Точка Скольжения. Архипелаг. Часть первая

Егор Майндер

По окончании Континентальной Войны статус Международной надзорной организации получают Интернациональный Вооружённые Силы – созданные из Ордена Чистых Посвящённых, людей, решивших поставить свои эсктраординарные способности на службу миру и процветанию всей Эмиадии. Но – сменяется поколение, и кажется, что те, кто некогда были арбитрами в мире, захотели большего?Или виной всему группа отщепенцев – Падшие, кто не принял идеалы Чистых и с самого начала попытался подчинить мир своей воле?

Глава 3

Селлестия, Циллиса, Резиденция Интернациональных Вооружённых Сил,

неделей позже

Редкость, когда столица страны является ровесницей государственности народа. Ещё реже — когда центр государственности исторически столь же стар, как и культура. И уж совсем редко, когда эти признаки совпадают. Ибо мир изменчив, постоянна лишь человеческая натура, вечно ищущая лучшей жизни.

Поэтому и родилась в своё время Цилли́са, а чуть раньше — просто Т’Силле́са Ати́йя, город силлесов, как его окрестили простодушные восточные племена, когда она только появилась в качестве торгового узла между не странами даже, нет — культурами, народами, цивилизациями. Со временем цивилизация восточных племён пришла в упадок, пришлые белые построили новые города, уже без влияния туземной культуры — и вышло так, что новая столица со временем стала олицетворять новую государственность, новую культуру, возникшую на поглощении коренной культуры пришлой.

И этим Циллиса и была уникальна. Да, она не была историческим Стольным Градом силлесов. Не здесь зародилась их культура, не здесь создавалось одно из самых жизнеспособных государств континента, в давние времена устоявшее против целой Империи — и даже язычество тут не до конца исчезло, оставшись в верованиях коренных народов, населявших юго-восток страны. Но она стала воплощением новой государственности, новой культуры, получившейся путём ассимиляции маленьких народов с их традициями и ценностями.

Когда-то — не город, а огромный рынок, раскинувшийся в пространстве между тремя крепостями на холмах. Отсюда — широкие улицы, раскидистые сады вокруг усадеб, роскошные дома, отстроенные вширь. Здесь начинали своё восхождение многие знатные роды: рассудительные отцы, ведущие здесь торговлю, посылали своих смелых сыновей на дикий и необжитый восток с торговыми караванами, доходившими до самого моря… Привезённое добро продавалось здесь, тут же и покупались новые товары, и снова шёл караван, иногда — не за добычей, а чтобы не вернуться.

Отсюда и архитектура, здешняя, узнаваемая: широкие пирамиды домов, первый этаж оборудован широким залом у самого входа. Здесь проходили сборы людей в походы. Здесь встречали новых торговых партнёров. Во множестве комнат вокруг зала селили приезжих, если те останавливались у хозяев. Второй этаж, вдвое меньше — для самих членов рода, там комнаты уже шире, просторнее, светлее, уютнее. И половина здания по высоте — чердак, он же — товарный склад, в который не проникнешь незамеченным, который охраняется со всех сторон самими постояльцами особняка. И подъёмная система прямо в центре дома, с чердака в центр зала, прямо посредине винтовой лестницы, ведущей на этажи. Торговый склад, место для сделок и осмотра товара, контора для учёта — всё в одном.

Именно поэтому в качестве Резиденции для такой международной организации, как Интернациональные Вооружённые Силы, был выбран именно один из таких особняков. Нет, новые владельцы, конечно, никаких караванов уже никуда не отправляли. Но людей требовалось разместить немало, оборудования — тоже, да и занимались эти люди, в основном, разъездами, так что оборудованный под склад чердак и сейчас использовался по назначению. Можно было хранить что угодно, не опасаясь посторонних глаз. С виду — дом как дом, двухступенчатая пирамида с островерхой крышей. На самом деле — центр аналитической работы, координации агентурной сети, экономических подсчётов и планирования операций. Одним словом: Резиденция, и в ней, как и полагалось, правил Резидент с Немвальской, а, точнее, даже староимперской фамилией Вишиа́ни.

Несмотря на возраст, этот человек просыпался рано, ложился — поздно, справедливо считая, что жизнь слишком ценна, чтобы тратить её на бесцельное лежание в постели. Сон, по его мнению — это такая прихоть организма, в удовлетворении которой тот нуждался, конечно, но в меру. Вот и сегодня — едва забрезжил рассвет, а он уже позавтракал в небольшой столовой второго этажа, той самой, не гостевой, а для хозяев — и только после этого привёл себя в порядок, оделся согласно полагающейся ситуации и взялся за дела.

— Всё-таки много мы платим вольнонаёмным, — вместо приветствия сказал он входящим в свой кабинет людям, — Такое чувство, что мы не в Циллисе, а где-нибудь в Сетренадо или Аграмене… Можно подумать, такой тяжёлый труд — костюм постирать да погладить. Так ведь и это нормально сделать не могут!

В качестве иллюстрации он расправил полу серой, даже почти серебристой, рубашки с красной оторочкой и продемонстрировал плохо разглаженные складки. Предчувствуя надвигающуюся жару, Резидент распорядился о переходе на минимальный вариант формы.

— Приятная встреча…. — начал, было, один из вошедших, но Вишиани остановил его жестом.

— Брось этот излишний официоз, Ни́ас, сколько раз тебе говорить, — и, видя, что названный Ниасом напрягся, пояснил: — Не обращай внимания на старика, я ворчлив последнее время.… Погода резко меняется, атмосферное давление растёт, все суставы ломит. Кажется, жара с восточного побережья скоро докатится сюда. Сегодня утром заря была с красной полосой на северной части горизонта. Верный признак — быть жаре.

Ниас, а, если правильнее, второе лицо в Селлестийской Резидентуре — вице-резидент, мастер Ниас Нинкоро, был хоть и не молод, но, всё же, до возраста Вишиани ещё порядком не дотягивал. Сегодня он был свеж, даже, пожалуй, чуть свежее, чем обычно. Даже обозначившиеся морщины куда-то исчезли. Или это свет так падал?

Был он крепкого телосложения, и, с высоты лет сухощавого старика Вишиани, даже молод — Нинкоро только-только миновал ту пору, что считается периодом «расцвета сил мужчины». Оттуда Нинкоро вынес глубокие складки у губ, образовавшиеся из-за всё время поджатого подбородка в периоды, когда требовалось сосредоточенно размышлять, да седину на висках. Правильной формы аккуратный нос, глубоко посаженные глаза голубого цвета, светло-каштановые волосы и волевой, широкий подбородок — Ниас был из тех счастливцев, что попали на службу в родную страну. Правда, перед этим, как и полагается, помотался по миру он изрядно. Впрочем, это как раз и было распространённой практикой Организации, носившей статус Международной. Людей в ней если и держали на одном месте подолгу, то только на важных постах. И всегда, всегда на верхушке Резидентур находился один человек, для которого страна, в которой находилась Резиденция, являлось родной.

Вишиани же скучал по Немвалу, и, глядя в окно, за которым на слабом утреннем ветерке качала занавесями листвы эртрея, в который раз подумал о том, что ему не терпится в отставку.

— У вас усталый вид, магистр, — признался Нинкоро.

Его спутник, невысокий, полный, уже седой человек с выступающими скулами и резко торчащими ушами, тоже явившийся на вызов к Резиденту, молча сделал утвердительный жест, словно соглашаясь со сказанным.

— Перемена погоды, видимо, — не стал возражать Вишиани, — Сколько мы работаем вместе, Ниас?

— Через месяц два года исполняется, как перевод из Королевства получил, — припомнил тот.

— Вот, и пора бы запомнить, что у меня внешний вид плохо отражает внутреннее состояние.… Здесь, в Селлестии, я, можно сказать, получил заслуженный покой перед выходом в почётную отставку. Тут, в своём роде, островок стабильности в этом погрязшем в хаосе мире.… Доработаю, что осталось, и на заслуженный отдых. В Сетрена́до, наверное. Там прекрасные фонтаны, у них так хорошо сидеть в жару под сенью насаженных заботливыми садовниками эртрей… Здешние реки такой прохлады не дают. Река — жадная, всю свежесть тащит кишкой воздушного потока над собой, любимой. А фонтан — он сделан людьми, и для того, чтобы служить людям. А ещё лучше — в Мена́дию, в провинцию. Домик на берегу моря, приходящая прислуга. Вы знаете, почему нас заставляют даже в жару носить эти плащи с капюшонами, когда мы на людях, нет? А ведь это очень мудрое решение, принятое ещё в те времена, когда мы были просто Орденом. Это для того, чтобы люди не узнавали нас потом, когда мы выйдем в почётную отставку — на покой…. Представляете, что будет, если до, скажем, бывшего Резидента доберутся злоумышленники? К каким тайнам они получат доступ? Я собирался прогуляться по городу, но не могу сделать этого — мой старый плащ, как сказала наша прачка, ещё не выглажен, а новый ещё не дошили. Представляете? Резидент не может выйти из Резиденции, потому что плащ не выглажен. А если бы мне потребовалось срочно явиться, скажем, к президенту Селлестии? Я бы не смог этого сделать, потому как показаться без плаща — это то же самое, что дипломат в домашнем халате. Если мы за собой следить не в состоянии, то, как мы можем смотреть за международными делами? Прачка определяет мировую дипломатию, так-то.… Так что скажете? Может, вызвать мастера-экономиста и попросить его пересмотреть оплату обслуге, а?

Подумав, полный посетитель Резидента ответил:

— Сомневаюсь, что так легко будет найти людей, говорящих на двух-трёх языках, способных, при этом, понять правила внутренней этики и не распространяться о них — и, при том, согласных работать простой обслугой.… Это, как вы правильно заметили, не Сетренадо и не Аграмена, — сухой голос второго вошедшего, тоже уже в годах, звучал столь же твёрдо, сколь и голос самого Резидента, — Так что дело не в оплате. Просто ещё никогда не видел, чтоб люди на рутинной работе относились к ней с ответственностью. Сложно делать что-то хорошо, если не понимаешь, какого от тебя ждут результата и зачем.

— Вот, сразу слышно — говорит старший аналитик, — удовлетворённо сказал Вишиани, и подозвал обоих к столу жестом руки: сухой, сморщенной, но от этого не менее живой и подвижной, как и хозяин, — Фактор людского мышления никуда не денешь, а?

Нинкоро и старший аналитик Резидентуры по фамилии Амо́ндо подошли к столу — на самом деле, лежащему горизонтально большому монитору компьютера под толстым слоем прозрачного пластика, таким, что на него можно было безбоязненно ставить чашки с горячими напитками. То, что это именно монитор, а не светящаяся карта, становилось ясно по консолям клавиш с двух сторон. Цифры, кнопки ввода и отмены, клавиши со знаками, аналогичными земным «плюс» и «минус». Численные коды для вывода срезов по экономике, социологии, финансам. Система координат — вводишь значение оси абсцисс, затем — ординат, и экран центрируется на указанной точке мира. Клавишами «плюс — минус» меняешь масштабирование. Всё просто, наглядно… и интерактивно: по данным, что аналитические отделы Резидентур по всему миру предоставляли в центр на острове Дивэ́до, еженедельно по специальному каналу связи приходили обновления карты.

Если бы здесь присутствовал Дементьев, он бы назвал происходящее «планёркой», но, разумеется, присутствующие использовали совсем другое определение: «узкий совет», пожалуй, было бы наиболее точным переводом. На нём, помимо самого Резидента, обычно присутствовало трое: начальник аналитического отдела, начальник агентурного и, разумеется, заместитель, вице-резидент. Но главный агентурный работник сегодня отсутствовал, находясь в рабочей поездке, так что собирались втроём. В конце концов, последнему можно было задать в директивном порядке цели и параметры для поисков уже потом.

Все трое склонились над картой — монитором, и Вишиани продолжил начатую мысль:

— Я иногда думаю, что специалистов по фактору людского мышления нам и не хватает. Всё учитываем, кроме этого момента. Особенно тут, в Селлестии — южане, холодный климат и, как следствие, горячая кровь. Всё из крайности в крайность. В Драгма́н было тяжелее из-за федеративной структуры и вечных распрей отдельных регионов. После двадцати лет там — происходящее здесь, по крайней мере, кажется вполне себе целостным. Поэтому я и говорю, что тут мы практически отдыхаем. Точнее, отдыхали, а сейчас намечается немалая работа. Прямо как в пору моей молодости, когда десять лет континент отстраивался после войны. Помню, выпало мне расследовать причину взрыва на отопительно-энергетическом комплексе… да-да, в Драгман, у самого экватора, есть отопление — не жилья, конечно, но в тёплой воде мыться хотят все и везде. И был там такой же старик, как и я — впрочем, это тогда он мне стариком казался. И он был поставлен следить за температурой и давлением в четвёртом парогенераторе на местном энергоцентре. Но пришла новость о том, что в больнице умер его сын. Разбитый горем человек пришёл на работу, не заметил вовремя критических показателей и не направил избыток энергии на сброс или в работу.… Семеро погибших, тридцать пострадавших, тысячи людей без тёплой воды и света. Фактор людского мышления — личное всегда важнее общего. Мало того, за личным это общее как-то и не особо видится.

