Вне отбора: алые небеса

Екатерина Романова, 2020

Отправиться на отбор служанкой сестры? Запросто! Подменить ее на паре испытаний? Легко! Много врать и влипать в неприятности? Тоже не проблема! Чтобы вырвать отцовскую душу из лап ведьмы-мачехи, я добуду для сестры корону любым способом. Вот только отделаюсь от внимания его высочества и сразу добуду! Ну, ладно, может быть не сразу, но постараюсь точно.

Элия ла Фрей

К резиденции вела дорога, окруженная цветущими глициниями. Под кронами этих редких деревьев кружили призрачные бабочки, чьи почти прозрачные крылья рассыпали золотую пыльцу.

Открыв рот, я любовалась крупными гроздьями цветов, свисающих почти до повозки. Одной из них удалось коснуться ладонью, и на пальцах остался сладковатый аромат, смешанный с золотой пыльцой.

— Ты ведешь себя как дикарка! — насупилась Лека. — Что, цветов не видела? Бабочек сачком не ловила? Да у нас все стены ими нашпигованы, вешать уже некуда!

— А ты видела глицинию? Я — никогда. И призрачная бабочка — редкий экземпляр, они встречаются только…

— Ску-учно! — перебила сестра, скрестив руки на груди. — Глициния, камелия, жасмин — какая разница? От этой вони у меня голова разболелась. Принца, я смотрю, здесь нет, — сестренка осмотрелась и, не разглядев в толпе встречающих будущего короля, заметно скисла. — Ладно, оно и к лучшему. Невеста после пятичасовой дороги мало похожа на нежную розу. Давай поскорее выгрузимся и примем ванну. Мне нужно хорошенько подготовиться к встрече с будущим мужем!

О том, что я тоже увижу его высочество Крейна, я как-то не думала. От мысли об этом упомянутые бабочки запорхали в желудке. Я пригладила волосы дрожащими пальцами и осмотрелась.

— Леди Лекардия ла Фрей! — объявил герольд, когда повозка остановилась возле широкой мраморной лестницы.

Кузнечиками подскочили лакеи, лебедем подплыла статная леди в пышном оливковом платье и с пером в высокой прическе. Строгим взглядом оценив леди Лекардию, которая как раз выбиралась из повозки, женщина протянула ладонь, затянутую в ажурную белую перчатку.

— Леди Амфросия — распорядительница отбора.

Ей бы войсками командовать, а не девицами! Выправка, волевой взгляд, крепкие широкие руки — все выдавало принадлежность к роду военных. Наверняка ее отец высокопоставленный гвардеец или вовсе генерал.

Я выудила из багажного отсека свою сумку и поспешила за сестрой, разглядывая убранство резиденции и вполуха слушая глубокий голос леди Амфросии. Она говорила коротко, резко, словно отдавала приказы.

Но меня больше занимала окружающая обстановка, чем отбор. Я словно попала в столичный зоопарк, о котором так много читала в журналах. Навстречу шагали стервятницы, за которыми семенила гиена и летела стайка попугайчиков в пестрых нарядах с перьями. А чуть поодаль, в гордом одиночестве, на козетке восседала королевская кобра. Она уже распушила капюшон и впила ядовитые зеленоглазые очи в конкурентку.

Я прижала к груди сумку и ускорила шаг, чтобы не отставать. Кто бы мог подумать, что юные леди способны на такие злобные взгляды, хищные улыбки и ядовитые шепотки! Мое платье как минимум трижды назвали убогим, а Леку — смазливой тютюней. Хотя тютюни не смазливые! Ласковые, пушистые ушастики, одаренные магией. Всегда мечтала такую завести, но тютюни питаются магией хозяина, а на мне были асы…

— Сегодня ужин с его высочеством за общим столом, — объявила распорядительница, спешно волоча Леку по коридору. — С утра — первое испытание. Проверим чистоту рода, тела и магии…

Мне бы слушать внимательно, но я любовалась замком, подмечая интересные и полезные детали интерьера. В нашем поместье висят тяжелые люстры с сотнями свечей — дорого и неудобно, но в отсутствии отца некому заряжать световые кристаллы. Здесь же под потолком парили изящные хрустальные камни в форме ангелочков, тучек, солнышек и сердечек. Только откуда они запитываются? Не от магов же!

Я остановилась и шевельнула пальцами, позволяя лентам магии выбраться на свободу и взметнуться под потолок.

— Так и думала! — прошептала, обнаружив незримые обычному глазу золотистые нити, ведущие на улицу. Кристаллы запитываются энергией солнца. Днем насыщаются, а вечером — отдают свет. Хочу это заклинание! Сразу после поисков ладошки Пресветлой, разыщу библиотеку.

— Что, оборванка, ищешь, чего бы умыкнуть? — раздался над ухом ядовитый голосок.

— Осторожнее, девочки. Я таких знаю! — поддакнула рыжеволосая красавица в малахитовом наряде. — Сначала они глазеют по сторонам, а потом куда-то исчезают серебряные ложки и золотые канделябры.

Девица осуждающе вскинула брови и мотнула головой. Знамо куда они исчезают. Хозяйским дочкам вечно мало украшений. Без зазрения совести они тащат канделябры и ложки в ломбарды, и покупают себе очередные безделушки, сваливая убытки на слуг. Вот и сейчас я смотрела на изящную брошку в виде ящерицы с зелеными кристалликами-глазами.

— Это еще ничего, — я не растерялась. — Мы бы и графских дочек стащили, да их стерегут пуще королевских сокровищниц!

Кандидатки в будущие королевы, коих вокруг меня столпилось уже пятеро, открыли рты и побледнели.

— Я сразу сказала — воровка! У меня на таких нюх! — взвизгнула рыжеволосая.

— А что это у вас в ушках? Изумруды никак? — прищурилась в надежде, что девицы отстанут, но они не желали униматься. Напали на меня со всех сторон, клевали, пихали, ругались.

Я уже вскинула ладонь, готовая выпустить силу, как раздался мелодичный женский голос:

— Леди! Из-за кого вы себя позорите? Сборище базарных торговок! Неужели не видите — это Элия недо-ла Фрей. Приживалка в графском доме с замашками леди.

Стиснула зубы и с силой сжала кулаки. Ленты силы свились тугими узлами, щипали кончики пальцев, готовые вот-вот сорваться с ладоней и наказать обидчицу — блондинистую особу Катарину Илфион. Наши семьи когда-то дружили, но Мерида и матушка Катарины что-то не поделили и понеслось… Война в лучших великосветских традициях: умыкание слуг, распускание слухов, поломанные веера, отозванные приглашения на балы и все такое.

— Всем известно, первая жена графа ла Фрей любила погулять налево! — нарочито громко объявила Катарина, прожигая меня довольным взглядом.

Я могу до хрипоты кричать, что это не так, могу расцарапать фарфоровую кожу Катарины, но это ничего не даст. Мерида долго трудилась, чтобы опорочить факт моего рождения. Сначала соседи не верили в измены моей матери — достойной уважаемой леди. Вскоре засомневались, а через какое-то время уже бесстыже припоминали несуществующие истории с ее участием. Отличить ложь от правды стало невозможно, да и не хотел никто. Отец поначалу пытался меня защищать, но магия Мериды делала свое дело. Скандал забылся, но для всех я так и осталась приживалка в графском доме, которую его сиятельство якобы пожалел и признал дочерью. Оттого меня и держат служанкой, чтобы не забывала факт своего рождения.

Я научилась молча терпеть обиды. Научилась зализывать раны, но сейчас на глазах выступили слезы.

— Катарина Илфион! — зазвенел холодный голос, в котором угадывались знакомые нотки. Я в удивлении подняла заплаканное лицо. — По какому праву ты унижаешь моих слуг?

Лекардия, гордо вскинув подбородок и царственно расправив плечи, смотрела на Катарину таким уничижительным взглядом, что та не решилась ответить.

— Может, нам вспомнить заслуги твоего батюшки? Поговаривают, он частенько отряжает визиты вежливости леди Плинии и леди…

— Довольно! — взвизгнула раскрасневшаяся Катарина и, подобрав подол кремового платья, скомандовала стайке сорок: — девочки, уходим!

Когда зрители незапланированного концерта разошлись, я молча вытерла слезы платочком и тихо произнесла:

— Спасибо.

