Точка Скольжения. Архипелаг. Часть первая

Егор Майндер

По окончании Континентальной Войны статус Международной надзорной организации получают Интернациональный Вооружённые Силы – созданные из Ордена Чистых Посвящённых, людей, решивших поставить свои эсктраординарные способности на службу миру и процветанию всей Эмиадии. Но – сменяется поколение, и кажется, что те, кто некогда были арбитрами в мире, захотели большего?Или виной всему группа отщепенцев – Падшие, кто не принял идеалы Чистых и с самого начала попытался подчинить мир своей воле?

Глава 2

Эмиадия, Архипелаг Жингкон,

на следующий день

— Ничерта себе… — протянул Серега, поднимаясь с земли и оглядывая ромб в добрых пятьдесят, если не больше, метров поперечником, из которого его вышвырнуло минуту назад. Ромб был сделан из мощных металлических балок с какими-то непонятными устройствами — антеннами? — в вершинах углов.

Состояние было близким к шоковому: вот только что, вот секунду назад летел вниз с плотины, потом — вспышка, резкая, ослепительная и… И какое-то серое Ничто, похожее на туман, липкий, вязкий, неподвижный и неощутимый, словно в нём замирало само Время, а потом… А что потом?

— Это где же я? Стоп… Я живой, что ли? — Дементьев внимательно прислушался к своим ощущениям, — Вроде живой. И не сплю, кажется… Не, это точно не рай, иначе всё тело бы так не болело. Или мне в ад полагается? Самоубийца же. Вроде… — он огляделся.

Вокруг простиралась высокая степная трава, вдали виднелось море. Вокруг ромба были разбросаны постройки непонятного назначения, ближайшая из них дымила и воняла гарью. В небе ярко светило солнце, ни снега, ничего — мало того, что непонятно было, где находишься, так и ещё непонятно, когда.… Стояла нестерпимая жара, Серёга в своей зимней одежде моментально вспотел. Посмотрел вокруг — ни души, только высокая трава почти по пояс. Недолго думая, принялся переодеваться — снял пуховик и шапку, стянул джинсы и надетые под них трико, скинул свитер. Остался в лёгкой футболке, натянул джинсы — вроде нормально, одет по погоде, ботинки вот только зимние.… Но не босиком же?

Рассовал по карманам сигареты и зажигалку, достал маленький блокнотик с ручкой — пригодится, мало ли? Свернул одежду в кучу, бросил в траву, под металлический фундамент ромба.

— Где я? — но додумать не успел: где-то совсем рядом раздались взрывы и крики, сопровождаемые короткими хлопками и жужжанием. Оно походило на звук, который издали бы пчелы, если бы им вздумалось вылетать из улья шеренгой. Только во много раз сильнее.

Серега, отчаянно хромая, подошел к ближайшей постройке и выглянул из-за угла.

То, что он увидел, заставило его быстро спрятаться обратно.

Прячась среди построек, две группы людей, одетых в разный по цвету камуфляж, вели бой. Первая группа была малочисленной и потому оборонялась от наседающей второй. Если люди в первой походили на европейцев, то вторые больше походили на азиатов. Их было больше, они уже обошли первых с флангов и прижали их к земле плотным огнем из автоматов. Автоматы были странные, Серега никогда не видел ничего подобного. Пули, вылетая из них, жужжали, трассировали и оставляли за собой дымные дорожки. На глазах у Сереги очередь таких вот пуль срезала двоих нападающих насмерть.

Но обороняющиеся тоже несли потери.

Дальше Серега смотреть просто не стал — им овладел самый, что ни на есть, животный страх. Он выбил из головы все мысли и начисто лишил способности рассуждать.

«Бежать!» — это была первая мысль, но боль в ушибленных при падении ногах быстро дала понять, что убежать не удастся. Тогда Серега просто лег в траву и постарался вжаться в землю. Так он и лежал, внимательно слушая, что творится вокруг: стрельбу, короткую перекличку боя, в которой ни слова не удавалось разобрать, короткие вскрики раненых.

Слушал — и надеялся, что его не найдут, не заметят, что не заденет случайно.

Тем временем, стрельба утихла, наступила тишина, которая вскоре сменилась голосами по-военному четкой беседы. И — внезапно — крик, которому вторят другие крики. Потом вопль боли и глухие удары, которые нельзя было спутать ни с чем: кого-то жестоко избивали. Правда, избиение скоро прекратил строгий властный окрик, голос, по-видимому, принадлежал командиру.

Язык был Сереге незнаком; оставалось только пытаться угадать, что же происходит, по звукам. Выглянуть он не решался, полностью доверившись слуху.

Звуки сказали, что группа людей не спеша куда-то направилась. А позже Сереге стало ясно, что отряд должен будет пройти мимо него. Запаниковав, принялся в спешке отползать прочь. И — ожидаемо — его услышали. Через мгновение к нему уже бежали вооруженные азиаты.

— Гэр! Кинава гэр! — заорал один из них, наставляя на Серегу оружие.

Серега не спеша встал, вытянув пустые ладони — повсеместно принятый жест, «сдаюсь»

Азиат в необычной экипировке оскалился, не сводя с Сереги прицел автомата. Другой зашел сзади, взмахнул прикладом…

И вновь — никакого понятия о месте своего нахождения. Под спиной была сырая холодная земля. Под ноющим и разламывающимся затылком — что-то мягкое.

Он разлепил глаза. Первое, что увидел — стальные прутья решетки наверху. В них виднелось ясное безоблачное небо. Вокруг — отвесные стены из земли. Судя по всему, его бросили в яму для пленных.

Серега поднялся, осмотрелся: в противоположном углу он нашел человека — боец из числа оборонявшихся «европейцев», видимо, единственный оставшийся в живых из всего отряда. Лицо без единого живого места, камуфляж перемазан кровью. Боец спал, хрипя явно нездоровыми легкими. Серега подсел поближе и стал рассматривать его.

Без сомнения, парень был ненамного старше Сереги.

Но не это привлекло внимание Дементьева, а необычность формы: таких знаков отличия он нигде еще не видел. Коричневая полоска на груди, сразу под ней — голубой пятиугольник, под которым надпись на совершенно незнакомом для Сереги алфавите. На коричневой полоске — тоже буквы и столь же непонятные. Во всяком случае, Серега не знал ни одного в мире языка, где использовались бы подобные символы.

Это было странностью номер один. А под номером два шло то, что дышать было почему-то тяжело, хотя легкие казались абсолютно чистыми от всяческих заболеваний. Мелькнула мысль, что в яме, возможно, скопился какой-нибудь газ.

Решив проверить это, Серега встал и задрал голову вверх, уставившись в небо.

И тут же напрочь позабыл эту мысль. Не только воздух и форма бойца были какими-то не такими, даже с небом было всё не так, как обычно.

Вместо того, чтобы быть голубым, небо было какое-то слегка белесое, с оттенком морской волны. Подумалось даже, что это какой-то смог или дым так изменили привычный окрас небосвода. Глаза пытались найти кусочек привычного чистого, прозрачно-голубого во всей этой белесой картине. Взгляд наткнулся на луну — она сохранила свой обычный белый цвет и размер.

Это немного успокоило Серегу — перевел взгляд в другую сторону — и чуть не грохнулся наземь от увиденного. Там, куда он сейчас смотрел, на противоположной стороне небосвода, был виден полумесяц еще одной, только желтой, луны! Дементьев переводил взгляд с одной на другую, с них — на белесое небо. Делал это до тех пор, пока не убедился — это не бред и не галлюцинации. Опустив голову, отошел, словно в трансе, оторопело сел на земляной пол и уставился на свои ноги, сопревшие в тяжёлых ботинках.

Мысль, четкая и ясная, несмотря на свою невероятность, пробилась в сознание.

— Так… Я не знаю, где я, но зато точно могу сказать одно: я знаю, где меня нет… Я не на земле. Я на другой планете. Вот так.

Он достал из кармана сигареты и спички, прикурил и выпустил клуб дыма. Махнул спичкой, чтобы погасить её.

Но спичка трепетнула пламенем и гаснуть отказалась. Серега посмотрел на нее и уже не стал удивляться тому, что горит она необычно высоким и ярким пламенем. Уронил её, стал смотреть, как догорает.

«Всё правильно», — лениво подумал он, — «Если это другая планета, то и атмосфера здесь другая. Видимо, гораздо больше кислорода, поэтому спичка и горит ярче. Вот почему голова кружится и трудно дышать»

Он встал, несмотря на боль в ушибленной ноге, и попрыгал на месте. Прыгалось необычайно легко и высоко, и Серега лишний раз уверился, что он в другом мире, где гравитация явно меньше земной.

В затылке невыносимо ломило — сказывался удар прикладом — но, тем не менее, случившееся надо было обдумать. Серега сел на место и стал мучительно мириться с тем, что раньше ему казалось досужей выдумкой фантастов: он находился на другой, чужой планете, о которой пока еще ничего не знает.

Непонятно как, непонятно почему — но прыжок с плотины закончился не падением на землю внизу, а… А, собственно, где это он?

Осмотрелся по сторонам: рядом лежала свёрнутая тюком одежда, в которой угадывался камуфляж — выцветший, застиранный, изношенный… На груди штопанная дыра и тёмное пятно — уж не кровь ли?

Тут же стояли стоптанные ботинки.

— Ничего… — подбодрил Дементьев сам себя, посмотрев на свою зимнюю обувь, — Хуже, чем дома, быть уже не может.

Взгляд упал на спящего.

— Узнаем.… Всё узнаем. Если не прибьют нафиг.… Хотя какой им смысл? Раз не убили сразу, значит, решили, что я им пригожусь. А вояка этот мне с языком поможет, — вслух поразмыслил он.

И внезапно стало легко. Проблемы решились сами собой: ведь он мертв для земли. Но всё-таки остался жив.

Серега растоптал окурок, вытащил ноги из ботинок и погрузился в раздумья. Думал то об одном, то о другом. Мысли скакали, не желали выстраиваться в хоть какой-нибудь порядок.

Сколько просидел так, он не знал; пока от размышлений не оторвал шум наверху. Дементьев проследил, как откинулась решетка, вниз сначала уставились три ствола этих самых странных автоматов: два из них смотрели на проснувшегося от шума вояку и лишь один был направлен на Серегу. Это красноречивее всего говорило о том, что хозяева этих мест хорошо представляют, кого из пленников следует опасаться больше. В яму сбросили мешок; затем решетку спешно закрыли — стихли шаги, а вот собрат Серёги по сидению в яме резко приподнялся, окинул взглядом всё вокруг и неторопливо сел.

— Как спалось? — спросил Серёга не надеясь особо на ответ. Вряд ли этот необычный военный говорит по-русски. Даже на английском пробовать не имеет смысла — всё-таки это не Земля, и земные языки вряд ли здесь кому-либо знакомы.

