуки и запахи. Айна услышала голоса, чей-то смех, шорохи, бряцанье посуды и шум выливаемой воды. В доме пахло травами и чем-то еще… сладковатым, вызывающим новые приступы тошноты. Айна пыталась вспомнить, где уже был этот аромат, но в памяти ее все мешалось и путалось. Голова кружилась, а в пересохшем горле снова стоял ком, и, когда кто-то поднес к ее губам чашку с водой, Айна, не раскрывая глаз, припала к ней и осушила до дна.

Что было после этого, она не запомнила — мир вокруг снова затопила тьма.

«Пить… — подумала Айна. — Как же пить хочется…»

Ощущая странную тряску и покачивание, она разлепила глаза и увидела над собой темные деревянные доски. Вокруг было сумрачно, но не черно. И не холодно.

Айна осторожно села, с радостью отметив, что руки ее снова свободны. Комната, где она пришла в себя, мало походила на обычное жилище — очень тесная, с низким потолком и одним единственным крошечным оконцем. Эта деревянная клетушка изрядно моталась из стороны в сторону, а сама Айна сидела на жестком тюфяке, набитом соломой и занимавшем половину пространства. В ногах у нее нашлись глиняная бутыль и небольшой кусок хлеба. Возле двери стояло ведро с крышкой, от которого шел характерный запах нечистот.

«Повозка», — догадалась Айна.

И она была здесь не одна.

Чуть поодаль на голом полу сидел, обхватив голову руками, еще один ребенок. Он казался значительно младше Айны, а его длинные светлые волосы словно сияли даже в полумраке. Мальчик это или девочка — было не разобрать.

Увидев, что Айна зашевелилась, маленький пленник поднял голову и посмотрел на нее большими мокрыми глазами. А потом снова ткнулся лицом в колени и затрясся от беззвучных рыданий. Именно в этот момент Айна поняла, что сама она плакать больше не будет: чужое горе словно отрезвило ее и разом сделало старше.

— Эй, — тихо окликнула она, — ты кто? Как тебя зовут?

— Ли… Лиан.

Значит, все-таки мальчик. И, судя по голосу, еще младше, чем показался сначала.

— А меня Айна. Иди сюда, Лиан, — позвала она и похлопала рукой по тюфяку. — Садись рядом. Расскажешь о себе?

Мальчик кивнул и медленно, на четвереньках, переполз на тюфяк. Когда он сел на расстоянии локтя от Айны, она рассмотрела его получше.

Лиан был красив. Очень. Даже сейчас, заплаканный и лохматый, с опухшими от слез глазами, он был красив настолько, что Айна невольно вспомнила образы небесных посланников из городского храма.

В промежутках между прерывистыми всхлипами она услышала, что ее товарищу по несчастью недавно сравнялось девять годов, что прежде он жил в другом городе, а в Кеерн приехал недавно с матерью, отцом-плотником и двумя старшими сестрами. А еще, что матушка не велела ему ходить за чужими людьми, но он ослушался, потому что очень хотел увидеть настоящего детеныша дракона.

Рассказ этот, звучавший столь глупо, не вызывал ни смеха, ни осуждения. Велик ли спрос с малого ребенка, если она сама повела себя точно так же и купилась на обман? Со вздохом Айна вытянула руку и погладила мальчишку по светлой макушке, надеясь, что тот не рассердится, не отпрянет от нее.

Он и не подумал.

Вместо этого вдруг придвинулся ближе и уткнулся ей в плечо. Вздрогнул несколько раз со стоном, как вздрагивают все дети после долгого плача, и вскоре притих.

— Что же нам делать?.. — пробормотала Айна, в который раз проводя рукой по мягким солнечным прядям, отросшим до самых плеч. — Как думаешь, Ли, Кеерн далеко остался?

Лиан поднял голову и молча кивнул.

— Мы всю ночь ехали, — сказал он, вздохнув. — Да еще половину дня. Ты долго спала… Айна.

Да уж. Слишком долго.

— Отвернись, — велела она, направляясь к отхожему ведру. Второй раз обмочить штаны ей не хотелось.

Когда дело было сделано, Айна вернулась на тюфяк и взяла бутыль. Выдернув пробку, понюхала содержимое.

— Надеюсь, хоть это не отрава, — промолвила грустно и сделала небольшой глоток.

Вода. Обычная, не очень свежая, но вполне годная. Утолить жажду было столь же приятно, как и избавиться от лишней жидкости.

— Ты ел? — спросила Айна, поднимая с тюфяка кусок хлеба и отряхивая его от сора.

— Да…

По тому, какой взгляд бросил Лиан на сухую краюшку, Айна поняла две вещи: во-первых, мальчишка все еще был голоден, а во-вторых, он почему-то не поспешил съесть этот кусок, пока его спутница валялась без чувств. Айна разломила хлеб на две части и одну из них протянула Лиану. Отказаться от угощения тот не смог и с благодарным вздохом принял его.

Утолив голод, Айна подошла к маленькому оконцу в надежде увидеть, где проезжает их повозка, но через эту узкую щель было видно только сплошную стену из деревьев.

На закате повозка остановилась.

Задремавший было Лиан испуганно дернулся, когда дверь заскрежетала и отворилась.

— Еда, — коротко сказал человек, чьего лица Айна не смогла разглядеть в сумерках. Он бросил на тюфяк сверток и еще одну бутыль, забрал вонючее ведро и быстро захлопнул дверь.

Айна не успела даже рта раскрыть, как они снова сидели взаперти.

Снаружи доносились звуки голосов, фыркали кони, бряцали оглобли. Было ясно, что возница меняет лошадей. Через несколько минут молчаливый человек вернул опорожненное ведро на место, и вскоре после этого повозка снова тронулась.

«Как тут все отлажено, — подумала Айна с грустью. — Видать, не впервой…»

Подобрав сверток, она развернула его. В тряпице лежали два вареных яйца и хлеб. Хоть что-то хорошее — в животе уже давно урчало от голода.

Айна очистила яйца и снова разделила хлеб на две равные части. Лиан тут же вцепился зубами в свой кусок. Он съел все без остатка и на ощупь подобрал крошки с рубахи. В повозке было уже совсем темно, и Айна едва различала его силуэт. Сама она хотела поначалу приберечь часть еды, но потом передумала и тоже отправила в рот все, что было.

Когда свет за окном окончательно померк, Лиан свернулся клубком у нее под боком и притих. Айна сидела, подпирая спиной стенку повозки, и задумчиво перебирала его спутанные вихры. Не обращая внимания на укусы блох, она задумчиво смотрела в темноту. Ей было странно, что кто-то может искать у нее защиты и утешения. Странно и удивительно тепло от этого.

— Ли, — позвала она, — а ты ладил со своими сестрами?

— Ну… почти. — Лиан завозился, ища удобную позу. — По-разному бывало.

Голос его звучал совсем сонно, и Айна не стала ничего больше спрашивать. Она легла на тюфяк рядом, не решившись обнять этого любителя драконов, но уткнувшись носом в его растрепанные вихры. Они пахли чем-то домашним и приятным, чем-то из другой жизни.

Айне казалось, что они знают друг друга давно-давно.

Пока было светло, Лиан немного рассказывал о себе. О том, что прежде жил в небольшом городке у реки, где отец его строил лодки и делал другую плотницкую работу. Как и Айна, он оказался младшим, но, в отличие от нее, желанным и любимым ребенком в семье. И ей страшно было подумать, что сейчас чувствуют его родные. За своих братьев Айна не беспокоилась. Конечно, Рун и Юн поволнуются, но едва ли слишком долго. Наверняка вскоре решат, что непутевая сестра все же сбежала с бродячими артистами.

Повозка мерно тряслась на ровной, хорошо уезженной дороге. Айна вздохнула, зевнула и позволила мыслям унести ее далеко-далеко через время и расстояние. Ей привиделся замок Берг на холме вдали и солнечная поляна в лесу. На поляне мальчик и девочка лежали голова к голове в тени раскидистого клена. Девочка рассказывала длинную историю, которую отчасти где-то слышала, отчасти сочиняла на ходу. Мальчик смеялся и кусал травинку. Рядом с ним было легко и радостно, рядом с ним история могла длиться бесконечно — под шум листьев над головой, стрекот кузнечиков и такой хороший, такой добрый смех.

Айна не сразу поняла, что ее разбудило, но сон ушел мгновенно и без следа.

Она открыла глаза и увидела вокруг ночную темноту. Впрочем, через оконце еле заметно сочился бледный лунный свет.

Лиан лежал, свернувшись в клубок, и дышал так часто, будто только что пробежал весь путь от замка Берг до леса и при этом очень торопился. Айна осторожно тронула его за плечо, но это не помогло. Скорее, наоборот: он застонал и обхватил голову руками. Дыхание его стало совсем громким и хриплым. А плечо было горячим.

Айна испугалась.

Она не имела большого опыта в общении с младшими детьми, но догадывалась, что так тревожно спать они не должны. Никто не должен спать в мокрой от пота рубашке и стонать во сне.

— Ли, — Айна снова попыталась разбудить мальчишку, но тот был где-то очень далеко, — Лиан, проснись! Тебе плохо? Эй, Ли? Ты болен?

Нет, он не слышал ее. Продолжал что-то тихо бормотать, поскуливать и дрожать.

Забыв обо всех приличиях, Айна крепко обняла его, прижала к груди горячую голову и зашептала в маленькое ухо:

— Тихо… Тихо, Ли. — Так странно было обнимать кого-то. Айна поняла, что давным-давно не делала этого, не считая коротких объятий с братьями. Но сейчас она чувствовала нечто совершенно иное, забытое и незнакомое одновременно. Ей было страшно и трепетно. И почему-то больно глубоко внутри. — Тихо, Лиан. Я с тобой. Я с тобой…

Внезапно он перекатился на спину, вытянулся в струну и широко распахнул глаза, в которых отразился лунный свет. Айна невольно отпрянула, когда, глядя в пустоту застывшим взглядом, мальчишка открыл рот и выдохнул:

— Огонь из клетки город сожжет там, где брата сестра найдет.

Голос его прозвучал как из другого мира: он был чужим, далеким и пугающим. Будто говорил вовсе не Лиан, а другой, незнакомый Айне человек. Ей показалось, что повозка наполнилась холодным зимним воздухом, и Айна могла бы поклясться, что в этот момент время вокруг них замедлилось, а сам Лиан перестал быть в полной мере собой, став кем-то иным, древним и великим, как сама вечность.

А потом он зажмурился, шумно втянул воздух и вдруг позвал жалобно и горько:

— Айна… Айна, дай мне свою руку! Пожалуйста!

Остаток ночи она не могла сомкнуть глаз.

Кто он, этот мальчик? О чем он говорил? И что ждет их обоих?

Так много вопросов. Так много страхов…

Лиан уснул, вцепившись в ее ладонь обеими руками, и Айна едва дышала, боясь пошевелиться, боясь спугнуть его сон.

Сама она задремала только тогда, когда за оконцем робко начал брезжить рассвет, а в крышу повозки застучал сильный дождь.

— Айна, вставай! — Лиан отчаянно тряс ее за плечо. — Мы остановились!

Она села резко, как от тычка в спину, и увидела отражение своего страха в глазах мальчишки. С трудом сглотнула и перевела взгляд на дверь. Там было тихо, но эта тишина не сулила им ничего хорошего.

Лиан сильно побледнел и казался еще младше прежнего.

«Он наврал, что ему уже есть девять», — поняла Айна. Но это было неважно. Она нашла его ладонь и легонько сжала.

— Не бойся, Ли. Давай не будем бояться.

Легко сказать. От страха она едва шевелила языком. Там, за дверью, их могло ждать что угодно.

Лиан зажмурился и кивнул.

— Не будем, — прошептал он. Прочистил горло и добавил громче: — Хорошо, что мы вместе. Вместе все легче… Даже не бояться.

Айна невольно улыбнулась, а через пару мгновений дверь с лязгом распахнулась.

— На выход, крысята! — Голос, отдавший им приказ, был хриплым и насмешливым.

Она выбралась из повозки первой. Зажмурилась от яркого утреннего света и не сразу разглядела человека, который стоял посреди широкого двора, скрестив руки на груди. Он был бородат, высок ростом и хорошо одет, а еще носил золотые перстни на каждом из десяти пальцев.

Бородач поманил Айну одним из этих пальцев и, увидев, что она не торопится идти, недобро усмехнулся.

— С характером они все поначалу… Ишь ты! — И смачно плюнул себе под ноги черной табачной слюной.

Глаза Айны уже вполне привыкли к яркому свету. Она осторожно, из-под упавших на лицо волос, попыталась осмотреться и понять, куда их занесло. И можно ли попытаться убежать. Увы, вонючий хозяйственный двор, где они находились, был со всех сторон окружен высокой каменной оградой. Даже если бы Айна сумела вскарабкаться по гладким стенам, то Лиан уж точно не угнался бы за ней.

