Вовка Ясный Сокол

Екатерина Абдуллова, 2020

Книга о дружбе мальчишек, об отношениях с родителями и о том, как это здорово – читать и узнавать новое. В увлекательной форме здесь поданы несколько технологий, которые помогут детям в учёбе. Вовка Соколов – обычный ученик начальных классов, но истории с ним происходят совсем не обычные. То ему надо проверить на крепость замёрзшее бельё и сберечь молоко с помощью лягушки, то поймать зайца и спасти от воров раритетные книги соседа. А ещё исправить двойку за диктант, совладать с английским и запомнить стихи. В учёбе Вовке помогают мнемотехники и принцип «что делаешь, то и тренируешь».

Сарделька, сосиска и пять шоколадок

Однажды зимой мама послала меня в магазин.

— Тебе уже почти девять лет, — сказала она. — Справишься.

Ходил я по магазину, ходил, прилавки разглядывал и мучительно вспоминал, что же надо купить.

Может конфет? Вон их тут сколько — в разноцветных фантиках, больших и маленьких, шоколадных и карамелек… Нет, конфеты я бы точно запомнил.

А если пряников? Я люблю пряники, особенно с холодным молоком. О, молоко надо! А пряники — нет. Досадно…

Рядом с молоком лежало сливочное масло. Масло папа по утрам на хлеб мажет.

Решено — беру масло, хлеб и… пряники! Ну и молоко, конечно.

Расплатился я, пришёл домой и говорю:

— Мама, я половину забыл.

Мама заглянула в пакет и засмеялась:

— Вторую половину тоже. Только про молоко и вспомнил.

Мама снова перечислила мне продукты. Хотела на бумажке написать, но я отказался: не совсем ведь без головы, уж на второй-то раз не забуду. Однако телефон взял — маме позвонить, если что.

И вот снова иду в магазин, про себя список повторяю. Вдруг телефон зазвонил, а я все бубню под нос:

— Какао, мука… Да?

— Вовка, привет! Это не мука, а дядя Коля. Что-то я до мамы твоей никак не дозвонюсь.

Я обрадовался, кричу:

— Дядя Коля, здравствуйте! Она пылесосит, не слышит. А я ужасно вам рад, только говорить не могу, а то всё забуду.

— Что забудешь?

— Какао, мука, туалетная бумага, три сосиски…

Я всё перечислил, а дядя Коля и говорит:

— Вовка, это легко! Надо просто соединить все предметы по цепочке. Представь, что в какао высыпали муку. Потом в горку муки воткни рулон бумаги, и он наполовину торчит оттуда. Затем в этот рулон продень гирлянду из сосисок…

Когда мы добрались до конца списка, я уже сам придумывал, как и что соединять. В мандарины я повтыкал зубочистки, затем на зубочистки нахлобучил банку со сметаной, та даже проткнулась и сметана полезла сквозь дырки, начала стекать по зубочисткам. Вот чего я навыдумывал!

Я стоял у дверей магазина, смеялся и азартно кричал в трубку. А кругом народ! Все косятся на меня, стороной обходят, разве что пальцем у виска не крутят.

В общем, запомнил я список. Дядя Коля сказал, что так можно хоть сто предметов запомнить, хоть тысячу, а на прощанье пообещал скоро в гости быть.

Я всё купил, принес и попросил маму:

— А отправь меня ещё в магазин!

— Опять забыл что-то?

— Не, просто понравилось.

Мама проверила купленное, удивилась и сказала, что на сегодня с покупками закончено и пора мне делать уроки.

Я побрел в комнату и уселся за стол. Уроки учить не хотелось, а хотелось ещё потренироваться в запоминании списков. Очень уж увлекательно и похоже на крутой фокус. Я огляделся вокруг. Чего бы ещё запомнить? Кровать, шкаф, карта, машина, лего… Нет, не то. Свою комнату я итак наизусть знаю: ночью с закрытыми глазами что угодно здесь найду.

Я нехотя открыл учебник по окружающему миру и пролистал до страницы со следующим уроком.

— Что день грядущий нам готовит?

День грядущий подготовил целую страницу картинок с продуктами. Я с восторгом уставился на них. Вот оно! И в магазин ходить не надо!

