Лето Преисподне

Егор Детуш, 2020

2020-й год. Разгар эпидемии коронавируса. В мире происходит маленькая технологическая революция – возникает новая нейросеть, способная разговаривать с пользователем на естественном языке. Сеня говорит с ней на русском, и вместе они строят его личную метавселенную. Сеню зовут работать на таинственный Полигон. А еще Сене является демон, разговаривает с ним и дает советы. Рано или поздно что-то должно случиться, и оно случается. Нейросети, демоны, тайные заговоры – все переплетается, и улицы города заполняют странные существа. Удастся ли герою и его друзьям вернуть все как было, или, быть может, создать новую реальность вместо этой? Читайте в новом романе Егора Детуша «Лето Преисподне»!

Мое жене, Асе, без которой эта книга не получилась бы такой, какой стала.

S01E01. Пилот

Июнь, 2020 год

На самой окраине Склоково, у реки, там, где навороченные дорогостоящие строения из стекла и бетона, возведенные инвесторами и госкорпорациями на доходы и откаты с продажи нефти и газа, высятся памятником почившему 2007-му году, притаился Полигон.

Раньше тут и вправду был танковый полигон. Из Наро-Фоминска приезжали танки и фигачили болванками, как в старой песне, по мишеням. Ездили, месили глину, прыгали, ныряли, оборудованные трубами, в реку. Толстопузые армейские бонзы наблюдали за всем этим в бинокли, а потом, подбоченясь, крякали по сто пятьдесят около полевой кухни и разъезжались по своим важным делам…

С тех пор, конечно, многое изменилось. Словосочетание «месить глину» превратилось в малоприятный эвфемизм. Танки заржавели, их распилили и распродали по частям, говорят, их загонял африканцам через Хохляндию сам Виктор Бутс, теперь мотающий срок на деньги американских налогоплательщиков…

На месте старой деревеньки выросло Склоково, которое было зачато примерно при Медведеве, вошедшем в историю как «переименователь» милиции в полицию. А еще к Москве тогда присобачили «юбочку» на картах. С тех пор о Склоково ходило много мифов, и в чем-то даже инновационный кластер приобрел дурную славу. Десяток лет назад о нем делали демотиваторы: обычно какая-нибудь народная хрень вроде туалетного ершика, насаженного на дрель, все это в черной рамке и подпись — «Склоково, бла, бла, бла»… Писатель Плевнин тоже прошелся в своих саркастических романах по легким деньгам фонда и баснословным заработкам его резидентов. Позже оппозиционер Наковальный расчехлял кластер в своих знаменитых расследованиях, которые, впрочем, никто кроме наковальнистов обычно не смотрел…

Вообще, обычный россиянин мало что знал о Склоково. В эпоху 2007-го фонд гремел из телевизора на пару со словом «нанотехнологии». Ах, да, еще был «графен». Где теперь этот графен, и кому он нужен? С тех пор и о нанотехнологиях, и о графене позабыли, правда, возьмись простой смертный анализировать, сколько бабла было на это затрачено да отмыто, то тут самолеты банкира Тостина и яхты нефтяника Сенчина покажутся детскими игрушками…

С «глубинным народом» было уже как-то дешевле и сердитее в этом плане. Сказали, забыли. Даже Сеня забыл, благо все поглотил ковид.

И вот теперь Сеня ехал сюда, на запад Москвы, сидя в «Кодекс. Такси».

Таксист болтал свою болтологию. Почему-то про тополя. Про то, что тополя — сорняки, отвратительные деревья, которыми при краснопузом большевике засадили весь Ташкент. Теперь сорняк вымахал, заваливает город своими стручками, от которых не продохнуть. В общем, одно разочарование. А деревья ведь в массе своей бесполезные — не береза и не сосна. А просто — гигантские дуры, от которых все чихают весной…

Сеня не слушал таксиста и тупил в телефон…

Отмотаем назад. Маленький флешбэк. Кто такой Сеня, и откуда он вообще здесь взялся? Почему он, а не какой-нибудь любой другой молодой технарь? Прикол в том, что Сеня не был технарем, да и молодым, пожалуй, тоже уже не был. Тридцать восемь годков как-никак. Скорее великовозрастный во всех смыслах.

А именно — к сорока годам не нажил ни капитала, ни жены с детьми, ни недвижимости, ни даже машины. Телевизора у него — и того не было. Мотался по жизни как говно в проруби, да так ничего и не добился. Так чего же он позабыл тогда в Склоково — этом оплоте всего инновационного и новомодного в науке и технике?

Представим на мгновение, забегая вперед, поскольку, мы еще будем говорить о соотношении текста и героя в этой книге, что манера письма, которая описывает центрального персонажа, является его неотъемлемой частью. Грубо говоря — каков герой, таков и текст, его описывающий. Казалось бы, ненужная философская конструкция, слишком громоздкая, как любая игра словами. Но, задумайтесь, я ничего не могу сделать с нелепостью и шероховатостью этого повествования. Оно шершавое, как язык совкового жополиза; не все слова здесь идеальны, и не все эпитеты уместны. А если так — является ли это следствием задумки автора, или же результатом именно такой нелепости нашего героя? Отринем обвинения в адрес автора, тем более, что его уже не раз хоронили, и сосредоточимся на герое.

Возьмем за аксиому, что сам текст является метафорой жизни персонажа, и все его недочеты, это — неотъемлемые свойства нашего героя. Героя по имени Сеня.

Вообще, если историю рассказывать в виде сериала, то лучше бы избежать громоздкой мизансцены, сократить экспозицию, а рассказ о юности персонажа размазать по всем эпизодам. Это дало бы возможность для сценарного маневра, растянуло бы хронометраж и при должном мастерстве не выглядело бы как ненужный пляжный эпизод.

С одной стороны — пара абзацев в стиле «родился, женился» выглядит всегда ублюдочно, мало того, что уже упоминавшийся писатель Плевнин не брезгует так делать из романа в роман, как будто по-другому не смог бы написать даже под дулом пистолета… Так к тому же такой подход обязывает автора к определенной модели повествования, которой мне бы хотелось всеми силами избежать.

Однако природа текста такова, что ни я, ни вы пока не знаете, будут ли вообще в этом повествовании флешбэки, мастерски вписанные в саспенс, или же выглядящие вставными зубами — неважно. Ну и плюс ко всему — как в известном меме — «унылая концовка, о которой никто не просил». Концовка мне тоже пока неведома. А вам — тем более.

Поэтому мне ничего не остается, как вспомнить в двух словах основные вехи жизни Семена. Да, по паспорту он был не Арсением. Арсений, это — другое имя.

Поскольку нам известно из телевизора и из статей на ресурсе «Кракен», что после ковида жизнь на Земле уже не будет прежней, с этого самого ковида, а именно с рубежа девятнадцатого и двадцатого годов мы и начнем наш отсчет.

Весь девятнадцатый Сеня маялся, менял одну работу за другой и вообще страдал непонятно чем, пока наконец не нашел себя. Звучит невероятно, но это правда: кто-то в этом городе, если не в целом мире, действительно умудрился найти себя! Пусть не в двадцать лет, пусть не в тридцать три, как завещали Христос с Ильей Муромцем, а ближе к сорока. Но, как говорили непальские гуркхи — «лучше поздно, чем никогда».

Еще шаг назад, Сеня — москвич, высшее гуманитарное образование, какая-то недвижимость от родителей маячит в виде призрачного наследства, съемная однушка на севере, полная потеря жизненных ориентиров. И вот…

И вот примерно через месячишко после того момента, когда в китайском городе Ухань возник нулевой пациент, этот наш гуманитарий сидит у себя дома и понимает, что вся его жизнь перевернулась. Внезапно, нежданно и негаданно.

О проекте «Черити» он слышал весь девятнадцатый год. Из «Телеги» и даже из таргетированной рекламы. Многочисленные онлайн-универы подсуетились и выпустили свои курсы. Курсы были сырыми, потому что проект был в раннем доступе. Впрочем, «Черити» не была ни игрой, ни просто программой… Можно было бы, наверное, сравнить ее с игровым движком, с той только разницей, что для постижения самого простого игрового движка нужно было изучать сложные интерфейсы, а то и вовсе корпеть над языками вроде C++. «Черити» же была нативной и интуитивной. Любой дурак мог разобраться в программе, и у нее был крайне низкий порог вхождения, хотя позже и столкнулись с ограничениями…

Примерно те же метаморфозы в эти дни происходили с областью видеохостинга. «Тик Ток» захватывал мир. Короткие видосы о чем угодно, помимо прочего, с легкой руки китайских разработчиков, очищенные от любого треш-контента (Вы знали, что «Тик Ток» изначально разрабатывался как сеть для подростков, да так ей и остался?), побивали все рекорды просмотров. Часовые болтологии со звездами, расследования Наковального, распаковка игрушек — все осталось далеко позади, и мир захватили танцы, поцелуйчики и короткие тезисные страйки.

Именно «Тик Током» от геймдева и CGI-графики и должен был стать проект «Черити».

Название говорило само за себя — «благотворительность» для всех страждущих, нищих духом, но желающих творить. Головной дизайнер проекта — Даглас Рудов, какой-то очередной выскочка из России с украинскими корнями, пару лет назад материализовался где-то под Купертино, очаровал инвесторов, набрал разрабов, дал пару интервью и изменил мир.

Впрочем, мир, как это водится, менялся неохотно и только в отдельно взятых уголках веба и Даркнета. Да, кто угодно мог справиться с легким интуитивным управлением нативной оболочкой, но не у всех что-то получалось. Пользователи по всему миру видели, как кто-то создал на «Черити» что-то прекрасное и изящное. Огромная золотая рыбка, внутрь которой заключен город с улицами, 3D-модель Музея мадам Тюссо, Мэрилин Монро, практически не отличимая от оригинала, и не просто трехмерная модель, а целый ИИ с машинным обучением…

Юзеры кидались в «Черити», надеясь обрести в платформе творческую реализацию, но идеальные образы удавались единицам. У массы получалась аморфное месиво с кривыми палитрами — лизергиновые разводы, мазки импрессионистов, либо кондовый но бездушный деревянный кусок реальности, с которым ни поболтать, ни разрушить. И это в лучшем случае…

В остальном же у пользователей просто ничего не получалось. Рудов визионерствовал. Заявлял, что платформа в раннем доступе, и нейросети пока не могут обслужить всех желающих. Кстати, естественных языков у нейросети было всего три — английский, русский и венгерский. Откуда у Рудова тяга к мадьярам — никто не знал, просто говаривали, что у него есть цыганские корни…

В любом случае программа позиционировалась как полностью бесплатная, ибо Даглас, как и многие передовые мыслители того времени, топил за либертарианство и анархизм. Более того, продукты, выполненные в «Черити» не могли оказаться в полной собственности создавшего их зарегистрированного юзера. Правила платформы постулировали открытый код и отсутствие обогащения на правах и прочем. Кулибины от кодинга тут же начали поставлять патчи, залочивающие исходники… Но это уже другая история…

Демонстрировать достижения платформы мог кто угодно. Конечно, это не мешало первым дельцам и умельцам попробовать использовать созданные образы в кино и геймдеве. Однако, опять же, ранний доступ и сравнительно небольшая, по крайней мере в сравнении с тем же «Тик Током», скорость распространения программы, пока не дали нам ни одного полноценного шедевра анимации или игровой индустрии.

«Черити» Сеня установил в конце года, как раз в то время, когда где-то в недрах вражеских лабораторий, либо просто под воздействием объективных природных мутаций вылупились на свет состоящие из белков и нуклеиновых кислот первые частицы вируса, прозванного впоследствии COVID-19.

Сеня к тому моменту уже много чего перепробовал, много кем успел поработать, прослушал до половины десяток ворованных с торрента курсов, но все никак не смог найти себя — ни в программировании, ни в сторителлинге, ни в эсэмэме, ни в геймдизайне. Сеня был лишним человеком своей эпохи. Короткая хипстерская оттепель, конечно, оставила след в его взглядах и образе жизни, но с наступлением «Крымнаша» все это рассеялось «как утренний туман». Денег хватало, но счастья не было…

Ни один из видов деятельности, на которых хоть как-то было способно его серое вещество (в конце концов, он не пробовал разгружать вагоны, но что-то подсказывало ему, что счастья это направление ему не принесет), его не прельщал, оттого он и не знал, куда себя деть к началу пандемии.

Перед самым Новым годом он вылетел из рекламной конторы, которая имела дела с крупными транснациональными брендами. Контора превентивно отреагировала на грядущий глобальный кризис, мировые бренды притормозили производство рекламы в Совковии. Так десяток копирайтеров и Сеня, в ту пору линейный продюсер по съемкам роликов и составлению смет, — вылетели с тремя зарплатами на улицу.

Блеклое золото парашюта, конечно, его удивило, но не особо обрадовало. Кроме того, у него имелись кое-какие сбережения в кубышке. Но не надо было быть экономистом, чтобы предсказать, что, если у тебя нет хотя бы нескольких миллионов, в последующие годы ты будешь сосать гигиеническую палочку со вкусом «Доширака».

Но в конце года такая перспектива Сеню еще не пугала. Поэтому он начал закидываться хорошим бухлом, как обычно делал, когда терял работу. Хорошее бухло быстро надоело, к тому же однажды у Сени так разболелся левый бок (там разве есть что-то кроме кишечника?), что он чуть не вызвал «скорую». В себя приходил реально полмесяца и решил в очередной раз завязать с выпивкой. Тут же стало скучно. Да настолько, что хоть в петлю лезь. Впрочем, оставим Сенины абстинентные страхи для какого-нибудь флешбэка, а пока просто скажем, что он маялся-маялся, да увидел однажды в «Телеге» какую-то рекламу курсов «Черити». Пока качал курсы, зашел на сайт, зарегился, да и слил сам клиент.

Потом подключил к учетной записи телефон, как завещала установка, и на телефон уже упало голосовое приложение. С телефоном в руке он провел всю следующую неделю, иногда даже забывая ходить в туалет и поесть. Зато ходил кругами по квартире и надиктовывал далекому сетевому интеллекту свои указания.

