Любовь vs зависимость

Екатерина Полякова

Когда мы влюбляемся, мы открываем себя заново. Потому что с тех пор, как любовь овладевает разумом, человек решается на небывалые поступки. Наступает время власти сердца – именно ему мы подчиняемся и всецело отдаемся чувствам. Как же не потерять голову, если любимый – настоящая звезда и предмет обожания миллионов поклонниц. Концерты, автографы, взгляды в твою сторону со сцены…и ты не замечаешь, как буквально становишься зависимой. Зависимой от любви.Сборник состоит из трех разножанровых, не связанных между собой историй: "Фанатка" Виктории Визориной, "Wicked game, или история двух ночей" Лизы Олдоак, "Ветробой" Екатерины Поляковой.Серия "Романтические истории" – это сборники увлекательных книг, объединенных одной тематикой. Коллекция придется по душе всем, кто зачитывается любовными романами и ищет новые, нетривиальные сюжеты.

Виктория Визорина

Фанатка

Эта история, за исключением нескольких эпизодов, целиком реальна. Поэтому автор изменил все имена и названия, тщательно избегая намеков на подлинное место действия.

Если вы вдруг узнали себя в одном из героев, приношу глубокие извинения.

Глава 1

Это был теплый, очень красивый и светлый день. Ветер игриво трогал мои волосы, солнце ласкало кожу. Зеленела трава, все цвело. Весна…

В такой день должны происходить свадьбы, а не похороны.

Всю церемонию я стояла, тупо глядя перед собой, и ничего не видела. Голоса доносились откуда-то издали. Слишком яркое солнце для такого черного дня…

И вот все закончилось. Немногочисленные дальние родственники и друзья стали расходиться. Все подходили, произносили слова сочувствия и ободрения, прощались. Мы постояли еще немного, а потом тоже пошли к выходу с кладбища. Марта поддерживала меня слева, Жоз — справа.

— Алиса, девочка моя, — сказала Марта, — если хочешь, я могу побыть с тобой какое-то время, пока ты придешь в себя. Возьму отпуск на несколько дней.

— Не нужно. Я справлюсь, — сказала я и почувствовала, как сердце сжала острая, жестокая боль.

— Жоз, ты присматривай за ней.

— Конечно.

Мы вышли за ворота. Все уже разъехались. Стояла только машина Жоз и еще одна — огромная, черная, похожая на танк. А возле нее…

У меня ноги подкосились. Марта подхватила меня, не дала упасть. Жоз охнула.

— Алиса, дорогая, тебе плохо? — взволнованно спросила Марта.

— Нет, нет, — я выпрямилась, чувствуя как сердце колотиться где-то возле горла. — Все хорошо.

Оттолкнув ее руку, я сделала шаг вперед. К нему.

— Теперь точно справится, — сказала Жоз.

Я побежала, неуклюже спотыкаясь. Он бросился мне навстречу, подхватил, прижал к себе. И тут я заплакала горько, во весь голос.

— Кто это, Жоз? Ее парень? — удивленно расспрашивала Марта.

— Ну да, вроде того, — шмыгнула носом подруга.

— Алиса ничего мне не говорила.

— Они поссорились. Долго не встречались, — пояснила Жоз. — Наверное, он узнал, что случилось, и приехал.

— Значит, любит, — убежденно подытожила Марта.

Жоз промолчала. Мы не виделись больше трех месяцев. Впрочем, в наших отношениях случалось и более длительные перерывы.

Марта не узнала Рэма. Она всегда плохо видела, но упорно не носила очки. Я надеялась, что Жоз не проболтается.

Я плакала, уткнувшись в куртку Рэма, вдыхая знакомый запах, от которого четвертый год весь мир сходил с ума — «Полынный мед».

— Пойдем, Алиса.

Он открыл дверцу, усадил меня на заднее сидение, снял куртку и сел рядом.

— Поехали, Руди.

И мы поехали. Мне было все равно куда, лишь бы с ним. Всю дорогу Рэм крепко обнимал меня, тихонько гладил, иногда целовал в макушку. Я плакала, заливая слезами его дорогую футболку. Никто из нас не проронил ни слова. Потом я уснула.

Проснулась, когда Рэм вынимал меня из машины.

— Давай я, — предложил Руди.

— Иди, не мешай, — отказался Рэм.

Я не открывала глаза. Не хотела смотреть на этот мир. Жестокий, несправедливый. У меня было лишь одно желание — чувствовать его тепло, его руки.

Рэм нес меня куда-то довольно долго, и я забеспокоилась, что ему тяжело. Кажется, он поднимался по лестнице, потом — коридор. Гостиница? Я ненавидела гостиницы. Но сейчас мне было все равно.

Наконец, Рэм опустил меня на кровать и принялся раздевать. Я не сопротивлялась и не помогала. Туфли, куртка, блузка, юбка, колготки, белье…

Рэм накрыл меня одеялом. Не открывая глаз, я потянулась к нему, но руки упали в пустоту. Было слышно, как шуршит одежда, скрипнула молния.

И вот он уже рядом — теплый, родной, самый замечательный на свете. Я обняла его, положила голову на плечо.

— Спи, малыш, спи.

Я кивнула, устраиваясь поудобнее в его объятьях. Но спать больше не хотелось. Внезапно вернулась боль.

Мама… Как это могло произойти? Почему она? Это было несправедливо. После того, как полтора года назад ей вернули жизнь. И теперь так глупо, так нелепо. Прекрасной, теплой весной. Ужасный случай. Неужели это была та цена, которую я должна была заплатить за возвращение Рэма?

Мне казалось, что сердце начинает рваться на части. Я пообещала, что справлюсь. Я должна была справиться теперь, когда Рэм рядом. И я решила, что буду думать о нем, только о нем. Вспоминать все с самого начала. Заслонить этими воспоминаниями свою боль. Рэм — мое спасение от боли. Мое драгоценное обезболивающее.

И я стала вспоминать.

Впервые мы встретились два года назад.

Нет, не так. Сначала, так сначала.

Впервые я увидела его четыре года назад. Мне еще не было шестнадцати, как все училась в школе. В тот день я зашла к однокласснице Нине домой, чтобы отдать тетрадку. Нина привела меня в свою комнату. Просто так, чтобы поболтать. Я села на диван и увидела плакат на внутренней стороне двери: огромный черный мотоцикл с серебряным драконом на бензобаке. Рядом, прислонившись к этому монстру, стоял потрясающе красивый парень. Длинные ноги в обтягивающих джинсах. Тонкая, почти прозрачная рубашка нараспашку. Справа над поясом джинсов — краешек татуировки. Похоже — змеиный хвост. Рваная челка, сережка с бриллиантовой звездочкой в правом ухе. Самые прекрасные в мире глаза. Чуть припухшие полуоткрытые губы, которые так и хочется поцеловать.

— Что, супер? — проследила за моим взглядом подруга.

— Ага, — только и смогла сказать я.

— Последний в магазине вырвала, — похвасталась она. — Меня девчонки чуть на клочки не порвали. Я хочу с сайта другие сама напечатать. Мне один парень говорил, что сможет на таком большом принтере. Хочешь, и тебе сделаю?

— Конечно, — я все еще не в силах была оторвать взгляд от этого чуда.

И где только такие берутся? Наверное, их выращивают в особых инкубаторах. Методом генной инженерии. Не может случайный набор хромосом давать такой результат.

— А кто это, Нина?

Одноклассница посмотрела на меня как на ненормальную.

— Ты что, Алиса, чокнутая? Это же Рэм Ален! Ты что, не видела клип?

Я отрицательно покачала головой.

— Да его же по всем каналам неделю крутили! Может, ты и песни его не слышала? Моя безжалостная любовь… Ну?

Я снова покачала головой.

— Ой, Алиса, ну ты че? Просто мрак. Сейчас тебе сайт напишу. Сама зайдешь, посмотришь.

И она нацарапала мне Интернет-адрес на клочке бумаги. Я сунула этот клочок в карман кофты и забыла о нем.

Вспомнила я о Рэме Алене ровно через две недели. Когда мама собралась постирать мою кофту и, проверяя карманы, обнаружила этот листок. Мама всегда была такой внимательной. Другая бы выбросила бумажку не глядя. А она спросила.

— Тут что-то написано, Алиса. Это тебе нужно?

Ох, нет. Я не буду о маме. Только о Рэме.

Рэм пошевелился, слегка меняя позу. Должно быть, у него затекла рука. Я поцеловала его дракона. Люблю его туда целовать. Он слегка погладил меня кончиками пальцев и опять замер. Спит, сокровище мое.

А вот я утратила покой и сон, после того, как зашла на этот сайт. Скачала себе клип и все фотографии. Прослушала тысячу раз все песни. И в одночасье стала фанаткой Рэма Алена. Одной из сотен тысяч, а, может, и миллионов.

Но со мной это был особый случай. Я просто сошла с ума. Рэм стал для меня целым миром, вселенной, в которой я жила.

Все стены моей комнаты были увешаны его фотографиями. Заставка на компьютере — его лицо. Мелодии в мобильном — только его песни. Я заходила на сайт по десять раз на день — а вдруг выложат что-нибудь новенькое? Даже мои школьные тетрадки, ручки, линейки, учебники — все было покрыто наклейками с рваной челкой и бриллиантовой звездочкой.

