Звездная пыль в сапожной мастерской

Екатерина Задубровская, 2022

Покинув уютный и тихий Псков, Клара мчится в Санкт-Петербург навстречу мечте! Именно сегодня она сможет лицезреть любимого музыканта вместе с другими фанатами, собравшимися перед гостиницей в воскресный день. Но кто же знал, что судьба подготовила для героини лихой сюжетный поворот. Клара становится свидетелем убийства! Прямо там, среди всей тусовки меломанов и в присутствии их кумира, убивают другого поклонника. И вдруг Клару обуревает странный азарт, она берётся за расследование убийства! И теперь её жизнь напоминает гонки по вертикали, потому что мир буквально переворачивается с ног на голову!В книге встречается упоминание нетрадиционных сексуальных установок, но это не является пропагандой.

14

Очень хотелось узнать о связи Криса Линдсдейла и покойного Павла. Но до Лондона было как до Луны, а единственным человеком, который хоть что-то мог об этом поведать, была пренеприятная сестрица Павла, Лена. Еще ведь на поминках был тот коллега Павла, Алексей, однако и к нему мне просто так было не подобраться.

Пришлось начинать, так сказать, с русского следа в этом деле. Уж как выйти на зарубежный, я надеялась сообразить чуть позднее.

Я шла мимо коттеджных застроек по улице Поземского. Двух — и трехэтажные затейливые домики были ухоженными, сады, в которых уже благоухала сирень, были все, как один, без единого дикого одуванчика и, тем более, других сорняков. И каждый садик имел полуовальную форму, пусть немного неправильную. Наверное, так должно было складываться ощущение, что сад — это вытянутая тень дома.

Даже недостроенные дома смотрелись достойно: ни мусора, ни брошенных фрагментов мебели, картонных коробов или битого стекла.

К сожалению, хорошее настроение у меня очень скоро прошло. Как и предупреждала меня служащая в отделе кадров супермаркета, охрана каждого из коттеджей гнала меня прочь, как бешеную собаку. Кстати, собаки, и, видимо, очень злые, многократно лаяли на меня из-за заборов!

–Я из аптеки «Фарма-Стиль»! — всякий раз бодро начинала я выученную речевку, — Для господина Бурина Вячеслава Михайловича я привезла подарок — сертификат на пять тысяч руб., а также коммерческое предложение…

Тут меня неизменно прерывали и, пожалуй, я поблагодарю таких охранников, отвечали чаще всего так:

–Ну, чего вам, менеджерам, по офисам не сидится? Уходите, девушка, простите меня — не уполномочен я передавать всякие там подарочки, потому как простой охранник!

–Но… это хотя бы его особняк? — лепетала я, думая выведать хотя бы самую малую информацию.

–Ну, а зачем я вам скажу? — парировал очередной дядька в неизменной черной форме, жаркой не по погоде, — Если бы меня заранее предупредили, что в такой вот дом, к такому вот хозяину придут из этой вашей аптеки, я бы и подарок ваш хозяину передал или, если у вас дело, к нему самому вас пропустил бы! А так — я вас не знаю, вы тут тоже никого не знаете — кроме одного, выучили вот где-то!

–Не где-то, а на своей работе! — упрямо твердила я.

–Все, девушка, идите подобру-поздорову! Не буду больше с вами разговаривать! До свидания!

Пару раз мне было даже страшно — на меня начинали кричать и только что стрельбой из табельного оружия не грозили!

–Пошла, пошла! Ишь, попрошайка — аптекаршей вырядилась! Что, захотела тут наводчицей для своей шайки поработать? Убирайся, пока цела!

Когда на меня накричали второй раз, я не выдержала и, отбежав машинально от обидчика на несколько шагов, закричала в ответ:

–Да какое вы право имеете меня обзывать? Я по делу пришла, у меня подарок, и меня уполномочило приехать мое начальство! А вас — что, уполномочили всех курьеров и менеджеров оскорблять? Я на вас жалобу напишу!

–Да тебя никто здесь как бабу даже пощупать не захочет! — презрительно заявил мужик, — А жалобу куда напишешь — прямо в Кремль? Наш, Псковский?

–Как вам не стыдно! — стала опять защищаться я, но охранник прервал меня:

–Ну, чего? Врезать тебе, как следует?

–Вы — бывший бандит! — вырвалось у меня, — Зачем только на работу вас взяли?

Мужик вытаращил от ярости глаза, решительно пошел прямо на меня, и я была уже готова бесславно задать стрекача.

Вдруг, словно в кино, явилось мое спасение!

–Виталий, стыдно! Немедленно извинитесь перед девушкой и идите на Ваш пост!

Эти слова выкрикнула осанистая немолодая дама, очень ухоженного и аристократического вида. Видимо, услышав, как бранимся мы с охранником, она вышла на крыльцо разобраться, в чем дело.