— Есть, что вспомнить? — спросил Амондо, не сразу понявший, к чему клонит Резидент.

— Есть опыт, на который можно опереться, — поправил Вишиани, положив пальцы на консоль, — Сейчас поясню. Вот наше, точнее, селлестийское, личное. Срез по занятости населения… так, а теперь в динамике за последние три года. Видите?

Монитор услужливо показал уход показателей в восточной — особенно северо-восточной — части страны в синюю область. Синий цвет означал дефицит кадров, показатель, обратный безработице. Рост отрасли начал опережать темпы подготовки необходимых специалистов. Восток, северо-восток — вся наукоёмкая промышленность Селлестии.

— Теперь срез по доходам в зависимости от квалификации. Первый уровень, низший — падение. На этом же показателе наблюдаем въезд в Селлестию сезонных работников с соседнего континента, увеличение числа людей, приезжающих в страну и остающихся здесь. Второй — квалификация, полученная в результате опыта работы в определённой области — показатели стоят. Третий — рядовые, образованные техники — рост. Четвёртый — технологи — рост. Пятый — видите?

Да, видели. Непропорциональное увеличение, дисбаланс в наукоёмких отраслях, специалисты верхнего технического звена становились в стране новой элитой, вытесняя из этой ниши гуманитариев — историков, литераторов, композиторов, изобразителей.

— Организация через контролируемые компании скупает изрядную долю селлестийского технического экспорта — устойчивые к штормам среднемагистральные корабли, средства связи, лёгкие воздухолетающие средства — полуторакратное повышение. Мелочёвка вроде бытовой техники почти покрывает внутренний спрос и потому массово не экспортируется, её не берём. А вот промышленная техника: портативные и передвижные электростанции, наземные тягачи, прицепы к ним — почти двукратный рост экспорта. Лёгкий автопром вышел на внешний рынок в прошлом году и показал рост на две десятых. И он перевалит за эту отметку. По вооружениям темпы пока устойчивые, но не забываем, что это та же отрасль, создающая рабочие места и прибыли во всей остальной сфере высоких технологий, эдакий «якорь», удерживающий эту область экспорта на случай, если начнётся падение рынков. Двигатели для птицелётов ведь можно поставлять как на строительство военных «птичек», так и для производства гражданских, экспорт которых, в отличие от военных, растёт. И так — везде, чего не коснись. Системы связи, определения координат, бортовой автоматики, энергоустановки… Проблема в том, что спрос на эти группы товаров селлестийского производства слишком высок, и Организация терпит убытки, играя на понижение их экспортной цены. Экономисты на Дивэдо уже бьют тревогу. На этом с частным — всё. Так что теперь переходим к общему…

Смена масштаба. Сначала — континент, потом — полушарие, затем — карта мира. Срез по соотношению реальной стоимости экспорта и отрегулированной средней цене. Красный показатель на Селлестии. Единственный красный среди жёлтых и зелёных расцветок континента, бросающийся в глаза на фоне голубых и синих тонов Андалии и Сименелии, сине-зелёного Тея и Кассаринадо. Красный — недооценка.

— Это наш четвёртый парогенератор, мастера, и избыточную энергию надо либо стравить в атмосферу, либо направить на полезную работу, — заключил Вишиани.

Повисло молчание, необходимое, чтобы обдумать полученную информацию. Выходило, что селлестийская наукоёмкая продукция пошла в рост слишком быстрыми темпами, такими, что грозила обрушить устоявшийся мировой рынок этой продукции. Селлестия могла — и хотела — производить ещё больше товаров в этой группе, спрос на которые поднялся из-за их надёжности. Вырос спрос — поднялась и цена, и заработки в отрасли. Организации теперь приходилось искусственно давить цену вниз, скупая продукцию селлестийцев и продавая её по закупочной же цене, чтоб не допустить роста, возникающего, когда спрос начнёт диктовать цены повыше.

— Позвольте, магистр? — спросил, спустя десяток кинсов раздумий, Амондо.

Вишиани вместо ответа сделал жест, мол, распоряжайтесь, компьютер ваш.

Старший аналитик, судя по всему, к подобной беседе был готов давно. Те, кто не замечал за ставшим от долгих лет сидячей работы тучным телом мощного интеллекта, способного держать в голове целые таблицы нужных чисел, всегда оказывались удивлены, знакомясь с Амондо поближе. Вот и сейчас, чуть призадумавшись, он вернул карту Селлестии, отмасштабировал восточную часть, вывел данные в других срезах: внутренние торговые потоки, доходы населения, скорректированные по средним уровням потребительских цен, наложил их один на другой и вывел проекцию в динамике за те же три года.

— Я скажу вам, отчего всегда эффективные меры по игре на понижение экспортных цен дают не тот результат, что мы привыкли. Смотрите. Деньги не берутся из ниоткуда и не исчезают никуда, последнее увеличение оборачиваемой денежной массы в странах Договора, сидящих на международной валюте как средстве внутренних расчётов, обвалило цены на продукты материального характера и дало прирост цен нематериальных продуктов, — и, видя непонимающие глаза Нинкоро, пояснил: — Например, игры для компьютеров стали приносить больше денег, чем продажи самих компьютеров. Содержимое книги стало кратно дороже, чем бумага и чернила. Музыка — кратно подорожала относительно карт-носителей. Материальная и нематериальная группы. При удовлетворении потребности в материальных благах рождается спрос на блага нематериальные.

Ниас сделал утвердительный жест в знак того, что понял.

— На данном этапе дальнейшее уменьшение стоимости международной денежной единицы невозможно, так как повлечёт обесценивание обеих групп, а, стало быть, нарушится индекс доходов к потребительским ценам. Значит, вопрос лежит в том, что и как влияет на рост материальных ценностей внутри Селлестии, — продолжал Амондо, — Политики без экономики не бывает. Нынешний президент взял курс на частичную изоляцию и самодостаточность Селлестийской экономики, и мы его поддержали, предвидя рост экспорта. Надо было, чтобы товары оставались, по большей части, внутри страны. В Южном полушарии всего две страны, массово экспортирующие сырьё: это Селлестия и Сиборсия. Индекс доходов к средним потребительским ценам в Селлестии для работающих в сырьевых отраслях — жёлтый, на Восточном побережье — зелёный. В Сиборсии — давно оранжевый с красными пятнами, и вот-вот скатится в красные показатели полностью. Поэтому наша неявная поддержка здешних консерваторов имела ещё и целью выровнять образовавшийся дисбаланс. Но и этого не происходит. Значит, есть какой-то фактор, влияющий на этот показатель экономики, и он здесь, в Селлестии. Смотрите.

Рукой старший аналитик Селлестийской Резидентуры обозначил те стрелки, обозначающие потоки ресурсов и денег, что он считал стоящими внимания более всего.

Наглядность того, что давал монитор, помогла разобраться в происходящем даже не особо понимающему в вопросах экономики вице-резиденту. Рост денежной массы в ряде городов Восточной Селлестии. Показатель всегда явный и всегда открытый, потому как финансы в странах-участницах Договора протекали исключительно через инструменты, созданные Организацией. А вот показатели неявные — объём производимых товаров, их стоимость — стояли, как вкопанные, последние три года. Не поленился вице-резидент и глянуть на косвенные показатели: уже не раз упомянутый индекс доходов к потребительским ценам по восточным городам и ввоз товаров в них же.

Рост. В обоих случаях.

«Деньги не берутся из ниоткуда и не исчезают никуда», — припомнился ему первый закон международной экономики, которая с таким трудом, но всё-таки легла под полный контроль его Организации ради всеобщего блага. Второй закон гласил: «политика диктуется экономикой» — а, стало быть, когда экономика сбалансирована, становятся бесполезными и ненужными войны, гражданские столкновения, перевороты, беспорядки. В этом плане его Организация, даже работая на подавление излишне бурного роста отдельных экономик, работала на поддержание общего баланса, а, стало быть, всё ж таки на всеобщее благо. И потому вопрос, что возникал прямо сейчас и прямо перед его глазами, требовал решения: откуда, скажи, Йялла, берутся деньги в восточных городах Селлестии, утекающие на поддержку наукоёмких отраслей селлестийской же экономики, из-за которых рост цен на экспортируемые Селлестией высокотехнологичные товары так трудно удержать?

— Магистрат требует от нас ответа, — подытожил Нинкоро.

— Решений, — поправил Вишиани, — Решений и действий. Селлестийская экономика настойчиво ломится в число первых трёх экономик региона, она уже обошла Федерацию Драгман, обходит Кентию. Это создаёт сильный дисбаланс, которого лучше бы избежать сейчас, прежде чем остальная Геллия начнёт действовать сама, каждый в своих интересах.

Регион, припомнилось Нинкоро, это неразрывно связанные между собой политически и экономически страны континента: Менадия, Агранд, Тенгри, Немвал, Кентия, Драгман, Неолон. Архипелаг Жингкон, южный выступ материка Андикан — Вивия и Сэнассия. И, конечно, страна-материк Сиборсия. Всё южное пол«ушарие представляло собой один экономический массив, где влияние одной страны значило больше, чем влияние всех государств Северного полушария, вместе взятых. Селлестия занимала пятую позицию, почти семнадцать лет на этом уровне и оставалась — выигрывая по одним показателям, проигрывала в других. И всех всё устраивало, до тех пор, пока страна не пошла в рост.

Не с этим ли и связано его, Нинкоро, назначение сюда, да ещё и с неожиданным повышением?

— Есть способ… стравить в атмосферу? — процитировал он Резидента.

— Есть масса косвенных, это ж, всё же, посложнее, чем отопительно-энергетический центр, — ответил Вишиани, — Первый Организация включила, ограничивая доходы от добавленной стоимости. Никто не станет покупать дорожающий товар у производителя с расходами на доставку, когда можно купить его по прежней цене рядом. Селлестийцы пока не понимают, в чём дело, и радуются постоянному заказу и отсутствию рисков, связанных с колебаниями спроса. Второй инструмент — наши старые добрые корсары. Сейчас Организация сдерживает активность корсаров из стран, не примкнувших к Договору, на основных торговых маршрутах, по которым ходят селлестийские корабли, в том числе и продающие оружие. Этот процесс можно приостановить — отзовём корабли, снизятся расходы Организации на Селлестию, участятся нападения на торговые суда селлестийцев. В итоге по назначению дойдёт меньший объём товаров, меньше будет продано, меньше доход от экспорта. Третий — увеличение расходов на оборону. Тогда значительная часть продукции осядет в самой Селлестии по внутренним ценам. Но нужен повод, чтоб расходы выросли. Четвёртый инструмент — мой любимый, донесение ситуации до лидера страны. Обрушение рынка неизбежно вызовет проблемы в отрасли, а устойчивый плавный рост всегда лучше, чем скачки с вершины на дно. Ну и пятый, самый радикальный — война.

— Разжечь войну ради сохранения рынков? — тут Нинкоро даже удивился.

— Вы ведь неплохо знаете всемирную историю, Ниас, — качнул головой Вишиани, — Вспомните, сколько раз Вистийская Империя прибегала к подобному средству?

Нинкоро осталось только промолчать — случаев, действительно, хватало с избытком.

Резидент понял его молчание и продолжил:

— Но у Империи не было остальных инструментов, что есть у нас. Может, поэтому Вистии и не стало? Так что можем включить все, кроме последнего. К тому же, включение одного часто несёт за собой включение другого, так что, сами понимаете…

Да, Нинкоро понимал. Если случаи нападения пиратов участятся, о торговых караванах придётся забыть и переключаться на полноценные конвои, где охранением служит не частная охрана, а регулярные войска. И, естественно, у Президента сразу возникнет вопрос: почему ему приходится отправлять боевой флот на сопровождение? И адресует он этот вопрос именно Организации, следящей за порядком в международном воздушном пространстве. Ну, а Вишиани расскажет чистую правду: мол, мы бы рады, но терпим на данный момент крупные убытки в связи с международной финансовой обстановкой, и корабли в воздухе в достаточном количестве содержать не можем. Точка. Правда. Ни слова лжи.

В этот момент Ниас Нинкоро, сам с изрядной долей горячей южной крови селлестийцев в жилах, ощутил внутренний протест против неумолимой правоты немвальца Вишиани, против выводов андалийца Амондо. Но понимал, что иначе поступить просто нельзя.

