Уйти Нельзя Остаться

Екатерина Велесова, 2023

Казённая комната детского дома, казарма военного училища, офицерское общежитие и служебные квартиры военных городков – вот и всё, что Сашка видел за свои сорок лет. И в какой-то момент понял, что уже и не увидит ничего лучше. Потому что умение довольствоваться малым сыграло злую шутку.Семейная жизнь не принесла ожидаемого, и отношения развалились, как песочный замок. Но остались те, ради кого он готов и дальше отказывать себе во всём, только чтобы они не привыкали к казённой кровати и не учились ущемлять себя с раннего детства. Сашке кажется, что он делает всё правильно и видит то, что должен. Но судьба захочет открыть ему глаза пошире и залезть в сердце поглубже, поставив перед выбором. И что сделает он? Уйдёт, когда сердце попросит остаться, но обязательства будут требовать исполнения? Или останется там, откуда нужно бежать, но ответственность перекроет все пути?

Глава 3

Визг в ушах стоял такой, что Сашка недовольно поморщился и попытался открыть глаза, но взгляд отказывался фокусироваться и лицо жены, нависшее сверху и перекошенное от злости, плыло и рябило, как мутная гладь воды, подёрнутая ветром. В голове пронеслась мысль о том, что нужно спрятаться от децибел, разрывающих барабанные перепонки, и рука потянулась к соседней подушке, но резко остановилась и зависла в воздухе. Рядом лежала молодая женщина, вцепившись в одеяло, натянутое до самого носа, и без конца хлопала ресницами, испуганно глядя на взбесившуюся фурию. Сашка попытался сесть на кровати, но тело отказалось слушаться и голова, налитая свинцом, не захотела подниматься. Молот в висках застучал так сильно, что боль сжала тисками весь череп и сердце заколотилось пулемётной очередью. В памяти возникли обрывочные воспоминания о том, как поругался с женой, и та уехала к родителям, забрав детей. А он отбыл пятидневку на боевом дежурстве, достал из заначки спирт и…

А что и?

Звонок в дверь. Нянечка из детского сада что-то спрашивает про сына, обвивает руками его шею. Тёплые губы, податливое тело и…

Туман.

Туман застелил всё вокруг и Сашка помассировал веки, проснувшись в комнате общаги. Сердце продолжало неистово выводить дробь, напоминая о том, что сон был той правдой, которую он пытался забыть. Глупая измена разрушила окончательно отношения с женой, которые и до этого уже нельзя было назвать семейными.

Сделав пару глубоких вдохов и успокоившись, мужчина поднёс запястье к лицу. В вечернем полумраке цифры и стрелки наручных часов светились фосфором и намекали на то, что пора вставать, приводить себя в порядок и выдвигаться на встречу с Колькой. Организм попытался воспротивиться, намекнув на возможность отдохнуть в полной тишине, но в коридоре раздался пьяный мат. Хлипкий замок не выдержал удара, дверь распахнулась и глаза ослепила лампочка на потолке.

Сосед по комнате остановился на пороге, восстановил равновесие, ухватившись за дверной косяк и озвучил цель своего появления, пытаясь говорить членораздельно и пялясь в шкаф:

— Слышь, братан. Это. На пузырь. А?

Сашка зажмурился, сел и нащупал ногами тапки на полу, ответив хриплым после сна голосом:

— Витёк, а хочешь я тебе ещё одну кодировку в грудину пропишу, по-братски? А? И заметь, совершенно бесплатно.

Витёк почесал затылок, изобразив мыслительный процесс, повернулся в сторону голоса и состроив жалобную физиономию, попытался подойти поближе. Но земное притяжение оказалось сильнее, и тело рухнуло на пол, не достигнув желаемой цели. Среагировав на шум, в дверной проём заглянули два страждущих собутыльника, увидели нахмуренный взгляд и молча ретировались, дабы не повторять печальный опыт, когда они попытались наехать на несговорчивого соседа и получили таких звиздюлей, что желание выпить отпало на пару недель, само собой.

Сашка оттащил тщедушного Витька на кровать, поправил сорванную металлическую планку на дверном косяке и отправился в душ. Оставаться в общаге расхотелось напрочь.

Витёк не был буйным алкоголиком, но во время запоя спал, максимум, часа три. Потом просыпался и начинал шарахаться по тёмной комнате, в поисках выхода, тыкаясь с перепоя то в стену, то в шкаф, а то заваливаясь на спящего Сашку. Прошвырнувшись по общаге и не найдя желающих присоединиться к задушевной беседе, он возвращался с новой бутылкой и продолжал пить в полном одиночестве, бубня что-то нечленораздельное себе под нос. И уснуть Сашке удавалось только под утро, когда сосед вырубался и падал со стула или умудрялся добраться до кровати.

