Тебе назло. Серия «Город». Книга 3

Екатерина Риз

Он много лет говорил ей, что их отношения невозможны, что у них нет будущего. А она всё равно любила. Даже когда сама этого уже не хотела, идя на поводу у своих обид. Было столько причин разлюбить, больше того – возненавидеть, но никакие обиды не могут заставить забыть человека, который понимает тебя, как никто. И которого ты понимаешь, и поэтому прощаешь его и продолжаешь ждать. Чуда…

3

— КВН? — Филин казался искренне удивлённым. На меня посмотрел с сомнением, а я невинно улыбнулась и кивнула. — С каких это пор ты интересуешься КВНом?

— Пап, я не интересуюсь, я просто пытаюсь участвовать в общественной жизни. Все едут поддерживать нашу институтскую команду. Это всего два дня. В субботу утром мы уедем, а в воскресенье вечером вернёмся. Ну, пап, — я на стол облокотилась и наклонилась к нему. Позвала с определённой интонацией: — Папа.

Он сурово сдвинул брови.

— Вась, только не ной.

Я опустилась на стул.

— Я ещё и не начинала, — расстроено проговорила я и протянула руки к Ваньке, который у отца на коленях сидел и ложкой в тарелке с яблочным пюре водил. — Иди ко мне. Иди, я тебя покормлю.

Ванька ложку облизал, а потом ко мне потянулся. Я у папки ребёнка забрала, придвинула ближе тарелку с пюре.

— Ну, можно я поеду?

— Одна — нет. — Филин из-за стола поднялся и отдал мне полотенце, которым Ваньке рот вытирал.

Я посмотрела возмущённо.

— А с кем? С взводом охраны?

— А что, разве это не круто?

— Нет, папа, уже давно не круто!

— Кирилл, ты не понимаешь, что она не просто так туда едет? У неё там любовь.

Я кинула на Нику предостерегающий взгляд.

— Что? — удивилась та. — Я помочь хочу. Нельзя ей ехать с охраной.

— И без охраны тоже нельзя. Получается, что она вообще не едет.

Я откинулась на стуле и Ваньку к себе прижала.

— Отлично, — пробормотала я себе под нос.

Завьялов в комнату вошёл, огляделся, оценивая обстановку, к разговору вроде бы и не прислушивался, а я когда его заметила, почувствовала, что надежда во мне ещё жива и даже голову поднимает. Он к столу приблизился, кофе себе налил, я на него уставилась.

— Пап, а если со мной Гена поедет, можно ещё пятнадцать человек не брать?

Завьялов застыл, не донеся чашку до рта, глаза сразу забегали, на меня посмотрел подозрительно, потом на Филина, который явно задумался.

— Куда ещё? Никуда я не поеду с ней.

Я мило улыбнулась.

— Поедешь, — кивнула я.

— Кирилл, я что, нянька?

Филин потянул себя за ухо, обернулся на жену, а Ника согласно кивнула.

— Думаю, это отличная идея. Всего два дня, и с Генкой Вася будет в полной безопасности.

Завьялов поставил чашку на стол, так и не попробовав кофе.

— Если я сейчас уйду, можно будет считать, что этого разговора не было?

Филин покачал головой.

— Нет. Поедешь с Васькой. — По плечу его похлопал. — Всего два дня. Посмотришь КВН. Вспомнишь молодость.

Генка зло на меня уставился, а я довольная собой взялась Ваньку кормить. А позже, когда смогла поймать Завьялова одного, подошла и сразу попросила:

— Не злись на меня. Но это на самом деле лучший выход.

— Интересно, для кого?

— А что плохого? Прокатишься в Нижний, красивый город, между прочим. Погуляешь, в ресторан сходишь. Там, наверняка, тоже есть стрип-бары, — попыталась я его успокоить, но не удержалась и со смеха прыснула. — Тебе ведь не интересны студенческие вечеринки. И мы друг другу поможем. Ты папке одолжение сделаешь, а я проведу вечер в Нижнем. Без присмотра, — добавила я весомо. — Чтобы ты не подсылал за мной никого.

— И не мечтай, я с тебя глаз не спущу.

Мне захотелось его придушить, но всё равно:

— Ты один лучше, чем несколько незнакомых парней, с которыми я не смогу договориться, или вообще не поехать.

— Ты так хочешь поехать? — чуть позже спросила Ника.

Я удивилась.

— Конечно, хочу!

Она рассмеялась.

— Из-за того парня?

— Ника, он сам меня пригласил. И он мне очень нравится, он на самом деле классный.

— Это хорошо.

Я прижала к себе подушку, на Веронику посмотрела более серьёзно.

— А ты должна сделать так, чтобы папка не передумал за эти два дня. Я и так, на жертвы иду.

— Это ты о Генке?

— Ну да. Не понимаю, почему мне нельзя поехать одной. Все едут на автобусе, понимаешь, сколько людей будет? А я на машине да ещё с бугаём за спиной! И ведь папа не верит, когда я ему говорю, что Генка меня задирает.

— Он верит, но всерьёз не принимает. Даже когда я с Генкой ругаюсь, это считается нормой. Твой отец считает себя главой стаи, он старше нас всех, а мы, по его разумению, все в игрушки играем, так как молоды и неразумны.

Я откинулась на диванные подушки.

— И меня это злит, — сказала я.

— Не обращай на него внимания, — посоветовала Ника. Я не совсем представляла, как это можно сделать, попросту не замечать Генку с его въедливостью, габаритами и наглостью, но делать нечего, поехать-то хочется. И радовалась я этой поездке, как ребёнок. Два следующих дня словно на крыльях летала, уговорила Верку ехать со мной на машине, а не на автобусе со всеми, нужно же мне с кем-то говорить те несколько часов, что мы в дороге проведём? А с Завьяловым я разговаривать не собираюсь, он, видите ли, на меня обиделся за то, что я втянула его в свои амурные дела. Он, конечно, выразился не так, про любовь ни слова не сказал, но обозвал меня девчонкой, которая никак не вырастет.

— А что, по-твоему, я сделать должна? — заинтересовалась я тогда, а Генка противно усмехнулся.

— Вырасти. Пора бы уже. А не ездить за ним на всякую ерунду, которая тебя совершенно не интересует.

Я машину обошла, на открытую дверцу облокотилась и на Генку посмотрела. Он занимался тем, что по очереди вытаскивал из бардачка вещи, разглядывал и засовывал их обратно. Для чего он это делал — непонятно, но выглядел занятым и увлечённым.

— Вот с чего ты взял, что мне не интересно?

Он хмыкнул.

— Ты просто никогда себя со стороны не видела на всех этих студенческих сборищах. — Генка глаза на меня поднял. — В следующий раз бери с собой журнальчик. Или Фаю.

Я обиделась, и дверь с силой захлопнула.

— Много бы ты понимал!

Он лишь плечами пожал и вернулся к наведению порядка в бардачке. Я же направилась к подъезду, правда, оглянулась разок, так, для порядка. Не знаю, чего ждала, но Завьялов вслед мне не додумался посмотреть. А я, оказавшись в папкиной квартире, тут же к зеркалу бросилась, принялась себя разглядывать. То, что Генка упрямо повторяет, будто я девчонка и ещё не выросла, здорово раздражало. Я сама уже давно не считала себя подростком, и кроме Завьялова мне никто таких слов не говорил. А он насмешничал и издевался. Я тёмные волосы за ухо заправила, губы облизала и приняла эффектную позу. Кажется, придётся кое-кому доказать, что он ошибается.

За новым платьем я отправилась уже на следующий день, и не одна, позвала с собой Нику и Фаю. Уж они могут дать дельный совет и помогут мне избавиться от тех крох неуверенности, которые во мне зародились.

— Всё зависит от того, зачем ты туда едешь, — сказала Ника, разглядывая платья, которые я выбрала. Потом на меня взглянула вопросительно. — Зачем?