Вояка, кряхтя, поднялся и подошел к мешку. Вынул оттуда прозрачную бутылку в форме конуса, сделанную явно не из стекла. Выдернул пробку, сделал несколько жадных, больших глотков. Утер рот, довольно крякнул и протянул Сереге.

Дементьев взял и начал вертеть её в руках, разглядывая. На ощупь она чем-то напоминала пластмассу. Материал был непрозрачный, на постукивание отозвался глухим звуком. Серега взял её за горлышко и сделал пару глотков.

Вода. С непривычным привкусом, но всё-таки это была вода. Уже отнимая бутылку ото рта, Серега увидел обращенный на него удивленный взгляд соседа по заточению. Тот смотрел с плохо скрываемым любопытством.

И было отчего: вояке, наверное, доводилось видеть всякое, но чтобы привычную для него посуду изучали так, будто видят впервые…

Дементьев же не придал этому внимания. Сидел и спокойно смотрел на своего соседа. Пусть думает, что хочет. Это Сереге только на руку.

— Кигас Атаги, — сказал воин, положив руку на грудь, и выразительно посмотрел на Дементьева.

«Имя своё назвал» — догадался Серега

— Серега. Дементьев, — повторил жест наш герой.

Атаги (или Кигас?) сделал странный жест — коснулся пальцами лба. И снова удивился, видя, что его не понимают.

— Селлестия, — сказал Кигас, указав сначала на себя, а потом махнув рукой куда-то вдаль.

— Не знаю я твоего языка, — улыбнулся самой виноватой из улыбок Дементьев.

Атаги снова удивился. Задумался. Потом натянул рукав и кивнул головой голубой квадрат с белым крестом, ориентированным по центру, — Селлестия, — показал он на эмблему и снова махнул рукой в ту же сторону.

«Говорит, что из Селлестии», — догадался Дементьев. И закивал головой.

И тут же понял, что сглупил: кивок головой мог здесь означать либо что-то другое, либо не значить ничего вообще.

— Кигас? — спросил Серега и показал на Атаги пальцем, — Да, — и кивнул головой, — Серега? — показал он пальцем на себя и снова закивал, — Да.

— Ис, — сказал Кигас и перевел для понятности: — «Да» — «ис», — И снова коснулся пальцами лба.

— Кигас — Селлестия, — махнул в ту же сторону Серега, — Кигас? — и вопросительно указал в пол.

— Жингкон, — ответил Кигас и взял с пола мешок со снедью.

Итак, прояснилось хоть что-то. Место сие звалось Жингкон. Что это: страна на каком-то континенте или остров — было неизвестно. Одно вот было понятно до конца: здесь явно жизнь не сложится. Значит, всё, что остаётся: держаться рядом с Кигасом и учиться его языку. Чтобы потом оказаться в Селлестии. А там видно будет.

И Серега взялся за дело.

Так началось обучение — названия предметов, одежды, потом — простейшие действия, цвета. Междометия… Обучение новому языку было занятием интересным и необходимым, кроме того, это позволяло коротать время.

Серега ждал от Жингконцев допросов, расспросов, но ничего этого не было. Ни на первый, ни на второй, ни на третий они не появились. По-прежнему раз в день кидали им мешок. И только на девятый день в яму спустили лестницу и что-то крикнули Кигасу.

— Идти, — сказал Сереге Кигас на Селлестийском.

— Пойдем, — ответил по-русски Серега.

Атаги понял его. Ведь он не только обучал Селлестийскому языку Серегу, но и поневоле учился сам.

Оказалось, что снаружи их ждет работа. Самая черная и тяжелая. Лагерь, где они находились, явно рос и развивался. Появлялись новые здания — домики пирамидальной формы, в каждом поселялось по десять вооруженных жингконцев. Серега сделал для себя вывод, что этот лагерь — часть какой-то системы. Было здесь две машины, с виду вроде как джип, но двигатели расположены сзади, а салон — спереди. Никакого тяжелого вооружения, только несколько каких-то нацеленных в небо турелей с трубами — судя по всему, направляющими для ракет. Были катера — широкие, вместительные машины с короткими и очень широкими крыльями, были «птицелёты» — как, не задумываясь, окрестил их про себя Серёга за то, что те в полёте махали крыльями на манер птиц.

Лагерь предстояло окружить окопами, и именно эта работа и легла на плечи Сереги и Кигаса. Работа начиналась с рассветом, заканчивалась вечером, когда диск местного солнца касался горизонта и начинали восходить естественные спутники. Тут же и названия удалось выведать: дневное светило — это Белува, желтая луна носила имя Таена, белая — Гейдеир.

Мало-помалу Серега начал понимать язык, а через месяц он уже неплохо объяснялся Кигасом — сдружились, но, несмотря на это, Серега по-прежнему делал вид, что ничего не помнит. Его расчет был прост: рассказ о другой планете точно уверит селлестийского военного в безумии Дементьева.

Атаги в потерю памяти явно верил и с увлечением показывал Сереге новый для того мир, много рассказывая о себе, о своем городе под названием Канис, откуда был родом.

Собрат по плену носил звание глайнес и был командиром подразделения десанта, что называлось арсиан, и было чем-то вроде земного взвода. Четыре арсиана образовывали милуну, и Кигас командовал первым из них, осуществлявшим силовую разведку.

Так Атаги и оказался здесь, где, по сводкам, никаких войск не должно быть, на острове под названием Ситай, что вместе с остальными принадлежал к некой договорной зоне, образованной после войны тридцатилетней давности. В чём была причина этой войны, Сереге понять так и не удалось — просто знания языка на тот момент не хватало. А вот более простые понятия позволили узнать: Ситай был частью архипелага, целой цепочки островов, объединённых под названием Жингкон.

И чем дальше, тем сильнее крепла уверенность: на этой чужой планете под названием Эмиадия для него, Сергея Дементьева, найдется местечко.

Через полтора месяца по местному счёту землянин, наконец, начал более-менее сносно объясняться с Кигасом, жизнь, даже такая унизительно-рабская, потихоньку вошла в какую-никакую, а колею. Одежда быстро пришла в негодность, Жингконцы снабдили их сразу несколькими комплектами застиранной и кое-как заштопанной формы, которую явно до этого намеревались выбросить. Относились к ним более-менее сносно — работают, мол, и ладно, лишь бы хорошо работали…. Ни побоев, ни унижений — скорее, полное отсутствие какого-либо внимания. Было похоже, что они не интересовали никого, кроме приставленного к ним вояки, который их кормил и заодно присматривал, чтоб не отлынивали и не пытались сбежать. Ствол короткого автомата, постоянно направленного в их сторону, красноречивее всего говорил о том, что будет, если они замыслят бунт. Объяснялся надсмотрщик с Кигасом на ломанном Международном языке, который здесь изучали почти повсеместно.

В свободные минуты, чтобы скоротать и время и учить язык дальше, Дементьев начал расспрашивать Кигаса об Эмиадии.

И чем больше он узнавал, тем больше удивлялся этой чужой планете.

Цивилизация на Эмиадии пошла по тому же пути, что и на Земле, только кое-где свернула не туда. Так, например, почти все жилые постройки здесь имели архитектуру, близкую к форме пирамид. Почему так — ещё предстояло выяснить. Другое, что заметил Дементьев — его собрат по плену ничего не знал о ядерной энергии или о чём-то подобном. Похоже, что здешняя наука не занималась этим всерьёз. Возможно, просто потому, что не было тому причин.

Множество гидроэлектростанций — как речных, так и морских приливных, снабжала города электроэнергией в достатке. Нефть здесь, конечно, была, но использовалась в основном в химии. Были и автомобили, но все, как один, имели заднее расположение двигателя, сиденье спереди было одно, передняя колёсная пара была у́же задней. Когда Серёга поинтересовался, почему так, Атаги ответил, как само собой разумеющееся:

— Так устойчивей. И управлять лучше.

Пространство над двигателем зачастую использовалось как багажник, а горючее, которое эти автомобили использовали — сжиженный газ. Пару таких, с позволения сказать, автомобилей, доводилось чуть ли не ежедневно наблюдать в лагере — различия, конечно, были, но Дементьев с уверенностью мог сказать, что перед ними катается ничто иное, как военный джип.

Вообще, наличие ископаемых сильно влияет на развитие технологий. Так на Эмиадии было много алюминия и мало железа, поэтому первый использовался повсеместно.

Всё было чуть не так, чуть по-другому — зато похоже в общих чертах. Самым непохожим и интересным были, пожалуй, корабли. Собранные из легкого алюминия, они имели множество отсеков, из которых выкачивался воздух до вакуума. Более плотная атмосфера и низкая гравитация позволяли им свободно плавать в воздухе. Плотность атмосферы внесла свои коррективы и в летающие машины — здесь они имели два крыла. Реактивные бипланы, ни чем не уступающие нашим самолетам, бороздили небо, в точь, как на Земле, и единственное, чего Эмиадийцам не удалось — это достичь и пересечь звуковой барьер. Самолеты эти были гораздо меньше и компактнее своих земных аналогов, а в более точном переводе с Селлестииского правильнее было бы назвать их «авиалёты».

География тоже была интересна. В южном полушарии находилось два материка: Сиборсия, которую занимало одноименное государство, и Геллия на противоположной стороне, где располагалось сразу несколько стран.

Этот материк протянулся почти от самого экватора до самых южных морей, где уже плавали айсберги. Геллия имела форму буквы «L», только очень жирной и сплюснутой. На востоке её располагалась сама Селлестия, граничившая только на западе с королевством Неолон.

Неолон занимал «угол» материка, то есть то место, где Ге́ллия сворачивала на север. Старое и обширное королевство с агрессивной внешней политикой и немалыми амбициями, оно имело довольно обширную территорию. На севере оно граничило с Кенти́ей, республикой, протянувшейся вдоль восточного побережья, и Немвалом, который занимал небольшую территорию к западу от Кентии. Между этими двумя странами находились три маленьких государства, если смотреть с запада на восток, то располагались они так: сначала Агранд, потом Тенгри и уже дальше — Менадия. Самый север материка занимала Федерация Драгман.

Другой континент, Андика́н, лежал в обоих полушариях, и экватор делил его пополам. По отношении к Геллии он находился на северо-востоке. Между этими материками тянулась цепочка островов. Начиналась она у самых берегов Селлестии и тянулась дугой до самой южной из стран Андикана — Вивии… Это и был архипелаг Жингкон — множество маленьких государств, разных как по уровню развития, так и общественному строю. Объединяло их, пожалуй, только прошлое да общая религия. Для всей Геллии это был восток — жители его были, в основном, расой, которую Дементьев и окрестил поначалу «азиатами».

В северном полушарии располагалось три материка, два из которых можно было смело назвать большими островами. Нот и Кандарон были населены мало. Первый вроде был чем-то вроде доминиона, второй вообще представлял собой сплошную мёрзлую тундру. Зато третий был населен густо, там располагались мировые лидеры производства электроники Тей и Кассаринадо, лидер производства в аграрной сфере — Динджи.