— Итак, решаем, — подытожил Резидент, — Ты, Ниас, ставишь задачи агентурному отделу — в каких городах Селлестии какие проверки провести, чтобы определить, откуда в отрасли берутся неконтролируемые доходы. Возможна контрабанда, или правительство Ребалтаса водит нас за нос и проводит теневую накачку экономики деньгами. Да, не смотри так, он консерватор — из партии, которая долгое время не могла прийти к власти, и им нужны свершения, чтоб у неё остаться. К тому же, опять же, консерваторам, в отличие от глобалистов, нет дела до мировой экономики, лишь бы дома всё было хорошо. Это я сам решу — есть у меня хорошие контакты в его аппарате, заодно и донесу до него картину грядущего кризиса перепроизводства. Заодно отправим запрос в Организацию на приостановку патрулирования у границ воздушного пространства Селлестии. Твоё дело, Ниас — найти, откуда деньги. Пусть агентура сливает всю информацию в аналитический отдел, как обычно.

— А я уже разберусь с ней, — ухмыльнулся Амондо.

— Разберёшься, но позже, — отреагировал Вишиани, — Сейчас для тебя есть другая, более срочная задача. Так сказать, вторая часть повестки дня, вытекающая из первой. Догадаешься, в чём дело?

— С первого раза, — вскинул подбородок, а, точнее, обе части двойного, начальник аналитического отдела, — Жингкон?

— Да, — от Нинкоро не ускользнуло, что Резидент ничуть не удивлён верному ответу с первой попытки, — Нашёлся бы уже кто-нибудь в нашем Магистрате, кто протолкнул бы решение прижать этих фанатиков к ногтю.

— Они не фанатики…. — вставил Амондо.

— Да, просто любят повоевать, потому что они — и только они — избранный Истинными Богами народ, и остальные должны или принять их правду, или умереть. И не надо, что так считают не все. Меньшинство считает, большинство молчаливо соглашается. Так что разницы особой нет. Продолжим. Вот, ознакомьтесь, прямо вчера вечером пришло прямиком из Селлестийского Адмиралтейства, — с этими словами Вишиани отошёл к другому столу, уже обычному, поменьше, взял с него две идентичные стопки листов, и, вернувшись, метнул через стол одну вице-резиденту, вторую — старшему аналитику. Потом снова отошёл к столу, и, вызвав прислугу по интеркому, попросил принести три чашки аганжи — крепкого бодрящего напитка из перетёртых семян одноимённого дерева, горького настолько, что приходилось разбавлять молоком или подслащивать соком ягод умули.

Нинкоро вчитался, попутно отметив: никакой это не официальный информирующий «наверх» документ — «доклад», это строгий отчёт о проделанных действиях в лучших традициях военно-воздушного флота — самый настоящий «рапо́рт». Сразу отложил в уме важную деталь: автор — геирсей Мейлиш, командир авианесущего крейсера «Пасгедас». Перелистнул дальше, поглядеть, что к рапорту подшито: распечатка изображений с бортового радара, полученная по запросу с памяти компьютера корабля; график полётов палубной авиации, копия; ещё копия, на сей раз — листы с бортового журнала. Всё верно, если кто сведущ в деталях и ими заинтересуется, то вот они.

Выходило, что крейсер дежурил в Договорной Зоне. Да, постоянное присутствие там запрещалось, но вот периодическая отправка кораблей допускалась, чтобы проверить, насколько хорошо другая сторона соблюдает Договор. Разрешалась даже кратковременная высадка пешей разведки, с обязательным условием — без бронетехники. Случались и стычки, когда две группы проверяющих оказывались в одно время в одном месте. Словом, происшествия там не были редкостью, так в чём же дело?

— Йялла… — вслух выругался Нинкоро, открыв последние три страницы. Чёрно-белые снимки, на сей раз, судя по подписям — из памяти бортового компьютера уже не корабля даже, а авиалёта палубного базирования. Кто-то из пилотов включил запись видеопотока, получаемого с экрана прицеливания. И на снимках значилось то, что спутать было невозможно: Генератор Точки Скольжения, гигантская ромбовидная рамка устройства, создающего электромагнитное поле такой частоты и напряжённости, что в пи́ке, в резонансе, там искажалось пространство.

Такая технология относилась не просто к разряду высокой. Это была технология высшая, нет, наивысшая из существовавших на планете, настолько сложная, что никто из ныне живущих не понимал до конца, как и почему это работает. Автор изобретения оставил чертежи, методики расчётов, инструкции, даже описания неисправностей — но не основополагающие законы. Просто сжёг тетради с записями перед тем, как покончить с собой, сразу же, как смог переместить через две Точки в качестве эксперимента собственный катер с живым домашним питомцем — вакко на борту. Сжёг, успев убедиться, что вызванные им свидетели зарегистрировали успех эксперимента. Умер, пережив момент своего триумфа — когда вакко на другом конце Скольжения тявкнул во включённый микрофон рации.

Чертежи, оставленные им, позволяли перемещать массы от тысячи до ста миллионов лянов. Всё, что было легче, разрывало полем в клочья. Всё, что было массивнее, сжигало Генераторы.

Так что то, что держал в руках Нинкоро, было не просто очередным рапортом из той области, что заинтересовало бы Организацию. Это было сродни пакету со взрывчаткой, на которой включен таймер — и числа на этом таймере никто не мог распознать.

Генератор Точки Скольжения могли установить в Жингконе только специалисты Интернациональных Вооружённых Сил. Но, во-первых — и Ниас знал это наверняка — его Организация ничего такого не делала и не планировала. Во-вторых, если кто-то смог сделать это в обход Интерсилы и у неё под носом — стало быть, речь идёт о грандиознейшем провале в истории существования агентурной сети. Ведь Архипелаг попросту не мог создать даже половины необходимых запчастей — слишком много высоких технологий, таких, как проводники и изоляции, выдерживающие высокие температуры, сердечники электромагнитов со сверхбыстрым намагничиванием, генераторы тока ультравысоких частот необходимой мощности. Откуда это у островитян, до сих пор использующих на полях тягловую силу?

Это было важнее и куда интереснее денег, появляющихся в Селлестии из ниоткуда… постойте, а уж не связано ли это?

Половину лейса назад, спроси кто-то у Ниаса, возможно ли такое чисто теоретически, Нинкоро рассмеялся бы такой нелепости. Однако, вот же оно — невозможное возможно, а невероятное очевидно.

— Это… засекречено? — подал голос Амондо, читавший рапорт.

— Разумеется, — ответил Вишиани, — Селлестийцы, к счастью, не понимают до конца, что именно они нашли. Иначе бы мы всей Резидентурой уже стояли строем вдоль стеночки у Ребалтаса в кабинете и кричали: «Что прикажете? Рады исполнять!». И мы бы с вами не обсуждали сейчас ограничительные меры в отношении Селлестии. Они могут строить лишь догадки, от нашей внутренней ошибки до того, что не настоль это и важно, если мы не будем подавать виду и придавать этому значение. Понимаете?

А Нинкоро уже всерьёз, было, подумал о том, как собрать всех агентов и бросить в Жингкон…

Но следовало соблюдать тишину и работать, как обычно, словно ничего и не случилось. Архипелаг не находился в ведении какой-то конкретной Резидентуры. Но находку совершили селлестийцы, добавим сюда и необъяснимые доходы в области высоких технологий, а стало быть.… Стало быть, разгребать это всё их Резиденту.

— На Дивэдо уже знают? — уточнил Нинкоро на всякий случай.

— Да, разумеется. И там, кстати, Академия задалась одним ещё вопросом: недавно был зафиксирован всплеск энергетики глобального масштаба да ещё и такой мощности, что колыхнулась даже Пространственная аномалия, кинувшись на аппаратуру защитного барьера. Помните?

Как же не помнить. Даже имя ассоциировалось — Аунис Тваччи, тот самый, что изучал Пространственную Аномалию и аппаратуру Барьера на островах, что долгое время звались не иначе, как «проклятыми», вечно скрытыми туманом, где всегда сходили с ума магнитные компасы, и отказывала любая электроника. Только шестьдесят лет назад Интерсила, тогда ещё не всемирная организация, а всего лишь нечто вроде независимого вооружённого корпуса с собственной научной базой, снарядила на «проклятые острова» экспедицию. И нашла. И Аномалию, и аппаратуру Барьера. Первая же попытка определить возраст находки дала сотни лет.

А потом был Аунис Тваччи, изобретший способ защиты электромагнитных приборов от воздействия электромагнитного поля Аномалии. И была его экспедиция. И его выводы, перевернувшие всю физику и математику того времени. Точнее, они отправляли всю работающую фундаментальную науку в мусор. Они оставляли только геометрию, и то — сам Аунис заявлял, что нужная геометрия ещё не создана.

И тогда заподозрили, что у Тваччи не то с головой. Излучения? Элементарные частицы? Он смеялся, когда слышал эти слова, и утверждал, что их не существует. Далёкие звёзды? Иные миры? Он истерически хохотал, говоря, что вся Вселенная находится на расстоянии вытянутой руки.

Врачи подтвердили — Аунис не в себе. Постоянное нервное перенапряжение. Возможно, сказалось долгое нахождение возле Аномалии. Остальные члены его экспедиции проводили в непосредственной близости гораздо меньше времени.

И Тваччи, получив пожизненное содержание в качестве компенсации, был отстранён от науки. Надежд на выздоровление не было — от лекарств тот категорически отказывался, злоупотреблял крепкими напитками и словно свихнулся, раз разом прося отправить его обратно, на «проклятые острова».

А потом изобрёл Скольжение.

И покончил с собой.

Как нельзя кстати, появилась и кухарка, внося на подносе крепкие напитки — аганжи, два с ягодами умули, один с молоком. С молоком пил старший аналитик. Нинкоро взял кружку с уже распарившимися в кипятке ягодами.

Глотнул и даже не поморщился. С аганжи надо было быть осторожным — подстёгивая нервную систему, его активные вещества вызывали потом нечто вроде похмелья, и краткий прилив сил, бодрости и ясности мыслей потом сполна восполнялись подавленностью и сонливостью. Но сейчас необходима была не просто свежая голова, а такое напряжение мозга, которого давненько не требовалось. Хотя, признался себе вице-резидент, если бы принесли хмельное покрепче, вроде кренбо или кшадо, он бы тоже не отказался. Случай был такой, что можно всё.

–… когда стали исследовать, что это было за возмущение в энергетике планеты, — за своими мыслями Нинкоро упустил слова Резидента, — то определили координаты его источника.

— Эти? — ткнул пальцем Амондо в нижний угол снимка Генератора с авиалёта, повернув лист так, чтобы всем было видно.

— Да.

В нижнем углу снимка отображались текущие координаты крылатой машины, выводимые бортовым компьютером прямо на запись видеопотока с камеры, дающей необходимое для прицеливания увеличение.

Настала очередь Нинкоро вчитаться в рапорт геирсея. В принципе, уже понимая, о чём идёт речь, он не столько читал, сколько пробегал его глазами. Читая, поймал себя на мысли, что сделанное геирсеем, фактически, являлось военной провокацией против Архипелага. С другой стороны, виноватых тут искать — дело то ещё… Неясный приказ, истолкованный командиром крейсера по-своему, а потом действия, которые вполне можно было оправдать и целесообразностью с точки зрения безопасности корабля. С другой стороны — военная база на Ситае, призванная охранять Генератор, вполне была себе прямым и явным нарушением нейтралитета Договорной Зоны.

А вот в конце стало совсем интересно. Двое из Жингконского плена, с одним всё понятно, а вот второй… Интерес представлял не только доклад первого, глайнеса из числа десантников, который, по указанным датам, выходило, что засёк момент аварии на Генераторе, совпадающей с точностью до лейса с тем самым «всплеском», что так заинтересовал учёных-всезнаек из Академии. Интересен был и второй, который, как выходило, вообще непонятно откуда там взялся, и вообще ничего объяснить не мог, ссылаясь на потерю памяти. Парень с необычным именем мог знать куда больше, чем собирался рассказать… А не вызвать ли его прямо сюда с борта корабля, где, как выходило, он до сих пор находился?

— Что скажете? — нарушил тишину Вишиани.

— Похоже, нам пора собираться, вот что, — хмыкнул Нинкоро.

Резидент молча перевёл взгляд на Амондо.

— Мне-то уж точно, — сказал старший аналитик, опершись на стол. В его возрасте, с таким весом, стоять даже какое-то время было тяжело, — Мне некого отправить на этот Генератор. Талантливой молодёжи в отделе полно, но такое дело я им не доверю.

— Вызвать оперативников? — уточнил Вишиани.

— А смысл? — возразил Амондо, — Что они там сделают? Затопчут сапожищами место, которое нужно аккуратно осмотреть, или сметут своей энергетикой важные следы? Нет, мне нужен кто-то не из наших. Желательно, со знанием местного языка. Если я всё правильно понимаю, местные боевики на Ситай не сунутся ещё долго. Если кто и появится, то местные — в поисках того, чем можно поживиться в разбомбленном лагере. Оперативники пусть лучше транспорт обеспечат и находятся где-нибудь поблизости. Так, чтобы высадили меня с провожатыми и вернулись по моему вызову. А я возьму вольнонаёмных. Группу Артинеса, он на островах как дома.

