Нижний город. Город – дом наш, а законы – стены его

Екатерина Вадимовна Соловьева

Журналист Люба Назарченко не помнит своего прошлого. Таинственный Город подарил ей новую жизнь и секретную работу, но счастья она не приносит. Однажды в редакции объявляется следователь Стрельцов. Вместе они идут в Город по следу пропавшего брата Стрельцова. Оба они многое скрывают и оба ищут правду. А ещё они были знакомы когда-то в прошлом. Этот поход станет серьёзным испытанием для них, ведь Нижний город – опасное место, где все тайны выходят наружу.

© Екатерина Вадимовна Соловьева, 2023

ISBN 978-5-0060-0179-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Глава 1

Люба Назарченко работала в редакции таргульской газеты над статьёй про последствия коронавируса. Склонившись над клавиатурой, она выбивала текст и отбрасывала тёмно-русую прядь, которая, выпав из причёски, то и дело спадала на высокий лоб. Среди тёмных волос мелькала седина и Люба в который раз поклялась покраситься: седина в тридцать семь — это, как минимум, стрёмно.

Она погрузилась в текст с головой. Среди прочих последствий особенно интересовали провалы в памяти. У людей из статьи они были кратковременными, Люба же не помнила себя со своих шестнадцати лет. Воспоминания начинались с темноты ночи и холода мокрой одежды на берегу моря. Шум волн и три голоса. Они говорили, что теперь она другая, у неё новая жизнь. А о старой жизни, полной ужаса, нужно забыть. И ни в коем случае не входить больше в эту воду, иначе случится страшное. Чья-то рука вела её прочь от моря через ржавую дверь, а потом обожгла чем-то предплечье, оставив круглый след. Печать. Напоминание о том, что новая жизнь дана не просто так, а в обмен на кое-какие услуги.

За пятнадцать лет Люба стала журналистом Любовью Назарченко. Воспоминания о той ночи у моря поблекли, как сон, забылись. Но печать на руке осталась, и Люба иногда стояла на том самом берегу, глядя в чёрные волны, пытаясь понять, что же она оставила в них. Она прекрасно помнила напутствие, что прошлую жизнь вспоминать опасно. Жила одна, на работе тоже держала дистанцию и терпеть не могла, когда кто-то её касался — неважно, нарочно или случайно. Поначалу воскресить прошлое боялась, а потом всё же попыталась. Обратилась к науке.

Многие врачи, к кому она обращалась (а специалистов она обошла немало), заключили: «амнезия, вероятно, от черепно-мозговой травмы, перенесённой не менее двадцати лет назад». Говоря человеческим языком, в шестнадцать лет кто-то дал ей по башке так, что Люба забыла имя-фамилию, маму-папу и собственную личность. Другие же доктора кивали на редкий вид беспамятства: стёрт был конкретный период жизни, а значит, нервная система воздвигла защитный барьер от другой, душевной травмы. И сколько Люба ни пробовала гипнозов, добиться толком ничего не вышло. В памяти возникали лишь шум волн, холод воды и чувство чудовищного опустошения во тьме вечной ночи. Она смирилась. Но с любопытством изучала каждый случай амнезии, сравнивая со своим. Думала о том, сколько ещё людей зашли когда-то в ту воду, чтобы стереть воспоминания. Собирала материалы, писала статьи и очерки. Жила своей жизнью, отдавая долги за неё и за квартирку в ипотеку.

Статья была почти готова, когда Любу по селектору вызвал начальник. С досадой она оторвалась (её накрыло вдохновение и она почти закончила отличный финал), и вошла в его кабинет. Кроме шефа там почему-то сидел незнакомый мужик в форме. Но форму Люба опознать не могла. Не полиция, не Росгвардия, не МЧС. Какая-то фиолетовая фуражка и мундир под длинным плащом. Таможенник он, что ли?

— Вот, Любовь, знакомься, — подобострастно улыбаясь, шеф протянул руку в его сторону. — К тебе товарищ из органов… М-м-м…

«Вот взялся на мою голову, пёс в погонах…»

Товарищ с волчьим взглядом протянул руку:

— Следователь по особо важным. Стрельцов.

Она молча её пожала, машинально вспоминая, где неправильно перешла дорогу и все ли налоги уплачены. Глаза его, серые, близко посаженные, почему-то казались знакомыми. Это напрягало, сбивало дыхание.

Наконец Стрельцов отпустил руку и скомандовал:

— Пойдёмте, введу вас в курс дела. Есть у вас тут нормальное кафе?