Было ещё кое-что удивительное. В нескольких тысячах километров от побережья Геллии — странная формация в сотни километров в диаметре. Это место звалось Зоной Аномалии, полусфера, все попытки проникнуть внутрь которой оканчивались исчезновением пытавшегося.

Кое-что примерно удалось узнать и об астрономии: Эмиадия имела почти нулевой наклон оси, и потому колебание температуры в году было очень незначительным. В уме Дементьев прикинул, что она была больше земли, сутки здесь длились дольше. Год делился на десять месяцев, месяц — на пять недель по пять дней каждая. В сутках было тридцать два часа. И соответственно, здесь были совсем другие единицы измерения: вместо часа — лейс, вместо минуты — кинс, секунда здешняя — тарн. Аналогично метр был тсэром, а тысячей тсэров — гауст. Конечно, они даже приближенно не равнялись нашим величинам, так что сопоставлять их значения земным аналогам Дементьев сначала пытался, потом бросил: всё равно бесполезно.

Из важного и первостепенного следовало усвоить кое-что ещё: довольно давно местными лингвистами был разработан международный язык, основной отличительной чертой коего была основа на созвучиях в словах из разных языков, но означавших одно и то же. Видимо, делалось это из расчётов простоты и понимания. Международный существовал и имел хождение наряду с родными языками и не принадлежал ни одной стране в отдельности. А вот синтаксис предложений, признал Кигас, был позаимствован из старого имперского языка — слишком уж во многие наречия он перекочевал в неизменном виде. Это было удобно, но в то же время излагать мысли было всё же проще на родном — международный, хоть и изучаем был повсеместно, для всех так и оставался «чужим» языком. Словом, Серега попал в довольно-таки интересный мир. Он впитывал его в себя со скоростью пересохшей губки. Ибо эта поначалу чужая планета должна была стать ему домом.

Было здесь и ещё кое-что, что вызвало интерес у Сереги — это так называемые Точки Скольжения, суть коих была в том, что если войти в ромб генератора, когда в нем открыта такая Точка, выйдешь из другого ромба, где открыта выходная. Как это работает, Атаги, будучи человеком военным, особо не понимал и на назойливые вопросы Серёги лишь разводил руками в жесте, который Эмиадийцам заменял пожатие плечами. Судя же по описанному Кигасом процессу прохождения Точки, Дементьев попал сюда именно через Скольжение, но вот каким образом оно связало не два места одной планеты, а разные миры — было непонятно. Ибо это считалось невозможным.

Дни шли за днями — за работой время летит быстро.

Рабочий день начинался с рассветом и заканчивался, едва здешнее солнце — Белува касалась горизонта. В свободное время Серёга продолжал изучать язык, учился грамоте и счёту заново — всё-таки незнакомые прежде буквы и цифры требовали привыкания к себе. Работа сильно не утомляла — сказывалась более низкая, нежели на земле, гравитация. Но вот лёгкие привыкали труднее — дышать временами становилось очень даже тяжело, Серёгу часто бил кашель — из лёгких летела какая-то жёлтая дрянь — скорее всего, отхаркивалась смола от табака. Сигареты давно кончились, а курения на Эмиадии не знали. Но вскоре привыкли и лёгкие, перестало крутить живот от непривычной еды. Всего один раз он серьёзно заболел, слёг — подцепил какой-то местный микроб, незнакомый для его иммунитета — но к счастью, у надсмотрщиков в запасе нашлись таблетки сильного антибиотика, эффективного против неведомой заразы, и Серёга быстро пошёл на поправку. Жингконцам явно было не до них — лагерь рос, прибывала техника и люди. Дементьев с Атаги закончили линию окопов, им наметили новый фронт работ, и они так же спокойно, не торопясь, начали рыть котлован под какое-то сооружение, которое, видимо, требовалось разместить под землёй.

— Больше всего меня злит то, что всё, что мы делаем, предназначается против наших, — признался как-то Кигас Серёге.

— А что нам остаётся? — спросил Дементьев, — Начнёшь делать всё плохо — так ведь заметят и переделывать заставят…

— Тоже верно, — согласился Кигас с грустью, покосившись на не спускающего с них глаз Жингконца с коротким автоматом наперевес, — Эх, не успели мы скинуть координаты генератора Точки Скольжения — иначе тут давно бы уже пара кораблей всё с землёй сровняла..

— А как получилось, что не успели? — спросил Серёга, не отрываясь от ковыряния в земле лопатой.

— Хотели проверить, работоспособен ли генератор или нет, решили подойти поближе — и нарвались на Жингконцев… Глазом моргнуть не успел — половину ребят уже положили, — сказал Кигас и отвернулся, давая понять, что разговор на эту тему ему неприятен. Серёга догадывался, в чём дело — он, как командир, винил за эту непростительную ошибку себя.

— А что такого в этом генераторе? — спросил Серёга, — Ну стоит да стоит…

— Остров Ситай граничит с договорной зоной. В зоне не должно находиться какой-либо военной техники, не должно быть береговых батарей, баз кораблей — и тем более генераторов Точек Внепространственного Скольжения, — пояснил Кигас, — Только временно находящиеся подразделения. Даже вот этой военной базы здесь быть не должно…

— Но она ведь есть…

— Верно. Здесь разрешено иметь дозорно-пограничный пункт с контингентом не больше десяти человек. А тут уже добрых полторы сотни, и, судя по всему, скоро их будет ещё больше…

— А почему именно «договорная зона»? — спросил Серёга.

— Тебе и правда, видать, память отшибло… Почти сорок лет назад была война, — пояснил Кигас, — Потом заключили мирный договор, одним из условий которого было создание вот этой вот зоны, в которой ни одна сторона не должна размещать вооружения. Это на тот случай, что если одни решат напасть, то будут вынуждены пересечь договорную зону, другие их успеют увидеть и подготовиться к обороне. Эффекта внезапности не будет, понимаешь?

— Понятно. А из-за чего всё получилось?

— Жингкон — страна своеобразная… По их верованию для мужчины есть только три достойных занятия — война, грабёж и торговля. А объект для грабежа они видят в нас. Ну а мы этого так не оставили…

— Ладно… — сказал Серёга, закидывая последнюю лопату в полный уже мешок, — Давай землю вытащим.

Кигас подхватил другой конец мешка, и они оба, спотыкаясь и поскальзываясь, стали подниматься по склону ими же и вырытого котлована. Он пока был неглубок — всего-то в Серёгин рост, по плану глубина должна была бы быть втрое больше.

— Ну, во всём этом есть один плюс… — сказал Серёга, когда они выбрались наконец-то на ровную поверхность, — Когда выберемся отсюда, я легко смогу устроиться землекопом…

— Не, не возьмут тебя… — возразил Кигас, сделав мах рукой из стороны в сторону, что на Эмиадии считалось жестом отрицания.

— И почему же? — поинтересовался Серёга

— Землеройной машине в производительности ты здорово уступаешь… — пояснил Кигас и слегка улыбнулся.

— А я вот подумал… — сказал Серёга, — А что я и вправду буду делать, если мы отсюда всё-таки выберемся?

— Да я вот тоже думал об этом… — признался Кигас. — И пришёл к выводу, что для тебя единственный вариант — это военная служба.

— Хм, а других вариантов и вправду нет? — уточнил Дементьев, у которого не было ни малейшего желания становиться военным.

— А чем тебе этот плох? — удивился Кигас, — Бесплатное жильё, кормёжка, обучат тебя хоть чему-нибудь, у тебя ж ни профессии, ни специальности… Денег подкопишь, на службе платят неплохо. Отслужишь три года — и государство оплатит тебе обучение в любом учебном заведении, куда сможешь сдать экзамены. А там видно будет… И потом, тебя ж без присмотра оставлять нельзя — ты ж элементарных вещей не знаешь, вот скажи, как электронным кошельком пользоваться, а? А еду как готовить? Да ладно готовить, ты и купить-то её не сможешь…

Серёга хотел было согласиться для виду, но вовремя одёрнул себя — на Эмиадии действовало непонятное табу на прямую и умышленную ложь. Такая ложь была чем-то до крайности постыдным, чем-то низким и мерзким… Поэтому он промолчал. Да и к тому же, в словах Атаги была немалая доля истины — он понятия не имел, как делать простейшие для местных вещи. В войсках их делать будут за него — а он только будет выполнять служебные задачи, выполнению коих его, вне всякого сомнения, научат.

— А ты чем заниматься будешь, когда выберемся? — спросил Дементьев.

— Отпуск возьму, — сказал Кигас, — Рвану домой на месяц, в Канис, там сейчас красота… Девушки в летних нарядах… Сначала пить буду дня три, а там посмотрим. Наверное, потом проедусь по семьям тех, кто погиб на этом треклятом задании. Расскажу, как всё было. Поначалу вообще подумывал бросить службу к Архаку, теперь вот передумал. В конце концов, что мне на гражданке делать? Тут я глайнес, скоро, глядишь, и дарсад получу. А дома что? На шахты идти — никакого желания нет. На литейные заводы — тем более. А в остальных местах уже специальность нужна, профессия. Всю жизнь рядовым рабочим вкалывать — это не по мне как-то. А так, глядишь, дослужу до срока, переведут куда-нибудь в тихое местечко, на ту же батарею… У нас в Канисе батарея стоит. Вот там не служба, а красота! В городе каждый день, считай…

— Тебя как в военные-то занесло? — спросил Серёга.

— Да просто, — ответил Кигас, вытряхивая из мешка остатки земли и направляясь обратно в котлован, — Отец болеет, мать всю семью на себе тащит — меня и младшего брата. На мою учёбу, естественно, денег не нашлось. А тут как раз набор был в десант, думаю, дай-ка завербуюсь. После службы-то ведь государство оплачивает учёбу в любом заведении, если экзамены туда сдашь, конечно. Ну, а на распределительном пункте отправили меня на курсы обучения, я там оказался одним из лучших, мне и предложили поступить на курсы младших командиров. Три месяца дополнительной учёбы, окончил уже с званием сиргуд. Потом заместителем командира второго арсиана, это я уже этранес был, потом и свой арсиан дали… А там уже дослужился до глайнес.

— Я вот что-то всё не как не пойму… — почесал в затылке Серёга, не отставая ни на шаг, — Глайнес — это звание или должность?

— Звание и должность сразу. Каждой должности соответствует звание… Ну, да если поступишь на службу, тебе всё это объяснят, не волнуйся. Так вот, срок потихонечку вышел, на счёте деньги накопились, я подумал, да и потратил их все на обучение младшего брата, ещё и не хватило, потом пришлось доплачивать. Братишка не подвёл — сдал экзамены в академию кораблестроения, учится, я ему деньги регулярно отсылал. Сейчас, наверное, волнуется страшно — я ж в списках пропавших без вести числюсь. Хорошо хоть, я успел ему полностью обучение оплатить перед тем, как сюда попал. Если выберусь отсюда — как пропьюсь, то первым делом брата навещу, съезжу в Лангес…

Он остервенело схватил лопату и всадил её в землю.

