Лучшая смена

Екатерина Лугинина (2024)

История о лете и любви, конечно же) Редактировал текст Андрей Кузечкин. Обложку нарисовала Анна Морозова.

Глава 2.

— Здрасьте! Эмма Эдуардовна, я к вам. Опоздал на собрание, — мужской голос врывается в это наэлектризованное негативом пространство сквозь приоткрытую дверь.

— А, ещё один… Проходи. А ты пока посиди вон там. Подожди, — кивает она мне на стулья, обтянутые зелёным плюшем, местами выцветшим, местами полысевшим. Заведующая подавляет зарождающийся зевок. Тяжело вздыхает. Часы отмеряют 15.54.

— Давай, давай. Скорее. Какой вуз, факультет, курс, — устало звучат фразы.

— Третий. Педагогический. История и культурология. Игнатьев Павел. По договору. От университета, — отрапортовал, как в армии, вошедший парень. Я слышу знакомое сочетание имени и фамилии, поднимаю взгляд, и всё внутри меня замирает. Мой карамельный мальчик. В детстве это прозвище казалось забавным, теперь — чётко отражающим суть. Высокий, поджарый. Волосы цвета жженой карамели, тёплые карие глаза и кожа… О, что это за цвет? Медовый загар… солнце любит этого парня!

Это же Павел… Вот черт! Можно мне провалиться сквозь паркет, покрытый старыми коврами?

— А где Станислав Потанин, не знаешь? Твой сокурсник, его тоже на собрании не было, — с тяжёлым вздохом интересуется заведующая. На часах уже 15.56.

— Конечно, знаю. Заболел. Ветрянка. На изоляции.

— Отлично!

Что отличного в ветряной оспе и изоляции, я не знаю. Но понимаю, что вот он, мой шанс! Освободилось место вожатого! Возможно, всё-таки я пройду эту практику! Будь она неладна…

Часы отметили 15.57

— Возьми буклет со всей информацией на дальнем столе. И ты, дорогуша из Нижнего. Как тебя зовут, кстати?

— Света, — машинально отвечаю я. И вставая со стула, ощущаю на себе изучающий взгляд светло-карих глаз. Он спускается от самой макушки вниз по лицу, заглядывая в серые глаза, сползая по прямому носу и двигаясь вниз, по футболке, коротким шортам и светлой, не особо поддающейся загару коже.

Блин, сколько лет прошло, а я всё ещё легко могу вспомнить, какого цвета его глаза…

Подойдя к буклетам, хочу взять себе один. Но парень опережает меня и, протягивая бумагу, чуть слышно говорит: «Привет».

Я отворачиваюсь, удостоив его лишь кивком. Хотелось бы его пореже видеть или совсем не пересекаться, даже если нам придется работать в одной смене.

— Можно нас поставить на один отряд? — слышу твёрдый и спокойный голос.

— Да, остался десятый. Самые младшие дети, 7-8 лет. Последним не приходится выбирать. Даже к лучшему, что Стас заболел… — говорит Эмма Эдуардовна, как будто сама себе — Не надо ничего менять в готовых документах.

Ощущаю, будто нахожусь, вместе со всеми этими тяжёлыми, громоздкими шкафами, столами, стульями-гусеницами и коврами, на палубе корабля в бушующем море. Я буду работать вожатой на одном отряде с Павлом? Надо срочно что-то предпринять и как-то избавиться от этого совместного вожатства.

— Пожалуйста, Эмма Эдуардовна, может, есть возможность поставить меня на отряд, где дети старше? Моя специализация — среднее звено и выше, — без особой надежды произношу скороговоркой. И вижу, как лицо заведующей вытягивается в изумлении, а часы отмеряют ровно 16.00 неожиданным «ку-ку».

— Светлана, не ты ли недавно просилась хоть уборщицей, хоть без оплаты работать? Бабушкой какой-то на жалость давила! А теперь тебе не нравится отряд? — Женщина начинает говорить спокойно, но к концу фразы почти кричит. Похоже, жара её доконала — или я…

— Бабушка и правда болела… — только и могу пролепетать я в ответ. И машинально отхожу на шаг назад.

В этот момент замечаю движение справа. Мой совожатый подходит к столу и спокойно произносит:

— Не волнуйтесь, Эмма Эдуардовна, нормально всё будет. Это она от радости разволновалась. Ну, раз всё решилось, то мы пойдем.

А потом поворачивается ко мне, одними губами шепчет: «Валим отсюда!» — и, развернув меня, берет за локоть, а затем, чуть подталкивая, выводит в коридор.

Уже за дверями он пытается завести со мной разговор про взрывоопасность заведующей, но я молча шагаю к выходу, преследуемая словами в спину: «Свет, у тебя точно всё нормально? А с бабушкой что?»

— Ага! Как же! Нормально! Ничего не нормально! — Мысли прыгают, как бешеные обезьянки. — Почему он так спокоен? Ведет себя так, как будто ничего не обещал мне! Какое может быть «нормально»?! И мне предстоит с ним на одном отряде работать три недели! Ужас!