Нормальное таргульское кафе «Минутка» находилось за углом. В этот дообеденный час оно пустовало и они заняли столик у окна. Люба заказала кофе и салат, а «товарищ из органов» — омлет и гуляш.

Можно сказать, они успели вовремя: за окном мощно полил дождь. Оно и неудивительно в сентябре. Но этой осенью складывалось ощущение, будто над городом опрокинули какое-то бесконечное ведро воды.

После ремонта в прошлом году «Минутка» стала пафосной и холодной: чёрные колонны, тяжёлые золотые портьеры. Любе нравилось, как было раньше: по-весеннему жёлто-зелёные тона у штор, коричневые, под дерево, панели на стенах, лампы-фонари.

— Так, Любовь, — деловито начал Стрельцов, — пока заказ готовят, не будем терять времени. Меня ни для кого в Таргуле нет. Если спросят, официально я историк-краевед, а вы мой консультант.

Люба кивнула на его форму и усмехнулась:

— Из каких войск? Из краеведческих?

Он улыбнулся и сразу стал похож на человека:

— Учту. С дороги не успел переодеться. Но согласитесь, форма внушает доверие. Ваш начальник не сразу документы мои попросил. А вы вот даже ещё не спросили, зачем я пожаловал.

— И зачем же?

— Государству нужна ваша помощь. И консультация.

Люба хмыкнула, с профессиональным любопытством разглядывая его полуседую шевелюру и цепкий взгляд серых глаз.

«Сколько ж тебе лет, следователь? Сорок? Пятьдесят?»

Негромко кашлянула:

— Бесплатно не работаю. И не консультирую.

Стрельцов наклонил голову, хитро прищурился:

— Что ж вы, Любовь Андреевна, государству бесплатно помочь не желаете? От всей души?

— Государство за меня ипотеку не платит. Так что у меня времени на благотворительность нет, — она демонстративно посмотрела на часы. — Это всё?

Следователь хмыкнул. Пошарился в недрах плаща и выложил на стол пачку купюр. Люба недоверчиво взяла и перелистала.

«Офигеть! Хоть бы не фальшивые! Надо в бухгалтерии проверить. Очень вовремя, а то в кошельке одна пятисотка осталась. А этого хватит, чтобы ипотеку досрочно закрыть!»

Стрельцов поднял бровь:

— Этого достаточно?

Люба открыла и закрыла рот. «Жаба» внутри душила и орала: «Нет! Скажи, нет, дура!»

А следователь добил:

— Вторая половина в банковской ячейке. Отдам, как вернёмся.

Люба вздохнула и как-то привычно напряглась:

— Откуда вернёмся? Что конкретно вам надо?

— Помните вашу статью про Нижний город? Я её с бо-ольшим интересом прочитал. И оценил.

Люба закатила глаза и поморщилась.

«Ну вот опять… Только не это…»

Кто ей только не вспоминал эту чёртову статью. Сразу после её публикации пару лет назад градом посыпались звонки в редакцию, в пабликах поднялась вонь до небес: «какой фигнёй занимается наша городская газета! Вместо того, чтобы кричать о проблемах жкх, впаривают нам какие-то расследования о тайном городе, которого и в природе-то нет!» Статью удалили отовсюду, откуда только можно. О том, как унизительно звучали опровержения в следующем выпуске и в соцсетях, смысла даже вспоминать нет. Но и этого было мало. Только ленивый таргулец не подшутил над ней после этой статьи на работе.

«Назарченко, ты про рептилоидов сегодня писать будешь?»

«Назарченко, а про инопланетян?»

Хотела бы её не писать никогда, да только долг платежом красен. А долги надо отдавать. Надеялась, что посмеются да забудут, а получила себе приключений на пятую точку. И ещё репутацию городской дурочки докучи. Но были от статьи и другие результаты, те, ради которых она и писалась. И вряд ли мужик в погонах из их числа. Но всё надо проверять.

— Тоже постебаться желаете? — ядовито спросила Люба. — Сразу предупреждаю: шутки про рептилоидов и марсиан были, давайте другие. Однообразия не терплю.

— Любовь… — в голосе Стрельцова зазвенел металл, и это слегка притушило злость.

— Я там была, понятно? — огрызнулась она. — А теперь можете запускать вашу фабрику юмора! Петросяньте до упаду.

Стрельцов замер, с интересом разглядывая Любу. Коротко кивнул:

— Проведёте меня туда?

