Кофеманка

Екатерина Ермолова, 2023

Я думала, что пишу русские «Ешь, молись, люби», а оказалось, что написала дневники «русской Бриджит Джонс», и мне это нравится, как и многое, что я сейчас делаю в жизни. Женский опыт, женское счастье, женские слезы, размазанная помада и саморазвитие, все это можно назвать одним словом – путь. На нон-фикшн я не потянула, зато на автофикшн вполне:)

Глава 11. Профессорское

Как шутит мой психолог:

— Катя, жизнь обычных, «нормальных» людей была бы вам скучна.

— Да, возможно, но мы работаем над этим:)

У каждого, свои университеты:)

Когда я говорила, что не знаю, какого мужчину хочу видеть рядом — я лукавила. Современность диктует свои идеалы: лет на десять моложе, активный, спортивный, ныряющий с аквалангом минимум на сорок метров, тут же выныривающий на яхту, и прекрасно ей, управляющий в любой ветер и крен, толком не сбросив рюкзак, высадившись на берег, пятидесятикилометровый пеший трип, и вело-восхождение на Эльбрус, спуск оттуда же на горных лыжах, конечно, финансово успешный, при этом как-то успевающий управлять своими и чужими венчурными фондами:)))

Как романтическая натура, я всегда мечтала, в принципе, о невозможном:) А влюбилась… в седовласого старца, на двадцать лет старше себя… Умница, профессор, как он шутил «да был, что называется, Professeur des Universites, и Directeur des Recherche»:), с 2021 года доктор физики в Московской Вышке. Когда-то в далеком 1989 году в свои традцать пять лет он сделал то, на что так и не решился (хотя очень хотел, теперь понятно больше на словах:) в этом же возрасте, мой бывший муж-математик в более спокойные и демократичные двухтысячные — эмигрировал в Европу, вначале в Германию. Преподавал в невозможно маленьком и скучном, немецком Ульме, потом в более веселом Мюнхене, затем получил перевод в Париж, купил там квартиру на втором этаже милого дома, лет через десять прикупил, на первом, бывшую конюшню под кабинет, и осел там окончательно, считая своим домом.

С хорошим юмором рассказывал о том, как за два года выучил в совершенстве французский, но при этом поседел, о превратностях жизни эмигранта, о том, как изменилась Европа за последние тридцать лет, на его взгляд, глобализация и стирание границ, прежде всего культурных, привело к нивелированию индивидуальности человека. Объяснял мне этимологию происхождения слов, «шалопай», «шантропа», «уленшпигель», и конечно, «адюльтер» и «абсент»:) Опять же учил меня еще лучше разбираться в винах и сырах…

О Кижах, Соловках и Валааме, на которых он побывал, когда я еще под стол пешком ходила, рассказывал лучше любого экскурсовода. В Российской академии наук, от которой я так близко жила, показал не только избитый, хоть и высотный, Sky Lounge:), а прежде всего аудитории, кафедры и лаборатории, познакомил со «старой гвардией» советско-российской профессуры. С парой друзей, которых, как и его поносило по миру, но опять прибило к московскому берегу. Снова заочно влюбил в ненавистный мне Париж:)

Несколько месяцев назад наш диалог начался с шутливого блиц-опроса на сайте знакомств, который я частенько устраивала претендентам, если не на мое сердце, то на тело. Так легче было понять умен ли твой собеседник.

Я: — Что у тебя сегодня было на завтрак?

Он: — Сейчас я живу на три дома, поэтому, яйца, апельсины, лимоны, овощи, моцарелла… А, сверху початая бутылка виски и две доминиканских сигары, но это нетипично:)

Обычно мужчины приблизительно так и отвечали, что яйца и алкоголь. Такое впечатление, что все они питаются огненной святой водой и пыльцой:) Или всем им не хватает яиц:)

Он уточнил: — А что на твоем письменном столе?

Я: — На столе немного пыли так, как я только сегодня вернулась в Москву:), ноут, учебник по нелюбимому английскому, фотоальбом Родченко, письма и счета, которые все еще достаю из почтового ящика, письменный набор, крем для рук, калькулятор, фужер с водой без газа и собственно все. Я не люблю лишнего, слишком большой беспорядок меня отвлекает.

Он: — Альбом Родченко с фотографией Лилии Брик с обложки книги"Про это"?

С этого диалога началась наша неспешная история, потому что, как могла бы пошутить Франсуаза Саган: хорошего любовника в Москве встретить проще, чем человека, разбирающего в советском авангарде:)

С ним абсолютно невозможно было разговаривать, он знал все и даже больше:) Вечная тема «профессора и ученицы». Он говорит, она — внимает. Знаете, как ходила на свидания молодая будущая жена, Константина Эрнста, Софья Заика, она сама об этом рассказывала в своем интервью. За день до свидания она частенько проводила время в библиотеке, чтобы изучить все затронутые им ранее темы. А в ресторане под столом, на ее коленях всегда лежал телефон с подсказчицей «Википедией», куда она подглядывала, во время их обедов и ужинов. Труды девушки не прошли даром, они несколько лет женаты и у них уже родилось трое очаровательных детей:) А, то, что перед этим у него был развод, кто помнит о таких мелочах:)

Каждый разговор/встреча с профессором давал мне больше информации, чем любая книга. Но, хотелось ли мне провести всю жизнь с «книгой на коленях», не думаю.

Он по телефону: — Я ждал тебя… Чем занимаешься?

Я: — Читаю. Только не спрашивай что:) Ерунду:)

Он: — Бывает:))) Прессу?

Я: — Да, журнальное:) Статья называется «Былое и думы»:) А, ты сегодня сколько выкурил/вдохнул сигар без меня?:)

Он: — Колокол? Приезжай, одну могу вдохнуть с тобой:) Ты всегда знаешь, моя дача и я полностью в твоем распоряжении)

Она: — Нет, если бы Колокол, но определенный революционный звон в тексте улавливается:) Приехать звучит заманчиво-дымно, я подумаю:)

Я не врала своим подругам, что он также хорош в постели, как тридцатипятилетние юнцы. Хотя…) Его, многолетнее французское «прошлое», конечно, оставило на нем свой след, если хотите, разврата, тем более, как большинство европейцев, он выглядел много моложе своих лет, был спортивен, подтянут, умел носить кашне и не только. Думал, печатал и читал много быстрее меня. Понятно, что знал и того больше.

Изредка он начинал по-старчески «кряхтеть» и жаловаться на новый бюрократический дурдом, происходящий в Парижском университете и Московской ВШЭ, в связи с COVID-19, тогда я называла его «мой старый верный пес», намекая на английскую поговорку, «что старую собаку трудно научить новым трюкам». Он искренне смеялся, нам было хорошо вместе.

Конечно, оба понимали, что рано или поздно я сбегу от него на Кавказ, в Крым, в горы, на море, к молодым любовникам. Или он окончательно вернется в свой одиннадцатый парижский округ. Но сейчас это время для нас было бесценно, в этом и есть смысл каждой такой жизненной/тиндерной истории.