Спиной она ощутила, что мальчишка тоже выбрался из повозки и встал рядом.

— Ну, давай посмотрим, чего ты мне тут притащил, — лениво бросил бородач, и только тут Айна поняла, что рядом с ним стоит еще один человек. Невысокий хмурый мужик в простой, как у любого крестьянина, совершенно мокрой одежде напряженно смотрел на хозяина двора. Айна узнала в нем того, кто приносил им еду и воду. В ответ на слова бородатого он быстро кивнул и неприятно подтолкнул Айну в спину. Чтобы не упасть, ей пришлось сделать несколько шагов вперед и оказаться прямо перед обладателем золотых перстней. Та же участь постигла и Лиана.

Быстрым неуловимым движением бородатый ухватил их обоих за волосы и подтащил прямо к своему широкому маслянистому носу. Несколько мгновений он пристально вглядывался в лица пленников, разве что не обнюхал их, а потом небрежно, как щенков, отбросил в сторону. Айна сумела устоять на ногах, а Лиан не удержался и оказался в грязи пополам с навозом.

— Так себе товар, — небрежно сказал бородач, обнажив черные от жевательного табака зубы. — Бывало и получше. А это вообще что? Девка похожа на парня, а мальчишка — вылитая девка. Да и мелкий к тому же.

— Но Сива! Ты ведь сам говорил: красивые мальчишки тоже нужны. Смотри, какой этот пригожий да гладенький. Не гневи богов-то, он хорош!

Бородач фыркнул и снова плюнул. Черная слюна едва не попала на ногу хозяину повозки.

— Еще скажи, что девка тоже красотка.

Айна почувствовала, как жар заливает ее лицо.

— Ну… — возница замялся. Промокший под утренним дождем, с прилипшими к лысеющей голове волосами он выглядел довольно жалко. — Может, и не красотка, но и не уродина уж! Чистенькая, здоровая, чего еще тебе надо?

Бородатый Сив небрежно цыкнул. Перебросил во рту комок табака от одной щеки к другой.

— Ладно. Возьму обоих. За парня дам тебе три серебряных, за девку один. Больше не проси, я и так расщедрился.

— Но, Сива… Одна только дорога…

— Будешь спорить, Рыбак, я тебя вовсе выкину вон. За тобой, говорят, следить начали, а мне неприятности не нужны.

Возница вздохнул и кивнул. Стопка монет перекочевала в его ладонь, и он быстро взобрался на козлы. Похоже, у этого Рыбака не было ни единого повода, чтобы задерживаться.

— Пошла!.. — сердито прикрикнул он на уставшую лошадь и тряхнул поводьями. На другой стороне двора громко заорал горластый петух, залаяли собаки, кто-то расторопно открыл большие деревянные ворота, и повозка, чавкая колесами по грязи, покинула двор. В этот момент Айна увидела, что за его пределами нет ничего, кроме долгой пустой дороги да широкого поля.

Дом был не в городе, а где-то далеко на отшибе. Кричи сколько хочешь — никто не услышит.

Бородатый снова покатал за щекой табак и ткнул в Айну мясистым пальцем.

— Ты. Бери сопляка и иди за мной. Только попробуй пикнуть или промедлить. Шкуру спущу заживо, а мясо отдам на псарню. — И он, не оборачиваясь, зашагал к двухэтажному каменному дому, что возвышался над двором мрачной серой громадой.

Это был богатый дом, но разглядеть его убранство им, конечно же, не удалось: бородатый Сива провел пленников к неприметной лесенке на заднем дворе, ведущей куда-то в подвал. Внизу лестницы обнаружилась низкая крепкая дверца.

— Здесь ваше место, поганцы. Живо! — Сива распахнул дверь и, грубо схватив Айну за плечо, толкнул ее внутрь. Лиан метнулся за ней следом, точно тень, и его не успели коснуться пальцы в золотых перстнях.

Лязгнул засов, и они остались одни в небольшой, слабо освещенной комнатушке с одной лишь широкой лавкой вдоль голой каменной стены.

Лиан передернул плечами, словно хотел стряхнуть с себя все, что происходило. Со вздохом сел на лавку.

— Опять взаперти, — с горечью сказал он и посмотрел на узкое оконце под потолком. Выбраться через такое смогла бы только кошка.

Айна ничего не ответила. Она понимала: засов на двери — не самое худшее, что может с ними случиться. Худшее еще ждет впереди.

— Есть хочется, — пробормотал Лиан, с отвращением принюхиваясь к своему испачканному рукаву. Некогда белая рубаха уже почти целиком стала серой. — Хоть бы хлеба кусок дали… Может, надо покричать? Позвать на помощь?

Айна качнула головой.

— Нет, Ли. Не трать силы. Никто нам тут не поможет. Разве ты сам не видишь? Этот дом — как крепость. Чужие здесь не ходят. — Она тоже села на лавку и обхватила колени руками. На душе выли псы, в животе ныло от голода.

Лиан ковырнул пальцем щель между досками лавки.

— Ты думала, что с нами будет, Айна?

Он впервые задал этот вопрос, отвечать на который было так страшно.

Айна закрыла лицо руками и вдохнула поглубже. Главное — не расплакаться.

— Да, — сказала она после нескольких минут молчания. — Когда я маленькой была, у нас ходили байки про украденных людей. Про то, что их продавали потом на рынке, как скотину… Один мальчишка в замке любил пугать младших такими рассказами. Он говорил, что мужчины с того рынка попадают в подземелья и там до конца жизни роют ходы. А женщины… идут в дома для утех.

Лиан посмотрел на нее так, что Айна пожалела о сказанном. Какое-то время он молчал, потом спросил еле слышно:

— А дети?

— Не знаю, — соврала Айна и отвернулась.

Остаток дня они провели в тишине. Слова не шли с языка.

Ближе к полудню молчаливая седая тетка принесла им еду, воду и отхожее ведро. Она ничего не ответила на вопрос Айны о том, что это за место и зачем они здесь, но поздно вечером, когда петух наконец перестал горланить, а на небе проступили первые звезды, дверь в комнатушку открылась и незнакомый человек велел пленникам выходить.

Их снова ждала крытая повозка, еще меньше прежней и вовсе без окон. Однако на сей раз дорога была совсем короткой: спустя пару часов по звукам, доносящимся снаружи, Айна поняла, что они оказались в каком-то городе. К тому моменту Лиан почти спал, а сама она словно целиком превратилась в кусок камня — без чувств и мыслей.

4

— Выходите, — не допускающий возражений голос прозвучал глухо, словно человек снаружи повозки говорил с мешком на голове. Когда Айна и растерянный сонный Лиан выбрались из повозки, то увидели, что их сопровождающий носит глубокий капюшон, почти целиком скрывающий лицо. — Кто посмеет открыть рот или дернуться, узнает, каково жить без ушей. Поняли? Теперь живо в дом!

Повозка остановилась рядом с высокой каменной стеной, в которой из-за темноты едва можно было различить узкую деревянную дверь, обитую полосками железа. Словно по сигналу, дверь приоткрылась, уронив на булыжную мостовую луч теплого света. Человек в капюшоне подтолкнул пленников ко входу.

Чутьем Айна понимала, что это конец их пути. А возможно, и всей жизни. И если пытаться бежать, то именно сейчас. Но стоило ей подумать об том, как она ощутила под лопаткой холодный острый укол кинжала.

— Я сказал — живо!

За дверью обнаружился удивительно ярко освещенный для ночного времени двор. Здесь негромко журчал фонтан, а под стенами дома, построенного подобно колодцу, стояли изящные скамьи и невысокие каменные изваяния в виде девушек с фонарями в руках. Айна хорошо успела все это рассмотреть, поскольку их провожатый несколько минут негромко говорил о чем-то с высоким, хорошо одетым господином.

Когда беседа была окончена, человек в капюшоне изобразил не слишком глубокий поклон и канул во тьму улицы. Дверь за ним закрылась беззвучно, и высокий господин наконец обернулся к пленникам.

— Добро пожаловать в Дом Цветов города Ройна, дети, — сказал он, и от его бархатного голоса у Айны все заледенело внутри. — Отныне вы будете жить здесь и скоро забудете все тяготы и лишения, которые знали раньше. Здесь о вас позаботятся и обучат полезному ремеслу. Быть может, поначалу наш уклад жизни немного удивит вас, но, я думаю, вам достанет благоразумия не перечить судьбе и принять ее с благодарностью. Меня зовут Арнис, я хозяин этого заведения. Если вы будете радовать меня своим послушанием и добродетелью, я полюблю вас как родных детей. Если же выберете путь строптивости, боюсь, мне придется приложить все силы, чтобы образумить вас.

Пока Арнис говорил, Айна, почти не дыша, глядела в его лицо, озаренное светом фонарей, — узкое, с аккуратной бородкой и острыми, точно два кинжала, глазами. Волосы хозяин заведения носил собранными в аккуратный гладкий хвост. Так же аккуратно выглядела вся его одежда — от ворота дорогой рубахи до носков туфель с крупными пряжками.

Лиан на него не смотрел. Он застыл, уставясь на ровные каменные плитки двора у себя под ногами, бледный, точно призрак. Айна понимала, что и сама выглядит не лучше.

Ройн. Это очень далеко от дома.

— Завтра вы узнаете все правила и порядки этого места, — продолжал Арнис. — А сейчас ступайте за Роной и приведите себя в порядок. Обитатели нашего заведения не должны пахнуть, как помойные кошки. — Он взмахнул рукой, и из сумрака соткалась средних лет женщина, которая крепко ухватила Айну с Лианом за плечи, направляя их в сторону приоткрытой двери дома.

Внутри тоже было светло — в украшенных ткаными картинами коридорах ярко горели масляные лампы. Женщина решительно провела их мимо ряда запертых дверей из-за которых доносились странные приглушенные звуки.

— Вам сюда, котятки, — с усмешкой объявила она, открывая перед пленниками одну из створок. — Заходите и живо снимайте все с себя. А потом полезайте в ванну да отмойтесь там как следует.

Внутри комнаты и вправду была большая ванна, утопленная в пол и выложенная расписной плиткой. Айна никогда еще не видала подобной роскоши. Прежде она бы что угодно отдала за возможность окунуться, но теперь смотрела на ванну с ужасом. Несмотря на то что ее одежда давно смердела, а сама она чувствовала себя жутко грязной, Айне совсем не хотелось раздеваться в этой комнате донага и лезть в воду. Тем более что рядом с ней стоял такой же испуганный и оторопевший Лиан.

— Давайте, полезайте! — нетерпеливо прикрикнула Рона. — Нет у меня времени с вами сюсюкаться. Мойтесь, да я отведу вас спать.

— Нет! — за минувшие несколько часов Лиан впервые открыл рот, и звонкий голос его был неожиданно твердым и решительным. — Я уже три года как не моюсь с женщинами! И сейчас не буду!

Рона посмотрела на него, приподняв одну бровь, и вдруг расхохоталась.

— Ох ты ж божечки! Какой стыдливый! Я не могу… Детка, ты хоть понял, куда попал? Тут голой задницей никого не удивишь. Полезай в ванну живо, я сама ототру от тебя эту грязищу. Вон уши аж черные от пыли.

Рона потянулась к Лиану, но тот отскочил в сторону и снова крикнул:

— Нет! — В голосе его звенели страх и отчаяние. Все, что копилось несколько дней, теперь вдруг нашло выход. — Что вам надо?! Зачем нас притащили сюда?! Мне не нужна ваша проклятая ванна, я хочу домой!

И он наконец сделал то, чего так хотелось самой Айне, — метнулся к двери и, распахнув ее, бросился прочь.

К удивлению Айны, Рона не побежала за ним. Она вздохнула, неспешно выглянула из двери и зычно крикнула:

— Ми-и-та! — Почти тут же в комнату вошла молодая девушка в одежде служанки. — Малец сбежал. Отыщи его, будь добра, пока он тут всех не переполошил. И отведи в синюю умывальню. Говори ему что хочешь, но чтобы он оттуда вышел чистым.

Девушка кивнула и исчезла. А Рона со вздохом обернулась к Айне и спросила:

— Ну что, тебе-то хватит благоразумия не устраивать тут лишних хлопот? Да? Ну и отлично. Полезай в воду.

Каким бы унизительным все это ни казалось, а снять оскверненные штаны и смыть с себя вонь было все же хорошо. После неожиданно приятной ванны, в которой Айна едва не задремала от тепла, легкости и цветочных ароматов, Рона вручила ей кружку молока и длинную простую рубаху, а потом отвела на второй этаж. В небольшой комнате с окнами во двор было темно и тихо. Рона указала Айне на одну из трех узких деревянных кроватей, стоящих в ряд вдоль стены.

— Ложись спать, — велела хозяйская помощница. — Это лучшее, что ты можешь сейчас сделать.

Айна смотрела в пол.

