Не Глебом единым…

Екатерина Фролова, 2015

Кажется, на улицу Майи Козловой пришёл праздник. Её давняя мечта выйти замуж вот-вот осуществится. Только лучшая подруга и любимый сын Глеб не разделяют радости женщины. А вскоре сын Майи и вовсе исчезает. Что это? Протестное поведение девятилетнего ребенка или хитроумный план родного отца Глеба, появившегося в жизни Майи как гром среди ясного неба?

V

Когда мы вошли в зал, то тут же увидели Ксюху в сопровождении Сюзанны. Обе синхронно нам помахали. Мы с Антоновой переглянулись и после её одобрительного кивка двинулись к ним. Признаться, я не ожидала увидеть Сюзи здесь, не понимаю, зачем Ксюха её притащила, наверное, затем, зачем я привела Антонову — чтобы не умереть со скуки. С другой стороны, подруг в Ксюхином окружении было немало, почему она выбрала именно Сюзанну, а не милую и скромную Верочку, мне было не ясно. Может, дальновидная Ксения предпочитала держать строптивую Сюзи на виду, под своим бдительным контролем, а может, этих двух барышень связывали куда более близкие отношения, чем мне казалось.

Сюзи снова была обряжена в мех несчастного пушного зверька, Ксения облачилась в тонкое трикотажное платье с широким поясом, на руке — изящный браслет из белого золота и массивная цепочка на загорелой шее, на голове — аккуратно заплетённый «колосок». Я, как всегда, красовалась в водолазке и джинсах, а вот Антонова… Антонова блистала во всех смыслах этого слова. Кажется, она собрала дома всю фольгу и, не экономя на материале, щедро ею обмоталась. Мало того что она нашла в своем гардеробе невероятно облегающее платье, переливающееся всеми цветами радуги, так ещё и украсилась сверкающими туфлями, сумкой, а в шевелюру запихнула серебристую заколку размером с праздничную кулебяку. Короче, Антонова была похожа на обёртку от шоколадной конфеты: яркая, ослепительная и приторно-сладкая.

Я увидела, как Сюзи и Ксюха о чем-то весело перемигнулись, и решила, что будет лучше, если я займу место рядом с Ксюхой, отрезав тем самым Антонову от гламурной парочки.

Выступление задерживалось. Я уже успела познакомить Сюзи и Светку, мы немного обсудили погоду, которая обещала быть в ближайшие дни, согласно прогнозам, безрадостной, тут Антонова ввернула, что природные катаклизмы ее не волнуют, ведь она собирается с мужем на недельку в Европу, а Сюзи, тяжело вздохнув, сказала:

— Везёт же, а мой опять меня бросает.

— В смысле? — поинтересовалась я.

— Её бойфренд отправляется в командировку, — ввернула Ксюха. — Вот Сюзи и загрустила. Поэтому я решила её на Гришкино выступление пригласить. Уж не знаю, насколько это поднимет ей настроение…

— Да ладно, Ксень, — отмахнулась Сюзи, — всё не так уж и плохо.

В этот момент освещение в зале сделалось мягче, и лучи двух прожекторов сосредоточились на некой точке посреди сцены.

— Ба! — воскликнула Антонова. — Прямо по-настоящему.

Восторг Антоновой длился недолго. Сначала на сцену вышла некая дама, которая поприветствовала публику, пропела дифирамбы участникам мероприятия и после всего этого удалилась. Её сменил некий поэт-песенник, который вышел с гитарой и пюпитром. Когда он стал рассказывать о своей нелегкой творческой судьбе, Антонова бессовестным образом захрапела мне в самое ухо. Я больно ткнула ее локтем, а Ксюха наградила её негодующим взглядом. Сюзи чересчур громко рассмеялась, и негодующий взгляд Ксюхи переместился с Антоновой на неё.

