Другая

Екатерина Береславцева, 2019

Жизнь Лили вчера – это материализовавшаяся картинка из глянцевого журнала. Заботливый отец-миллионер, элитный особняк с целым штатом вышколенной прислуги и неограниченный доступ к банковским счетам обожаемого папочки. У Лили сегодняшней обстоятельства, увы, не такие радужные: запущенная лачуга, которую нужно делить с опустившейся родительницей, хлипкая палатка на вещевом рынке да связи с преступным миром.Какая из этих полярных реальностей настоящая, а какая – мираж, услужливо подсунутый спутанным сознанием, главной героине только предстоит выяснить. Но прежде придётся поработать над характером, попасть в парочку переплётов и разобраться с тем, кто пользуется добротой и деньгами Лилиного отца, пока его дочь вживается в роль разбитной барышни из народа.

Глава 7

— Ландыши, ландыши, светлого мая приве-ет…

Лиля застонала, заворочалась и с трудом разлепила глаза, перед которыми плавал туман. Несколько долгих минут она силилась понять, кто она такая. В памяти вспыхивали моменты какого-то кошмара: ухмыляющиеся оскалы незнакомых ей людей, зловонный запах, холод, пробирающий до костей…

— Ты сегодня мне принёс не букет из пышных роз, не тюльпаны и не лилии…

Лилия! Вот как звали её! Слова простенькой песенки, доносящейся откуда-то издалека, помогли вспомнить и собственное имя, и события, предшествующие её появлению тут. События, о которых ей совсем не хотелось вспоминать!

Она опять застонала и зажмурилась — ничего не вижу, никого не слышу, никому ничего не скажу… Не помогло. Наоборот, чернота послужила прекрасным фоном для нахлынувших воспоминаний. Чтобы хоть как-то прервать их, отдалить хотя бы на время, Лиля вновь распахнула глаза и заставила себя оглядеться.

Комната, в которой она очнулась, производила неприятное впечатление, особенно на человека, привыкшего совсем к другим условиям. Потолок свисал так низко, что, казалось, до него можно было достать рукой. Чистотой он тоже не радовал — весь в каких-то пятнах, трещинах, в некоторых местах обнажённый до дранки. Помимо неудобной жёсткой кровати, на которой лежала Лиля, в маленьком помещении находился платяной шкаф с большим мутным зеркалом, в котором отражалось приземистое кресло, накрытое вульгарной ярко-розовой тряпкой, какие-то коробки и тюки на полу, а также кусочек окна, мытого, видимо, ещё при царе Горохе. Занавесок на карнизе не было.

Сколько же дней она провела в беспамятстве? Два? Три? Казалось Лиле, что уже очень давно она ощущает под собой эту жёсткую поверхность. И ещё вспомнились чьи-то руки… Да-да, чьи-то — кажется, женские, — руки то накрывали её одеялом, то прикладывали холод ко лбу, то вливали в её вялый рот тёплую жидкость, то ласково гладили по плечу… Не их ли обладательница сейчас поёт где-то за пределами этой убогой комнатёнки?

–…пусть неярок их наряд, но так нежен аромат, в них весны очарование…

Акварельные слова песни плохо сочетались и с окружением, и с внутренним состоянием Лили. Жалкими, нелепыми показались они девушке, но долго ещё она внимала им — морщась от досады, но не решаясь прервать.

— Эй… — наконец отважилась произнести Лиля, пугаясь собственного хриплого голоса.

Тотчас же песня оборвалась, и послышались шаги, которые направлялись в Лилину сторону.

— Очнулась!

На пороге, радостно сверкая щербатым ртом, возникла женщина, которую Лиля сперва не узнала. Её длинный, до пола, халат, украшенный райскими птицами, переливался всеми цветами радуги, успешно гармонируя с розовой тряпкой на кресле, а на голове красовалось что-то подобное восточному тюрбану. Но грубое неухоженное лицо её, особенно эти чёрные глаза, похожие на угольки…

— Ты! — вскрикнула неприятно поражённая Лиля.

— Я, — ласково согласилась женщина, оказавшаяся той самой неудачливой воровкой, которая чуть не стащила Лилину сумочку. — Как ты себя чувствуешь, Лилёк?

— Если бы не твоё присутствие, было бы гораздо лучше! Как я оказалась в твоей хибаре?

— А ты что, не помнишь? — тёткина улыбка от явного Лилиного хамства стала угасать.

— Если бы помнила, не спрашивала бы!