— Резонно, — согласился Вишиани, — А ты, Ниас, куда собрался?

— А мне хорошего агента из числа интуитов, умеющих чувствовать ложь. Хочу поговорить со свидетелями событий.

— Лично? Других дел нет?

— Я туда и обратно, могу вылететь вместе с мастером Амондо до базы Восточного Флота в Юнжи Срит, а назад своим ходом доберусь. И займусь уже работой по первому вопросу, откуда в восточных городах Селлестии взялись излишние деньги и не связано ли это с появившимся из ниоткуда Генератором.

— Значит, решили, — подытожил Резидент, — Собирайтесь, к обеду в порту будет наш борт.

Нинкоро поставил чашку, и, захватив отчёт, вышел.

Селлестия, остров Тихуес,

два дня спустя

Остров Тихуес — восточная граница Селлестии. На исходе лета он утопал в зелени, густо покрывшей сопки в центре этого клочка суши. С западного берега материк было уже не видно — да и неудивительно, всё же географически Тихуес принадлежал к Архипелагу Жингкон. Впрочем, исторически — тоже. Но после Континентальной Войны, когда чуть ли не вся карта Геллии оказалась перекроена вдоль и поперёк, усилиями дипломатов остров отошёл Селлестии, ещё тогда понимавшей всю стратегическую важность Тихуеса, которую так и не осознали островитяне.

Жингкон имел здесь две небольшие деревушки. Селлестийцы же построили города. Юнжи Срит — миллионник в сердце острова, давал стране в изобилии морепродукты, строил корабли, как гражданские, так и военные. А заодно и служил главной базой Восточного Военного Флота. На севере острова лежал городок поменьше, который от Жингконцев сохранил только название в честь деревушки. Камо-Фрай располагался как раз на торговом пути в Сиборсию, здесь постоянно останавливались на денёк-другой корабли из Динджи и Тея, из Кассаринадо и Мелиании, Вивии и Андикана — все, кто не рисковал идти проливами Жингкона, опасаясь разбоя и пиратства. Зачастую здесь происходил обмен груза — часть оставалась в Селлестии, на борт загружался Селлестийский груз и корабль шёл дальше — в Сиборсию.

Юнжи Срит спокойно наблюдал за суетой в Камо-Фрай, отбирая себе всё самое лучшее из обилия товаров. Здесь тоже был порт, но не международный, а внутренний. Камо-Фрай лежал на вдававшемся в море мысе на севере острова, а Юнжи Срит — на восточном берегу. Сообщение между большой землёй и Тихуесом шло в основном маленькими судёнышками, а стоянка в Юнжи была для таких корабликов гораздо удобнее. Отсюда они переправлялись через пролив, к городу Нерáнис, лежавшем на восточном берегу материка. И только потом, уже оттуда расходились по стране.

Впрочем, так было далеко не всегда. Большую часть груза всё же оттягивал на себя город Лангес на северо-востоке страны. Тем не менее, остров Тихуес не бедствовал, города росли, в распадках сопок широкого острова всё чаще стали появляться посёлки — и не случайно именно здесь, в полосе между Камо-Фрай и Юнжи Срит — там, где сопки сменялись пологими холмами, и расположились военные базы Восточного Флота.

Юнжи Срит помимо прочего был знаменит и обилием злачных мест, где так любили скоротать увольнение в город военные. В отличие от Камо-Фрай, стремящегося сохранить лицо перед иностранцами, здесь с лёгкостью можно было оторваться на всю катушку. Ночью город отнюдь не затихал — пожалуй, жизни в нём было не меньше, нежели днём. Военные, вырвавшись за стены баз или за переборки кораблей, денег на загул не жалели — и ночной бизнес здесь процветал как нигде в Селлестии.

Днём город кишел самым, что ни на есть, разным людом — и экипажи транспортов, ожидающих погрузки-выгрузки, и команды боевых кораблей, и обычные жители — все куда-то спешили, куда-то опаздывали. Только в небольших тенистых парках, которые были по сути своей просто не вырубленными деревьями, наблюдался хоть какой-то покой. Круглый год на острове было тепло, круглый год он утопал в зелени — и выпавшие дожди тут же стекали по склонам сопок, на которых стоял город, на запад, к морю. Полосы зелени вокруг таких ручейков решено было не трогать — это и были парки, где под сенью листьев люди отдыхали, куда молодые и не очень мамы выводили детишек порезвиться.

Даже в небе здесь царила суета — проплывали крупные корабли и совсем мелкие судёнышки, выше них мелькали катера и челноки, высоко в небе проносились авиалёты — как пассажирские, так и грузовые, а иногда и военные. Воздушный коридор на высотах больших, нежели те, на которых сновали челноки и катера, но меньших, чем высоты для авиалётов, предназначался птицелётам. Диспетчерам всех мастей, областей и рангов всегда хватало работы в Юнжи Срите. Управиться со всей этой массой пролетающих, поднимающихся или садящихся машин всех видов, типов и тоннажей было нелегко. Но к чести диспетчерской службы города, сбоев и огрехов в работе диспетчеров не было давно — вся эта масса воздухоплавающих и воздухолетающих аппаратов расходилась безопасными курсами, приближающимся машинам своевременно указывался коридор, в котором они должны держаться, курс и скорость, которым им надлежит следовать. Для этого потребовалось отдать гражданским службам некоторые мощные военные радары и локаторы, покрывавшие верхушки чуть ли не каждой второй сопки. Впрочем, военные по поводу потерянных радаров особо не грустили — на вырученные с передачи деньги они понастроили более новые, а дотаций от правительства хватило и на то, чтобы все без исключения старые радары ушли гражданским, и военная служба полностью обновила радиолокационное оснащение. Решись противник уничтожить эти электронные глаза военных, чтобы ослепить систему обороны острова, он просто потерялся бы от обилия целей и вряд ли различил бы, где военный объект, а где гражданский…

Один из таких радаров сейчас спокойно наблюдал за небом, где как всегда царила ежедневная, рабочая суета. Сразу десять аппаратов в настоящий момент просили разрешить им изменение курса: среди них были и транспорт среднего класса, и катера, и три птицелёта, один из которых был военным.

Птицелёт, трепеща алюминиевыми крыльями на манер металлической стрекозы, выровнялся в воздухе, закончив разворот. Вид на город пропал из иллюминатора, открылся вид на дальний рейд, где покачивались на якорях висящие в воздухе громадины крейсеров и транспортов большого тоннажа. Где-то там ожидал отправки в док потрёпанный в недавнем бою «Пасгедас», с палубы которого и взлетел птицелёт.

Мелькнул под брюхом пригород Юнжи Срит — и пропал за склоном следующей сопки. Птицелёт шёл невысоко, да и не требовалось сейчас особой высоты — всё равно скоро на посадку. Машина, принадлежавшая к серии военно-транспортных птицелётов, отличалась маневренностью и плавностью полёта. Принятая на вооружение пятнадцать лет назад, она и сейчас была одной из лучших среди своих аналогов. Птицелёты серии «Венетс» могли перевозить шестнадцать человек, были неуязвимы для стрелкового оружия и несли два скорострельных пулемёта и блоки неуправляемых реактивных снарядов по восемь штук в каждом. Использовались они для высадки десанта, при чём могли высадить его хоть в самую гущу боя, предварительно перепахав снарядами предназначенную для высадки площадь. При всём этом для пилотирования был нужен всего один человек, который, кстати сказать, имел сейчас самый, что ни на есть, мрачный вид.

— Почти прибыли! — объявил пилот, явно недовольный тем, что его военно-транспортную машину погнали в такой пустячный рейс — доставить одного человека на Приёмную Базу. Второго пассажира даже и доставлять не требовалось — он просто сопровождал первого. Пилот с тоской посмотрел на экран вида назад — там остался Юнжи Срит, город, где располагалось злачное местечко с девочками и романтичным названием «Ночная Гавань». Туда пилот захаживал всякий раз, как выдавался денёк-другой увольнения в город. А на «Пасгедасе» это случалось не так уж часто — крейсер то и дело гоняли туда-сюда, совершенно не давая покоя. То караван в Сиборсию сопроводить, то в Сэнассию с дружеским визитом, то ещё куда-нибудь, как в этот раз — крейсеру сразу после ремонта предстояло идти в Немвал на совместные учения с войсками исторического союзника.

«Архак бы подрал этого Мейлиша!» — подумал пилот, вспомнив, как торопит командир процедуру отправки крейсера в доки, — «Вон на „Саттасе“ уже месяц в никакие походы не мотаются, стоят себе на ближнем рейде да каждый день в город ходят! И каким же надо было быть идиотом, чтоб продлить этот Архаков контракт ещё на три года! Знал бы, что переведут на „Пасгедас“ — послал бы их всех к Архаку. И в первую очередь — Мейлиша!»

От грустных мыслей немного отвлекли воспоминания о Лакуре — девочке из «Ночной Гавани», постоянным клиентом которой вот уже год числился пилот. В память чётко врезался образ девушки — чёрные волосы, пышные формы, капризно искривлённые губы, откровенная одежда… Лакура не просто выглядела — она была по-настоящему доступна, и единственной преградой на пути к обладанию её телом была приличная сумма, которую та брала за свои ласки. Но пилот ни разу не пожалел о потраченных деньгах. Он бы и вдвое больше заплатил бы, если б та попросила. Потому что…

«Потому что, Архак меня подери, ты стоишь этого, красавица!» — мурлыкнул под нос пилот, улыбнулся и стал размышлять над давно мучившим его вопросом: а не предложить ли Лакуре бросить эту «Ночную Гавань» да поехать с ним, когда кончится его контракт, куда-нибудь в тихий городок типа родного Тракоро на западе страны…

Проплыли под брюхом верхушки деревьев, венчавших сопки, и показался распадок, на пологом склоне которого стояло оцепленное бетонным забором сооружение. По углам забора было видно сторожевые вышки, за которыми проглядывал квадрат посадочной площадки. Это оторвало пилота от размышлений, приведших его к выводу, что сделать такое предложение нужно обязательно, всё-таки контракт кончается через полтора года, а с переводом на «Пасгедас» возможностей потратить деньги со счёта стало меньше, и сумма накопилась неплохая, а за оставшийся срок контракта она возрастёт вдвое… А там уже согласится Лакура или нет — её дело, в конце концов, мало ли их, таких, как она.

— Борт «Венетс Пс-2» вызывает диспетчера Приёмной Базы! — позвал пилот, включив передатчик рации.

— Слушаю вас, «Венетс Пс-2».

— Подхожу с юга, высота сто, вы у меня в прямой видимости, прошу разрешения на посадку!

— Цель прибытия? — уточнил диспетчер.

— Доставляю новобранца, желающего поступить на службу, по приказу командира крейсера.

Удивлённый диспетчер замолчал на миг. Новобранцев доставляли автотранспорт из Юнжи да рейсовые птицелёты Базы из Камо-Фрай, но никогда на памяти диспетчера не было такого, чтоб новобранцев — да ещё и одного! — доставляли с борта крейсера на военно-транспортном птицелёте. Поэтому не знавший, что в таких ситуациях делать, диспетчер достал из ящика стола должностную инструкцию и быстро отыскал в ней нужный пункт. Инструкция гласила, что если прибывший борт вызывает сомнения, то следует связаться с тем, кто этот самый борт отправил.

— Подождите немного, сделайте пока круг над базой, — сказал диспетчер пилоту, а сам быстренько связался с радиослужбой базы по телефону внутренней связи.

— Это диспетчер, — представился он, когда на другом конце провода ответили, — Тут сомнительный борт просит разрешения на посадку, говорит, что отправили его с «Пасгедаса». Так вот, не могли бы вы связаться с «Пасгедасом» и уточнить?… Что?… Хорошо, жду! — и положил трубку. Подумал, а не сообщить ли на всякий случай дежурному командиру базы, но отказался от этой мысли. Инструкция на этот счёт никаких указаний не давала, а, следовательно, и беспокоить командира незачем. Ведь, скорее всего, ничего не случится, а за то, что зря побеспокоил, можно и получить нагоняй — мол, что ж ты за диспетчер, сам справиться с ситуацией не можешь.… Ну, а если что-то случится, то и тогда он не виноват — ведь действовал он строго согласно инструкции.

Это немного успокоило диспетчера — ведь у него и не было мысли, что пилот его сознательно обманывает. Не было такого в жизни диспетчера, как не было и у других жителей Эмиадии — прямая и умышленная ложь давным-давно была искоренена стараниями Церкви, ибо мерзость такую Творец не потерпит, да и по светским правилам лжец — это всё равно, что смертельно больной, разносящий заразу. Поэтому следующая мысль диспетчера была логичной донельзя:

«Скорее всего, просто какая-то нелепая ошибка» — подумал он, но вызов от радистов эту мысль опроверг.

— Диспетчер слушает! — ответил он на вызов.