— Ваш заказ, — официантка Светлана поставила тарелки с ароматным гуляшем и омлетом, разложила вилки, завёрнутые в салфетки. — Если что-то нужно, вот кнопка вызова, на краю стола.

Она призывно улыбнулась этому столичному хлыщу и всё время оглядывалась, пока шла обратно к барной стойке. Оно и понятно: одна тянет троих, муж бросил, алименты не платит.

— Так что? — с нетерпением переспросил Стрельцов и подцепил вилкой кусок мяса. — Проведёте?

Люба молчала, ковыряясь в салате. Аппетит пропал. Она непроизвольно натянула рукав блузки, закрывая предплечье. Машинально спросила:

— Зачем вам туда?

— Тайна следствия, — прожевав, ответил он. — Не могу разглашать.

— Тайна… — Люба хмыкнула. — Я — Проводник, я знать должна. Иначе не поведу. Ни за какие деньги.

Стрельцов отпил кофе, ухмыльнулся.

— Поведёте. С тех пор, как вышла ваша статья, люди пропадать начали. И вот что странно, многие из них недвусмысленно намекали на какой-то Нижний город. Вот интересно-то, да?

Люба побледнела. Выложила пачку денег обратно на стол. Подвинула в сторону следователя.

— Это была контрольная «закупка»? — она оглядела пустое кафе. — Сейчас вы меня арестуете?

— А есть за что?

— А вам есть разница? — зло спросила она. — Я — Проводник. Человек приходит и просит отвести в Город. Вот и всё. А уж если он хочет остаться там — дело не моё.

Стрельцов не торопился отвечать. Доел омлет, рагу. Допил кофе. Промокнул губы салфеткой. Подождал, пока Люба начнёт постукивать по столу пальцем. Наконец спросил:

— Скольких человек вы провели туда?

— Шестерых. Все шли по своей воле, если хотите знать. Кстати, за что арестовывать будете? За то, что отвела в место, которого нет?

Стрельцов молчал, запихивая купюру в папку со счётом. Что-то там себе обдумывал. Затем подвинул стопку с деньгами обратно Любе:

— Заберите, пока не передумал. Я веду дело о пропаже человека. За неделю до того, как исчезнуть, он говорил о Нижнем городе.

— Тоже статью написал?

— Нет. Он ему приснился.

— О, как. Как его зовут? — Люба жевала без аппетита и смотрела куда-то в сторону.

— Сергей Ерёшкин, — следователь выложил на стол фото. — Видели?

— Нет, — Люба глянула на фото и в глаза Стрельцову. — Врёте вы. Если вы на государство работаете, почему согласились заплатить? Что за щедрость?

— Наше ведомство, — он снова промокнул губы салфеткой и распечатал жвачку, — может себе это позволить. Так что, когда проведёте?

Люба глянула на погодное приложение в мобильнике и хмыкнула:

— Везёт вам. Сегодня первый день полнолуния. Встречаемся у пекарни, на перекрёстке Красной и Пархоменко. Там, где казачий…

Он вскинул на неё удивлённый взгляд, что-то промычал, жуя жвачку.

— Ах, да, — Люба вздохнула, — вы же город не знаете.

— Люб, давайте на ты.

— Для этого вам придётся представиться.

— Вот я дурак, — он широко улыбнулся, отодвинул папку со счётом и приосанился. — Привык к регламентам. Я — Антон. Будем знакомы.

Люба угрюмо кивнула.

— Что ж… — следователь сложил пальцы домиком, будто подводя итог задушевной беседы. — Ты далеко живёшь?

— В соседнем квартале. А что?

— Я машину в прокат взял. За тобой в шесть заеду. А там до места дорогу покажешь. Учти, я тебя на заметку взял. Сбежишь — из-под земли достану. И, кстати… Что с собой взять посоветуешь?

Люба отстранённо водила пальцем по скатерти, обрисовывая узор. Меланхолично перечислила:

— Рюкзак, воду, сухпаёк… аптечку. Но это не всё, — она глянула в глаза следователю и серьёзно добавила, — есть условия. Во-первых, слушаться меня беспрекословно. Это для местных я твой консультант, а для тех — я Проводник. Во-вторых, с собой никакого оружия. У тебя ведь есть с собой оружие?

Стрельцов улыбнулся снисходительно, будто она ляпнула какую-то чушь:

— Я — военный при исполнении. Оно всегда со мной.

— Не бери. Проблемы будут. А я проблем не люблю.