— Ну что ты кусаешься, Лилёк, — вздохнула хозяйка. — Я вроде не чужая тебе…

— Ты не ответила на мой вопрос!

— Ну а что отвечать… Иннокентий тебя принёс. Ну, дядя Кеша, — заметив непонимание в Лилиных глазах, пояснила тётка, — помнишь, он когда-то заходил к нам. Точнее, ко мне…

Она покраснела.

— Хахаль твой, значит. А эта его дрянь усатая…

— Галя? — поёжилась тётка. — Я тоже её не особо люблю…

— Они друг друга стоят, красавцы, — Лилин взгляд задумчиво прошёлся по комнате, затем вернулся к хозяйке дома. — Сколько дней я тут?

— Три… или четыре, не помню. Жар у тебя был, ну я и лечила чем могла…

— Четыре дня! — Лиле даже в голову не пришло поблагодарить женщину за спасение. — Офигеть!

— А что это ты отца всё время вспоминала, Лиль? В бреду всё папа, да папа… Встретила его, что ль?

— Не твоё дело!

— Ну как же не моё, Лилечка! — забормотала тётка жалобно. — Всё-таки муж мой, хоть и бывший…

— Ты что, с дуба упала?

— Ну ладно, не муж, — стыдливо согласилась женщина, — ведь мы с ним так и не расписались. Но ты ведь знаешь, почему! Всё мать его, цаца московская! Мол, не ровня он мне, провинциалке. Зато когда её сыночек в кутузку угодил, на коленях ползала, всё умоляла на себя вину взять. Сразу ровней стала, ага.

— Меня не интересуют твои родственники!

— Значит, ты не встречала его, Лиль? А то я испугалась, что выпустили его уже…

— Никого я не встречала! И вообще… — Лиля резко села в кровати, отчего сразу же закружилась голова, — мне пора.

— К-куда пора, Лилечка?

— Домой!

— Домой? — тётка посмотрела на неё таким взглядом, как будто видела перед собой сумасшедшую. — К кому домой?

— Ко мне! Ну что ты глаза вытаращила! Или ты думаешь, что я теперь тут жить буду, в твоём дворце распрекрасном? — Лиля расхохоталась прямо в лицо хозяйке. — Так я тебя разочарую, милочка!

— Но…

— И даже не уговаривай меня! — продолжая нервно смеяться, Лиля встала на ноги. Каждое движение давалось ей с трудом, будто приходилось пробираться сквозь вязкую топь. Но уж лучше что-то делать, лишь бы не ощущать в себе это едкое чувство страха, разъедающее изнутри.

— Куда ты в таком состоянии, Лиль…

Но Лиля её не слушала. Подгоняемая нервным нетерпением, она вдела ноги в свои сапожки, которые валялись тут же, под кроватью, и тут впервые обратила внимание на коротенький выцветший халатик, который болтался на её похудевшем теле.

— Что за дрянь ты на меня нацепила?

— Так это же твоё…

— Ха-ха три раза! Давай тащи мою одежду!

— Какую?

— В которой я поступила в вашу дурку, идиотка! Костюм мой, итальянский, между прочим! И шубку! Ну, чего застыла?

— Так я…

— Живо, я сказала!

Испуганная тётка ретировалась из комнаты и плотно закрыла за собой дверь. Лиля, заставляя себя ни о чём не думать, сделала несколько шагов туда-сюда, привыкая к вертикальному положению, затем подошла к окну. Сквозь грязные подтёки был виден кусочек разбитого забора и заснеженные верхушки елей вдалеке. Она сразу же поняла, что это их лесок, Шатровский, а справа от него речка, а дальше… Нет-нет, лучше не продолжать!

Отпрянув от окна, она чуток покачнулась налево, задержалась рукой о стену и нос к носу столкнулась с лицом, смотрящим на неё с фотографии. Эта фотография, висящая там, на стене, в окружении ещё нескольких других, словно под дых её ударила. Легкомысленно и радостно улыбаясь, на неё смотрела она сама, Лиля, но лет на пятнадцать моложе. Ясный девичий лоб со спадающей на правый глаз светлой чёлкой, тонкий нос, ямочка на правой щеке — это была она, Лиля, не узнать её было невозможно! Но самым шокирующим, внушающим ужас фактом было присутствие рядом с юной Лилей тётки, хозяйки этого дома! Даже несмотря на то, что выглядела эта женщина совсем иначе — ещё молодое лицо, довольно миловидное, весёлые глаза, в которых пока не угадывалось пьяное будущее, — это точно была она!