–Елена Дмитриевна, да как же… Что скажет потом Вячеслав Михайлович? — воскликнул с удивлением грубиян, остановившись.

–Что он скажет, лучше узнаю я! Это уже мое дело! — возразила моя спасительница и добавила:

–Не бойтесь, милая, идите сюда!

Мужик все никак не хотел сдаваться.

–Елена Дмитриевна, если Вы по доброте душевной впустите в дом к хозяину воровку, мне попадет!

–Виталий! — сурово прервала его дама, — Девушка — простой продавец, она честно исполняет свою работу! А Вы — идите на пост и исполняйте свою! Кстати, Вы перед девушкой должны извиниться!

Грубиян снова выпучил глаза, стараясь донести до меня побольше своей ненависти, бросил «Извините!» и пошел восвояси к своей крохотной будке-времянке.

Я все еще пребывала в состоянии шока после его нападок и даже не заметила, что прошла через маленькую прихожую, в которой на миг ослепла после яркого солнечного света. Только это обстоятельство заставило меня поверить, что я преодолела непосильный барьер злой охраны и вошла в роскошно обставленную, светлую комнату с высоченными потолками!

–Я же в туфлях! — в ужасе воскликнула я и моментально оказалась в одних капроновых носках, один из которых уже успел предательски порваться на видном месте — на большом пальце правой ноги.

Елена Дмитриевна весело рассмеялась.

–Ну, вот сразу и видно, что Вы — культурная и совершенно честная девушка, — отреагировала она, — Но прошу, немедленно наденьте Ваши туфельки обратно. Сейчас лето, на дворе никакой слякоти, а Рая — чудесная девушка из Ташкента — моет у меня каждый день пол! Мне ее даже жалко — когда мне приходилось убираться самой, я не обременяла себя этим занятием чаще раза в неделю.

Я покорно сунула стопы обратно в просторные, старые мокасинчики и огляделась.

Когда-то в пору моей учебы мне довелось попасть в коммуналку на метро «Чернышевская». Что сейчас там, я и представить себе не могу — говорят, все такие квартиры превратили в мини-отели. В тот раз, в 1993 году, я посетила один день рождения…

Я сразу догадалась, что в таком доме когда-то до революции жили самые настоящие дворяне. Хотя… если то был доходный дом… Все равно, жил кто-то богатый!

Подъезд был загажен невыносимо. Оттуда, войдя с лестничной площадки в квартиру, я попала в темный и длинный, чуть пугающий коридор. И, пройдя по нему, я очутилась в великолепном зале с плиточной белоснежной стеной заделанного когда-то камина, сохранившего, однако, полочку, на которой хозяева расставили фотографии и иконки, потемневшим, но величественным, высоким потолком, как во дворце (в тот раз я почему-то вспомнила Эрмитаж) с лепными узорами вдоль стен. И там было удивительное окно, высокое, еще в той, старой раме, с бронзовой, красивой ручкой — я невольно кинулась посмотреть, как из него смотрится грязноватая улица Чернышевского. В этом самом окне она показалась мне значительно романтичнее, чем выглядела в действительности! Даже простенькие белые занавески не портили «истинно петербургского» впечатления.

–Ну, что? Нравится? — это голос Елены Дмитриевны вернул меня к реальности. Впрочем, она здесь тоже была замечательной: те же высоченные потолки с лепкой, к тому же, кипенно-белые, настоящий камин с синими немецкими изразцами под старинную отделку и, почти как в том воспоминании, высокое окно. Правда, все это было не на четвертом, как в той коммуналке, а на первом этаже, но очарование комнаты этот факт нисколько не уменьшал. И тяжелые шелковые шторы, раздвинутые по сторонам, были непривычно смелого для занавесей серо-голубого цвета. Обычно мне попадались в разных квартирах, где довелось побывать в гостях, белые и бежевые шторы, один раз — красные.

Мебель была темная, возможно, отреставрированная и старая, но, вопреки моим «кинематографическим» предрассудкам, совершенно не громоздкая. Даже, пожалуй, она занимала немного места, и комната была удобной и просторной.

–Прямо, как в Санкт-Петербурге! — восхитилась я, — Я такую почти комнату видела…

–Где? — уточнила хозяйка.

Я потупила глаза. Мне стало стыдно говорить о коммунальных квартирах здесь, в богатом доме — и как бы напоминать о том, что сама я — почти безработный разносчик рекламы, в драных капроновых носках и старой обуви, а еще — что я вру, и никакой я на самом деле не курьер. Об этом обмане я со стыдом теперь напоминала самой себе.

–Ну, в Санкт-Петербурге такую роскошь могли позволить себе только мы — коренные петербуржцы, то есть, ленинградцы, выросшие в коммуналках! — выручила меня Елена Дмитриевна и снова засмеялась.