— Не думай, что я это сделала ради тебя, — надменно произнесла сестра, убедившись, что хищницы трусливо разбежались по норкам. — Леди Амфросия сказала, что нас оценивают с того момента, как мы въехали в ворота Цветочной резиденции. Я всего лишь повышаю авторитет, который ты так усердно пытаешься растоптать!

Говорила она негромко, чтобы распорядительница отбора, стоявшая неподалеку, не услышала.

— Все равно, спасибо, — я улыбнулась и хотела обнять сестру, но нельзя.

Поджав кукольные губки, Лека отвернулась и тихо-тихо произнесла, надеясь, что я не услышу:

— Ладно. Мы все-таки семья, — а потом повернулась и строго добавила: — хотя я не горжусь этим фактом! Больше не выставляй меня на посмешище, поняла?

— Больше не буду, — заверила с широкой улыбкой.

Я оказалась права. Лекардия не потеряна для мира адекватных людей! А вот в себе я начинаю сомневаться.

Распорядительница ничего не сказала по поводу скандала. Она молчаливо смотрела в документы, делая пометки, а когда мы приблизились, повела нас прежней дорогой.

— Как я уже говорила — вас оценивают все время. Даже у стен есть уши, а у окон — глаза, советую об этом не забывать, — строгий взгляд, почему-то, предназначался мне. Покорно кивнула и шла, понурив голову. — Мы советовали приехать налегке. Разрешены ночная сорочка, халат, белье и предметы личной гигиены. Остальное отправится назад.

— Но…

— Вам подготовят новые наряды. Мерки снимут сразу, как только вы примете ванну и выпьете чаю. На ужин дозволяется надеть свое платье, но с завтрашнего утра одежда будет одинаковой для всех.

— Одинаковой? — нахмурилась Лека, привыкшая выделяться из толпы.

— Ум и поступки, а не цвет платья выделяют девушку из толпы, — с осуждением заметила леди Амфросия. — Подумайте об этом на досуге. Вашу ладонь, пожалуйста.

Мы остановились перед аркой, увитой сиреневыми цветками. В арке имелась небольшая ниша с плоским прозрачным камнем — считывателем магии. Одно касание ладони позволяет определить, есть у человека магический дар, или нет. А, если есть, то какой силы.

Лека передернула плечиками — всегда так делает, когда волнуется — и коснулась ладонью пластины. Артефакт подернулся дымкой, заискрился и отозвался на магию сестры. Золотистые узоры рассыпались по ее ладони, вскарабкались на предплечье, раскрыли бутоны магических цветков возле локтя и остановились.

— Уровень магии — седьмой, — холодно заметила распорядительница и сделала пометку в файле. — Минимально допустимый — пятый, поэтому вы можете войти в арку, не боясь, что вас разорвет на кусочки от…

Распорядительница осеклась и резко дернула меня на себя.

— Что такое?! — спросила внушительную грудь распорядительницы. Не то, чтобы я обращалась к ней, просто меня вдавили в стену самым интересным местом леди Амфросии.

— Вы… вас не разорвало на кусочки! — возмутилась женщина.

— А могло? — спросила с тем же удивлением, глянув на безобидную цветочную арку. И этот кровожадный монстр разрывает на части невинных дев?!

— Для прислуги выделен соседний проход, вы, разве, меня не слушали?!

— Нет, — призналась откровенно.

Распорядительница смотрела оторопело, продолжая прижимать меня к стене пышными телесами. Нет, дама-то она ладная, без лишнего, но природа наградила ее щедро, особенно в местах самых значительных.

— Если вы меня не отпустите, я задохнусь, — прохрипела, силясь вдохнуть.

Леди Амфросия выпустила меня из цепкой хватки и смерила раздраженным взглядом.

— Леди Лекардия, я настоятельно советую провести воспитательную беседу с прислугой. Нам не нужны эксцессы в первый же день отбора!

— Разумеется, леди Амфросия. Такого больше не повторится, — жестко отчеканила Лека, пришпилив меня таким взглядом, что впору собирать чемоданы и подыскивать домик в какой-нибудь заброшенной деревне.

В крыле невест я держала ухо востро и больше не отвлекалась. Как-то неосмотрительно комнаты девушек располагались в одном месте. Услышав стук каблуков, они высовывали головы из апартаментов, провожая нас оценивающими взглядами.

— Скандалы, интриги, тем более — членовредительство, категорически запрещены, — взгляд генеральши, то есть распорядительницы снова прошелся по мне, словно я к груди не сумку, а кинжал прижимала, подыскивая жертву для скандалов, интриг и членовредительства. — Принц принял решение не исключать участниц, которые пройдут завтрашний отсев, до конца отбора, однако вопиющие случаи будут рассматриваться в индивидуальном порядке.

— Леди Амфросия, а почему вы на меня так страшно смотрите? — не выдержала, наконец.

— Понять не могу, почему тебя не расплющило, — она остановилась возле двери в самом конце коридора и опустила тяжелую ладонь на изящную ручку в форме лепестка ириса.

— Моя матушка владела магией. Должно быть, передалось по наследству.

Леди Амфросия просканировала меня пристальным взглядом и остановилась на запястьях. Рукава задрались, обнажая белые отметины от асов на загорелой коже.

— М-гм, — хмуро заметила она и кивнула грозовой туче по имени леди Лекардия. Ох и прилетит же мне, ох и прилетит!

Нас познакомили с апартаментами и оповестили, что слуги живут с невестами — в небольшом закутке по соседству с хозяйской спальней.

— Возможны ночные испытания. Вы должны быть готовы всегда. Советую как следует отдохнуть и привести себя в порядок. Модистка снимет с вас мерки, и можете готовиться к ужину. Только леди, будьте благоразумны. Не стоит вешать на себя все украшения из ваших шкатулок разом. Его высочество не удивишь ни камнями, ни мишурой, ни пайетками, ни глубоким декольте. Глубина декольте не пропорциональна степени его интереса!

Леди Амфросия снова скользнула взглядом по мне, на этот раз по воротнику-стойке, плотно скрывающему не только упомянутое декольте, но еще и шею. Послушать генеральшу, так невестам следует надеть на себя мешок и пленить сердце принца незаурядным умом или сумасшедшим блеском глаз (блеском сумасшедших глаз, как вариант?).

У Лекардии он сейчас был вообще безумным. Я даже грешным делом присматривалась к окну… Третий этаж. Ну, ничего, я и с пятого выбиралась. А однажды Мерида заперла меня (якобы случайно) в своей башне вместе с полудохлым филином. Так я умудрилась и оттуда выбраться. Вспоминать не хочу, повторять — тем более, но факт остается фактом.

— Это что, царг тебя за ногу, такое было?! — завопила сестра, как только двери за распорядительницей закрылись.

— Я…

— Ты обещала не выделяться! А матушка говорила, что ты поможешь мне пройти испытания! Отличное начало! Просто великолепное! — сорвав шляпку из прически вместе со шпильками, Лека швырнула ее на козетку и ткнула в меня пальцем. — Или ты думаешь всем рассказать, кто ты есть?

Да упаси Пресветлая. Тогда душа моего отца будет обречена на вечные муки и скитания!

— Нет, Лека.

— Смотри у меня! Одно неверное движение, и я все расскажу маменьке! Она призовет тебя обратно и тогда, поверь, мало тебе не покажется!

— Лека, я тебе не враг.

— О, серьезно? Ты выбрала любопытный способ это доказать! — вслед за шляпкой на козетку полетели перья и украшенные камнями шпильки.

— Позволь я тебе помогу…

— Ты уже помогла! Так помогла, что теперь мне долго придется отмываться! Иди с глаз моих!

— Но, Лека…

— Иди, добром тебя прошу! И до ужина не появляйся! — она топнула ножкой и зажмурилась.

— Но тебе нужно вымыться и…

— Что, я без тебя ванну принять не в состоянии?! — кипятилась сестренка. Еще чуть-чуть и взорвется. Лучше уйти от греха подальше.

Я прошмыгнула в комнатку прислуги и, мимоходом оценив ее удобство, бросила сумку в кресло. Комната мало отличалась от моей домашней. Здесь и стол, и кровать, и шкаф, и все, что необходимо для отдыха. Мне понравились и мягкие кофейные тона, и что окно выходило в сад, укутанный тихой вечерней дремой.

— Ты все еще здесь?! — взревела Лека. — Я слышу, как ты дышишь!!!