— Архак бы подрал этих ублюдков, которые задумали эту разведывательную операцию! — процедил сквозь зубы он, — Самое противное, что помощи ждать было неоткуда, Серёга — не имеем мы права такие вот вылазки делать. Никто и ничто из того, что несёт хоть какое-то оружие, не может пересекать черту договорной зоны, понимаешь? Ибо это чревато политическими неприятностями — чтоб им передохнуть всем, политикам этим, начиная с Ребалтаса!

— Это кто такой?

— Президент Свободных Земель Селлестии, — ответил Атаги, использовав причудливый речевой оборот, который на Земле звучал бы как просто «республика». Про себя Серёга Селлестию республикой и называл.

— Так, а чего ж полезли тогда? — спросил Дементьев, тоже принявшись рыть сырую, неподатливую землю.

— Лет двадцать назад статус договорной зоны был неприкасаем для обеих сторон. Потом начались нарушения. Не знаю, кто начал первым, но суть в том, что договорная зона стала местом небезопасным. Жингконские пираты начали использовать зону для вылазок, мы, естественно, таким вылазкам стали мешать. С тех пор зона хоть официально и нейтральна, но и мы, и они этот нейтралитет втихую нарушаем. Каждый хочет контролировать зону, идёт затянувшаяся борьба, своеобразная игра политиков и высших командиров. А мы в этой игре всего лишь мелочь, которой можно пожертвовать ради более крупного выигрыша в перспективе… Жизни моих парней кто-то оценил очень дёшево — ведь с самого начала было ясно, что разведка на территории противника это вещь рискованная…

— Так почему бы не переписать договор о статусе зоны?

— Не с кем его переписывать. Когда Договор подписывали, было в Жингконе законное централизованное правительство. Двадцать пять лет назад сразу три крупных острова заявили о своей независимости, началась гражданская война, правительство было свергнуто. Но нового вместо него не появилось — острова теперь как бы каждый сам по себе, на каждом острове сидит свой князёк, власть которого ничем не ограничена. Большинство и понятия не имеет о договорах и дипломатии, творят что хотят, уверенные, что никто и не узнает о его делишках. И действительно, попробуй, пойми, с которого из островов взлетел тот или иной пиратский корабль. Вот они и чувствуют безнаказанность… Правда, последнее время у них вроде как образуется военный союз, следствие которого — вот эта вот база…

Кигас выпрямился и с тоской глянул вдаль, на горизонт, за которым находилась Селлестия. Он не знал о том, что рядом, невидимый отсюда, в воздухе висит неподвижный крейсер его соотечественников.

Восточное море, район острова Ситай, На следующий день

— Ну и духота, — проворчал Мейлиш, расстегивая воротник — стойку голубой форменной рубашки, на которой красовались знаки различия для звания «геирсей». Окна в рубке авианесущего крейсера были открыты, сквозняк спокойно гулял из угла в угол, но прохлады не приносил. Ветер, теплый и влажный, дул с севера, принося горячий воздух с экватора. Лето разгоралось вовсю, скоро станет ещё жарче. Сейчас пока хотя бы изредка, но забегали ещё холодные потоки с юга, принося прохладу и свежесть с полярной шапки. Но скоро должны были начаться штили, и тогда погода установится. В небе плыли тяжелые дождевые облака, волны внизу налились свинцом. К духоте прибавлялась сырость — над морем парило, не иначе — к грозе.

Геирсей Мейлиш, командир крейсера, был молод для своей должности. Мало того, не хватало опыта. Как ни крути, а всю жизнь он провел не здесь, в архипелаге, а на севере, в Ветреном Море, где частенько шалили пираты, где можно было гонять контрабандистов и браконьеров. Несмотря на то, что Ветреное Море находилось ближе к экватору, там было не в пример прохладнее. Там постоянно дули ветра, за что оно и получило своё название. Здесь, в Договорной Зоне архипелага Жингкон, было скучно. Только патрулирование и ничего больше. Только и оставалось, что радоваться наползающим тучам — дождь хоть немного, но принесет свежесть в пахнущий солью воздух. Мейлиш никогда бы не подумал, что будет рад дождю. Дожди он не любил. Но сейчас это представлялось единственным спасением: ему, уроженцу западной Селлестии, было тяжело здесь. Мейлиш привык к континентальному климату, а тут — почти тропики.

Комфортно в такую погоду чувствовали себя только, пожалуй, островитяне — коренные жители архипелага, что родились и выросли в этом климате. Про себя Мейлиш тихо проклинал и архипелаг, который никак не мог угомониться, и штабных умников, решивших, что отправить следует именно его, Мейлиша, корабль.

Небось, сейчас сидят в штабе в своих кабинетах, обложившись кучей бумаг, и окна нараспашку, и с улицы задувает свежий, прохладный ветер. В столице летом хорошо — всё-таки мудрые предки ответственно подошли к выбору будущего стольного града…. А здесь — духота, от которой не спасает даже графин, к которому Мейлиш периодически прикладывался — вода почти моментально нагревалась от окружающего воздуха и становилась тёплой, а потому противной.

Крейсер висел на высоте в восемьдесят тсэров почти неподвижно. На горизонте узкими чёрточками виднелись острова Ситай и Ахже — это был уже Жингкон — и россыпь мелких островов, названия которых даже не хотелось выговаривать, чтобы не сломать язык. Геирсей с удовольствием поднял бы корабль повыше, но нельзя — средства радионаблюдения у противника хоть и устаревшие, но чувствительные антенны корабля на самой верхушке мачты нет-нет, да регистрировали их излучение. Свои радары и локаторы работали в пассивном режиме, не «прощупывая» пространство, дабы не выдать радиоволнами себя — крейсер ждал и наблюдал.

Причина была непонятной даже для Мейлиша. Сухой текст радиограммы гласил: «… авиалёт — разведчик обнаружил повышенную активность на острове Ситай. В связи с ростом тамошней военной базы предполагается перемещение вооруженных сил сквозь Договорную Зону. Вам предписывается вести наблюдение. При попытке кораблей Жингкона нарушить нейтралитет зоны вам предоставляется право выбора своих действий самостоятельно. Напоминаем, что таковые перемещения крайне нежелательны, а, следовательно, вам предлагается воспрепятствовать им при благоприятной для этого тактической обстановке». И больше ничего. Каких сил? Чем вооруженных? Каких кораблей? Мейлиш поежился — его крейсер, лишенный прикрытия эсминцев и фрегатов, уязвим со стороны тех же торпедных катеров — маленьких и юрких.

Которые, кстати, имелись в изобилии у того же Жингкона. Случись нападение таких корабликов — и тяжесть обороны крейсера целиком и полностью ляжет на стоящее на посадочной площадке двенадцатое крыло палубной авиации.

Авианесущий крейсер «Пасге́дас» был, всё же, грозным кораблем. Тринадцать стоящих на палубе крылатых машин могли наносить точечные удары по противнику, не подвергая при этом риску сам крейсер. Подразделение авиации звалось «крылом» — Йялла знает, кто придумал такое название — и состояло из четырех звеньев по три авиалёта в каждом. Отдельно от троек был авиалёт командира крыла, глайнес Илмеги.

Помимо этого «Пасгедас» нес две пусковые установки ракет большой дальности и мощности зарядов, по четыре ракеты в каждой. Четырёхствольные блоки орудий среднего калибра предназначались для огня на небольших дистанциях — в пределах прямой видимости. Их было три — два в носовой части и один позади надстройки, и новизной конструкции «Пасгедаса» были ещё и довольно узкие «мёртвые зоны» обстрела для блоков. Были и установки ракет малой дальности, по семь в каждой — предназначенные в основном для уничтожения высокоподвижных целей, но можно и зарядить ракетами для стрельбы по объектам на земле. Крейсер нес четыре торпеды, катер для подразделения десанта, четыре птицелёта и малые ракеты… А пулемёты против авиации и воздушных объектов — тех же птицелётов, торпед либо ракет — и вообще можно было не считать, это всё-таки не столько вооружение, сколько оборонительная система крейсера.

Но, тем не менее, от этого спокойнее не становилось. Необходим был хотя бы минимум информации. Вдруг на острове сверхтяжёлые танки? Тогда стоит крейсеру подойти достаточно близко, и снаряды самого, что ни на есть, крупного калибра с таких вот танков запросто отправят его в небытие. А может быть, и самоходные пусковые установки — тогда с острова по крейсеру запустят противокорабельные ракеты большого радиуса действия, а корабль даже не сможет определить их местонахождение. Нужна, ох как нужна была сейчас разведка. Даже не разведка боем, а простой минимум информации. Достаточно отправить туда один-два авиалёта, чтоб те сделали над островом круг и осмотрели его. Одно только «но»: Мейлиш почти наизусть знал содержание документа со звучным названием «О статусе Договорной Зоны». Этот документ строго-настрого запрещал подобные разведки. Ситуация была из разряда «и хочется, и колется», поэтому Мейлиш колебался.

В задумчивости он сделал круг по рубке, неспешно, словно нехотя, переставляя ноги и глядя в палубу. Потом второй. С одной стороны — безопасность крейсера прежде всего. С другой — не имел он права нарушать нейтралитет договорной зоны. Адмиралтейство или даже Служба Безопасности Страны за такое по голове не погладят, а с СБС он предпочитал никаких дел не иметь. Да дело даже не в том, что, возможно, его понизят в звании и снимут с должности — просто альтернатива была самая, что ни на есть, мрачная. В данной ситуации Мейлишу оставалось либо положиться на удачу, либо действовать на свой собственный страх и риск. Удача в данном случае от него не зависела. А вот страх и риск вполне принадлежали ему.

Командир «Пасгедаса» ещё раз прокрутил в голове возможные исходы событий. Итак, исход первый — корабль пассивно наблюдает и ждёт. В договорной зоне появляются корабли Жингкона. Заметив крейсер, они попробуют либо уклониться от боя, либо атаковать — ведь «Пасгедас» это свидетель нарушения статуса зоны. Если они от боя уклонятся, то крейсеру придётся их преследовать и иметь дело с обороной острова, а в каком состоянии оборона — неизвестно. То есть в первом варианте при отсутствии слепого везения кораблю Мейлиша грозит гибель. Даже если крейсер побежит в случае перевеса противника — те же быстрые торпедные катера без проблем догонят его. Вариант второй — отправить разведку. Тут опять же возможны нюансы — разведка либо благополучно вернётся, либо её собьют. Но в любом случае, информация об обороне острова у Мейлиша будет, а с этой информацией можно принять верное решение, то есть и выполнить боевую задачу, и не подвергнуть корабль угрозе… Даже если авиацию собьют — что ж, он ответит хоть перед СБС, хоть перед военным судом; но если пострадает крейсер — он этого просто не переживёт. Третье решение — что в Разведуправлении сидят всё-таки не полные дураки — и примерная угроза им известна, так что крейсер, по всем расчётам, должен либо справиться, либо благополучно уйти.