Я смущенно оглядывалась, а хозяйка каким-то незаметным жестом заставила меня опуститься на стул с оплетенной спинкой.

–Мама моя была простой мастерицей по окраске на фабрике «Скороход» — слышали, может, старая фабрика обуви, ленинградская… — сказала Елена Дмитриевна, — А отец, впрочем, был партработником… Даже достиг положения… Ну, что, пришли в себя?

–Да! — поспешила я с ответом; и только в этот момент мне стало понятно, что делаю я все грубо и непродуманно.

Даже если бы мне попалась не эта прекрасная дама, а сам Вячеслав Михайлович, как бы я заставила его разговориться про судьбу Курочкина? А ведь я себе так и представляла: отдаю хозяину «Красной марки» пресловутый аптечный сертификат, а потом простодушно заявляю, что слышала, как он Павла Курочкина упоминал в разговоре по телефону и расскажу свою информацию о том, как была свидетелем убийства. После этого попрошу помочь мне узнать, по какой причине он был убит… Может, хотя бы подсказать, кто еще знать о нем может, и, желательно, прямо в Лондоне.

В самом лучшем случае эта дама меня сейчас прогонит, пригрозив, что судьбу Курочкина разделить мне очень даже просто! Или, в самом деле, передаст меня охраннику, а он злой…

А Елена Дмитриевна, тем временем, выжидательно молчала и смотрела на меня, явно добиваясь каких-нибудь моих слов.

–Давайте я, правда, отдам Вам этот сертификат! — сказала я, чтобы хоть как-то продолжить разговор.

–Почему именно мне? — спросила дама.

Как-то сам собой на столе возник простой электрический чайник, совершенно горячий, а также белый фарфоровый, с заваркой, и небольшой кофейник с прессом. Незаметная пожилая женщина в простом, но идеально аккуратном летнем платье принесла также тарелочку крекеров и немедленно удалилась.

–Он был… для Бурина Вячеслава Михайловича, — ровным, безнадежным тоном ответила я, — И вот, еще коммерческое предложение… Аптека «Фарма-Стиль».

–Так, хорошо! — отозвалась Елена Дмитриевна, — Вы как раз попали в его дом. Хотя… господин Бурин владеет половиной поселка.

Последнее обстоятельство меня запутало окончательно, а нервы от страха запоздало начали ненужную работу. Я решилась встать, попрощаться и уйти, так ничего и не узнав нужного, но у Елены Дмитриевны, похоже, в отношении моей недостойной личности была исключительно положительная роль.

–Хватит Вас мучить, — сказала она, чуть отпив чай из округлой, белой чашки — я боялась на свою даже взглянуть, — Я — жена Вячеслава Михайловича, хотя вместе мы давно не живем. В этом доме проживаем мы с сыном Романом, он сейчас за границей, проходит университетскую практику. Зовут меня Елена Дмитриевна, Вы уже слышали. А Ваше имя?

–Клара, — проронила я.

–Хорошо, — ответила Елена Дмитриевна, — Никаких дурацких шуток про кларнет и Карла не будет, но вот вопрос, что же сюда Вас привело, кроме этого сертификата — номинал пять тысяч руб., не самое большее для таких сертификатов, замечу… Итак, не отрицайте — у Вас к Вячеславу Михайловичу есть некое личное дело.

Я смотрела в пол и жалела, что не умею падать в нужный момент в обморок, как это делали благородные девицы из XIX века. Хотя стул под собою я уже еле чувствовала!

–Видите, все Ваше поведение свидетельствует о том, что Вам — не буду психологических домыслов теперь здесь перечислять — по некой причине не хочется использовать меня, как передаточное звено, чтобы попасть именно к тому, кто Вам нужен, — сказала Елена Дмитриевна, — И все же… Пугать Вас мне не хочется, но Вам придется изложить причину Вашего визита именно мне!

Она снова глотнула свой чай.

Я поняла, что оказалась в западне. Здесь — хозяйка с ее вопросами, за дверью — Виталий с резиновой дубинкой и даже пистолетом.

–Был такой человек, — я стала с трудом наконец говорить, — Павел Курочкин! Его убили, а я все это видела — как в него стреляли из машины… В Питере, у гостиницы «Европа»…

Мне казалось, что я мучительно выдавливаю из себя слова, как пасту из почти пустого тюбика.

Елена Дмитриевна впервые посмотрела на меня как громом пораженная.

–Это правда? Убили Курочкина? — переспросила она, — То есть, зачем я переспрашиваю…

Она перекрестилась, а затем пристально посмотрела на меня и добавила:

–Тогда при чем тут Вы? Хорошо, я поняла и это, Вы свидетель, но зачем Вы с этим хотели прийти к нам и поговорить с Вячеславом Михайловичем?