Неожиданный скрип двери заставил Лилю вздрогнуть. С трудом оторвав взгляд от фотографии, она обернулась. На пороге комнаты, улыбаясь неуверенной улыбкой, стояла тётка с Лилиной шубкой в руках. Точнее, с тем, что от этой шубки осталось.

— Что это? — космическим голосом спросила Лиля.

— Я пробовала её очистить, Лилечка, — быстро забормотала женщина, — но у меня не шибко получилось. Без химчистки тут не обойтись, но откуда деньги взять…

— Я не об этом! Вот это что такое? — Лиля повернулась к фотографиям. Женщина прошла в комнату.

— Где?

— Да вот же! — Лилин палец упёрся в лицо молодой женщины на фото.

— Это? — тётка подошла ближе, не выпуская шубку из рук. — Ну, так это же я. Я это, Лилечка, — она вздохнула. — Красотка была…

— А это?

— А это ты…

— Это что, фотомонтаж? — Лиля, наконец, нашла разумное объяснение страшной загадке и даже как будто успокоилась немного.

— Почему фотомонтаж? — обиделась тётка. — Всё по правде. Это было аккурат перед твоим выпускным. Мишка фоткал…

— Какой ещё Мишка?!

— Так друг твой, Лиль! Ты забыла? Ты с мальчиком дружила, с Мишей… С одноклассником своим. Помнишь, ещё замуж за него собиралась? — её губы растянулись в дрожащую улыбку. — А я тебе говорила: вот в институт, доченька, поступишь, тогда и поговорим… А ты…

— Что ты несёшь, дура старая!

— Да-да, почти так ты мне тогда и ответила, Лилечка, — тётка сделала попытку приобнять девушку, но та зло дёрнулась в сторону.

— Ты сумасшедшая? Какая я тебе дочь?

— То есть как же это какая? Самая что ни на есть родненькая, — залепетала женщина. — Да что с тобой? Ты… головой ударилась, да? Божечки мой, что ж делать нам теперь! На врача денег нет…

— Да заткнись уже! — в ярости выкрикнула Лиля, не желая верить страшным словам. — Это ты головой ударилась, причём давно и надолго! Дай сюда!

И, выхватив из рук оторопевшей хозяйки шубу, Лиля бросилась к двери. Однако далеко убежать ей не удалось. Выскочив из комнаты и в секунду преодолев заставленную хламом прихожую, она нос к носу столкнулась с человеком, который в этот момент, занося с собой морозный ветер, входил в дом. Возможно, его появление не остановило бы девушку, если бы не одно обстоятельство — нежданный гость, краснощёкий толстяк лет сорока пяти, был одет в форму полицейского.

— На ловца и зверь бежит, — крякнул он довольно при виде девушки. — А ты куда это собралась, хозяюшка?

— Не ваше дело! — буркнула Лиля зло, однако шаг всё же замедлила.

— Ты, девка, не наглей! — мужчина постучал сапогами о порог, сбивая снег. — А то вмиг окажешься там, где по тебе уже соскучились!

— Где это?

— В отделении!

Пристроив на тумбочку свой портфель и аккуратно повесив фуражку на крюк, одиноко торчащий возле входной двери, гость взглянул на себя в маленькое зеркало, которое висело тут же, на стене. Его руки быстро прошлись по волосам, любовно пригладили густые усы, поправили воротничок форменной рубашки. Отражение явно нравилось своему хозяину. Наконец полицейский повернулся к Лиле.

— Ну?

— Что? — с вызовом ответила девушка, всё ещё не теряя надежды на побег.

— Так и будем на пороге стоять?

И тут Лиля поняла то, что должна была сообразить уже давно. Полиция! Вот кто ей нужен был, чтобы разобраться во всей этой истории! А она, со своими глупыми переживаниями, о таком простом решении даже не подумала. Да этого замечательного полицейского — сержанта, кажется, судя по количеству звёздочек, — послала ей сама судьба!

— Проходите, пожалуйста! — мгновенно изменив тактику, улыбнулась Лиля. — Что же это я, в самом деле…

— Вот давно бы так, — усмехнулся толстяк.

И ещё одно потрясение ждало девушку — в мгновение притянув не успевшую и пикнуть Лилю к себе, мужчина смачно поцеловал её в губы! Произошло это так стремительно, что Лиля чуть не задохнулась.

— Да вы что! — выдохнула она наконец, отталкивая от себя наглеца. — Что вы себе позволяете!

— А вот такой ты мне нравишься больше, — ничуть не смутился гость, впрочем отходя от девушки на безопасное расстояние. — Сама невинность! Ладно, чего пыхтишь, в дом пойдём. Потолковать с тобой нужно. Мать на месте?