Но на разведку геирсей отчего-то не очень надеялся.

— Позовите ко мне глайнес Илмеги, — сказал Мейлиш и обернулся к радиометристу: — Чисто?

— Никаких новых сигналов не обнаружено, геирсей, — ответил молодой парень из своего угла, сплошь заставленного мониторами.

«Чисто», — подумал Мейлиш, — «Чисто, Архак их всех подери! А вдруг — слишком осторожничают и идут с отключенным радаром?»

Он нервничал. Островитяне непредсказуемы, враждебны — словом, каждую минуту можно ожидать нападения. Даже отчётливо представил себе — сейчас, вот прямо сейчас рапортуют радиометристы, что обнаружили излучение радара. И радар этот только включился, а враг уже тут, рядом, на дистанции выстрела! А ведь крейсер здесь один, никакой поддержки. До базы на Тихуесе далеко, случись настоящая схватка — и помощь придет слишком поздно. На Тихуесе стоит флагман Восточного флота, громадный тяжелый крейсер «Мессиноро» — такому и десяток катеров не страшен… Там же и другие корабли — в Жингконе было неспокойно, острова архипелага вооружались, и поэтому приходилось держать эскадру поблизости. Последнее время обстановка накалялась. Пропало возле самой Договорной Зоны без вести шесть подряд кораблей — два транспорта, три пассажирских лайнера и танкер… Скорее всего, архипелаг снова начал промышлять грабежом и пиратством, эту мысль даже проверили — но пропавшие в районе соседнего с Ситаем острова Ахже корабли не удалось обнаружить в том радиусе, в котором они могли бы оказаться, даже двигаясь на самом полном ходу с момента пропажи…

«Архак бы подрал этих штабистов», — подумал Мейлиш, — «Не могли «Саттас или «Тесит» отправить?»

Но причину он знал и сам — «Пасгедас» был новейшим кораблем, с самой мощной и современной радиоэлектроникой, которой кроме него мог похвастаться разве что такой же новый «Пиккерено». Именно поэтому и отправили его, а не «Тесит» или «Саттас»… Хотя лучше бы их, думал Мейлиш, в который раз за утро проклиная жару и невыносимое, затянувшееся ожидание.

— Геирсей Мейлиш, глайнес Илмеги прибыл! — прозвучал от дверей сильный, властный голос. Мейлиш обернулся.

Вошедший был невысок и коренаст, серые глаза смотрят со спокойствием и выражают сосредоточенность и внимание. На голове ежик каштановых волос рассекался коротким шрамом. Где и как Илмеги получил его, не знал никто — командир крыла почти ничего не говорил о своем прошлом. Всё, что знал о нем Мейлиш, сводилось к лаконичным строкам досье. Из них можно было понять, что Илмеги уже в зрелом возрасте и переживает расцвет сил. Что он воевал много и толк в своем деле знает. И более того — переводом своего крыла на «Пасгедас» недоволен, но недовольство вслух не выражает. Документы описывали его как человека требовательного, настойчивого, прямолинейного. Послужной список полон благодарностей за успешно выполненные задания и замечаний за возражения старшим. Внимателен, опытен, своенравен, но исполнителен…

«И смертельно опасен», — добавил про себя Мейлиш, глядя на истертую рукоять пистолета на поясе глайнеса. Насколько знал командир крейсера, Илмеги никогда не расставался с оружием.

— Глайнес, в каком состоянии сейчас звено перехватчиков? — спросил Мейлиш.

— Готовы к вылету в любой момент, геирсей, — сказал Илмеги тем тоном, каким говорят о том, что само собой разумеется.

— Хорошо… Глайнес, мы с вами недавно вместе, скажите: смогут ваши люди провести разведку с вылетом за пределы Договорной Зоны, но так, чтобы никто этого не заметил? — спросил Мейлиш.

Илмеги призадумался. И было отчего, ведь никогда, ни при каких обстоятельствах, кроме прямой агрессии, Селлестийцы не могли нарушать восточную границу договорной зоны. Мейлиш же собирался сейчас сделать именно это. Узнай об этом СБС, и Мейлиша ожидают вызовы, допросы, расследования — и даже возможно, что и снятие с должности командира крейсера. Таким вопросом Мейлиш напрямую дал понять, что, несмотря на недолгую совместную службу, он доверяет Илмеги безоговорочно. И вопрос этот задал неспроста. По сути, он предлагал Илмеги и его людям участвовать в нарушении буквы международного права.

Глаза геирсея смотрели прямо, напряженно — глайнес, заглянув в них, увидел именно то, чего и ожидал увидеть.

— Всю ответственность я беру на себя, — вслух сказал Мейлиш, словно угадав мысли Илмеги, — Но мне важно знать возможности наших пилотов. Итак, смогут?

— Смогут, — уверенно сказал Илмеги. — Только вести звено я доверил бы не командиру звена сиргуд Иссиро, а командиру тяжелых истребителей сиргуд Уэйтонес. Она опытнее и лучше справляется с управлением на малых и сверхмалых высотах. Только так мы сможем пройти незамеченными. Пилоты Мареш и Иттерено пройдут, если вести их будет Уэйтонес.

— Что ж, если вы, глайнес, так считаете, то я просто не могу вам возразить. Делайте, как считаете нужным. Вылет сразу, как будете готовы. Задача — разведка. Осмотрите остров Ситай и прилегающие к нему проливы. Мне нужно знать, есть ли угроза крейсеру со стороны архипелага, — решился Мейлиш, а про себя задался причинами такого странного условия — заменить командира звена. Память услужливо подсказала — да ведь Илмеги с Уэйтонес вместе служили на «Саттасе» до перевода сюда. Ей он доверяет, её он знает. Что ж, раз командир двенадцатого крыла так считает, то — пусть.

— Понял, геирсей, — сказал Илмеги, — Разрешите приступить к выполнению задачи?

— Конечно, идите, глайнес… — ответил Мейлиш и снова погрузился в размышления.

Да, можно было бы поднять и беспилотники. Но они почти слепы, одна камера, да и та смотрит только в переднюю полусферу обзора. Чтобы вести их, нужен хороший радиолуч, теряющийся на малых высотах — а на больших этим радиолучом крейсер выдаст себя. Нет, лучше — прижатые к самой воде, быстрые и хищные перехватчики. Да, на малых высотах этим машинам неуютно, расход топлива огромный, но — скорость у них самая высокая.

Не прошло и десяти кинсов, как три авиалёта — два перехватчика и двухпилотный истребитель, который даже относили к легким бомбардировщикам — оторвались от палубы и стали подниматься в воздух.

Мейлиш выдохнул. Возможно, позже придется пожалеть об этом решении, но уж лучше так. Ибо альтернатива была неутешительной. Если островитяне нападут на крейсер, чтобы скрыть перемещение войск, то сделают они это всеми силами и атаковать будут до последнего. Поэтому лучше быть в курсе, более того — просто необходимо знать, откуда ждать опасности. Крейсер — это не фрегат и даже не эсминец, чтобы набрать ход, ему потребуется куда больше времени. А без набранной заранее скорости о битве с малыми юркими судами и речи быть не может.

Если бы геирсей видел сейчас свой крейсер со стороны и мыслил земными стандартами, он увидел бы корпус подводной лодки, на которой по какой-то нелепой ошибке установили надстройки и орудия надводного корабля. Впрочем, на этом совпадение и кончилось бы. Крейсер был воздухоплавающим, ход ему давали мощные турбины.

— Стармех! — скомандовал Мейлиш, едва три прижавшихся к самой воде крылатые машины скрылись из виду, — Пуск турбин.

— Понял, геирсей, — отозвался средних лет вигенес у пульта управления.

— Штурман! Разверните корабль на север. Пройдемся вдоль зоны.

Корабль ожил. Где-то в недрах взвыли насосы, турбины провернулись, набирая обороты. Крейсер вздрогнул едва заметно, и сопла в корме дохнули пламенем.

— Геирсей, сиргуд Уэйтонес докладывает о входе в зону прямой видимости острова! — раздалось из-за пульта диспетчера палубной авиации.

«Сейчас узнаем, что там, на Ситае, творится», — подумал Мейлиш, а вслух сказал совсем другое: — Огневой пост! Орудия к бою приготовьте, а то мало ли…

— Понял, геирсей! — отозвался молодой парень, нёсший вахту на посту. Он был не то, что молод, даже юн ещё. Только недавно закончил учебу, пошел на флот, чтобы заработать. Отсылал деньги сестре, которую, насколько знал Мейлиш, этот парнишка считал единственным по-настоящему близким человеком. Звали парня, кажется, Тейджи — Мейлиш точно не помнил, в конце концов, крейсер он получил совсем недавно и всю команду по именам запомнить ещё не успел.

Тем временем, корабль мягко качнулся и двинулся вперед, постепенно набирая ход. Окружающий пейзаж поплыл вправо — «Пасгедас» поворачивал на север, прямо вдоль самой кромки договорной зоны.

— Геирсей… — неуверенно окликнул Мейлиша человек из-за пульта диспетчера, — Извините, но я думаю, что вам лучше поговорить с сиргуд Уэйтонес самому.

Командир крейсера приподнял бровь. Что-то случилось, если авиаразведка обнаружила нечто, нуждающееся в его, Мейлиша, личном приказе. Поэтому он немедля пересек мостик и подошел к пульту. Взял из рук диспетчера наушники с микрофоном и произнес:

— Геирсей Мейлиш вызывает сиргуд Уэйтонес.

— Геирсей, на острове Ситай обнаружена вооруженная военная база.

— О базе нам известно, — сказал Мейлиш

— Извините, геирсей, просто я хотела сказать, что база укреплена, и, по всей видимости, охраняет Генератор Точки Скольжения…

— Сиргуд, я не ослышался? — спросил Мейлиш, — Именно Генератор Точки Скольжения? Работающий?

— Да, геирсей, именно генератор. О работоспособности судить не могу, но… Точка не открыта.

— Продолжайте облет острова, — приказал Мейлиш и снял гарнитуру связи, вернув её диспетчеру.