Оставив при себе ридикюль, я тенью проскользнула мимо сестры и вышла в коридор. Что ж. Немного осмотрюсь, разведаю, где здесь кухня, библиотека, подсобка. Завести с кем-нибудь знакомство тоже не помешает. С кем-нибудь не похожим на Катарину Илфион или ту рыжеволосую заносчивую леди.

Вылазка дала плоды. Я безошибочно определила кухню. По запаху. Жизнь показала, что все добрые люди обитают там: поближе к еде. Да и сытый желудок не способствует злобным перепалкам, если только мирным дружным потявкиваниям. Этим и занималась упитанная рыжеволосая повариха с поваренком, у которого колпак вечно скатывался на нос.

— Да кто ж так тесто-то месит? — пыхтела стряпуха, очередной раз стягивая назад белоснежный колпак парнишки, уже заляпанный жирными пятнами. — Ты представь, что бабу за телеса мнешь!

У поваренка покраснело все, включая уши. Ну, честно говоря, спереди я парнишку не видела, но раз уши покраснели, значит, все остальное, само собой, тоже. Не тискал он баб за телеса…

— Ясно все с тобой. Иди тогда с морковкой попрактикуйся.

Парнишка икнул, попятился, споткнулся о ведро и растянулся поперек кухни. Злополучное ведро с грохотом подкатилось к моим ногам, крутанулось на месте, и из него высыпалась упомянутая морковка. Поваренок испуганно глянул на меня, перевел взгляд на повариху и снова икнул.

— Так ведь я ни с бабой… ни с морковкой… никогда-никогда, — шепотом добавил лопоухий парень, усыпанный веснушками.

— Избави от подробностей! — повариха осенила себя знамением Пресветлой и махнула ножом в сторону стола. — Морковь, говорю, почисти. Вот ей-ей, Эська, сомневаюсь я, что мы родственники. Нагуляла тебя, поди мамаша, ох, чую, нагуляла!

И тут меня заметил не только лопоухий парнишка, но и повариха. Она мазнула по мне наметанным взглядом и хмуро кивнула на грубо сколоченный деревянный стул.

— Садись. Ешь. Рассказывай.

— Да я пришла, чтобы…

— Садись. Ешь! — жестко скомандовала женщина, а на стол плюхнулась стеклянная чашка с ароматным супом. Парнишка шмыгнул носом и понуро поплелся чистить морковь. — А потом рассказывай, — заметив, что я взяла ложку, уже дружелюбно добавила женщина.

С поварихами не спорят. Это правило я усвоила еще с детства. Переговоры можно вести с кем угодно: разбойниками, лихоимцами, вымогателями, с царгами даже, а вот с поварихами — никогда. Неблагодарное это дело. В результате тебе что-нибудь да запихнут в рот и ладно, если это окажется булочка, а руки у поварихи растут из нужного места. В нашем-то поместье растут из нужного, а вот соседям нашим крепко не повезло… Но это уже другая история.

Под одобрительный взгляд женщины и ритмичные шлепки теста о гранитную столешницу, я ловко орудовала ложкой, уплетая вкуснейший чечевичный суп, который когда-либо пробовала.

— Спасибо большое.

— Ну, говори теперь, — повариха вытерла руки о фартук, и улыбнулась. — Чья будешь? Смотрю, не кормят тебя хозяева. Злобные?

— Не жалуюсь. Я пришла обстановку разведать, обзавестись друзьями и узнать, где здесь библиотека и… — я замялась и смущенно добавила: — ладошка Пресветлой.

— Ладошка Пресветлой? — встрепенулся Эська. Из-за горы нечищеной морковки с противоположного конца стола торчал только колпак, но теперь поваренок показал круглые глазки-бусинки и острый, словно птичий клюв, нос. — Правда, что ль?

— Правда, не правда, а дело твое — морковка!

— Но Тата! Я тоже хочу ладошку Пресветлой, а не это вот все…

Одного взгляда хватило, чтоб парнишка перехотел ладошку и воспылал пламенной любовью к чистке овощей. Строгал с ярым энтузиазмом и морковь получалась образцово-показательная!

— Так это правда? — спросила робко.

— А ты сходи на холм за резиденцией. Там видно будет, — задумчиво протянула женщина, недоговаривая, а потом налила мне сбитень с пирогом из ревеня, и подобрела. — Дело это вон какое, — начала она издалека, перебравшись с тестом за длинный дубовый стол, за которым сидела я с упомянутым пирогом, и поваренок со злополучной морковкой. Гора становилась все меньше, из-за нее уже виднелись заинтересованные глазки. — Не твое дело, не твое!

— Ладно тебе, Тата! Интересно же…

— Дело это вон какое, — повторила она, умело формируя из теста лодочки под начинку. — На холме за резиденцией местечко есть, где Пресветлая якобы спустилась с небес много-много веков тому назад. Так вон нонче в этом самом месте растет старая магнолия. Не цветет уже давно, да и вообще на чем душа держится непонятно. Ее бы, по-хорошему, выкорчевать давно, да ведь предание… Так вот. Ты встань под это дерево и скажи: «Пресветлая, дай мне знак».

И женщина замолчала, продолжая усердно лепить лодочки и начинять их фаршем из красной рыбы. Без дела я сидеть не люблю, а когда волнуюсь — и подавно. Переместилась ближе и руки сами принялись за лепку.

— Хотя, нет. Ты лучше, как в лес войдешь, так знака и попроси. А то ведь пока до магнолии дойдешь, — меня окинули скептическим взглядом и добавили. — Дохлая ведь совсем. Ешь давай!

— И все? — спросила, вылепив первую лодочку и начиняя ее начинкой. Попутно под хмурым взглядом откусила кусок пирога и улыбнулась.

— Больше клади, не жалей. Люди мы не бедные, — повариха шутливо пихнула меня плечом и подмигнула. — Все да не все. Знака жди. Будет он. Всегда бывает, да только не все распознают. Испытание пройдешь — увидишь ладошку, желание загадаешь. А не пройдешь — ни ладошки, ни желания, ничего не будет.

— Выходит, я в любом случае ничего не потеряю?

— Кроме времени — ничего. Эська, ты мне смотри, узнаю, что на холм бегал — все уши оттяну!

— Да мало что ли оттягивала, Тата! Хоть бы одно оставила! Вона какие уже, даже зайцы надо мной потешаются, ну ей-ей!

Мы рассмеялись, как старые друзья. В печке весело трещали дрова, на кухне суетились посудомойки, подавальщицы и служанки других участниц, пыхтели кастрюли с варевом, а мы втроем сидели за столом в уютной домашней обстановке. Я словно и не покидала дом.

Закончив с пирогами, сбегала в библиотеку. Невест недооценивали (или я их переоценивала), потому что ничего кроме любовных романов и парочки бездарных исторических повестей там не нашлось. Найти заклинание подзарядки кристаллов от солнечного света не удалось, зато я разузнала, где находится центральная библиотека, но идти туда поостереглась. В первый день невесты наверняка слоняются туда-сюда в надежде случайно наткнуться на его высочество в холле, в анфиладе, в парадной или еще где.

До ужина оставалось полтора часа, поэтому я со спокойной совестью отправилась на поиски ладошки Пресветлой. Невесты стайками или парами (в гордом одиночестве проплывала только рыжеволосая царевна-лебедь) скучающе прогуливались между цветниками, едва не сворачивая шеи в поисках будущего мужа. Страшно представить бедного Крейна, которого случайно настигнет три дюжины невест…

Обогнув сад, я свернула к тоненькой тропинке, ведущей в лес на пригорок. Тропинка, неблагодарная, вела через кованый забор. Нет чтобы привести меня к цивилизованным воротам или хотя бы маленькой калитке. Повариха говорила про эту тропинку, окруженную вечно цветущими крокусами, поэтому, была не была!

Подхватив подол платья, я пошла в бой. Точнее, полезла через ограду. Спасибо кузнецу, создавшему удобные выступы из причудливо свитых лиан и крупных цветков. Спрыгнула с обратной стороны, поправила платье и произнесла заветную фразу.

Ну, Пресветлая, я жду знак!

Выпрямилась и прислушалась.

Знака не было.

Прислушалась еще разок. Неподалеку что-то таинственно (или, может быть, зловеще) зашуршало.

Шорох усилился, за ним раздалось ворчание, грохот. Пошла на звуки и застыла перед любопытной картиной: Эська, ворча под нос неприличные ругательства, пытался выпутаться из зарослей репейника, но только больше увязал.

— Элия? — он постарался изобразить удивление, но вышло как-то неправдоподобно.