Я забросила учебу. Выпрашивала у мамы деньги на поездки в те города, где Рэм давал концерты. Дежурила под окнами гостиницы вместе с другими такими же сумасшедшими, чтобы увидеть его хотя бы мельком.

Я плакала по ночам в подушку, и мечтала только об одном: однажды случиться что-то невероятное и наши пути пересекутся. Хотя бы на миг. Но я даже представить себе не могла, что будет. И, если честно, еще и сейчас иногда не верю. Не могу отделаться от мысли, что вот проснусь — и окажется, что я все та же школьница, который приснился удивительный сон.

Мой сладкий сон слегка пошевелился и вздохнул. Я снова поцеловала его дракона.

Боже, я знала эту элегантную зверушку наизусть. Каждый коготок, каждую чешуйку. Выучила задолго до того, как увидела живьем. Однажды я даже поспорила с одной девчонкой: сколько зубчиков на его очаровательном хвостике. И, конечно, выиграла спор.

Я знала о своем кумире все, что только можно было узнать. Однажды отдала свои новые сережки (подарок мамы на мой семнадцатый день рождения) за номер мобильного Рэма. Но номер не отвечал. Девчонка, которая дала мне его, клялась, что номер настоящий. Я едва ее не побила, требуя сережки назад. Она не хотела отдавать, но потом все же вернула. Тогда я еще не знала, что Рэм вынужден часто менять номера телефона. Может, он и был настоящий, но уже устарел.

А потом я жестоко простудилась, простояв всю ночь под порывами ледяного сырого ветра под окном гостиничного номера моего кумира. Наградой за такую ночку был силуэт Рэма, пару раз мелькнувший в окне. А следующий месяц пришлось провести в больнице. Мама взяла с меня слово, что я буду вести себя разумнее. Бедная мамочка! Сколько я доставляла ей хлопот!

Стоп! Стоп! Стоп! Только о Рэме.

Пока валялась на больничной койке, о многом успела подумать. Я — маленький камешек, космический мусор, летящий в холодных просторах Вселенной, а Рэм — яркая-яркая звезда. И вероятность того, что наши орбиты когда-нибудь пересекутся, практически равна нулю. Он так навсегда и останется для меня силуэтом в окне. Была у Рэма такая песня «Силуэт в окне», как раз об этом.

Выписавшись из больницы, я взялась за ум. Стала появляться в школе: выпускной класс все же. Восполнить многие пробелы в знаниях, полученные за время моего сумасшествия, так и не удалось, но школу я все же худо-бедно закончила. Устроилась на работу в супермаркет, сняла квартиру, Начала встречаться с Густавом.

Густав маме не нравился. Он, как и я, был фанатом Рэма. Ездил на черном мотоцикле с серебряным драконом, только, конечно не на «Полночи», как Рэм, а на подержанном байке старшего брата. Носил в ухе сережку со звездочкой. Опять же не платиновую с бриллиантом, а серебряную с простой стекляшкой. Даже бренчал песни Рэма на гитаре. Хорошо, хоть публично петь не решался. Но между ним и Рэмом была такая же разница как между их мотоциклами.

Но в тот момент моя мудрая мама наши отношения одобрила. Только прочла мне подробную лекцию о контрацепции. Ох, мама, мамочка…

Нет, нет, нет. Только о Рэме.

Может быть, так и закончилось бы в моей жизни это временное умопомешательство, сошло постепенно на нет, как у всех, забылось. Но судьба подбросила мне удивительный случай. Тот самый, о котором я умоляла небо так долго.

Глава 2

Все началось с того, что одна знакомая девчонка-фанатка сбросила мне по электронной почте несколько фотографий Рэма из «частной коллекции» с предупреждением: своему парню не показывать. Фото действительно нельзя было показывать Густаву. Не то чтобы они были очень уж откровенными — в мутных водах Интернета и не такое можно выловить. Но от всех подобных снимков за милю несло фальшивкой. В лучшем случае монтажом. А эти выглядели настоящими.

Больше всего мне понравились два: на одном Рэм играл на пляже в волейбол в мокрых коротких белых шортиках, которые так его облегали, что… ай! На втором он стоял у кромки прибоя спиной к зрителю, закинув руки за голову. А перед ним садилось солнце. Фотографию нарочно затемнили, почти один силуэт, но все же было видно, что на Рэме вообще ничего нет. Даже тех самых символических шортиков.

И тут со мной снова приключился приступ «аленомании», как говорила мама. Но на этот раз все было по-другому. Я влюбилась в Рэма во второй раз. Но уже не как девочка-подросток в звезду. Я влюбилась в мужчину, самого красивого мужчину на свете.

С этого момента наши отношения с Густавом стали портиться. Мы постоянно ссорились по пустякам. Он раздражал меня по любому поводу, а от его нежностей и вовсе мутило. Наконец произошел безобразный скандал: я попросила Густава отвезти меня в соседний город, где Рэм как раз выступал с новой программой. Он отказался наотрез. Я разозлилась и высказала все, что о нем думаю. Густав ответил не менее резко и оскорбительно. «Дура» и «чокнутая» были самыми мягкими из его эпитетов. Думаю, он чувствовал, что происходит, и подсознательно ревновал.

Проклиная его глупое упрямство, я взяла билет на поезд. На дрянном байке Густава мы домчали бы за три-четыре часа. На поезде мне пришлось трястись почти всю ночь.

С утра я побродила по городу, купила в магазине блокнот с фотографией Рэма и ручку. Специально для автографа. Я была настроена решительно: вот возьму и пробьюсь к нему. Попрошу автограф. Может быть, даже дотронусь, но уж в глаза посмотрю — так это точно.

В таком боевом настроении я отправилась за билетом. И тут мне несказанно повезло. Еще на подходе к концертному залу я увидела дичайшую очередь у касс. Билеты, конечно же, еще были, но сколько за ними придется стоять и хватит ли мне? И тут подошел взлохмаченный парень, какой-то весь измученный, худой.

— Билет нужен? — кивая на кассы, спросил он.

— Еще как.

— У меня есть один. Давай десятку сверху.

Всего десятку? Я с радостью отсчитала ему требуемую сумму и получила пропуск в танцевальную зону.

Я не была на концерте Рэма уже давно. Последний раз слушала его в живую семь месяцев назад. И за это время в моей жизни многое изменилось. Я из школьницы превратилась во взрослую самостоятельную женщину. По крайней мере, мне так казалось.

Концерт произвел на меня совсем иное впечатление, чем раньше. Может быть, потому, что на этот раз я была одна. Рядом визжали и прыгали чужие, совсем незнакомые девчонки. А, может быть, изменилась я. Все два часа стояла молча, слушала, смотрела и злилась каждый раз, когда очередная взвинченная девица, размахивая своей кофточкой, закрывала от меня сцену.

Да и начал концерт Рэм необычно. Он всегда выходил с одной и той же песней — «Не судьба» и начинал петь без музыки и без микрофона, потом подключались музыканты и бэк-вокал, и только на припеве Рэм подносил к губам микрофон. При его мощном голосе и тишине в зале с хорошей акустикой впечатление было потрясающее.

В этот раз он начал сразу с быстрой и совершенно незнакомой мне композиции — вылетел на сцену вместе с подтанцовкой и стал такое вытворять, что зал мгновенно взорвался. И такой бешеный темп он держал в трех композициях подряд, то же новых. А потом сел на край сцены и запел удивительно красивую медленную балладу о случайной встрече с девушкой, которую он когда-то любил. А сейчас он с другой, но все еще помнит… Рэм пел так, что я казалась себе натянутой струной, которая издает все эти прекрасные звуки. Половина зала заливалась слезами, вторая еле сдерживала слезы. Я принадлежала к первой.

Потом он вдруг выдал очень задорную и весьма недвусмысленную «Попрыгаем, крошка!» и завел только что рыдающий зал так, что на сцену полетели лифчики и трусики. Он делал со зрителями, что хотел. С каждым в отдельности и со всеми вместе. Все любили его. Все хотели его. Каждый принадлежал ему целиком и полностью — и душой, и телом, отдавая себя без остатка. И он владел всеми. Иногда — грубо, почти жестко. Иногда до боли нежно, трепетно, но каждый раз — по-другому.

Концерт подходил к концу, когда я почувствовала, что мне нужно срочно выйти. Я пыталась терпеть, но не могла. С каждой минутой мои мучения становились все ужаснее. Нужно поторопиться. Может быть, успею на финал.

Протолкавшись к выходу из зала, я спросила у контролера где туалет и бегом побежала в указанном направлении. А когда вышла, концерт еще шел, и в фойе было пусто. Но не успела я сделать и двух шагов, как рядом открылась дверь с надписью «Служебный вход» и оттуда вышел крупный мужчина в строгом костюме с телефоном. Он говорил сердито в трубку.

— Здесь ремонт. Так что делать, Руди? Как можно контролировать выход и эту дверь одновременно? Ну, как я ее закрою? И где сейчас найти гвозди? Ладно, сейчас что-нибудь придумаю.

Я спряталась назад в туалет и мужчина меня не заметил. Он прошел мимо, ворча что-то озабоченно. Я подождала, пока его шаги стихнут за поворотом, и опрометью бросилась к служебному входу. Дверь оказалась не заперта. Я быстро проскользнула внутрь и прикрыла ее за собой.