На смену гитаристу пришёл военный поэт, который с большим воодушевлением рассказал о горячих точках последних десятилетий, в которых ему довелось побывать, и поделился воспоминаниями, ставшими основой его творчества. Наученная горьким опытом Антонова на этот раз решила не откидываться назад, чтобы не дай бог не храпануть в самый ответственный момент, а подалась вперед, с умным видом подперев свой могучий лоб. Впрочем, лишние килограммы, набранные ею за последнюю пару недель, не позволили ей удержаться в кресле, и Антонова с грохотом повалилась на маячившее перед её носом кресло переднего ряда. Ксюха в отчаянии закатила глаза, а Сюзи от еле сдерживаемого смеха превратилась в перезрелый помидор, готовый прыснуть в любую минуту.

В конце концов, на сцену вышел Гришка. Антонова приободрилась. Размазав по щекам осыпавшуюся тушь, она показала пальцем на моего суженого и громким шепотом сказала:

— Смотри, Майка, он башку гелем обмазал, — после чего беззвучно заржала.

— На себя посмотри, — одними губами прошептала Ксюха, — на новогоднюю ёлку похожа.

Но Антонова её, увы, услышала.

— Кто это тут новогодняя ёлка? — возмутилась Светка. — Зато я не вырядилась в платье школьницы с косичкой на боку.

— Между прочим, так одевается Джессика Альба — икона стиля и общепризнанная модница, — вступилась за подругу Сюзанна.

— Ах, Джессика Альба, — зловеще протянула Антонова. — Знаю я эту вульгарную актрисульку с лицом божьего ангела и помыслами распутной девки. Кажется, она славится своей откровенной тупостью и уровнем интеллекта восьмилетнего ребёнка.

— То есть я, по-твоему, тупая? — сдержанно поинтересовалась Ксения, напугав меня своим подозрительным хладнокровием.

— Я этого не сказала, — уклончиво ответила Антонова.

— Девочки-девочки, успокойтесь, — поспешила вмешаться я.

Ксюха и Светка на мгновение заткнулись, и мы все четко услышали Гришкин голос:

— А сейчас мне хочется пригласить на сцену мою музу, мою идейную вдохновительницу и женщину, которая открыла во мне поэта. Майя, выходи к нам.

Я оцепенела. Мои подруги, ещё секунду назад готовые вцепиться в горло друг другу, с поразительной согласованностью выдернули меня из уютного кресла и волшебным пинком отослали к сцене. Я нерешительно поднялась и побыстрее прижалась к Гришке. Что происходило дальше — помню смутно. Кажется, Гришка что-то говорил, а я беспорядочно кивала и улыбалась. Потом чей-то голос в зале прошелестел едва слышно:

— Как она прониклась его стихами! Буквально ловит каждый звук!..

Свет беспощадно слепил глаза. Сидящих в зале я не видела, зато они меня видели прекрасно и обсуждать не стеснялись, пусть даже и шёпотом. Чувствуя себя микробом на предметном стекле микроскопа, я жалась и мялась, не понимая, куда смотреть и что делать. А вот Гришка на сцене ориентировался превосходно. Наличие публики его нисколько не смущало, скорее наоборот — вдохновляло. Голос моего поэта звучал уверенно и громко, Гришка жестикулировал, взывал к аудитории, и та, кажется, ему отвечала.

Очнулась я уже в буфете в компании Гришки, Антоновой, Ксюхи и Сюзи. На круглом столе, за которым мы сидели, красовалась бутылка красного вина, бутерброды с сёмгой и пирожные.

— Ты был на высоте, — обратилась Ксюха к брату, и я поняла, что она говорит искренне. Видимо, выступление Гришки действительно произвело на неё впечатление.

— Спасибо, сестрёнка, я знал, что рано или поздно, но ты разглядишь во мне маленькую звёздочку.

Антонова скептически ухмыльнулась и вгрызлась зубами в пирожное.

— Я думаю, эта звёздочка может превратиться в солнышко, — лукаво улыбнулась Сюзи, и я почему-то занервничала.