— Всё верно, птицелёт с «Пасгедаса», отправлен к нам для доставки желающего поступить на службу.

— Хорошо, — удивлённо сказал диспетчер, и положил трубку. Снова надел гарнитуру рации на голову и вызвал пилота.

— Слушает «Венетс Пс-2» — отозвался тот.

— Посадку разрешаю, — сказал диспетчер, — Четвёртый сектор площадки.

— Понял, — отозвался пилот и повёл машину на снижение.

Сделал он в лучших традициях десантных войск — резко повёл машину вниз, а перед самой землёй резко задрал нос, гася скорость, потом завис на миг и плавно опустился. Слыша, как бывалый десантник в пассажирском отделении машины выругался по поводу военных пилотов, он улыбнулся.

«А вот знать будете, как военную машину по таким пустякам гонять», — злорадно подумал он, представив, как тех тряхнуло в момент резкой остановки снижения. Даже стал думать, что он ответит, если те решат высказать ему своё мнение, но пассажирам, видимо, было абсолютно наплевать на него. Те говорили о своём.

— Ну, удачи тебе, Серёга. Даст Творец — увидимся когда-нибудь, — сказал Кигас, пожимая на прощание плечо Дементьеву.

— Лёгкой разлуки, дружище, — на Селлестийский манер попрощался Серёга, пожимая плечо в ответ. Кигас дружески улыбнулся.

— На выход давай, я что, торчать тут должен? — крикнул пилот.

— Выхожу уже, — улыбнулся Серёга, — Дай с другом попрощаться!

— Всё, иди, не задерживай малую авиацию, — сказал Кигас, и Серёга, открыв дверь птицелёта, с небольшой сумкой в руках спрыгнул на то ли бетон, то ли асфальт — Архак их, Эмиадийцев, поймёт — посадочной площадки.

Птицелёт, ровно взмахивая крыльями на манер большой металлической стрекозы, поднялся в воздух и резко развернулся в сторону крейсера. Серёга остался один. Он поправил сумку, в которой лежали небогатые его пожитки — принадлежности для мытья-бритья, которыми его снабдили на «Пасгедасе», старая форма, вывезенная ещё с Жингкона — чисто выстиранная, знаки различия отпороты напрочь, да пара полотенец. В боковом кармашке лежала стопка бумаг — заключение бортового врача с крейсера о том, что Дементьев действительно страдает постшоковой амнезией. Заключение СБС о том, что Дементьев никаких подозрений не вызывает. Справка от них же, что он действительно провёл два месяца в плену в Архипелаге. Удостоверение личности с пометкой о Селлестийском подданстве, процедуру принятия коего в первый раз в своей жизни провёл Мейлиш. К слову, бумаги о том, что он — Сергей Дементьев, национальность неопределённая, место рождения неизвестно, биологических лет восемнадцать — по Эмиадийской, разумеется, мерке — дата рождения хоть условная, но в точности напоминает дату, когда его взяли в плен… Ну да и направление сюда, на Приёмно-Распределительную Базу Восточного Флота, на окраине города Юнжи Срит, на острове Тихуес — бывшей территории Жингкона, которая после войны отошла Селлестии.

Он не спеша оглядел трёхэтажный куб здания. Серые стены, широкие окна, невысокое крыльцо прямо впереди. В отличие от жилых домов здание было отнюдь не пирамидальной формы. Именно здесь решалась судьба всех, кто поступал на службу в Восточный Флот, здесь их сортировали согласно их знаниям, умениям и физическим данным, здесь же отсеивали непригодных, здесь же и подписывали контракт.

Всё-таки Серёга был рад, что позади расспросы и допросы, куда их с Кигасом водили то по одному, то вдвоём сразу; позади удивлённые глаза доктора, с удивлением обнаружившего, что Дементьев не умеет пользоваться авторучкой. Позади удивлённые глаза команды крейсера, разглядывавшие как он, Дементьев, первый раз в жизни пробует столь привычную для них еду.

Назойливый СБСник тоже позади, позади Мейлиш с идиотскими вопросами. Впереди — новая жизнь, которая начинается здесь, сегодня — в день очередного набора в Восточный Флот. Новая жизнь начинается вот за этими дверями, ведущими с посадочной площадки в первый корпус Приёмной Базы, возле которых стоят скучающие часовые с армейскими штурмовыми винтовками в руках. Эти — не десант и даже не корабельная или тем более бронепехота, это просто охрана, коей во всей Селлестии не так уж и мало. Туда попадали те, кто оказывался непригоден больше ни к чему, или правильнее будет сказать, те, кто вообще ни к чему не пригоден, но по здоровью для службы подходит. Недолго думая, Серёга поправил на плече ничего не весящую сумку, и смело двинулся прямо на них.

— Документы! — потребовал один, второй сделал вид, что поднял винтовку на Дементьева, но Серёга заметил, что она даже не снята с предохранителя. То, как вояка изображал из себя страшного, готового стрелять часового, вызвало улыбку. Улыбаясь, он подал бумаги часовому, тот их просмотрел, нахмурил лоб — ведь ничего подобного раньше ему видеть не доводилось. Прочитав ещё раз, он осмотрел другую бумагу — ту, где говорилось о том, что Дементьев был в Жингконском плену и глянул на Серёгу уже с уважением.

— Проходи, — сказал он. — Чего разулыбался-то? Рад, что ли, что в войска попал?

— Ага, нам в охране молодое пополнение нужно, — оскалил зубы второй.

— Уж поверьте, парни, я лучше мешки в порту таскать буду, чем в охране служить, — припечатал им неплохо начавший разбираться после общения с Кигасом в таких делах Серёга, отчего оба резко улыбаться престали.

Не оборачиваясь, он вошёл в просторный холл, где в углу вилась небольшая очередь. Он остановился прямо посреди, чтобы осмотреться. Прямо из холла вёл один коридор, вправо и влево — ещё по одному. Холл, судя по всему, был неким центром, с которого начинались пути в другие направления.

— Чего встал? — окликнул его другой охранник, стоявший у входа в широкий коридор слева, — Сдавай вещи в окно и проходи.

— В какое окно? — полюбопытствовал Серёга.

— Ты что, очередь не видишь? — буркнул охранник. — Туда и сдавай!

— Благодарю, — кивнул Серёга, и тут же одёрнул сам себя — кивок на Эмиадии не значил ровным счётом ничего. Надо было как-то отвыкать от въевшихся с детства на уровень рефлексов жестов. Опять же, не размышляя особо, пристроился в очередь, стал наблюдать за происходящим.

Стоявшие перед ним люди в очереди были одеты в гражданское. Судя по всему, это были те, кто решил поступить на службу, в основном парни моложе его, но были и две девушки. В Селлестии на службу можно было поступить с шестнадцати, из-за более продолжительных суток и года это было примерно семнадцать-восемнадцать лет по земному счислению. Одежда не сильно отличалась, но всё же были небольшие необычные черты. Если не обращать внимания на крючки вместо пуговиц и ремешки вместо шнуровки, то всё было тем же самым — и штаны на манер брюк без стрелок, и рубашки, и футболки. Серёга потихонечку привыкал, необычное теперь не так сильно привлекало его внимание, как раньше. Взять хотя бы стрижки — короткие волосы с выбритыми полосами, где-то параллельными, где-то косыми или вообще образующими сложные узоры.

Сейчас чуть необычно выглядел он — военная форма без всяких знаков различия, кроме одного — Селлестийского флага на рукавах, груди и спине. Сумку предстояло сдать в окно, где, видимо, располагался гардероб. Очередь двигалась быстро, когда дошло до Серёги, он без разговоров протянул сумку и получил в ответ какую-то непонятную карточку с четырьмя плоскими медными контактами на одной стороне — какой-то электронный ключ. Разговаривать он старался как можно меньше — всё-таки все вокруг сразу замечали его жуткий акцент. Вот читать и писать у него неплохо получалось — алфавит из двадцати трёх букв, написание слов почти в точности соответствовало их произношению за редкими исключениями. Чтобы наработать технику чтения и скоротать время в свободные не минуты даже, а местные кинсы, он брал в библиотеке «Пасгедаса» книги по географии, социологии, биологии. К книгам тоже привык не сразу — как перекидные блокнотики на Земле, те самые, «с пружинкой» наверху. До середины книги читаешь листы с одной стороны, потом переворачиваешь, и вторую середину читаешь уже со второй. Из книг он узнавал всё больше и больше о стране, где ему предстояло жить. Как ни крути, а это была чужая планета, и приходилось начинать её познание с самого начала.

Сунув номерок в просторный карман штанов и, сжимая в руке документы, он отправился следом за другими в тот самый коридор налево, где стоял охранник, с которым до этого и состоялась короткая беседа. Краем глаза он заметил, что девушек с ними нет — те свернули направо.

— Так, стоять всем и слушать меня, два раза повторять не буду, — сказал охранник, и все сгрудились вокруг него, — Идём по одному, заходим вот в этот кабинет — а для полных дебилов объясняю: кабинеты пронумерованы в том порядке, в котором их следует проходить. То есть один зашёл вот в этот кабинет, когда он выйдет и пойдёт во второй, следующий заходит в кабинет номер один. В девятом кабинете вам скажут, куда вам идти дальше. Вопросы есть? Нет? Тогда выстройтесь-ка в том порядке, в котором подходили сюда от окна сдачи вещей, и вперёд, как только из этого кабинета выйдет человек, всем ясно?

Выглянув из-за плеча какого-то парня, Серёга осмотрел коридор. Действительно, пронумерованные кабинеты, из одного в другой то и дело снуют такие же парни. Очередей в коридоре не было — видимо, процедура приёма и распределения новобранцев была давно идеально отточена и отшлифована, дабы не создавать сбоев или задержек.

Очередь двигалась быстро, и вскоре Дементьев тоже нырнул в первую дверь, а позади него уже выстроилась группа других вновь прибывших.

В кабинете было тихо, через окно светила утренняя Белува. Прямо посредине стоял стол, за которым восседали трое — мужчина и две молодые ещё женщины, на столе задней панелью к Серёге был виден монитор, принадлежавший, по-видимому, какому-то компьютеру. Мужчина, судя по знакам различия, носил звание дарсад, одна женщина — сиргуд, вторая — ривонек, то есть рядовой по земной аналогии. Уж что-что, а различать звания на «Пасгедасе» Дементьев научился быстро.

— Документы, — потребовал дарсад, который, похоже, был здесь за главного. Получив их из рук Дементьева, не глядя отдал два из них женщине за монитором, а остальные стал просматривать сам.

— Сергей Дементьев, — медленно произнёс он незнакомое имя и фамилию, — Странное имя.

— Странное, — без труда согласился Серёга.

— Не Селлестиец? — обратил внимание на акцент мужчина. Женщина — сиргуд что-то из Серёгиных документов быстро заносила в компьютер.

— Сколько себя помню, всегда был Селлестиец, — ответил Серёга. Дарсад сделал квадратные глаза.

— Поясните, — попросил он.

— А вы бумаги прочтите сначала. Там всё написано, — ровным голосом сказал Дементьев.

Тот опешил — видимо, не привык, чтобы новобранцы так себя вели. Но, тем не менее, бумаги всё же прочёл и только потом уже уточнил:

— Так, стало быть, ничего не помните?

— Ничего, — соврал, не моргнув глазом, Серёга, — Только имя помню.

— Что ж, понятно… — обернулся к сиргуду за компьютером, — Занесите это, пожалуйста, в документы, чтобы недоразумений не было в дальнейшем.

— Как занести? — спросила она

— Сделайте ниже таблицы биометрических показателей пометку… — пояснил дарсад и обернулся к Дементьеву: — Где хотели бы служить?

Серёга заколебался, не зная, что и ответить. Дарсад, решив помочь, подсказал:

— Может, бронепехота? Или десант? На корабли я бы вам не советовал, без образования там до высот не дослужитесь, только младший состав… В наземных войсках неплохо, почти все их базы расположены в крупных городах, в отличие от кораблей не будете в отрыве от цивилизации месяцами. Ну, решили?

— А в пилоты авиалётов мне можно? — спросил Серёга, про себя подумав, что откажут непременно, сославшись на отсутствие образования. Боевой пилот! Его давняя заветная — и, увы, несбыточная мечта…

— Ну почему же нельзя? — улыбнулся дарсад, — Если хотите, отправим вас в учебный центр крылатой авиации — если доктора, конечно, пропустят. Снова сиргуду: — Так и пометьте: крылатая авиация.

Та без лишних слов застучала по клавишам, потом пробежала глазами монитор и чётким щелчком отправила документ на печать. Под столом загудел и защёлкал принтер неизвестной Серёге системы, женщина — ривонек ловко выхватила бумагу, сделала маленьким валиком какие-то пометки на всех Серёгиных документах и протянула их Дементьеву через стол.

— Свободны, — сказал дарсад.

В следующем кабинете история была примерно та же самая. Врач в белом халате и ривонек за столом.