Жить в таком режиме было муторно, но Витёк не поддавался никаким мерам воспитания и оставалось только ждать, когда его выпрут за неуплату. Тем более, что с очередной работы уже турнули, а во всей пятиэтажке не осталось тех, кому он не был должен.

Жизнь в общежитии начинала бурлить вечерней суетой, когда Сашка спустился в холл и наткнулся на Аллочку, закрывавшую дверь парикмахерской на замок. Попытка пройти молча не увенчалась успехом, потому что стоило мужчине выйти на улицу, как женщина окликнула его на ступеньках:

— Сашенька, а ты мне ничего сказать не хочешь?

Он остановился и дождался, когда Алла спустится вниз:

— А тебе не кажется, что я уже всё сказал и не один раз?

Уличный фонарь осветил женское лицо, подчеркнув крайнее удивление и лёгкую обиду на губах:

— И что? Нам теперь и парой слов перекинуться нельзя?

— Парой слов? Можно. Читай по губам — забудь, как меня зовут! Всё, разговор окончен.

Аллочка сделала вид, что не заметила раздражения в голосе мужчины и подхватила под руку, когда тот развернулся и пошёл прочь:

— Сашенька, а ты же на остановку? А можно я с тобой?

— Алл, тебе до дома — десять минут. Так что, шла бы ты…пешком.

— Ага, знаешь по темноте как страшно одной идти? Может ты меня проводишь? А я тебя ужином накормлю.

Сашка остановился, понимая, что назойливость бывшей любовницы не закончится никогда, если он и дальше будет слушать свою совесть, поэтому отцепил женские руки и криво усмехнулся:

— Аллусик, тебя если кто и не знает, так это щенки, которые вчера в подворотне родились. А остальных что бояться? Ты же профессионал. Если по стрижке не узнаешь, так на вкус вспомнишь.

— Саш, ну зачем ты так?

— Алл, а как ещё с тобой? Мы точку поставили три с лишним месяца назад, а ты что творишь?

— Ну я же по дружбе, помочь хотела.

— А в штаны ты ко мне тоже, по дружбе лезла? Так зачем тогда все эти прелюдии с ужином? — он зло ухмыльнулся и потянул ремень, делая вид, что расстёгивает пряжку на своих джинсах, — Давай прямо здесь? Тебе же пофигу — где, когда и с кем! Вот только засада — «агрегат» у меня один. Для «многостаночницы» маловато будет. Но ты не переживай. Народ у нас тут добрый, быстро на подмогу прибегут.

Аллочка застыла в растерянности, но в следующий момент слёзы покатились по щекам, губы задрожали, и она рванула в противоположную сторону. Худенькая фигурка с болтающейся около земли сумкой, мелькнула в освещённых окнами квадратах на тротуаре и растворилась в темноте, выкрикивая ругательства, вперемешку с рыданиями.

Сашка сделал пару шагов, в попытке догнать и успокоить, но развернулся и отправился на остановку, ругая себя за то, что перегнул палку и обидел Аллочку сильнее, чем хотел.

Центр города встречал прохожих разноцветной неоновой иллюминацией и подсветкой огромных баннеров, создавая помпезность, на манер больших мегаполисов. Но переполненные мусором урны, разбитый асфальт на тротуаре и остатки грязного снега напоминали о том, что иллюзорная роскошь превратится в обычную серость, как только первые предрассветные всполохи окрасят небо.

Некогда, молодой рабочий город, с несколькими градообразующими предприятиями, теперь был похож на старика, которого никто не торопился лечить, а заворачивал в разноцветный фантик и посыпал блестящим конфетти.

Прогресс двадцать первого века наступал неровной бахромой, поэтому не было ничего особенного в том, что на одной стороне улицы томились иномарки, ожидая своих хозяев, тусующихся в элитном ночном клубе и ресторане. А напротив скучали «бомбилы» и резвилась толпа молодёжи, накрыв алкогольную поляну на капоте ржавой «копейки».

Каждый отрывался от реальной жизни так, как позволяло содержимое кошелька и плотность серого вещества в черепной коробке. И Сашка, спускаясь в полуподвал с кричащей вывеской «Цезарь», был настроен на ту же волну. Организм требовал полного расслабления, а мозг — отключки.

В конце лестницы изнывал от скуки амбал двухметрового роста и пускал дымные кольца в воздух, затягиваясь так сильно, что треск тлеющего табака разносился по узкому проходу. Увидев Сашку, охранник изобразил подобие радости, и гладко выбритая черепушка сверкнула в свете настенного плафона:

— О, товарищ подполковник! Давненько Вы у нас не были. Снова в строю?