Прямо передо мной был полутемный коридор, который немного дальше сворачивал под прямым углом. За поворотом виднелся свет. Здесь пахло краской и еще чем-то строительным. Клеем, что ли. Рядом с дверью лежали какие-то мешки.

Осторожно я двинулась вперед, к свету. Что, если удастся добраться до самой гримерки? Неужели мне так повезло, что я смогу увидеть Рэма Алена вблизи? Я еще не представляла, что произойдет всего через минуту.

К этому времени концерт закончился. Музыка смолкла, голос Рэма исчез. Еще слышался треск аплодисментов и визги фанаток, но основное действие уже завершилось. Я замерла, не решаясь идти дальше.

Вдруг за дверью раздались тяжелые шаги. Охранник! Если он меня сейчас обнаружит, то вышвырнет за шкирку как котенка! И прощай навеки моя мечта. Больше такого случая не представится.

Я рванула по коридору что было сил. И сразу за поворотом столкнулась с каким-то человеком. Просто налетела на него и едва не сшибла с ног, больно стукнувшись лоб в лоб.

— Ой! — только и произнес незнакомец от неожиданности.

Но в следующую же секунду он уже не был незнакомцем. Передо мной стоял Рэм Ален собственной великолепной персоной. Если бы даже меня подвели глаза, то спутать с чем-нибудь «Полынный мед» просто невозможно.

Он стоял в каких-нибудь десяти сантиметрах от меня и ошарашено таращился, открыв рот. Взъерошенный и потный после двухчасовых скачек по сцене.

И тут я сотворила такое, чего никак от себя не ожидала. Может быть, виной тому был испуг, может быть, я здорово стукнулась головой, а, может быть, виноват был этот концерт, в течение которого я просто изнывала от страсти. И вот он, объект моих мечтаний, прямо передо мной!

До сих пор удивляюсь своему поступку, но тогда я мгновенно повисла на шее у Рэма и поцеловала его. А поскольку рот у него был открыт, то мой язык сразу попал по назначенью.

— Рэм! — вертелось у меня в голове. — Рэм Ален! Я целую Рэма Алена!

Я так прижалась к нему, просто впилась в него как пиявка. И не сразу осознала, что он мне отвечает!

Рэм рассказывал потом, что я его просто сбила с толку. Представьте, идет себе человек по коридору, слегка заблудился в незнакомом месте, поворачивает за угол и со всего маху на него налетает незнакомая девица. Едва не сбивает с ног, а затем вешается на шею и целует. И это все в течение каких-нибудь трех секунд! Даже для Рэма это было слишком.

Я так прижималась, так льнула, что Рэм, который и сам после концерта был на взводе, невольно проникся моим пылом. И когда я, уже задыхаясь, прервала поцелуй, он перехватил инициативу и поцеловал в ответ, одновременно прижимая мою поясницу к своим бедрам одной рукой, а другой проникая мне под блузку.

От такого у меня просто крыша съехала в миг. А Рэм сгреб меня в охапку и втолкнул в первую попавшуюся дверь. Комната была пустой и темной. Здесь тоже сильно пахло краской, а в углу громоздились какие-то ящики и бочки. Сквозь незанавешенное окно с улицы поступал тусклый свет отдаленных фонарей.

Рэм прижал меня к стене без всяких нежностей. Я не сопротивлялась, позволила ему все, чего он хотел, и даже помогала справиться с одеждой. А потом только крепко прижималась к нему и целовала отчаянно-сладкие губы.

Сперва он был резок, почти груб. Потом неожиданно сменил темп и стал двигаться медленно, неторопливо, явно наслаждаясь этой неспешностью. Я только постанывала, продолжая без конца его целовать. Это длилось долго, невероятно долго и мне стало казаться, что мое тело превращается в расплавленный воск. Еще немного — и я просто умру, полностью растворившись в наслаждении.

Возможно, Рэм чувствовал то же самое, потому что вдруг снова стал резким. Если бы не его язык у меня во рту, я бы закричала. А так я только вцепилась в его плечи, все еще продолжая поцелуй.

Тяжело дыша, он поставил меня на пол. Меня всю трясло. В голове мелькали какие-то сполохи, яркие, цветные. Ноги подкашивались, и я продолжала держаться за его плечи. И вдруг заплакала.

Рэм потом рассказывал, что этими слезами я его сбила с толку окончательно.

— Ты чего ревешь? — изумленно спросил он. — Я сделал тебе больно?

— Нет, — всхлипнула я. — Это от счастья.

— Разве от счастья плачут?

Я только закивала головой.

— Вот глупая! — фыркнул Рэм, но снова прижал меня к себе, теперь уже нежно, погладил по голове.

Я обняла его за шею, прижимаясь снова всем телом. Он понял по-своему.

— Хочешь еще?

Что я могла ответить кроме «да»?

Он тихо засмеялся, зарылся лицом в мои волосы, провел языком дорожку вдоль шеи, выдохнул над самым ухом.

— Как ты меня хочешь?

— Мне все равно, как ты…

— Нет, на этот раз выбирает дама.

— Ты сверху…

Он оглянулся.

— Тут грязно. И пол холодный.

— Ничего, я куртку подстелю.

Пол на самом деле был холодным. Но только первые несколько минут. Потом он уже казался мне горячим песком какого-нибудь райского острова. На этот раз Рэм не спешил с самого начала. Теперь я знала, чего ждать. Элемент неожиданности ушел, и я смогла добавить в происходящее собственных красок.

Но тут в самый неподходящий момент за дверью послышались шаги. Я замерла в испуге. Но Рэм и не думал останавливаться.

— Это мой охранник. Он меня потерял, — шепнул он мне на ухо и добавил громко. — Руди, я здесь.

Дверь тихонько скрипнула.

— Руди, не входи. Я не один. Подожди за дверью, — и, как ни в чем не бывало, продолжал неторопливо двигаться и целовать мою шею.

Я же чувствовала себя ужасно неловко. Наверное, Рэм уловил смену моего настроения, потому что вскоре сказал.

— Будем заканчивать, да? А то нехорошо заставлять Руди долго ждать.

В этот раз я вцепилась зубами в свое запястье, чтобы не кричать. Следы оставались еще много дней спустя. Его укусить я не решилась.

Рэм помог мне подняться, поднял и отряхнул мою куртку.

— Как тебя зовут?

— Алиса.

— Оставь мне свой телефон.

— А ты позвонишь?

— Может быть.

Я достала блокнот из кармана куртки, вырвала листок, нацарапала свой номер.

— Напиши: Алиса. Поставь дату, — он оглянулся вокруг. — И пометь — стройка. Чтобы я не забыл.

Конечно, таких как я у него — тысячи. Я написала все, что он просил, и протянула листок. Он взял и сунул в карман джинсов.

— Автограф, — решилась я, протягивая блокнот и ручку.

— Автограф? — удивленно поднял брови Рэм.

Я кивнула. Он хмыкнул, взял блокнот, ручку и написал что-то на первой странице. Затем вернул мне.

— Пока, Алиса, — махнул рукой и скрылся за дверью.

— Ты где был, Руди?

— Это тебя где носило?

Рэм засмеялся. Их шаги вскоре стихли вдали.

Я осталась стоять и простояла так, прижимая блокнот к груди довольно долго. Господи, что это? Мне привиделось? Приснилось? Я тронулась умом?

Потом я собралась с мыслями, привела в порядок одежду, подобрала свою сумку, которую бросила на пол, когда Рэм притиснул меня к стене, и тихонько вышла в коридор. Не помню, как выбралась из этого концертного зала, как приехала на вокзал, взяла билет, села в поезд. Как на вокзале взяла такси, расплатилась, как открыла дверь своей квартиры, добралась до кровати. И сколько времени пролежала, просто неподвижно глядя в потолок.

Глава 3

Прошло почти шестнадцать часов с того момента, когда я рассталась с Рэмом. За все это время я не спала, ничего не ела и не пила. Кажется, это называется «эмоциональный шок». Только смотрела на его автограф. Рэм написал мне: «Алисе на память о двух других автографах. Рэм Ален».

Двух других… О, господи! Наконец, я добралась до телефона и набрала номер моей закадычной подруги Жоз.

— Алиса! Где ты пропала? Ты приехала?

— Да, давно.

— Что с твоим голосом? Что-то случилось?

— Случилось.

— Что?

— Я занималась любовью с Рэмом Аленом.

— Что?! — не поняла подруга.

Я повторила.

— Алиса, никуда не ходи. Я сейчас приеду!

Я уронила мобильник на пол. Наверное, Жоз решила, что я окончательно спятила. Позже она призналась, что так оно и было.

Жоз никогда не разделяла моего увлечения Рэмом, но и не пыталась меня осуждать. Она относилась к этому как к сезонному насморку. Ну, многие болеют, что поделаешь. Потом пройдет.

С ней мы дружили давно, с начальной школы. С того самого дня, когда какой-то мальчишка дразнил Жоз, а я за нее заступилась. И за все эти годы мы ни разу не поссорились. Она была такой… удобной. С ней можно было говорить обо всем, не опасаясь, что назавтра о твоих секретах будет шушукаться половина школы. У нее всегда можно было списать — Жоз училась отлично. Получить помощь в решении задачи на контрольной. Одолжить немного денег и не отдавать целый год. Ей можно было позвонить в любое время, пожаловаться на Густава и получить совет как с ним помириться. В то же время Жоз не навязывала мне ни свое времяпровождение, ни образ мыслей. Мне было с ней уютно и тепло, как с большим плюшевым мишкой.