Я запомнил все продукты по порядку, потом отдельно продукты растительного происхождения и животного — так требовалось в задании, и довольный собой, взялся за уроки.

На следующий день в школу я шёл с опаской. На носу были зимние каникулы, и Павел Григорьевич, наш физрук, грозился сдачей подтягивания. А для меня турник — сплошное мучение и позор. Вот всё я умел: и бегать, и прыгать, — а подтягиваться — нет.

Опасения мои оказались не напрасны. После разминки Павел Григорьевич объявил:

— Сегодня сдаём подтягивание. Мальчики — на высокой перекладине, девочки — на низкой.

Мы подошли к турнику, к этой ненавистной железяке, до которой даже на цыпочках не достать, только со стула. На пятерку надо было подтянуться аж четыре раза. Я вытирал вспотевшие ладони о штаны и с тоской следил, как одноклассники ловко вверх себя тягают не только по четыре, но и по пять раз, а Лёнька Горохов так и вовсе шесть. Вот хвастун!

Лёнька спрыгнул и толкнул меня в плечо:

— Что Вовка, опять веселить всех будешь?

Я нахмурился и промолчал. Это им веселье, а мне расстройство одно.

С каждой минутой в груди всё туже сжимался горячий ком. Мой позор приближался. Вот уже и неповоротливый Женька подтянулся три раза, и тощий Гришка. Остались только мы с толстяком Толиком.

Мальчишки столпились тут же, ещё и девочки как назло подошли. Я чувствовал, что у меня даже голова вспотела и её будто иголками закололо от страха.

Толик вальяжно забрался на скрипнувший стул и сказал Павлу Григорьевичу:

— Вы стул, пожалуйста, не убирайте.

Павел Григорьевич удивленно вскинул брови, но просьбе внял. Толик ухватился за турник, повисел секунд пять, носками касаясь стула, и опустился. Выдохнул:

— Всё, — и опять же неторопливо слез.

Мне на мгновенье чуть полегчало, обрадовался я, что не один такой. Но вокруг все как засмеялись: и мальчишки, и девчонки, даже Павел Григорьевич, хоть он и старался сдерживаться, но тоже улыбнулся. И опять внутри всё скрутило, сжало чуть не до тошноты.

— Ну, Вовка, — обернулся ко мне Павел Григорьевич, — твоя очередь.

Я шагнул на стул, как на эшафот. В голове гудело, ноги тряслись, а перед глазами туман встал.

Потными пальцами я вцепился в турник. Стул из-под ног выскользнул, и я повис. Руки напряглись, но как я ни старался, согнуть их не мог. Словно две твёрдые палки торчали из плеч.

— Ну, Вовка, постарайся! — уговаривал Павел Григорьевич. — Ты же будущий мужчина, защитник. Ну!

Он сделал только хуже. Слова о какой-то будущей ответственности надавили не хуже пресса, которым машины сплющивают. Пальцы разжались, и я свалился.

До конца физкультуры надо мной подсмеивались, а когда мы пришли в столовую, то Лёнька, увидав в тарелках пюре с сосисками, вдруг выдал:

— Вовка с Толиком болтались на турнике, как сосиска и сарделька, — а потом подумал и добавил: — Сосиска и сарделька висели на стене, сосиска и сарделька свалилися во сне.

— Лёнька, — сказал я с угрозой, — ещё слово и ты превратишься в отбивную.

— И кто меня отобьёт? Ты, что ли? Кишка тонка!

— Вон Толик отобьёт, — ответил я. — У него не тонка.

Все оценивающе посмотрели на Толика, и я сообразил, что не очень-то вежливо поступил. Вышло, будто Толика толстым назвал. Но он ведь и правда толстый…

Я подсел к Толику и сказал:

— Ты не переживай. Как говорится, сила есть — ума не надо.

Толик откусил за раз полсосиски и прошамкал полным ртом:

— А я не переживаю. И сила у меня есть. Во, пощупай!

Он сунул мне под нос согнутую в локте руку. Я потрогал бицепс. Ну да, мощно!

— У меня просто вес большой, — важно пояснил Толик. — А так я даже посильнее Лёньки буду.

Лёнька скривился, но ничего на это не ответил и дразнить Толика сарделькой перестал. Зато моё имя будто позабыл и всё называл сосиской.