— Какое милое совпадение, — улыбнулась, протягивая парню руку. Без поварского колпака он выглядел еще более нелепо: рыжие волосы торчали в разные стороны, подчеркивая грязно-зеленый цвет кругленьких глаз. — Тоже вышел воздухом подышать?

— Да вот что-то заплутал немного… Морковку шел поливать… Сорвать. Ну, прополоть… ай, — он махнул рукой и, выудив из зарослей кепку, натянул ее на голову.

— М-гм, — улыбнулась, выковыривая из рукава парнишки репейную шишку. — Ладно, идем, горе ты морковное. Тата сильно ругать будет?

— А кто ей расскажет?

Заговорщики понимают друг друга с полуприщура! Да и, откровенно говоря, мне не помешает проводник! Эська неплохо знает местные леса, а я, только ступив на свежую тропинку, едва ли пользующуюся спросом у жителей Цветочной резиденции, тревожилась. Если не считать появление Эськи, ничто не подавало признаков знака. Может, это и есть знак?!

В детстве отец часто брал меня в походы, на рыбалку, за грибами и ягодами. Ориентироваться в лесу я умела, вот только солнце скоро зайдет и укутает лес сумерками. По-хорошему, отложить бы прогулку до завтра, но ладошка Пресветлой — моя последняя, возможно, единственная надежда спасти отца! И я не я, если не сделаю все возможное.

— Дорогу знаешь? — спросила, неуверенно бредя куда-то в направлении большого дуба.

— Не то чтобы очень. Тата говорит, ладошка каждый раз в разном месте! Магия же! Мол, кто ступит в лес с чистыми помыслами, того ждет испытание. Пройдешь испытание — получишь приз. Не пройдешь — получишь… — Эська взвизгнул и вцепился в меня, когда по лесу разлился тревожный волчий вой. — Инфаркт от страха мы получим, и больше ничего! Я что-то передумал. Да и темнеет уже. Идем обратно, а?

— Ты как хочешь, — я палец за пальцем отцепила стальную хватку парнишки и уверенно шагнула вперед. — А я не уйду, пока не найду ладошку.

Звуки в лесу сильно искажаются. Волк далеко. Да и в это время года в лесу полно добычи, ему нет необходимости набрасываться на одиноких путников. К тому же…

Я растерла запястья, на которых белели следы асов. Моя магия снова при мне. Конечно, я слишком давно ею не пользовалась, но это как езда на лошади: один раз научишься, уже не забудешь.

Эська осмотрелся, сгорбившись от страха, и засеменил следом.

— Лучше расскажи, что за испытание?

— Да каждому свое! Им ведь недаром невест испытывают.

Я остановилась и навострила уши.

— Невест испытывают?

— Ага. Завтра, как только на невинность проверят, всех в лес погонят. Кто найдет ладошку — той кристалл, кто не найдет — той а-та-та и ай-я-яй…

— Кристалл? — повторила с интересом.

Откровенно говоря, я особо не интересовалась отборами. Знала, что вот уже несколько столетий наследник престола выбирает себе невесту из «чистых» родов. Достойную, умную, красивую и сильную настолько, чтобы вместе с ним удерживать купол. А вот как испытывают — не интересовалась. Теперь жалею.

— Камни такие волшебные. Магические, — пояснил Эська, ступая по тропинке так осторожно, словно под каждым камнем кроется гадюка. — У кого наберется восемь — тот попадет в финал, а у кого… ай! Что это? Кто это?

Парнишка снова вцепился в меня, да с такой силой, что наверняка следы останутся.

— Этот страшный монстр называется валежник. Это не плотоядное существо! Отцепись же ты, наконец! Мне больно.

— Ой. Прости, — смутился он и виновато погладил мой рукав. — Так это… я особо-то не знаю. Собрать из этих камней что-то надо будет. Ну, тебе госпожа завтра сама расскажет. Или служанки. Вы же как сороки, любите побалакать.

Когда ухнул филин, у Эськи не выдержало сердце.

— Знаешь. Ты мне нравишься и все такое, но я, пожалуй, лучше обратно… Молоко убегает! — придумал он. — Совсем же забыл, ох Тата ругать будет, ох ругать буде-ет! — кричал он, улепетывая с такой скоростью, словно за ним стая голодных волков гналась.

Ладно. Справлюсь одна.

Хоть от Эськи толку и мало, защитник из него что трухлявая палка в руках девицы, но с ним как-то спокойнее. Спускались сумерки, в лесу становилось прохладно, а каждый звук и шорох рождал в воображении такие живописные картины, что хотелось припустить по тропке вслед за парнишкой, вспомнив об убегающем молоке.

Вот только оно не убегало. Напомнив себе, что стоит на кону, я бесцельно брела вперед, пока не услышала жалобный плач. Кажется, детский. Поспешила на звуки и, раздвинув густые ветки боярышника, заметила в овраге хрупкую детскую фигурку.

— Помогите, — плакала она. — Спаси-ите!

— Я здесь! — крикнул, осматривая округу.

Обрыв глубокий, а путь вниз — крутой, вдобавок зарос сырым мхом — на днях был дождь.

— Ты цела? — спросила, чтобы успокоить и поддержать малышку, пока буду спускаться.

Решила идти ногами вперед, цепляясь за выступающие из земли корни дуба.

— Ногу подвернула. Идти не могу.

— Как тебя зовут?

Нога соскользнула, и я со всей силы ударилась грудью о поваленное дерево. Оценив по достоинству яркие вспышки перед глазами, выровняла дыхание и продолжила спуск.

— Айи. А тебя?

— Элия. Ты как здесь оказалась?

— Упала, — хмыкнула девочка уже не так трагично.

— Это я вижу, что упала. А в лесу-то почему в такой час?

— Я из ближайшей деревни. Пошла валежника собрать, сбилась с тропы, поскользнулась и сюда свалилась, — она громко шмыгнула носом и чихнула.

— Давно здесь?

— Сложно сказать, я днем заблудилась…

Еще простынет, не приведи Пресветлая.

Я осторожно перебралась через камень и спрыгнула на дно оврага. Подняла голову и присвистнула. Если бы я соскользнула с такой высоты, шею бы сломала.

Посмотрела на девочку — по ней и не скажешь, что кубарем по грязному мху катилась. Всклокоченная, перепуганная, но чистая. На желтом платье в цветочек ни пятнышка. Только отсырел подол. Точно простынет!

Я поспешила к девочке и, вспоминая уроки, накрыла ладонями ее голову.

— Ты потерпи немного, я постараюсь помочь.

Магия отозвалась мгновенно. Ленты силы потянулись к девочке, но коснуться ее не получалось. Не находя отклика, они втягивались обратно. Да что же такое! Не могла ведь я разучиться колдовать? Снятие простуды — элементарное заклинание, доступное даже нулевикам! А у меня высокий уровень, как у отца.

Я попробовала несколько раз и с сожалением протянула:

— Прости, у меня не получается тебя вылечить.

— Ничего, мне уже лучше! Вот, смотри! — Айи поднялась и широко улыбнулась беззубым ртом. Два верхних зуба у нее выпали, и там сияла дыра, делая образ девчонки милым и дурашливым. Она поправила аккуратные черные косички, подобрала корзинку с ветками и указала наверх.

— Идем, я знаю короткую дорогу.

— Короткую дорогу? Ты же заблудилась и упала. Давай мы все-таки поднимемся моим путем?

— Не-не, — бойко ответила она и принялась так ловко карабкаться наверх прямо с корзинкой в руках, что у меня возникли серьезные сомнения в ее истории. — Точно говорю, или ты мне не веришь?

— Куда уж там, — протянула задумчиво и побрела вслед за девочкой. Одна в лесу в такое время! Хорошо, если ей лет шесть исполнилось.

И только наверху я вспомнила, что поблизости от Цветочной резиденции нет деревень…

— Айи, пойдем со мной? Здесь неподалеку дворец принца. Думаю, тебе там помогут. Согреют, накормят, и решим, как вернуть тебя домой.

— Ты мне помочь хочешь? — удивилась девочка.

— Конечно!

— Но ведь тебя хозяйка наверняка ждет…

Отбор! Ужин! Ладошка Пресветлой! Я ведь и забыла…

С другой стороны, передо мной замерзшая девочка, которая немного не в своем уме, и не знает дороги домой.

— Это неважно. Идем, я тебя провожу.