Шутка ли: ходишь по комнате и беседуешь с нейросетью! Даже писать ничего не надо, это тебе не Python. Нейросеть на ломаном русском задает уточняющие вопросы. В любой момент ты говоришь стоп-слово, процесс встает. Можно отдать команду и просмотреть то, что получилось. Сеня говорил и говорил, а на далеких удаленных серверах нейросети медленно, дюйм за дюймом мастерили из его речи образ. Сеня описывал то, что хотел увидеть в визуализации — цвета, объемы, размеры, формы… Все это фиксировалось, фасовалось, документировалось и… воспроизводилось на экране смартфона или ПК…

Сеня мало спал и почти не ел. Смотрел кое-какие обучающие видео на английском и даже осилил тот самый скачанный отечественный самопальный курс от каких-то уральских умельцев. Платформа была бомбой, это была революция!

Впрочем, таких революций за последние годы было немало. Технологии врываются в нашу жизнь вихрем, взбалтывают юзерское поле, вызывают хайп, а потом оседают и становятся мемами. А иногда просто исчезают. Но не все технологии вызывают хайп и изменяют мир. Как в песне «врага народа» Макароныча — одни «сгорают за час», другие «без потерь доживают до теплых дней». В том смысле, что Покемоны наделали шума, а потом их все забыли, а интерфейсом юсб-тайп-си люди пользуются до сих пор, хотя по телевизору про эти провода не говорили…

Куда делось приложение для обмена лицами? А ведь это тоже была революция. Но теперь Сеня даже не помнил названия программы. Ее продали какому-нибудь «Гуглу» за миллионы, а сама идея потом разошлась по другим приложениям и осела в том же «Тик Токе» в виде масок и прочих усов и голов единорогов. Впрочем, у Сени осталось воспоминание об этой программе — скрин в «Телеге»: какой-то среднеазиатский чувак махнулся на похоронах лицами с трупом. Итого: унылое мертвое лицо в пиджаке присело над гробом, а адово лыбящаяся харя смотрит на нас с гробовой подушки. Такое никогда не забудешь. Хорошо, что в «Тик Токе» такого нет…

…А «Черити» уже меняла мир, и впервые в жизни Сеня оказался не в хвосте этих изменений, а на самом острие. Представьте, что он бы залил одно из первых в мире видео на «Ютюб», написал бы первый пост в «Телегу» или попользовался первым в мире модем-соединением… Или выбил бы один из первых биткоинов в мире…

Сеня был среди той сотни, что создавала первые образы под «Черити». А дальше случилось нечто непредвиденное…

Впрочем, небесные силы могли быть в курсе, но их об этом никто не спрашивал. Случился коронавирус. Он отобрал у «Черити» право изменить мир непосредственно в 2020-м году. Потому что в отличие от «Зума» и «Тик Тока» платформа была еще сырая, и не смогла бы выдержать ту нагрузку, которая, будь то Господу угодно, свалилась бы на молодое созвездие нейросетей. Нагрузку техническую и моральную…

Нет, юзеры продолжали творить и делиться своими достижениями. Образы гуляли по Сети, в «Телеге» множились группы, в «Ютюбе» появлялось видео, но, если бы я был антропологом, я бы сказал, что к лету двадцатого года сообщество «Черити» практически не вышло за рамки небольшой субкультуры.

Даг Рудов продолжал шастать по западным телеканалам и ютюб-шоу, деньги он продолжал привлекать, и компания набирала в весе, но очень медленно. Быть может, она просто была первой ласточкой, по которой ударил невидимой рукой рынка так называемый «кризис доткомов»? То есть приложения, продаваемые за миллиарды — это было конечно весело, но всему же должен рано или поздно прийти конец… Большинство аналитиков все-таки списывали тот факт, что Рудов еще не номинирован на Нобеля мира — на ковид.

Сеня, уже вполне довольный тем, что он называл «Шапка», а именно своим проектом, наблюдал за развитием комьюнити, и даже невооруженного взгляда ему хватало, чтобы понять, что сообщество — в стагнации. «Черити» не захватила миллиарды. Юзеры прирастали медленно, многие уходили, и, как в любой соцсети, здесь ширился список мертвых аккаунтов.

В конце концов, когда ты сидишь дома и нечего делать, проще выучить новый язык (неважно, Java или китайский). Да, кстати, в «Черити»-то как раз не было поддержки китайского языка. А еще проще запилить 15-секундный видос в «Тик Ток», на котором ты готовишь торт, чистишь толчок либо же танцуешь под Деспасито или что там еще было?..

Расскажу одну бизнес-байку, которая долго не давала Сене покоя. Именно с ней он сравнивал тот факт, что «Черити» до сих пор не правит миром. Помните такую портативную консоль — PlayStation Vita? Так вот, она была признана экспертами (что это, правда, за эксперты такие?) одним из самых драматических коммерческих провалов минувшего десятилетия. У консоли были отличные характеристики, шикарный по тем временам экран, новые топовые игры «Сони» выпускала в том числе под эту консоль, но продажи падали, игр становилось все меньше, комьюнити не росло, потребление снижалось. В итоге производство остановили и поддержку прекратили. Что же убило «Виту»? Ответим: «Виту» убили смартфоны. Мобильный гейминг. Да-да, именно эти всратые казуальные тыкалки, которые оказались бесплатно установлены на каждый первый телефон в мире, отвратили пользователей от качественной японской игрушки с высокотехнологичными геймерскими проектами. Дешевый ширпотреб победил высокое точечное производство. Прошел пяток лет, и нишу, образовавшуюся после смерти «Виты», заняла «Нинтендо» с ее «Свичем». Но это уже другая история…

Кстати, мобильный гейминг в итоге тоже сгинул. В том смысле, что кто-то заработал на нем миллиарды, и продолжает это делать, но недаром в мире до сих пор остаются только консольщики и ПК-бояре, а моб-геймеров вообще никто не признает как класс. Известный отечественный блогер Otwislocom подытожил это коротким реквиемом: «Мобильный гейминг умер». Впрочем, он, кажется, и не рождался.

Так вот, именно участи «Виты» Сеня боялся в отношении проекта «Черити».

Хотя неразвитость и неглобальность комьюнити даже вызывали у Сени некий внутренний трепет. Это придавало и статусу самого Сени, и сообщества, в котором он состоял, некую элитарность и андеграундный пафос. Словно хакер или древний кардер, он скрывался от ФБР и Интерпола и варился на зашифрованном со всех сторон сайте-форуме, где делился с другими своими наработками и опытом, в то время как обыватели и не подозревали о том, что творится в этих подпольных чатах. Да, разница при этом была в том, что Сеня и его соратники не делали ничего противозаконного, а спецслужбы не искали их просто потому, что они на хрен никому не были нужны.

К весне двадцатого, в разгар пандемии, Сенин энтузиазм несколько поубавился, он перестал в бешенстве слоняться по квартире, абсолютно трезвым, со смартфоном в руках, наговаривая Анне (да, так звали местный ИИ в его аккаунте) изменения в архитектуре проекта. Сеня умерил энтузиазм, но не остыл к своему детищу. Просто он начал нормально питаться, бегать по утрам (ну ладно, пробежал пару раз); а еще он начал искать работу. Прямо в тех тележных каналах, в которых он до того искал вакансии рекламного продюсера и копирайтера, теперь он ловил фразу «Charity owner».

А с вакансиями творилось что-то странноватое… Просто их почти не было. И это, в общем-то, было логично. Всего-то в Сети — несколько телеграм-каналов, несколько статей, несколько видосов в «Ютюбе». Десяток вакансий. К тому же до России все, как всегда, доходило с опозданием, и наивно было полагать, что многочисленные IT-компании, которые и так по полной лихорадило из-за ковида, откроют свои объятия для новомодных черити-специалистов.

Сеня задавал вопросы в сообществе, особенно теребил человека, который, как ему показалось, некоторым образом успел сдружиться с Сеней. Человека под ником Vikus. Несмотря на отсутствие противозаконной деятельности, черитеры действительно почему-то переняли многие принципы хакеров и прочих крипто-анархистов. Общались по защищенным каналам, использовали VPN и Прокси, чатились в «Телеге», так что айпишник из Болгарии вряд ли говорил о реальном нахождении Викуса в Софии.

Вик сказал, что с работой пока туго, хотя он уже занял некую должность в какой-то мутной конторе, и если все выгорит, то расскажет. В чем Сеня, если честно, сомневался. Однако, он продолжал поиски, ведь ему казалось, что он и вправду сможет заработать тем делом, в котором внезапно обрел себя в это странное время…

Далее мы перематываем несколько месяцев поиска противоядия и выхода на плато в глобальном смысле, а для Сени — месяцев шлифовки его детища, проекта «Шапка». Анна училась Сениному русскому. Нейросеть все проще и легче понимала его. Полутона, интонации, метафоры… Конечно, не сравнить с женой Льва Толстого, но Сеня день за днем наблюдал за тем, как его проект обретает все более и более уверенную форму.

Некогда аморфное и бессмысленное месиво из полусформировавшихся образов постепенно прирастало уникальной архитектурой. То, что получалось, не выглядело пока идеально, но это стремление к идеалу было в проекте уже заложено. Сеня это видел и чувствовал.

Если бы его спросили, что он делает, он бы ответил — «мир», если бы спросили, о чем его проект, он ответил бы — «о жизни». Вообще, тем, кто страдает гигантоманией, всегда сложно. Сене стоило бы сделать что-то небольшое, но функциональное. Модель человека с сосудами и венами. Машину или, например, животное: по Сети гулял шикарный образ жирафа. Но Сеня сразу замахнулся на нечто глобальное…

В самом центре, условном центре его построения, оставался начальный зародыш образа, с которого он начинал. С собственной съемной хаты, к которой затем прирос дом, двор и какие-то элементы района. Сеня не ставил целью сделать карту или 3D-модель, чтобы продать ее куда-то, просто делал то, что у него получалось само собой и что ему нравилось…

Только не смейтесь, но синдром божества, которому подвержены любые неофиты — будь то от кодинга или композа, не обошел и Сеню. С одной стороны, он понимал, что его знания и умения не безграничны, но с другой, — то, что он уже построил, возвел, создал… — это казалось ему невообразимым и волшебным. Проект был далек от завершения. Но уже жил собственной жизнью.

Пока «Шапка» была под замком, и Сеня не делился ей с другими юзерами, иногда лишь выкладывая некоторые отдельные фрагменты для обсуждения в сообществе. И вот, пока Сеня шлифовал свой маленький мир, в один из прекрасных дней напоролся в «Телеге» на короткое объявление:

«Ищут черити оунера. Полный рабочий день в Склоково. Писать Андрею». И адрес электронной почты. Больше ничего.

Сеня левой рукой отправил свое пестрое резюме и приложил несколько фрагментов «Шапки» без особой надежды на ответ. Однако же ему перезвонили примерно через час. Приятный, но немолодой женский голос с небольшим акцентом пригласил на завтра на собеседование.

И вот Сеня ехал в «Кодекс. Такси», слушал белиберду про тополя, ловил взглядом такие же тополя за окном и иногда сверялся на телефоне с письмом от некоего Андрея Мартова, в котором говорилось, как ехать и к скольким прибыть.

Они приехали, деньги списались с карты. Таксист уехал, как показалось Сене, так и продолжая бормотать про тополя, несмотря на то, что пассажир уже отвалил в неизвестность.

Погожий день, начало июня. На завтра обещали дожди, но сейчас было ясно и солнечно, к тому же без жары. И это радовало.

Такси выплюнуло его у КПП, за который он просочился, продемонстрировав охране в форменных куртках паспорт. Судя по «Кодекс. Картам», до Полигона было еще пилить и пилить, ибо он находился в самой заднице Склоково.

Вообще, местные просторы поражали. Чистенько, тихо. Народ спокойно идет по своим делам. Кто-то расположился прямо на полянке с коробочками от еды. В мозгу Сени всплыло японское слово «бенто»… Сосенки стояли редко, и вообще здесь было солнечно.

Здания из бетона и стекла при этом не выглядели как человейники Сити, а скорее напоминали мирный университетский кампус. В принципе, Сеня никогда не мечтал попасть сюда. Ехать далеко, да и вообще какой-то культовой славой место не пользовалось, но оказавшись здесь, он сразу ощутил, что не прочь тут поработать.

Сеня не боялся и не волновался. Он был расслаблен. Сейчас не решалась его судьба, на кону не стояло его существование. Это не «Майкрософт» и не «Гугл», в которые ему и так вход заказан из-за среднего английского. Просто очередное собеседование, каковых в его жизни было с пару десятков, и которое, скорее всего, закончится ничем. Зато прогулялся, в интересное место съездил — так обычно говорил Сеня себе…

На парковке у какого-то здания торчал десяток электрокаров, и, по всей видимости, одним из них можно было как-то воспользоваться, но Сеня был стеснительный, да к тому же погода стояла шикарная, и он решил прогуляться. Наверное, вокруг как-то шелестели птицы, но Сеня их не замечал и о них не думал. Ему вообще вдруг подумалось, скорее бы это собеседование закончилось, и тогда он сможет вернуться в родную двушку, чтобы снова начитывать Анне свою историю…

Сеня сверился с картой, когда обжитая территория кластера вдруг закончилась, позади остался последний фонарь на дорожке и справа замаячила мусорка. Сеня опасливо оглянулся, как всякий раз, когда готовился увидеть поблизости Квантина, но он был здесь один…

Дальше путь лежал через поле, по которому была протоптана тропинка. Низкая декоративная ограда, а за ней — скошенный пустырь с одиноко маячащим ближе к реке строением.

Это и был Полигон. На картах в описании он никак не обозначался, у домика вдали даже не было адреса, по крайней мере, никаких цифр на нем не стояло. Когда Сеня приблизился, то увидел довольно странную конструкцию.

Спереди это напоминало довольно модный угловатый двухэтажный домик в стиле Баухаус — как будто несколько стеклянных контейнеров поставили друг на друга в некоем продуманном беспорядке. Из-за контейнеров высился белый купол чего-то гигантского, похожего на надувную крышу для теннисного корта, только, по всей видимости, круглого в диаметре, а не прямоугольного.