— Сосиска, ешь сосиску, иначе сил не прибавится.

— Сосиска, а вдруг у тебя ни силы нет, ни ума? И как ты живешь такой?

В конце-концов я не выдержал, перегнулся через стол и треснул ему ложкой по лбу. Лёнька вытаращил глаза и заверещал, как девчонка. Всё повскакивали, и чуть не вспыхнула драка, но тут наша классная, Галина Ивановна, заметила беспорядок и подошла. При ней все притихли.

Потом мы строем отправились в класс, а там Галина Ивановна велела сидеть всем на местах и не бегать, раз мы не умеем вести себя в общественных местах. Лёньке осталось только зло сверкать глазами, однако я знал, что он ещё отыграется за ложку и постарается, чтоб прозвище «Сосиска» прилипло ко мне навеки.

Всю перемену мы просидели за партами, а когда прозвенел звонок и начался «Окружающий мир», я с ужасом увидел, что не взял учебник. Потренировался вчера со списками на нём, а в рюкзак не положил.

Ну всё, теперь Лёнька будет звать меня глупой сосиской или безголовой, или ещё какой. Он горазд на выдумки.

Галина Ивановна сказала открыть учебники на странице девять. Все открыли. Кроме меня. Я наклонился к своей соседке по парте, Соньке Злобиной, и прошептал:

— Подвинь учебник на середину. Я свой забыл.

— Вот ещё! — фыркнула Злобина и вообще положила учебник на свой край.

Галина Ивановна увидела наши перешёптывания и сказала:

— Соколов Вова, а где твой учебник?

Я встал и, повесив голову, признался:

— Дома.

Галина Ивановна была очень хорошей учительницей: по пустякам не наказывала, голос на нас не повышала и всегда старалась разобраться в проблемах класса. Но вот насчёт тетрадей и учебников у неё был пунктик. Не принёс, забыл — значит не уважаешь ни школу, ни учителя.

Вот и сейчас Галина Ивановна прищурилась строго и спросила с холодком в голосе:

— Как же ты заниматься собрался? Вот прямо сейчас у нас тема «Как правильно питаться». Надо разглядеть фотографии и назвать продукты. Что же ты будешь разглядывать? Придётся тебе двойку поставить.

Две двойки за день — это уж слишком! Сначала по физкультуре, теперь по окружайке. Да ещё и за фигню такую! На соседнем ряду противно захихикал Лёнька и одними губами прошептал:

— Сосиска!

Тут у меня щёлкнуло, и я выпрямился.

— Зачем же двойку? — говорю. — Я и так, без разглядывания фотографий, вам отвечу. — И я по цепочке, как вчера запомнил, назвал все продукты по списку: — Рыба, редиска, горошек, яблоки, сливочное масло, лук…

Слова вылетали из меня без задержек и промедлений. Мне хотелось рассмеяться, глядя на вытянувшиеся от изумления лица одноклассников и Галины Ивановны. А они смотрели то на меня, то в учебник, то на меня, то в учебник. Я даже глаза к потолку поднял, чтоб они не подумали, что я куда-то подглядываю. Лёнька тоже посмотрел на потолок. Но там, ясное дело, фотографий не было.

Когда я закончил перечислять, Галина Ивановна растерянно сказала:

— А ещё надо указать, какие из продуктов растительного происхождения, а какие животного.

Все снова в ожидании уставились на меня, а я выпятил грудь, устремил взгляд вдаль и ответил:

— Продукты животного происхождения: рыба, масло, сыр, яйца. Продукты растительного происхождения: редиска, горошек, яблоки, лук, сливовый джем, хлеб.

И главное — всё по порядку и ничего не забыл, не выпустил.

Целую минуту в классе висела тишина. Потом Галина Ивановна кашлянула и сказала:

— Садись, Вова, пять.

Я сел, а Сонька Злобина подвинула учебник на середину.

После урока вместо того, чтоб по домам разбежаться, ко мне полкласса подвалило. И все спрашивают, что это за фокус такой? Разные предположения со всех сторон так и сыплются, начиная с того, что мы с Галиной Ивановной сговорились, и заканчивая тем, что я будущее вижу.

Крики, гвалт — до потолка. Сонька уйти не успела, так её прижали к парте, а она уши руками закрыла и верещит:

— Отойдите, отойдите! Задавите, дураки!