— А Лиан? — тихо спросила она.

— Мальчишка? Мита приведет его сюда, когда отмоет.

Когда Рона ушла, оставив в комнате низенькую свечу, Айна первым делом метнулась к окну и распахнула настежь створку с мелкими ромбами стекол. Порыв ветра едва не задул огонек на огарке, но Айна этого даже не заметила — она пристально вглядывалась в серебристый сумрак лунной ночи, пытаясь понять, как можно удрать из этого страшного места.

Стена под окном была совершенно гладкой — ни карниза, ни щелей. Но даже если спрыгнуть со второго этажа, то куда бежать потом? Двор являлся сердцем большого дома, построенного в форме квадрата. Со всех сторон — стены. Такие же гладкие и неприступные.

Айна высунулась наружу и попыталась разглядеть, далеко ли от окна до крыши. Увиденное ее не утешило. По всему выходило, что покинуть Дом Цветов можно только через ту обитую железом дверь, через которую они сюда попали.

Со вздохом она села на кровать и обхватила себя за плечи. Ей было зябко, несмотря на теплую летнюю ночь. С нижних этажей дома доносились разные звуки, о происхождении которых она старалась не думать. А где-то во дворе пели сверчки — тирк-тирк-тирк… Совсем как у замка Берг.

«Рин! — это имя прозвучало в голове как крик о помощи. — Где же ты? Помнишь ли еще обо мне? Рин, ты так нужен мне сейчас! Я так хочу домой…»

От мыслей о графском сыне и о доме Айне стало столь одиноко и горько, что она наконец расплакалась. Благо Лиан этого не видел.

Никто не видел… Никто не знал, где она. И не мог прийти к ней на помощь.

— Айна! Айна, ты спишь?

Тихий горячий шепот разбудил ее и вернул из прекрасного мира черной пустоты в реальность.

Айна уснула на кровати, свернувшись на ней калачиком после долгих слез. Теперь, распахнув глаза, она увидела перед собой маленький темный силуэт в светлой рубахе на фоне залитой лунным светом комнаты.

Свеча давно прогорела и погасла.

— Ли… Я задремала, прости. Не дождалась тебя… Как ты?

Лиан сердито тряхнул головой. На щеку Айны упали брызги воды, слетевших с его волос.

— Ужасно. Чуть не помер от стыда. Эта мерзкая девка, служанка, сказала, что тебя выпорют, если я не дам ей отмыть себя. Пришлось стерпеть, — голос его дрогнул, а потом стал еще звонче: — Айна, она сказала, нас взяли не просто так… Для какого-то богатого южанина, который… которому нравятся бездомные дети. — Лиан стиснул лицо руками. — Айна, я не хочу стать евнухом! Не хочу, чтобы меня изуродовали! Нам надо бежать отсюда, немедленно! Я скорей сдохну, чем… чем…

— Ш-ш-ш! — Она быстро встала с кровати и крепко обняла его. — Конечно, мы убежим! Ох, светлые боги, только бы понять как.

— Я знаю! — Лиан стиснул ее ладонь и заговорил еще тише, чем прежде: — Я видел, где тут задняя дверь. Не для господ, для слуг. Нам надо пробраться туда! Она запирается на обычный засов. Мы сможем его открыть!

— Ты думаешь, нам позволят вот так просто взять и уйти?

— Не знаю… Но попытаться-то надо!

Айна кивнула.

Она критически оглядела себя и Лиана. Длинные белые рубахи мало подходили для выхода в город. Но уж лучше оказаться на улице в одной сорочке, чем остаться в доме, где будущее рисовало им обоим только кошмары.

— Давай дождемся часа, когда все будут спать, — решила она. — Рано или поздно ведь это место тоже затихает.

— Давай!

— Только нам самим надо как-то продержаться. Не уснуть. Сядем на пол, — Айна немедленно спустилась с кровати и прислонилась к ней спиной. — Может, так получится.

Лиан последовал ее примеру и приткнулся Айне под бок. От него вкусно пахло щелоком и травами. Внезапно Айна задала вопрос, который рвался у нее с языка уже несколько часов:

— Ли… А ты… часто разговариваешь во сне?

Маленькое плечо, тесно прижатое к ней, остро напряглось и затвердело. Несколько мгновений Лиан молчал и только дышал слишком часто, как испуганный зверек. Айна уже думала, что ее друг вовсе ничего не ответит, когда он прошептал:

— Нет. — И, словно собравшись с силами, добавил: — Не очень. Но бывает.

Айна чувствовала, что ему трудно говорить об этом.

— Извини.

Лиан вздохнул. Провел рукой по влажным волосам, растрепав их и вновь уронив на лицо Айны пару капель воды.

— Что я бормотал?

Айна задумалась, вспоминая.

— Что-то про клетку…

Он зябко повел плечами.

— Даже не представляю, о чем это.

В лунном сумраке Айна плохо различала выражение его лица, могла только по голосу понимать, что происходит с мальчишкой. И было совершенно точно ясно — он чего-то боится. Боится и скрывает.

— Ли, я никому не расскажу, ты не думай. Просто… — Айна изо всех сил пыталась подобрать правильные слова, чтобы не напугать его еще больше. — Просто мне показалось, что это не обычные сны. Да?

Лиан шумно сглотнул и обхватил себя за плечи, совсем спрятав лицо между колен.

— Да…

Несколько минут они сидела молча, только и слышно было, что негромкое тирканье сверчков. Лиан едва заметно дрожал. Айне стало ужасно жаль его. И ужасно стыдно, что она вообще начала этот разговор.

— Прости. Если я могу чем-то тебе помочь…

— Нет! — его ответ прозвучал слишком быстро и слишком громко. Лиан всхлипнул и провел рукой по глазам. — Ты не можешь.

Он совсем отстранился от нее и сидел теперь, словно за сотню шагов.

Айна встала и, сдернув с постели тонкое шерстяное одеяло, укутала им дрожащую фигурку.

— Прости, Ли… Пожалуйста! — Она крепко обняла его и спрятала похолодевшие маленькие пальцы под складками одеяла, накрыв их своими ладонями. — Я больше не буду ничего спрашивать об этом. Только если ты сам… сам захочешь мне что-то рассказать.

Лиан кивнул и понемногу обмяк. Не сразу, но его дыхание вновь стало ровным. Айна даже встревожилась, как бы ее дружок не уснул. А потом решила, что в этом нет ничего дурного, — пускай спит. Она посторожит его сон. Не впервой.

Однако Лиан не спал.

— Айна? — тихо позвал он, и ей пришлось склониться ниже к его голове, чтобы услышать вопрос, от которого волоски у нее на руках встали дыбом: — Айна, ты ведь не боишься этого? Ты никогда не бросишь меня, правда?

— Никогда, — она и сама не знала, почему в горле встал комок и почему выдохнуть это было так трудно. Вытолкнуть именно слова, а не расплакаться вместо того. — Я никогда тебя не брошу, Ли.

5

— Нет, ну вы посмотрите на них! Чисто кошки бездомные. Вы бы еще под кровать залезли!

Айна не сразу поняла, где она и чей это такой громкий насмешливый голос. Разлепив глаза, она увидела, что лежит на полу у кровати, а под боком у нее оторопело моргает сонный Лиан.

Они все-таки уснули! И все проспали…

Страх горячей волной опалил ее лицо и руки, затопил горло до самых зубов, которые пришлось со всей силы сжать, чтобы не разреветься.

Толстоногая Рона стояла над ними, уперев руки в бока. При свете дня Айна хорошо рассмотрела суровые черты ее немолодого лица и крепко сбитую фигуру в простом, но недешевом платье цвета спелых олив.

— Вставайте, котятки! Не знаю, чем вы тут ночью занимались, но теперь пришло время привести себя в порядок. — Рона кивнула на постель, где аккуратной стопкой лежала новая одежда. — Одевайтесь и спускайтесь вниз, в трапезную. Уже почти полдень.

С этими словами помощница хозяина покинула комнату, унося с собой уверенность, что пленники сделают именно так, как она сказала.

Айна и Лиан посмотрели друг на друга. В глазах мальчишки Айна увидела отражение своего раскаяния за упущенную возможность сбежать.

— Прости… — еле слышно сказала она.

Лиан покачал головой. Он тоже винил себя.

— Ну и ладно, — Айна потянулась к стопке с одеждой, — ничего страшного. Мы попробуем снова! И теперь у нас хотя бы будет что-то получше ночных сорочек.

Она попыталась улыбнуться, но Лиан смотрел на одежду таким отрешенным и потерянным взглядом, что улыбка мгновенно стекла с ее лица.

— Ли… — Айна села на кровать и привлекла его к себе. — Мы выберемся. Я обещаю.

Лиан кивнул. Но взгляд его оставался далеким и потухшим.

Вещи, которые принесла Рона, были в сотни раз лучше всего того, что когда-либо носила Айна. Ей самой досталось длинное аккуратное платье зеленого цвета со шнуровкой на груди, а для Лиана приготовили короткие серые штаны и белую рубаху с нарядным воротником. Одежда пришлась им обоим впору. Равно как и мягкие кожаные туфли без каблука, явно пошитые одним мастером.

Когда они вышли за дверь, то наткнулись на поджидавшую их давешнюю служанку. Не обращая внимания на недобрый взгляд Лиана, долговязая немногословная Мита с большой темной родинкой на щеке отвела новых обитателей дома на нижний этаж и молча указала в сторону трапезной.

Лиан, как каменный, застыл на пороге этой небольшой комнаты, где за длинным светлым столом, весело переговариваясь, стучали ложками четыре девушки, показавшиеся Айне необыкновенно красивыми. На отдельном стуле во главе стола сидела Рона и делала какие-то пометки в толстой книге.

— А! Явились… — Хозяйская помощница заметила их и повелительно кивнула на скамью у стола. — Садитесь. Сейчас вам дадут еды, а потом мы немного побеседуем.

Айна взяла Лиана за руку. Если бы она не сделала этого, он бы так и остался стоять столбом у двери. Девушки, собравшиеся за столом, с интересом наблюдали, как двое детей подходят и садятся рядом с ними. Лиан при этом ни разу не поднял глаз — он смотрел только вниз, словно не желал отворять свое сознание никому и ничему вокруг. Айна не выпускала его ладонь из своей, и ей казалось, что она чувствует каждый его вдох и выдох, каждую мысль и каждый страх. Пальцы Лиана были холодными и влажными. Айна посадила его справа от себя, подальше от всех, будто хоть немного могла заслонить собой.

Немолодая служанка, пахнущая кухней и дымом, внесла поднос с двумя мисками и парой кружек. Она поставила еду перед Айной с Лианом, бросив на них лишь один короткий взгляд, а потом быстро вышла. От густой пшеничной каши исходил горячий пар и такой дух, что Айна даже глаза прикрыла, боясь захлебнуться слюной, но ложку не тронула. Лиан и вовсе не шевельнулся. Он сидел за столом, низко опустив голову, так что волосы полностью занавесили его бледное лицо.

— Ешьте, — отдала приказ Рона. — Небось, от голодухи уже животы к хребтам прилипли. Ну, смелей!

Айна взяла ложку и, наполнив кашей, медленно поднесла ко рту. За последние дни она успела забыть вкус и запах горячей еды. Ее живот издал громкий звук, от которого красивые девушки, сидевшие рядом с Роной на другом конце стола, немедленно рассмеялись.

— Как тебя зовут? — спросила одна из них, едва Айне удалось проглотить то, что было во рту.

— Айна… — уже назвавшись, она подумала, что надо было бы солгать, придумать для себя другое имя.

— И сколько тебе лет?

— Двенадцать.

— А этот малыш? Он твой брат?

Краем глаза Айна увидела, как еще больше закаменел Лиан. Он в этом страшном месте и правда казался совсем маленьким.

— Да, — соврала она и вновь накрыла его пальцы своей ладонью, легонько их сжав.

— Он красавчик у тебя, да?

«Господи, — думала Айна, — хоть бы вы заткнулись, глупые куры!»

— Хватить трепаться, — Рона сердито глянула на девиц. — Дайте детям спокойно поесть.

После этого в трапезной воцарилась тишина, только было слышно, как ложки скребут по мискам. Айна быстро справилась с кашей и с наслаждением выпила почти все молоко из своей кружки, но Лиан так и не шелохнулся. Он не прикоснулся ни к еде, ни к питью.

— Гордый мальчик, — услышала Айна незнакомый голос. Обернувшись, она увидела еще одну красивую девушку в дверях трапезной. Впрочем, нет… вошедшая уже не была так молода, как остальные, но зато ее глаза светились проницательностью, а наряд выдавал высокое положение в этом доме. — Зря вы его взяли, Рона. Такого нельзя сломать — только полностью уничтожить.