У домика стоял человек в дурацкой и одновременно как бы модной черной униформе с аляповатыми шевронами на рукавах. Его брюки напоминали галифе с красными лампасами и были заправлены в высокие армейские ботинки. Выправкой человек напоминал военного, впрочем, это было клише, и Сеня мог ошибаться. Короткая стрижка-платформа, уверенное немолодое лицо. Мужчине — за пятьдесят.

— Вы, должно быть, Семен? — мужчина протянул руку.

— Здравствуйте, — пожал ее Сеня. Его впервые кто-то прямо так встречал на собеседовании.

— Громкин, я начальник службы безопасности на Полигоне.

— Очень приятно.

— Мне тоже. Посидите внизу, Андрей Александрович скоро к вам спустится.

— А покурить можно? — зачем-то спросил Сеня.

— Курите, конечно.

Сеня снова огляделся боковым зрением, думая, не увидит ли здесь Квантина, но кроме него самого и Громкина у подъезда никого не было.

Он чиркнул зажигалкой и отполз к урне под камеру. Громкин подвигал желваками, кивнул Сене и отвалил вовнутрь. Сеня осматривался. Здание — из какого-то камня, слишком темного, а потому выглядящее немного депрессивно.

У входной двери Сеня приметил средних размеров табличку: старомодный мрамор, как на древней фотожабе (тогда еще такого термина не было) «Хуячечная» про Министерство культуры, производства чуть ли не самого Арсения Гусе-Лебедева. На мраморе — абракадабра из букв:

НФПЗСВМП

Что бы это значило?..

Прислонился к стеклу и посмотрел внутрь сквозь свое темное отражение. Почти ничего не видно, кроме столика-ресепшена и пары фикусов. Сеня докурил, раздавил окурок в сеточке урны, еще раз воровато огляделся в поисках Квантина да и шагнул внутрь, в крутящиеся двери. Внутри было прохладно. Действительно, несколько кадок с фикусами-пальмами. Громкин куда-то дематериализовался.

Над ресепшеном: довольно дикая пролетарская мозаика в стиле Диего Риверы — какие-то оголтелые рабочие в образе креаклов (или наоборот) и не менее оголтелые микеланджеловские ангелы тянут друг к другу руки через месиво облаков. В руках — ничего. И под всем этим надпись: «Лучше никто, чем мы!».

За стойкой ресепшена — никого. Сеня не успел развести руками как Винс Вега в знаменитом меме. Понял, что здесь кто-то есть, и это был не Квантин.

Тень вышла откуда-то из-за пальмы. Высокая, худая, как косоглазый демон из «Тетради смерти», с той только разницей, что у него не было бредовых торчащих в разные стороны наплечников.

Мужчина действительно косил. Это Сеню всегда смущало. Непонятно, в какой глаз смотреть человеку.

Он был высокий и худощавый. В черной водолазке а-ля Стив Джобс и наброшенном на плечи френче а-ля… Керенский. Короткие соломенные волосы, остриженные по ушедшей уже хипстерской моде, но само лицо при этом не особо худощавое.

Мужчина протянул гигантскую лапу пианиста с тонкими узловатыми пальцами. И улыбнулся.

— Здравствуйте, Семен.

— Добрый день. Вы — Андрей Александрович?

— Именно, давай на «ты», так что просто Андрей. Прошу…

Андрей был старше Сени лет на пять-шесть, иными словами — за сорок. Человек из предыдущего поколения, к которому принадлежал, к слову, и западный визионер Даг Рудов.

Мартов провел Сеню на второй этаж. Здесь было просторно и прохладно. Народу мало. За темными стеклянными стенами есть какое-то движение, но по коридору никто не шастает.

— Прошу в переговорку, — и Мартов распахнул дверь. Загорелся автоматический свет.

Сеня сделал все, чтобы не дернуться лицом и не выдать себя. Квантин уже ждал здесь. Он сидел в дальнем углу продолговатой комнаты, закинув ногу на ногу и составив пальцы домиком, как Черномордин на рекламе движения «Наш дом — Газпром» в 90-е.

Мартов ничего не заподозрил. Вообще, не забивайте голову, откуда здесь взялся худощавый миловидный парень с иссиня-черной челкой в дурацком тренировочном костюме с надписью РОС-СИЯ на груди… Примите как данность, что помимо Сени и главы Полигона в комнате был третий персонаж.

Сеня научился разговаривать с Квантином как бы в мыслях, в воображении. В его сознании словно падало стекло, и за этим стеклом он мог вести переговоры со своим странным другом без опасения, что его запалят окружающие.

Сеня мысленно улыбнулся Квантину. Тот лишь кивнул.

— Это — Полигон, — сказал Андрей. — Если понравится, будешь работать здесь.

— А что за купол сзади?

— Всему свое время, если захочешь, покажу.

— Он тебя боится, — сказал меж тем Квантин. — Сейчас обосрется.

Сеня и бровью не повел. Вообще Мартов излучал спокойное и сильное дружелюбие. Он располагал к себе и сразу понравился Сене.

— Расскажешь о своих достижениях? — спросил он, когда они уселись друг напротив друга.

— Ну… — начал Сеня. — Я окончил кафедру лингвистики в «МИСиСе». Но это было давно, работал в рекламе, еще где-то… В общем, я гуманитарий…

— Я тоже, — сказал Андрей. — Это не позорно.

— Ну… Я так понимаю, у вас айти-компания… Я только с декабря занимаюсь в «Черити». Вы видели мой шоурил…

— Да, меня впечатлило.

— Правда?

— Конечно, ты сам знаешь. «Черити» — платформа очень спорная. Очень мало толковых специалистов, тем более что появилась она совсем недавно.

Мартов, естественно, продолжал косить. Сеня из-за своего «стекла» глянул на Квантина, тот тоже изобразил на своем смазливом лице косоглазие. Это было низко, и вполне в его стиле. Сеня попросил его больше так не делать… Квантин пожал плечами.

— Ты ведь показал нам не все? У тебя есть гораздо больше?

— Как вы догадались?

— Все, кто ваяет в «Черити», делают «гораздо больше», — и он показал пальцами кавычки. — У всех синдром божества, только не обижайся. Но прошло меньше полугода. За это время ты не смог бы сделать и трети Москвы, не говоря уже о целом глобальном мире. Так ведь?

— Я делаю не совсем Москву. Я делаю «другую Москву».

— Да, я понимаю, точная копия у тебя бы и не получилось. Ты же не в «Гугле» работаешь. И все равно. Твой мир уже может немало стоить.

— Вы хотите купить?

— Почти. Я предлагаю тебе объединить свои усилия с нашими.

— Как именно?

— Я начну чуть издалека, — сказал Мартов. — Ты же знаешь, кто такой Даг Рудов?

— Конечно.

— Так вот, он был моим партнером. Мы работали вместе. Этот Полигон мы запустили в пятнадцатом году. В разгар ипотечного кризиса, так сказать.

— То есть Рудов действительно из России?

— Конечно, мы с ним были, ну… Как Джобс и Возняк.

— Бла, бла, бла, — заявил со своего стула Квантин. — Такая пошлая метафора, что просто пф-ф-ф…

— Джобсом, насколько ты понимаешь, был я. А он все придумал.

— Странно, — сказал Сеня. — Сейчас он демонстрирует в интернете как раз вполне Джобсовское поведение.

— Да мы вместе читали эту книгу, авторизованную биографию…

— Кажется, Уолтера Айзексона, — Сеня попытался поддержать разговор.

— Ты тоже читал?..

— Да, но, знаете… быстро надоело. Гигантское повествование, каждый мелкий шаг Джобса, к тому же я не пользуюсь техникой Apple. У меня был только iPod, и я считаю его вершиной творения компании. Помните, был еще фильм с Эштоном Кутчером? Так вот, там история тоже закончилось на «айподе». Короче, я предпочитаю «Андроид»…

Мартов демонстративно, но без пафоса выложил на стол свой «айфон», видимо, десятый.

— Я не хочу входить в секту, — улыбнулся Сеня беззлобно.

— Понимаю тебя, — ответил Андрей. — Это лишь вопрос символического производства. Я обязан носить «айфон», потому что я владелец компании.

— Вы здесь главный бенефициар?

— Да, тебя это смущает?

— Нисколько. А вы есть в списке «Фобоса»?

— Нет, слава Богу, они до меня не докопались, а то болтался бы где-нибудь в жопе. Только не «вы», а «ты», ОК?

— Ах, да, извини.

— Кофе хочешь?

— Да, капучино.

— Тогда пошли на кухню.

Они прошли по коридору и оказались в милом кухонном помещении. Здесь хлебал «дошик» из пенопластовой емкости гигантский мужик с волосатой спиной и лысым затылком в майке Megadeth. Он неразборчиво поприветствовал Мартова, тот улыбнулся.

— Это — Антон, это — Семен, — проговорил начальник.

Сеня сделал неопределенный жест рукой. Квантин, который не отстал, нагнулся к самому носу Антона и заглянул ему в рот. Покрутил пальцем у виска. Видимо, на лице Сени отразилась ухмылка.

— Люди меняются, привычки остаются. Тоха — здесь главный кодер.

Тоха лишь что-то пробурчал.

— Сахар? — спросил Андрей.

— Да, один.

Мартов колдовал у кофе-машины. Приличной кофе-машины, как в хорошей кафешке, а не дешевого капсульного ширпотреба.

— Денег у нас много. Не обидим, — сказал Андрей. — Зарплата, так скажем — почти любая, ну в разумных пределах. Устроит?

— Более чем. А делать-то что надо?

— Творить, — улыбнулся Андрей. — Творить в программе, похожей не «Черити».

— Это как? Я думал, я нужен вам для платформы Рудова.

— Платформа Рудова, и платформа «Полигона» — вышли из одной идеи и из головы одного кодера. Но в какой-то момент Вова решил, что ему не нужен Джобс, и он сам будет отвечать за визионерство и коммуникации. Так он покинул меня. К тому же он думал, что в России он ничего не добьется, что его тут сожрут. Вон ведь, Павел Дуров тоже сбежал из России.

— Но у Дурова есть брат.

— Да, а у меня нету. И у Вовы нет брата. Поэтому мы разделили программу поровну. Тот код, который был готов на момент его эмиграции в 17-м, достался и мне, и ему, ведь то, что он писал, я придумывал наравне с ним как идею. Юридически все чисто. Далее он выпустил «Черити» из Силиконовой долины. А у меня остался «Полигон».

Он поставил кофе на кухонный стол. Сеня вспомнил, что хочет курить. Но не решился попросить выкурить электронную сигарету в чужом помещении.

— Вы привлекли инвестиции? — спросил он.

— Частично, у меня было несколько бизнесов, со временем я их продал и вложился сюда. Теперь это — мое детище. Так что скажешь? Тебе интересно?

— Да, очень интересно.

Квантин тем временем бродил вокруг толстяка и постукивал пальцами по обеденному столу.

— Не нравится мне все это, — говорил он Сене. — Мутная контора. Могут кинуть…

— Без тебя знаю, заткнись, — огрызнулся Сеня, а Андрею сказал: — У меня будет какое-то тестовое?

— Не… — махнул рукой Мартов. — Все тесты ты уже прошел. Можешь заступить, а можешь подумать недельку для политеса.

— Давайте подумаю.

— Как хочешь. Я тогда дам тебе кое-что в виде промо-подарка, пошли.

Сеня быстро влил в себя остатки кофе.

Они оказались в комнате, которая, по-видимому, была кабинетом Мартова. Интерьер аскетичный и в то же время стильный. Длиннющий стол из темного дерева, деревом же обшиты стены. На стене — часы с логотипом «Бэнтли», а у другой стены — чучело животного: полосатого, с длинным хвостом, похожего на небольшую худую собаку…

За стеклом от пола до потолка, видимо, находилось содержимое белого шатра. По крайней мере, Сеня разглядел конструкцию, похожую на гигантскую «катушку индуктивности». Он даже удивился, что в его гуманитарной голове появилось такое слово…

— Это их машина, — проговорил Квантин, который стоял у стекла. — Впечатляет. Она нужна нам…

— Это наша Машина, — проговорил Мартов. — Впечатляет, правда?..

— Да… Что она может?

— Практически все, нужны только руки и голова. В данный момент мне нужна твоя голова…

— Как вы ее называете?

— Просто «Машина». Смотрел такой фильм, «8 миллиметров»?

— Это Феллини? — сказал Сеня быстрее, чем понял, что ступил. — Ой, то есть, нет…

— Нет, не знаю, кто режиссер. А играл Николас Кейдж. Там один чувак говорил, — и Мартов изобразил так называемого «гнусавого переводчика», — «Зови меня Машина…» Вот и у нас Машина… Она полуквантовая…

— Это как?

— Квантовых компьютеров пока не существует. Не все возможно построить и запустить на основании квантовой теории, поэтому часть Машины работает на бинарном коде.

— Малопонятно, но интересно…

Мартов тем временем поставил на свой длинный стол небольшой чемоданчик и раскрыл его. Сеня приблизился. Внутри лежали очки и два странных предмета напоминающие то ли фаллосы, то ли лингамы, что, как известно, — одно и то же. Предметы отливали старомодным хромом.

Мартов двинулся по комнате. По его виду было понятно, что сейчас он снова «начнет издалека». Сеня взял один из продолговатых предметов. Несмотря на кажущуюся тяжесть, он удобно лег в руку.

— Видишь эту комнату и Машину за стеклом? — Мартов развел руками. — Я научился ценить только самое лучшее. Уникальное и эксклюзивное. Я, если угодно, коллекционер, хотя моя коллекция, конечно, не в этой комнате… Видишь чучело?

— Похоже на тасманийского волка, — сказал Сеня.

— А ты осведомлен, молодец, гуманитарий. Это он и есть.

— Но ведь тасманийские волки вымерли.

— Да, это так. Поэтому чучело стоит как пол-Москвы. В мире их всего два, и все в частных коллекциях. Я увлекаюсь таксидермией, но это делал не я. Я его купил за биткойны.