Выслушав мой довольно подробный рассказ и оценив автограф, подруга спросила.

— Надеюсь, ты не собираешься теперь сидеть и ждать, когда он позвонит?

Я отрицательно покачала головой.

— Он уже обо мне забыл. А номер телефона выбросил.

— На удивленье разумные слова, Алиса. Когда тебе на работу?

— Смена завтра с восьми.

— Тогда мы сейчас пойдем поедим, а потом ты придешь и ляжешь спать. И выпьешь вот эти таблетки.

— Это что?

— Успокаивающее. Тебе нужно отдохнуть. И не забудь поставить будильник на половину седьмого.

В кафе я ела только, чтобы не обидеть Жоз. Вкуса пищи совсем не чувствовала. Зато постоянно чувствовала на губах его вкус.

Дома я завела будильник. Приняла душ. А потом села на кровати с автографом в руках. Со всех стен на меня смотрел он. И я слышала в ушах тихий соблазнительный голос.

— Хочешь еще?

Конечно же, я хотела. Тысячу раз еще.

Дни шли за днями, а звонка все не было. Я не ждала. Только почти не выпускала из рук мобильник. Даже в душ ходила с ним.

Прошла неделя, другая, третья. Я заставляла себя не заходить на сайт и не включать его песни. Хотела даже снять плакаты со стен, но потом поняла, что этого уже точно не переживу.

В тот день Жоз сама мне позвонила и позвала в гости.

— Приходи вечерком, Алиса, поболтаем. У меня даже тортик есть.

— Мы что-то отмечаем?

— Нет, просто праздник души. Покажу тебе мои новые брючки. Оторвала на распродаже за полцены.

Я пришла. Мы мило поболтали, померили брючки, уселись пить чай с тортиком.

— Ты не хочешь помириться с Густавом? Он мне звонил, спрашивал о тебе.

— Ты ему ничего не сказала?!!

— Алиса, я похожа на идиотку?

— Ты для этого меня и позвала. Чтобы помирить с Густавом, — догадалась я. — Неужели ты не понимаешь, что я не могу? Теперь совсем не могу!

— Ты собираешься весь век ходить в старых девах? И ждать, когда он позвонит?

— Не сейчас, Жоз. И не Густав. Потом, когда-нибудь. Кто-нибудь другой.

И в это время зазвонил мой телефон. Высветился незнакомый номер. Я ответила и услышала в трубке голос, который заставил оборваться все внутри.

— Алиса?

— Да…

— Это Рэм. Помнишь?

Кажется, я всхлипнула.

— Ты занята сейчас?

Я посмотрела на Жоз и по ее вытаращенным глазам поняла, что она догадалась, кто звонит.

— Нет.

— Хочешь встретиться со мной?

— Конечно.

— Тогда назови свой адрес. Мой охранник подъедет за тобой и заберет.

Дрожащим голосом я назвала адрес.

— Хорошо, Алиса. Он будет у твоего дома в девять. Его зовут Крэш. Он перезвонит тебе, когда будет на месте. И еще. Никому не говори, куда ты едешь. Не хочу, чтобы фанатки разнесли этот отель по кирпичику. Пока. Я жду.

Я так и замерла с телефоном в руке, а оттуда доносилась мелодия: «Снег на губах, лед в моем сердце. Растопи его нежным поцелуем…».

— Жоз, он хочет встретиться. Его охранник заедет за мной в девять.

— И ты еще здесь?! — соскочила с кресла моя верная подруга.

Мы быстро переместились в мою квартиру. Настолько быстро, насколько могли. Я приняла душ, Жоз уложила мне волосы и сделала макияж. Потом мы выгребли из шкафа все мое белье, одежду и обувь.

— Ничего кричащего, откровенного, — советовала Жоз, — а то он подумает, что ты… Ну, поняла. Одеваешься вызывающе, вешаешься на всех… Он должен понять, что ты — порядочная девушка.

— Да, после того как я себя вела, непросто представить меня порядочной девушкой.

— Ты же в него по уши влюблена. Вот крыша и съехала. Объясни ему это как-нибудь ненавязчиво.

— Ох, я боюсь, Жоз.

— А прыгать на него как увидела — не боялась? Стой, когда тебе на работу?

— Завтра в восемь.

— Быстро звони и меняйся сменой. Бери вечернюю. Говори, что неважно себя чувствуешь, до завтрашнего вечера постараешься прийти в себя.

В половине девятого я была готова. Подруга давала мне еще какие-то советы, но я не слушала. Минуты тянулись и тянулись. Без трех девять зазвонил телефон. Я подпрыгнула и схватила трубку.

— Алиса?

— Да.

— Это Крэш. Я внизу.

— Ну, удачи, подруга, — Жоз меня обняла. — Хочешь, останусь здесь и подожду твоего возвращения?

— Подожди.

Я спустилась вниз. У подъезда стоял темно-серый БМВ. Наверняка бронированный. Я открыла дверцу. За рулем сидел тот самый охранник, которого я видела в концертном зале.

— Алиса? Садись.

И я села в машину. Мы ехали в тот город, где проходил прошлый концерт Рэма. Крэш гнал профессионально, и мы добрались чуть больше, чем за два часа. А еще через десять минут он остановился возле дорогого отеля и провел меня через черный ход, потому что перед центральным мерзла стайка фанаток. Я подумала: когда я вот так же мерзла под его окнами, возможно, другую девушку Крэш проводил через черный ход.

И вот я стою перед дверью в номер. Крэш ободряюще кивнул и постучал.

— Алиса? Входи.

Я вошла и сразу растерялась. Номер был большой, из нескольких помещений. Куда идти?

— Я здесь, Алиса, — раздался голос Рэма справа.

Я толкнула дверь и вошла в спальню. Рэм сидел на огромной кровати, босой, в джинсах и футболке, скрестив по-турецки ноги. На коленях у него лежали какие-то листки. Он тихонько напевал и отбивал такт рукой, в которой держал ручку. При моем появлении он вскинул глаза и присвистнул.

— Ого? Классно выглядишь!

Мне было приятно, но в то же время ясно — я рядом с Рэмом все равно что новенький «шевроле» рядом с «Ролс-Ройсом».

Рэм похлопал ладонью по кровати рядом с собой. Я подошла, сняла туфли и села.

Некоторое время Рэм не обращал на меня внимания. Он продолжал что-то мурлыкать и записывать на бумаге, я молча любовалась его восхитительным профилем и с трепетом думала, что присутствую при рождении нового шедевра!

Вдруг он швырнул ручку и бумагу на пол.

— Чушь! Не то!

Я даже подпрыгнула от неожиданности. Рэм посмотрел на меня и хмыкнул.

— Сегодня плакать не будешь?

— Нет, — честно пообещала я.

— Ты работаешь или учишься?

— Работаю.

— Где?

— В супермаркете. Кассиром.

— И где находиться это счастливый супермаркет?

Я рассказала. Неужели ему интересно? Потом он задал еще несколько вопросов: есть ли у меня родители, братья и сестры. Я отвечала, что никого нет, кроме мамы. Он спросил: живу ли я с мамой. Сказала, что отдельно.

— А парень у тебя есть?

— Сейчас нет.

— Что так?

— Поссорились.

Мне показалось, что это ему понравилось.

— Мороженое хочешь? — неожиданно спросил Рэм.

— Мороженое?

Я не совсем понимала, о чем он. Может это такая сексуальная игра с мороженым?

— Хочу.

Он тут же поднялся с кровати и направился к двери, на пороге остановился и снова повернулся ко мне.

— Клубничное или фисташковое?

— Фисташковое.

— И я фисташковое. Ладно, на двоих хватит. Пить что-нибудь будешь?

Я знала, что Рэм любит коктейли. Так писали во всех газетах.

— То же, что и ты.

— Я — пиво.

Пиво и мороженое? Наверное, удивление было написано на моем лице, поэтому Рэм фыркнул.

— Могу предложить сок.

— Сок. Апельсиновый.

Он кивнул и скрылся за дверью. Я думала, что Рэм закажет все по телефону или поручит охраннику, но услышала, как за стеной хлопнула дверь холодильника. Через минуту он снова появился: в одной руке зажаты горлышки двух бутылок — сок и пиво, во второй — пластиковое ведерко с фисташковым мороженным.

— Держи сок.

Я взяла бутылку. Рэм поставил пиво на пол со своей стороны кровати и устроился рядом со мной в той же позе по-турецки.

— Ложка, — он протянул мне одноразовую пластмассовую ложку, открыл крышку ведерка и поставил его себе на колено. — Ну, налетай.

Я взяла немного мороженого и посмотрела на Рэма. Он вдохновенно поглощал лакомство, полностью погрузившись в это занятие. Я замерла с ложкой в руке, желая быть на месте этого мороженого. Движение языка, губ… Меня так разобрало, что я начисто забыла о своем мороженом, и оно сиротливо таяло в ложке. Обидевшись на отсутствие внимания с моей стороны, коварное лакомство решило отомстить и ляпнулось прямо на мою новую блузку!

— Ой!