Красивая женщина подошла к ним вплотную и остановилась, пристально глядя на Айну. Ее темно-красное платье было пошито из очень редкой ткани, а в ушах покачивались серьги не менее дорогие, чем носила Алиния Берг. Если бы Айна не знала, кто живет в этом доме, то подумала бы, что перед ней стоит аристократка.

Женщина мягко взяла Айну за подбородок и развернула лицом к себе. В ее темных глазах мелькнул проблеск сострадания и грусти.

— А девочка хорошая. Даже жаль…

От этих слов Айне стало совсем тошно. Их отзвук смешался с нежным запахом роз, исходившим от женщины, и вошел ей глубоко под кожу.

— Ты, что ли, провидица, а, Магда? — Рона сердито фыркнула в сторону красотки. — Арнис, небось, тебя вот только не спросил!

Прекрасная, пахнущая розами Магда небрежно повела плечом, словно легко сбросила эту колкость.

— Вы сами увидите, — обронила она и покинула трапезную, оставив за собой шлейф цветочного аромата и недосказанных слов.

После того как Магда ушла, Рона отложила свою толстую книгу и решительно встала из-за стола. Она смотрела на Айну и Лиана так, будто видела их в первый раз.

— Все, — сказала она им, — завтрак окончен. Идите за мной.

И тоже вышла прочь.

Айне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней, увлекая за собой каменного мальчика, которого она осмелилась назвать братом.

Рона привела их в небольшую комнату, где, очевидно, был ее кабинет. Светлая, с большим окном и книгами на полках, эта комната могла бы показаться уютным обиталищем обычной пожилой тетушки. Вязание в корзинке, небольшой ткацкий станок и даже кошка в кресле… Все это так мало походило на ужасы, которые рисовало Айне ее воображение.

Рона со вздохом опустилась в мягкое кресло у невысокого стола и некоторое время просто молча смотрела на стоявших перед ней детей. Айна избегала встречаться с ней взглядом. Как и Лиан, она предпочла таращиться в темный дощатый пол.

— А теперь слушайте внимательно, котятки, — голос у Роны был мягким, но под этой мягкостью таился острый металл. — Не знаю, какую жизнь вы вели раньше, и мне это не интересно. Судя по вашим лохмотьям, она была не самой сытной. Здесь вы получите все: красивую одежду, хорошую еду, защиту и уважение. Если, конечно, заслужите это. Господин Арнис редко берет на работу таких… с улицы. У нас приличное заведение и отбросы вроде вас тут появляются только по заказу. И быстро исчезают, если не стараются. Вам лучше не знать — куда. И не пытайтесь убежать, не получится.

Айна слушала не дыша. Каждое слово Роны ложилось на нее, словно огромный булыжник, и вся она уже была погребена под этой грудой камней. А Лиан… ей казалось, будто его уже попросту нет. Если раньше Айна ощущала исходивший от него волнами ужас, то теперь не было ничего. Только пустота. И эта пустота страшила ее еще больше, чем слова Роны.

— Жить пока вместе будете, а там поглядим. В любой момент вы можете приходить в трапезную и общаться там с другими обитателями дома. Днем, когда у нас нет посетителей, вам разрешено гулять во внутреннем дворе. Что еще… Скоро у вас будет много новой красивой одежды, ибо Дом Цветов — это не злачный притон у дороги, к нам ходят лучшие люди города. И поскольку эта одежда стоит дороже, чем ваши шкурки, все доходы за первые свидания пойдут в счет ее оплаты. Покажете себя хорошо — однажды и сами начнете получать награду. — Рона задумалась, постукивая по столу большим наперстком. Погладила кошку, которая запрыгнула на стол, а потом добавила, словно невзначай вспомнила про какой-то пустяк: — И еще. Я вижу, вы крепко связаны, котятки. Уж не знаю, кто вы там, брат с сестрой или еще как, но, если один из вас устроит нам неприятности, я лично прослежу, чтобы наказали обоих и другому было так же больно. А может быть, и больней. Теперь вы в ответе друг за друга. Поняли?

В этот момент произошло странное.

Закаменевший молчаливый Лиан вдруг поднял голову и заговорил. От его голоса веяло стылым холодом и вечностью.

— Черная вспыхнет средь лета зима, и снег укроет улицы Ройна, но ты почувствуешь только жар. Плоть станет прахом, смешается кровь с водой. Смерть ждет тебя в полночь, многих она уведет с тобой.

Едва вымолвив это, Лиан тихо выдохнул и тряпичной куклой упал на пол.

— Да что ты мелешь, паршивец?! — разгневанная Рона метнулась к мальчишке, в ярости замахнувшись на него своим мясистым кулаком. Но прежде, чем она успела обрушиться на Лиана, Айна накрыла его собой и приняла весь удар на себя. Это не было так уж больно. Мать лупила ее порой гораздо сильней.

— Ли? — Айна не обращала внимания на крики хозяйской помощницы и ее колотушки. — Лиан! — На краткий миг ей показалось, что он не дышит, и в этот момент Айна поняла, что все ее остальные страхи ничего не стоили рядом с ужасом потерять мальчика, которого она знала лишь несколько дней.

Но нет: под тонкой кожей на шее тихо билась голубая жилка. Он был жив. Просто ушел туда, где можно не слышать, как тебе обещают золотую клетку с решетками из острых лезвий. И Айна очень хотела бы последовать за ним.

Глава третья

1

— Ты только недотрогу из себя не строй, поняла? — Рона жестко затянула шнуровку платья на спине у Айны. — Люди сюда не для того приходят, чтобы капризы выслушивать. Будь милой и доброй к своему гостю. Лишнего он себе не позволит, по крайней мере сегодня. За это у нас отдельно платят, так что хватит уже трястись!

Она вздохнула и посмотрела на Айну с сомнением.

— Как по мне, рановато тебя выпускать… Ну да господину Арнису видней.

Айна прикрыла глаза и стиснула зубы. Она ничего не могла поделать с этой дрожью, которая поднималась изнутри и наполняла все тело. Между тем служанка, стоявшая рядом с Роной, закончила наконец вплетать мелкие розы в волосы новой работницы Дома Цветов и принялась наносить румяна на ее щеки.

— В первый раз всегда страшновато, — продолжала Рона, затягивая последние петли. — Но твой клиент из приличных людей. По-настоящему больно он тебе не сделает, не бойся. Ну все, готово. Теперь выпей вина и улыбнись. Давай-давай! Ничего страшного с тобой не случится! Мы все через это проходим. Только ты еще и деньги будешь получать за свои старания. Когда-нибудь. Если повезет, разбогатеешь и сможешь распоряжаться своей судьбой, как захочешь, а не как твоя мамка решила бы или старший братец!

Айна слышала все это, но смысл слов до нее почти не доходил. Остекленевшими глазами она смотрела в окно — на высокое дерево, что росло во дворе Дома Цветов и поднималось ветвями к небу.

«А что, если залезть на него и перебраться на крышу? — пронеслась в ее голове обжигающая мысль. — А потом спрыгнуть на улицу. Это не так уж высоко. У меня получится!»

Да, у нее получится. Но вот Лиан…

После того как мальчишка выдал свое пророчество в кабинете Роны, та все-таки разлучила их. Едва он пришел в себя, помощница увела его в какую-то другую комнату, и больше Айна с ним не виделась. Она ужасно скучала и тревожилась. Как будто от сердца кусок оторвали.

— Пей! — Рона сунула ей в лицо щербатый кубок из темного металла. — До дна.

Айна пригубила кровавую жидкость и скривилась. Вино было крепким. Очень крепким. Оно ударило в голову сразу же, после первых двух глотков. Айне очень хотелось вылить остаток в окно, но Рона смотрела так, что пришлось давиться и пить.

— Вот и умница. А теперь иди за мной. Сегодня будешь работать в Сапфировой комнате. Господин Анэссу любит невзрачных малышек вроде тебя, но предпочитает, чтобы они вели себя послушно.

Голова у Айны кружилась так, что она предпочла покрепче вцепиться в перила лестницы, когда спускалась вниз. На первом этаже было людно: по коридору, смеясь, шли несколько богато разодетых господ, один из них уже обнимал какую-то девицу из числа обитательниц Дома. Айна не знала ее. Она вообще ни с кем так и не познакомилась, хотя прошло уже три дня после ее разлуки с Лианом. Три дня в этом ужасном месте, где каждый человек представлялся ей врагом.

— Ну, пришли. — Рона распахнула одну из дверей и подтолкнула Айну вперед. — Заходи. И будь паинькой.

Едва Айна переступила порог, как дверь за ее спиной захлопнулась. Внутри было жарко и влажно. От ванны в центре комнаты поднимался едва заметный пар. Подле нее стояли пара роскошных кресел, большая лежанка с полупрозрачным балдахином и низкий столик, украшенный вазой с фруктами и высокими бокалами из серебра.

В одном из кресел сидел голый до пояса молодой господин. Он был по-южному смуглым и темноглазым, с короткими черными кудрями и широким носом. Гость задумчиво крутил в пальцах какой-то маленький золотистый фрукт. Когда Айна вошла, он внимательно посмотрел на нее, но не двинулся, ничего не сказал. Только спустя пару минут отложил угощение в сторону и плавно встал из кресла. Наверное, понял, что сама Айна не решится даже вдохнуть поглубже, не говоря уже о чем-то большем.

Южанин подошел к ней не спеша и остановился на расстоянии поцелуя. От него пахло вином и конским потом, а еще дорогой кожей и металлом. Он осторожно достал из волос своей пленницы маленькую розу и глубоко вдохнул ее аромат. А в следующий миг отбросил цветок, положил руки Айне на бедра и быстро привлек к себе. Комната качнулась вперед и пошла кругом, когда сухие горячие губы прижались к ее обнаженной шее… Айна коротко вскрикнула, но тут же испуганно замолчала.

Лиан.

Рона сказала, что высечет его до костей, если «бестолковая дура» испортит эту встречу.

Южанин прижал ее к себе еще крепче, а широкая сильная рука скользнула вниз по бедру. Айна зажмурилась, чтобы не видеть, как вращается потолок и как бесстрастное гладко выбритое лицо закрывает от нее весь мир. Она изо всех сил стиснула веки, но от того не стала меньше чувствовать. Чужие руки обжигали ее плоть, чужие губы оставляли на коже зияющие раны. Смуглый господин так и не проронил ни слова, когда его пальцы ловко расшнуровали корсет и платье с шорохом упало на пол. В ужасе Айна прижала ладони к лицу, заслонив локтями свою маленькую, едва начавшую расти грудь. Она не сдержала громкого всхлипа, а в следующий момент господин подхватил ее на руки и стремительно перенес на широкое ложе под балдахином.

В тот момент, когда спина Айны коснулась мягкой перины, ей привиделось, что она упала в бездонную пучину, которая сейчас навеки сомкнется у нее над головой. Громкий крик сам собой вырвался из груди и заполнил всю комнату, весь дом, целый мир.

Мыслей в голове не осталось, а тело оказалось во власти иного, звериного разума.

Южанин ошалело отпрянул, когда Айна изо всех сил ударила его пяткой в лицо.

— Ты чтэо? — изумился он. — С ума сошэла?!

Но Айна уже не могла остановиться. Словно и впрямь безумная, она колотила ногами по воздуху, не оставляя своему гостю ни единого шанса приблизиться. Впрочем, тот и не пытался. Утерев кровь с разбитой губы и удрученно качнув головой, он вышел из комнаты. Айна знала, что, когда дверь откроется вновь, строптивую «дуру» будет ждать только жестокая кара за содеянное. Забившись в угол кровати и обхватив себя за плечи, она разрыдалась в полный голос.

«Лиан, прости! Прости меня! Я не смогла… Прости, малыш… Прости!»

Айна думала, что за ней придет Рона, но вместо хозяйской помощницы на пороге купальни возник сам Арнис. За спиной у него стоял смуглый господин, прижимавший к лицу запятнанную алым тряпицу.

— А, вот и она! Наша брыкливая дикая лошадка. — Арнис быстро вошел в купальню и стремительно пересек комнату. Оказавшись рядом с Айной, он бросил на нее такой испепеляющий взгляд, что ей захотелось превратиться в пылинку. — Не переживайте, мой добрый друг, мы, конечно, возместим вам ущерб. Может быть, даже позволим особые игры с этой негодницей. Да, крошка?

Железной хваткой он сгреб Айну за плечо и выдернул из-под балдахина. Возможно, хозяин Дома Цветов опасался, что она снова начнет защищаться, но сил на это у Айны уже не было.

Арнис подтолкнул ее к хмурому гостю.

— Извиняйся, дура! — стальным голосом велел он, но Айна ничего не смогла вымолвить, только на краткий миг встретилась глазами с человеком, который уже почти получил полное право делать с ней все что угодно. — Падай на колени и проси прощения, дрянь ты неблагодарная!