— Лучше я тебя провожу, — с улыбкой произнесла Айи и взяла меня за руку.

Моей ладони коснулись теплые пальчики. И это касание — мягкое, невероятно нежное и ласковое, отдалось таким светом в груди, что я шла следом за маленькой девочкой и улыбалась как дурочка.

Опомнилась, когда мы остановились под раскидистой магнолией, усыпанной крупными ароматными цветками. Старое дерево настолько дряхлое, что странно, как все еще цветет!

— Мы пришли! — триумфально сообщила девочка, указывая куда-то вниз.

— Что значит приш… — я оторопела, когда заметила, куда мы пришли.

Под магнолией, поросший мхом, и увязший в земле, лежал большой валун, с отпечатком маленькой ладошки, до кроев наполненной водой. Внутри лежал красный кристалл, чьи грани в вечернем сумраке таинственно переливались и искрились.

Подняла потрясенный взгляд и спросила:

— Кто ты?

— Говорю же — в деревне соседской живу. А такие как ты здесь просто так не прогуливаются. Знаю, что ладошку ищешь.

Я не стала задавать лишних вопросов — да какая мне разница? Хотела ладошку? Вот она!

Опустилась на корточки, не решаясь тронуть прозрачную воду.

— Что загадаешь?

Подняла взгляд и спросила:

— А магия сразу действует? Если попрошу тебя домой переместить — попадешь?

Девочка рассмеялась и замотала головой.

— Меня не надо, я сама доберусь. Ты лучше о себе подумай. А вот сработает или нет — только от Пресветлой зависит.

Зачерпнула пригоршню кристальной воды. Она оказалась ледяной, но необычно мягкой. Подушечки пальцев непривычно щекотало от сильной энергии.

— Тогда… Я хочу, чтобы отец получил душу обратно, — прошептала, закрыв глаза.

— Элия! — остановила девочка. — Ты же можешь только одно желание загадать!

— Одного и достаточно.

— Любое-любое! — настаивала малышка. — Несметные сокровища, титул, жениха, корону даже! Хочешь королевой стать? Желание исполнится, зуб даю.

Я прищурилась:

— Тот, что выпал?

— Да не, у меня еще полон рот! Не сразу, исполнится, но обязательно! У маменьки моей через шесть лет вот исполнилось, — она пригладила волосы и игриво улыбнулась, намекая на себя. — Так что ты подумай хорошенько. Королевой можешь стать!

— Айи, зачем мне корона ценой отцовской жизни? Нет. Я желаю душу для своего отца.

Не раздумывая, я трижды омыла лицо ледяной водой и взбодрилась. Не знаю, сбудется ли желание, но хотя бы попыталась! На дне ладошки оставался кристалл, я осторожно выудила его и посмотрела на свет, едва пробивающийся между плотных ветвей. Рубиновые грани таинственно переливались цветом зрелого красного вина.

— Это тебе, — произнесла Айи. — Подарок от Пресветлой. Бери. Каждому достается, кто источник находит.

От такого подарка разве отказываются? Можно кулон сделать или браслет. Убрала неожиданную находку в ридикюль и поднялась.

— Странная ты. Обычно люди желают что-нибудь для себя. Неужели тебе совсем не нравится принц?

Мы насторожились, услышав звуки. Да что за место такое? Лес большой, а двое войдут, так не разминутся! Ведомая любопытством, я подошла к магнолии, и замерла, заметив неподалеку его высочество. Он тренировался на опушке леса, в окружении магических символов, дрожащих в воздухе невесомыми капельками. Скинув рубаху, принц выводил ладонями вязь сложнейших заклинаний и отправлял их к куполу.

От мощной магии, почти неподвластной человеку, воздух раскалился так, что ощутимо веяло жаром, а ствол дерева под моими пальцами задрожал.

Обняла магнолию и закусила губу — удержать вздох.

Темные пряди волос принца взмокли от напряжения и завились в кольца, а по мускулистому торсу его высочества, залитому алыми закатными лучами, стекали капли. Мужчина двигался так плавно и размеренно, что почти танцевал. Я залюбовалась.

— Как он может не нравиться? — прошептала себе под нос. — Ты только посмотри на него. Такая красота почти преступление! Хотя нет, лучше не смотри, в твоем возрасте рано влюбляться в мальчишек, — я улыбнулась и повернулась к девочке, но рядом никого не оказалось. — Айи? — позвала негромко, чтобы не отвлечь принца. — Айи, ты где?

Дерево задрожало сильней. По стволу пробежала раскаленная волна, впилась в мои ладони почти до боли. Я одернула руки и отшатнулась. Кора дерева затрещала от переполнявшей его силы, которая рвалась наружу, словно пробудился древний дремлющий источник и сейчас как рванет…

Я не сильно ошиблась. Ослепительную вспышку наверняка заметили и в резиденции. А за ней последовала такая ударная волна, что меня протащило через орешник, перекинуло через поваленное дерево и со всей силы ударило в дуб, который каким-то чудом не раздавил меня в лепешку, а бережно обнял густой листвой. Когда я очухалась, ветки затрещали и медленно поднялись наверх.

Живой лес?!

Галлюцинации?

— Осторожнее, девица, — произнес дуб низким, пугающим басом.

Го… говорящий лес?!

Я в страхе икнула и попятилась.

— Кто здесь? — послышался крик его высочества. Среди ветвей мелькнула белоснежная рубашка (когда надеть-то успел?). — Эй, остановись!

Кажется, меня заметили!

Мамочки!

И понеслось… точнее, понеслась!

Я подхватила юбки и помчалась. Ветер свистел в ушах, легкие обжигало, под ногами хрустели ветки, и чавкал мох. Я то резко кидалась в сторону, то, ускоряя бег, неслась по прямой. А меня продолжали преследовать, причем догоняли! Неумолимо и, кажется, без особого труда.

— Куда же ты, девица? — прозвенел бодрый голос его высочества. А я от бега почти ничего не видела: в груди хрипело, перед глазами плыло, в голове гудело. А ноги несли, несли, несли…

Да еще деревья эти! Они шептали, смеялись, что-то говорили. Лучше бы посоветовали куда бежать, сплетники!

Все слилось в серо-зеленый туман. Я едва разбирала, куда неслась. Ветки хватали меня за волосы, юбки, отодрали воротничок и вырвали заколку из прически, отчего косы распались и цеплялись за кустарники сильнее, пока окончательно меня не запутали. Пытаясь отвоевать шевелюру у кровожадных веток, я потеряла драгоценное время. Дернув косу и оставив приличный клок злобной коряге, прижалась спиной к магнолии и замерла.

Сердце колотилось тревожно и быстро, напоминая барабанную дробь перед казнью. Тишина. Звуки погони стихли, шагов не слышно. Наверное, его высочество потерял меня из вида или решил, что не так уж ему интересна девица, бегающая по лесам на закате. Хоть бы так, пожалуйста, Пресветлая!

Я еще немного постояла, вслушиваясь в тишину. Аккуратно выглянула из укрытия — никого. Даже не верится, что все обошлось!

Приподняла юбки, оттолкнула туфелькой хрупкую ветку, чтобы не шуметь, аккуратно ступила в мягкий мох. Шаг, другой, третий…

Голова уперлась во что-то твердое и теплое. Медленно, как перед смертью, подняла голову и судорожно вздохнула.

— Попалась, — прошептал его высочество.

Как?!

— Попалась, — не стала отрицать очевидный, в общем-то, факт, и попятилась. Хотя куда уж там пятиться? Споткнулась о злополучную ветку и чуть не села мягким местом в сырой мох, но Крейн ловко перехватил меня за талию и вжал в себя.

Исключительно спасая девицу!

Исключительно.

Лучше бы я упала. В нос ударил пьянящий аромат дыма, хвои и кедра, а в ладонь, схватившуюся за отворот камзола его высочества, размеренно стучало сердце, отмеряя последние мгновения моей нормальности. Потому что, откровенно говоря, сознание уже начинало меркнуть.

А он, бессовестный, не запыхался даже!

— Как тебя зовут?

— Элия, — ответила через какое-то время и, взяв себя в руки, отлипла от принцева камзола, да и в целом от принца отошла, хоть он, как настоящий джентльмен, был готов обнимать перепуганную девицу сколько потребуется.

Как я там говорила? Ах, да. Исключительно ради спасения!

Деревья, подхватив звуки моего имени, разнесли его по лесу.

— Эл-л-ли-и-я, — пели они на разный лад.