Рэм бросил свою ложку в ведерко, быстро облизал губы, отобрал мою и отправил туда же.

— Снимай. Быстро.

Блузку действительно нужно было спасать.

— Давай, давай, Алиса.

Я как могла аккуратно стащила через голову трикотажную кофточку с очень глубоким вырезом, которую надела поверх блузки. Рэм мне помогал.

Сняла блузку и немного растерялась. Надеть кофточку? Но вырез в ней был такой глубокий, что выглядеть прилично мне все равно бы уже не удалось. А, какого черта! Ведь не мороженое же есть меня позвал Рэм!

Он выхватил у меня из рук блузку.

— Где у тебя ванная? — ухватилась я за рукав.

— Не мешай. Я знаю как.

И мы пошли в ванную.

— Нужно зубной пастой. Не знала? Я так все свои вещи спасаю.

Я с изумлением смотрела как Рэм, склонившись над отливом, колдует над моей блузкой. До сих пор он был для меня богом, неземным существом. Конечно, я понимала, что боги едят, пьют и спят, но представить себе, что божество отстирывает пятна со своих футболок или джинсов «от кутюр» с помощью зубной пасты?!!

И вот блузка выстирана, выжата и пристроена на полотенцесушилку. Рэм посмотрел на меня.

— Классно выглядишь.

Я представила как: лиловая шелковая юбка, черные колготки в цветочках, черный полупрозрачный лифчик. Ужас!

Рэм окинул меня взглядом, тягучим и сладким как теплый мед. Я сразу же прилипла словно муха. Даже дышать забыла.

— Хочешь еще мороженого?

О, какое мороженое! Я тебя хочу! Наверное, это было написано на моем лице, потому что Рэм улыбнулся и придвинулся ближе. Глядя на меня лукаво, медленно одним пальцем сбросил с плеча бретельку. Больше я выдержать не могла — обняла его и впилась в сладкие от мороженого губы.

Здорово, что я перенесла свою смену на вечер. Потому, что уснули мы как раз тогда, когда мне следовало торопиться на работу. Проснулась я от нежного поцелуя. Я потянулась к Рэму, не открывая глаз, и вдруг под пальцами ощутила ткань вместо шелковой кожи.

— Спи, — прошептал Рэм. — Мне пора на репетицию. Когда будешь готова, позвони Крэшу. Он отвезет тебя домой.

— Ты позвонишь еще?

Рэм не ответил. Запах «Полынного меда» исчез. Я слышала, как хлопнула дверь, но так хотела спать, что не имела сил даже приподняться. Устроилась на подушке поудобнее, вдыхая оставшийся от Рэма аромат, и погрузилась в сон.

Проснулась я далеко за полдень. Тело болело так, словно по мне проехался каток. Все же у меня было не так много опыта в сексе. Густав, конечно, не сдувал с меня пылинки, но таких изысков и в таких объемах моему существу переносить еще не приходилось. Я позволяла ему все и старалась угодить как могла. В результате казалось, что в моем скелете не осталось ни одной целой косточки. Нет, Рэм вовсе не был груб. Ну, может пару раз. Но десять часов беспрерывного секса могут утомить кого угодно.

А он пошел на репетицию!

Я сползла с кровати и охнула. В комнате царил полный разгром. На полу валялась моя одежда, пустые бутылки из-под пива и сока, полотенце, упаковки от презервативов и смятая пачка сигарет. В кресле — пепельница, полная окурков и футболка Рэма. С трудом переставляя ноги, я побрела в ванную. Вот ужас! Косметика вся поплыла, под глазами синяки, волосы всколочены. Ну и красотка! Приняла душ, оделась. Блузка высохла, и никаких следов мороженого на ней не наблюдалось. Я разыскала свою сумку, достала косметичку, обновила макияж, с трудом расчесала спутавшиеся волосы. Потом помадой нарисовала на зеркале сердце и написала «Спасибо».

Когда я ввалилась в квартиру, Жоз ахнула.

— Боже правый, Алиса! Ты жива?

— Наполовину, — ответила я, прижимая руку к животу.

— Он что — тебя бил?

— Нет, любил. Просто много. Я со счету сбилась. Раз пять… или семь.

— Сколько? — вытаращила глаза Жоз. — Шутишь!

Я с трудом погрузилась в кресло.

— Ни капли. Я, конечно, слышала от девчонок. Ну, знаешь, фанатки болтают. Что он на секс очень заводной. Но думала — преувеличивают. Теперь думаю — преуменьшают.

— Ничего себе супермачо!

Я улыбнулась в темноте. Да уж, Рэм такой. Правда, столь сумасшедшей ночи у нас больше не было. Рекорд не побит до сих пор. У меня заурчало в животе. Господи, как есть охота. Теперь я вспомнила, что не ела с самого утра. Осторожно выбралась из постели и на цыпочках добралась до открытой двери. Рэм всегда снимал очень дорогие номера. Здесь должна быть вторая комната вроде гостиной. А в ней столик. А на столике — фрукты или шоколад.

Двигаясь на ощупь вдоль стены, я набрела на дверь, а рядом с ней — выключатель. Включила свет и заглянула. Это была ванная. Там висел халат Рэма и я его позаимствовала: если не найду ничего съестного, придется выйти в коридор к Руди или Крэшу. И попросить что-нибудь заказать.

Свет из приоткрытой двери осветил помещение. Это был коридор, а в нем еще четыре двери. Одна — явно входная, с замками. Это не номер — квартира. Рэм снял квартиру или купил. Я понятия не имела, где нахожусь. Даже в каком городе.

Стеклянная дверь напротив — скорее всего кухня. Оказалось, что я не ошиблась. Холодильник был не то чтобы полон, но кроме обязательного пива, сока и минералки там нашелся хлеб, сыр, масло и колбаса. Я заварила себе чай и соорудила пару бутербродов.

Заставив голод замолчать, отыскала на подоконнике пепельницу, зажигалку и пачку сигарет. Рэм практически не курил. Две-три за компанию эпизодически — не в счет. Но сигареты у него всегда были — для гостей.

Я села на стул и закурила. В кухню ввалился Рэм. Сонный и от этого удивительно трогательный. Ну, как может кожа так светиться изнутри, словно там фонарик подсвечивает?

— Алиса?

— Я проголодалась.

— Вот идиот! — хлопнул он себя ладонью по лбу. — Я же тебя не покормил!

— А я до сих пор и не хотела.

— Как ты?

— Ничего. Сижу, курю, думаю.

— Можно я с тобой?

Я стряхнула пепел и отрицательно покачала головой.

— Иди спать. Я сейчас докурю и приду. А то ты весь какой-то замученный.

У Рэма в самом деле был утомленный вид. Даже синяки под глазами.

— Я график съемок уплотнил, чтобы к тебе успеть. Потом два перелета…

— У тебя завтра репетиция или концерт?

— У меня завтра — ничего. И послезавтра тоже. И после послезавтра. Три дня безделья.

— Классно! Значит, отоспимся.

Он улыбнулся, провел кончиками пальцев по моей щеке.

— Рэм, откуда ты узнал, что у меня случилось?

— Какая разница. Узнал — и все.

— Ты что — за мной следил? — ужаснулась я.

— Ну, не терял из вида.

Конечно, у него для этого все возможности… Тогда он знает, что я встречалась с Питером. Вернее, пыталась встречаться. И не только с Питером. Все было хорошо, пока дело не доходило до секса. Тут на меня нападал полный ступор. Ну как кого-то можно было сравнивать с Рэмом? После него все проигрывали на первой же минуте.

— Рэм, я должна тебе объяснить…

— Ничего не надо объяснять. Разве я сказал, что сержусь? Я все понимаю, Алиса. Ты же не давала мне никаких клятв верности. И я тебе — тоже.

— Я тебе не изменяла. Хотела, но не вышло. После тебя — ни с кем не могу.

Он вздохнул, ткнулся лбом в мой лоб.

— Здорово. Знаешь — это шантаж.

— Ага.

Я обняла его, поцеловала в живот — то, что было прямо передо мной, потом слегка оттолкнула.

— Иди, я приду.

Он поцеловал меня в висок и ушел. Я слышала как скрипнула кровать. Достала вторую сигарету. Нужно подождать пока он уснет. На секс я сейчас совсем не настроена.

Глава 4

Постепенно мои мысли вернулись к воспоминаниям. После той ночи я снова ждала звонка. Но Рэм не звонил. Через три дня гастроли в нашем регионе закончились, и он улетел снимать новый клип на Таити. Потом было турне по Азии. Я ждала. Рэм не звонил.

Когда прошло больше четырех месяцев, Жоз сказала.

— Не дури, Алиса. Сколько можно? Или позвони ему сама. У тебя же остался его номер в мобильном. По крайней мере, все станет ясно.

Я решилась и набрала давно выученный наизусть номер. Хриплый, совсем чужой голос, лишь отдаленно напоминающий бархатный баритон Рэма спросил раздраженно.

— Да? Кто это?

— Это Алиса…

— Какая еще Алиса?

У меня все похолодело внутри.

— Со стройки.

— Что?! — с еще большим раздражением.

— Мороженое.

— Какое мороженое? Ненормальная какая-то.

Дальше мне послышалась пара грязных ругательств, хотя и приглушенно, потом связь прервалась. Рэм отключил телефон.