— Спасибо, Сюзанна, — смутился пока ещё мой Есенин, а я занервничала ещё больше. — Очень рад, что вам понравилось.

— Гриша, вы были гвоздём программы, — не унималась Сюзанна, а я, чтобы совсем не растерять остатки самообладания, хлебнула из бокала и невзначай заметила:

— По-моему, выступление того вояки с гитарой было тоже весьма неплохо.

— С гитарой выступал поэт-песенник, а вояка, как ты его назвала, читал свои произведения без аккомпанемента, — сухо заметил Гришка.

Антонова против воли прыснула и поперхнулась пирожным. Я залилась краской и злобно пихнула Светку в бок. Она икнула и немедленно перестала кашлять.

— А вообще-то Майя права, — внезапно поддержала меня Сюзи. — Насчёт музыкального сопровождения. Песни, на мой взгляд, как-то легче воспринимаются зрителем.

— Слушателем, — не к месту поправила я, выдавая тем самым свою внутреннюю неприязнь к приторно сладкой Сюзанне.

Моя ремарка осталась никем не замеченной.

— Пожалуй, да, — нехотя согласился Гришка. — Я мог бы, конечно, тоже выступать с гитарой, но мои навыки…

— А не обязательно гитара, — перебила его Сюзи. — Можно выбрать фортепьяно.

— Ну, с этим у меня совсем неважно, — рассмеялся Гришка.

— Не хочу хвастать, — игриво потупилась Сюзи, — но я играю на фортепьяно очень даже неплохо.

— С такими-то когтями? — безо всякой запинки выдала Антонова, покосившись на маникюр Сюзанны. Ксюха обречённо закатила глаза, а Сюзи, вежливо улыбнувшись, ответила:

— Можно сделать красивый маникюр и на коротких ногтях, ради такого дела я готова пойти на любые жертвы, — и она перевела свой лучезарный взгляд на зардевшегося Есенина.

«Ты гляди-ка, — прокричал взор Антоновой, направленный в мою сторону. — Из-под носа писаку уводят!»

Руки мои непроизвольно сжались в кулаки. Я спрятала их под столом, не желая выставлять напоказ свои истинные чувства. Ещё совсем недавно мы с девочками хотели пробудить ревность в моем Есенине, но Сюзи, кажется, забыла о нашем договоре и теперь делала всё возможное, чтобы вызвать ревность у меня.

— Мне кажется, это слишком хлопотное дело, — вмешалась в разговор Ксения. — Репетиции займут уйму времени…

— У меня сейчас времени валом, — перебила подругу Сюзи, — если мой благоверный умчит в командировку, то я почти неделю буду слоняться без дела.

— Зато у Гриши есть дела, — не уступала Ксюха, и я поняла, что ей так же, как и мне, не по душе непонятно с чего возникшая симпатия между Сюзанной и Гришкой. — Так ведь, братец? — Ксюха пристально посмотрела на Гришку. — Ты со всеми своими выступлениями и творческими вечерами немного затормозил сдачу текущего проекта. Клиент уже нервничает.

— Да-да, — согласился Гришка, а я подумала, что это даже неплохо, что младший Кириленко работает под руководством своей сестры.

— Очень жаль, — протянула Сюзи. — Но после сдачи проекта, возможно, у вас появится время…

— Возможно, — ответила Ксюха за брата.

— Извините, ребята, — подала голос я, порядком устав от щекотливых разговоров, — время уже позднее, а у меня сын…

— Гриша, ты можешь отвезти Майю, а я подброшу Сюзи и Свету, — Ксюха лучезарно улыбнулась и так посмотрела на мою подругу, что та заметно смутилась.

— Я, пожалуй, на такси, — пробормотала Светка.

— Ну и ладненько, — обрадовалась Ксюха. — Сюзи, идём? — она потянула подругу за рукав.

— Да, — неохотно согласилась та и наградила моего Есенина ласковой улыбкой, — спасибо за приятный вечер.