Нестройный хор лесных голосов: от запредельно высоких до пугающе низких, грудных пел и пел, то унося мое имя под кроны, то низвергая до травы и вознося обратно.

— Какой любопытный у вас лес! Говорящий… — заметила, делая такой невинный вид, словно я тут ни при чем.

Да и в самом деле, при чем тут я? Что мне в лесу магнолию потрогать нельзя? Раньше деревья на мои прикосновения не жаловались. А тут как возьми, как взорвись!

— Он молчал триста лет, — задумчиво произнес его высочество, прожигая взглядом во мне дыру. — Что ты сделала?

Если признаюсь — с отбором и душой отца можно попрощаться. Да и поверят ли мне? Крейн скорее подумает, что я фантазерка и желаю приписать себе заслуги одной из участниц. Поэтому — врать! И врать нещадно. Так, чтобы поверили или расспрашивать не пожелали, даже если не поверят.

Что может делать девица в кустах? Так, чтобы правдоподобно? Заблудиться? Цветочки собирать? Бабочек ловить? Ну, да, в то время, пока госпожа готовится к отбору, слуги обычно шатаются по лесу.

Хотя, может, меня послали за свежей голубикой? У знатных девиц бывают разные прихоти. Только поблизости нет голубики, вдобавок пахнет отнюдь не ягодами.

В голове промелькнула гаденькая мысль. Гарантированно прекратит расспросы, однако растопчет мою репутацию, потому что приличные девицы такими вещами в лесу не занимаются.

Эх… Не так я себе представляла наше знакомство с его высочеством.

— Простите, я так больше не буду! — заявила с выражением нашкодившего ребенка.

Срам-то какой! Надеюсь, оно того стоит!

— Не будешь? — изумился принц. — Почему?

— Что значит почему?! — возмутилась, чувствуя, как потеплели щеки. — Потому что это неприлично!

— Неприлично?!

Так, кажется, мы говорим о разных вещах. К счастью.

— Вот именно! И мне стыдно за содеянное, а еще вы со своими расспросами. Пожалейте девицу, ваше высочество.

Стыд разыгрывать не пришлось. Щеки горели так, что наверняка напоминали спелые вишни.

— Ничего не пойму. Чем ты тут занималась?

Великолепный вопрос! Может, фантазия его высочества подкинет более порядочный вариант?

— А вы сами, как думаете? Чем девица могла заниматься в кустах? — спросила вкрадчиво, с надеждой. Читала в журнале, что коллективный разум работает куда лучше!

— Разбудила лес?

Понятно. Никакой помощи от него!

— Да вы за кого меня принимаете? — возмутилась, возвращаясь к своему неприглядному варианту. — Я его тихонечко оскверняла! Можно сказать — молча! И муху не потревожила!

Принцу понадобилось время, чтобы осознать услышанное. Чего уж там, мне самой понадобилось время, потому что неловкость в глазах его высочества больно ударила по самолюбию. Это ж надо, какое шикарное знакомство! Он его наверняка теперь не забудет.

Впрочем, замешательство Крейна длилось недолго.

— Что-то не вижу следов осквернения! — самоуверенно заявил этот… пусть будет удивительный человек.

— Так ведь я не прямо здесь оскверняла-то! — прорычала в ответ. Эта тема с осквернениями когда-нибудь закруглится? — Я следы спрятала со стыда!

— А побежала зачем? — не унимался коронованный ищейка.

— Так все побежали — и я побежала, — ответила со всей невинностью недалекой деревенской девицы.

Кажется, к моей версии появилось доверие. Деревья охотно поддакнули:

— Побежала…

— Побежала!

— Побежала-а-а!!!

— Вот. Не дадут соврать. Хоть и спросонья, а все видели. Думаете, это они из-за меня проснулись? — усмехнулась и простодушно махнула рукой, вспоминая повадки дворовых девок из нашего поместья. Говорят они много, громко, при этом широко улыбаются. — Я ведь не специально, ваше высочество. Я же не планировала, оно… само как-то. А побежала от страха.

Между нами воцарилась неловкая пауза. Я чувствовала себя невыносимо глупо, но как любит повторять кормилица Мирта: улыбайся, деточка, хозяева любят глупых и послушных. Вот я и стояла, и улыбалась, и выглядела, в общем-то, соответственно.

— Ты кого-нибудь видела, пока… эм… прогуливалась?

Политкорректность по-королевски! Бросила на принца пронзительный взгляд и процедила:

— Нет. Не до того, знаете ли, было. Дерево, дерево, куст, ваше высочество, снова куст… Вот.

Великолепно! Теперь в глазах его высочества я не только засранка, но еще и тепленькая на голову. Снисходительная улыбка принца красноречиво об этом говорила. Зато Лека может спать спокойно. Вряд ли будущий король заинтересуется девушкой, имеющей привычку гадить в священных лесах.

— Может быть, ты видела здесь девушку?

Упертый-то какой! Все надежды не теряет.

— Высокую, светловолосую? — переспросила робко, прощупывая почву. Много ли он успел увидеть?

— Возможно…

— Не-ет, — отмахнулась уверенно, не забывая добавить широкую улыбку, от которой уже сводило щеки. — Никого не видела.

— Понятно, — разочарованно выдохнул Крейн, уверенный в моем абсолютнейшем полоумии. — Прошу прощения, что напугал. Тебя проводить?

— Да что вы! — с магнолии, испуганная моим вскриком, недовольно сорвалась сорока. — По этой тропке три минуты, и я на месте, — неопределенно махнула рукой куда-то в темноту леса и поежилась от перспективы туда идти в одиночку.

— По этой тропке две минуты, и ты на дне коварного оврага. Туда направляешься? — вкрадчиво поинтересовался нарушитель моего душевного спокойствия.

Я растерянно осмотрелась и повела плечами.

— Я все же провожу.

Айи завела меня в самую чащу, отказываться от помощи глупо.

— Хорошо…

И мы неспешно побрели… мимо тропы! Его высочество, аккуратно поддержав меня за локоть, повел нас прямиком через дебри.

— Это короткий путь, — пояснил принц, заметив мое замешательство.

Айи тоже короткий путь знала. Надо будет найти негодницу! Спасибо сказать…

— Твоя госпожа, наверняка, беспокоится.

Ага. За себя.

Продолжала молчать и улыбаться.

— С кем ты прибыла?

Крейн пытался поддержать разговор, выуживая сведения.

— С леди ла Фрей.

Теперь можно и помолчать.

— Какая она? — спросил его высочество как бы между прочим, снова придерживая меня за локоть, словно я не служанка, привыкшая шлепать калошами по лужам и топтать болотный мох, а леди, впервые попавшая в дикую местность. Я остановилась и прищурилась:

— Ваше высочество, вы, правда, думаете, что я стану обсуждать госпожу за ее спиной?

— Другие охотно это делают, особенно за деньги, — он беспечно пожал плечами, не понимая, как больно ударили его слова. Они бьют больнее розг. Я вырвала локоть из ладони принца и, сохранив жалкие крохи достоинства, уверенно пошла вперед.

— Элия!

Молчала и гордо шла под хруст лопухов и чавканье мха. Где-то вдалеке тревожно переговаривались сойки, и лениво стучал дятел.

— Что случилось?

— Да так! — фыркнула, едва удержав равновесие на мокром мхе. — Я всего лишь набиваю цену! Благодарю, ваше высочество, но дальше я сама! И не говорите, что впереди овраг!

— Нет. Впереди берлога медведя. Но ты так воинственно настроена, что, думаю, медведь благоразумно пересидит в ней, чтобы не попасть под горячую руку и воинствующую ногу.

Остановилась и, поджав губы, повернулась к его высочеству. С мягкой улыбкой он указал налево. Хорошие люди налево не ходят, но ладно, мы уже выяснили, что я дама облеченных моральных нравов. Подобрала подол и пошла, куда послали.

— Я будущий король Арвии, — раздался за спиной голос его высочества.

Мужчина неспешно шел следом, а под моими ногами чудесным образом разглаживались ямы и исчезали препятствия. Это тонкое и затратное заклинание доступно только сильным магам, достигшим высшей степени владения лентами. Его высочество держался так непринужденно, словно это у него само собой получалось.

— Возможно, твоя госпожа — будущая королева. Моя супруга. Выбор сделать непросто. Нужно тщательно все взвесить, чтобы не пожалеть о принятом решении. Только слуги могут рассказать, что скрывается за маской сияющей и жизнерадостной леди, источающей сладкий мед улыбок и лести.