Вот и все. Следовало этого ожидать. Жоз обняла меня.

— Все, Алиса. Все. Так даже лучше. Ну, сколько можно себя мучить?

— Он меня не помнит.

— А ты ждала другого?

— Ты права, Жоз, как всегда. Я забавляла его ровно одну ночь. А потом он забыл.

— Посмотри на это с другой стороны. Представляешь, сколько девчонок тебе завидуют? Судьба сделала тебе подарок. С чего ты взяла, что она будет дарить его каждый день?

Я встала, открыла окно и выбросила мобильник на улицу.

— Все. Жизнь продолжается.

И я постаралась забыть Рэма. Убрала все фотографии со стен. Сменила заставку на компьютере. Даже помирилась с Густавом. Я старалась. И у меня начало что-то получаться.

Но мне так и не суждено было избавиться от наваждения.

Прошло почти полгода со времени той невероятной ночи. Мне выпала ночная смена. Супермаркет был почти пуст, не больше одного-двух покупателей за полчаса и можно было подремать за кассой. Подошел парень с огромной коробкой шоколадных конфет, с ним крупный мужчина. Я выбила чек, не поднимая глаз, назвала сумму, отсчитала сдачу.

Покупатели отошли, оставив конфеты.

— Эй, а покупка? — воскликнула я, оборачиваясь им вслед.

И остолбенела. Первым узнала Крэша, уже потом — Рэма. Он принял меры, чтобы не бросаться в глаза: темные очки, волосы собраны в хвост, вместо бриллиантовой звездочки простая подковка, бесформенная куртка.

— Это тебе конфеты.

— Рэм?!!

— Тихо, — он улыбнулся и подошел снова к кассе. — Когда у тебя смена заканчивается?

— В восемь, — с трудом сглотнула я.

— Почему не отвечала на звонки?

У меня даже уши вспыхнули.

— Я телефон разбила.

Он протянул мне новенькую мобилку.

— Бери. Только что купил. Для тебя. Там мой номер. Захочешь — позвони.

И ушел.

После смены я позвонила Жоз. Она сказала только: «Приезжай, обсудим».

Мы сидели на кухне в ее квартире и ели конфеты из той коробки.

— Хочешь позвонить?

— Не знаю. Видишь, он меня не забыл. Запомнил даже в каком супермаркете я работаю.

— Мило. И так он будет вспоминать о тебе раз в полгода. А ты будешь сидеть и ждать, когда их Непревзойденное Величество осчастливит очередной порцией своего внимания. У него, наверное, график, в который ты попала. Но ввиду количества позиций твоя очередь — раз в полгода.

Я спрятала лицо в ладонях.

— Что делать, Жоз?

— Не могу ничем помочь. Принимай решение сама.

Я посмотрела на коробку конфет и набрала номер. Рэм ответил сразу.

— Алиса? Я сейчас еду в аэропорт. Лечу в Париж на съемки. Буду в твоем городе через три недели. Перезвонишь, хорошо?

— Хорошо.

— Чего таким кислым голосом?

— Я думала, что мы встретимся раньше.

— Ты поздно позвонила. Обещала освободиться в восемь.

— Прости, я не знала, что ты уезжаешь.

— Алиса, у меня очень плотный график. Постоянные разъезды. Так что времени всегда в обрез.

— Я учту.

— Позвони семнадцатого с утра. Нет, лучше шестнадцатого вечером. Целую, пока.

Целую… Весьма многообещающе. Я вычеркивала в календаре день за днем. Жоз только закатывала глаза. И вот шестнадцатое, семнадцать ноль-ноль.

— Жоз, как ты думаешь: уже вечер?

— Да звони наконец!

На этот раз Рэм долго не брал трубку. Я уже готова была заплакать, но он все же ответил.

— Алиса, я сейчас в Майами. Хочешь приехать ко мне?

— В Майами?

— Почему бы нет? У меня отпуск на три дня. Приедешь?

— Да!!!

— Крэш устроит все с билетами. Он тебе перезвонит. Давай, жду.

Жоз покачала головой.

— Сбой в графике, что ли? Или он разругался сразу с тремя подружками?

— Ты мне просто завидуешь, Жоз.

— Завидую? Да я тебя, глупую, уберечь хочу. Вспомни, что было с тобой в прошлый раз. Ты готова к повторению сексуального марафона, да еще умноженного на три? Слушай, может он замучивает до смерти, а потом его охранники потихоньку закапывают где-нибудь в лесу?

— Перестань молоть чушь, Жоз!

— Он уже испортил тебе всю жизнь, Алиса. А ты все еще думаешь, что тебе повезло.

— Хватит зудеть! Мне тошнит от твоих нотаций!

— А меня мутит от того, как ты радостно бежишь навстречу этому моральному садисту! А потом будешь полгода выть, как побитая собака: ах, он меня забыл! Ах, он меня бросил! А я буду вытирать твои сопли.

Короче, мы с Жоз поругались. Первый раз в жизни. Думаю, она что-то чувствовала, когда не хотела отпускать меня в Майами. Я хлопнула дверью и поехала домой. Мне же нужно собраться! Едва я переступила порог, позвонил Крэш.

— Алиса, есть два рейса на Майами. Один через три с половиной часа. Второй — утром. Что ты выбираешь?

— Сейчас!

Это означало еще одну ночь с Рэмом.

— А собраться успеешь?

— Успею!

— Я буду встречать тебя в Майами.

Уже через несколько часов я летела с ним по ночному шоссе среди ярких огней на долгожданную встречу, а из динамиков звучала песня Рэма: «Ты однажды придешь, ты однажды придешь ко мне по радуге…».

Мы свернули с шоссе на другую дорогу, уже не столь ярко освещенную. Потом фонари совсем исчезли, в свете фар вокруг тянулись густые заросли. Машина остановилась перед кирпичной стеной и автоматическими воротами.

— Руди, это мы, — произнес в динамик Крэш, и ворота открылись.

Мы въехали в подземный гараж, потом поднялись по лестнице и вошли в просторный холл в стиле хайтех. Помещение казалось еще просторнее за счет двух стеклянных стен. Крэш указал на одну из них.

— Тебе туда. А вещи я отнесу наверх, — и он понес мою сумку по широкой винтовой лестнице на второй этаж.

Я подошла к стене, и она отодвинулась, открывая выход на террасу, с которой вниз спускалась лестница. По обеим сторонам лестницы среди цветущих растений были спрятаны светильники. Лестница заканчивалась еще одной площадкой, с которой открывался вид на океан. Его темная масса дышала внизу как огромный дремлющий зверь. На ступеньках сидел Рэм с коктейлем в руке. Второй коктейль стоял с ним рядом.

Я подошла и села на ту же ступеньку.

— Привет.

Он протянул мне коктейль.

— Как долетела?

— Нормально.

— Сердишься?

— За что? — удивилась я.

— Что долго не звонил.

Я только отрицательно покачала головой. Он извиняется?!

— Со своим парнем помирилась?

— Нет.

— Значит, нашла другого.

— Нет.

Рэм посмотрел на меня вопросительно. Что ты хочешь услышать? Что ждала твоего звонка каждую минуту? Что все остальные мужчины в мире для меня не существуют?

— Надеюсь, это не из-за меня?

— Нет.

Снова недоверчивый взгляд.

— Это радует, — с сомнением в голосе. — Есть хочешь?

— Мороженое?

Он прыснул так заразительно, что я засмеялась вместе с ним.

— Кстати, блузка не пострадала?

— Нет, как видишь, — я была в той самой блузке.

И вовсе не потому, что мне нечего больше надеть. Просто, чтобы ему напомнить.

— Это хорошо. Она тебе идет. А насчет еды, то кроме мороженого есть еще много чего. И можно съездить в ресторан.

— Я не голодна.

— Уверена? — левая бровь вскинута как курок, в глазах чертики. — До завтрака далеко.

— Если буду умирать с голоду, съем тебя.

— Боюсь, что Крэш не позволит, — засмеялся он.

Эта ночь была просто волшебной. Мы купались в океане, бродили по берегу нагишом и целовались до умопомрачения. Рэм спел мне свою новую песню под аккомпанемент прибоя и его голос летел к звездам, рассыпаясь на волнах лунным светом. Потом мы отмокали от океанской соли в джакузи, ели фруктовый салат и клубнику со сливками прямо на полу ванной, причем Рэм норовил выхватить самые крупные ягоды из моей вазочки и даже из моего рта. Тогда я вымазала его остатками взбитых сливок и заявила: единственный способ, чтобы мне перепало хоть что-нибудь — слизать это лакомство. А потом проделала все аккуратненько к большому удовольствию Рэма. Правда, после этого все рано пришлось снова лезть в джакузи.

Потом мы в живую исполнили «Попрыгаем, крошка!», все три куплета. Несмотря на то, что говориться в тексте, кровать выдержала. Рэм сразу заявил, что мы плохо старались, и придется сделать дубль два. Я же предположила, что его мебель выдержит и атомный взрыв. Мы поспорили под… (не скажу что) и полезли под кровать, чтобы выяснить, кто прав. У кровати оказалась железная рама, поэтому я выиграла. Но Рэм, конечно же, был этому только рад — приз того стоил.

Я попробовала отвертеться, обвинив Рэма в мошенничестве. Его мебель — значит, он знал про раму. Рэм клялся, что мебель покупала Лина, а он только выбрал по каталогу один из предложенных вариантов.