— Не надо. Осэтавь… — Гость задумчиво потрогал распухшую губу и снова посмотрел на Айну. — Она выгэлядит натурально дикий. Я такое ценить, пожалуй. Может, мы еще разок попэробуем… договорицця. — Гость скомкал тряпицу и отбросил ее в сторону. В его голосе Айна отчетливо услышала охотничий азарт.

— Нет-нет! — быстро сказал хозяин дома и сжал ее руку так, что та почти онемела. — Я не желаю больше никаких недоразумений! Сейчас сюда придут ваши старые любимицы, а эту дикарку мы еще немного поучим хорошим манерам. Да, моя сладкая? — Его хватка превратилась в настоящие тиски. — Идем!

Арнис вытолкнул Айну в коридор, где уже стояла мрачная Рона.

— В Черную комнату ее, — процедил он, швырнув Айну в объятия своей помощницы. — На бревно.

Рона коротко фыркнула, словно возмутилась тем, что Арнис сомневается в ее способности правильно действовать. Она окинула взглядом обнаженную Айну и скривилась от злости.

— Маленькая гадина… Ну, я тебя предупреждала! Получите теперь оба. И ты, и твой полоумный братец.

Она схватила Айну за волосы и потащила в сторону лестницы. Только на сей раз не вверх по ступеням, а вниз. Где-то за спиной в коридоре открылась и закрылась дверь, прозвучали веселые голоса, чей-то смех, но Айна уже плохо слышала все это — она ощущала только боль. Казалось, Рона вот-вот оторвет ей голову.

Внизу было темно, однако хозяйская помощница успела кликнуть по дороге служанку, и та быстро принесла лампу. Расторопная девушка семенила впереди, освещая узкий каменный коридор. Айне мерещилось, что они идут целую вечность… Но вот служанка открыла какую-то дверь и внесла факел внутрь. Следом в комнату ввалилась Рона, волоча за собой Айну, которая уже едва стояла на ногах.

Там ей наконец позволили упасть на холодный пол и сжаться в комок.

Ненадолго.

Гневно бормоча проклятия и обещая расправу, Рона отошла от нее лишь на несколько мгновений, а потом снова схватила за волосы и подтащила к какой-то непонятной конструкции, похожей на скамью. Длинное бревно на двух опорах показалось Айне пугающим и неприятным даже издалека.

Пока Рона прижимала ее коленом к бревну, служанка быстро схватила Айну за левую руку, вытянула и защелкнула вокруг запястья узкий металлический браслет. То же самое она проделала с правой рукой.

Только после этого Айна поняла, что толстое твердое колено больше не давит ей на хребет и можно выдохнуть. С трудом преодолевая крупную дрожь, она подняла голову и увидела, где находится, — в глухой темнице без окон. На полу у нее под ногами лежал тонкий слой соломы, как в деревенских домах. Знакомый запах напомнил Айне о скотном дворе родного замка, но, когда она услышала голос Роны, стоявшей у нее за спиной, наваждение исчезло.

— Не захотела по-хорошему, дрянь такая, будет по-плохому. Скоро ты отсюда не выйдешь, а когда выйдешь… по струнке ходить будешь! — И Рона добавила еще несколько слов, каких Айна никогда не слышала прежде от женщин.

Свет фонаря за спиной качнулся, мазнув тенями по стене, дверь с лязгом захлопнулась, и Айну окутала тьма.

Убедившись, что рядом больше никого нет, она еще раз всхлипнула, но тут же поняла, что не может даже утереть слезы: руки Айны были надежно распяты вдоль бревна, вынуждая ее стоять на коленях возле этой привязи. Ни убрать волосы с лица, ни унять внезапный зуд под лопаткой, ни обнять себя, чтобы согреться, — она ничего не могла. Только устало сесть на пятки, упереться лбом в гладкую поверхность бревна и дрожать от холода.

«Светлая Матушка Небесная, где же ты? Почему я здесь? Ну почему?..»

Слезы опять подступили к ресницам, и Айна изо всех сил зажмурилась, пытаясь не выпустить их наружу.

«Я хочу домой, — думала она, прижимаясь к бревну лицом так, чтобы дерево впитало влагу. — Хочу к маме…»

Понемногу глаза Айны привыкли к темноте, и она различила где-то вверху, под самым потолком темницы слабое свечение. Словно там скрывалось надежно заколоченное оконце, которое все же пропускало едва заметный свет. Однако вскоре и это пятно померкло — на город опустились сумерки.

«Сколько они будут держать меня здесь? Всю ночь? Или несколько дней?..» — Айна не боялась голода, но холод был почти невыносим.

Увы, звуки за дверью появились гораздо раньше, чем она ждала. И эти звуки Айне не понравились. Решительные шаги, злая ругань, сдавленный вой. Извернувшись, Айна увидела, как крепкий стражник Дома Цветов затаскивает в темницу Лиана, держа его на плече, точно куль с репой. Следом за ними вошли Рона и Арнис.

— Куда его, ваша милсть? — Стражник не обращал внимания на попытки Лиана освободиться. Он крепко держал извивающегося мальчишку, зажав обе его руки. Во рту у Лиана торчала та самая окровавленная тряпка. — Скамеечка-то уже занята, я погляжу…

— Вон веревка на стене, — коротко бросил Арнис. — Свяжи и оставь как есть. Сначала посмотрит, как девку будут пороть, а после на ее место отправится, гаденыш.

Рона повесила фонарь на крюк и скрестила руки на груди.

Айна с трудом сделала вдох. Ее зубы начали выбивать громкую дробь, будто по комнате скакала маленькая безумная лошадь. Как в страшных сказках тетки Саны. Костяная лошадка с дырами вместо глаз…

Арнис подождал, пока стражник надежно свяжет руки Лиана за спиной, выставил громилу прочь из темницы и только после этого приблизился к мальчишке.

— Ну что, щенок, смотри. — Хозяин дома рывком выдернул тряпку у него изо рта. — Смотри на свою сестричку. Можешь даже орать. Никто вас тут не услышит. И имей в виду: половину ударов она получит за твою выходку.

«А с ним-то что успели сделать?» — мелькнула испуганная мысль у Айны. Мелькнула и исчезла, когда она увидела, как хозяин дома берет со стены длинную узкую плеть. Арнис скривил тонкие губы в предвкушающей улыбке и перебросил рукоять из одной руки в другую. Его острая бородка масляно блестела в свете факела.

— Я предупреждал вас, крысиные отродья… Мне нужны послушные работники, а ваши шкуры стоили не так дорого, чтобы их беречь. Сегодня я преподам вам урок, и второго уже ждите. Отсюда вы, деточки, или выйдете шелковыми, или не выйдете вовсе.

Первый удар застал Айну врасплох. Она до последнего не верила, что с ней такое может случиться. И что это будет так больно.

Ей не удалось сдержать крик.

А плеть опустилась снова.

И снова.

И еще раз, отсекая прочь все, кроме боли.

И тогда закричал Лиан.

Айне показалось, что от этого крика дом должен расколоться пополам, а крыша рухнуть до самого основания. Но вместо того внезапно погас фонарь, словно его уронили в бочку с водой, а затем сверху действительно раздался грохот, как будто взорвалась гигантская крынка с забродившим вишневым вареньем.

Арнис грязно выругался, Айна услышала, как он бросил плеть на пол и быстро направился к выходу. Рона поспешила за ним, забыв запереть дверь. Ее толстые ноги нелепо шаркали по полу, будто огромная мышь семенила прочь.

Невзирая на боль, Айна не выдержала и рассмеялась. Смех прозвучал так страшно, что она оборвала его прежде, чем следом успели вырваться неизбежные всхлипы.

— Лиан! — крикнула она, чувствуя, как слезы опять заливают лицо.

— Айна! Подожди, я сейчас! — В темноте было слышно, как он вскочил с пола и подбежал к ней. — Вонючее пекло, веревка мешает!

— Ли… Они все равно сейчас вернутся… — Надеяться на чудо не хватало сил.

— Не вернутся.

Айна даже вздрогнула, когда услышала, каким голосом ее маленький друг произнес эти слова.

— Почему? — Волоски у нее на руках отчего-то вдруг встали дыбом.

— Не важно. Не вернутся, и все! — Лиан опустился на колени и прижался щекой к ее плечу. — Айна, тебе очень больно?

Она закусила губу. Ей не хотелось врать. И говорить правду — тоже.

— Ли, тебе надо бежать. Сейчас. Пока никого нет. Может, у тебя получится…

— Нет! — Айна почувствовала, как он сердито тряхнул головой. — Уйдем вместе!

У нее не было сил спорить. Спина горела огнем, а голова все еще кружилась от вина.

— Ты не сможешь освободить мои руки…

Лиан зарычал от злости.

— Смогу!

Он снова вскочил и принялся возиться в темноте, роняя время от времени слова, которые не подобает знать юным мальчикам. Путы мешали его пальцам двигаться, но гнев придавал сил.

Между тем откуда-то сверху доносились странные звуки. Айна ждала, что их мучители вот-вот вернутся, но время шло, а в темницу так никто и не приходил. Зато нарастал непонятный гул и в воздухе запахло горелым.

— Что там? — испуганно прошептала она. — Что-то происходит!

Лиан не отвечал, только громко пыхтел и возился где-то возле ее левой руки.

— Твою… как же неудобно-то! — в отчаянии пробормотал он, но вдруг что-то щелкнуло, и рука Айны оказалась на свободе.

— Ли! Тебе удалось! Но как?!

В темноте прозвучал короткий звонкий смешок.

— Да там простой замок. Без ключа. Я увидел, когда факел горел. Скорее открывай второй и развяжи меня! Надо бежать!

Она нащупала браслет на правой руке и принялась судорожно искать место, где тот запирался.

— Там такой штырек с петлей, — подсказал Лиан, — надави на него.

И тогда Айна наконец поняла, что нужно сделать. Второй щелчок вышел еще громче.

Едва металлический обруч свалился с ее запястья, она попробовала вскочить на ноги. Получилось плохо: Айна едва не упала, но ухватилась за бревно и все же сумела распрямиться. Про свою спину она старалась не думать, словно это спина какого-то другого человека.

— Где ты, Ли?

— Здесь, — Он сделал шаг и оказался совсем рядом — так, что Айна смогла на ощупь отыскать его и ухватить за плечо. — Скорее развяжи веревку!

Пальцы плохо слушались, соскальзывали с толстой пеньки. Распутать в темноте крепкий узел, завязанный мужской рукой, казалось почти невозможным. Айна едва не плакала от отчаяния, а Лиан только часто дышал. Она ощущала, как вздымается и опускается его грудь.

Внезапно Айне показалось, что из-за двери сочится едва ощутимый свет, и, присмотревшись, различила очертания веревки.

— Идем! — она схватила Лиана за плечо и увлекла за собой к двери. — Я ничего не вижу в темноте, а там, кажется, есть фонарь!

Свет шел с верхнего этажа и был гораздо ярче, чем Айна запомнила, когда они спускались вниз. Словно наверху запалили разом не один, а несколько десятков фонарей. Нехорошая догадка заставила сердце Айны биться быстрее. Зато здесь она и в самом деле отлично видела веревку. Стиснув зубы и ломая ногти, Айна снова вцепилась в узел, и понемногу он начал поддаваться.

Еще чуть-чуть…

— Ох, спасибо! — Лиан радостно сверкнул шальными глазами, в которых отразились сполохи с верхнего этажа. Он сморщился, потерев запястья, и вдруг отвел взгляд. — Айна… я дам тебе свою рубашку!

Ну да, она все еще была в чем мать родила. Но почему-то уже почти не испытывала смущения или стыда. Это казалось таким пустяком теперь.

Рубашка Лиана, конечно, едва доходила до бедра. Но хоть что-то.

— Спасибо, Ли… Идем! Нам надо скорее выбираться отсюда. Мне кажется, там что-то очень нехорошее наверху происходит.

Лиан кивнул и крепко взял ее за руку.

Сначала они поднимались по лестнице крадучись, опасаясь, как бы кто не схватил обоих за шкирки и не отволок обратно в темницу. Но чем выше уходили ступени, тем отчетливей становилось понятно, что в этом заведении больше никому нет дела до двух полуголых безымянных детей.

Дом горел.

Едкий злой запах дыма ощущался еще в начале лестницы, а стоило им сойти с нее наверху, как стало ясно — пожар охватил большую часть здания.

Айна почувствовала, как дрожащие пальцы Лиана крепче сжали ее руку. Ей тоже было страшно. А еще она совсем не понимала, в какой стороне осталась дверь на улицу.

К счастью, Лиан лучше запомнил это направление.

— Нам туда! — он с силой потянул ее куда-то в ту сторону, где огонь уже вовсю облизывал стены и стелился по полу.

— Нет! Мы сгорим! — Айна в ужасе смотрела на пламенное варево впереди и не могла сойти с места.

Но Лиан был спокоен. Он глубоко вдохнул и, не выпуская ее ладонь, уверенно двинулся в самое пекло.