Услышанное им можно было смело записывать в разряд экстраординарного. Генератор, вершина всех существующих на планете технологий, просто не мог быть построен Жингконом. У архипелага не было ни средств, ни специалистов, ни нужной производственной базы для этого… Более того, не имел Жингкон право на строительство таких объектов вблизи договорной зоны. Это было равносильно постройке батареи, способной простреливать всё пространство зоны. Теперь понятно, почему так растет активность на Ситае — этот крупный остров был ближе всех к границам Селлестии. Разместив здесь генератор, способный создать выходную Точку, можно быстро и внезапно ударить по Керайским островам, на которых стоит уже Селлестийский Генератор, ведущий к острову Тихуес. Войска островитян можно разместить где угодно, где есть входная Точка. Можно и на другом конце Архипелага. В таком случае вырвавшиеся из Точки, что только что нашли на Ситае, корабли запросто могут сбить «Пасгедас» и опять скрыться через Скольжение…

Никто и никогда не узнает, что произошло. Мейлиша передернуло от этой мысли.

И было отчего. Делать доклад на базу можно только в случае явной угрозы жизни крейсера, а её не было. Во всяком случае, недвусмысленный приказ четко говорил о запрете использования связи дальнего радиуса действия. Такой сигнал с легкостью обнаружат даже допотопные пеленгаторы Жингконцев, после чего за крейсером уже будут следить, а этого допустить ну никак нельзя. Простая логика подсказывала, что в такой ситуации следует действовать на опережение — попросту взорвать к Архаку генератор, которого здесь не должно быть, и уйти на полной скорости. Теперь было понятно, каким образом пропали все шесть кораблей — островитяне абордировали их на подлёте к Ахже, гнали на Ситай — а отсюда через Точку Скольжения корабли уходили уже дальше — правда, куда — неизвестно. Но логика подсказывала, что выходная Точка тоже где-то в Архипелаге, только восточнее, ближе к экономическому сердцу Жингкона…

От долгих раздумий Мейлиша оторвал диспетчер:

— Геирсей, сиргуд Уэйтонес доложила об обнаружении воздушной цели. Судя по всему, транспорт класса «Стрела» без опознавательных знаков.

И тут же подал голос радиометрист:

— Геирсей! Регистрируем сигнал радара, предположительно транспорт легкого класса! Передачу сигнала «свой-чужой» не ведёт!

Мейлиш, несмотря на небольшой свой опыт, быстро сообразил, что к чему. Итак, транспорт без трансляции сигнала опознания. Значит, он, скорее всего, захвачен, при том совсем недавно. Транспорт спешит к Ситаю, а это значит, что нужна ему именно Точка. Уйдёт в Скольжение — и поминай, как звали. Никто и ничто не сможет уже найти его следов. Но в этом был плюс. Если генератор будет запущен в режиме входной Точки, то ни один объект не сможет выйти из неё до тех пор, пока её не закроют и не откроют заново, но уже в режиме выходной. А это требует времени, и при этом немалого. Атака на генератор может выйти боком, а вот неопознанный — то есть как бы ничей — корабль в Договорной Зоне остановить мы имеем полное право. Будет сопротивляться — можем сбивать. И тогда войска островитян, какие бы они ни были, просто не смогут не обнаружить себя.

— Диспетчер! Передайте приказ Уэйтонес — собрать как можно сведений о транспорте и возвращаться!

— Понял, геирсей! — отозвался тот, и взялся за передачу.

— Радиометрист! Включите радар, наблюдайте за транспортом. Для входа в Точку ему придется набрать скорость, двигаясь по прямой к генератору. А для этого потребуется сменить курс. Как только это произойдет — сразу доклад мне.

— Понял, геирсей! — откликнулся радиометрист.

Следующий приказ — на тот же пульт, но уже радисту:

— Вызовите транспорт на международной гражданской частоте, запросите название, порт приписки, куда следует.

И очередное «понял, геирсей» слилось с докладом диспетчера:

— Геирсей, сиргуд Уэйтонес докладывает, что на борту транспорта не обнаружено пассажиров, часть надстройки срезана и на освободившемся месте установлены ракетные установки средней дальности. Кроме того, на борту транспорта просматривается закрашенная надпись «Эидим», — сказал диспетчер.

— Транспорт «Эидим» выполнял рейс из Вивии в Селлестию. Порт приписки — Лангес, Селлестия. Пропал десять дней назад. На борту находилось тридцать пассажиров, — громко, чтобы слышали все, сообщил радиометрист данные радиосводок.

— Твари! — заорал Тейджи за пультом наведения ракет и разразился рыданиями: — На нём должна была прилететь моя сестра!

— Уведите парня, и пусть его кто-нибудь сменит, — приказал помрачневший Мейлиш. Ему всё было ясно — транспорт был захвачен. Пассажиры и экипаж с почти стопроцентной вероятностью проданы в рабство — Жингкон активно этим промышлял, поставляя товар на рынки почти всех государств, где, в отличие от Селлестии, рабство законом не запрещалось. Тейджи вряд ли увидит свою сестру ближайшие лет пять… Если, конечно, найдёт способ её выкупить.

Захваченные суда были обычным делом на Эмиадии, но, тем не менее, каперского права здесь не существовало. Любое военное судно могло принудить такой корабль следовать за собой для выяснения обстоятельств под угрозой уничтожения. И Мейлиш так бы и поступил, если б не договорная зона…

Решение в такой ситуации могло быть только одно, и Мейлиш его принял: как только бывший «Эидим» сменит курс, «Пасгедас» откроет огонь. На транспорте даже и не подозревают ещё, откуда идёт передача — крейсер за пределами не только прямой видимости, но и за пределами дальности радаров и радиолокаторов транспорта. Вряд ли на него успели поставить пеленгаторы.

— Геирсей, на экранах помехи от открывающейся Точки Скольжения, — доложил радиометрист. Мейлиш улыбнулся про себя — всё идет именно так, как он и предполагал. А мгновением позже его мысли подтвердились.

— На требования назвать себя «Эидим» не отвечает, — доложил радист.

— Транспорт меняет курс! — крикнул с радостью радиометрист.

Теперь можно было атаковать. И транспорт, и генератор.

— Курс на перехват! Ход до полного! Ракеты нацелить! Авиалёты отозвать! — отрывисто скомандовал Мейлиш, и команда вразнобой доложила о начале выполнения приказа.

Последним из отозвавшихся оказался наводчик ракет по имени Тейджи.

— Ты ещё здесь? — поинтересовался Мейлиш, кинсом ранее приказавший увести парня с поста и заменить его.

— Геирсей… — Тейджи, всё ещё дыша сквозь зубы, посмотрел на него красными воспаленными глазами, — Ради Творца, геирсей, прошу вас… Отмените приказ. Я должен участвовать в этой атаке. Я в порядке, правда… Я справлюсь, геирсей. Пожалуйста.

Не может командир отменять своих приказов. Ну, или точнее — не должен. Хотя, иногда.… По ситуации, как гласил Кодекс Старшего Состава, в исключительных случаях…

— Хорошо, — после недолгой паузы ответил Мейлиш, — Хорошо, оставайся на посту.

Крейсер быстро набирал ход, нос его стал поворачивать влево. Пусковые установки ракет возле надстройки пришли в движение — Тейджи поднимал их для пуска ракет по оптимальной траектории.

— Боевая тревога! — объявил Мейлиш, и его приказ тут же передали по внутренней связи в каждый отсек корабля.

«Пасгедас» шел в бой.

Ходовая рубка быстро наполнялась людьми. Влетел старший офицер корабля — он, в отличие от Мейлиша, был патологически аккуратен — даже в такую духоту был застёгнут на все пуговицы. Появились рулевые, штурмана деловито заняли места у пультов управления боковыми турбинами и рулями, появились помощники механика, артиллеристы. То же самое творилось по всему кораблю — люди занимали боевые посты, деловито докладывали о готовности. До Мейлиша долетали лишь отрывки переговоров командиров служб корабля со своими людьми по внутренней связи:

— Орудийные блоки расчехлены, блокировка поворота снята…

— Высота восемьдесят тсэров, дифферент ноль, бортовой дрейф два…

— Проверяю синхронность показаний, радиометристы, давайте отсчёт…

— Левый борт, один, полтора, два, три…

— Всё в норме, у меня те же отметки…

— Разрежение в отсеках плавучести восемьдесят процентов, балласт полный, утечки нет…

— Выравниваю дрейф, тягу подруливающих до сорока…

— Пусковые готовы, неполадок нет…

— Все на посту, замечаний нет…

— Основные показатели в норме, пуск дополнительных электростанций…

— Проверьте напряжение третьего генератора и точность показаний приборов, у меня здесь Йялла знает, что отображается! При таких параметрах работы генератор уже по винтикам разлетелся бы.

— Поняли, проверяем…

— Проверьте величину, что-то с гашением дрейфа не так.

— Сильные восходящие потоки воздуха, над морем здо́́́рово парит, вот и меняется величина дрейфа.

— Ясно, выравниваем вручную…

— Регулирую погрешность приборов на дистанционном пульте, на местном все параметры генератора в норме.

— Хорошо, у меня теперь тоже рабочие в норме.

— Полная готовность палубной команде, корабельную пехоту к погрузке в птицелёты, беспилотники — взлёт…

Старший офицер, вигенес Астиаро, по одному обходил посты центральной рубки, всё замечая и подмечая. Это было его дело, Мейлиша эта процедура ни в коем случае не касалась. У него, как у командира корабля, в происходящем была совсем иная роль.

«Это должен был быть его корабль», — про себя подумал Мейлиш. Астиаро, человек уже на самом пороге, за которым начинается старость, казалось, и не чувствовал никогда своих лет. Примерный семьянин, тихий в жизни человек и беспощадно требовательный на службе — наверное, таким и полагается быть боевому командиру. Это Астиаро знает весь экипаж корабля по именам, помнит, кто откуда родом, кто как попал на борт и когда. Этому предстояло научиться, и Мейлиш даже был рад, что у него такой старший помощник. На вигенесе был почти весь документооборот, касающийся корабля — геирсей порой удивлялся, как тот умдуряется выспаться. Вот и сейчас — вахта не его, старпом сменился пару лейсов назад, должен бы отдыхать. А нет, вот он, аккуратно застёгнут до последней пуговицы, несмотря на жару, свеж, и, пожалуй, выглядит даже получше, чем командир крейсера.

— Жду докладов о готовности, — сказал геирсей, когда переговоры по внутренней связи стали стихать.

— Электромеханическая готова, полная мощность электростанций, главные двигатели на полном ходу.

— Радиометрия в полной готовности, цель прямо по курсу, высота цели шестьдесят, скорость двадцать, растёт, дистанция до цели пятьдесят пять.

— Палубная служба: авиация готова, подразделение корабельной пехоты к погрузке готово, поднимаем беспилотники в воздух!

— Штурманская готова, дрейф ноль, крена и дифферента нет, высота восемьдесят, скорость тридцать пять, курс пятьдесят ровно…

— Огневая служба к бою готова, блоки орудий заряжены, система защиты в порядке, ракеты дальнего радиуса на цель наведены.

— Жизнеобеспечение готово, разгерметизаций отсеков не обнаружено, разрежение — ноль четыре, все на постах.