Я слегка покраснела, занервничала и попыталась придумать что-то достойное в ответ.

— А то ты сама не понимаешь, — вмешалась Фая. — Возьмём вот эти два.

— Вот эти? — Ника посмотрела в сомнении. — Это же студенческий вечер! Не знаю…

— Она же туда не ради пива и танцулек едет, а с определённой целью!

— Вот именно, — согласилась я. — Цель у меня есть. Только мне нужно одно платье, на вечер. А туфли под него я у Ники возьму. Ты последние купила, как раз подходят по цвету.

Ника едва заметно сдвинула брови, но возражать не стала, хотя и было заметно, что ей очень хотелось. И вот в субботу я проснулась в предчувствии чего-то невероятного, было понятно, что этот день принесёт много перемен, очень надеюсь, что приятных.

Верка приехала к моему дому на такси. Завьялов уже был здесь, расхаживал взад-вперёд перед машиной и с кем-то по телефону разговаривал, вот уже минут десять. Снова выглядел недовольным и на меня посматривал с явным укором. Ехать ему не хотелось, но меня это нисколько не волновало, поэтому и на взгляды его я никак не реагировала. А вот Верка, увидев его, кивнула в знак приветствия в некоторой прострации.

— Здрасьте.

Генка на неё оглянулся и телефон, наконец, выключил.

— Не здоровайся с ним, — сказала я подруге. — Садись в машину.

Сумку с её вещами Генка положил в багажник, а когда за руль сел, на нас с Веркой, устроившихся на заднем сидении даже не взглянул. Мы выехали на дорогу, и тогда я уже громко поинтересовалась у подруги:

— Ты журналы взяла?

Верка взглянула на меня в удивлении.

— А ты просила?

— Ладно, — махнула я рукой, на Генкин стриженный затылок посмотрела, и громко и выразительно проговорила: — Я взяла «[битая ссылка] Cosmopolitan», будем читать вслух. Я вчера листала и видела там отличный тест, про парней… Вот: «Что я о нём думаю?».

[битая ссылка] Верка ко мне приблизилась и, понизив голос, спросила:

[битая ссылка] — Ты про Лёшку будешьотвечать?

Я снова глянула на затылок Завьялова.

— Конечно.

Я достала ручку, и мы принялись за дело. Каждый вопрос я с выражением читала вслух, а потом принималась рассуждать. Вот только в голове был почему-то не любимый Лёшка, а негромко посмеивающийся с водительского сидения Завьялов. Наверное, поэтому и результат получился со знаком минус. Не очень-то хорошо я думала о человеке, чьё имя крутилось в моей голове, что и не удивительно, злилась я на Генку жутко. А вот Верка, которая этого не знала, сильно удивилась в итоге. Но спрашивать ни о чём не стала, в присутствии Завьялова она отчего-то смущалась и вспыхивала, если случалось с ним взглядом встретиться в зеркале заднего вида.

— А сколько ему лет? — спросила меня подружка, когда мы остановились на заправке, и Генка из машины вышел.

— Кому? — не сразу поняла я.

А Верка пальцем на водительское место ткнула.

— А, Завьялову… — Я потёрла кончик носа. — Двадцать девять, кажется. А что?

— Ничего. Просто он симпатичный.

Я посмотрела в изумлении.

— Ты серьёзно? Генка — симпатичный?

— А ты думаешь, нет?

Я растерялась немного от её вопроса. Что я думаю?

— Я думаю, что у него гадкий характер. А я ненавижу таких мужчин. Даже если они симпатичные, как ты говоришь.

— Про характер его я ничего не знаю.

— Вот именно!

Непонятно почему, но я разозлилась на подружку. С чего она вдруг решила, что Завьялов симпатичный? Да он ни слова ей ещё не сказал, кажется, вообще старается сделать вид, что нас с Веркой в машине нет. Я уже пару часов разглядываю его бетонный затылок и сильную шею, а ему хоть бы хны, не чувствует. Руль крутит и на дорогу смотрит, а если с его стороны и слышен какой-то звук, то это непременно смех. Меня на самом деле злит, что он считает меня девчонкой, да к тому же глупой. Ведь сам сказал, что я Лёшке не пара. Видите ли, не слишком умна для Прохорова, ведь тот, можно сказать, что отличник. Можно подумать, Генка шибко умный. Только и умеет, что зазнаваться.

Приехав в Нижний Новгород, мы немного поплутали по узким улицам, пытаясь отыскать общежитие местного технического ВУЗа, где должны были на ночь остановиться приехавшие с визитом студенты из нашего города. Нам нужно было высадить Верку, которая ночевать тоже останется тут. А мы с Генкой в гостиницу поедем, правда, я не знаю в какую, это Завьялов решит. Подъехали мы как раз следом за автобусом, Генка вышел из машины, чтобы достать из багажника сумку с вещами подружки, а я пыталась высмотреть в толпе студентов Лёшку, а когда увидела его, выглянула в окно и рукой ему замахала. Он разулыбался и к машине подошёл, правда, на Завьялова косился с опаской.

— Привет.

Я улыбнулась шире.

— Привет.

— Нормально доехали?

— Да, всё в порядке. А вы?

Он кивнул и снова на Генку посмотрел. Руки в карманы джинсов сунул и ко мне наклонился.

— После выступления здесь праздновать будем. Ты придёшь?

— Праздновать? Уверены в победе?

— Главное, не победа, — усмехнулся он.

— Наверное, ты прав, — сказала я и посмотрела на Завьялова, который стоял в нескольких шагах от нас и курил.

— Так ты придёшь?

Уверенно кивнула.

— Конечно. — А когда Завьялов в машину сел, и мы выехали на дорогу, я ему намекнула на то, что после окончания КВНа праздник не закончится.

— Об этом мы не договаривались! — тут же начал возникать Генка, а я бессильно откинулась на сидении.

— Разве? Кажется, я тебе говорила, почему я выбрала тебя в сопровождающие!

— А я не помню, что обрадовался!

— Ой, да ладно. — Я подалась вперёд и облокотилась на спинку его сидения. — Я ненадолго. Но ты же сам понимаешь, что мне нужно там быть. Для чего-то я сюда приехала.

Он явно хотел что-то ответить, но сдержался, я только заметила, как напряглись вены на его шее, так как сидела совсем рядом, и поэтому ещё раз поразилась тому, что некоторых Бог создаёт, давая им всего с лихвой. Генкину силищу можно на троих спокойно поделить, так же, как рост, ширину плеч и глубокий голос. Хотя, голос мне его нравится, глубокий такой, с налётом ленцы и насмешливости, он только иногда начинает басить, когда злится или кто-то испытывает его терпение.

— У тебя будет час, — наконец, сказал он. А я и этому обрадовалась.

— Хорошо. Я не буду создавать тебе проблем, обещаю.

— Очень на это надеюсь.

Номера в гостинице мы сняли быстро, уже через полчаса я зашла в однокомнатный люкс, огляделась, и порадовалась широкой кровати: не люблю узкие постели, наверное, во сне я верчусь и брыкаюсь, есть у меня такое подозрение, которое, правда, проверить я пока не смогла. До начала студенческого фестиваля оставалось чуть больше двух часов. Совсем мало для того, чтобы привести себя в порядок. Ведь надо разобрать вещи, принять ванну, наложить на лицо специальную тонизирующую маску, и за это время немного отдохнуть. А потом уже макияж, одеться, перед зеркалом покрутиться, удостовериться, что ничего не забыла и выгляжу прекрасно. Обычно, на все эти мероприятия у меня уходит не меньше четырёх часов, а тут два!