Я встал на стул и тоже как гаркну:

— Отставить крик! Никаких фокусов, сговоров и видений будущего! Секрет простой!

Все замолчали и с нетерпением на меня уставились. Один Лёнька сидел за своей партой и обиженно сопел. Ну да, его-то никто не спрашивал, как это он умудрился шесть раз подтянуться. Я сказал:

— Вот он где, секрет-то, — я постучал пальцем себе по лбу. — Память у меня хорошая. Я не то что продукты, я вообще любые предметы запомнить могу. Хоть сотню!

Про сотню я, конечно, так сказал, для красного словца. Всё равно, думаю, никто проверять не станет.

А Лёнька вдруг оживился, вскочил и закричал:

— Врёшь! Ты даже стихи-то через строчку рассказываешь!

Тут я смутился. Лёнька правду сказал — со стихами у меня беда.

— Ну стихи — это стихи, — пожал я плечами. — Мне просто скучно их учить. Ленюсь. А вот предметы запоминать очень даже полезно. На это я не ленюсь.

— Всё равно врёшь! — не сдавался Лёнька.

Смотрю я, ребята тоже задумались, недоверие на лицах проступило, ну я и говорю:

— Спорим?!

Лёнька:

— Спорим!

— На что?

— Да хоть на что!

Тут влез Толик:

— На шоколадку.

Мы сцепили мизинцы.

— Разбивай, Толька!

Толик разбил, и я сказал:

— Давай, Лёнька, чтоб всё по-честному, пиши на листке список, потом прочитаешь мне его, и проверим, кто врёт, а кто нет.

Лёнька выдрал из тетради лист и, пряча его от меня, старательно застрочил. Я на всякий случай предупредил:

— Смотри, Лёнька, только существительные записывай. Кто, что, понял?

— Да понял я, не глупей тебя.

Он вскинул глаза и погрыз ручку. Тут же ребята навалились на него, зашептали каждый своё.

— Да тише вы, я и сам знаю, — начал отпихивать их Лёнька. — Идите вон, свои списки пишите и с Вовкой спорьте, а в мой спор не лезьте.

— Вовка, можно я тоже?… — спросил Генка Атаманов.

— На шоколадку, — снова вмешался Толик.

Ребята загомонили:

— И я!

— И я буду!

Я даже немного разволновался. Что если ошибусь? Хвастуном прослыву, да и денег на столько шоколадок у меня нет.

Но вот Лёнька закончил писать.

— Тридцать слов. Хватит для проверки.

— Хватит, — согласился я, внутренне содрогнувшись. Вчера я максимум запомнил двенадцать штук и то с помощью дяди Коли.

— Слушай! — сказал Лёнька и застрочил, как из пулемёта: — Сапог, тыква, гвоздь, лепёшка…

— Стой, стой! — закричал я. — Разве ж так запомнишь? Если бы Галина Ивановна нам так изложения читала, то даже Ленка Шапкина на «двояк» написала.

— Согласна, — тут же подтвердила Ленка, наша круглая отличница. — Надо с чувством, с толком, с расстановкой.

Лёнька аж зубами скрипнул, но кивнул:

— Хорошо, повторяю медленно. Сапог… тыква… гвоздь… лепёшка… ворона…

Я тут же представил папин сапог, который летом совал в печку, и на этот раз мысленно засунул в него тыкву. Затем в тыкву (уже без сапога) воткнул огромный гвоздь. Таких длинных гвоздей, на самом деле, наверное, и не бывает, но дядя Коля говорил, что предметы должны быть одинаковыми по размеру. Так что гвоздь мой пронзил тыкву насквозь. Затем на гвоздь (ясное дело уже чистенький, без всякой тыквы) я нанизал лепёшку, но эту лепёшку тут же сцапала ворона…

Ух, образы сменяли друг друга, как в кино. Мне было легко и просто представлять даже самую дичь. А все почему? А потому, что я книги читаю! Права была мама, когда говорила, что у тех, кто читает, воображение хорошее.

Напоследок Лёнька назвал турник и сосиску. Ох и вредный же! Опять все засмеялись. Но ничего, хорошо смеётся тот, кто смеётся последним!