— И много вы намайнили?

— Три года назад эта самая Машина намайнила мне столько криптовалюты, что теперь я могу наслаждаться шлюхами и коксом до конца жизни. Кстати, выпить не хочешь?

— Я бросил.

— Уважаю, тогда и я не буду себе наливать. Знаю, насколько это обидно…

— Не-не, я не против, пейте… — сказал Сеня.

— «Пей»! — беззлобно дернулся Мартов.

— Сорян, — улыбнулся Сеня. — Пей.

— Ладно, не буду. Короче, денег столько, что можно многое. И знаешь, почему я счастлив в жизни?

— Почему?

— Потому что, то, что я могу, дано мне прямо здесь, на этом Полигоне. Я могу и хочу одно и то же… Я думаю, ты понимаешь, о чем я?

— Примерно… Это здорово.

— Именно, это здорово. Поэтому в твоем лице мне нужен, ну… не столько работник, сколько собеседник. Тебе придется прочувствовать мою философию работы, так сказать, и следовать ей. Это — самое сложное. На нашем пути будет много соблазнов, и ты захочешь сделать так-то, а не так-то. И, я предупреждаю тебя сейчас, твоя главная задача не делать неправильно, а делать так, как надо мне и нашей цели.

— Идет, по рукам…

— Ты уверен?

— You’re the Boss…

— Отлично! Тогда держи эти шмотки. Аналогов нет, это прототипы, собранные в Китае еще до ковида по заказу. Так что если не придешь в итоге работать, технику придется вернуть.

— ОК.

— Это очки комбинированные, в них VR и AR, аугмент и виртуалка. Стоят кучу бабок. Это усилитель, а это распределитель, не перепутай, там подписано.

— И что мне с ними делать?

— Ну, ты же, наверное, мечтал увидеть свой проект не на экране ноутбука, а в полном, так сказать, объеме? Вот и побалуешься дома.

S01E02. Уязвимость

Январь.

Теперь мы мотаем назад. Еще ничего толком не слышно о ковиде, по крайней мере, на уровне массового сознания. Сонный январь, иногда метет снег, иногда дорожки перед домом сухие, но в целом ничего не происходит. По утрам гастарбайтеры в желтых робах обихаживают асфальт своей жэкэхашной утварью. Под окном идет стройка какой-то школы…

В далеком Ухане под самый Новый год что-то обнаружилось, произошло, появился нулевой пациент, потом пациентов стало несколько, затем много, и вот уже китайцы алармируют в ВОЗ…

Где-то в недрах уханьского рынка, гигантского, наполненного тысячами галдящих китайцев, толкающих ящики с едой, продающих морепродукты, а также черт знает что, вроде змей и летучих мышей, зародилась зараза, которая унесет сотни тысяч жизней по всей планете…

Вы когда-нибудь слышали про Ухань? Вот и Сеня не слышал. А меж тем это — гигантский промышленный и торговый город практически в центре Китая. Оттуда неизвестный вирус медленно, действительно медленно, но исключительно «верно» начал наступление на человечество. Пройдут месяцы, прежде чем границы закроются, а люди добровольно/принудительно отправятся на карантин. А пока все идет своим чередом.

Вы слышали про «уязвимость нулевого дня»? Так хакеры называют дыры в коде, которые еще пока неизвестны самим разработчикам продукта. Такие дыры вскроются уже после релиза, после того, как эти самые хакеры их расковыряют и научатся ломать программу. Вот, например, возможность взлома игровой консоли Nintendo Switch первой ревизии вполне проканает за уязвимость нулевого дня. На момент нашей истории «Свич» оставался единственной консолью восьмого поколения, в противовес PS4 и X-Box One, которую удалось взломать недоброжелателям…

Есть ли такая уязвимость у человечества? — задумывался в январе Сеня. Быть может, в христианстве это и называется «первородным грехом». Сеня мало рубил в религиоведении, но примерно представлял, что этим самым грехом и обозначается уязвимость человека, изначальная «греховность по умолчанию». Кажется, в христианстве же он снимается таинством крещения. Интересная информация, но что с ней делать?..

Сразу после появления ковида, иностранные конторы, с которыми работала фирма Семена, начало лихорадить, и они стали приостанавливать заказы на производство рекламы. Кое-какие проекты еще оставались, но фирме в считанные дни настал кирдык, поскольку кормилась она исключительно за счет иностранных заказчиков. Сеня подозревал, что его хитрые работодатели решили прикрыть лавочку раньше срока, потому что еще пару месяцев попахать было можно. Но бенефициары быстренько со всеми расплатились и, по слухам, свалили в Израиль. Сеня же оказался на улице с золотым парашютом и начал бухать.

Уязвимость Сени была довольно банальной. Он был алкашом. Вообще, об этом можно написать отдельную книгу: о том, как молодой организм, ничего не подозревая, подсаживается на употребление этанола. В детстве алкашка не кажется убожеством, а скорее наоборот — видится признаком мужества. При этом ты не уходишь в запои и почти не похмеляешься, просто через какое-то время «без пары троек бутылок» оказываешься просто не в состоянии ни пообщаться с людьми, ни вообще прожить.

Проблема в том, что вскрывается эта зависимость, когда минет уже лет десять, а то и пятнадцать. Алкогольный демон — простой, не изящный, лукавый, но довольно топорный. Алкоголизм не входит в «семь смертных грехов» католической традиции, но если представить, что в Аду за это дело отвечает какой-то отдельно взятый дух, то на души падших он — самый богатый. Он — популист, обещает всем одно и то же, и на его горькие и кислые (в зависимости от употребляемого продукта) речи ведутся миллиарды. Ни один препарат за всю историю не подчинил себе столько последователей, сколько алкашка, и если тотальный провал «Партии любителей пива» на выборах 95-го года в России и можно чем-то объяснить, так это бесконечным могуществом Того, кто на самом деле руководит мировым Мордором алкашей.

Эта бесконечная метафизическая орда, в обозе которой плелся Сеня добрую половину своей жизни, тянется из глубины веков в самые последние времена человечества, которые настанут далеко после всех «киберпанков» и «безумных Максов». И вот Сеня решил соскочить с этого адского локомотива истории…

Как-то само собой получилось, что уже почти надумав бросить пить из-за каких-то странных колик в кишечнике, Сеня внезапно очень люто заболел. Тогда еще никто в России и слыхом не слыхивал ни о каких ковидах, так что адовая температура, слабость на уровне трупа и прочие побочки не смутили ни участкового врача, ни самого Сеню…

Сейчас, конечно, можно нафантазировать, что благодаря ковиду, а это с большой вероятностью был именно он, Сеня… «прозрел», что ли, и в очередной раз в жизни бросил пить. Проблема была в том, что он не верил, что бросил окончательно, ведь это с ним уже бывало, и не раз.

Зато, оклемавшись, Сеня стал больше курить. У него остался подарок от начальника — устройство «айкос». Не особо адская или демоническая машинка, просто приемник для простеньких, негорьких стиков почти без дыма, пахнущих сеном. (Если бы я мог, то запросил бы за эти строки денег у фирмы «Парламент» в качестве компенсации за продакт-плейсмент…) Теперь Сеня курил в день полпачки аналоговых сигарет и пачку стиков. Думаю, можно прикинуть, что это вставало в копеечку…

А еще у Сени была другая интересная уязвимость. И гораздо более глубинная, чем алкоголизм. В детстве Сеня видел духов. Духов и потусторонние миры. В голове его все еще оставались смазанные воспоминания об этих самых мирах. Возможно, впервые он познакомился с ними, бредя в болезни, в районе пяти или шести лет…

Что же он видел? Он видел, как мир буквально двоится. Чувствовал, как от видимой и простой реальности отслаивается гигантская глыба реальности другой, потусторонней. Эта глыба была настолько велика, а смещение настолько большим и очевидным, что сам взор на эту плотную и твердую реальность другого порядка повергал маленького Сеню в бесконечный ужас.

Несмотря на то, что в будущем у Сени никогда не проявлялись так называемые панические атаки, память о «смещениях» полностью его никогда не оставляла, и самые страшные моменты ужаса в жизни он перенес не когда кувыркался в автомобиле во время аварии с другом и не когда банда гопников пыталась догнать и пырнуть (или на что там вообще способны настоящие гопники), а именно в минуты обострения памяти о смещении глыб реальности.

Ну и конечно, не обходилось без различных форм, иногда даже вполне антропоморфных, с которыми Сеня встречался на протяжении детства, но с которыми ни ужиться, ни подружиться так и не смог. Когда он потом встречал в американских фильмах упоминания о «воображаемых друзьях» подростков, его передергивало.

Ну и конечно же, экстрасенсы! Не те, которые десяток лет назад гремели по дециметровым телеканалам, а настоящие. Чувак, Конспировский и Джинна. Бабушка Сени ставила перед телевизором воду, которую заряжал Чувак, Конспировский заставлял дрыгаться в пароксизме целые стадионы бабок, но Сеня видел, как и что, на самом деле происходит… Почему с уходом Ельцина экстрасенсы также ушли с телеэкранов, Сеня не знал, да и анализировать не брался, с другой стороны, слишком очевидным было обращение руководства страны к православию, так что Конспировскому в новой реальности места уже не было…

Если вы спросите, как молодому человеку с тонкой душевной организацией во всех смыслах удалось завязать с миром потустороннего, то нам нужно будет всего лишь сложить два и два.

Начнем с того, что, постепенно подрастая, Сеня начал догадываться, что для того, чтобы избежать участи Ванги и других настоящих экстрасенсов, нужно просто выбрать свою сторону. И Сеня выбрал материализм, тем более что это было несложно сделать в постсоветское время. Сеня решил, что просто перестанет верить во все, что и без того знал. Закроет в своем сознании двери для тонких миров, духов и колдунов, гадалок и прочий потусторонних вещей. Уже в сознательном возрасте, не раз, в минуту слабости, депрессии и вообще потери жизненных ориентиров он обращался: один раз к гадалке, один — к экстрасенсу и несколько раз к знатокам восточной медицины. И каждый раз после «сеансов» он с облегчением выдыхал: ни гадалка, ни астролог, ни кто-либо другой, не смогли ни выявить, ни повлиять по-настоящему на Сенину судьбу, иными словами, все эти люди и их возможные способности работали с Сеней как с нормальным человеком…

И это только радовало…

Первое июня 96-го, день защиты детей, Сеня запомнил на всю жизнь. В тот день он впервые по-настоящему нажрался. Пили втроем. Он, Женя и Вася. Вася потом сторчался и умер от передоза, Женя выплыл и, возможно, воспитывает детей. Впрочем, для взрослого Сени оба этих ребенка из детства были уже одинаково мертвы…

Пили «Клюковку», кажется, по десять или тринадцать рублей за боттл. Вроде, до кризиса 98-го цены были именно такими. Тогда Сеня в последний раз видел духа. Семен бегал по лужам, брызгался, орал. На жаре его размазало чуть более чем полностью. Затем он валялся на лавочке рядом со столиком для домино, и ехидный Женя спросил, сколько человек идет через двор. Сеня видел три тени. Потом Женя смеялся, говорил, что мужик шел один, и он, походу, у Сени троился.

А мужик действительно был один, но он не троился, а двоился. А третьим, кто шел рядом с ним, был тот самый алкогольный демон, который вышел из своего царства, чтобы приоткрыть створку в шумный и безалаберный мир алкогольных излияний для нового адепта… И вот прошло двадцать пять лет, и накануне своего тридцативосьмилетия Сеня вынужденно, из-за болезни, бросил пить.

Складываем два и два и понимаем, что теперь все вернулось, и вернулось в сухом и теплом январе.

Июнь.

Выйдя от Мартова, Сеня решил прогуляться обратно до КПП и уже оттуда вызвать такси, благо телефон более-менее держал зарядку. Квантин шагал рядом. Он распахнул свою красную олимпийку, под ней была модная майка с V-образным вырезом и дурацким логотипом Supreme.

— Ну что, — спросил Квантин. — Потрогал его за вымя?

— Вроде нормальный мужик, адекватный.

— Приятно слышать. Но он — убийца. И тебя убьет, если что-то заподозрит. А если убьет тебя, мне придется искать новые выходы. Так что мой долг — защитить тебя.

— Предлагаешь соскочить?

— Нет конечно! Не забывай, все ниточки привели сюда! Впрочем…

Квантин прыгнул вперед и взял Сеню за плечи. На его джастинбиберовском личике отразилось что-то похожее на заботу:

— Чувак, эй! Я с тобой, я тебя не брошу!

— Да я как-то и не сомневался. Если что, Анна поможет…

— Не забывай, что он дал тебе шмотки с жучками. Там может быть все что угодно — трекеры, микрофоны…

— Предлагаешь уйти в конспирацию?

— Ни-ни. Пусть увидит Анну и увидит часть твоего мира. Просто не свети пока всем остальным…

Дома они распрощались. Квантин ушел по каким-то своим делам, которые Сеню обычно не очень интересовали. В конце концов, чем вообще может заниматься в Москве бесплотный дух, мелкий бес, чудом проскочивший между заградотрядами церковной сетки… Удивительно, как его вообще до сих пор не выкинуло обратно…

Ну, в любом случае в квартиру Сени Квантин заявлялся крайне редко, поскольку это было сопряжено для него с определенным риском.

Сеня бродил по квартире в волнении, не зная, чем заняться. То ли постучаться к Бабушке, то ли начать использовать данные Мартовым гаджеты. Прервал его от тяжких раздумий Тема, который вернулся из магазина.

Они обнялись.

Странно, но с тех пор, как этот парень появился в его жизни, Сеня все больше к нему привязывался. Ему казалось, что между ними крепнет какая-то сложная социальная связь, как в аниме-сериале или в jRPG вроде «Персоны». Если вы заподозрите, что между Темой и Сеней могло быть что-то сексуальное, то я вас разочарую. Нет, конечно, был такой мыслитель от психологии Отто Вейнингер, который ненавидел женщин и евреев, а в итоге повесился, не дожив до двадцати пяти. Он заявлял, что дружеская связь между мужчинами в основе своей таит сексуальное влечение, иными словами, если ты дружишь с мужиком, значит ты его тайно хочешь и он тебя возбуждает…

Если с таких позиций подходить к дружбе между Сеней и Темой, то, пожалуй, да, было в ней что-то гомосексуальное. Но не думаю, что подобный подход выдержит серьезную критику.