— Закатайте рукава по локоть и штанины по колено, — сказал он и принялся крепить на Серёге какие-то датчики. — Готово! Включайте!

Девушка щёлкнула по клавишам, и машина в углу на подставке загудела, заморгала огоньками.

— Глубокий вдох, — сказал врач и подсунул ко рту Серёги какую-то трубку со штекером и подсоединённым к нему проводом на конце, — Дуйте изо всех сил…

— Готово, — сказала девушка, после того, как Серёга израсходовал запас воздуха в лёгких, которые уже довольно хорошо очистились от смол табака и, к тому же, ещё и натренировались, пока привыкали дышать более густой атмосферой.

— Хорошо, — сказал врач, лицо которого по самые глаза было скрыто маской. — Теперь отожмитесь десять раз от пола, касаясь его подбородком.

Серёга без удивления принял упор лёжа — то, что отжимания как упражнение прижились на Эмиадии, он знал ещё со времён сидения в яме в Жингконе. Десять раз после ежедневных занятий тяжёлым физическим трудом показались для его мышц сущим пустяком. К тому же, сказывалась более низкая гравитация — Серёге его собственный вес казался меньше, нежели на земле.

— Встаньте, — сказал врач, переглянувшись с девушкой, — Теперь присядьте десять раз, а потом сразу же десять раз подтянитесь на турнике.

Серёга выполнил всё, что было сказано, и только тогда с него сняли датчики.

— Ну, друг мой, что могу вам сказать… К службе в сухопутных войсках вы непригодны абсолютно — выносливости у вас маловато. А вот лёгкие замечательно работают, сердце в полном порядке, организм кратковременные нагрузки переносит тоже отлично. Вы в какие войска хотите?

— Крылатая авиация.

— Вот туда вы вполне годитесь, — врач подал бумаги, — Не смею вас дольше задерживать.

— Благодарю, доктор, — сказал Серёга.

— За что? — удивился тот.

— Крылатая авиация — моя мечта.

— Что ж, рад, что смог помочь, — улыбнулся тот глазами, ибо губ Серёга не видел под маской.

В приподнятом настроении Дементьев направился дальше, в следующий кабинет, где его загнали в какую-то кабинку, в которой непонятное устройство принялось ездить вокруг его тела. Продолжалось это пару кинсов, после чего его выгнали, вручив в дополнение к его бумагам ещё три листка. В коридоре он не удержался от любопытства и заглянул в них. На двух листах был цветной снимок его тела, где одни области были красными, другие — зелёными, третьи — синими, а местами так и вообще смесью всех этих трёх цветов. Второй снимок был тем же самым, только в профиль.

Но очередь его, Дементьева, ждать не стала бы, и поэтому он нырнул в следующий кабинет.

И так один за другим — проверили рефлексы, отсканировали мозг, заставляя решать математические задачи и запоминать тексты. Проверили мышцы, нервную систему, быстроту реакции… В другом кабинете облепили датчиками голову и стали спрашивать:

— Высоты боитесь?

— Нет

— Тесных замкнутых пространств?

— Нет.

— Что, по-вашему, важнее — физическая сила или ум?

— Одинаково важны.

— Какой цвет любите?

— Зелёный.

— Испытываете ли сексуальное влечение к незнакомкам?

И ещё десятка два таких же вопросов. Наконец, когда всё закончилось, ему сказали:

— В девятый кабинет.

В девятом его встретили трое, точно так же сидевших за столом с компьютером, но на сей раз это был глайнес и два сатранда, все средних лет, и, на сей раз, все трое были мужчинами.

— Присаживайтесь, — сказал глайнес в центре.

Они поровну разделили Серегины бумаги и стали их изучать. Наконец, один, тот, что слева, сказал:

— По состоянию здоровья годен в экипажи кораблей, подразделения охраны, водители наземной техники, а так же пилоты малой и крылатой авиации.

— Образование отсутствует… Хм, а вот это интересно: постшоковая амнезия, плен в Жингконе. С плена и начинаются его воспоминания, — сказал второй.

— Повторение амнезии маловероятно. Скорее всего, сказалась травма мозга и одновременный шок, — сказал первый, — Лично я причин для отвода по состоянию здоровья не вижу…

— Желает служить в крылатой авиации, — отозвался второй, тот, что справа.

— В таком случае ставим подтверждения, — наконец подал голос тот, что посредине, и двое других поставили какие-то пометки на документах Серёги, а сам он повернулся к Дементьеву: — Итак, Приёмно-Распределительная База Восточного Флота признаёт вас годным к службе на Восточном Флоте. В связи с этим мы предлагаем вам подписать контракт сроком на один либо три года. Если вы согласны, то подпишите внизу, напротив устраивающего вас срока — глайнес подал Серёге два машинописных листа бумаги и ручку.

Серёга ждал, что это будет обставлено как-то помпезно, официально — но ничего подобного, дарсад говорил эти слова самым, что ни на есть, равнодушным тоном. Поэтому Дементьев контракт взял и начал читать. Быстро пробегая текст глазами, он узнал, что право выбора места его службы остаётся за командованием. Что ему в течение трёх лет полагается полгода отпуска в общей сложности. Что ему обязаны предоставить четырёхразовое питание, денежное довольствие, обмундирование и снаряжение, место жительства площадью согласно его звания. Что в случае объявления войны контракт продлевается на срок до окончания боевых действий. Что он обязан беспрекословно выполнять общие и, в дополнение, соответствующие специальности кодексы воинской службы. Что контрактом разрешается и запрещается то и это, а при невыполнении им условий контракта в мирное время контракт будет разорван, а с него будет взята неустойка в размере денежного довольствия за полгода, и если на его персональном счету средств окажется недостаточно, он будет обязан отработать недостающую часть на военном производстве. В военное время невыполнение условий контракта наказывается принудительной отправкой на военные заводы либо ссылкой в Сектор Резервации, либо лишением статуса гражданина Селлестии, а в особо тяжких случаях — смертной казнью.

— Я согласен, — сказал Серёга и подписался напротив срока в три года на обоих листах.

— Этот экземпляр остаётся у вас, второй будет выслан командованию того подразделения, где вам предстоит проходить службу, — сказал глайнес, — Сейчас направитесь до конца коридора, подниметесь по лестнице, свернёте направо — там найдёте кабинет четырнадцать, где вас будет ожидать представитель Учебной Базы Крылатой Авиации. Предоставите ему остальные свои бумаги и контракт, если после собеседования он решит, что вы для них подходите, то отправитесь в крылатую авиацию. Если же нет, мы направим вас в те войска, где наблюдается недобор. На этом позвольте поздравить вас с поступлением на службу в Восточный Флот!

— Спасибо.

— Идите.

Серёга повернулся и направился к двери, прижимая к сердцу бумаги. Он сам ушам не верил — годен в крылатую авиацию! Мечта жизни была так близко, как никогда раньше. Оставался лишь один, последний порог на пути к ней — и он замер перед ним, пытаясь успокоить начавшее слишком уж сильно биться сердце. Потом резко вздохнул и шагнул навстречу судьбе — в четырнадцатый кабинет.

— Приятная встреча, — поздоровался он с сидевшим за столом пожилым уже человеком. Лицо его было обезображено шрамами от ожогов, на правой руке не хватало мизинца.

— Приятная, — сказал он хриплым голосом. — Присаживайся, успеешь ещё настояться…. Что, сынок, решил стать боевым пилотом?

— Да, вигенес, — безошибочно определил его звание по нашивкам Дементьев, подавая документы.

— Бумаги… — медленно произнёс тот, небрежно бросая их на стол, — эти штабисты, окончательно отупевшие в своих кабинетах, решили, что документами можно полностью описать человека. Да только чушь всё это, сынок, не бывает так, чтоб бумага за людей говорила… Вот ты мне их сунул — думаешь, я читать их стану, а? Ну, что молчишь? Отвечай: думаешь или нет?

— Думаю, да.

— Ошибаешься. Я и так знаю, что у тебя контракт подписан, что по здоровью ты нам подходишь — иначе здесь бы ты не сидел, верно? В крылатую авиацию отбор строгий, не всякий пройдёт. Многие проходят, но далеко не большинство. А знаешь, что в нашем деле главное?

— Что?

— Рефлексы. Умение выполнить правильное действие раньше, чем успеешь его осознать. Как сам думаешь, быстрые у тебя рефлексы?

— Не знаю.

— А ты в бумагах своих прочти, что врачи думают по этому поводу, — вигенес подал ему документ, ткнул пальцем в нужное место. — Ну, что там?

— Скорость рефлексов высокая, — прочёл Серёга, — При повторном срабатывании рефлекса наблюдается тенденция к увеличению скорости.

— А хочешь узнать, что я думаю по этому поводу? — спросил вигенес, пока Серёга читал. И едва пожилой представитель крылатой авиации закончил, Дементьев краем глаза уловил какое-то резкое движение в свою сторону. Инстинктивно он зажмурился, откинул голову — и в тот же миг ручка, которая до этого мирно лежала на столе у вигенеса, просвистела в воздухе в каком-то миллиметре от его лица.

— Я думаю, что рефлексы у тебя недостаточные, — сказал вигенес, как ни в чём ни бывало, — В боевой крылатой авиации надо успеть не только увернуться от угрозы, но и сделать так, чтобы она не возникла снова. То есть в нашем с тобой случае ты должен был бы ручку в воздухе поймать, а потом в меня её бросить, усёк? Принеси-ка ручку обратно, сынок, не мне ж за ней вставать, верно?

Серёга молча встал, положил документы и пошёл за ней, потом вернул и сел, глядя в глаза чудаковатому старикану.

— Ну, спросить что-то хочешь? — сказал тот, выдержав взгляд, — Так не молчи, время пожилого человека надо ценить..

— Так я вам подхожу или нет? — не вытерпел Серёга.

— Что, переживаешь, что откажу, потому что тест с ручкой ты не прошёл? — ухмыльнулся вигенес, в точности угадав мысли Дементьева, — Да ты не волнуйся, на моей памяти мало кто его проходил. Приходили такие вот, как ты, одни уворачивались, другим она в лоб попадала — таких я без вопросов отправлял в авиацию тяжёлую, типа бомбардировщиков — в средней им делать нечего. Потом вот такие, как ты, выходили из этого кабинета довольные, спустя какое-то время уже поднимались в воздух с палуб авианосцев… А потом я отвозил урны с прахом их родным. Если, конечно, было что отвозить, потому что чаще всего кремация происходит прямо в воздухе, в кабине авиалёта… Мда, и такое бывает, видишь ли. Средняя крылатая авиация, сынок, это третья группа смертности. Чаще всего гибнет десант. Потом идёт корабельная пехота. А сразу следом — пилоты. Так вот ты ещё раз подумай и реши — а стоит ли тебе к нам идти? Ведь повторюсь — рефлексы у тебя пока недостаточно быстрые, а разовьёшь ты их или нет — этого никто не знает… Ну, так решил?

— Решил. Берёте? — ответил Дементьев.

— Беру, — ответил тот, — А знаешь почему? Да потому, что у тебя огонёк в глазах горит, когда мы об авиации толкуем. Смотрю я на огонёк этот и понимаю: своим отказом я тебе жизнь перечеркну.… А этого я делать ну никак не намерен.… Всё, вот документы твои, вот пометка, — вигенес что-то написал в листе контракта, — Топай до конца коридора, сегодня вечером отправишься на учёбу.

— Спасибо, вигенес! — от души поблагодарил Серёга.

— Посмотрим, что через три года скажешь, — хмыкнул тот, — Давай, топай уже отсюда…

Серёга развернулся и вышел, не веря своему счастью — принят. Принят! Принят на службу в среднюю крылатую авиацию!!!

«Блин, нет, не жалею, тысячу раз рад, что очутился здесь!» — в восторге подумал он, поблагодарив судьбу за то, что оказался на планете, где мечта так вот легко и сразу сбылась.

С этими радостными мыслями он вышел в коридор, уже уверенный, что все вопросы к нему, наконец, закончились.

Не тут-то было. Прямо у дверей, ведших в зал, где такие же новобранцы ожидали отправки на учебные базы, его встретили двое в сером.

— Сергей Деменсес? — спросили первый, с каштановыми волосами и голубыми глазами, особенно яркими на фоне седины на висках.

— Дементьев, — машинально поправил Серёга.

— Вице-резидент Селлестийского Представительства Интернациональных Вооружённых Сил, старший агент Ниас Нинкоро. Вы можете называть меня «мастер Нинкоро». Со мной — мастер Ривалдэ. У меня к вам несколько вопросов.

— Послушайте, мастер, — выдохнул Дементьев, — Меня уже допрашивали. Разведка, Служба Безопасности — я рассказал всё, что знаю.

— У нас вопросы несколько иного характера. Мы не проверяем вас, скорее, вы могли бы помочь нам в одном важном деле. Пройдёмте?

— Я не опоздаю на отправку на учебную базу?

— Нет, что вы, много времени это не займёт. Следуйте за мной.