Когда я сидела в кресле с маской на лице и, можно сказать, медитировала, мечтая о сегодняшнем вечере, в дверь номера коротко постучали и почти тут же она открылась. И уже после этого я вспомнила, что её не заперла. Папка бы сейчас непременно пожурил меня: как дома, ей-богу!.. А в номер заглянул Генка, со скучающим видом, а как меня увидел, тут же рассмеялся.

— Боже ты мой. Ты так пойдёшь?

— Очень смешно, — медленно проговорила я, почти не шевеля губами, оттого, что кожу стянуло подсыхающей маской. Голову так и держала на подголовнике кресла, глаза снова закрыла, но поторопилась запахнуть полы халата, который распахнулся почти до бёдер.

— Зря. Очень, знаешь ли, выразительно.

— Господи, какие мы слова знаем. Ты чего пришёл?

— Вообще-то, обед. Мы в ресторан идём?

— Я — нет. Мне некогда.

— Будешь голодать? — Генка в номер прошёл, и дверь за собой захлопнул. Я услышала очередной смешок. — Представляю себе это свидание: он тебя целует, а у тебя от голода в животе урчит.

Я глаза открыла и поискала ими что-нибудь подходящее, чтобы в этого идиота кинуть.

— Завьялов, ты что такой злой?

— Нормальный я. Просто голодный. Пойдём в ресторан, Вась.

— Я же сказала, что не пойду. А ты иди.

Он в задумчивости хмыкнул.

— Ты тут будешь?

Я удивилась его вопросу, а после на своё лицо указала.

— А ты сам, как думаешь?

Он всё-таки улыбнулся.

— Ну ладно. Я верю.

Он к двери направился, а я в спину ему проговорила:

— Принеси мне бутерброд! И чай закажи! А лучше сок! Грейпфрутовый. Но скажи, чтобы обязательно свежевыжатый, а не из пакета! Из пакета я не пью.

Завьялов медленно повернулся ко мне, посмотрел серьёзно, размышлял о чём-то, а затем головой качнул, очень весомо так. Меня это впечатлило, и я непонимающе переспросила:

— Что?

— Да так, ничего, — проговорил он невыразительным тоном и из номера вышел.

Заказ мне принесли минут через двадцать, горничная, а не Генка, естественно, а вот когда Завьялов вновь появился в моём номере, выглядел он каким-то настороженным, словно уже морально готовил себя к неприятностям. А увидев меня, и вовсе скис, что мне совсем уж не понравилось. Я бросила на себя быстрый взгляд в зеркало, проверяя всё ли у меня на месте, на платье посмотрела, на макияж, на причёску, даже к туфлям Ники на своих ногах взгляд опустила, а когда поняла, что придраться не к чему, руку в бок упёрла.

— Что не так?

Я стерпела его взгляд. Завьялов осмотрел меня с ног до головы, но никакого проблеска удовольствия от моего внешнего вида в его глазах я не заметила. Но, в конце концов, головой качнул.

— Ничего. Пойдём? — Он открыл передо мной дверь. Я вышла, не спуская с Генки глаз, а у лифта не утерпела и всё-таки спросила:

— Как я выгляжу?

Он помедлил с ответом, но после его губы тронула улыбка.

— Ты же знаешь. Выглядишь отлично.

Завьялов был серьёзен и поэтому я его поблагодарила.

— Спасибо.

Я почувствовала душевный подъём после его слов, и когда мы шли по холлу гостиницы, заметила, что мужчины оборачиваются мне вслед, и разулыбалась. Генка дверь на улицу для меня придержал, и тихо поинтересовался:

— Тебе это нравится, да?

— Можно подумать, что кому-то не нравится.

Я на самом деле выглядела замечательно. Платье идеально подходило мне, не добавляло лет, оттеняло цвет глаз, и не кричало о том, сколько оно стоит. Всё было продумано, и к предстоящему вечеру я была готова, о Лёшке думала, так хотелось, чтобы он меня оценил, и бояться перестал. Ведь чувствовалось, что боится, хотя, наверное, я не совсем правильно выразилась, и боится он не меня, ко мне его тянет, а вот всё, что меня окружает, его настораживает. Поэтому мне так хотелось произвести на него впечатление, чтобы он понял, что я самая красивая, самая весёлая… Да вообще, очень хочется, чтобы кто-то сказал: «Ты самая-самая!..». Глупая мечта, наверное. Наивная и детская. Но и глупые мечты иногда тоже достойны того, чтобы их осуществляли.

Вот только, кажется, не в этот вечер. Не смотря на то, что Лёшка, конечно же, оценил мои старания и первая улыбка, которую он мне подарил, была достаточно глупая, какой и должна была быть, но во всём остальном мои ожидания не оправдались. Он не схватил меня за руку, чтобы показать, что я его девушка, не держался рядом, чтобы ни у кого не осталось сомнений, что это именно ему так повезло, не представлял меня своим друзьям и знакомым из Нижнего Новгорода. Я, признаться, от такого малодушия растерялась. Никак не могла понять, что я не так сделала, почему он от меня сбежал. Села в кресло, до которого он меня проводил, натянуто улыбнулась, наблюдая за тем, как бегают его глаза, и вдруг почувствовала, что от обиды мне расплакаться хочется. Это странно, но я, при своём умении легко сходиться с людьми, общаться, со своими возможностями, в институте оказалась белой вороной, к которой все относились с настороженностью. Даже парни, самые отъявленные бабники, меня предпочитали стороной обходить. Нет, они с удовольствием болтали со мной, приглашали в кафе и в клуб, даже флиртовали помаленьку, но за целый год ни один не попытался сблизиться со мной или хотя бы на свидание пригласить. Когда в школе училась, я отбоя не знала от поклонников, и с одноклассниками встречалась, и с молодыми людьми постарше, все за мной ухаживали, и я уверена была, что в институте у меня никаких проблем не будет, а тут вдруг такое. Меня все обходили стороной, только Верка со мной дружила, да и то, ко мне домой она никогда не приходила, даже когда я её звала. И я бы не сказала, что я так сильно изменилась за последний год, но окружающие, явно, сошли с ума.

Я закинула ногу на ногу и по сторонам огляделась. Лёшка убежал за кулисы, готовиться к своему выходу, а я осталась, вроде, среди своих, но в то же время одна. Люди вокруг общались, смеялись, время от времени аплодировали, подбадривая квнщиков, и торопя начало выступления. Я тоже аплодировала, к разговорам прислушивалась, даже улыбнулась пару раз, когда меня всё-таки попытались втянуть во всеобщее веселье, а сама украдкой посматривала на девушек вокруг, на то, как они выглядят. И склонялась к мнению, что Прохоров хоть и умный, но дурак. Или слепой. Получается, что мне ради него не стоило бегать полдня по магазинам, покупать это платье, готовиться к сегодняшнему вечеру, да и вообще ехать сюда. Никому это не нужно.

Какой-то парень пробирался по узкому проходу между сидениями, дошёл до меня и остановился, устремив взгляд на мои коленки. Я глаза на молодого человека подняла, но медлила и не меняла позу, чтобы его пропустить. Уж слишком много огня было в его взгляде, на губах расплылась улыбка, а потом ещё и подмигнул, когда смог оторваться от созерцания моих ног и поднял глаза к моему лицу.

— Привет.

Я натянуто улыбнулась.

— Привет, — сказала я в ответ, а потом всё-таки сдвинулась чуть в сторону, когда заметила за плечом паренька появившуюся хмурую глыбу. Завьялов слегка толкнул зазевавшегося молодого человека в плечо.

— Куда смотришь?

Тот испуганно оглянулся.

— Никуда.

— Вот и шагай.

Молодой человек протиснулся мимо меня и, не оглядываясь, пошёл прочь. А я на Генку снисходительно взглянула.

— Это было так ненавязчиво, — похвалила его я.

— Я старался. — Завьялов сел в соседнее со мной кресло и принялся ёрзать. — Это надолго?