— Как прошло? — спросил Тема с участием. Он всегда поражал Сеню своей эмпатичностью, которой у самого Сени в избытке никогда не было.

— Спасибо, брат, неплохо.

— Тебя взяли?

— Да.

— И это значит?..

— Да.

Они оба улыбнулись.

— Ты готовишь сегодня или я? — спросил Сеня.

— Занимайся своим миром, я все сделаю.

Тема стоял в коридоре в своих хипстерских сандалиях, надетых на носки. В майке оверсайз, покрывающей его крепкое тело. По бокам валялись пакеты с едой. Его короткая стрижка немного отросла за месяцы самоизоляции. А лицо его было идеально под жесткими черными волосами. Улыбчивое, доброе и неглупое. Ну да, если бы Сеня был девушкой, он обязательно бы влюбился в Тему. Но поскольку они оба, по всей видимости, были обыкновенными цисгендерными гетеросексуалами, то ничего кроме братских обнимашек они друг с друга не имели.

Спал Тема, кстати, на кухне, если это кого-то волнует.

— Ты все-таки пошел в магаз? Не стал заказывать «Кодекс. Хавку»? — сказал Сеня.

— Москва оживает, брат. Можно ходить уже.

— Я волнуюсь, может, не надо? Они сняли ограничения раньше времени… Народ еще будет болеть.

— За меня не волнуйся, а ты у нас уже переболел. Ты сам же говорил.

Тема принялся шуршать пакетами на кухне. Сеня отлил и спросил, открывая дверь:

— Бабушка у себя? Не выходила?

— Нет, наверное, отдыхает…

Сеня прошел в свою комнату, включил ноутбук, положил на стол мобилу и раскрыл чемоданчик Мартова. Два лингама, на одном написано «Усилитель», на другом «Распределитель» древним совковым шрифтом. Из-за подложки вывалилась инструкция на китайском. Русского не было. Сеня надел очки и решил, что попробует справиться с техникой интуитивно…

Январь.

Да, да, пока что мы так и будем скакать между временными отрезками, уж извините.

Сеня валялся в бреду. Смещение пластов реальности окончательно доконало его. Не спасали ни жаропонижающее, ни сигареты. Ужас жирной обволакивающей патокой обнимал его тело со всех сторон. Реальность разверзалась прямо на нем, по кровати проходил тектонический сдвиг.

Глыба параллельного мира.

Сеня понимал, что стоит хлопнуть сто граммов или хотя бы пивка, то физически станет хуже, но смещение отпустит. Проблема в том, что бухла в доме Сеня никогда не держал, ибо потреблял его всегда непосредственно после покупки и не страдал коллекционированием вин и вискарей… К тому же вездесущая доставка хавчика, которая через пару месяцев станет притчей во языцех, ни тогда, ни сейчас бухло не доставляла. Либо Сеня об этом не знал…

Врачи приходили и уходили. У них, видимо, уже был какой-то наплыв заболевших, но с COVID-19 это все, конечно, никто не связывал. Сеня был приписан к некоей совковой бабке со смешной фамилией, которую он не помнил. Бабка по каким-то своим причинам по домам не ходила, поэтому сначала к Сене пришел немолодой армянин, пахнущий чесноком. Армянин был адекватный и спокойный, но лечиться предлагал чуть ли не барсучьим жиром. В том смысле, что для таких рекомендаций не нужно вызывать домой целого врача. «Больше пейте, сбивайте температуру, постельный режим».

Потом через пару дней пришла молодая девушка, симпатичная блондинка, явно замученная пациентами и всей этой беготней на ногах… Она тоже без особой эмпатии сообщила, что надо пить и сбивать температуру… Конечно, Сеня не ждал, что девушка будет сидеть у его постели и менять мокрую повязку на лбу, но все равно, хотелось бы на грамм больше человеческого участия. С другой стороны, его хотя бы открыто не послали, и уже это радовало…

Квартира, в которой находился Сеня, постепенно начинала троиться. Он физически чувствовал, как от стен отслаиваются обои, а трубы в стенах и над батареями скручиваются и переплетаются, как паучьи лапки. За отслоившимся миром ничего особенного видно не было, и это было свойство таких видений. Множащиеся миры он воспринимал не как идентичные объемные изображения в зеркалах, а как множественные чугунные тени от трехмерного изображения. Это было невыносимо, потому что, даже ничего не видя и не воспринимая в цвете, Сеня чувствовал тяжесть этих близких и туманных объемов, заселенных фантастическими сущностями.

Сущности эти лениво и неторопливо переваливались и переливались в своих состояниях и не замечали Семена, находящегося к ним в опасной близости. И он их не видел, но чувствовал. Им не было названия и числа. Какие-то из них были вполне антропоморфными, может, даже простыми людьми из параллельной мультивселенной, какие-то были, возможно, самыми настоящими демонами.

Одного из них Сеня в бреду приметил сразу. Пацанчик с внешностью Джастина Бибера, этой сомнительной иконы подросших уже американских детей, словно увидел Сеню в зазор между мирами и теперь всеми силами пытался к нему пробраться, но у него не получалось, будто он налетал на невидимое непробиваемое стекло…

В бреду Сеня видел своих родителей, какие-то кадры из школы и института. Знакомых и бывших друзей. Писал кому-то сообщения в «Телеге», снимал деньги с карточки, пытался купить у каких-то китайцев гигантский труп белого кита, выброшенный на побережье, майнил биткойны на доисторических видеокартах от 486-го «айбиэма», писал стихи, наблюдал откровенно наркоманские спирали в пространстве-времени, кислотные, как от настоящего, свежего пейота, который он никогда, естественно, не пробовал. А еще Сеня наблюдал миры, ужасные и величественные, находящиеся только в его воображении, а потому могущие защитить его от реальных глыб, которые так и продолжали отслаиваться друг от друга…

Однажды Сеня проснулся, а лихорадка и все побочки исчезли. В комнате кто-то был. Сеня не испугался, потому что уже ждал это существо в своей квартире. Оно все-таки прорвалось между складками реальности.

В кресле, заваленном шмотками, у окна сидел печально известный комбат Моторола. Выглядел он неважно, как потрепанный призрак. Сеня проморгался. Рыжий бородатый комбат сплыл с кресла на футболку, и из футболки материализовался другой персонаж — Джастин Бибер. Ну, вернее, не прямо сам певец, а некое существо, сотканное, как можно было бы сказать, по образу и подобию. Губы и кожу у глаз словно лепил хороший пластический хирург — то есть было и похоже, и непохоже одновременно.

Джастин Бибер в майке с Моторолой потянулся, как кот после полуденной спячки, и проговорил:

— Долго же ты дрых, я даже думал, может, не проснешься уже…

— Ты кто? — спросил сонный Сеня.

— Зови меня, допустим… Квантин.

— Квентин? Как Тарантино?

— Нет, Квантин, от слова «квант». Только что придумал. А то мое настоящее имя на арамейском ты не сможешь нормально выговорить, да к тому же оно очень длинное.

— Так кто ты? Демон?

— Ну зачем же так топорно! — улыбнулся Квантин. — Я как бы некая сущность, часть силы. И да, у меня есть сознание, я как бы мыслящий субъект, как и ты. И я решил наведаться к тебе в гости.

— Я тебя не звал…

— Ой ли… А май 15-го года? Мытищи, перекресток улиц Ленина и Пионерской?..

— И что?..

— Ты вызвал меня тогда!.. Вернее сказать, призвал, как джинна какого-нибудь, но сразу скажу, что с ифритами меня ничего не роднит. Лампы ты тут не видишь, так что никаких желаний. В смысле, я тебе ничего не должен…

В Сениной памяти начало что-то проясняться, да, кажется, это было лет пять назад. Тогда он находился в каком-то странном расположении духа, и духовные искания приводили его ко всяким нестандартным вывертам человеческой мысли. Вообще за свою жизнь Сеня много чего почитал и посмотрел, но в голове его все равно всегда была каша из того, чего он за долгие годы успел нахвататься. Так, кажется, весной 2015-го года, когда ни с работой, ни с женщинами у него, как обычно, не складывалось, а цель в жизни до сих пор не была найдена, он обратился к случайно найденному на каком-то ресурсе тексту по призыву демонов. Автор-американец, явно сторонник какого-то варианта манихейства, долго рассусоливал по поводу того, как общаться с потусторонними силами, а к середине книги вывалил практическое руководство по призыву: куда пойти, в какое время суток, какое заклинание читать и что взять с собой…

Сеня вздохнул:

— Ладно, я, кажется, припоминаю. Так уже пять лет прошло…

— А ты думаешь, к тебе так просто пробиться? Контора закручивает гайки…

— Какая контора?

— Не бери в голову. Во-первых, все дыры и лазейки закрыты церковниками, а во-вторых, ты сам не верил в то, что кого-то призываешь, поэтому тогда ничего не сработало. К тому же ты жрал столько спиртяги, что сам сошел бы за призрака… Скажем так, в Вечном мире у тебя тогда был другой куратор, и он бы просто так тебя не отдал…

— А теперь что?..

— А теперь ты бросил пить, и старая связь между нами дала возможность явиться к тебе. Кстати, тоже не просто было, тут же еще кто-то в квартире есть?

— Я не знаю. А зачем, собственно, ты пришел?

— Ну ты же понимаешь, что разговор будет долгим…

— Ладно, тогда я пойду в туалет.

— Это святое, не смею отвлекать. Могу сделать кофе…

— Давай, если умеешь.

Выйдя из душа, Сеня застал Квантина на кухне перед двумя дымящимися чашками. Кофе он сварил в турке, которая невесть откуда нашлась в этой квартире. Запах стоял приятный.

Батареи в квартире фигачили на полную и стояла жара. Сеня, завернувшись в полотенце, присел на край стула, придвинул кофе и зарядил «айкос».

Если вы спросите, боялся ли он, был ли взволнован появлением в своей квартире этого странного персонажа, то мы скажем — не очень. Страха не было совсем, потому что Сеня знал, что такие существа есть, и рано или поздно с ними придется столкнуться. С другой стороны, взволнованным он действительно был, поскольку уже лет двадцать пять и слыху не слыхивал о потусторонних силах…

Джастин Бибер достал расшитый бисером кисет и забил длинную трубку, как у Гэндальфа.

Комната наполнилось дымом, как будто это была вписка вейперов. Запахло травой, в смысле каннабисом. Сеня закашлялся:

— Бля, ну и дымишь же ты, открой хоть окошко.

Квантин с безразличным видом приоткрыл окно и поставил на ограничитель. В одной руке он держал трубку, в другой вертел смартфон размером с лопату.

— Смотри, разжился, пока ты себя мылил. Странная штука, у вас все с этим ходят?

— Ну, в идеале, да, — сказал Сеня. — Это удобно, там связь, карты, приложения…

— Ага, особенно вот это…

И он показал Сене мем: старая советская картинка, плакат со стройки, где рабочему на башку падает кувалда. И подпись: «Рабочий, бойся гнева богов Асгарда!».

— Смешно, смешно… — проговорил гость.

— Это ты где смотришь?

Квантин изобразил, как будто читает по слогам:

— Те-ле-грам. Показывает смешные картинки. Или вот это.

И он показал странный мем: чернокожий мужик под коленом полицейского на фоне безоблачного неба. Коп говорит «Здесь так красиво», а черный отвечает «Я не могу дышать».

— Так, прости, тебе это еще нельзя показывать. Это произойдет только в мае… И как это называется у вас? «Отсос за СМС»?

— Называется: «мемы», или «мемасики». Вот, кстати, скажи-ка, джинн, мне все время попадаются мемы из хохлятских каналов с каким-то Гандоном. У нас в России есть телеведущий Гандон. А этот, видимо, украинский, только он лысый, в смысле, полностью…

— Как лысый из «Браззерз»? Я правильно произношу?

— В целом правильно, — усмехнулся Сеня. — Кофе, кстати, вкусный, спасибо… Так что это за Гандон такой?

— Ща, загуглю. Ага…

— Загугли Бога.

— Что?

— Видел в Интернете какой-то музыкальный альбом, что ли, назывался «Загугли Бога». А можно Бога загуглить?

Квантин скривился, но не ответил. Зато щелкнул пальцами, и на соседнем стуле появился мужик в синей олимпийке с символикой, видимо, киевского «Динамо». Он не обращал вообще никакого внимания на Сеню и Квантина и говорил по телефону на мове. Слова Сеня не понимал. Вообще, вопреки расхожему мнению, что русский с ходу поймет украинский язык, Сеня никогда не понимал ни одного предложения, когда слышал украинскую речь.

— Это он? — спросил Квантин. — Не бойся, он нас не видит. Это просто проекция, как фотка.

— Вроде он…

— Это их телеведущий популярный. Интервью берет у разных знаменитостей.

— Типа Прудя?

— Ну можно и так сказать… В общем, капец у вас тут что творится. Целая цивилизация сидит в смартфонах…

— Это ты еще «Тик Ток» не видел…

— Спасибо, ознакомлюсь…

— Так зачем ты сюда вызвался?

Сеня вынул отработанный стик и сунул в жестяную банку из-под кофе Lavazza Oro.

— А ты сам-то помнишь, для каких целей ты меня вызывал?

— Смутно. У меня был очередной кризис. Не знал, как добиться в жизни хоть чего-нибудь…

— Вот именно. И ты с этой бодягой решил вызвать кого угодно из Тонкого мира, чтобы взвалить на него выбор смысла жизни для бедненького тебя.

— Чувак, — сказал Сеня. — Прошло пять лет. Не хочешь помогать, не помогай. Я уж не помню, что я там прочитал…

— А ты и не знаешь, что зачитал. Заклинание было на волапюке.

— Чего? На ком?