Обсуждать сестру за ее спиной, да еще за деньги! Я все понимаю, но этого не понимаю. За кого меня вообще принимают?

Резко развернулась и ударилась в грудь его высочества. Да что же он крадется-то бесшумной рысью? Подняла голову, не отказав себе в удовольствии вдохнуть сумасшедше приятный аромат его парфюма и… Забыла, что хотела сказать. Меня как изможденного зноем путника, окунуло в прохладную пучину его глаз.

Ах, да…

— Хотите совет? Совершенно бесплатный! — добавила с нажимом, и не думая увеличивать между нами дистанцию. От моей репутации и так уже ничего не осталось, так хоть злоупотреблю положением. И сделаю это с удовольствием. — Удержать барьер при вашем-то уровне магии способна любая королева с пятью лентами и больше. А это все участницы отбора. Незачем взвешивать. Незачем вызнавать. Незачем анализировать и что-то решать. Это вам не теорема Хитиуса, и не магический парадокс Гипера. Вы можете себе позволить выбрать женщину, которую полюбите. Поэтому выбирайте сердцем, а не умом. Арвии нужен счастливый король.

Взгляд его высочества потемнел. В нем появилась такая глубина, что я испугалась. Меня словно затягивало на глубину болота, и любое мое движение, любое слово только усугубляло ситуацию. В легких закончился воздух, а сердце словно остановилось, как и весь мир вокруг. Так ясное небо сковывает свинцовой мощью грозовых облаков: медленно, но неотвратимо.

— Счастливый король! — неожиданно прошелестела береза.

Я взвизгнула от неожиданности и вцепилась в плечи его высочества.

— Этот лес меня заикой сделает!

Его высочество улыбнулся, глядя сверху вниз на перепуганную меня, а потом и вовсе рассмеялся.

— Счастливый король, — повторял он в перерывах между приступами смеха, держась за живот.

— Счастливый… — повторяли деревья, шумели ветки и трепетали листья.

— Именно, счастливый король! — сказала обиженно, а лес все повторял и повторял мои слова.

— Значит, Элия? — он закончил смеяться также неожиданно, как и начал, впившись в меня пристальным, внимательным, запоминающим взглядом.

Значит, все-таки привлекла внимание, раз имя запомнил! Срочно исправляемся!

— Забыла совсем! У меня же… эм…

Закусила губу, лихорадочно перебирая в голове варианты для побега. Крейн скрестил руки на груди и смотрел с любопытством, оценивая богатство моей фантазии.

Вспомнила Эську и, подхватив подол платья, бросилась наутек, кинув на прощанье:

— Молоко убегает! Извините!

Белоснежное сияние резиденции уже виднелось сквозь ветви редеющего леса, и заблудиться мне не грозило. Его высочество не задерживал и план побега почти удался. Оставалась одна преграда — забор.

Убедившись, что принца не видно, я вскарабкалась по увитому плющом забору, впопыхах перевалилась через него, зацепилась подолом за ветку и свалилась… прямо в руки наследника престола.

Серьезно?!

— В следующий раз воспользуйся калиткой. Твой способ, несомненно, любопытный, но травмоопасный.

— А где калитка? — спросила с интересом, стараясь не думать, что касаюсь принца всем, чем можно (а чем касаться нельзя, того Крейн сам касается!). От этой мысли у меня вспыхнули щеки, и бесстыдно затянуло в животе.

Мой спаситель прикрыл глаза и прошептал:

— Avero.

Коварный плющ зашелестел, раздвинул ветви и открыл калитку прямо там, где я только что героически демонстрировала чудеса акробатики.

— Простейшее заклинание поиска! И как я не додумалась?

— Служанка, знакомая с магией и парадоксом Гипера, — задумчиво произнес мужчина.

— Вам не тяжело? — намекнула, что пора бы поберечь нервы бедной служанки, они все же не железные.

— Нет, — задумчиво произнес принц, прожигая меня взглядом малахитовых глаз. Никогда не видела такого удивительного цвета: глубокого, насыщенного зеленого с россыпью черных искр.

Улыбнулась, и аккуратно похлопав его высочество по плечу, намекнула:

— Мне нужно бежать!

— Молоко убегает? — с невозмутимым видом поинтересовался он.

— Убежало уже, наверное. Сгорело совсем!

— Ты так быстро бегаешь, что догонишь наверняка, — с озорной улыбкой, меня поставили на ноги. Следовало сбежать или хотя бы уйти. Во всяком случае, увеличить между нами расстояние, но я окаменела, не в силах шелохнуться.

— Спасибо! — прошептала, чувствуя, как щеки заливаются румянцем.

— За что?

— За… — осеклась, не зная, что добавить.

Повисла пауза.

— Молоко, — напомнил его высочество.

— Да… молоко!

Махнула на прощанье и уже двинулась в сторону резиденции, но Крейн меня окликнул:

— Что на самом деле ты делала в лесу?

Закусила губу, разрываясь от желания выложить правду. Впрочем, почему бы и нет? Это же не секрет.

— Искала ладошку Пресветлой.

— Нашла?

Довольно улыбнулась и, пожав плечами, побежала уже знакомым маршрутом. Если Лека узнает о моем лесном приключении — голову оторвет. А, если узнает Мерида — отправит отцовскую душу на мытарства. Этого не должно повториться! Хочу не хочу, но я должна избегать встреч с его высочеством!

Обернулась. Крейн все еще стоял возле калитки и задумчиво смотрел мне вслед.

Все. Вот с этого момента избегать его! Ладно, гляну на него еще разочек и…

Элия!

Сжала кулаки и, запретив себе мечтать попусту, я опять свернула в кусты. Не то чтобы они были по пути, но зато надежно скрывали его высочество от любопытных глаз девицы, которая не может держать себя в руках.

Лекардия была не в духе. Ну, то есть еще больше не в духе, чем когда меня прогнала. На этот раз ее категорически не устроила модель платья, выбранная модисткой для завтрака.

— Ты представляешь, оно с квадратным вырезом! — негодовала сестренка.

— Ужас, — прошептала, сдерживая смех. Тихонько затворила двери и прошла в комнату. Сестра обрушала праведный гнев на голову модистки.

— Мне что, семьдесят? Нет, я, конечно, видела пару участниц, которым слегка и даже не слегка за… эм… в общем, они уже в том возрасте, когда спрашивают про возраст детей! Но это же не повод ради нескольких особ уродовать всех? Нам, в отличие от них, есть чем пощеголять!

Я подумала об уме, но сестра поправила грудь. Сегодня на ужин позволено надеть собственные наряды, и она решила выпятить то, что мужу положено видеть только после свадьбы.

— А ей ты об этом сказала?

Сестренка кашлянула.

— Ладно. Надеюсь, следующие наряды будут более сносны… ми! — она взвизгнула, глядя на меня широко распахнутыми глазами. Ну да, видок у меня говорящий: грязь на подоле, порванный рукав и стопка листьев на аккуратных каблучках. Я уже молчу про косы. Недаром в резиденции от меня шарахались как от беса.

— Ты снова шлялась по лесам?

— Ну…

Лека приложила указательные пальцы к вискам и зажмурилась. Я отступила на шаг. На другой. На третий для надежности. И заткнула уши.

Вовремя.

От визга сестры у меня колыхнулось платье. Через несколько мгновений в комнату ворвалась стража с обнаженными мечами, да так и замерла. Лека завизжала повторно, на этот раз от страха…

В общем, через две секунды стража нас покинула, а к Леке вернулось самообладание. Размяв виски и раздувая узкие ноздри, она цедила сквозь зубы:

— Надеюсь, тебя никто не видел?

Интересно, под никто она имеет в виду принца?

— Ты тащилась через парадную, конечно тебя заметили! — запаниковала она.

Я молча ждала, пока сестра перебесится. Обычно концертная программа с заламыванием рук длится не больше нескольких минут, а потом выдвигается ультиматум.

— В общем, так! Еще одна выходка, и ты отправляешься домой, ясно?

А вот и ультиматум. Сестра говорила решительно и с холодом в голосе, доставшимся от матери. К слову о рогатых. Мегера появилась в зеркале так внезапно, что мы с Лекой схватились друг за друга и отшатнулись. Зеркало во весь рост появилось в гостиной уже после моего ухода. Судя по деревянному пьедесталу перед ним, его установили для примерки нарядов.