Я сказал:

— Спрашивай, Лёнька. Хоть от начала до конца, хоть с конца до начала, а хоть даже с середины.

Вся цепочка прочно сидела у меня в голове и стоило «потянуть» за одно звено, как перед глазами тут же вставали его соседи. Так что я мог называть предметы в любую сторону и с любого места.

Лёнька экспериментировать не стал и просто попросил назвать всё по порядку. Ну я и назвал:

— Сапог, тыква, гвоздь, лепёшка, ворона, книга, Толик…

Ребята уткнулись в список Лёньки и, затаив дыхание, следили за моими ответами.

В конце я с торжеством в голосе произнёс:

— Турник и сосиска!

Ребята дружно выдохнули и посмотрели на меня, как на восьмое чудо света.

Лёнька покраснел, вспотел, но не сдавался:

— А ну-ка, начни с ёлки и в обратном порядке!

— Да пожалуйста! — Я тут же вспомнил ёлку, которую я всовывал в огромную пуговицу, а до этого пуговицей накрыл море на карте мира… Я начал перечислять: — Ёлка, пуговица, море…

Когда я без единой ошибки добрался до тыквы и сапога, Лёнька от досады стукнул кулаком по парте и, как ошпаренный, выскочил из класса.

— Шоколадку не забудь! — вслед ему закричал Толик.

Другие ребята, видя такое дело, скисли, а я великодушным жестом разрешил им объединить свои списки в один, большой. Они согласились, надеясь, что уж восемьдесят-то слов я не осилю.

Но я осилил!

В груди у меня бушевала целая буря восторга и счастья. Я ликовал. Я чувствовал себя всемогущим!

Тут зашёл Лёнька и сердито протянул мне шоколадку:

— На! Выиграл, так выиграл.

Ребята тоже начали вытаскивать, кто «Сникерс», кто «Алёнку»…

Передо мной лежала кучка из пяти шоколадок, ребята потянулись к дверям, а мне вдруг стало стыдно. Как будто я всех обманул. Лёнька вон на секцию по борьбе ходит, тренируется, оттого и подтягивается так здорово. А я тут фокусы показываю.

Я крикнул:

— Стойте! Я вас тоже научу!

Ребята обернулись, а Лёнька прищурился:

— И меня?

— И тебя!

Ребята неуверенно запереглядывались, но всё же вернулись и сели за парты. А я, как заправский учитель, встал у доски и объяснил как запомнил список. Ребята сидели поражённые, а потом наперебой начали выкрикивать, что с чем и как соединять.

— А как ты турник с сосиской связал? — весело спросил Лёнька.

— Так и связал. На турник гигантскую сосиску повесил. Висит она, — вздохнул я, — и не может подтянуться…

Ещё полчаса, не меньше, мы развлекались со списками, съели все шоколадки, а потом счастливые отправились по домам.

Эксперимент: запомни список из десяти слов.

Опыт 1.

Внимательно прочитайте список, потом отвернитесь и попытайтесь повторить. Поехали!

Слова: стол, собака, ведро, журнал, холодильник, слон, шляпа, песок, нос, самолёт.

Наверняка вам было сложно назвать всё, да ещё и в том же порядке.

Опыт 2.

А теперь попробуйте запомнить этот же список, но уже используя технологию, которую дядя Коля рассказал Вовке. То есть запоминайте с помощью образов.

Технология: каждый новый предмет прикрепляйте к предыдущему, да покрепче. Можно приклеить, приколотить, засунуть одно в другое, надеть одно на другое и т.п. Предметы должны быть одинакового размера, увеличивайте их или уменьшайте — в собственных фантазиях вы хозяин. Главное, хорошенько представьте — красочно, в подробностях. Подключите воображение!

Например, на стол запрыгнула собака и дерёт его когтями. Затем ведро надели на собаку, а оно дырявое. Голова у собаки пролезла в дыру, и собака сидит с ведром на шее, как с воротником.

Представили?

Тогда начали! Вернитесь к списку предметов, и придумайте, как их соединить. Когда закончите, снова отвернитесь или закройте список и повторите.

Выводы:

В ходе эксперимента вы поймёте удивительную вещь: человеческий мозг легко запоминает новую информацию, если присоединяет её к уже известной. Благодаря этому свойству мозга и работает приведённая здесь технология запоминания списков.