— Понятия не имею.

Он, наконец, устроился поудобнее и расслабился.

— Надеюсь, это будет хотя бы смешно.

Я улыбнулась в сторону.

— Если ты будешь смеяться, разрешу тебе пригласить меня в цирк, — пообещала я, и тут же была удостоена презрительного взгляда.

— Ночами теперь спать не буду, буду мечтать об этом дне.

Я не ответила, снова ногу на ногу закинула, и почувствовала прилив энергии, когда поняла, что Генка на мои колени уставился. Хотя, если быть до конца честной, то ему больше просто смотреть некуда было. И приглашение в цирк Завьялов мне проиграл, правда, я не уверена, что буду ему об этом напоминать. Генка, как и обещал, ни разу не рассмеялся, впрочем, как и я, и сдался только в тот момент, когда на сцену вышла наша команда, и он увидел Лёшку Прохорова в роли шамана с бубном. Тот по сцене скакал, в бубен бил и произносил какой-то текст, по мне, так набор не связанных друг с другом слов. Но в зале засмеялись, а Завьялов громче всех заржал и довольно громко сообщил:

— Ё-моё, детский сад!..

На нас оглянулись, а я Генке локтём в бок заехала и тот примолк.

— Сколько раз сказано было тебе: тише надо говорить! — набросилась я на него, когда всё, наконец, закончилось. Мы поднялись и вслед за всеми потянулись к выходу. Генка на мои обвинения никак не ответил, но хмыкал весьма выразительно и глазами стрелял. А потом руку мне подал, когда я оступилась. Мы как раз оказались в центральном проходе, народа было полно и к выходу мы двигались медленно. Завьялов даже за талию меня обнял и к себе придвинул, защищая от толчков людей вокруг. Я поневоле оказалась прижата к его груди, ногами на высоких шпильках переступила и тогда уже поняла, что в этих туфлях я Генке почти до уха достаю. Но голову закинуть всё равно пришлось, чтобы в глаза ему посмотреть, и похвастала: — Смотри, какая я высокая.

Он ухмыльнулся.

— Куда деваться.

Его рука лежала на моей талии, ладонь большая, горячая, и в какой-то момент я поняла, что делаю что-то не то. С какой стати я ему в глаза смотрю, да ещё позволяю себя обнимать? Независимо повела плечами и попыталась отстраниться. Вот только ни одного лишнего сантиметра вокруг не было, кругом студенты, студенты…

— Стой спокойно, — посоветовал мне Завьялов, и я больше не стала сопротивляться, вот только глаза отвела в сторону. Но на девчонку с множеством косичек и колечком в губе, стоявшую рядом со мной, мне смотреть было неинтересно, как и на парней, громко гогочущих над своими же шутками, и я снова перевела взгляд на Завьялова, только теперь не в лицо ему смотрела. Разглядывала мощную шею, золотую цепочку, что её обвивала, ярко-синий трикотажный воротник его футболки. Поняла, что у меня во рту странно пересохло и сердце стало биться гулко и как-то неприятно, и тогда нетерпеливо глянула за своё плечо, чтобы проверить, движется вообще очередь к выходу или всем этим людям здесь нравится стоять и толкаться. Я голову повернула, а в этот момент Генка сделал шаг, и я едва не упала. Охнула, за плечи его схватилась и испуганно посмотрела, а он меня поддержал, подхватив под спину, а потом развернул лицом к двери. Что-то под нос себе пробормотал, но рук с моей талии так и не убрал. Так мы и стояли ещё несколько минут, можно сказать, что обнявшись.

На улице я некоторое время оглядывалась, выискивая взглядом своих сокурсников, потом услышала голос Верки, повернулась в ту сторону и увидела, как подружка рукой мне машет, подзывая.

— Можно я поеду с ними до общежития? — Я к Генке повернулась и посмотрела умоляюще. — Пожалуйста.

Завьялову это не понравилось, он несколько секунд колебался, но потом кивнул.

— Поезжай. Я следом поеду.

Я нахмурилась.

— Надеюсь, ты не собираешься со мной идти в общежитие?

Он неожиданно меня передразнил.

— Не собираюсь. Боюсь, этого мои нервы уже не выдержат. Буду ждать тебя в машине.

Я радостно улыбнулась, хотела бежать к друзьям, но Генка меня за руку схватил.

— Вась, в десять ты выйдешь, и мы уедем.

Пришлось соглашаться. Но у меня было два часа времени! Хотя, если бы Генка не вредничал, я о времени вообще бы не думала, но… Мечты, мечты!

— Ты классно выглядишь, — сказала мне Верка, когда мы с ней рядом в автобусе сели. — Правда, классно, Вась!

— Спасибо.

— Лёшка так на тебя смотрел, просто обалдел.

Я оглянулась назад, чтобы на Прохорова посмотреть. Но тот моих взглядов не заметил, он устроился на заднем сидении, в кругу ребят из своей команды и что-то с ними обсуждал. Наверное, промахи, которые не позволили им выиграть. Меня же только одно насторожило…

— Что это за девушка с ними? Я её не видела раньше.

Верка от яблока откусила, и на сидении развернулась, чтобы посмотреть про кого я говорю, а потом повернулась обратно и легко отмахнулась.

— А, она местная, в общежитии живёт.

Меня такой ответ не устроил.

— Она и летом там живёт?

Подружка пожала плечами.

— Наверное.

Конечно, ей-то всё равно! А я ещё раз оглянулась, услышав сзади дружный смех.

И не зря я переживала, не зря! Весь вечер вышел, как один большой ком, ничего не получилось. Все вокруг веселились, обсуждали увиденное, повторяли запомнившиеся шутки, а я сидела во главе стола и наблюдала за всем этим. За всем, потому что смотреть на Лёшку, который вот уже битый час обсуждал что-то с местной жительницей, было уже попросту неприлично. Он только раз ко мне подошёл за весь вечер, приобнял, поинтересовался моим мнением об игре, а пока я пыталась придумать, что сказать, и правильно выразить свой восторг, подбежала — именно подбежала! — та самая девушка, которую, как оказалось, зовут Оксана, и запросто схватила МОЕГО Лёшку за руку, потащила куда-то за собой. Я, конечно же, пошла следом, нужно же мне было знать, что происходит. И тогда уже Прохоров меня представил, и девушка Оксана уставилась на меня, как на диво дивное, что даже обидно стало, а я в отместку выразительным взглядом окинула её потёртые джинсы, голый пупок, в котором посверкивал дешёвый камушек, и футболку, которая её без сомнения обтягивала, но я бы не сказала, что соблазнительно. И всё равно он выбрал её! Я просто поверить не могла. Наблюдала, как они разговаривают, оторваться друг от друга не могут, а у меня внутри такая тоска, и обидно до жути. Хотелось встать и в полный голос завопить: что со мной не так?! Он же ещё несколько дней назад сам уговаривал меня поехать, в глаза смотрел, так многообещающе, что у меня колени подгибались от переполнявших меня чувств, а теперь что?

Но, видимо, Лёшка всё-таки понял, что со мной что-то не так, потому что, когда я решительно из-за стола поднялась и отправилась не танцевать, а к открытому окну, подышать, уже через минуту ко мне подошёл.

— Тебе скучно, да?

Я присела на подоконник. Глаза прятала, разглядывала рисунок на его футболке. А вопрос сам слетел с языка.

— Кто она?

— Кто?

— Эта девушка. Оксана, кажется?

— А, — он рукой в сторону махнул. — Она здесь живёт. Между прочим, она пишет сценки, неплохие. Мне одна очень понравилась.

— Очень за тебя рада.

Он до меня дотронулся.

— Ты злишься, Василис?

— Да нет.

— А мне кажется, что злишься.

— Лёш, ты зачем меня сюда звал? — Я посмотрела ему в глаза.

— Я тебя звал?