— Кто такая Лина? — поинтересовалась я.

— Мой арт-менеджер.

— Значит, она знает твои способности, — подняла голову ревность, — если выбрала кровать с железной рамой.

— Это давно в прошлом.

— Как давно?

— Пару лет.

— Лина? Это не Лина ли Барова, которая тебя нашла?

Рэм нехотя подтвердил.

— А, правда, что ты у нее что-то украл? Так в газетах писали.

— Скорее она спасла меня от тюрьмы или голодной смерти. Если бы не Лина, я бы скатился на дно. Спал в парке на скамейке, два дня ничего не ел, вот и украл в супермаркете продукты. Она помогла мне сбежать и предложила эту работу.

— Вот так сразу? — хмыкнула я.

— Сразу. Ей как раз нужен был такой типаж.

И он коротко рассказал всю историю знакомства с Линой.

— Значит, все эти сказки о счастливой случайности — не газетная утка. Подобрала, обогрела, накормила и спать с собой уложила.

— Не без этого, — признался Рэм.

— Я так и думала.

— Что ты думала?! — взорвался он. — Что мне удалось сделать карьеру через постель?

— А разве нет?

— Все же я немного пою, Алиса. И сочиняю неплохие песни, — разозлился Рэм окончательно.

— И был у тебя шанс продемонстрировать свои таланты, если бы ты сперва не продемонстрировал другие?

Это была наша первая ссора. У Рэма даже губы побелели. Я испугалась. Сейчас он меня выставит за дверь и больше не позвонит. Да и какое право у меня ревновать? Пытаясь загладить свою вину, я бросилась ему на шею.

— Прости дуру. Это от ревности. Не сердись, умоляю. Ты самый талантливый, самый замечательный. Я люблю тебя.

Рэм отвернулся и разжал мои руки, обвитые вокруг его шеи. Меня накрыло волной отчаянья. Сама все испортила, идиотка ревнивая! Он отошел к окну и молча смотрел в темноту за стеклом.

— Рэм, — я робко коснулась его плеча.

Он, не поворачиваясь, накрыл мою ладонь своей.

— Наверное, ты отчасти права. Вряд ли мне удалось чего-то добиться, не подвернись тот случай. Мы расстались с Линой давно. Тебе не нужно ревновать. К тому же она теперь замужем.

— Замужем?

— За Руди.

— Что? А он знает?

— Обо мне и Лине? Да.

— И ты ему доверяешь после этого? — удивилась я.

Рэм повернулся ко мне и мягко улыбнулся.

— Полностью. Ему легко контролировать наши с Линой отношения.

— Пожалуй, — улыбнулась я. — Вам было бы трудно от него скрыться.

Рэм смотрел на меня с нежностью и тревогой.

— Не влюбляйся в меня, Алиса, по-настоящему. Не делай такую глупость.

— Поздно, — сами собой произнесли мои губы.

— Не поздно. Тебе нужен хороший парень, который будет с тобой каждый день, а не такой ветер как я.

Мне оставалось лишь обнять его, спрятать лицо на плече и вдохнуть дурманящий «Полынный мед». Выбор сделан давно.

— Я буду ждать твоего звонка. Всегда. Сколько нужно.

Он только вздохнул.

Меня разбудило полуденное солнце, которое коварно пробралось в щель между жалюзи. Рэм спал рядом, и вместе мы занимали не более четверти этой огромной кровати. Мне ужасно хотелось пить. Я осторожно выбралась из постели, чтобы не разбудить его, нацепила легонький сарафанчик из заботливо доставленной сюда Крэшем сумки и направилась на кухню. Для этого пришлось спуститься на первый этаж.

Зевая и потягиваясь, я открыла такую же стеклянную дверь, как и большинство дверей в этом доме, и в ужасе застыла на месте. Посередине просторного помещения, оборудованного по последнему слову кухонной техники, на полу, покрытом блестящей плиткой, по-хозяйски расположился огромный аллигатор.

Сердце у меня просто оборвалось. Потом я выдохнула: остроумный дизайнерский ход! Предупреждать же надо! Опровергая мои мысли по поводу своего искусственного происхождения, рептилия повернула голову в мою сторону и громко хрюкнула. Я заорала так, что зазвенели подвешенные над стойкой сушиться бокалы. От испуга мой мозг даже не посетила мысль о бегстве. Я просто стояла на пороге кухни и верещала во всю глотку.

Аллигатору моя сирена не понравилась. Должно быть, у него был тонкий музыкальный вкус, раз он забрался именно на виллу Рэма Алена. Протестуя против столь немелодичного сотрясения воздуха, он резко хлестнул хвостом. С какой-то полочки посыпались коробки с мюслями и еще что-то в больших ярких пакетах.

— Вот дьявол! — послышался голос Рэма у меня за спиной. — Это что еще за незваный гость? Эй, приятель, тебя никто не приглашал на завтрак!

Одной рукой он обвил меня за талию, оторвал от пола и закрыл дверь в кухню. Я прекрасно понимала, что толстое стекло, из которого она сделана, вряд ли остановит хищника хоть на мгновенье.

— Руди!!! — все же сирену Рэма не сравнить с моей.

Думаю, его услыхали даже в Нью-Йорке. По крайней мере, и Руди и Крэш появились практически сразу, выхватывая на ходу массивные короткоствольные пистолеты. Это было последнее, что я помнила. Внезапно пол ушел у меня из-под ног, в глазах потемнело, уши заложило, и мир вокруг исчез.

Глава 5

Из темноты меня вытолкнул резкий неприятный запах. Я с трудом разлепила глаза, борясь с тошнотой и головокружением. О, лучше бы я их не открывала!

Передо мной было какое-то помещение без окон с бетонным полом и железной дверью, по стенам проходили многочисленные трубы. Прямо напротив меня стоял Рэм босой и в одних джинсах, крепко привязанный к этим самым трубам. А рядом с ним незнакомый мужчина средних лет: высокий, крепко сбитый, с залысинами надо лбом и легкой проседью в рыжеватых волосах. Многодневная щетина совсем не красила его и без того малопривлекательное лицо.

— Ох, и крепкий же ты парень, — с некоторым удивлением в голосе произнес незнакомец, осматривая полоски скотча, которыми Рэм был привязан. — Хорошо, что я использовал капроновую сеть. Ее не порвешь, а перерезать тебе было нечем. Если честно, не ожидал такого. А сетку приготовил больше для твоих охранников — серьезные ребята. А вышло видишь как: если бы не сеть, мне бы тебя не скрутить. Странно, что газ на тебя не подействовал. Ну, теперь я подстраховался. Поначалу девчонку хотел наверху оставить, рядом с охраной. Но, глядя, как ты барахтаешься, решил и ее сюда перенести. На всякий случай.

Мужчина повернулся ко мне и усмехнулся.

— Вот леди и пришла в себя. Не бойся, крошка. Я тебе ничего плохого не сделаю. Придется правда поприсутствовать при немного неприятном зрелище, но это ненадолго. А потом я вас отпущу. Обоих.

И он усмехнулся, очень нехорошо, неприятно. И зубы у него были желтые, прокуренные.

Я поняла, что стою привязанная к таким же трубам. Но, в отличие от Рэма, у меня только руки заведены за трубу и связаны сзади. Рэм же был так плотно прикручен, что мог двигать только головой. Странно, что этот человек, связав нас, не позаботился заткнуть рты. Чем я сразу и воспользовалась.

— Кто вы такой? И что вам нужно от нас?

— Резонный вопрос, девочка, — засмеялся незнакомец. — Я не представился. Меня зовут Дон Адамс. Что касается второго вопроса, то повторюсь: тебе ничего не угрожает. Ты нужна исключительно как подстраховка, если господин Ален вдруг вздумает выкинуть какой-нибудь фокус.

— Что вы от него хотите? — изменила я формулировку.

— Господин Ален мне кое-что должен. И я пришел, чтобы получить должок. Знаю, вы теряетесь в догадках, как мне удалось попасть на прекрасно охраняемую виллу? Да, охрана у тебя, Ален, более чем профессиональная. Отличные парни, знают свое дело. Но они допустили ошибочку. Даже две. Первая — камеры слежения установлены по периметру участка, но их нет в доме! И вторая — они ничего не знали об этом подвале и о том, что здесь есть люк в дренажный коллектор. На плане дома его нет, а дверь была хорошо замаскирована.

И мужчина постучал ногой по железному люку в полу.

— Так мы с моим зубастым другом и попали сюда. Вам ведь понравился мой зеленый приятель на кухне. Впечатляет, правда?

— Так это вы притащили в дом аллигатора?

— Притащил? Милая леди, вы преувеличиваете мои скромные способности. Тащить трехсот килограммовую ящерицу и мне не под силу, поверьте. Я его приманил. Согласитесь, придумано неплохо. И очень эффектно.

— Зачем вы это сделали?

— Мне нужно было, чтобы все, кто есть на вилле, собрались в одном месте. Причем, включая всю охрану. И мой зубастый друг прекрасно справился со своей ролью. Дальше дело было за мной. Заранее заготовленная граната с парализующим газом, крепкая капроновая сеть и скотч — вот составляющие успеха. Почему скотч, а не веревка или синтетический шнур? Они не так надежны. Узел на них при длительном натяжении и трении ослабевает. А здесь лента слегка растягивается и только. Так что продолжайте ерзать, господин Ален. Чем больше ты трепыхаешься, малыш, тем крепче запутываешься. Даже я тебя теперь не размотаю. Поможет только нож.

