Танцы на стеклах

Екатерина Аверина

— Где моя дочь? — ловлю за рукав медсестру. — Осторожнее, капельница! Вам нельзя двигаться, — ругается пожилая женщина. — Я спросила, где моя дочь?! — хриплю, снова пытаясь подняться. — О какой дочери вы говорите? У вас нет детей, насколько мне известно со слов вашего мужа. — Как нет? Вы с ума сошли?! Девочка. У меня девочка. Семь лет. Зовут Тася. Волосики русые, глазки карие, — дрожит и рвется голос. — Где моя дочь? Что с ней?! *** В один миг вся моя жизнь перевернулась с ног на голову. Меня убеждают, что у меня никогда не было детей и чужая квартира — наша. От мужа все чаще тянет духами другой женщины, а во сне ко мне приходит маленькая кареглазая девочка с русыми волосами, называет мамой и просит ее забрать.

Глава 4. Первый контакт

Демид

— Демид, я не могу больше! — психует жена, расхаживая по комнате.

— Ты же хотела детей, — напоминаю ей, откладывая бумаги, с которыми устроился прямо на кровати.

— Я своих хотела. Наших с тобой! Чтобы малыш совсем. А это совершенно чужая девочка! К тому же уже довольно большая.

— Так и найди с ней общий язык, Нат! — злюсь, отшвыривая документы в сторону. Листы улетают на пол. — Ты же когда-то диплом педагога за каким-то хреном получала! Вот и вспоминай, чему тебя там учили.

— Тася плачет все время, Демид, — уже чуть спокойнее отвечает жена. — Не разговаривает, не ест, не выходит из комнаты. Это кошмар! Верни ее назад.

— Это вещь, что ли? Захотел, купил, захотел, обратно сдал? Тася — моя дочь. Моя!

— Дёма… Демид, — Она присаживается передо мной на корточки, обнимает своими ладонями мои и прикасается к ним губами. — Дёма, я умоляю тебя, заклинаю, верни ребенка родителям. Так всем будет лучше!

— Не могу… Даже если бы мог, не вернул, — осторожно отнимаю свои руки.

— Почему?

— Потому что это моя дочь, — напоминаю жене. — Мой единственный ребёнок, Нат.

— Давай повторим попытку ЭКО… — Она снова хватает меня за руки. — Демид, давай попробуем. Я прошу тебя. У нас еще могут быть общие дети. Ты ведь можешь видеться с Тасей. Я не буду против. Верни ее родителям, назначьте расписание и все. Ты же все можешь, Дём. И помогать ей деньгами можешь, если это понадобится.

— Хватит!

Встаю и молча иду к двери. Устал. У меня был адски тяжелый месяц и дома отдохнуть не выходит. Наташа почти ничего не знает о Тасе, о том, почему малышка оказалась в нашем доме. Я объяснил лишь, откуда ребенок. Сам был в шоке, когда услышал эту историю, но простые проверки показали, что «отец» девочки не солгал. Они с женой после потери собственного ребенка и неутешительного диагноза тоже проводили подсадку, используя для оплодотворения донорский материал. Мой.

Так вот интересно сложилось. Они не могут иметь совместных детей, мы с Натой тоже. Проблемы разные, результат один. Когда обследование с женой проходили и выяснилось, что я полностью здоров и профпригоден, врач предложила стать донором, чтобы помочь другим семьям, которые очень хотят детей и по разным причинам не могут.

На условиях полной анонимности я согласился, наверное, просто потому, что хорошо понимал тех людей, у кого не получается. Это привело меня сюда, в точку, где у меня есть семилетняя дочь.

Я нанял для малышки лучшего психолога, но результата пока нет. Прошло слишком мало времени.

Отлипнув от стены, захожу в царство нежных ванильных и молочно-розовых оттенков. Гирлянда с крупными желтыми лампочками горит над кроватью. Под одеялом всхлипывающий комочек, накрытый с головой.

Сажусь на пол у кровати. Облокачиваюсь на неё спиной и не представляю, какими словами сказать ребенку, что мама, которую она требует, не придет больше. Она погибла в той аварии, в которой Тася чудом спаслась. А отец… Я бы сам убил его, если бы мог!

— Тась, а пойдем завтра гулять? Я возьму выходной, и мы весь день проведем вдвоем. Хочешь?

Молчит.

— А я вот очень хочу. У меня в этом месяце еще не было выходных. Сходим в парк или торговый центр. Куда захочешь.

— К маме хочу, — плачет малышка.

— Я не могу отвезти тебя к ней, — ухожу от объяснений. — Но я очень хочу, чтобы мы с тобой подружились.

— Зачем? — спрашивает мышонок, высунув нос из своей импровизированной норки.

— Мне нужен друг, с которым иногда можно гулять. Погуляй со мной завтра, Тась.

— А потом ты отвезешь меня к маме?

Нервно сглатываю. Она так на меня похожа, что иногда даже чуточку страшно. Русые волосы, большие карие глаза и характер. Такая же упрямая и настойчивая.

— Почему мне нельзя к маме? Она больше меня не любит?

— Уверен, что любит. Твоя мама, малыш, она… — понимаю, что надо сказать.

Как правильно? Не сделаю ли я хуже? Но куда хуже то? Мне кажется, дальше только прямиком в ад. Хотя для девочки, которая в один миг лишилась своей привычной жизни, мамы, мужчины, которого она считала отцом, это он и есть сейчас. Настоящий ад. Чужой дом, чужие люди, чужие вещи.

— Тасенька, твоя мама очень-очень тебя любит, — подбираю слова. Вспоминаю какой-то дурацкий старый фильм и там было примерно вот так, — она на небе сейчас. И оттуда за тобой смотрит. Прямо со звездочки.

— Моя мама умерла? — произносит страшные слова эта хрупкая кроха.

— Прости, — опускаю взгляд.

Мне почему-то стыдно перед ребёнком за такие страшные новости.

Тася снова плачет, я глажу ее по волосам, бормочу нечленораздельно слова поддержки и обещания.

Не выдержав больше детских слез, встаю, беру Тасю на руки, прижимаю к своей груди и уже с девочкой на руках сажусь на ее кровать.

— Все хорошо будет, — целую ее в макушку. — Обещаю тебе, — плавно раскачиваюсь вместе с ней. — Все наладится. У тебя будет новая жизнь. Красивая одежда, игрушки, лучшая школа, кружки. Расскажешь мне, чем ты больше всего любишь заниматься?

Тася снова не отвечает, но и не плачет больше. Слушает мой голос, хлюпая носом. Она совсем не спрашивает про отца. Психолог говорит, что девочка прекрасно понимает, что этот мудак ее предал. Не представляю, как такое возможно. В моей циничной, расчетливой башке не укладывается, как можно отдать… Не так. Продать своего ребенка. Надо называть вещи своими именами.

Ты, сука, растил ее семь лет! И вот так, как котенка, просто выбросил из своей жизни.

А Ната не понимает, как я смог так быстро принять малышку. Я и сам не понимаю. У меня появилось ощущение целостности с ее появлением. Будто вот так оно и должно быть. Просто понимание, что это по-настоящему моё.

— Я люблю играть в футбол, — вдруг тихонечко признается Тася. — И еще мама… — ее голос снова дрожит. — Мама обещала отдать меня в музыкальную школу на пианино.

— Ч-ч-ч, — глажу ее по спинке. — Будет тебе и футбол, и музыкальная школа. Хочешь, прямо завтра сходим и все узнаем?

— Хочу, — она доверчиво обнимает меня обеими руками за пояс, прижимается щекой к груди и, пригревшись, засыпает, сидя у меня на коленях.