— Четырьмя ракетами дальнего радиуса, попарно — огонь! — приказал Мейлиш, скосив взгляд на Тейджи. Тот с какой-то остервенелой радостью поднял скрывающие тумблеры крышки и щёлкнул два из них почти одновременно. Крейсер плавно качнуло — из пусковых установок слева и справа от надстройки вырвались клубы дыма, показались хищные рыльца ракет, а мгновением позже сработали ускорители, и ракеты — по одной с каждого борта — рванулись в небо. Крейсер окутался облаком дыма и скрылся из виду, но почти сразу же вышел из образовавшейся завесы.

— Ракеты запущены, траектория в норме, — доложил Тейджи главному артиллеристу крейсера, немолодому уже дарсаду Синери.

— Запускай вторую пару, — ответил тот, и Тейджи щёлкнул два следующих тумблера.

И вновь — та же картина, только Мейлиш смотрел уже не на борт, а прямо по курсу, где, выстилая за собой дымные хвосты, две ракеты с жадностью пожирали дистанцию до цели.

— Запуск ещё двух, отклонений в траектории нет, — бубнил Тейджи.

— Цель резко меняет курс и набирает высоту. Ракеты в сорока гаустах от неё, — доложил с пульта радиометрии.

Потянулось ожидание.

— Ракеты в двадцати гаустах, — спустя какое-то время нарушил тишину радиометрист.

Спустя ещё какое-то время опять:

— Дистанция ракет пятнадцать, старт противоракет врага.

Этого Мейлиш ждал. Если корабль врага вооружён, значит, на нём предусмотрена и защита от таких вот атак — маленькие маневренные ракеты с самонаведением на палубе «Эидима» уже намертво держат в прицеле две ракеты. Две ближние, из тех, что стартовали первыми. Другую пару увидеть им уже не удастся — наведение подобных установок спроектировано таким образом, чтоб всегда захватывать ближайшую цель. Первые две ракеты будут стопроцентно сбиты, а вот вторая пара успеет проскочить прежде, чем с «Эидима» стартует следующая партия противоракет. На это и был рассчитан попарный, или, как его иначе называли, «каскадный» запуск.

— Первые две ракеты сбиты… — это уже докладывает сам дарсад Синери, и почти сразу же добавляет: — Вторые две прорвались на дистанцию критической близости… Дистанция полтора гауста… Гауст… Половина гауста… Сигнала нет.

Самый волнующий момент. Ракеты пропали с экрана — попали или, всё ж таки, тоже сбиты? В последний момент?

Ответ дают операторы беспилотников, глядящие на цель глазами камер своих летательных аппаратов:

— Есть парное попадание!

К ним присоединяются радиометристы:

— Цель медленно теряет скорость и высоту, курс цели пятьдесят, дистанция до цели сорок девять гаустов!

— Авиации — противокорабельные ракеты и атаковать цель, взлёт немедленно по готовности, — приказал Мейлиш, — Лево руля двадцать тисанов! Поднимаемся до ста.

— Внимание! Цель произвела залповый запуск ракет по нам! — резануло криком из-за пульта радиометриста, — Шесть ракет, быстро набирают скорость!

— Главные двигатели стоп! — резко приказал Мейлиш, — Противоракеты к бою! Запуск противоракет, как только вражеские ракеты будут в зоне досягаемости!

— Понял, геирсей! — отозвался дарсад, главный артиллерист, которому подобное было не в диковинку. Сколько раз подобное на учениях отрабатывали. Правда, там условные «прорывы» противоракетной обороны корабля самоликвидировались, не долетев до цели.

А тут всё по-настоящему.

— Главные двигатели остановлены! — доложил старший механик.

— Полный назад! — приказал Мейлиш.

Вскинув бинокль к глазам, он увидел их — шесть иголок с дымными хвостами и оранжевыми сполохами там, где находилось бы игольное ушко.

«Траектория слишком пологая, трудно маневрировать», — про себя отметил командир «Пасгедаса», глядя влево — с палубы в спешке снимались один за другим и отправлялись прочь авиалёты. Это — страховка на случай нападения на крейсер откуда бы то ни было ещё. Это — дополнительная ударная мощь корабля. Это — при необходимости — разведка.

— Они сбили наши беспилотники! — с удивлением протянули из левого угла мостика.

Мейлиш оглянулся — доложил диспетчер. Сами операторы беспилотников сидели с совершенно потерянным видом. Не ожидали, судя по всему, такого поворота событий. Были не готовы к тому, что так произойдёт. И последнее — судя по их лицам, операторы даже не поняли, чем и как сбили управляемые ими машины.

Новость, что ни говори, была плохой.

Во-первых, сбить быстрые и юркие беспилотные аппараты не так-то просто, если нет современных систем радиолокации, подключенных к, опять же, современному бортовому компьютеру, который просчитал бы траекторию цели и определил бы необходимое опережение для стрельбы. А стало быть, к компьютеру нужны и довольно солидные приводы автоматической наводки — если это пулемёты, или высокоманевренные ракеты, способные развернуться под нужным углом даже на малых дистанциях.

Во-вторых, без беспилотников трудно вести разведку и почти невозможно корректировать артиллерийскую стрельбу. Их оружием были «глаза» мощных камер, дающих приличное увеличение. У авиалётов таких средств попросту нет. Как оценить повреждения корабля противника теперь?

— Дистанция до вражеских ракет десять гаустов! — доложил радиометрист.

— Есть наведение противоракет! — крикнул Тейджи.

— Пуск! — скомандовал главарт, и крейсер снова укрыло завесой дыма. Дарсад не пожалел боеприпасов — сразу двенадцать маленьких вёртких снарядов стартовало навстречу ракетам, быстро мчащимся к «Пасгедасу».

— Перезарядка пусковых установок противоракет… — доложил Тейджи.

— Крейсер набрал полную заднюю скорость, высота семьдесят, дистанция до цели пятьдесят два, до ракет врага — пять…

Мейлиш пронаблюдал, как тянутся друг к другу, намереваясь встретиться, чётко обозначенные дымом линии ракет — шесть жирных с «Эидима» и двенадцать тонких — с «Пасгедаса». Вот они всё ближе друг к другу, ближе… Вспышки взрывов прямо в воздухе — ракеты встретились. Одна.. Вторая… Третья… Потом — две сразу, и — всё…

— Одна ракета противника прорвалась! — крикнул радиометрист, — Дистанция критическая!

— Держитесь! — предупредил Мейлиш.

— Крыло авиалётов взяло курс на цель! — успел крикнуть диспетчер, прежде чем хищная стрела вражеской ракеты не перечеркнула воздух перед самыми окнами центральной и не взорвалась прямо между носовыми орудийными блоками…

Крейсер вздрогнул всем корпусом, палуба подпрыгнула под ногами, и те, кто не успел ни присесть, ни ухватиться за что-нибудь, попадали на пол. Ударная волна хлестнула по бронированным стёклам рубки, заставив их издать мелкую дрожь. Но окна выдержали. По надстройке зазвенел град осколков, вспухший гриб пламени быстро поднялся вверх. В ушах запищало от грохота взрыва, ошеломленные люди поднимались, озирались по сторонам, снова возвращаясь к реальности боя.

Мейлиш кинулся к носовому окну, выглянул — и увидел развороченную палубу, сквозь которую из нижних отсеков вырывались языки пламени.

— Ущерб?! — проревел оглушённый Мейлиш, едва слыша собственный голос, и люди в рубке вернулись к тем делам, за которыми их застал взрыв.

— Дистанция до цели пятьдесят восемь, скорость тридцать, задний ход, плавно теряем высоту! — первым пришёл в себя штурман. Это отрезвило остальных, и снова ожила внутрикорабельная связь, командиры служб опрашивали посты.

— Крыло авиации успешно отстрелялось по цели, потерь в составе крыла нет! — доложил диспетчер.

— Скорость цели ноль, высота сорок один, цель быстро снижается с критическим дифферентом на нос! — отрапортовал радиометрист.

— Орудийные блоки к бою готовы, повреждений нет, вышли из строя две установки противоракет и две противоавиационных пушки! — доложил главарт, — Расчёт пушек в количестве двух человек погиб…

— Повреждены отсеки плавучести пять и шесть, разгерметизация. В отсеке семь на второй палубе пожар, команды уже локализовали очаг, — доложило жизнеобеспечение.

— Полный вперёд! — приказал Мейлиш. — Курс пятьдесят, приготовить к залпу орудийные блоки. Старпом! Сбросить балласт для восстановления плавучести. Авиации развернуться и наблюдать за базой на острове, подразделению корабельной пехоты полная готовность к высадке…

Его приказы тут же начали воплощаться в жизнь. Взвыли в недрах корабля вакуум-компрессоры, откачивая воздух из отсеков, из которых он не был выкачан раньше — эти отсеки были оставлены как балласт, и сейчас они должны были компенсировать потерю плавучести из-за разгерметизации отсеков пять и шесть. Турбины сбросили обороты, остановились, потом запустились вновь, но уже в противоположную сторону. Исчезли языки пламени, дым больше не мешал видимости вперёд. Крейсер уверенно шёл на остров Ситай.

Архипелаг Жингкон, остров Ситай,

в это же время

— Что это было, Архак меня подери? — вскинул голову Кигас, когда раскаты разрывов боя докатились до них. Прислушался, задумался на миг и выдал: — На главный калибр не похоже… Скорее, ракеты большого радиуса действия… Это с корабля. Помнишь авиалёты, что недавно пролетали?

— И что это значит? — спросил Серёга.

— Это значит, идёт бой кораблей. При том неподалёку. Где-то в договорной зоне, думается мне. Вот только хотелось бы мне знать, кто кого обстреливает?

— Я думаю, что обстреливают Жингконцев, — сказал Серёга, качнув головой на лагерь. Там повсюду началась суета — островитяне бегали, кричали, кто-то отдавал приказы… Серёга и Кигас, недолго думая, укрылись в том же котловане, который копали.

— Смотри! — воскликнул Кигас, дёрнув Серёгу за рукав и указав рукой в небо.

Серёга увидел, как на расстоянии от базы серебряными стрелами прочертили небо, поворачивая, крылатые машины — внешне здорово напоминающие земные, только вместо одного крыла у них было два.

— Селлестийцы? — спросил Серёга.

— Да, — с улыбкой сказал Кигас, — Палубная авиация, судя по составу подразделения. Видишь вон те, ширококрылые, с одной турбиной? Это штурмовики. А вон те, узкие такие — это перехватчики. Из этого следует, что где-то поблизости орудует авианесущий крейсер. Похоже, сейчас базу накроют из главного калибра, хотя вполне могут и авиацией пройтись — эффект будет тот же, потом никто и не различит нашего котлована среди нескольких таких же… Хотя… Думается мне, лагерь их интересует в последнюю очередь…

— А что же тогда в первую?