После этого вопроса мне стало как-то не по себе.

— Ты. Ты сказал: «Поедем с нами в Нижний». Помнишь?

— Я думал, тебе интересно будет.

С подоконника я поднялась, и мы с Прохоровым взглядами встретились.

— Лёша, ты издеваешься?

Он улыбнулся чуть смущённо и попытался меня обнять.

— Ладно, не кипятись. Ты сегодня офигенно выглядишь, правда.

— Вот именно. И это произошло не по щелчку пальцев. А ты весь вечер сидишь с этой девочкой из общежития и что-то там с ней обсуждаешь.

— Ты всё-таки обиделась.

Я оттолкнула его руки.

— Ну тебя.

— Василиса.

— Ты же знаешь, как мне трудно, Лёш. Я не вписываюсь, — я руками обвела помещение. — И вместо того, чтобы поддержать меня, ты меня кидаешь.

— Не кидаю.

— Кидаешь. И даже не объясняешь почему.

— Вась, — он впервые так меня назвал, — но ты сама виновата, что тебя все сторонятся. Я понимаю всё, ты мне объясняла, но когда ребята видят этого… Охранника твоего, они напрягаются.

— Но я же не виновата!..

— Я понимаю. Но ты тоже должна понять. — Лёшка смотрел со значением, словно пытался объяснить что-то неразумному ребёнку, а слов не находил. — И быть проще.

Я непонимающе нахмурилась.

— Это как?

Прохоров по плечу меня погладил, потрогал рукав платья, шелковистую ткань между пальцами потёр. И я всё поняла. С трудом сглотнула.

— Я не просто так всё это делала, я для тебя это делала. Я хотела тебе понравиться.

— Василис, но мне не нужно всего этого. Просто будь самой собой, не надо так стараться.

Я внимательно вглядывалась в его лицо и думала о том, что он не понимает. Вот совсем, чистый лист.

— Я и есть такая, Лёша. Вот такая, как сейчас — я настоящая. И я хотела тебе понравиться, хотела сделать тебе приятно, чтобы ты гордился мной, — я отошла от него на шаг, чтобы он мог посмотреть на меня, — потому что я такая. Я это не раз в год делаю, не для особенного свидания. Мне нравится смотреть на себя в зеркало и видеть себя вот такой. Это глупо? Не стоит того, чтобы жизнь свою на это тратить? Возможно. Но это не тебе решать. Я такая, какая есть, и нравиться тебе должна именно такой. Ты должен видеть за этим платьем меня. — У меня вырвался лёгкий вздох. — Или не должен. Ты, как и все другие, смотришь на обёртку и не интересуешься, что внутри. Но другим хотя бы развернуть обёртку хотелось, а ты даже дотронуться боишься. — Я руку свою отдёрнула, когда Лёшка меня коснуться захотел, видимо, надеялся успокоить. А я и не нервничала. Горько было, что так ошиблась, но не нервничала.

Верка выбежала следом за мной на лестницу. Глаза лихорадочно блестели от выпитого за столом, и на меня она смотрела с удивлением и сочувствием одновременно. Схватила меня за руку.

— Вась, Вась, что случилось-то? Ты из-за этой девчонки, что ли, расстроилась?

— Нет. — Я спустилась на пару ступенек, но Верка продолжала держать меня за руку.

— А что тогда?

Я вздохнула.

— Вер, я поеду. Если честно, я устала.

Она растерялась.

— А Лёшка?

Я покачала головой.

— Понятия не имею, чем он займётся. Пусть сценки новые штудирует.

На улице уже темнело. Я на часы посмотрела, поняла, что задержалась почти на полчаса. Но Завьялов, конечно, терпеливо ожидал, и ведь даже не позвонил, чтобы поторопить меня. Молодец какой. Я к машине шла, каблуки громко стучали по асфальту, прохладный вечерний ветерок трепал подол платья, а я дышала глубоко, надеясь, что всё-таки смогу обойтись без слёз. В машину села, молча, и Генка тоже молчал, уж не знаю, как понял и почувствовал моё состояние. А я на сидении откинулась, вглядываясь в сгущающуюся темноту за окном, а потом попросила без всякой надежды:

— Дай сигарету.

Он посомневался, а потом из кармана пачку достал. И даже прикурить мне дал. Само очарование.

Из открытых окон общежития неслась музыка, весёлые голоса, несколько ребят вышли на улицу, покурить, и теперь посматривали с интересом в сторону нашей машины. Я же глубоко затянулась, чувствуя лёгкую тошноту от привкуса никотина на языке, и выпустила дым в окно, стараясь не думать о том, что Завьялов за мной наблюдает.

— Есть хочу, — сказал он негромко. Головой помотал, скидывая с себя сонливость и ключ в замке зажигания повернул. — Поехали, поедим.

Я промолчала, мне, если честно, всё равно было. И сигарету выкинула. Между прочим, курила я третий раз в жизни. Гадость страшная.

Недолго мудрствуя, ресторан мы выбрали, который находился недалеко от нашей гостиницы. Генка сказал, что в самой гостинице кормят мерзко. А тут и вывеска яркая, и стоянка с охраной, и лакей в дверях. Появилась надежда, что и накормят не хуже, чем в «Трёх пескарях». Мне, вообще, в эти минуты очень домой хотелось. Мы с Завьяловым вошли и обвели зал ресторана одинаково оценивающими взглядами. Затем Генка неопределённо хмыкнул, и я ощутила прикосновение его руки к своей спине, когда он направил меня в сторону свободного столика. Я же неторопливо осматривалась, и на самом деле почувствовала себя намного увереннее, чем ещё полчаса назад, на студенческой вечеринке. В ресторане был притушен свет, звучала негромкая музыка, люди спокойно ужинали, а молчаливые официанты скользили между столиками с подносами в руках. А к нам с Генкой уже спешил метрдотель, с широкой улыбкой на пухлом лице.

— Добрый вечер. Желаете поужинать?

— Желаем, — лениво отозвался Генка, и мы, наконец, сели за стол. Нам подали меню, я его открыла, пробежала глазами, и вдруг поняла, что на самом деле голодна. А ещё хочу вина, о чём своему сопровождающему и сообщила будничным тоном, словно никто мне в этом желании дома не отказывает. Хотя, папка, если узнает, точно даст по шее. А Генка лишь чуть насмешливо поинтересовался:

— У тебя вечер вредных привычек?

— Точно. Мужики, сигареты и алкоголь.

Генка негромко рассмеялся.

— Занятно.

Пока ждали заказ, я локти на столе осторожно пристроила, подпёрла руками подбородок. Более пристально начала изучать интерьер зала. Здесь я, на самом деле, чувствовала себя спокойнее и увереннее, даже если мне не всё нравилось. Но, по крайней мере, ничего не раздражало. Не слышно странной музыки, пьяных выкриков и бестолковой суматохи студенческой вечеринки. Мне это никогда не нравилось.

Наконец, принесли вино, и я в несколько больших глотков осушила свой бокал. Завьялов наблюдал за мной с недовольством.

— Давай поспокойнее, куда тебя несёт?

— Больше не буду, — пообещала я, — только первый бокал. Кстати, хорошее вино.

— Что бы ты понимала, малявка.

Я под столом его по ноге пнула.

— Не обзывайся.

— Что у тебя там случилось?

— Да ничего, — я соблазнительно повела плечом. — Просто я поняла, что он не герой моего романа. — Секунду раздумывала. — Или надо говорить — герой не моего романа?

— Откуда я знаю?

Я легко отмахнулась.

— Какая, в сущности, разница?

Немного позже принесли еду, Генка с энтузиазмом занялся своим ужином, а я, к тому моменту, заметно захмелевшая от выпитого залпом и на голодный желудок вина, принялась жаловаться Завьялову на судьбу. В какой-то момент мне показалось, что он меня не слушает, ест и глаз от тарелки почти не поднимает, это было обидно, я замолчала, но в следующую секунду Завьялов на меня посмотрел, и сказал:

— Вась, ну что тебе дался этот ботаник? Другого нету, что ли?