— Не сгорим. Просто иди, — Его голос вновь прозвучал так, будто говорил не ребенок, а древний дух. Лиан вытянул руку вперед, точно хотел оттолкнуть огненную преграду. Маленькие пальцы дрожали от напряжения, на лбу выступили капельки пота, и Айна могла поклясться — это не от горячего воздуха, который стелился вдоль коридора. Перед ними все трещало и гудело, людских голосов почти не было слышно. Впереди стояла сплошная стена огня и дыма, но Лиан шел вперед, и она шла за ним.

Они шагали сквозь пламя, и пламя расступалось перед ними.

Время замерло. Айна забыла, как дышать. Огонь был так близко, но казался лишь сном.

Увидев впереди распахнутую дверь и спасительную темноту ночи, Айна радостно вскрикнула и быстрее устремилась вперед. Теперь уже ничто не мешало им вырваться прочь — из пожара, из плена, из силков невыносимой жестокости.

Лишь оказавшись под открытым небом, Айна вспомнила, как нужно дышать. Она набрала полную грудь воздуха и тут же закашлялась от едкого дыма. Прежде этот дым дивным образом обходил их стороной, но теперь он оказался повсюду. А Лиан вдруг оступился, закачался и приник к Айне — маленький, мокрый от пота, едва способный держаться на ногах. У Айны не было времени на вопросы и попытки понять, что с ним: она взвалила мальчишку на плечо и, кренясь под весом обмякшего тела, тяжело побежала прочь — в темноту и неизвестность.

За спиной у нее кричали, звали на помощь, огонь облизывал соседние дома и спешил пожрать все на своем пути, но никто не пытался остановить двух беглецов: в эту ночь на улицах Ройна было много полураздетых людей, которые спешили убраться подальше от смерти.

Пожару предстояло подчистую уничтожить несколько кварталов.

Айна не знала об этом. Она бежала и бежала, унося с собой мальчика, который вывел ее из пламени, вывел из кошмара. И тьма не страшила ее, и ноги не знали усталости…

…Пока она не запнулась о булыжник в каком-то переулке, не упала на камни, отбив весь левый бок, и встать уже не смогла.

— Айна, — голос Лиана был еле уловимым шелестом. — Не говори никому, слышишь? Никому!

Из канавы сбоку кисло пахло нечистотами и гнилью. Но у Айны не было сил отползти подальше. Да и куда? Она уже поняла, что все города, в отличие от леса, смердят примерно одинаково. И не так уж это страшно — запах канавы… Лучше, чем смог пожара или нежный аромат роз в Доме Цветов.

— Не скажу. — Айна все еще крепко прижимала Лиана к себе. Падая, она сумела извернуться так, что ему почти ничего не досталось от острых булыжников на дороге. В небе над ними светила бледная, затянутая дымом луна. Лиан дышал тихо. Крики людей тоже были едва слышны в этой части города.

— Они не найдут нас, — прошептал мальчик. — Не бойся. Им теперь не до того.

2

Ночевать на камнях почти без одежды холодно даже летом. Айне казалось, что она и не спит вовсе, а просто лежит с закрытыми глазами, но в то же время падает в какой-то бездонный колодец. Когда первые лучи солнца позолотили крыши домов, ее разбудил громкий вороний грай. Айна открыла глаза и попыталась подняться. Удавалось это плохо. Болело все: отбитый о камни бок, ушибленный палец на ноге, но больше всего, конечно, спина.

Лиан спал очень крепко, его уж точно ничто не могло вернуть в реальный мир. Чтобы не замерзнуть, он свернулся калачиком, обхватив себя за голые плечи. На груди у мальчишки Айна заметила цепочку с каким-то украшением и подивилась, как это никто не снял ее.

С трудом сев, она огляделась.

Их занесло куда-то ближе к окраине города. Дома здесь стояли не так тесно, а дорога была широка и превращалась в проезжий тракт. Видать, ночью им удалось выбраться за пределы городской ограды, если таковая здесь вообще имелась. Уснули они прямо под стеной небогатого двухэтажного дома с закрытыми на ночь ставнями и вывеской торговой лавки. В воздухе медленно кружили серые хлопья и отчетливо пахло гарью, а небо было затянуто мутной пеленой. Покрутив головой, Айна увидела, что весь Ройн окутан дымом.

Мимо протрусила кудлатая худая собака с длинными ушами. Невдалеке от того места, где приткнулись беглецы, она остановилась и с наслаждением принялась вычесывать блох задней лапой, а потом направилась дальше, не обратив внимания на двух детей под стеной дома.

«Надо где-то достать одежду, — подумала Айна, разглядывая свои голые ноги в разводах грязи и копоти. — А то сраму не оберешься… И хоть немного еды».

У нее не было ни малейшего представления, как можно все это получить без денег.

В доме напротив скрипнула дверь. На улицу вышла немолодая женщина в белом чепце и глухом коричневом платье.

«Служанка, наверное, — решила Айна, натягивая пониже свою куцую рубашонку. — Можно попробовать у нее попросить помощи».

Пока она соображала, как окликнуть женщину и какими словами объяснить их с Лианом горестное положение, служанка огляделась и сама заметила двух полуголых бродяжек на другой стороне улицы. Глаза ее округлились, а губы напряженно сжались.

«Прогонит, — с тоской поняла Айна, — как есть прогонит».

Женщина решительно направилась к ним и встала рядом, скрестив руки на груди.

— Вы чьи? — В ее голосе Айна не услышала ни капли гнева, только плохо скрытую тревогу. — От огня убежали? Полыхало-то знатно, как еще сюда не дошло… И ваш дом задело?

Айна раскрыла рот… и закрыла. Ей никак не удавалось собраться с мыслями, чтобы сказать что-то связное. От волнения ее опять начало потряхивать, и это не укрылось от внимания служанки. Простое остроносое лицо женщины смягчилось, а из груди вырывался печальный вздох. Она опустилась на корточки возле Айны и провела рукой по ее волосам. На землю медленно осыпались частицы пепла.

— Да… Похоже сегодня у лекарей будет много забот… — мрачно пробормотала женщина. — Надо и мне поспешить в храм. А вам есть куда пойти?

И тут Айна поняла, что губы у нее совсем дрожат, а глаза стремительно затуманиваются от слез.

— Ох ты ж, горюшко, — служанка протянула ей ладонь. — Вставай. Идем пока ко мне. Сидеть посредь улицы голышом — последнее дело. Давай-ка поднимем твоего брата. Он не ранен?

Айна покачала головой.

«Все принимают нас за брата сестрой, — скользнула у нее мимолетная мысль. — Надо же… Почему?»

Кое-как поднявшись на ноги, она тронула Лиана за плечо и осторожно потрясла его. Тот простонал что-то сквозь сон, но не проснулся.

— Э-эх! — Служанка нагнулась и легко подхватила мальчишку на руки. — Тощий-то какой. Легонький совсем.

Они пересекли улицу и подошли к дому напротив. Говорить Айна все еще не могла, поэтому ничего не спрашивала и просто надеялась, что уж на этот раз они не попадут в ловушку.

За потемневшей от времени деревянной калиткой в высокой каменной ограде она увидела не грязный двор с курами и свиньями, как этого стоило ожидать, а маленький сад с резной скамьей под деревом. Айна подумала, что было бы славно посидеть на ней, но женщина кивком головы велела ей открыть дверь в дом и осторожно внесла Лиана внутрь.

Это было очень чистое и уютное жилище. Айна на краткий миг даже представила себе, что она снова дома. Такой же выскобленный до белизны стол в углу, небольшой очаг, пара маленьких окон, под одним из которых стоял широкий сундук, покрытый пышной овечьей шкурой. Именно к нему и направилась хозяйка дома.

— Меня зовут Уна, — сказала она, опуская Лиана на шкуру, и та обняла мальчишку, точно облако. — Одна тут живу.

Айна стояла на пороге, держась за края рубахи в надежде хоть немного оттянуть ее вниз. Когда она услышала, что больше в доме никого нет, то незаметно выдохнула с облегчением. Ее страшила мысль встречаться с кем-бы то ни было еще, особенно с мужчинами.

Уна подошла к очагу и нагребла из котелка полную миску какого-то варева. Поставив еду на стол, она громко вздохнула и, не оборачиваясь, обратилась к Айне.

— Думаю, каша пойдет на пользу. Сядь, поешь. Ложку сейчас достану, — и пошарила на деревянной полке сбоку от стола.

Но Айна стояла, не шелохнувшись и опустив глаза в пол. Ей было ужасно стыдно за свой вид. Так стыдно, что не хотелось даже двигаться.

Уна бросила на нее короткий взгляд и снова вздохнула.

— Иди за стол, говорю. — Она сдернула с деревянного гвоздя широкий передник и одним движением обернула его вокруг бедер Айны. — Иди, не бойся.

Не бояться было трудно, Айна совсем разучилась доверять людям. И боль в спине яростно напоминала ей о том, что недобрые намерения могут скрываться даже за самыми приятными на первый взгляд лицами. Но миска на столе выглядела безобидно, и с закрытыми ногами Айна ощутила себя намного лучше. Она тихо проскользнула за стол и с наслаждением вдохнула запах еды. Простая ячменная каша, давно остывшая, но щедро сдобренная маслом, оказалась вкусней всего, что Айна ела за последние дни. Она набрала побольше воздуха в легкие и с трудом выдохнула:

— Спасибо… — Голос прозвучал хрипло и глухо. Айна даже сама удивилась, каким он стал чужим.

— О! — Уна села напротив и поставила на стол кружку с молоком. — Заговорила. Ну, хвала богам! Я уж думала, ты немая. — Хозяйка дома придвинула кружку к Айне. — Ешь. И пей. Потом расскажешь, что с вами случилось.

Подперев щеку худой рукой, Уна задумчиво смотрела, как Айна сначала осторожно, а потом все быстрей очищает тарелку. У нее были уставшие темно-серые глаза, щедро окруженные морщинами, узкий подбородок и чуть вздернутый длинный нос. Из-под чепца выбилась рыжеватая прядь с заметной сединой.

— Наелась? — спросила она, едва Айна положила ложку на стол.

— Да…

— Вот и хорошо. Теперь говори, где ваши родные. Куда вас отвести?

Айна вновь ощутила, как пол уходит из-под ног, а слова рассыпаются во рту пеплом.

Уна лишь головой покачала.

— Некуда теперь, да?

— Да, — это Айна смогла из себя выдавить.

— Ясно. Никого не осталось?

— Нет…

Уна снова вздохнула и потерла лицо, словно хотела стереть с него озабоченность. Но не смогла — между бровей у нее так и осталась глубокая складка.

— Ох, Матерь Небесная… Огонь этот окаянный столько бед натворил! Сирот, небось, много оставил этой ночью. Куда всех девать? — Казалось, Уна разговаривает сама с собой. Сама с собой что-то решает. — Ладно, придумаем, не впервой.

Она поднялась из-за стола и направилась к двери.

— За водой схожу, слышишь? Отмыть вас обоих надо. Сиди тут тихонько, скоро приду.

Дверь скрипнула, и в доме воцарилась тишина. Только слышно было, как с улицы доносятся звуки раннего утра: лай собак, кукареканье петухов, чей-то перхливый кашель, громкие окрики и бряканье. Городская окраина просыпалась, и Айна была рада, что в этот час они с Лианом не валяются посреди дороги, голые и бесприютные.

Какое-то время она просто сидела за столом и смотрела на улицу сквозь открытое оконце. Айна видела, как мимо дома Уны прошел хромой старик, а следом за ним — двое мальчишек со свиньей на веревке. Потом один из детей быстро пробежал обратно, крича во всю глотку, что город, де, погорел начисто. После этого людских голосов разом стало больше, улица наполнилась их гулом и звоном.

Айна поняла, что пожар и правда был очень сильный. Гораздо сильней, чем могло показаться издалека. Она сползла со скамьи и быстро подошла к сундуку, на котором спал Лиан. Смутная догадка терзала ее разум, но она боялась впускать эту мысль, гнала ее от себя. «Нет, — думала, кусая губу, — не может такого быть! Он только защитил нас от огня. Он не мог…»

Айна пристально вгляделась в лицо своего друга. Даже во сне оно казалось суровым и тревожным. Губы Лиана были крепко сжаты, а брови сведены к переносице. Она осторожно провела рукой по его мягким, таким удивительным волосам, которые словно излучали свет. Лиан едва заметно шевельнулся, но глаз не открыл. Только тревожная складка меж его бровей наконец разгладилась, словно развязались невидимые ниточки.

— Как ты это делаешь? — прошептала Айна, убирая светлую прядь с его лба. — Кто ты, Ли?

Уна вернулась быстро, как и обещала. Она поставила у очага широкую бадью, споро раздула огонь, нагрела воды и велела Айне раздеваться. Когда та повернулась спиной и стянула с себя рубаху, женщина громко ахнула.