Старший агент повернулся к Дементьеву спиной и зашагал дальше по коридору, к неприметной двери с номером «шестнадцать». Серёга, было, замешкался и посмотрел на спутника вице-резидента, «просто» агента, не сводившего с будущего пилота глаз. И было во взгляде этого «мастера» в сером что-то такое, чего не было в глазах Нинкоро. Взгляд этот словно проникал сквозь кости черепа — настолько он был… пронзительный?

Кабинет, куда они вошли, казалось, не использовался вовсе. Письменный стол, на котором не было никаких принадлежностей, пара стульев у стены, распахнутое окно — вот и вся обстановка. Но, несмотря на это, было на удивление чисто. Агент взял два стула, поставил между столом и окном. Стул напротив был предложен Дементьеву.

Когда все трое расположились, Нинкоро расположил на столе странное устройство сродни карманному компьютеру, и задал первый вопрос. Прямо, сходу.

— Откуда вы?

— Из ямы для рабов на острове Ситай, — сказал Серёга.

— Мы искали по нашей базе данных. Имени Сергей ни в одном из словарей имён не встречается. Тем не менее, вы твёрдо уверены, что вас зовут именно так. Нет ли здесь ошибки?

— Не знаю, возможно, и есть. Или словари неполные.

— Как вы попали в яму? — Нинкоро спрашивал мягко, даже — вкрадчиво. А второй, Ривалдэ, просто сидел и смотрел — и Дементьев уже даже не рисковал смотреть в его зелёные, чуть прищуренные, глаза.

— По голове ударили прикладом — очнулся уже там.

— А на острове Ситай вы откуда?

— Из ниоткуда, — про себя Дементьев решил давать ответы уклончивые. Что-то на уровне подсознания подсказало — тот, второй, с зелёными глазами — нечто вроде ходячего детектора лжи. Как и откуда пришло это понимание — тогда Серёга ещё не знал, и объяснить не мог. Но в том, что его проверяют, сомнений не было.

— Не бывает так, чтоб люди появлялись из ниоткуда, — возразил Нинкоро, — У вас, наверное, есть родной дом, город, в котором он находится, страна, в которой город расположен. Ваша фамилия семантически похожа на старые фамилии Андалии. Да и внешность соответствует. Вы оттуда, так?

— Нет. Нет на этой планете места, которое я мог бы вам назвать.

— Потому, что не помните?

— Потому, что не знаю, — ответил Дементьев, внутренне чувствуя, что ему удалось повернуть беседу в нужное для себя русло.

— Хорошо, спрошу иначе — кем вы были до того, как попали на Ситай?

— Никем.

— Не помните?

— Что-то помню. Но — никем.

— Вам случалось работать на Организации вроде нашей? Или на конкретного человека? Может, вы и сейчас выполняете задание?

— Нет, не случалось, — как же они утомили этими вопросами, — Мне нечего вам рассказать о своей жизни до ямы на Ситае. Понимаете? И, кажется, вы собирались говорить не об этом?

— Верно, но нам нужно убедиться, что вы тот, за кого себя выдаёте… Вы можете рассказать, что случилось на Генераторе Точки Скольжения на острове Ситай?

— Он сгорел. Видимо, при перестрелке группы глайнес Атаги с островитянами пулей зацепило. Я только знаю, что одна из построек рядом — приземистая, металлическая, как сплюснутый кубик — дымила и пахла гарью на всю округу. Если это и есть ваш Генератор, то он сгорел.

— Возможно. Откуда он там взялся, не знаете?

— Нет.

— Может быть, вы видели не совсем… обычных людей? Или какие-то необычные явления?

— Не припомню.

Нинкоро устало откинулся на спинку стула. Обменялся взглядами со своим спутником — тот на миг прикрыл глаза, словно давая понять, что увидел всё, что нужно.

— Не смеем вас больше задерживать, Сергей.

Дементьев немного удивился такому окончанию. Но выбора особо не было — встал, пожелал по местному обычаю благополучия и вышел обратно в коридор, который вывел его в просторный зал, сплошь заставленный сиденьями.

А Нинкоро, убедившись, что запись на его карманном компьютере успешно сохранилась, вопросительно посмотрел на интуита.

— Скрытный парень, — пояснил тот, — В части потери памяти — точно что-то скрывает. Возможно, лжёт.

— Возможно? — поднял брови Нинкоро.

— Или хорошо владеет ложью, но… Вице-резидент, я не уверен. Эмоции нетипичные. То есть, если лжет — не волнуется совершенно, словно всю жизнь этим занимался. Обычный человек совсем иначе переживает ложь. Здесь, скорее, не ложь, а именно скрытность. А вот по ключевым вопросам — он честен абсолютно. Реакция честного ответа у него как раз типовая, да и раздражение, что ему задают одни и те же вопросы, присутствует. Это именно характерно.

Ниас призадумался.

— Что ж, вполне, вполне… Можно сказать, что тут — тупик.

— Подождите, вице-резидент… Мы вот так его отпустим?

— А за что его задерживать? — возразил Нинкоро, — За сокрытие своего прошлого? К Падшим он не принадлежит, с Посвящёнными не встречался, да и насчёт Генератора — он ведь был честен?

— Да, вице-резидент.

— Тогда нам ничего не остаётся, кроме как взять парня на заметку на будущее. А пока — только пожелать ему благополучия в будущем. Идёмте. Надо перекусить, у меня уже в животе бурчит.

А Дементьев, тем временем, добрался до «зала ожидания», как он окрестил это место, едва войдя туда.

Там сидели другие новоприбывшие с документами в руках, судя по всему, здесь был некий зал ожидания, куда отправляли всех, прошедших комиссию и подписавших контракт. Недолго думая, Серёга прошёл ближе к середине зала, выбрал свободное место и плюхнулся на него. Хотелось спать — ночью от переживаний по поводу начала самостоятельной жизни на чужой планете уснуть так и не удалось, и теперь глаза сами собой закрывались. Откинув голову, он только было собрался подремать, как от дверей раздался окрик:

— Эй, парни, кто с десантом контракт подписал?

— Я подписал!

— И я в десант!

— Эгей, парни, давайте к нам, нас тут семеро в десантники!

Прошла перекличка по залу, отдалась эхом в стенах, затихла… И снова:

— А на корабли кто?

— Я!

— Кто? Не вижу!

— Да здесь, я рукой машу, видишь?

— Эй, парни, идите сюда, тут корабельные! — окликнули их. По-видимому, новобранцы собирались вместе, распределяясь по войскам, куда их направили. Точно так же прошла перекличка между сухопутными войсками, бронепехотой, корабельной пехотой — и замолкла, так и не докатившись до крылатой авиации.

«Да и чёрт с ним» — подумал Серёга, — «Раз никого нет, то можно хоть поспать маленько…»

Додумать не успел: кто-то не выдержал и тоже окликнул зал:

— Авиация есть? — выкрикнул кто-то из задних рядов.

— Тебе которую надо? — отозвался кто-то, — Малую?

— Нет, среднюю!

— Тогда извини, я на птицелёты направлен.

— Эй, я на авиалёты! — крикнул парень, сидевший в том же ряду, что и Серёга.

— И я! — отозвались где-то спереди.

Серёга, заинтересовавшись, открыл глаза.

— Давайте сюда, парни, я тоже на авиалёты! — крикнул он, помахав рукой.

Трое его будущих сослуживцев поднялись и двинулись к нему из разных концов зала. Один, сидевший в том же ряду, что и Дементьев, подошёл первым.

Был он чуть ниже Серёги, зато пошире в плечах. Острый подбородок, широкие скулы, каштановые волосы, лежащие аккуратной прямой чёлкой на лбу, карие глаза.

— Приятная встреча! — поздоровался он, — Меня зовут Тамис. Тамис Шаджоу.

— Сергей Дементьев.

— Странное имя, — улыбнулся тот, — Давно здесь?

— Только что пришёл, — сказал Дементьев.

— А я с самого открытия Базы торчу, — сообщил Тамис. — Прилетел из Тентаро на рассвете.

— Приятная встреча! — поздоровался с ними ещё один будущий пилот, подойдя. Серёга и Тамис обернулись к нему. Крепкий парень с округлым лицом и ёжиком светлых волос, на вид — ровесник Дементьева. Голубые глаза излучают добродушие.

— Присаживайся! — предложил Тамис, — Тебя как по имени?

— Ферул Ксинбро.

— Меня звать Тамис.

— Серёга, — представился Дементьев.

— Странное у тебя имя, — удивился Ферул, — Ты откуда родом?

— Не помню, — ответил Серёга. Кто бы знал, как надоели эти вопросы…

— Как это? — удивился Тамис

— А вот так. Как это называется, если верить врачам — потеря памяти вследствие сильного шока, — пояснил Серёга.

— Амнезия? — спросил Ферул, — И что ж за шок у тебя такой приключился?

— Не помню, — ответил Дементьев. — Пришёл в себя в Жингконе, в плену… А ты откуда? — сменил он напряжённую для него тему.

— Из деревни под Неранисом. Вряд ли вы слышали.

— Славный день, парни! — поздоровался четвёртый, наконец добравшись до них. — Что, давайте знакомиться? Меня звать Дерас Каринеш.

— Тамис Шаджоу.

— Ферул Ксинбро.

— Серёга Дементьев.

— Значит, вместе служить будем? — уточнил Каринеш, — Кто откуда прилетел?

— Я из Тентаро, — сказал Тамис, — Ферул из Нераниса, а вот Серёга не помнит, откуда, он память потерял, пришёл в себя в Жингконе.

— А здесь как оказался? — спросил Ксинбро.

— Из плена нас вытащили ребята с «Пасгедаса». Вот оттуда меня и доставили.

— «Пасгедас» — это, по-моему, крейсер Восточного Флота? — спросил Каринеш.

— Да, — ответил Серёга, зевая во весь рот, — Давайте не будем про Жингкон и Восточный Флот, хорошо? А то мне уже надоело отвечать на одни и те же вопросы.

Трое его новых знакомых не нашли, что сказать.

Разговор как-то сам собой утих, и Дементьев откинул голову назад, закрыл глаза и стал проваливаться в сон.

Архипелаг Жингкон,

район острова Ситай,

примерно в это же время

Глиссер с опознавательными знаками Интернациональных Вооружённых Сил скользил у самой воды в лучах восходящего солнца, игравшего бликами на волнах внизу и скошенных назад стёклах рулевой рубки. Небо прямо над ним нависло низко, свинцово-серыми тучами, и чёрный окрас поглощающего радиоволны покрытия делал летящую машину заметной для каждого любопытного глаза, что мог бы сейчас оглядывать еле-еле освещённый западный горизонт.

Впрочем, по всему было видно, что проложивший курс штурман как раз этого и не опасался: аппарат выбрал пусть и не самый близкий, но зато самый скрытный маршрут движения. Обычно Договорную Зону корабли из Немвала, Королевства или далёких отсюда Андалии и Сименелии пересекали по совсем другому пути. Выходя из межконтинентальной Точки Скольжения в Лангесе, спускались над морем к югу, вдоль восточного побережья Селлестии, мимо острова Тихуес, к Керайским островам, чтобы там ещё раз прыгнуть в обход неспокойного Архипелага.

Но глиссер свернул от Лангеса в сторону Вивии, словно направлялся туда; а уже позже, когда основные торговые пути остались в стороне, резко сменил курс и теперь пересекал Договорную Зону, держа курс на остров Ситай. На каком-нибудь другом корабле такие манёвры потребовали бы немалых расходов топлива и времени, не считая попутных трат на ту же еду и воду для экипажа. Но!

Главным преимуществом глиссера было сочетание технических достоинств как воздухоплавания, так и воздухолетания. Катамаранная компоновка — спереди и по бокам расположены дирижабли — «поплавки», над ними на конструкции выгнутой кверху и скошенной назад дугой несущего крыла располагается основной корпус. По бокам, прямо по центру масс, на подвеске с двумя осями свободного движения, дуют пламенем турбины. Крыло создаёт до трети подъёмной силы летательного аппарата. Поднялся такой корабль на реактивной тяге направленных вниз сопел от земли, постепенно перешёл в горизонтальной полёт — или, как говорили пилоты — «встал на крыло», и помчался дальше.

Отсюда — хорошая скорость при довольно компактных размерах и неплохой грузоподъёмности. Если надо, то можно оторваться практически от любого боевого корабля, а при необходимости — то на борту есть и противокорабельные торпеды, у которых есть своя плавучесть, и потому они ничего не весят, и два пулемёта ближней обороны, и даже ракеты среднего радиуса.

Словом, кораблик хоть и небольшой, зато быстрый и грозный: да и в режиме обычного полёта им вполне мог управлять даже один человек, а для полноценного боя требовалось всего пятеро — и это при восьми штатных местах расчётного экипажа.