— Так нету, Гена, — удивилась я его непонятливости. — В том-то и дело, что нет никого.

Он усмехнулся, не поверив, и головой покачал.

— Ты сама себе придумываешь проблемы. Найди себе парня… Нормального. Который не будет таскать тебя на студенческие сборища. Который будет знать, что твоё место здесь. — Генка огляделся. — То есть, не конкретно здесь, конечно. В общем, ты поняла.

Я грустно кивнула.

— Поняла. Поняла… Вот только были у меня такие, которые понимали. И по ресторанам водили, в мои семнадцать. Ты же знаешь. Вот только тех, кто понимал и водил, интересовал, в первую очередь, мой отец, а потом моя внешность. Не я. — Я снова взяла бокал с вином и сделала глоток. — Я думала, что с Лёшкой всё будет по-другому. Ведь его мой отец точно не интересует. Вот только оказалось, что… Я его тоже не интересую. Такая, как есть.

— Он просто тебя не потянет, и это понимает.

— Он нормальный парень, Гена. Самый нормальный из всех, кого я знала. Я думала, что с ним всё будет по-другому.

— Осчастливить его хотела?

Я посмотрела ему в лицо.

— Мне не нравится твоя ухмылка.

— Уж какая есть.

— Ты смеёшься надо мной, — пожаловалась я.

— Вась, тебе восемнадцать лет.

— С половиной!

— Колоссальная разница, я бы сказал. — Он мясо доел и выпил вина. А на меня смотрел пытливо, неожиданно для самого себя заинтересовавшись моими проблемами. — Он тебе не пара, вот и весь вопрос. Кто он такой? Никто. Пшик.

Я непонимающе сдвинула брови и прищурилась, потому что никак не могла сфокусировать взгляд на физиономии Завьялова.

— Пшик? Он не пшик. Да он чем только не занимается! И бегом, и КВНом, и статьи в институтскую газету пишет!

— В каждой бочке затычке, — констатировал Генка и вино допил. А после поинтересовался: — Ты чего не ешь? Опьянеть хочешь?

— Не хочу. — Вилку взяла и салат поковыряла.

— Из таких общественников, обычно ничего путного не получается. Делом надо заниматься. Одним делом, понимаешь? А не скакать, как блоха… Вась, ты представь, что с ним будет через несколько лет. Ну, закончит он свой институт, и что, куда?

— Он журналистом будет.

— Ага, будет. В местной газетёнке некрологи клепать или местную власть обличать. А ты дальше пойдёшь, ты дочка Филина, и самой же неловко вспоминать будет о том, как страдала из-за него. Даже имени не вспомнишь, поверь мне. Так что, брось ты хандрить.

— Но мне же скучно.

Завьялов усмехнулся.

— Попроси Кирилла, он тебе болонку купит.

Я из тарелки веточку петрушки достала и в Генку её кинула. Кажется, за соседним столом это заметили, посмотрели на меня удивлённо, а Завьялов громко рассмеялся. А я вилку положила.

— Не хочу больше.

— Тогда пошли отсюда, тоска смертная. — Он отнял у меня бокал с вином, правда, я успела сделать ещё один хороший глоток, а потом подозвал официанта со счётом и бумажник достал. — Нормально всё, — сказал Генка, непонятно к кому обращаясь, в мою сторону он не смотрел, — зато прокатились в соседний город, проветрились.

На улице было тепло. Ветерок лёгкий, ласковый, я на крыльце остановилась и вдохнула полной грудью. А потом уже незнакомую улицу оглядывать принялась. Всюду огни, неоновые вывески, люди гуляют, машин много, так сразу и не скажешь, что скоро полночь. Моё внимание привлекла вывеска ночного клуба неподалёку, с той стороны слышалась музыка, и я поняла, что хочу танцевать.

— Нет, нет и нет, — категорично заявил Генка и даже воздух рукой рубанул. А я его за эту руку схватила и потянула в сторону клуба.

— Ну, пожалуйста. Мы недолго!

— Вась…

Я остановилась и посмотрела на него распахнутыми восторженными глазами.

— Я знаю, что ты отлично танцуешь!

— Это откуда, интересно?

— Ну, как же… — Я обвела его фигуру особенным взглядом. — У тебя все данные к этому.

Завьялов невольно рассмеялся и всё-таки позволил увлечь себя к клубу. Правда, в дверях предупредил:

— Я танцевать не буду, в баре посижу.

— Как хочешь.

Генка устроился в баре, заказал себе что-то, я видела, как перед ним поставили бокал, а он сразу повернулся и меня глазами нашёл. Я ему рукой помахала, а потом глаза закрыла, слушая только музыку. Людей вокруг было много, танцплощадка была переполнена, но это мало кого беспокоило. Когда мерцала светомузыка и кроме бешеного ритма ничего не слышно, не задумываешься о том, что кто-то у тебя за спиной стоит. Я танцевать любила и сейчас, после такого насыщенного и полного тревог и сомнений дня, получала настоящее наслаждение, сбрасывая всю негативную энергию. Правда, время от времени всё же смотрела в сторону бара, чтобы удостовериться, что Завьялов там и не ушёл никуда. Хотя, куда он мог уйти? Он меня не оставит.

Повернувшись в очередной раз, увидела рядом с ним девушку, и мысленно подивилась чужой прыти: уже подцепил кого-то! А девица вон как старательно улыбается, наклонилась к нему, что-то на ухо говорит, а этот гад довольно посмеивается. А потом глазами в мою сторону косит. Я как только это заметила, сразу отвернулась. Волосы от лица отвела, голову назад откинула, улыбнулась какому-то парню. Отсчитывала про себя удары сердца. Насчитала пятьдесят и снова обернулась на Генку. Не знаю, что это было, ликование или восторг, но когда поняла, что он только на меня смотрит, позабыв о новой знакомой, внутри у меня что-то взорвалось, настоящий фейерверк. Он мой взгляд встретил, и усмехнулся, но я даже с этого расстояния видела, что губы его лишь дрогнули, и он снова замер, глядя на меня. А у меня голова кружилась — и от выпитого вина, и от круговорота вокруг, громкой музыки, немного спёртого воздуха в зале и, конечно, от мужских взглядов. Кажется, я на самом деле пьяна. Что совсем меня не беспокоит.

Я почувствовала чью-то руку на своей талии, обернулась и оказалась лицом к лицу с тем самым парнем, которому улыбалась пару минут назад. Чуть отстранилась, но не отодвинулась от него. Он продолжал мне улыбаться, потому что сказать ничего не мог, музыка была настолько оглушительна, что казалось, основной дробный ритм вырывается прямо изнутри меня. Я на зазывные улыбки парня никак не реагировала, просто продолжала танцевать рядом с ним и не отворачивалась. Но продолжалось это недолго, минуту или две, и вот уже на моей талии совсем другая рука, которая уверенно разворачивает меня в другую сторону. Завьялов посмотрел с укором, а за мою спину с предостережением. Я без особого интереса за своё плечо глянула, и поняла, что молодой человек исчез, как и не было его, и снова к Генке повернулась. За руку его взяла, не отпуская от себя, а он к моему уху наклонился, прокричал что-то, а я только головой помотала, давая ему понять, что всё равно не слышу. И к нему придвинулась, смеясь, и вынуждая его танцевать со мной. А Завьялов хоть и улыбался, не уходил, но стоял, как истукан, совершенно не собираясь двигаться. Только развернул меня, когда это потребовалось, и спиной к своей груди прижал. А я по его телу вниз съехала, когда ритм музыки немного изменился и стал более плавным, а потом резко поднялась и к нему лицом повернулась. Взгляд его встретила и тут же нервно сглотнула. Генка смотрел на меня и словно спрашивал: «Что творишь?». А я понятия не имею, что творю. Да и вообще творю ли. Просто рядом с ним спокойно и оправдываться не надо. Вот только смотрит он так, что в венах уже не музыка, а волнение бурлит.