— Матерь светлая! Да кто ж тебя так?!

Айна смотрела на угли в очаге и молчала. Больше всего на свете ей хотелось просто забыть то, что случилось минувшей ночью. Как будто и не было никогда ни обжигающей плети, ни темницы, ни смуглого господина с его горячими губами.

— Деточка… — Айна не видела лица Уны, но в голосе той звучала неподдельная боль. — Постой, я принесу тряпицу. Эти раны надо промыть как следует. Что же ты молчала?!

Потом Уна медленно и очень осторожно поливала спину Айны теплой водой и стирала с нее кровь, пот и пепел. Было больно, но эта боль казалась малой платой за заботу и теплоту, какой Айна не видала уже давно. Она закрыла глаза и позволила Уне смывать всю эту грязь, а вместе с тем весь страх и ужас, которые много дней наполняли каждую часть ее тела.

Когда с мытьем было покончено, Айна почувствовала себя совсем маленькой и покорной. Она безропотно вытерпела наложение прохладной мази и тугих повязок, но едва нашла в себе силы, чтобы подняться на второй этаж. Там хозяйка дома велела ей лечь на широкую кровать, и Айна уснула в тот же миг, как голова ее коснулась набитой сеном подушки.

Реальный мир выплывал из тумана путаных сновидений постепенно, урывками.

Сквозь пелену полузабытья Айна с трудом могла припомнить, что пару раз вставала с кровати, дабы отыскать ночную вазу и снова упасть в мягкую постель. Кажется, иногда она кричала среди ночи от страшных видений, и тогда заботливые руки гладили ее по голове, прогоняя кошмары.

По-настоящему Айна проснулась от того, что кто-то положил ей ладони на спину и она ощутила сильный ровный жар, который шел в самую глубь тела. Айна разлепила глаза, кое-как собрала их вместе и с облегчением увидела, что все еще находится в маленькой уютной спаленке Уны. Она шевельнулась, пытаясь привстать, но руки сердито прижали ее обратно к кровати, и Айна не посмела ослушаться. Ей было хорошо. Очень хорошо… Немного кружилась голова и хотелось пить, но спина — вот чудо! — почти не болела. И на сердце стало так легко, как давно не бывало.

Спустя несколько минут горячие ладони медленно соскользнули, и она наконец смогла подняться, прикрыв наготу покрывалом.

Возле нее на кровати сидел Лиан.

Он был одет, чист и больше не выглядел таким пугающе бледным, каким Айна запомнила его наутро после пожара. Обыкновенный худой мальчик в простой одежде, какую носят все дети низших сословий.

Этот мальчик улыбался. Впервые за все время их знакомства.

Он улыбался робко, нерешительно, словно не верил, что уже можно. Улыбался, глядя ей в глаза. И как же эта улыбка преображала его суровое лицо! Какими милыми делала привычные черты…

Забыв о приличиях, Айна сгребла его в охапку и крепко прижала к груди.

— Лиан, как же я рада тебя видеть!

Он хмыкнул, обнял ее тоже, но тут же выпустил голые плечи и смущенно опустил глаза. А потом опять поднял их и одарил Айну еще более широкой улыбкой. Уже почти совсем настоящей. Она подумала, что еще ни разу не видела своего друга таким. Обычным ребенком.

Вот только обычным он все же не был.

— Ли, — Айна покосилась на его ладони. — Что ты делал?

Лиан понял, о чем она. Улыбка сразу исчезла, спряталась где-то в уголках его глаз.

— Просто… Просто помог немного.

Айна осторожно распутала повязки и, изогнувшись, через плечо оглядела свою спину. На месте кровавых огненных полос, которые сжигали ее болью, остались только светло-розовые следы. Будто новая кожа успела вырасти за минувшую ночь.

— Как? Как ты это делаешь?

Лиан пожал плечами.

— Не знаю. Само выходит, — заметно было, что он не очень хочет говорить о своем даре.

Но Айна больше не видела смысла притворяться, будто ничего особенного не происходит.

— Лиан, ты колдун?

Он вздрогнул от ее слов и порывисто отпрянул в сторону. Сверкнул на Айну сердитыми глазами, в глубине которых плескался страх. Только теперь Айна впервые рассмотрела, что эти глаза были синими, ярко-синими, как небеса.

— Нет! Не говори так!

— Но почему? Разве это плохо? У нас в деревне возле замка есть одна женщина, которая умеет лечить руками. Ее очень уважают, и живет она в достатке.

— Ты не понимаешь! — Лиан выглядел таким встревоженным, что Айна уже пожалела о своих словах. — Это… это… нельзя!

— Нельзя? Но почему?

— Потому! — Он обхватил себя за голову, спрятав лицо. От недавней безмятежности не осталось и следа. — Нельзя…

Айна вздохнула. Она ничего не понимала, кроме того, что этот мальчик полон тайн. И от тех тайн ему больно и страшно.

— Ладно, Ли, нельзя так нельзя. Но на самом деле это же такое чудо… то, что ты умеешь лечить людей. Спасибо тебе.

Он хмыкнул и повел плечом.

— Да не за что. Ты бы так же сделала, если б я три дня валялся беспамятный… с горящими ранами.

Айна замерла.

Три дня?

Наверное, у нее было очень растерянное и глупое лицо, потому что Лиан, оторвав голову от колен и глянув на Айну, вдруг рассмеялся, будто забыл разом все свои страхи.

— Три? Ты ничего не путаешь?

— Нет. Хозяйка уж лекаря собралась звать. — Он почесал лохматую макушку и добавил небрежно: — Да я и сам только вчера к вечеру прочухался. Глаза открыл, а тут она… Уна. Я сначала испугался, а потом понял, что она хорошая. Одежду мне новую вот дала. И еды досыта. Ну и вообще… Я обычно людей вижу. Знаю, чего от них ждать.

«Кроме того раза, когда тебя сцапали», — с грустью подумала Айна.

Лиан словно услышал ее мысли.

— Жаль, что иногда этот дар меня подводит, — сказал он.

— Да уж. Ли, а ты рассказал Уне про все… что было?

Вопрос был простой. Без подвоха. Но Лиан опять закаменел и словно отдалился, хотя все так же сидел рядом. Несколько мгновений он смотрел пустым взглядом в стену у Айны за спиной, а потом, прикрыв глаза, прошептал:

— Я солгал.

— Солгал?

— Да. Я сказал, что нас силой держали в чужом доме, но не сказал, где именно. И что нам некуда возвращаться. Что мы сироты и ты — моя сестра…

— Ох, Ли! — Айна прикрыла лицо ладонями и тут же убрала их. Она ничего не понимала. — Но зачем?!

Лиан молчал, прожигая стену взглядом. Молчал долго. Но в конце концов он снова посмотрел на Айну — прямо в глаза.

— Потому что я не хочу домой.

И добавил, опустив ресницы:

— Потому что ты мне нужна, Айна. Очень нужна.

Ответить она не успела: внизу скрипнула дверь, и раздались шаги. Уна вернулась домой. И не одна. Когда хозяйка поднялась наверх, следом за ней в спальню вошел седой человек в коричневой рясе храмового служителя. В руке он нес небольшой деревянный ящик с ручкой.

— Очнулась! — воскликнула Уна, увидев, что Айна сидит на кровати, испуганно прижимая к себе край покрывала. Снятых повязок она не заметила. — Ну чего ты, деточка, опять боишься? Уж все плохое позади.

Уна подошла к ним и ласково погладила обоих по головам.

— Вот они, мои подобрыши, брат Керон.

— Вижу, сестра. Но девочка не выглядит умирающей. Похоже, ты поспешила волноваться. Как обычно. Впрочем, давай я сначала ее осмотрю.

Айна с тревогой отпрянула, когда этот незнакомый священник подошел к ней и поставил свой деревянный ящик на пол у кровати.

— Покажешь мне свои раны, дитя?

Она не хотела. Не хотела, чтобы хоть кто-то, кроме Уны и Лиана, прикасался к ней. И еще больше Айну страшило, что скажет священник, если увидит ее спину с совершенно зажившими следами от побоев.

— Нет! — воскликнула она. — Не надо! У меня уже ничего не болит!

— Не бойся, я не обижу тебя, — попытался увещевать ее священник. — Я просто лекарь. Мое дело врачевать людские тела, не более того. Позволь мне взглянуть. Обещаю, я не причиню тебе боли.

И прежде, чем Айна успела хоть что-то ответить, он быстро взял ее за плечи и развернул.

Тишина, повисшая в комнате после этого, была густой и ощутимой, как туман.

— Но я же своими глазами видела… — пробормотала Уна. — Брат Керон, там были такие раны, которые заживают по нескольку недель!

Священник отпустил Айну и удрученно качнул головой.

— Так как же ты это объяснишь мне, сестра?

— Я не знаю… Не иначе как чудо! Я молилась за девочку… Возможно, Небесная Матерь услышала мои мольбы.

— Возможно, — пробормотал лекарь и снова покачал головой. — Тогда это и в самом деле настоящее чудо. А тебе стоит почаще возносить столь искренние молитвы за наших больных.

Уна смотрела на Айну так, будто у той по меньшей мере выросли крылья за спиной. В конце концов она тряхнула головой и быстро подошла к сундуку возле кровати. Из него хозяйка дома достала скромное коричневое платье — вроде того, что было на ней самой — и вручила его Айне.

— Вот тебе одежда. Мы будем ждать внизу.

И поспешно спустилась по лестнице.

Лекарь еще раз внимательно посмотрел на Айну с Лианом, пожевал губами и последовал за ней.

Едва он вышел, Лиан схватился за голову.

— Ш-ш-ш, — Айна быстро обняла его, — все в порядке. Он не догадался. Не бойся. Иди тоже вниз. Мне нужно переодеться. А если этот лекарь будет о чем спрашивать, ты скажи, что я вот такая уже проснулась.

Оставшись одна, Айна быстро облачилась в платье. Оно оказалось слишком плотным для лета и чересчур длинным, но зато у нее наконец появилась нормальная одежда.

Когда она спустилась вниз, священника в доме уже не было.

— Ушел, — ответила Уна на ее молчаливый вопрос. — У брата Керана много работы при храмовой лечебнице. У меня, по правде сказать, тоже. Там всегда не хватает рук, а сейчас уж и подавно. Это удивительно, что он согласился уделить тебе несколько своих минут… Я очень просила, боялась, что ты помрешь не сегодня завтра. — Она окинула Айну взглядом с головы до ног: — До сих пор глазам своим не верю, что ты тут стоишь на своих ногах, деточка. Вижу, платье тебе совсем велико. Ну ничего, найдем получше. Я живу небогато, но уж на это денег хватит. Хорошо хоть, для твоего братика соседка отдала портки меньшого сына. Малец так вытянулся, что и сносить не успел.

Удивительно, но Уна не пыталась задавать Айне никаких вопросов, а невысокого отощавшего Лиана, похоже, и вовсе считала слишком маленьким для разговоров. Быстро накрывая стол к поздней утренней трапезе, она рассказала, что уже много лет работает при храмовой лечебнице, ходит туда почти каждый день с тех пор, как овдовела. Мужа Уны и ее детей унесла чума. Только ее одну пощадила злая зараза, оставив хозяйкой большого пустого дома. Слишком большого для нее одной… С той поры все свое время Уна отдавала другим людям.

Рассказала она и о том, что сейчас лечебница переполнена: очень много горожан пострадали во время страшного ночного пожара, оставшись без крова и семьи. Словом, рассиживаться без дела у нее времени не было: раз уж оба «подобрыша» пришли в себя, ей следовало поскорее вернуться в храм. Мол, ничего страшного, посидите дома одни, в тишине да спокойствии.

Едва густая гороховая похлебка была прикончена, Уна велела Айне убрать со стола, а сама, не мешкая, направилась к двери.

И тут дорогу ей преградил Лиан.

— Матушка Уна, возьми и меня в храм! Я не боюсь крови. Если там нужны руки, пригожусь! Я тоже могу ухаживать за больными.

Он стоял перед хозяйкой дома, не давая ей выйти, — тонкий, натянутый, как струна, звенящий от напряжения. И Уна только руками развела:

— Да что ты там забыл, хороший мой? Сам еще вчера лежал дохлой тушкой…

— Нет, я сильный! — Лиан полыхал взором и даже не думал уступать дорогу. — Я могу!

Уна растерянно оглянулась на Айну.

— Ну хоть ты ему скажи, что не надо. Где ж это видано, чтобы малые дети с кровавыми ранами возились!

Айна смотрела на Лиана. Она видела, что в глазах его вот-вот блеснут слезы: ведь стоит ей запретить, и он останется здесь, никуда не пойдет. Но обидится очень сильно.

«Почему для тебя это так важно, Ли?»

Она поймала его взгляд и прочла в нем мольбу о помощи. И обреченно отвернулась.

— Мы пойдем, матушка. Раз любые руки нужны, то и наши сгодятся.