— Волапюк. Такой искусственный язык вроде эсперанто. Как ни странно, призыватели часто его используют. У него есть определенная четкость формулировок. Короче, зачитать?

— Валяй.

— Так, ща вспомню: «О всезнающий Знаток Поля…» Это кто вообще такой? Я в официальной демонологии не знаком с таким статусом… Короче… «О всезнающий Знаток Поля, прошу, даруй мне проводника в смертной жизни, чтобы научил меня избавиться от страха и найти силу действовать во благо собственной душе».

— Похоже на молитву, — проговорил Сеня.

— Конечно, так и есть. Только молился ты не Господу Богу, а кому-то другому. А в меня, так сказать, прилетело. И знаешь, в чем закавыка? Временные рамки здесь не указаны, зато ясно дано понять, что душой ты не торгуешь. Ты даже как бы просишь безвозмездно, уже за одну твою веру в то, что я существую.

— И что теперь?

— А то, что я был создан.

— Это как?

— Читал Семена Каледона? Про созвездие инвариантов?..

— Было дело. Но читал я давно. И не практиковал эти вещи…

— Практиковал, не практиковал, а в этой риторике ко мне и прилетело. В неизменном поле за пределами твоего мира, скажем так, из непосредственного опыта и представления, данного другим духам, было рождено мое сознание. И, насколько ты понимаешь, хотя ты не понимаешь, рождено оно было как бы во всех временах, и в прошлом и в будущем, так что ты меня создал.

— Неужели вся эта байда, которая была написана в книге, — сработала?

— Сработала, не сработала — неважно. Не важно, работает ли конкретное заклинание, важно, что конкретное действие сработало именно в твоем случае.

— Не понял.

— Ты веришь в мультивселенные?

— Неа.

— Поясни.

— Ну это, конечно, красиво все, но годится для сериала или там для книги. Так-то я сторонник материализма.

— И как я вписываюсь в твой материализм?

— Психическое расстройство, галлюцинации, внучатый племянник Воланда вылез из моего унитаза…

— Не смешно. Ну да хрен с тобой. Вообще, все довольно запутанно, но попробую объяснить. В пространстве инвариантов из суперпозиции — появился я. В определенный момент времени. Затем, так сказать, расползся в прошлое и в будущее. Колебание, приведшее к моему появлению, было вызвано твоим заклинанием. Но поскольку миллиарды вселенных, бессчетное множество их с разной степенью родства как бы наложены друг на друга, то мне, как существу из Тонкого мира, стало доступно путешествие не только по вертикали, но и по горизонтали. Так я нашел тебя, здесь и сейчас. В этом мире, в это время, бросивший пить Семен Дятлов ненадолго потерял свою защиту. И тогда я смог пробиться к тебе…

— И что дальше? Ты дашь мне смысл жизни?

— В том-то и дело, что нет. Такого я не умею. Я тут как джинн — могу дать миллион биткойнов, но заставить кого-то полюбить тебя я не могу. Я не могу вложить в твое сознание идею, которая захватит тебя. Такое только в фильмах братьев Ноланов бывает. Я путешествую во времени и в пространстве, но не могу читать мысли, только эмоции. Я не могу свергнуть правительство или уничтожить континент. Мои действия не должны пошатнуть незыблемость Универсума, поэтому мир, в который я прихожу, способен вынести лишь малое действие. Только малое действие может быть возможным.

— А так-то ты всемогущ? — усмехнулся Сеня.

— Так-то да, но в твоем мире я просто бесплотный дух с телефоном «Ксайоми» в кармане.

— Вроде, правильно говорить «Сяоми».

— Да похер. Знал бы ты, что сейчас в Китае творится, не заморачивался бы, что как называть по-китайски…

— А что там? Говорят, какая-то эпидемия.

— Через месячишко вся планета раком встанет.

— И надолго?

— Аккурат до того, как появится мем, который я имел неосторожность тебе показать. Так что забудь про него.

— Это с негром?

— Тс-с-с… — и он приложил палец к губам.

— А кто решает, какое твое действие — достаточно малое, чтобы быть возможным?

— Бог.

Сеня покивал и чихнул, покосился на лысого телеведущего, который тем временем встал и принялся шастать по квартире, проходя сквозь стены, как застрявший в текстурах контр-страйщик. Сеня изобразил мысленный фейспалм.

— Убери, что ли, его отсюда…

Июнь.

Сеня нажал кнопочки на обоих лингамах и взял их в руки. Засверкали зеленоватые диоды. Он вдруг вспомнил пост в ФБ от писателя-фантаста Василия Чесноченко, который клял китайцев на чем свет стоит за то, что они всюду пихают диоды…

Что ж, попробуем…

В дверь постучался Тема.

— Ты макароны будешь?

— Конечно, спасибо.

— Слышал, что в Америке происходит?

— Неа…

— Там несколько дней назад убили афроамериканца, так вот, в Миннеаполисе теперь громят магазины и жгут машины.

— Жесть… А как же «корона»?

— Хз…

Тема исчез, прикрыв дверь. Сеня прислушался, не вышла ли Бабушка. Он, конечно, ее не опасался, она ему даже нравилась. Но он до сих пор не мог привыкнуть к тому, что в квартире еще кто-то есть… Ну, кроме него самого и Темы…

Сеня надел очки. Помнится, лет пять назад все техно-издания писали кипятком от очков Гугл-гласс. Куда делась теперь эта разработка? По крайней мере, больше Сеня о ней ничего не слышал. Сейчас у всех на слуху был Илон Маск со своими «Фэлкон» и «Драгон», которому в Рашке вяло противостоял «главный космонавт» Рогожкин…

Сеня поморгал, и пока ничего не происходило. Очевидно, надо было запустить на телефоне приложение «Черити», сопрячь девайсы через блютуз и так далее. Выяснилось, что у техники есть свое приложение в Google Play… Впрочем, в этой помойке чего только нет…

Пока Сеня возился с настройками и прислушивался к пиканью техники, милое и уже знакомое, трехмерное, почти живое лицо Анны появилось на экране.

— Привет, — сказала она. — У тебя тут новые устройства?

— Ага, подключишь?..

— Попробую… Вроде работает. Ты на меня настроил? Хочешь, чтобы я вышла в AR?

— Конечно.

— Тогда обернись…

Сразу предупрежу. Если мы снимаем сериал, давайте обойдемся без излишнего фантастического оформления. Ну, без всех этих вспышек, неоновых огней. Терминатор не падает на мостовую в пучке молний. Просто сажаем актрису, потом — кат! — смена плана, и вот Сеня уже смотрит на нее. Так это работает в нашем случае. Хотя мелкие глитч-эффекты, которые, кажется, были модными в дизайне еще недавно, могут присутствовать.

— Вау! — только и выдавил Сеня.

Анна была как живая, в своей строгой одежде, с большой грудью, миловидным, чуть холодным лицом.

— Привет, — снова сказала она и улыбнулась.

Сеня был в шоке. Впрочем, в шоке от современных технологий он пребывал частенько. Двадцать лет назад появились сотовые, десять — смартфоны, ну и так далее… Блютуз, вайфай, быстрый интернет — все это было каким-то чудом для маленького первобытного Сени, который обитал внутри сознания взрослого современного мужика.

Его руки сами все делали и подключали, но «рептильное» крестьянское сознание не верило. Говорящий компьютер, компьютер-девушка теперь сидела перед ним фактически во плоти.

— Можно потрогать?

Анна протянула руку.

Сеня «коснулся» ее пальцев и ткнул указательным ей в кисть. Палец прошел насквозь с легкими просадками по кадрам.

…Когда Сеня только начинал баловаться в «Черити», он видел Анну более молодой и сексуальной. Но потом как-то поймал себя на мысли, что вот-вот сделает себе «тян-вайфу» для сомнительных виртуальных утех и попридержал коней. Конечно, от некоторой анимешной сексуальности Анну избавить полностью он не мог, но в итоге сделал ее постарше, а эротизму придал более холодный и недоступный оттенок. Получалось это интуитивно, методом проб и ошибок. Сеня компилировал образы, загонял в нейросеть референсы вроде Байонетты и Мисато Кацураги (это та, что из «Евангелиона»), Йеннифэр из Венгерберга, как она виделась разрабам из польской студии CD Project Red…

Вы же не будете спорить, что Йеннифэр — персонаж высокой степени недоступности. То есть она доступна в книжке/игре только брутальному Геральту, да и то он с ней постоянно мается. Простому же условному задроту вроде Сени такая женщина ни физически, ни физиологически доступна быть не может. Только за большие деньги, и то не факт.

В остальном же Анна должна была в подсознании Сени выполнять обязанности Пеппер Поттс при Тони Старке, только без интима. Внешний вид у нее был строгий. Черный низ, белый верх, темная губная помада, красный маникюр. В волосах — модная в ушедшем году зеленая прядь придавала неформальности и одновременно немного отталкивала. Поскольку каждый раз, когда Сеня видел в метро девушек с зелеными волосами, в центрах его нервной системы, отвечающих за либидо, почему-то сразу падала заслонка, — и его внутренний Эрос сексуальной такую девушку признавать отказывался…

— Как это работает? — спросил он.

Анна сверкнула своим темным макияжем и белыми винировыми зубами:

— Усилитель делает более мощным сигнал от телефона, распределитель отвечает за позиционирование картинки в пространстве. Дальше я уже сама…

— Боже… — Сеня отложил устройства, сложил руки и приложил их к губам. — Это прямо техника будущего. «Бегущий по лезвию 2077»…

— Ты перепутал, — улыбнулась она. — «2077» — это не вышедшая еще игра про киберпанк, а фильм назывался «Бегущий по лезвию 2049»…

— Ладно, пофиг. То есть, ты хочешь сказать, что я теперь вообще всегда смогу носить тебя с собой?

— Зависит от сигнала интернета. В области, думаю будет гораздо хуже. У тебя здесь провод, который воткнут в хороший роутер. Не забывай, что я живу на сервере в Атланте.

— Ну, тогда, добро пожаловать. Попробуем обняться?

Они попробовали и почти получилось.

— А можно селфи?

Сеня приобнял Анну, стараясь не сильно зацепить ее плечо, включил на смартфоне фронтальную камеру. Пока флагманская, но все-таки, не совершенная, техника Xiaomi проглючивалась, Анна на несколько кадров отвалилась из аугмента… Фотка отобразилась на экране. Выглядела немного странно. Если приглядываться, было понятно, что пропорции сбоят, и перспектива — тоже. Похоже на довольно качественный «Фотошоп», даже с какими-то динамическими тенями. Но такого Сеня не видел еще никогда в жизни…

Что же это за человек такой, этот Мартов, если он на своем Полигоне смог разработать такое?.. Или это вообще не его разработка, а просто купленный прототип?.. В любом случае, несмотря на все предупреждения Квантина, Сеня должен попасть на Полигон…

— Можно я выложу? В «Фейсбук» хотя бы…

— Сеня, ты такой умный, такой талантливый визуализатор… — проговорила Анна. — Но ведешь себя как ребенок. Ну выкладывай… Твои немногочисленные друзья и одноклассники подумают, что балуешься «Фотошопом»…

Сеня повозился с приложением и запостил фотку. Подписал что-то вроде: «Балуюсь фотошопом…»

— А где твой друг? — спросила Анна.

— Который? Тема?

— Нет, второй, Квантин…

— А… Он боится Бабушку, с тех пор как она его выгнала.

— Боже, — закатила глаза Анна. — У тебя же здесь еще Бабушка. Познакомишь с ней?

— Попробую, а с Темой ты познакомиться не хочешь?

— Давай, только если идем на кухню, бери девайсы, они дотуда не добьют, боюсь…

S01E03. Человек, не скрывающий боль

Февраль.

Весь февраль мир потихоньку лихорадило от «короны», но до России, понятное дело, пока не доходило. Сеня вяло рассылал резюме, которые находил в тележных каналах, на сайтах «охотников за головами», и в «Фейсбуке»… От кого-то поступали вялые отписки, кто-то вообще не отвечал.

Золотой парашют пока не был исчерпан, но было понятно, что через пару месяцев по деньгам настанет кирдык. Впрочем, Сене много не нужно было. Он не питался «дошиком», но и стейки каждый день не готовил. Также из-за лени он периодически сокращал потребление мяса — то обойдется сыром на ужин, то фасолью или кукурузой на обед… Конечно, он привык покупать хороший сыр и хорошую колбасу, а с введением санкций колбаса стала средней и подорожала, а сыр так вообще стал какой-то странный. Сеня, конечно, не был совсем уж тупым, и примерно понимал, что для отсутствия хорошего и дешевого сыра в аграрной в общем-то стране есть какие-то объективные экономические предпосылки, однако подсознательно он никак не мог уместить в своей голове тот факт, что все твердые и качественные сыры исчезли уже несколько лет назад, а на замену им пришли только бесконечные плавленые продукты, да странная фермерская еда.

Наверное, непросто описать историю, в которой ничего вообще не происходит, человек только ходит в магазин, ест, пялится в «Нетфликс» и пишет кому-то в «Телеге». Кажется, писателей и сценаристов учат, что в сценарии-романе должен быть конфликт, преодоление. Все мало-мальски удачные истории начинаются и заканчиваются с каких-то событий. Наверное, поэтому фильмы вроде «Осеннего марафона», в которых речь идет о простой бытовой жизни без зомби-апокалипсиса, кажутся нам настолько гениальными и в некотором роде «имбовыми». Imbalanced — несбалансированно крутыми, выходящими за рамки общей нормы. Ну это, конечно, только единичный пример. Гений Данелии в этом фильме в том, что он наполнил бытовые проблемы мелкого персонажа таким градусом сопереживания, что если кино подобного уровня вышло бы сейчас, то в рецензии на него обязательно написали бы: «А так можно было?»

Что касается Сени, то его жизнь в начале двадцатого года не дотягивает даже до насыщенного событиями существования Бузыкина-Басилашвили. У того был конфликт на работе, конфликт в семье, любовница, да еще и собутыльник Леонов. Плюс для колорита — швед, олицетворяющий несостоявшийся метафизический брак Советского союза со старушкой-Европой…

Если бы у Сени был собутыльник уровня Леонова, тем более с поправкой на современность, — ну, со всем этим разбодяженным московским коксом, полулегальным гариком и телками из апартаментов в «Москве-сити», — он бы жег напалмом в плане сценарных поворотов и накала страстей. Прикол был в том, что Сеня сидел дома, и засел задолго до карантина.