Я отступила на шаг, и в который раз его за руку потянула, а он притянул меня обратно. Я губы в улыбке растянула, хотя так беспечно, как за пару минут до этого улыбаться уже не получалось. Но танцевать продолжала, и всё думала, к чему же это приведёт. Моя рука сама по себе скользнула по его плечу, за шею обняла, и если бы не вино, если бы я чётко понимала, что делаю, наверное, никогда не оказалась бы в такой опасной близости к Завьялову. Кажется, между нами даже сантиметра расстояния не было. И двигалась я медленно, совсем не под музыку, заворожённая его задумчивым взглядом. Генка смотрел на меня и гадал… А я даже не мечтала о его поцелуе или о чём-то другом, что он сделать может, провоцировала, наверное, соблазняла, почти не понимая, что делаю, ждала его реакции, но всей опасности не понимала, где-то в глубине души была уверена, что он уже в следующую секунду рассмеётся мне в лицо, как делал обычно, за руку меня возьмёт и из клуба уведёт, и ещё добавит что-то вроде: «Маленьким девочкам давно пора спать, а не по клубам шататься». А он поцеловал. Сначала большим пальцем моего подбородка коснулся, погладил, а после к моим губам наклонился. Я застыла, поняла, что дышать не могу. Он коснулся губами моих губ, и при этом в глаза мне смотрел. Если бы я не заметила искорку смеха в его взгляде, наверное, в обморок бы грохнулась, честно, а потом поняла, что если на поцелуй не отвечу, Завьялов всю оставшуюся жизнь будет надо мной смеяться, будет говорить, что я струсила.

Поцелуй вышел невыразительным, изучающим, осторожным, но никак не страстным. Я просто старалась соответствовать, показать этому самоуверенному болвану, что целоваться умею, и совсем не как маленькая девочка, какой он меня считает. Вот только не впечатлило совершенно, а потом Генка голову поднял, и мы с ним вновь глазами встретились. Вот именно в этот момент можно было всё перевести в шутку. Списать на алкоголь, назвать глупостью и больше никогда не вспоминать, а вместо этого одно неуловимое движение, даже непонятно с чьей стороны, и вот уже совсем другой поцелуй. Я Генку за шею обняла, и слышала теперь только музыку, вместо ударов собственного сердца. А всё остальное отступило, я даже забыла, что вокруг людей полно, они танцуют, а мы целуемся, как сумасшедшие. Я его затылок глажу, чувствую коротко стриженые волосы под своими пальцами, Генкины руки на моей спине, и ладони такие большие, широкие, такое ощущение, что я вся в его руках. А когда отодвинулась, голову назад откинула, судорожно втянула в себя воздух, а его губы уже на моей шее. Просто что-то невероятное. Словно это и не я вовсе, будто кино смотрю, с собой в главной роли.

Но надо сказать, что подействовал на меня этот поцелуй отрезвляюще, да и не только на меня. Когда из клуба вышли, мы с Генкой оба чувствовали себя несколько обескураженными. По улице шли, по направлению к гостинице, до которой было рукой подать, Завьялов меня за руку вёл, а я впервые чувствовала, что прикосновение его руки меня обжигает. Едва поспевала за ним, он шёл решительно, широким шагом, и, как я понимала, ему не терпелось довести меня до номера, чтобы избавиться от моего общества. Я не возражала, у меня вообще слов никаких не было, в голове пустота и только сердце по-прежнему скачет в знакомом ритме. Невероятное что-то. Я даже глаза к ночному небу подняла, словно помощи ждала оттуда, и совершенно некстати споткнулась. Завьялов с шага сбился, меня за талию обнял, поддерживая, и дальше повёл.

— Извини, — пробормотала я, но он никак не отреагировал.

Одна я осталась только на минуту, у лифта, ждала, когда Генка ключи у портье от наших номеров возьмёт. К стене отвернулась и руку к лицу приложила, осторожно облизала губы. Никак не могла уложить в своей голове то, что случилось. Но одно могла сказать точно — так меня ещё никто не целовал. До сих пор трясло, я даже поёжилась. А потом вспыхнула, когда почувствовала, что он вернулся. Руку к кнопке вызова лифта протянул и меня едва коснулся. А у меня непонятный жар по всему телу и стыдно стало за свои ощущения. В лифт вошла и к стене привалилась, глаза рукой прикрыла. Потом поняла, что Генка на меня смотрит, и руку медленно опустила. Хотя, тут же пожалела об этом. Такие взгляды, наверное, никогда не забываются. Особенно, если он первый в твоей жизни. На меня и до этого смотрели со страстью, с удовольствием, с определённым намёком и сексуальным подтекстом, но во взгляде Завьялова никакого намёка и подтекста не было. Всё напрямую. Только видно, что пытается с собой бороться. Изо всех сил пытается. Ещё несколько мгновений и ему это удастся, я точно это знала, он же не сопливый подросток. Сейчас Генка отвернётся от меня, и всё закончится.

Это было бы благом, если бы закончилось так, не начавшись толком. Ведь внутри у меня от страха и предвкушения всё трясётся. Я руку в кулак сжала, зажмурилась, сама не зная, к чему себя морально подготавливая: к тому, что всё закончится или наоборот, продолжится. Лифт дёрнулся и остановился. Двери за Генкиной спиной открылись, а мы по-прежнему стояли, не двигаясь. Я себя добычей чувствовала, честное слово. Казалось, что стоит мне пошевелиться, и Завьялов тут же нападёт, ведь уже готов к этому, даже взгляд, как у хищника. Но он первым опомнился, вышел, а я следом за ним.

Позже я много раз себя спрашивала, чувствовал ли Завьялов, как сильно я нервничаю. Когда он оказался рядом, у меня колени затряслись. И я уже была не я, ведь не было никогда такой Василисы Филин, и ни разу до этого я не чувствовала себя настолько неуверенно. Он только дотронулся, а я сама потянулась вслед за его рукой, позабыв о всякой осторожности. Генка, наверное, хотел проверить мою реакцию, убедиться, что всё закончилось, и я опомнилась, что можно отпустить меня с миром, закрыть за мной дверь номера, а я вместо этого практически предложила ему себя. Обоюдное сумасшествие, и мы оба даже предположить не могли, к каким последствиям это в итоге приведёт. Дальше, чем на ближайший час, мы не загадывали.

Я даже не поняла, в чей номер мы вошли, только услышала, как дверь хлопнула, закрываясь, и, наверное, здравый смысл остался за ней, а я потерялась в своих ощущениях. И если и думала о чём-то, то только о том, почему раньше смотрела на Генку и не видела, не понимала, не представляла, что могу почувствовать рядом с ним нечто подобное. Это уже потом ругала себя и говорила, что думать надо было не о нём, а о себе, о том, что творю, и сбежать, пока не поздно. Но как там сбежишь, когда себя не помнишь? И всё, что раньше страшило и тревожило, потерялось, померкло под решительным натиском. Голова по-прежнему кружилась, и это добавляло мне ненужной смелости, я отвечала на жадные поцелуи, и смеялась, когда чувствовала Генкино нетерпение и то, как руки его не могут справиться с застёжками на моём платье.

— Чёрт, Вась…

— Я сама, сама. — Молнию на платье вниз дёрнула, спрятанный за складкой крючок расстегнула, и снова Генку к себе потянула.