–Работала в аптеке, — я заговорила более спокойно и связно, — Она принадлежит Вячеславу Михайловичу — «Красная марка здоровья». Он сам туда пришел и с кем-то по мобильному телефону говорил. И упомянул этого убитого Павла — сказал что-то о поставках, которые в его ларьки всегда делали вовремя.

–Значит, про Павла хотите узнать! — сделала вывод Елена Дмитриевна, — Поэтому пришли к нам сюда. Верно?

–Да! — прошептала я, снова виновато опуская голову.

Хозяйка посмотрела на меня в этот раз уже очень пристально, так что мне от ее взгляда стало совсем неловко.

–Охрану теперь если позовете… Только, чтобы мне ничего они не сделали, очень Вас прошу… — просипела я с трудом, — Я сама уйду.

–Столько усилий предприняли — и так сразу уйдете? — искренне удивилась Елена Дмитриевна и, взглянув на меня, поспешно добавила, — Пейте-ка чай и… не плачьте, держите себя в руках! Взялись за трудное дело — извольте быть бойцом!

Когда я, в самом деле, отдышалась и сумела удержаться от слез, а затем взяла чашку чая, Елена Дмитриевна вздохнула:

–Вот так… А на меня и Виталия зла не держите. У нас по первому времени возле каждого коттеджа, где заселиться уже успели, по будке с охранником поставили. Теперь планируем сделать всего один пункт охраны, большинству парней придется искать себе новую работу. Вот у них настроение и плохое, и они еще вынуждены выслуживаться: кто посвирепее, как им кажется, того в охране и оставят… Глупо, конечно! Я не в первый раз пытаюсь перевоспитать Виталия и успокоить, что помогу ему с новым местом, если сумею. Все без толку!

Я хмыкнула, пытаясь сочувственно улыбнуться. Не у одной лишь меня проблемы с работой!

–Павел… — снова заговорила хозяйка, — Прежде, чем я хоть что-нибудь конкретное о нем Вам скажу, напомню только одну банальную вещь — нельзя быть плохим человеком. Павел — может, ему все теперь и простится — как раз был плохим. И, расспрашивая о плохом человеке, Вы вызываете подозрения насчет себя самой. Какое Вы имеете к нему отношение?

Я впервые поняла, что надо приготовиться отстаивать перед нужными людьми свое право проводить это расследование. У меня не было преимуществ его сестры Елены, Павел никем мне не приходился. Чтобы выглядеть перед Еленой Дмитриевной убедительно, я стала выкладывать всю правду.

–Так Вы решили на его сестру работать? — спросила хозяйка, когда я сделала передышку после своего описания бегства из аптечной подсобки, — Ни на какую оплату Ваших усилий, боюсь, не стоит рассчитывать. Яблоко от яблони недалеко падает! Этой самой сестре, вероятно, брат в его неживом состоянии больше неинтересен. Она что-то задумала! Держитесь от всей их семьи подальше.

–Я сама сомневаюсь, — ответила я, — Очень глупо себя чувствую, но… Мне просто стало интересно, и я хочу докопаться до правды — кто мог убить?

–Ладно, расскажу Вам о нас. Вячеславу Михайловичу Павел перестал быть нужен, как только разорил созданную им же самим сеть ларьков, — сказала Елена Дмитриевна, — Ларьков с музыкальными записями. Надо сказать, что поначалу они окупались, особенно до 98-го года, и Павел, видимо, успел в то малое время заработать на них, потом вовремя усек, что пора эту лавочку сворачивать. Чтобы возиться со своими кассетами и дисками, ему приходилось арендовать у моего мужа площадь под ларьки — на Севере Санкт-Петербурга, там был рынок… Сейчас мужа там больше нет, на рынках…

Елена Дмитриевна задумалась, и я осмелилась вставить слово:

–А на Сенной площади тоже у Павла были музыкальные ларьки? И еще — рынок был возле метро «Проспект Просвещения»! Там тоже были? Я не имела денег на кассеты, позволяла себе их даже не каждую стипендию! Но зато стояла у ларька и читала названия альбомов… И там всегда звучала музыка — было здорово! Словно все это — мое…

Елена Дмитриевна улыбнулась.

–Сразу видно, что Вы так и останетесь в душе молодой! По крайней мере, на какое-то время… — сказала она и продолжила, — Ну, и вот! Вячеслав Михайлович смог добиться появления «Красной марки» на свет, а это ни много, ни мало, целая сеть супермаркетов, а совсем не ларьков, и работают магазины даже в Москве! Он хорошо развернулся, все деньги у него — в деле. Осваивает теперь загородную недвижимость, доля у него в ней… Короче сказать, Павел решил напроситься с ним и дальше работать, но уже на продовольствии, а не как простой держатель секции под крышей супермаркетов — наверное, до сих пор такие есть…

Конец ознакомительного фрагмента.