— Здорово, Кирюх, — Сашка остановился и протянул руку, — Пока на задворках. Встреча личная нарисовалась с бывшим сослуживцем. Кстати, вроде как постоянный гость тут. Не слышал?

— А кто такой?

Сашка описал внешность Шелудякова и вопросительно посмотрел на охранника, который наморщил лоб, почесал затылок и произнёс задумчиво:

— Я такого постоянника не знаю. Сидит там один, похожий. Но он второй раз здесь — это точно.

— А первый раз, не помнишь, когда он тут был?

— Почему не помню? Помню. Вчера после обеда. С залётным каким-то сидел. Но, видимо, не в масть разговор пошёл.

— С чего ты взял?

— Товарищ подполковник, ну я же не пентюх какой. Не склеилось у них что-то, точно говорю. Я на кухню обедать шёл, а залётный этому, сослуживцу Вашему, сказал, чтобы сам разбирался, и сразу свалил.

Сашка на мгновение задумался, но поднял весёлый взгляд на парня и перевёл тему:

— Слышь, Кирюх, а давай-ка прекращай ко мне по званию обращаться. Мы же не в армии. Я вот думаю — может накидаться сегодня?

— А что, дело хорошее. Только, Александр Иванович, Вы тогда адресок мне оставьте.

— А ты, никак, в гости набиваешься?

Парень увидел, как у Сашки подскочила вверх левая бровь, поскрёб макушку и смущённо улыбнулся:

— Нееет! Но мне же надо знать, куда Вас отправить на моторе, если Вы в невменяйке будете.

— Кирюха, я свой адрес могу забыть, только в состоянии трупа. А жмуриков, сам знаешь, куда везут. Но мне туда рановато. Так что, расслабься, боец!

Он хлопнул ладонью по широкой груди парня и вошёл внутрь. Тяжёлая металлическая дверь глухо закрылась за спиной и в нос ворвался аромат крепкого кофе с примесью дорогого табака, сизая дымка от которого струилась по деревянным балкам на потолке и неспешно исчезала в гудящей пасти вентиляции.

Великому правителю могло бы понравиться это заведение, несмотря на то, что интерьер был далёк от архитектурных канонов Римской империи.

Стены не красовались графитовыми прожилками на мраморном срезе, но одетые в имитацию дикого камня, навевали спокойствие, впитывая звучание саксофона из колонок. Полировка деревянных столов не пестрила золотыми вензелями, отражая матовый свет плафонов, свисавших с потолка, но чёрные кожаные диваны подчёркивали статус посетителей.

«Цезарь» пользовался популярностью у серьёзных людей и все столики, как всегда в это время, были заняты мужскими компаниями, которые совмещали разговоры, с принятием расслабляющих доз алкоголя.

И только у барной стойки торчали несколько девушек, медленно потягивая коктейль и бросая томные взгляды в сторону столиков, а вернее, в обладателей тугих кошельков, сидевших за ними.

Сашка улыбнулся воркующим между собой прелестницам, изобразив удивление, что те сидят без работы, на что одна из них слегка перебрала пальчиками в воздухе и тоскливо вздохнула, показывая, как утомило её ожидание выбора, с которым ещё не определились посетители. Но мужчина не стал афишировать знакомство с дамами и пошёл к Шелудякову, который уже сидел за столиком, на одном из диванов. Бросил куртку на кожаную обивку и невольно хмыкнул, пожав протянутую ладонь:

— А нам здоровья хватит, чтобы всё это оприходовать?

Колька оценил стол, заставленный алкоголем и закусками, и махнул равнодушно: — Не хватит — купим. В наше время — были бы деньги, а купить можно всё. — Он потянулся к запотевшему графину, по круглой поверхности которого катились капли и плеснул прозрачную жидкость в рюмки, — Падай уже. Не знаю, как ты, а у меня настроение — ужраться в хлам.

Сашка мельком осмотрелся, задержал взгляд на знакомом лице в глубине зала, но едва кивнул и сел напротив Кольки, потирая ладони и улыбаясь:

— Ужраться, говоришь? Тогда переходим в боевой режим! У меня сегодня тоже организм на асфальтовую болезнь настроен.

— Что, бабы достали? — Колька сморщился, и рюмка замерла в руке: — Значит, за них сегодня не пьём! Давай за встречу!

Жидкость в графине уменьшилась, пропорционально тому, как воспоминания о годах службы перетекли в разговор о гражданской жизни, в которой каждый занял своё место.