И он присел, чтобы осмотреть как связаны ноги Рэма. Осмотр Адамса видимо удовлетворил, и он поднялся, широко улыбаясь.

— Где Руди и Крэш? Что ты с ними сделал? — спросил Рэм со злостью.

— Ничего страшного. Они лежат связанные наверху.

— Это вам так с рук не сойдет! — взорвалась я. — Соседи уже наверняка вызвали полицию после того крика, который мы тут подняли по вине вашего крокодила!

— Не обольщайтесь, леди, — ехидно фыркнул Дон. — Можете и дальше кричать сколько влезет. Наш звездный мальчик так опасался папарацци, что выбрал виллу на отшибе. Так что никаких соседей просто нет.

— Что тебе от меня нужно, Адамс? — спросил хмуро Рэм. — Какого черта ты устроил все это представление? Деньги? Сколько ты хочешь?

— Нет, нет. Говоря о долге, я вовсе не имел в виду материальные блага. Не все можно купить за деньги, платиновый мальчик. Я бы заплатил любые деньги, чтобы вернуть мою дорогую доченьку, мою Еву. Но никто ни за какие сокровища не сможет поднять ее из могилы, — в голосе мужчины послышалась неподдельная боль.

— Нам очень жаль, что ваша дочь умерла, — начала я, — но какое…

— Самое прямое! — гневно прервал мою речь Адамс. — Моя Ева умерла не от болезни и не погибла от рук преступника. Не стала жертвой катастрофы или несчастного случая. Она сама ушла из жизни. Зажгла полсотни свечей, увешала все стены ванной его фотографиями, включила альбом с его песнями и перерезала вены. Мы пришли слишком поздно, слишком поздно…

Он закрыл лицо руками, его плечи вздрогнули, но Дон быстро справился с собой.

Вот оно что! Глупая фанатка.

— Мы просто застряли в пробке. Был гололед… Если бы мы с женой не задержались, то успели бы ее спасти, — глухо продолжал он, сжимая кулаки. — Врач сказал мне, что ничего нельзя было сделать. И что не она одна такая. На прошлой неделе, сказал он, девчонка шестнадцати лет взяла в руки его фото и спрыгнула с крыши двадцатиэтажного дома. А до этого были другие. И еще будут.

Он поднял на Рэма глаза, полные ненависти.

— Вот я и решил положить этому конец.

Рэм продолжал смотреть на него мрачно, но молча.

— Послушайте, господин Адамс. Я не знаю, что именно вы задумали, но месть не утешит вашу боль. И Рэм не виноват в смерти вашей дочери. Он даже никогда о ней не слышал, — надеюсь, что мой голос не слишком сильно дрожал, когда я произносила эти слова.

— Теперь услышал, — усмехнулся Дон. — И запомнит имя Ева Адамс на всю оставшуюся жизнь.

— По крайней мере, он не собирается нас убивать, — подумала я. — Но что тогда он задумал?

А вслух сказала.

— Сотни подростков каждый год уходят из жизни по собственной воле. И по совершенно разным причинам. Несчастливая любовь, конфликты в семье, проблемы в школе. И среди фанатов процент самоубийств не так уж велик. Подростки бегут от действительности, с которой не могут справиться. В этом возрасте психика еще неустойчива…

— Что ты мне читаешь лекцию по психологии?! — снова прервал меня Адамс. — Много ты понимаешь в этом!

— Кое-что понимаю. Я сама — фанатка Рэма. И очень ярая. И наделала в жизни из-за него немало глупостей. Но не резала вены и не прыгала с крыши!

Дон посмотрел на меня презрительно.

— Значит, у тебя хватило ума или денег получить доступ «к телу», — усмехнулся он. — Моей Еве повезло меньше. Но больше этого не будет. Ни одна дурочка уже не станет сводить счеты с жизнью из-за этого красавчика.

И он вынул из кармана нож с широким зазубренным лезвием. Я невольно вскрикнула. Рэм молчал. Он даже не пошевелился, продолжая глядеть на Адамса с мрачной решимостью.

— Остановитесь, прошу вас! — взмолилась я. — Что вы хотите сделать?

— Немного подправлю его смазливую мордашку, — с готовностью пояснил Дон, пробуя пальцем остроту лезвия.

— Боже! Нет! — я дернулась вперед, совершенно забыв, что привязана.

— Сперва я хотел убить тебя, Ален, но потом передумал, — не обращая на меня внимания, разглагольствовал Адамс. — Я представил, сколько дурочек захотят последовать за тобой. Нет, я придумал кое-что получше. Этот нож оставит на твоей слащавой физиономии такие шрамы, что ни один пластический хирург не поможет. Я сам его затачивал.

— Неужели вы думаете, что это сойдет вам с рук? — отчаянно пыталась освободиться я, но скотч только сильнее врезался в запястья.

— Конечно, — усмехнулся Дон. — Когда все закончиться, я накачаю вас обоих алкоголем так, как уже накачал охранников. Пришлось влить в глотку каждому почти по бутылке коньяка. Благо, что бар у тебя, Ален, полным-полнешенек. Потом, когда вы оба уже будете в отключке, я вас освобожу. Вас, леди, отнесу наверх, в спальню. А господина Алена — поближе к кухне. Потом уйду через коллектор, предварительно замаскировав дверь в подвал, как и раньше. И сделаю анонимный звонок в полицию. Представьте теперь заголовки газет: «Аллигатор изуродовал Рэма Алена!», «Трагедия на вилле во Флориде!», «Охрана была мертвецки пьяна!», «Пьяная оргия на вилле Рэма Алена закончилась трагедией!». Ну, и так далее.

— Я все расскажу! Мы все расскажем! Вас все равно найдут!

— Да никто не станет меня искать, — засмеялся Дон. — Весь ваш рассказ сочтут пьяным бредом. Да вы и помнить ничего не будете, после той дозы, что я в вас волью.

— Ты, Дон — маньяк! — заорала я. — Не делай этого! Если бы твоя дочь знала, что ты задумал, она перевернулась бы в гробу! Она бы тебя прокляла!

— Перестаньте, леди, — скривился Адамс. — Будете так настаивать — аллигатор же мог изуродовать двоих, верно?

Я только застонала.

Адамс приблизился к Рэму, поиграл ножом перед его глазами. Достал из кармана небольшое зеркальце, поднес к его лицу.

— Ну, полюбуйся напоследок. Больше ты этого в зеркале не увидишь.

Рэм по-прежнему молчал.

— А ты парень с характером, — с невольным уважением в голосе произнес Адамс. — Я-то думал, что ты немного повизжишь. Ну, да ладно. Не хочешь ничего сказать?

Рэм молчал.

— Ну, как хочешь, — и Адамс спрятал зеркало.

Затем он поднес руку с ножом к щеке Рэма. Я закричала. Вдруг Рэм резко дернул головой, брызнула кровь, Адамс взвыл и выронил нож.

Я таращилась, ничего не понимая, а Дон выл, схватившись за запястье, и из-под его пальцев текла кровь. Кровь капала и с сережки Рэма, и с уголка его рта. Он сплюнул в сторону кровавой слюной.

— Тьфу! Дьявол! Ты меня порезал! — заорал Дон.

— Тебе лучше затянуть рану, а то истечешь кровью, — зло посоветовал Рэм.

Адамс скрипнул зубами, оглядывая пространство подвала. Но ничего подходящего для перевязки он, конечно же, не обнаружил.

— Ладно, придется тебе подождать, — он направился к выходу. — Поищу наверху, чем бы затянуть рану, да и кровь нужно стереть. Но я вернусь, не надейся. И мы продолжим.

С этими словами Адамс скрылся за дверью. Рэм тут же начал извиваться в своих путах, явно пытаясь освободиться.

— Как ты это сделал? — не могла удержаться от вопроса я.

— Звездочка. Бриллиант, — пояснил Рэм, морщась от усилий. — Я зажал ее в зубах и полоснул по его запястью.

Я представила, как нелегко было исполнить такой трюк: мотнуть головой в одну сторону, чтобы сережка на длинной цепочке качнулась настолько сильно, что достала рта, поймать ее зубами и тут же резко двинуть головой в противоположную сторону, чиркнув при этом по запястью. И все с одной попытки!

Но тут Рэм удивил меня еще раз: он дернулся резко всем телом и со вздохом облегчения вытащил из-за спины левую руку, а потом и правую. Он поднес кисти к глазам и покачал головой, освобождаясь от обрывков скотча. Было видно, что запястья растерты в кровь.

— Вот и пригодился, — сказал он, поправляя свой браслет.

— Как ты это сделал?

— Перетер скотч, зажал его между трубой и браслетом. Зря этот Адамс не взял веревку или капроновый шнур. С ним бы я так не справился.

Рэм потянул вверх ленты, которыми была прикручена верхняя часть его туловища, освобождая плечи, и выскользнул из них. Затем наклонился, и поднял нож, который валялся на полу возле его ног, разрезал оставшиеся ленты. Теперь он был свободен и вооружен.

Конец ознакомительного фрагмента.