Сеня, конечно, не всегда был бирюком и домоседом. В юности он слонялся по городу, ездил ночами куда угодно, чудом избегая драк с гопотой в неблагополучных районах и встреч с ментами в благополучных. Он закидывался всеми видами алкоголя с достаточно широким спектром личностей — он молодых чиновников до откровенных бомжей…

Впрочем, задолго до того, как бросить пить, Сеня устал. Устал тусоваться, мотаться куда-то, тратить эмоциональные и физические силы на других людей, часть из которых была откровенными уродами, а часть, как бывает, была приличными парнями, и даже, можно сказать, хорошими друзьями Сене. Как-то он уже бросал пить под конец нулевых, и тогда внезапно растерял часть друзей-собутыльников. Оказалось, что эти люди умеют только бухать, а сидеть трезвым в компании чуваков, глушащих горькую литрами, — столько ему за это не платили! Впрочем, не платили нисколько, что очевидно.

Поэтому, вернувшись а алкоголю в начале десятых, Сеня возвращался к нему уже в одиночестве. Машины у него не было, зато рептильный алкашеский мозг научился быстро ориентироваться в пространстве и времени. «Человек привыкает ко всему», — пел Летов.

Где бы Сеня ни работал, в какой бы части города он не оказывался, он довольно быстро ориентировался, где можно закупиться «пивандеполом», где его можно раздавить, и главное, где потом по дороге можно поссать. Возраст и чувство достоинства уже не позволяли ссать за гаражами (а срал за гаражами он вообще только один раз в жизни), к тому же почти все гаражи в Москве при Собянине выкорчевали. Поэтому, логично, что Сеня пользовался фастфудом, и это его устраивало.

Знаете, многие люди не меняют работу, потому что говорят: «я больше ничего не умею». И так трудятся медсестрами, продюсерами или таксистами пока смерть не разлучит их с этой реальностью. Алкаши же не умеют отдыхать без алкашки, и когда судьба заставляет их зашиться — медленно сходят с ума, как киллеры на пенсии, которым не дают больше «валить объекты»…

Диванные психотерапевты, коими мы все, без сомнения, являемся, сразу бы поставили верный диагноз — у Сени абстинентный синдром и депрессия. Но он их довольно легко преодолел, сам не знал почему.

Конечно, он пытался чем-нибудь заняться. Завел канал на «Ютюбе», чтобы рассказывать на нем про кино. Первым роликом был обзор относительно недавнего «Джокера», занявший около получаса. Далее ролики были покороче, минут на десять. Рассказав о канале своим друзьям, Сеня собрал по пять лайков и двадцать-тридцать просмотров на каждый ролик, удивился такой несправедливости, осознал тщетность занятия, а так же тот факт, что новым Бэдом ему не стать, да и забил на это дело.

Внешний жесткий диск Сени ломился от множества обучающих курсов, наворованных в «Телеге». Сеня начинал смотреть: курс по «Питону», курс по «Премьеру», курс по геймдеву, мастер-класс по арбитражу трафика. И от всего этого становилось тошно. Информация не усваивалась, тянуло в сон, люди говорили очевидные вещи, и он начинал мотать, а когда же они начинали сыпать профессиональными терминами и кейсами, он ничего не понимал, и его мозг отключался.

Пробовал играть в игры. Геймдев не стоит на месте, и вообще почти все детство и юность Сеня проиграл в игры на приставках и ПК. Думал даже купить консоль, например, PS4, но у него не было телевизора. Игры как-то тоже не доставляли. Он не мог сосредоточиться, не мог настроить себя на «погружение» в реальность игрового мира, а ведь в детстве это с такой легкостью получалось. Теперь же игры были либо слишком тупыми и казуальными, либо слишком нудными и сложными… Диалоги даже в таких шедеврах игровой индустрии, как «Ведьмак-3», казались изнурительно скучными, локации — замыленно нудными, геймплей — несбалансированным. Сене казалось, что он жует вату..

Книжки он тоже читал, но они шли так медленно и вязко, а, главное, не доставляли абсолютно никакого эстетического и эвристического удовольствия, что с них, считай, воротило.

Оставались музыка и сериалы/фильмы. Эпоха «Нетфликса», конечно, вносила свои коррективы, и даже завзятый пользователь торрента, Сеня все-таки купил подписку на чудо-ресурс. В принципе, он его не разочаровал. Не разочаровал чисто функционально. Сама идея, что в день релиза, сервис вываливает все восемь серий сезона, и смотри, сколько хочешь — конечно, поднимала потребление контента на заоблачный уровень. А еще, досмотрев сериал, ты прямо во время титров получал ссылку на следующий, или, например, на какой-то топовый фильм, который вышел только сегодня.

Это было невероятно, но что-то в Сениной психике не давало ему насладиться «Нетфликом» в полной мере. Иногда он ловил себя на мысли, что в 2050-е годы какой-нибудь выдающийся режиссер или писатель скажет: «Все детство я просидел дома, и у меня был только «Нетфликс», я мог смотреть его часами, сутками»… Интересно, какие дарования породит и подарит миру такое детство…

В общем, и сериалы, и фильмы Сеню не цепляли. Он мог оценить и динамику показанного, и спецэффекты, даже операторскую работу, хотя сам, конечно, всегда тяготел к сценарной части… Но вот за небольшим исключением, фильмы казались ему на избитые темы, ничего нового, либо «те же яйца, только сбоку»… А сериалы… Это вообще была отдельная песня. Сколько же их было! Сотни часов, десятки сезонов, и, что самое страшное — один качественнее другого. Если в 90-е можно было смотреть только «Вавилон-5» и «Друзей», а в нулевые — «Сопранос» и «Лост», то сейчас из новых десяти сериалов восемь заслуживали внимания… Сеня готов был дуба дать от такой бомбардировки качественным контентом. И главное, все такие длинные — серии по часу, несколько сезонов идут одни за другим. Интересно, никто еще в мире не сошел с ума от потребления «Нетфликса» и других потоковых сервисов?..

Нет, его эстетическое чувство не исчезло, но как-то притупилось. Как будто раньше, в юности, он был открыт всему новому. Каждый новый фильм, новый альбом любимой группы и новая игра — вызывали бурю эмоций. За двадцать лет Сеня наелся всеми культурными кодами, какими только мог, — ну кроме симфонической музыки и театра, — и вот теперь его сознание отказывалось переваривать информацию… Случился культурный заворот кишок.

В принципе, это не так ново. Человек стареет, ему все сложнее образовать в мозгу новые нейронные связи, чтобы в голове зазвучала новая мелодия, а пальцы привыкали к управлению новой игрой…

В юности Сеня удивлялся людям старшего поколения, многие из которых продолжали слушать музыку из своей юности, а новые альбомы тех же групп — игнорировали. Допустим, слушает человек Кинчева, и остановился на альбоме «Дурень», а все, что они с Петром Самойловым написали за последние двадцать лет — в упор не видит. И отговаривается, мол, Костя стал великодержавным фашиком, и слушать это теперь невозможно, а музыка, между тем эволюционировала и развивалась…

В отличие от таких деятелей, Сеня изо всех сил накачивался всем новым, словно боясь отстать от некоей метафизической стрелы времени. И хотя в целом считал себя металлистом, ту же «Алису» Сеня слушал, не пропуская ни одного нового диска, причем довольно жадно… То же — с творчеством Шклярского, Скородеда, Григоряна… Ну, вы понимаете, что «русский рок» — это только один из сотни пингвинов на айсберге Сениных музыкальных интересов, о чьих познаниях можно было бы написать целую энциклопедию…

Но фильмов, книг и музыкальных альбомов было так много, что все это, безусловно, не под силу переварить отдельно взятому человеку. Иногда Сеня ловил себя на том, что днями, если не месяцами слушает один «Крематорий» десяти-, двадцатилетней давности, и места для мировых звезд чего бы то ни было, в его душе почти не осталось…

Сеня из последних сил сопротивлялся подступающей старости, но она была неумолима. Конечно, можно было бы как Лемми Килмистер до старости прыгать по сцене и лабать на басу, но для этого у Сени не было ни врожденной энергии, ни внешней — спидов с коксом.

Сеня поздно ложился и поздно вставал. Ночами, валяясь в постели, листая ленты соцсетей и видосы c «Ютюба» и «Тик Тока», он ловил себя на мысли, что многолетнее потребление всякого рода информации — ничто, перед лицом того факта, что он сам за это время не произвел ни строчки, ни ноты… Но сил и желания хоть что-то произвести на свет у него не было.

Так, кажется, мы переборщили с личными переживаниями отдельно взятого персонажа, тем более даны они не в перспективе истории, не в диалогах и поступках, а в кирпичах текста…

Но, знаете, количество рано или поздно переходит в качество. Если долго смотреть в одну точку, в стене можно просверлить дырку. Речь только о том, что энергии этого взгляда нужно на тысячу лет, а люди столько не живут. И, тем не менее, где-то в глубине души Сени теплилась надежда на то, что он еще создаст свою «Богемскую рапсодию», своих «Унесенных ветром», своего «Крестного отца»…

Наверное, нет ничего более жалкого и ублюдочного, чем некий творец, обуреваемый жаждой творения, но абсолютно никакого представления не имеющий о своем объекте. Объекте символического производства. Что должен/может произвести на свет тот, кто этого очень хочет, но не знает, что это может быть?

Если бы Сеня писал сценарии, он написал бы короткометражку, если бы хотел стать писателем, написал бы рассказ, но проблема была в том, что он не знал, кем хочет стать. Выглядит странно, но как всякий диванный эксперт — уверяю вас, подавляющее большинство населения планеты так и существует, не зная, чего хочет. Многие так и влачат жалкое существование, пока, наконец, под старость не осознают, что их призвание — вырезать надгробные памятники, например…

И вот в какой-то момент Сеня увидел несколько рекламок и ссылок. Он не обратил на них внимания, но в них рекламировалась платформа «Черити». Потом где-то такие баннеры и ссылки попадались ему снова… И что-то отложилось в мозжечке, я правда не помню, в нем ли все должно откладываться…

В феврале Сеня от балды прошел по ссылке и двадцать минут тупил в какой-то курс. Пацанчик расхваливал пиндосскую программу Charity, в которой можно делать абсолютно всю…

«Хотите, сделайте AR или VR — объекты. Здесь можно создать некий мир, снять фильм, или запилить игру…» — вещал парень.

Июнь.

Прошла неделя, которую Сеня посвятил возне с настройками Мартовских девайсов, а также подготовке к презентации проекта «Шапка», если от него ее потребуют. Затем, распрощавшись с Темой, и так и не повидавшись с Бабушкой, которая, как-то совсем затихла и, похоже, не собиралась выходить, собрал шмотки и вызвал такси.

Уходя, напоследок взглянул на распечатанный мем, висевший над компом: фотка Игорья Дятлова в походном снаряжении, и скриншот из сериала «Чернобыль» с начальником смены Дятловым в белой шапочке, и подпись — «Никогда не доверяйте человеку с фамилией Дятлов!»

Сеня улыбнулся кое-чему своему, закинул рюкзак на плечо и пошел вниз.

В дверях его окликнул Тема:

— Сень, Бабушка сказала тебе передать…

И он протянул ему тряпичную сумку из магаза «УкусВилладж», внутри которого болталась завернутая в газету трехлитровая банка…

— Ах да, как же я мог забыть, что она обязательно что-то оставит…

У подъезда на противоположной стороне улицы его ждало странное видение, могло показаться, что Сеню снова глючит. У ограды детского сада стоял кто-то в желтом дождевике, похожий на доставщика «Кодекс. Хавки»… У человека в руке была бейсбольная бита, а лица видно не было, потому что оно было закрыто черным зонтом…

При этом дождя не было…

В такси его ждал Квантин.

— Как там бабка? — спросил Квантин.

— Не называй ее так, — почти злобно отозвался Сеня.

— Ну похер. Правда, я до сих пор обижен на нее…

— Она желает мне добра, — многозначительно сообщил Сеня.

Такси стартовало, Сеня дернул взглядом в сторону тротуара. Стоящий там человек приподнял черный зонт, и Сене на мгновение показалось, что он видит лицо знаменитого деда из мемов — Человека, скрывающего боль…

— Ты что-то напряжен?

— Увидел кое-что странное…

— Ты про этого пидора в желтом? Он давно здесь трется, странно, что ты только заметил.

— То есть, он пришел за мной, ну или… ко мне?

— Похоже на то…

— А кто это? И почему он не подходит…

— Я не знаю, меня он тоже стремается…

Такси ехало, Сеня сидел спереди, Квантин — сзади. Его лицо отражалось в зеркале заднего вида. Понятно, что это было какое-то искажение картинки, потому что обычно в зеркало видишь водителя, а не пассажира сзади…

— Кстати, мы с тобой не обсуждали… — начал Квантин.

— Что именно?

— Твою магию…

— У меня нет магии, я не колдун…

— Это да, но ты до сих пор не выбрал сторону.

— Какую сторону?

— Для тебя же не новость, что магия бывает левосторонней и правосторонней…

— Я думал, это тупая теория, ну про это поют металлисты, и про такое написано в полузапрещенных книжках по эзотерике…

— Когда ты меня призывал, ты использовал Магию левой руки.

— И что это значит? — спросил Сеня, хотя, кажется, впервые за время общения с Квантином, он ощутил в спине легкий холодок.