Колька, как оказалось, развёлся уже давно, но прожив последние несколько лет в столице, решил осесть на время в небольшом городе. Устроился полгода назад начальником отдела снабжения в строительную компанию, планируя прокрутить пару хороших сделок, но со сменой правления всё пошло наперекосяк. Мечту о безбедной жизни за границей грозилась разрушить «безмозглая курица», которая ничего не понимала в бизнесе и совала нос, куда не надо.

Сашка слушал, рассказывал сам, ковырял вилкой в салате и ждал, когда собеседник подведёт уже разговор к главному. А то, что это главное было, сомнений не оставалось. Но тот выпустил дым, затушил сигарету в пепельнице и продолжил делать вид, что интересуется жизнью бывшего сослуживца.

— А чего не разведёшься?

— Жду. Ордер переделаю, тогда и разведусь.

— Сафронов, ты меня удивляешь. Ты хочешь ей квартиру оставить?

— Не ей, а детям.

— Да хрен редьки не слаще. Сам то с чем останешься? С голым задом?

Сашка наполнил рюмки и рассмеялся:

— Колян, а ты, часом, ориентацию не поменял? Чего это тебя мой голый зад заинтересовал? Или хочешь штаны предложить?

Тот прищурился, взял рюмку и хмыкнул:

— Просёк, значит?

Сашка закурил, наткнулся на пристальный взгляд за спиной собеседника и вернулся в разговор, смахнув с лица налёт безмятежности:

— А чего тут просекать? Говори уже, за какие такие будущие заслуги ты меня водкой пьянствуешь? Давай напрямую. Не люблю я все эти несимметричные гидразины.

— Напрямую? — Колька опрокинул рюмку в рот и усмехнулся, — Хорошо, давай напрямую. Помощь мне твоя нужна.

— Бескорыстная или в обмен на зелёный шелест?

Сашка прищурился и затянулся, наблюдая, как у Шелудякова потеплел взгляд и проснулась настоящая заинтересованность в продолжении разговора.

— Санёк, какое в наше время бескорыстие? Я, думаешь, не понимаю, каково это, жить в общаге с соседом — алконавтом, когда денег даже на сигареты не хватает? Особенно после того, как тебя из отдела по сопровождению попёрли. Там другая зарплата, небось, была? Да ладно, не смотри волком! Так, птичка на хвосте немного информации принесла.

— А ты дятла своего совсем не жалеешь? Хоть бы стилистику почтенного пенсионера сменил. — Он даже не удивился, понимая, что Палыч слил Шелудякову всё, что знал. — Только информация эта не секретная. Давай ближе к делу, а прилюдии оставь вон, — Сашка кивнул головой в сторону барной стойки. — Для девочек.

Колька откинулся на спинку дивана, оценил внешность прелестниц, демонстрирующих силу втягивания коктейля через соломинку и хмыкнул плотоядно:

— А что? Может замутим парочку? Я тут недалеко квартирку уютную снимаю. Не хочешь?

— Нет, Колян, мои финансы не заточены под их эрогенные зоны. Так что?

Круглое лицо Шелудякова сморщилось недовольно, и он подвинулся к столу, начав говорить тише:

— Сафронов, какой ты нудный! Ладно, не хочешь девочек, будет тебе наличка зеленью. Мне нужно кое-что из кабинета «пигалицы». Работы на пять минут. А ты в здании один всю ночь. Неплохая халява для поддержки штанов. Ну что?

И взгляд мужчины говорил о том, что это был риторический вопрос и в ответ он ждал не только утвердительного ответа, но и благодарности за свою благодетель.

Сашка усмехнулся, чувствуя, как внутри закипает буря, под стать инструментальной композиции, заполнявшей помещение, затушил сигарету в пепельнице и наклонился навстречу собеседнику:

— А вот что. Я, так и быть, сделаю вид, что ты ничего не говорил, а я ничего не слышал. И тебе же будет лучше, если наши параллели больше никогда не пересекутся. А то, знаешь, нервный я стал, с некоторых пор. Понял?

Колька хотел что-то сказать, но лишь кивнул и опрокинул в рот содержимое второй рюмки. На что Сашка удовлетворённо хмыкнул, кинул на стол купюры из портмоне, забрал куртку и отправился на выход, понимая, что вечер безоговорочно испорчен. Пить уже не хотелось, а внутри так всё кипело, что первым, кто мог попасть сейчас под горячую руку, был неугомонный Витёк.

Сашка решил успокоить нервы пешей прогулкой по ночному городу, но перед выходом оглянулся и свернул в технический коридор. И внимание его привлёк не Шелудяков, оставшийся в одиночестве.

Из глубины зала, неспешно и с достоинством, шёл тот самый человек, визуального контакта с которым он избегал всё время, что находился в баре.