— Так и знала, что с тобой будут проблемы! — вспыхнула Мерида, оценив мой внешний вид. — Лека?

Мы с сестрой опомнились и отскочили друг о друга.

— Пока ничего серьезного, — заверила сестра. — Но если Элия продолжит в том же духе…

И тут я вспомнила о содержимом ридикюля. Не о том, что мне кормилица вложила, его я пока не видела, а о кристалле из ладошки Пресветлой.

— Никаких проблем, — заверила я и достала из сумочки кристалл. — Наоборот!

Мачеха высокомерно вскинула подбородок, а Лека недоверчиво вытянула шею.

— Что это? — спросили они синхронно.

— Я пообщалась со слугами и узнала, что для выхода в финал нужно собрать какое-то количество кристаллов, — Лека нерешительно взяла камушек в ладони и повертела. — Об этом пока никто не знает, и Лека первая, кто добыл камень. Так что я вам пригожусь, Мерида. Обещаю.

Она поджала худые губы, делая вид, что раздумывает над моей дальнейшей судьбой.

— Смотри у меня, — прошипела царга, якобы делая мне одолжение.

Мои внутренности содрогнулись, сминаемые в тугой узел ледяной магией. Не удержав равновесие, я шлепнулась на колени и прохрипела:

— Не на-до…

— Это тебе для улучшения памяти. Чтобы помнила цену ошибки!

Боль схлынула также неожиданно, как и появилась. Я упала лицом на ковер и тяжело дышала, обливаясь холодным потом. Пытки мачехи становились все злее. Теперь, без асов, я могу ей ответить. Могу, но не смею.

— Я узнала о завтрашнем испытании, — заговорила мачеха, обращаясь к Леке. Ее голос смягчился, но тон остался деловым и холодным. Мерида любит дочерей, но никогда не проявляет материнскую нежность. Поцеловать в щеку перед сном для нее почти что подвиг, объятия — непосильное испытание, а сказку прочитать — вообще пытка. — Которое за тебя пройдет Элия.

Я устало подняла голову, в которой все еще гудели отголоски ледяной магии. Испытание. То самое, в котором невинных дев будут проверять, так ли они невинны. Больная фантазия подкидывала варианты проверки, один другого страшней, а некоторые с непоправимыми повреждениями организма.

— Но… как я его пройду? Нас с Лекой сложно перепутать!

— Еще бы, — высокомерно заметила мачеха, смерив меня презрительным взглядом. — Над этим я уже работаю. Завтра Лека пойдет на испытание первой, я договорилась, но постарайся, чтобы другие участницы тебя не заметили. И, разумеется, не попадайся на глаза принцу!

— А, если он будет на испытании?

А, если будет лично проверять?!

У меня кровь от лица отхлынула. Ну, мало ли? От него всего можно ожидать — носит же прислугу на руках и разгуливает по лесу, что ему на испытание прийти?

Лека оторвалась от созерцания своих белоснежных плечиков и уставилась на меня через ручное зеркальце:

— Ты совсем больная?

Мерида недовольно покосилась на меня и скривилась.

— Твои волосы длиннее волос Лекардии. Исправьте это! И после завтрашнего испытания жду положительных новостей.

Зеркало подернулось рябью, колыхнулось и замерло. На черной, словно бездна, зеркальной глади начали отражаться васильковые стены, усыпанные причудливыми золотистыми узорами, мягкий обитый атласом диванчик, и растрепанная я с перепуганным лицом и веткой в волосах.

Такой меня видел его высочество? Жуть!

— Подай ножницы, — с потаенным злорадством потребовала сестра и протянула ладонь.

— Это слишком… — пальцы прошлись по растрепанным косам, словно заранее с ними прощаясь. — Сделаем высокую прическу и…

— Мелочей не бывает, — отрезала Лека. — Мои волосы короче. Если попросят разобрать прическу, обман вскроется!

— Ты правда любишь принца? — спросила, передавая сестре портные ножницы, больше похожие на садовые тесаки. Наверное, их оставили помощницы модистки.

— Любовь вовсе не обязательна. Она придет со временем. Так матушка учит, — добавила Лека дрогнувшим голосом. — Принц хорош собой. Богат. Он даст мне все, о чем я могу мечтать. Надо быть идиоткой, чтобы отказаться от этого.

Шпилька в мою сторону. Не знаю, насколько откровенничает Мерида с дочерями, но Лека, кажется, не догадывается о причинах моей покорности.

— Повернись!

Расставаться с волосами оказалось тяжело. Лязг металла и коса свалилась на пол. Непривычная легкость ударила головокружением, когда вторая коса распласталась рядом с первой.

— Вот и все. Теперь приведи себя в порядок, и в столовую. Хочу явиться пораньше, вдруг его высочество уже ждет.

— Сомневаюсь, — ответила рассеянно, поднимая волосы и бережно прижимая к груди.

— Это еще почему?

— Слышала от прислуги, что его высочество только вернулся с тренировки, — оправдалась и поспешила в свою каморку, где за неприметной дверью в стене умостились скромный душ и отдельный туалет.

Хотелось понежиться под струями горячей воды, но время не позволяло. Лека трижды стучала в двери, хотя я не пробыла в уборной и пяти минут. Наскоро ополоснув волосы, высушила их заклинанием. Магия лилась легко, словно не сидела годами в заточении. Жаль, я не могу залечить синяки на груди и коленях — самому себе маг помочь не может. А про отметины от асов и вовсе молчу. Долгие годы браслеты росли вместе со мной, впиваясь в кожу, уродуя ее, оставляя глубокие порезы, ставшие отвратительными шрамами. Мерида поменяла асы только раз, когда у меня открылось кровотечение. Разрывы могли залечить магией, но отец был в разъездах, потому Беки зашила меня вручную.

«Беки станет первой женщиной-хирургом! Ей нужно на ком-то тренироваться!» — оправдывалась мачеха.

Чтоб ей так платья шили, как она мне раны латала.

Замоталась в пушистое полотенце и вернулась в комнату, где вовсю хозяйничала Лека.

— Ни одного приличного платья! — возмутилась она, бесцеремонно выкидывая вешалки с одеждой на мою кровать. — Ты меня опозорить решила?!

— Я здесь служанка, — растерла полотенцем кожу, от которой шел ароматный пар. — А служанкам не положено выделяться. Мои наряды соответствуют требованиям: скромные, закрытые, практичные.

Хотя, как показал бег по лесу с препятствиями, практичность под вопросом. Кому-то ночью спать, а кому-то платье штопать.

— Надень вот это, — потребовала сестра, брезгливо указав пальцем на темно-зеленое льняное платье с небольшим круглым вырезом до ключиц. — И разрешаю надеть воротничок.

Лека скрестила руки на груди и в нетерпении топала носочком по паркету.

— Ты будешь смотреть? Или помогать переодеваться?

— Тебя не поторопишь — еще полжизни готовиться будешь, словно это не моя, а твоя свадьба!

Строго говоря, о свадьбе речи не идет, но слова сестры шевельнули ревность. Крейн не мой. Но как запретить сердцу надеяться на взаимность?

— Я быстро. Обещаю!

Сестра нехотя вышла. Точнее — выскочила, сразу, как только я бесцеремонно распахнула полотенце, демонстрируя щедрость природы. Эту бы щедрость да в красивый корсет! Но вместо этого я затянула поясок на скромном платье, стискивающем грудь, но подчеркивающем талию.

Пользуясь передышкой, заглянула в ридикюль — узнать о подарке кормилицы. Им оказался резной ключик с красным камушком в основании и замысловатыми завитушками вокруг него. То ли причудливая подвеска, то ли открывает какой-нибудь тайник — непонятно. Я повесила ключик на шейную веревочку, рядом со знаком Пресветлой, и занялась волосами.

Пальцы выверенными движениями заплели косы, подкололи заметно укороченную шевелюру кверху. Подколола прядки над висками заколками, с грустью вспоминая об утерянном зажиме. Маленькие заколки, украшенные незабудками с гравировкой инициалов «Э. ла Ф.» — подарок отца из столицы. Мне было десять, когда он привез их в желтой бархатной коробочке. Четыре новеньких сияющих заколки. Первую я потеряла в тот же день и горько плакала, дав отцу обещание сохранить остальные.

И вот, спустя столько лет все же потеряла…

Щелчок, еще один. Две незабудки под цвет моих глаз. Таких же голубых, как у отца.