И, не дожидаясь ответа, он направился в комнату. Лиля, не видя ничего перед собой от потрясения, как сомнамбула, поплелась следом за ним.

При виде гостя лицо и сам облик хозяйки изменились в мгновение ока. Вот только что она стояла перед россыпью фотографий на стене, уставившись на них растерянным взглядом, но с появлением на пороге полицейского встрепенулась, радостно всплеснула руками и кинулась ему навстречу.

— Яков Борисович, дорогой!

— Здорово, Ксения!

Вот как, значит, эту тётку зовут! Раньше-то Лиле без надобности было имя пьянчужки, что живёт за границей их посёлка. Чтобы послать наглую попрошайку, которая каким-то макаром ухитрялась пробираться в их посёлок, минуя бдительную охрану, имя знать не нужно. «Пошла вон, пьянь», — вот и всё обращение, которое заслуживают подобные опустившиеся существа. Каждый получает по заслугам — на этом фундаменте зиждилась вся прошлая Лилина жизнь. Вот, например, её отец, умный, хитрый и расчётливый человек, готовый ради благополучия собственной семьи пойти на многое, — разве не заслужил он своим трудом той жизни, которую ведёт? А она, Лиля? Умница, красавица, окончившая школу и престижный институт с золотой медалью, — кто, как не она, имеет право и на роскошный дом в престижном посёлке, и на собственный автомобиль, и на побрякушки, делающие её жизнь ещё прекраснее? Даже легкомысленный Анатоль, которого невзлюбил её отец, — даже он заслуженно пользуется всеми благами, которые преподносит ему судьба и отцовский бизнес. Ну а оборванки вроде этой Ксении — глупые, вздорные, слабые люди, и жизнь они заслужили по своим способностям. Несколько дней, проведённых в жалкой халупе, только подтвердили Лилины убеждения — каков ты сам, таким делаешь и мир вокруг себя.

— А ты всё хорошеешь! — гость ущипнул Ксению за бок, на что та довольно взвизгнула и шутливо погрозила ему пальчиком, бросив быстрый взгляд в сторону Лили.

— Ах, Яков Борисович! Твоими бы устами да мёд пить!

Мужчина по-хозяйски прошёлся по комнате, на несколько секунд задержался у окна, вглядываясь куда-то вдаль, затем развернулся на каблуках.

— Мёд — не мёд, а что-нибудь я бы не отказался глотнуть. Пошуруй там у меня в портфеле, в прихожей оставил…

— Сей момент, Яков Борисович! — тётка, повеселев, бросилась вон из комнаты и загремела, зазвенела там чем-то.

Толстяк, грузно опустившись в кресло, посмотрел на Лилю.

— А ты чего в дверях застыла, как неродная?

Лиля, всё ещё пребывая в тягучем шоке, побрела к кровати, единственному оставшемуся месту в этой комнате, куда можно было сесть, и опустилась на краешек.

— Вещички-то повесь, — хмыкнул мужчина, кивнув на шубку, по-прежнему находящуюся у Лили в руках, — или боишься, что сопрут?

Тут он захохотал, широко раскрыв рот, в котором поблескивали золотые зубы. Ему в ответ хихикнула и Ксения.

— Чего ты, Яков Борисыч? — крикнула она из кухни.

— Дочка у тебя больно весёлая, Ксения!

— Послушайте, товарищ сержант… — быстро и тихо, оглядываясь на дверь, забормотала Лиля, решив, что момент для разговора настал.

— А чего так официально, лапонька? Вроде не чужие люди…

— Яков Борисович…

— Яша.

— Понимаете, Яша, мне необходимо обсудить с вами одну проблему…

— Надо же, какое совпадение! — хохотнул гость. — И мне!

— Дело в том, что я вовсе не дочь этой вот… Ксении! — решив идти напролом, выпалила Лиля.

— Вот как? — сержант удивился. — Ну, Ксюха, ну, партизанка. Так она тебя из детдома, что ли, взяла? И ты поэтому такая смурная сегодня? Сильна, мамаша, ничего не скажешь!

— Да нет, вы всё не так поняли, Яков Борисович! Я вообще, можно сказать, первый раз вижу эту женщину! Понимаете?

— То есть как это первый раз? — моргнул толстяк.

— Ну, не совсем первый, конечно, — слегка смутилась Лиля. — Но в её доме точно впервые! Я там живу…

Лиля махнула в сторону окна. За её рукой поспешил и взгляд полицейского.