Я его хотела, и никакие молоточки в мозгу не тукали, предостерегая об опасности, чёрт бы их взял. Раньше всегда проявлялись, что помогало мне избежать неприятностей, а тут просто скрутило, закружило, и белый свет померк. Я упивалась силой, напором, мужским желанием, и совсем не боялась, пока поздно не стало. И тогда в Генку вцепилась, и, кажется, в одну секунду растеряла весь огонь, который будоражил кровь ещё минуту назад. Лбом к его плечу прижалась и со свистом втянула в себя воздух, не зная, как спастись от боли. А Завьялов замер. Напрягся, мышцы превратились в камень, и дышит, как бык, который с разбегу на бетонную стену натолкнулся.

— Васька… — И в голосе столько потрясения, я расслышала, но не впечатлилась. Мне, честно, не до этого было. Ногти впились в кожу на его спине, и всё-таки всхлипнула, пусть и чуть слышно. Генка головой потряс, в себя приходя, а я ещё сильнее в его плечи вцепилась, боясь, что он отодвинется. Голову на подушку откинула и глаза закрыла, пережидая.

Завьялов медлил, опустился на меня, согнув руки в локтях, и я почувствовала, как он тяжело дышит, горячее дыхание обжигает мою шею. Потом носом потёрся.

— Лучше?

Я кивнула и вдохнула свободнее. И за шею его обняла. А он всё медлил, и я понимала, что в нём зреет негодование и протест, пришлось самой его поцеловать, чтобы от ненужных в данный момент мыслей отвлечь. А потом снова глаза закрыла, стараясь расслабиться и забыть про боль, которая хоть и ослабла, но исчезать не торопилась.

Не знаю, что именно я почувствовала в тот момент, когда Генка от меня отодвинулся. Он в сторону откатился, с дыханием справиться не мог, а я уже чувствовала стыд и ужас от свершившегося, они подкрались незаметно и накрыли меня с головой. На бок осторожно повернулась, и ладонь под щёку подложила, а сама до ломоты в глазах всматривалась в тёмные шторы на окне, стараясь слушать биение своего сердца, а не дыхание Завьялова. Мне казалось, что я слышу, как и его сердце стучит. Это было странно, до невозможности странно, и оттого страшно. Как я могла напиться до такой степени, что переспала с ним? И ведь сама хотела этого, безумно хотела, в меня словно бес вселился. И в итоге Завьялов стал моим первым мужчиной. Генка Завьялов!

Если об этом кто-нибудь когда-нибудь узнает, мне придётся с собой покончить. Прежде, чем отец меня убьёт, собственноручно.

Генка за моей спиной зашевелился, а потом на постели сел. Я осторожно оглянулась на него через плечо. Он сидел ко мне спиной, опустив голову, затем тяжело поднялся. Я сразу отвернулась, не желая смотреть на него голого. Мне своей наготы в данный момент хватало. В ванной зажёгся свет, а потом дверь закрылась. Я расслабилась, выдохнула, даже рискнула на спину перевернуться, но уже в следующую секунду из ванной комнаты послышался жуткий грохот, видно Завьялов сбил с полки под зеркалом всё, что на ней стояло. У меня сердце сжалось в дурном предчувствии и снова затрясло. Уже ясно, кого обвинят во всём случившемся.

И только за одно я ему благодарна, что он в ту ночь не ушёл, не смотря на весь свой гнев. Остался со мной, хотя по номеру метался, как зверь. И молчал. Свет выключил, наверное, чтобы меня не видеть, потом позвонил на ресепшен и водки заказал, а вот в мою сторону не смотрел. А я в одеяло закуталась и слёзы глотала, кляня себя за их обилие. Мне не было обидно за реакцию Завьялова, я его прекрасно понимала, мне самой страшно было, и я никак не могла поверить в то, что мы сделали. Но я не знала, кого винить, а вот Генка знал. Дождался, когда водку принесли, выпил прямо из стакана, а потом всё-таки лёг в постель. Я лежала рядом и делала вид, что сплю, а сама разглядывала его украдкой. Видела только очертания его тела в темноте, но мне большего и не нужно было. В душе что-то невероятное творилось — и опустошение, и страх, и смущение, и неизвестно, что со всем этим делать. Плакать хотелось, но в то же время была рада, что Генка не сбежал. В конце концов, вдвоём натворили дел, вот и решать надо вдвоём. Завтра утром…

Но лучше бы это утро не наступало, честно. Проснулась я от Генкиной ругани вполголоса. Глаза открыла и поняла, что в постели его уже нет, голову с подушки приподняла, глаза потёрла, просыпаясь, и поняла, что Генка в ванной, на полу что-то ищет. Я снова легла и растрепавшиеся волосы пригладила. А когда Завьялов в комнате появился, посмотрела на него испуганно. А у него не лицо, а маска восковая. Заметил, что я проснулась и губы поджал.

Я нервно откашлялась.

— Привет.

Он кивнул. Разглядывал меня, да так пристально, что я невольно натянула на себя одеяло до самого подбородка. И щёки загорелись.

— Вставай. Мы через час уезжаем, — сообщил он.

— Хорошо.

— Хорошо, — повторил он за мной, на глазах закипая. — Можно тебя попросить, больше никогда и ни в чём со мной не соглашаться?

Я обиженно поджала губы, а потом на постели села и одеяло отпустила, оно тут же соскользнуло с груди. Я намеренно это сделала, чтобы ещё больше Генку позлить.

— Да ради Бога.

Он глазами сверкнул и из номера вышел. А я только тогда как следует по сторонам посмотрела, и поняла, что номер не мой, а Завьялова. Они абсолютно одинаковые, но вещи на столе и в приоткрытом шкафу — его. Лицо руками закрыла и головой потрясла, пытаясь убедить себя в том, что всё случившееся не дурной сын. А когда с кровати вставала, одеяло в сторону откинула, на простыни посмотрела, и в этот момент удостоверилась, что всё правда. Вот ведь… И голова болит.

Выехали мы ровно через час. Что странно. Наверное, потому что не разговаривали и время по пустякам не тратили, я и успела собраться за столь короткий срок. Завтракать я отказалась, чувствовала себя мерзко, сумку с вещами Завьялову передала, очень стараясь при этом его не коснуться, и к машине пошла. Села на заднее сидение, за Генкиной спиной, чтобы не видеть его. Мы молчали почти всю обратную дорогу, несколько часов. И молчание не тяготило. Я смотрела в окно и думала о том, что дальше будет. Понятно, что знать о случившемся никто не должен.

— Вася, — заговорил Завьялов, когда до нашего города оставалось минут сорок езды, не выдержал видимо. — Давай обсудим кое-что…

— Да нечего обсуждать. — Я тоже опустила на нос тёмные очки, и смотрела по-прежнему в окно. — Ничего не было, забыли.

Он секунд тридцать переваривал мои слова, а потом не сдержался и по рулю ударил.

— Ты должна была мне сказать!

— Это не имело значения.

— Ты сама себя слышишь?!

— Я слышу! — заорала я в ответ. — И ты послушай. Это неважно! Когда-нибудь это всё равно бы случилось. И да, извини, что ты первым оказался, вот такая неприятность! Больше не повторится.

— В этом я как раз не сомневаюсь.

Я пнула спинку его сидения.

— А вот хамить мне не надо. Если сам не проболтаешься, то никто не узнает. Да и вообще… кто тебе поверит, что ты у меня первый? Это же я, забыл? Тебе любой в городе расскажет о том, сколько у меня мужиков было. — Я сглотнула и снова к окну отвернулась. — Так что забудь. Я сама виновата.

Вот и всё. Нужные слова сказаны, и Завьялов послушно замолк, руль крутил, а я на заднем сидении сжалась, осторожно очки приподняла и слёзы вытерла. И решила, что сегодня жуткий день, а вот завтра утром я проснусь, в своей постели, и всё непременно наладится. Поездку в Нижний Новгород я вспоминать никогда не буду.