Словом, корабль задумывался именно для выполнения самых разных задач, даже удобства на нём предусмотрены: шесть одноместных кают, плюс две четырёхместных. А в коридоре по дороге к машинному отсеку, в корме, душ и бортовой опреснитель на тот случай, когда помыться надо, а под днищем вода только морская. По центру основного отсека находится просторный общий зал со столом, который можно использовать как для обеда, так и в качестве интерактивной тактической карты. С носовой стороны этого зала — ходовая рубка, с кормы по бортовым сторонам, слева и справа от входа в пассажирские каюты, расположены душевая с прачечной и камбуз.

Там закончил греметь посудой андалиец Ли́лмел Юнья́до — среднего роста и телосложения, в расцвете лет чуть смуглый подтянутый мужчина с прямыми коротко подстриженными коричневого цвета волосами и зелёными глазами, посаженными немного высоко на лице овального типа. Сегодня его очередь дежурить по кухне, и, заодно, по тарелкам, оставшимся после обеда группы. Закончил, вышел, потирая не до конца высушенные полотенцем руки, с довольным видом огляделся и даже немного призадумался, куда бы присесть. Лилмел спешить не любил сам и спешки от других не терпел — словно взвешивал по какой-то старой привычке чуть ли не каждый шаг и каждый жест.

Обед, надо было признать, был вполне бесхитростным — из консервных банок достали и разогрели на плите длинные и тонкие ростки лепос, вьющегося растения, что выращивали в промышленных масштабах в Вивии, для хранения залитые соком тиллис — крупных кисло-сладких ягод с пряным привкусом. Да из холодильника достали да протушили на водяной бане шарики из рубленого мяса, обваленные в сухарях. Так что, можно сказать, Лилмел особо на своём дежурстве не напрягался.

У окон левого борта, оторвавшись от наблюдения за проплывающим пейзажем показавшихся вдалеке небольших скалистых и безжизненных островков, на Лилмела взглянула сидящая там Аниа́ла Каэ́ми: спортивного телосложения и невысокого роста коротко подстриженная рыжая бестия, импульсивная и порывистая во всём: в словах, в поступках, в действиях. Наверное, именно поэтому в боевом расписании именно Лилмел отвечал за пульт управления дальнобойными торпедами, а Аниала — за ближний бой. В слаженной группе, которой были эти пятеро на борту, у каждого были свои обязанности, вытекающие из способностей и полученной специальности.

Иначе и быть не могло в Храме Познания, на который они все работали.

По всему виду Каэми видно было, что она просто откровенно скучает и с нетерпением ждёт, когда же начнётся настоящее дело — даже постукивает время от времени по синему пластику переборки.

— Почти подлетели! — донеслось из ходовой рубки. Ти́гнем Мекта́ро, высокий крепыш едва за сорок со светлыми волосами и голубыми, даже почти серыми, глазами — родом из Селлестии, и светлый цвет кожи выдавал в нём наследственность самых южных, живущих поближе к полярным морям, народов. Этот — образец спокойствия и невозмутимости всегда и во всём, что бы там вокруг не происходило, но за внешней выдержкой скрывались какие-то внутренняя сила и уверенность, ощущавшиеся во всём, что тот делал или говорил.

— Через десять кинсов инструктаж! — второй голос из рубки. Дана́ис Эмала́дэ, старший оперативник в группе, со светло-каштановыми волосами, зачёсанными назад меж коротко выбритых висков. Правда, волосам такая укладка явно не нравилась — так и пытались встать, образуя нечто вроде причудливой шапочки. Лидера в нём почти ничего не выдавало: моложе Тигнема и Лилмела, сложен спортивно, но в драке, скорее, сторонние люди поставили бы на Юньядо или Мектаро. Единственное, что отличало его от остальных оперативников — не по годам проницательный и осмысленный взгляд, и, беседуя с ним, почти у каждого возникало ощущение, словно тебя изучают, высматривают в тебе что-то.

— Датчики корпуса фиксируют радар, — сообщает Тигнем, и его голос еле слышен из-за переборки.

— Я подавлю, — отвечает Данаис.

— Давай лучше ты — за штурвал, а за подавление — я, — предлагает Мектаро, и Эмаладэ молча соглашается: в конце концов, за радиоэлектронику и электротехнику в команде отвечает селлестиец.

Лилмел, постояв и окинув взглядом центральное помещение, словно впервые увидев ту безвкусную отделку стен, что была свойственна подобным кораблям — негорючий пластик, выпускавшийся почему-то только в трёх цветах: белом, синем и зелёном — наконец, решил присесть.

Обогнув столик, плюхнулся на небольшой диван рядом с пятой участницей экипажа, присоединившейся к группе недавно, чуть больше года назад, молодой девушке лет двадцати трёх.

— Лучше отсядь, — сразу честно предупредила Ни́ан Мисле́ги.

Пристальный взгляд тёмно-коричневых, почти чёрных, глаз, приподнятых над обложкой старомодной книжки «раскладушки», почти вышедшего из употребления формата. Сейчас гораздо чаще издают удобные перекидные издания, с пружинкой наверху: сиди себе и перекидывай страницы, пока не дойдёшь до середины издания. А как дошёл — просто перевернул и читай себе листы с обратной стороны, пока снова не дойдёшь до корочки. Удобно! И в печати гораздо дешевле, опять же…

Но не столько книжка смутила андалийца, сколько вот эта закрытая поза: лицо спрятано за обложкой, виски и скулы — за упавшими на длинными прямыми чёрными волосами. Так сразу и не прочесть, что за эмоции на лице написаны — впрочем, как обычно.

— Такая грустная книжка? — спросил Юньядо, мгновенно помрачнев.

— Книга красивая. Концовка грустная. Хочешь, дам прочесть, м? — вскинула бровь Мислеги.

Вместо ответа Лилмел попытался протянуть руку, стремясь взять Ниан за ладонь, но вместо встречного жеста лишь получил шлепок по руке — злой, даже жёсткий.

— Пожалуй, я и вправду отсяду, — буркнул он себе под нос.

— Пора бы запомнить, что наша Чёрная никого к себе не подпускает, — подала голос Аниала.

— Да уж, компания мне тут подобралась, — крякнул Лилмел, — К одной не подойди, другой что-нибудь не то попробуй сказать…

И, изобразив недовольную мину, уселся в дальний правый угол.

— А ты ждал приятной женской компании? — уточнила рыжая.

— Я уж не говорю о «приятной». А хотя бы просто о какой-то!

Аниала ему подмигнула, и Юньядо не сдержал улыбки, словно остался доволен разыгранной сценкой, которая хоть немного, но сделала атмосферу теплее.

Тем временем из рубки показались Тигнем и Данаис.

— А кто штурвалит? Автопилот? — на всякий уточнила Каэми.

— Кинсов десять порулит, ничего не случится. Если что — Лилмел?

— Как всегда, — ответил тот Данаису.

— Хорошо… Тигнем, присядь, начнём, — Эмаладэ подождал, когда все обратят на него внимание, и, облокотившись о стол, начал вводную:

— Жингкон непонятным образом построил Генератор Точки Скольжения на острове Ситай.

Тут требовалось выдержать паузу для осознания оперативниками этой информации. Тигнем фыркнул от неожиданности, Аниала слегка приоткрыла рот, словно собиралась что-то сказать, но передумала; Мислеги вскинула бровь.

— Жингкон? Генератор? Кто угодно на территории островов, только не сами, — вставил Юньядо, — Но… Разве это наша забота?

Эмаладэ вскинул руку в знак того, что собирается продолжать и снова взял слово.

— Возле Генератора располагалась военная база, где в плену содержались двое селлестийцев. Интерсила проверила обоих: один — командир подразделения десанта, второй — гражданский, со странной амнезией, но… Собирается отправиться на прохождение комиссии по пригодности к службе в войсках. Интерсила его проверила: на засланного разведчика не похож, связь с Падшими не подтвердилась. Данных, как понимаете, мало — но эти двое нас не интересуют… пока. Важно, что они попали в плен сразу после атаки этих самих десантников на Генератор. На момент атаки Селлестийцы о Генераторе не знали, поэтому командир, увидев его, отдал своим людям приказ атаковать. Как раз на момент атаки и пришёлся скачок в энергетическом поле планеты и попытка Аномалии вырваться за Барьер. Насколько известно, никогда никакие повреждения Генераторов такого не вызывали, а, значит, заниматься разработкой этих двоих бессмысленно. Известно, что в момент атаки секретно высаженная группа попала в ловушку и была уничтожена. Дальше случилось вот что: Селлестийцам стало известно о том, что Жингкон стал использовать Договорную Зону как путь для ухода пиратских кораблей от преследования. Командованием Селлестии было решено отправить в район Договорной Зоны авианесущий крейсер «Пасгедас».

Отправка крейсера была рассчитана на то, чтобы он встретился с одним из захваченных Жингконцами транспортов. Расчёт был таков, что крейсер обязательно откроет огонь по нему, а транспорт вступит в бой и вызовет подмогу. Тогда с палубы находящегося к югу авианосца «Нименгадо» взлетели бы пикирующие бомбардировщики, которые уничтожили бы корабли Жингкона сразу, как те вошли бы в Договорную Зону. Но командир крейсера, естественно, об этом не должен был знать, иначе план бы не сработал. Единственное, чего не ждали сами Селлестийцы — это того, что командир сам нарушит нейтралитет Зоны, и уж конечно никак не знали они, что на острове стоит Генератор. В результате «Пасгедас» вступил в бой и уничтожил его, тем самым создав самую напряжённую ситуацию за всё время существования Договорной Зоны между Селлестией и Жингконом. Так что исследовать придётся уже обломки Генератора и без опроса свидетелей — те, кого не похоронил своим обстрелом крейсер, разбежались уже по всему архипелагу. Наша задача — сбор информации. Во-первых, необходимо узнать, каким образом здесь взялся Генератор. Во-вторых, узнать, не стоит ли за этими событиями третья сторона. Ну и последнее: узнать, что же такое произошло здесь, что вызвало возмущение во всём поле планеты. Поиски начнём, естественно, с острова Ситай. Так что если у кого есть вопросы: задавайте сейчас.

— Лично мне всё ясно, — заявила Аниала, — Пока не узнаем, какие следы остались, поиск не начнётся!

— Не терпится? — спросил Тигнем суровым голосом, — А я вот думаю, что нельзя приступать к поиску следов, не определившись, какие именно следы мы ищем. Будем искать нечто из ряда вон выходящее и необычное? Или же, наоборот, постараемся понять, что привело к тому, что обстоятельства сложились именно так?

— Будем искать всё! — подытожил Лилмел.

— Лишнее время потратим, — возразил Тигнем. — Ведь ищем мы именно следы, а они имеют свойство не только остывать, но и становиться длиннее и запутаннее с каждым лейсом.

— Ничего не поделаешь, — сказал Эмаладэ, — Исходных версий пока нет, выработаем их по мере обследования места происшествия.

— Ясно, — отозвался Тигнем.

— А мне вот не ясно, — сказала Ниан, окинув всех взглядом исподлобья и задержавшись на Тигнеме.

— Что не ясно, Ниан? — спросил Эмаладэ.

— Что? — вскинула бровь Ниан и откинулась на спинку сиденья, — Хм… С чего бы начать? Пожалуй, продолжу мысль Тигнема: итак, следы имеют свойство запутываться, остывать, удлиняться ну или вообще исчезать со временем, так? Отсюда проистекает следующая мысль: почему же нас не отправили сюда сразу же, когда было зафиксировано возмущение в планетарном поле, м? Почему именно сейчас? Попробуем разобраться. Значит, если не сразу, то, видимо, не хватало исходных данных тогда и они только сейчас появились. Либо тогда, когда это случилось, это не показалось никому важным. Возьмём тогда новые данные. Генератор. Да ещё и уничтоженный. Уничтоженный не одну неделю назад, заметьте… Но мы опять же отправляемся не сразу после его уничтожения, а сейчас. Стало быть, информация об уничтожении Генератора тоже столь важной никому не показалась. Значит, помимо данных о Генераторе появилось ещё что-то. Что-то более позднее и не менее важное, так? Но мы об этом не знаем. Либо это настолько важно, что от нас это скрывают, либо ничего такого не случалось на самом деле. Тогда мы получаем три варианта. Первый: если скрывают, то рассчитывают, что мы натолкнёмся на это сами и подтвердим эту скрытую по непонятным причинам информацию. Второй: наши поиски изначально, по определению направлены на провал или ложный след. Ведь если нас не отправили немедленно, то значит, не очень-то и нужно обнаруживать причину этого возмущения. И наконец, третий вариант: Данаис либо забыл нам сообщить, либо не должен нам сообщать что-то ещё. Так вот мне очень хотелось бы знать, с каким из вариантов мы имеем дело. Потому что если это вариант второй, то лично я в поисках участвовать никакого желания не испытываю, ибо не вижу смысла искать ложные либо ведущие в тупик следы.… Ну, Данаис, не прольешь свет на ситуацию, м?

Конец ознакомительного фрагмента.