В отличие от Лиана, Айна боялась крови. И ей совсем не хотелось смотреть на чужие страдания. Но она знала, что должна идти. Чтобы не есть хлеб в этом доме задарма. И чтобы быть рядом с Лианом, которому она так нужна.

Уна лишь головой покачала.

— Ох и странные же вы, детки… Ну что мне с вами делать? Так и быть, возьму с собой. Но чур слушать меня во всем и никуда не лезть без дозволения! Я отведу вас в лечебную мастерскую к брату Жакку, ему там всегда нужны помощники.

3

При свете дня Айна смогла наконец рассмотреть Ройн. Город был невелик и не особенно богат, а после пожара и вовсе выглядел ужасно. Половина улиц зияли черными дырами пепелищ, отовсюду торчали обгорелые балки, высились закопченные первые этажи без крыш — все, что было выше, огонь уничтожил, оставив только каменные основания. К обычному аромату нечистот добавился вездесущий, заползающий в самое нутро запах гари. Люди, что встречались им на улицах, выглядели потерянно и мрачно. Только один пьяный голосил посреди площади похабную песню, но и он скоро замолчал.

Лиан шел по улицам Ройна с таким лицом, что Айна предпочитала не заглядывать ему в глаза. Давешняя догадка еще больше укрепилась в ее сердце.

Чем ближе они подходили к главному городскому храму, тем больше становилось людей вокруг. Айна видела целые семьи, что сидели на своих пожитках под стенами домов. Кто-то развел костер и готовил на нем еду, кто-то спал, завернувшись в кусок грязной холстины, иные горько плакали. Возле людей ошивались собаки, а малые дети уже затевали свои игры, спеша жить и радоваться тому нехитрому счастью, что им осталось.

У ворот храма стояла длинная очередь горожан, которым было вовсе не до веселья. Эти люди смиренно ждали хоть самой ничтожной помощи. У Айны сердце сжалось от боли при виде обожженных, наспех перевязанных, хромых и увечных жителей Ройна. Несколько дней назад, сидя под замком в Доме Цветов, она искренне желала зла всем обитателям этого города, а теперь с ужасом думала о своих черных помыслах, которые обернулись явью.

Уна провела их через заднюю дверь в высокой каменной стене храма. Проходя мимо очереди раненых, она сказала, что самых тяжелых погорельцев уже приняли в лечебнице. И еще добавила после паузы, что многие умерли в первое же утро, не успев дождаться помощи.

На территории храма Айна увидела множество навесов, наспех сделанных из чего попало. Под навесами лежали и сидели люди в повязках. Отовсюду доносились стоны и всхлипы.

«Как много страданий, — думала Айна в ужасе. — Как много боли…»

Ей хотелось зажмуриться и бежать прочь, но она лишь передернула плечами и пошла дальше. В конце концов Уна привела их с Лианом в небольшой каменный дом, примостившийся в тени храма. На первом этаже размещалась собственно лечебница — просторное помещение с десятком узких деревянных лежанок, устланных соломой. Все эти лежанки были теперь заняты самыми тяжелыми больными.

Оглянувшись на своих спутников, Уна нахмурилась и снова покачала головой.

— Не стоило вам сюда приходить, дети. Зря я согласилась вас взять. Ну да поздно теперь. Идемте к Жакку.

И она отвела их на второй этаж, в удивительную комнату с большими окнами, которые пропускали непривычно много света, и где витали странные незнакомые запахи. За столами сидели и стояли несколько людей, и их руки были непрерывно чем-то заняты. Айна увидела сотни различных сосудов, целые полки, заставленные коробочками и кувшинами, и какие-то уж вовсе непонятные штуковины с трубками и булькающей в них водой.

— Это храмовая аптека, — пояснила Уна. — Здесь делают лекарства, целебные мази и отвары. Сейчас тут почти все аптекари города собрались. Ну, по крайней мере те, для кого призвание важней денег.

Она окликнула грузного невысокого человека с мясистым носом и указала ему на своих спутников:

— Брат Жакку, я привела вам помощников. Они готовы хорошо потрудиться. Найди им подходящую работу.

Священник хмуро глянул на Айну с Лианом и кивнул.

— Найду. Ступай на свое место, сестра.

Жакку велел Айне идти в дальний угол мастерской, где двое подмастерьев кромсали большими ножницами куски полотнища. Там ей поручили скручивать нарезанные полосы ткани в тугие маленькие рулоны. Работа была нудная, но простая. И Айна порадовалась, что не нужно идти следом за Уной, дабы накладывать эти повязки на израненные тела.

Лиан, похоже, думал иначе. Прежде чем Уна успела покинуть аптеку, он вцепился в ее рукав и быстро заговорил:

— Матушка, забери меня с собой! Я хочу помогать раненым! — Половина работников разом обернулись на его звонкий голос. — На улице жарко, позволь мне разносить воду тем, кто не может ходить! Я криворукий, здесь не пригожусь, а там много доброго сделаю!

Мольба в его голосе была такой, что Уна только руками развела.

— Господь с тобой, дитя… Идем. Я покажу тебе, где брать чистую воду.

Когда Лиан ушел, у Айны уже не осталось времени размышлять о его смелости и силе духа: сначала ей пришлось бесконечно крутить бинты, потом растирать в ступке какие-то вонючие травы, резать разные листья и протирать через мелкое сито измельченные частицы растений. Дел было так много, что она опомнилась только вечером, когда снаружи донесся глухой удар колокола и брат Жакку объявил время для трапезы.

Все работники аптечной мастерской отложили свои дела и друг за другом потянулись к выходу. Айне понравилось, что они молчаливы и не сотрясают зря воздух ни расспросами, ни пересудами. За весь день в мастерской не было сказано ни слова относительно дел, не касающихся работы.

Едва брат Жакку кивком велел ей следовать за остальными, Айна сразу отложила в сторону ступку с недотертым до конца порошком из какого-то пахучего сухого корешка. Она поднялась с лавки и с наслаждением расправила плечи.

Спина ее при этом не болела. Ни капельки.

«Как-то там Лиан, — с беспокойством подумала Айна. — Наверное, тоже устал. Еще и насмотрелся всякого…»

Следом за монахом, аптекарями и их подмастерьями она вышла из лечебницы и направилась к невысокому строению чуть поодаль. Там, в маленьком опрятном доме, как оказалось, размещались трапезная и жилое помещение для служителей храма.

В трапезной было людно. Монахи без суеты рассаживались на узких скамьях вдоль большого деревянного стола, до блеска отполированного множеством локтей. Брат Жакку подтолкнул Айну вперед, указывая на свободные места у той части стола, что была ближе к выходу. Там сидели юные послушники, туда же направились подмастерья аптекарей. Но Лиана среди этих юношей и мальчиков Айна не увидела. Она села на самый край скамьи, тревожно поглядывая на дверь и стараясь не замечать любопытных взглядов. Женщин в трапезной почти не было, краем глаза Айна разглядела лишь двоих — ближе к голове стола. Уна тоже еще не пришла.

Вскоре появились помощники повара с двумя большими котлами на тележках. Обходя по очереди всех сидящих, они споро разливали по подставленным мискам густое ароматное варево. В придачу к похлебке на столе уже лежали щедрые ломти хлеба и стояли кувшины с вином. Когда тележка оказалась рядом, Айна тоже протянула свою миску, получив добрую порцию овощного рагу. Она с наслаждением вдохнула аромат горячей еды и взялась за ложку, не отводя при этом глаз от входной двери.

Ей едва удалось попробовать похлебку, как на пороге трапезной наконец появилась Уна, а следом за ней вошел и Лиан. Они оба выглядели уставшими (как, впрочем, почти все люди здесь), но не такими уж грустными. Завидя Айну, Лиан радостно вскинул руку и замахал ей, а спустя мгновение уже сидел рядом. Не обращая внимания на взгляды послушников, которые стали еще более любопытными, он ухватил кусок хлеба побольше и жадно вцепился в него. Айна придвинула к Лиану свою миску, полагая, что сама уж как-нибудь обойдется. В этот момент к ним подошла и Уна.

— Тяжелый день, — только и обронила она, садясь с другой стороны от мальчишки. Помощница монахов устало потерла висок. — Опять опоздала к началу трапезы… Ну, сейчас отдышусь и схожу на кухню.

Один из послушников вдруг встал из-за стола и отошел в сторону. Вернувшись через минуту, он, ни говоря ни слова, принес еще две полных миски и поставил их перед Айной и Уной.

— Спасибо, сынок, — отблагодарила его женщина. — Пусть Святая Мать хранит тебя!

Со всех сторон уже громко стучали ложки и звучали, наконец, обычные разговоры. О бедственном положении в городе, о пожаре, о пострадавших и выживших. О том, кому повезло и кому нет.

— Слыхал я, — донесся до Айны обрывок разговора, — будто в том притоне держали даже малых детей.

— Чур тебя, дурень!

— Да святым кругом клянусь! Ну одну девчонку уж точно. А где одна — там и другие, верно ведь? Один из калечных сегодня рассказывал, мол, эти богопротивные похитили ее из соседнего города. Думали, никто не сыщет. А у ней братья были стражники. Сумели выследить как-то. Да поздно приехали. Искали, конечно, только чего там найдешь на пепелище.

— Ох, верно. Если и была девчонка, так точно пропала. Я слыхал, там вообще мало кто выжил — огонь весь дом сожрал в считаные минуты!

— Та разве так бывает?

— Ну бывает, значит…

— Колдовской, поди, огонь-то был.

— Ш-ш-ш! Тихо ты, старшие услышат — не пожалуют!

Но старшие были заняты своей беседой. Зато Айна уже услышала все, что могла, и еда разом утратила для нее свой вкус.

Братья! Неужто и правда они сумели отыскать ее следы и приехали сюда? Добрые, милые Рун и Юн… Значит, теперь они уверены, что ее больше нет.

— Поделом им, греходелам!

— Ш-ш-ш! Сова, ты что, совсем ум потерял?! Да за такие слова тебя отец Барт высечет!

— Молчу уж… Но сам подумай: разве не прав я?

Айна крепко зажмурилась, пытаясь загнать непрошенные слезы обратно вглубь. С трудом, но ей это все же удалось. И никто не заметил того, что творилось в ее душе. Даже сидевший рядом Лиан.

Поздно вечером, когда Уна уже спала, они наконец снова остались вдвоем. Хозяйка дома постелила им на третьем этаже, где когда-то жили ее сыновья, а ныне частенько останавливались дальние родичи, приезжавшие в город по своим делам. Посреди небольшой комнаты стояла широкая кровать с тюфяком, набитым свежей соломой, и парой мягких старых покрывал из шерсти. Лежать в ней было уютно, но сон не спешил коснуться гостей комнаты своим дыханием.

Айна смотрела на широкие потолочные балки, которые едва могла различить в темноте. В ушах у нее все еще звучал насмешливый шепот молодого послушника, который рассказывал о двух стражниках из чужого города. Она думала о том, что нужно бы поскорей отыскать возможность вернуться, утешить братьев… да и мать, которая, поди, не обрадовалась, узнав, какая беда приключилась с ее непутевой дочерью.

Лиан тоже не спал. Айна слышала, как он дышит, ощущала его тихую возню под соседним покрывалом. А с ним что будет?

— Ли, — она осторожно тронула его за плечо. — А почему ты не хочешь вернуться домой?

Вопрос сорвался с ее губ, как всегда, прежде, чем Айна успела прикусить язык. Замерев, она ждала сердитого ответа или каменного молчания, но Лиан только вздохнул, придвинулся к ней поближе и прошептал:

— Айна, мне снятся сны… — По тому, каким частым стало его дыхание, она поняла, что сейчас «братец» наконец скажет что-то важное. — В этих снах я слышу голоса и вижу разные знаки. А потом встречаю эти знаки наяву. Это началось давно… не помню когда. Я еще всюду с нянькой ходил. Тогда я думал, что это просто сны. Они мне нравились. Они не похожи на обычные. От них, когда просыпаешься, все внутри замирает, становится так горячо и трудно дышать… И сразу понятно, что это был не сон. Не просто сон. — Лиан замолчал ненадолго, словно подыскивал нужные слова, а потом продолжил: — Эти сны зовут меня на запад. В Золотую Гавань. Таково мое предназначение. И нет иного пути.

Айна слушала, затаив дыхание. Ей было понятно каждое слово и каждое скрытое за ним чувство. В конце концов, она и сама без всяких снов ощущала нечто подобное. Вот только Лиан не был бедняцкой девчонкой, которую со дня на день сосватают за деревенщину. Он был драгоценным наследником из хорошей семьи. Ему предстояло перенять дело отца, получить его поддержку и стать зажиточным горожанином. Зачем мальчику с такой судьбой искать чего-то иного? Зачем бежать от тех, кто заботился о нем и дарил ему свою любовь?

Конец ознакомительного фрагмента.