— В лесу, что ли?

— Ну в каком лесу! В доме! В доме Романа Сергеевича Шатрова! Вон он там стоит, справа, видите? Крыша такая красная…

— Как интересно… — толстяк окинул Лилю насмешливым взглядом, явно не веря ей. Ещё бы, Лиля уже и сама не знала, во что верить. — И в качестве кого ты там живёшь, крошка?

— Я дочь Романа Сергеевича! — гордо выпрямилась Лиля.

— Опаньки! Так вот в чём дело! От Шатрова тебя Ксенька нагуляла?! — сержант радостно потёр руки. — Так это же совсем меняет дело! Такие перспективы теперь перед нами открываются, мама не горюй!

— Какие ещё перспективы! — заорала Лиля, не выдержав. — Никто меня не нагулял, чёрт вас возьми! Я законная дочь Шатрова, а его жена, то есть моя мать, умерла двадцать лет назад! Умерла, понятно вам? Когда мне было девять лет!

— Кто умер? — на пороге показалась изумлённая Ксения с подносом в руках. Гранёные стаканы, стоявшие на нём, мелко звенели. — Я?!

— Да не ты, нищебродка! А моя настоящая мать! Шатрова Елена Владимировна!

Руки Ксении дрогнули, поднос опасно накренился на бок, и один из стаканов, скользнув к краю, чуть не полетел на пол.

— Э-э… — нахмурился сержант, — Елену Шатрову я помню, красивая была баба. Сынок ейный Максим очень на неё похож…

— Да не сын он ей! Самозванец хренов! Всех задурил, подонок. Или… — тут Лиле пришла в голову светлая идея, — или он купил вас всех, а? Папу за…загипнотизировал, а вас всех купил! Сколько он вам заплатил, признавайтесь?!

— За что? — Ксения с толстяком переглянулись.

— За то, чтобы комедию передо мной ломали!

— Кажется, тут не комедия, — толстяк поморгал, — а фарс какой-то… Сильно головкой ударилась, красавица? Кстати, как ты на помойку-то попала? Кеша сказал, что ты ночевала там вроде…

— Ночевала! А всё из-за самозванца этого! Сначала он меня из офиса папиного вышвырнул, а потом из собственного дома! И вы, как представитель закона, обязаны с этим разобраться!

— Я?! — толстяк опять многозначительно переглянулся с Ксенией.

— Вы, вы, не я же! Ну что вы так на меня смотрите, как будто думаете, что я сумасшедшая!

— Что ты, доченька, никто так не думает… — неуверенно забормотала Ксения.

— А ты вообще заткнись! Пьянь подзаборная, мало я тебя гоняла, дуру!

— Зачем ты так, Лилечка… — в глазах хозяйки появились слёзы. — Яков Борисыч, что же это, а?

— Разберёмся! — гость поманил Лилю к себе пальцем. — Ну-ка, сюда иди, поговорим. А ты, Ксения… Да поставь уже этот чёртов поднос куда-нибудь!

Вздрогнув, Ксения торопливо пристроила поднос со стаканами и бутылкой на одну из коробок, лежащих на полу, и растерянно застыла посреди комнаты.

— Что стоишь, мать! Документы тащи!

— Какие документы?

— Паспорт, свидетельство о рождении дочерино, ну что там у тебя ещё есть? Давай, давай, не стой столбом. А ты, красавица моя, сюда пересядь. Разговор до тебя серьёзный имеется. Хотя нет, лучше мы к вам…

Ксения, всхлипнув, выскочила из комнаты, а толстяк, с трудом вытащив грузное тело из неудобного кресла, направился к кровати. Лиля подвинулась. Пружины под гостем заскрипели.

— Не знаю, что за песню о самозванце ты мне поёшь, это дело десятое. А вот о наших с тобой делах потолковать надо.

— О каких ещё наших? — удивилась Лиля.

— Ты мне дурочку тут не валяй! — он довольно грубо прихватил Лилю за плечо и задышал ей в ухо: — Деньги принесла?

— К-какие деньги…

— Ты что, действительно головкой ударилась? Те самые, которые от сама знаешь кого забрать должна была!

— Я?!

Лиля, морщась от боли в плече, попыталась отстраниться. Но хватка толстяка оказалась волчьей.

— Ты меня знаешь, Сёмина, я твоих фортелей не потерплю. Или забыла, где бы ты сейчас была, если бы не я? Так я тебе живо напомню! Одно только моё слово, и окажешься там, где тебе самое место, поняла?

Конец ознакомительного фрагмента.