— Генератор. Наши увидели его, похоже. И решили уничтожить.… Ну, а лагерь, скорее всего, снесут уже потом, на случай ответного огня.… А из всего этого следует, Серёга, что нам отсюда нужно убираться, и чем скорее, тем лучше. А иначе наши с тобой тела потом вряд ли найдут. Обстрел площади реактивными снарядами со штурмовиков значит, что ничего живого на этой самой площади не останется. А если из главного калибра жахнут осколочными — то вообще ничего не отыщут, кроме перепаханной земли, хорошенько удобренной кусками человеческих тел…

— Ты умеешь обнадёжить, знаешь об этом?

— Да ты не обращай внимания, это у меня такой чёрный войсковой юмор, Серёга… Не из таких передряг выпутывался…

— А из каких выпутывался?

— Да из всяких… Вот только первый раз в реальную боевую обстановку попал.

— Что-о?!

— А вот то… Селлестия не проводила наземных военных операций уже лет десять… Эта разведывательная вылазка сюда была моим первым настоящим боевым заданием. Как и для моих людей… Впрочем, для них она оказалась последней.

— Ты хоть знаешь, что делать в таких ситуациях? — спросил Серёга, окончательно утративший веру в благополучный исход.

— У меня были высшие баллы по тактической подготовке! — Кигас, кажется, даже обиделся, — Придумаю что-нибудь.

— Только думай быстрее, ладно? — сказал Серёга, на мгновение выглянув из укрытия и посмотрев в восточную часть горизонта.

— А что? — поинтересовался Атаги.

— А сам посмотри. — ответил Дементьев, — Если я правильно всё понимаю, то вон та здоровенная штуковина в небе, движущаяся прямо на нас, это и есть твой авианесущий крейсер. Так что уж придумывай поскорее что-нибудь, уважаемый глайнес Кигас Атаги…

— Значит, так… В этой рванине, которую выдали нам доблестные хозяева лагеря, даже слепой различит старую жингконскую военную форму… А раз мы с тобой в форме Жингкона, то что? Правильно, мы — враги, которые подлежат уничтожению.… Из этого следует, что надо бы раздобыть форму Селлестийскую.

— А в яме нашей пересидеть? Ну, в которой нас держат?

— Ну да, конечно, один ты такой умный. Вот я — островитянин с автоматом, идёт обстрел, а тут та-акая ямка хорошая. Бегу туда, там двое ненужных соседей. Что с ними делать?

— Логично, — не стал возражать Серёга, — Тогда форма…. А как мы это сделаем?

— Жингконцы форму с трупов моих сняли. Не знаю, зачем, но сняли и отнесли они её во-он в то здание. Там же находится и наше оружие… Охраняет это всё один часовой. Осталось как-нибудь туда попасть…

— А нас не пристрелят при такой попытке? — предположил самый вероятный исход этого замысла Серёга.

— Нас так и так пристрелят, — возразил Кигас, — Останемся лежать в котловане — нас накроет залпом. Бросимся бежать — нас убьют Жингконцы, ведь эвакуировать нас отсюда вместе с собой они, естественно, не станут. Это пока им не до нас, вон с какой скоростью пожитки в катера грузят.

— Это вон те, пузатые такие, с крыльями?

— Они самые… Сейчас загрузят всё туда, залезут сами, а там только турбины завести — быстренько полетят отсюда вглубь архипелага, куда наши уже сунуться не посмеют. И тут перед самым взлётом какой-нибудь умник обязательно вспомнит про нас и придёт с автоматом наперевес…

— Смотри! — опять негромко, чтобы не услыхали, воскликнул Серёга, — Авиация!

Появившись, словно из ниоткуда, показались прижатые к самой воде крылатые машины. Они стремительно шли на остров, и вскоре Серёга разглядел даже висящие под крыльями ракеты.

— Ложись!!! — зашипел Кигас и подал пример, буквально вжавшись в дно котлована, — На такой малой высоте они по нам не попадут!

Серёга без лишних слов плюхнулся рядом, лицом прямо в сырую землю. А мгновением позже отчётливо услышал рёв прямо над собой. Рёв повторился, потом ещё и ещё, пока не слился в сплошной гул — и почти сразу же стали раздаваться оглушительные хлопки разрывов. Когда они отгремели, над замершими в котловане пленниками пронеслись не прекращающие огня авиалёты.

— Вставай! Да бегом, Архак тебя подери, вставай!!! — не стесняясь уже ничего, заорал прямо в ухо Серёге Кигас, — Бежим, пока они на второй заход не пошли! Да пригнись ты, придурок, пулю хочешь?

Он буквально потащил Серёгу к тому зданию, где, как помнилось Кигасу, складировали обмундирование его людей. Серёга всё внимание сосредоточил на том, чтобы не споткнуться и не упасть, но краем глаза всё равно успел заметить, что лагерь превратился в руины. Вдалеке полыхали три развороченных катера, пространство возле них было усеяно телами. Кто-то пытался стрелять вслед удаляющимся авиалётам, которые уже начали разворачиваться.

— БЫСТРЕЕ!!! — проорал уже изрядно обогнавший Серёгу Кигас. Он был уже в двух шагах от постройки, когда на пороге возник Жингконец с автоматом в руках. Увидев несущегося прямо на него Кигаса он открыл рот, потянулся к затвору, но больше сделать ничего не успел — Атаги, не останавливаясь ни на миг, со всей силы толкнул его кулаками в грудь. От удара тот отлетел назад ударился спиной о стену, начал выпрямляться, но селлестиец уже был рядом с ним и, не особо медля, принялся избивать Жингонца и руками, и ногами сразу. Под градом ударов тот выронил автомат, закрылся руками — и в этот момент в помещение наконец-то влетел Дементьев. Выпущенная кем-то пуля щёлкнула о дверной косяк за его спиной, но он этого даже не заметил — поравнявшись с Кигасом впечатал носок изрядно поношенного ботинка прямо в колено часовому.

— Бей его! — крикнул Кигас Серёге, — Не дай опомниться!

Дементьев и сам уже понял, что если Жингконцу дать хоть малейший шанс — он им воспользуется. А потому принялся колотить руками, не прицеливаясь особо, а лишь бы бить. А Атаги тем временем подхватил с пола автомат, взвёл затвор и нажал спуск. Пуля пробила навылет ладонь Жингконца, которой тот прикрывал голову, а мгновением позже на стене позади него образовалось грязно-кровавое пятно.

— Вон те рюкзаки! — снова крикнул он Серёге, не дав тому даже осознать, что произошло, — Хватай два, быстро!

Дементьев кинулся в комнатку, подхватил их, а Кигас, тем временем, поспешно вытащил из кармана трупа запасные магазины. Когда Серёга кинулся к выходу, спина Кигаса преградила ему путь. Выглянув и убедившись, что всё чисто, Атаги с автоматом наперевес выскочил из укрытия и снова кинулся бежать — Дементьев, недолго думая, кинулся за ним. По ним не стали стрелять, впрочем, никто даже и не смотрел в их сторону — ведь с противоположной части горизонта легли на курс атаки авиалёты.

Кигас ловко спустился по лестнице в яму, где их держали — решётка днём всегда была открыта, лестница спущена. Серёга нырнул за ним, предварительно бросив оба рюкзака вниз. Когда он спустился, селлестиец уже вовсю потрошил один, доставая из него форму.

— Смотри-ка, даже кровь, сволочи, отстирали… — сквозь зубы выговорил он, достав камуфляжную куртку, — А бронежилеты куда-то подевали… Одевайся быстрее! — сказал он, видя, что Серёга шарит по своим карманам, — Чего ты там забыл?

Серёга не ответил — достал часы, подаренные отцом на день рождения — правда, на какой, он сейчас уже не вспомнил бы, и зажигалку с блокнотом и маленькой ручкой. Это он хотел обязательно забрать с собой. Положив всё это на землю, начал по примеру Кигаса торопливо натягивать одежду.

Наверху снова загрохотали взрывы, раздавался рёв ракет и ещё какой-то гул, но уже в отдалении.

— По Генератору огонь открыли. Из главных орудий. Значит, лагерь обработают авиацией, — на миг прислушался Кигас, — Да не так, Архак тебя, Серёга, подери! Смотри! — и показал, как правильно застёгивать крючки, которые заменяли пуговицы. Несмотря на то, что Дементьев уже немного пообвыкся с Эмиадийской одеждой, он всё равно иногда что-нибудь, да делал не так.

— Готов? Тогда пошли!

Серёга второпях сунул часы, зажигалку и блокнот в карманы и полез следом. Атаги аккуратно осмотрелся, а потом издал радостный боевой клич.

— Серёга!

— Что?

— Не будет бомбардировки! Наши высаживаются! Пошли! — и вылез наверх.

Дементьев выбрался следом.

— Ложись! — крикнул Кигас и сам плюхнулся следом, пристроив автомат у плеча. Выстрелил пару раз куда-то вдаль, в остатки лагеря — глухой хлопок, и реактивная пуля с жужжанием оранжевой чёрточкой рассекает воздух. Позади уже виднелась громадина крейсера, на его палубу неторопливо вертикально опускались авиалёты, а катер с нарисованным на борту флагом Селлестии уже завис над самой землёй. Из его брюха откинулась вниз аппарель, по которой чётким строем сбегали с автоматами в руках люди в той же форме, что и Серёга с Кигасом. За их спинами вдали виднелся столб дыма, поднимающийся оттуда, где Дементьев первый раз ступил на землю Эмиадии.

Десантники тоже начали стрелять, быстро рассыпаясь по местности и выстраиваясь полукольцом. Серёга заметил, что никто не выкрикивает команды — каждый боец чётко занимал своё место, маневр был, судя по всему, многократно отработан. Те стреляли коротко, припадая на одно колено и прицеливаясь — и ответный огонь со стороны лагеря островитян вскоре прекратился. Приподнялся Кигас, приветственно вскинул руку и опустил автомат — и только потом уже встал Серёга, удивлённо озираясь. От лагеря не осталось ничего узнаваемого, ни одной целой постройки — даже та, где они с Кигасом добыли обмундирование, превратилась в руины. Авиация, судя по всему, боеприпасы не экономила.

— Вот уж не думал, что тринадцать авиалётов способны на такое, — сказал Дементьев.

— Неуправляемые реактивные снаряды, — пояснил Атаги, — Летят недалеко, зато разрыв у них сильный. Пошли, надо с нашими пообщаться.

— Ага, и что я им скажу? — скривил губы Дементьев.

— А ничего не говори, — ответил Кигас, направляясь в сторону десантников, которые опустили оружие и расслабились, — Сам всё скажу… Ну — как, всё. Только то, что надо. Запомни: у нас нельзя говорить не то, что есть на самом деле. Об этом можно только молчать. Понял?

— Да.

— Вот и не открывай больше рот попусту.