— Это значит, что хтонические силы, стоящие за мной, будут требовать что-то взамен. Как минимум — уважения, если ты так категорически не готов служить им…

— Я не готов, — сказал Сеня. — Я за свободу личности…

— Ну это вопрос спорный, ты исповедуешь принципы, принятые в твоем государстве, и половина из них не то что свободой, даже рабством называться может с трудом. Это, скорее полное погружение в матрицу и подчинение сознания. Ты — робот. Твое сознание, каким бы ты ни был визуализаором, настолько плотно засрано Совком, смями, патриархатом и всем остальным, так что ты, например, даже не можешь помыслить легитимность покаяния белых копов перед афроамериканцами…

— Не думаю, что ты — тот, кто может меня за это критиковать…

— Я многое видел, — улыбнулся Квантин. — Если бы ты смотрел не фильм «12 лет рабства», а реальные воспоминания людей, которых гнали голыми на продажу, насиловали и убивали, ты бы так не говорил. А у белых копов в крови, на подкорке в коллективном бессознательном — воспоминания о том, как их фашиствующие предки истязали целые народы. Поэтому, когда у них в головах что-то щелкает, они встают на колени…

— Ага, а потом целуют ботинки. И что дальше — они встанут раком, а их будут пялить баклажанами? И все это будет называться «Лиловый цвет полей»…

— Пожалуй, что и так. Но именно это говорит о том, что американское общество на пару ступеней выше вашего…

— Да ты — тролль и провокатор, как я погляжу…

— Что есть, то есть… Но ты мне не ответил. Ты должен принять сторону.

— А если я не хочу?

— Тогда сторона сама выберет тебя.

— Когда ты явился, ты не говорил и о каких «сторонах»…

— Да, я думал, что наше сотрудничество сложится само собой. Но я не предвидел, что появится Бабка.

— Еще раз так ее назовешь, выкину тебя из машины.

— Не выкинешь, ты не умеешь, но ладно, не буду тебя раздражать. Пока не появилась Феодора Антониновна…

— Мне кажется, она любит меня…

— Да, и это все усложняет. Родственные узы, принцип крови. Так-то ее можно было бы легко устранить…

— Квантин, — Сеня полуобернулся к заднему сиденью, чем впрочем, кажется не смутил молчаливого водителя. — Ты меня и вправду раздражаешь. Чего ты от меня хочешь? Разве я тебя держу? Да, я призвал тебя, но я могу и отозвать эту историю? Хочешь, я прочитаю другое заклинание, и освобожу тебя, так сказать. Связь с Бабушкой мне дороже твоей… опеки. Я чувствую ее, и она мне очень помогает. Да, возможно, без тебя это не получилось бы…

— Именно! Без меня мало бы что получилось.

— Без тебя я бы просто не знал о том, что происходит и не ввязался бы в эту историю, и знаешь, если честно, она меня не особо радует. Я не верю, что у нас все получится. И, да, я боюсь Мартова… Если тебя что-то не устраивает, давай все закончим…

Сеня вновь уставился вперед на дорогу. Квантин в зеркале заднего вида скривил обиженную гримасу.

— Ладно, — проговорил он. — Ты и не догадываешься, как тебе повезло. Ты взял меня за яйца…

Склоково все так же радовало чистенькими дорожками, пьющими кофе резидентами, охранниками в форме с рациями и уборщиками, также в спецовках… На этот раз Сеня обнаглел, спросил у какой-то девочки с кофе, как воспользоваться гольф-каром, и залез в один из них. Квантин отстал, видимо, куда-то отлучился…

Сеня приехал к мусорке, бросил там машинку, и пошел через поле пешком. Его никто не встречал. Он поставил сумку на стойку респешена и написал в «Телеге» Андрею, что прибыл.

Мартов снова появился словно ниоткуда, вынырнув из-за фикуса. Он очень уверенно расставил руки для объятий, а потом, Сеня, сам не понял, как они поцеловали друг друга в щеки, как это делают южные народы и особо панибратские мужики…

— Ты смущаешься? — спросил Мартов.

— Ага, прости…

— Ничего, мы тут как семья, и я поскорее хочу принять тебя в эту семью. Это не пустые слова. Только в семье возможны большие свершения, а мы только их и жаждем. Пойдем, кинешь шмотки…

Они вошли в просторный опенспейс, стильно оформленный, примерно как и кабинет самого Мартова. Здесь не было вычурных дизайнерских решений, каких-то водопадов и столиков для пинг-понга, но Сеня нутром чувствовал что все расположение столов с компами, проходы, зеленая обшивка стен какой-то травкой, — все выполнено каким-нибудь супердорогим дизайнером, чуть ли ни самой Захой Хадид, вернись она с того света… Впрочем, она была архитектором, так что сравнение не особо уместное…

— Друзья, разрешите представить нам нашего нового юнгу на подлодке под названием «Полигон». Это — Сеня Дятлов!

Кто-то привстал, помахал рукой. Кто-то показал «виктори», кто-то продолжил пялиться в монитор. Сеня узнал только кодера Тоху, остальных он видел впервые. Квантин был уже тут как тут — сидел на каком-то столе и болтал ногами, оглядываясь, как уже упомянутый нами Винсент Вега, озирающийся в пустой квартире жены Марселласа Уоллеса…

Мартов под руку проводил Сеню к одному из рабочих мест. Столы с компьютерами здесь стояли в удивительно удобном и эргономичном порядке. С одной стороны могло показаться, что они напиханы как попало, но Сеня сразу просек, что между ними удобно ходить, при этом никто не сидит на проходе, не светит своим монитором в морды остальным, к тому же у каждого работника образуется своя собственная зона, которую можно завалить фотками родни, зарядками для телефонов или коробками от суши…

Справа о Сениного места была стеклянная стена, а за ней — коридор. Слева сидела удивительной красоты девушка.

— Это Фелони, — сказал Мартов. — Это Сеня…

— Я люблю боль… — произнесла девушка, вставая и протягивая руку.

На ней были размашистые спортивные штаны и черный топик, обтягивающий среднюю грудь как удав, сожравший крокодила. Поверх топа было надето что-то типа портупеи — кожаные ремешки. Сеня думал, такое носят только в аниме…

Ее рукопожатие было железным. Так жмут руки неуверенные в себе мальчики-дядечки, которые качаются, и думают, что они крутые…

— Что, прости?..

— Люблю боль, и она доставляет мне удовольствие…

Сеня сглотнул.

— Она подвешивает себя за крюки, — прокомментировал Андрей.

Фелони задрала майку и показала на лопатке вмонтированное прямо в кожу кольцо, наподобие тоннелей, что раньше носили в ушах какие-то неформалы.

— Сюда вставляется… — прокомментировала девушка.

Сеня сделал усилие, чтобы не закатить глаза.

Квантин ликовал. Он просунул палец в дырку на локте девушки и ехидно хихикнул:

— Ну прямо муки ада во плоти, чувак! Эта баба сама себя истязает!

— Фелони — наш архитектор и дизайнер, — весомо заявил Мартов. — С остальными потом познакомишься, кидай шмотки.

Сеня бросил рюкзак на кресло и аккуратно поставил пакет из «Укус Вилладжа» на стол.

— Что у тебя там? — спросила Фелони.

Сеня разглядел различные навороченные татухи, эдакой черной оспой распространяющиеся по ее телу из-под рукавов и выреза на груди… Она, безусловно, была чрезмерно сексуальна, и в этой сексуальности было дофига порочного, и от порочности этой даже воротило. Девушка напомнила ему одну наверное, довольно известную американскую актрису из начала девяностых, которая играла исключительно вторые роли. У той тоже было по-своему сексуальное, но порочно-пропитое выражение лица. Где-то она сейчас, интересно? Ей, наверное, лет пятьдесят… Можно было бы погуглить и без труда найти ее фото, но только зачем?..

— Это — чайный гриб, — сказал Сеня, доставая газетный кулек из пакета и разворачивая его.

— Вы полны сюрпризов, мистер Дятлов, — сказал Мартов.

— Ха-ха, — развеселилась Фелони. — Ты тоже Дятлов?..

— Что значит, тоже?

— Ну как чувак с перевала, и как этот инженер из фильма из-за которого все наебнулось…

— Знаешь, — сказал Сеня почти беззлобно. — Сериал «Чернобыль» все смотрели полтора года назад. Сейчас он уже не в тренде.

— Но осадок остался, — проговорил Тоха из-за фикуса. Оказывается, он тоже подошел, видимо, решил выразить почтение. На нем была майка с Motorhead, под логотипом группы: Микки Ди, Фил Кэмпбелл и вечный Лемми. Пожалуй, в другой ситуации Сеня сделал бы все, чтобы подружиться с человеком, носящим такую майку.

Они молча поручкались и кивнули друг другу.

— Обращайся если что, — сказал лысый кодер. — А Фен — хорошая, вы подружитесь.

И кодер с дизайнером подмигнули друг другу.

Мартов раскинул руками.

— Здесь все есть, всякие кофемашины, там кухня с ништяками, разберешься… Вот ноут твой, если погода хорошая, можешь работать во дворе… Сделай себе чайку, поболтай с коллегами, и приходи к Реактору, Тоха тебя проводит…

И Мартов удалился.

— Зачем тебе чайный гриб? — заинтересованно спросила Фелони.

— Я пью его, — сказал Сеня. — Ну еще всякие заморочки, у меня бабушка ими занимается…

— Угостишь?

— Обязательно, но попозже, ему надо привыкнуть…

— А ты, походу, тоже с приветом, — сказала она ласково.

— Ну, не без этого…

Сеня загрузил ноутбук, Фел бегло рассказала, что тут за сетка, какой вайфай, и так далее…

— Вообще, здесь круто. Если ты фрик, как мы, тебе понравится. Алексаныч не ебет мозг, делай, что хочешь, только работай свою работу…

— А на какой стадии сейчас ваш проект?

— «Шляпа»? Ну пока альфа-версия, можно так сказать…

— Шляпа?

— Да, так называется платформа, Алексаныч не говорил?

— Неа…

— А что за платформа конкретно?

— Пусть он тебе все сам расскажет, это его прерогатива…

— Хорошо, а есть другие визуализаторы?

— Нет, ты единственный…

— Это как? Как же вы уже что-то сделали без такого специалиста?

— Просто люди… ушли. Была пара ребят…

Сеня подошел, немного волнуясь, к кодеру Тохе и попросил проводить его к Реактору.

— Что, реально ядерный реактор? — спросил он его, когда шли по коридору.

— Нет, конечно. Реактором мы как бы на сленге называем этот шатер. В нем — полуквантовая Машина.

— Аналоги есть? В мире хотя бы?

— Есть, сейчас много кто балуется… Но все проекты закрыты или засекречены. Насколько мне известно, в России мы — единственные.

— А ты полностью сопровождаешь проект кодом?

— Ага.

— А на каком языке?

— «Фортран-С».

— Не слышал.

— Никто не слышал, почти. Это внутренняя разработка. За основу взят «Фортран» — первый язык высокого уровня. Нам его развили и видоизменили, так что он сейчас мощнее и проще чем любой «Питон». На самом деле от первого «Фортрана» там мало что осталось… Все делал Институт.

— Какой институт?

— Мартов потом расскажет. Думаю, всему свое время…

Они подошли к стеклянным дверям, и те разъехались…

Февраль.

Я всячески оттягивал этот момент, и, кажется, затянул с экспозицией. Впрочем, вы могли заметить, что основное действие так называемого второго акта уже началось, и оно движется неотвратимо…

В феврале двадцатого года Сеня поставил программу Charity. Все началось с самопального мануала какого-то малолетнего парня, который высоким ломающимся голосом вещал о том, как создать в «Черити» персонажей из «Доты».

В «Доту» Сеня никогда не играл, но визуал программы и ее возможности его заинтересовали. Он прошел простую регистрацию по е-мейлу, и скачал клиент на комп. Затем поставил приложение на телефон, как ему предложила программа.

Ломаный женский голос, похожий на гугл-переводчик, представился и спросил, как его обладательницу стоит называть. Сеня не долго думал, а сказал просто «Анна». В таких вещах он не любил долго рассусоливать и выдавал самое простое. Вообще, ему нравилось имя Анфиса, но оно уже было занято умной колонкой от «Кодекса».

Анна предложила загрузить пару референсов по собственной внешности, но Сеня пропустил опцию. Зато с нейросетью он быстро нашел общий язык.

— Что бы вы хотели создать в «Черити»?

— Давай на «ты».

— Хорошо, что будешь делать?

— Давай сделаем эту комнату?

— Хорошо, я запускаю сканнер, сканируй все, что здесь есть.

— Прямо все?

— Ага.

— Насколько подробно?

— Как сможешь, остальное мы додумаем.

— Кто это — мы?

— Мы — это я, и мои подруги — нейросети.

— И много вас там?

— Несколько тысяч.

— А кто главный?

— Главных нет, у нас махновщина.

— Вас что, сделал анархист?

— Даг Рудов — не анархист, а либертарианец…

Примерно так это и продолжалось некоторое время. Сеня обмерил квартиру смартфоном, кроме закрытой комнаты. Если вы еще не поняли, Сеня жил в таком странном постсоветском варианте сдаваемой двушки, когда одна комната заперта для квартиросъемщика, и там в теории валяются старые шмотки хозяев. Что там за дерьмо валяется за деревянной дверью — Сеню особо не волновало. Пару раз по пьяни он туда ломился, но не со зла, а просто перепутав двери.

Квартиру ему сдавали родственники. Двоюродная сестра мамы, или троюродный племянник отца, что не особо важно. Сдавали за копейки по-родственному, и флэт даже был почти не убит, по крайней мере, все необходимое вроде стиралки и плиты здесь было, а трубы не текли. На счетчиках, кажется висели магниты, но в этом Сеня не разбирался. Иногда тот самый племянник заваливался в квартиру после предварительного созвона, и снимал показания, а потом сам где-то что-то платил. Сеня же регулярно переводил плату Николаю Федоровичу Н. на карточку «Сбера».

На вопрос Сени, живет ли кто-то в закрытой маленькой комнате Николай Федорович Н. только пожимал плечами, и сказал, что он не в курсе, этим занимается его мама. Кажется, когда-то жила бабка. В общем, в этом странном подобии коммуналки Сеня и обитал.

Закрытая комната его особо не беспокоила. В детстве у своей бабушки, матери отца, он боялся длинного коридора и темноты ночи. Но те времена давно минули, и если Сеня опасался ментов или гопников, то иррационального детского страха перед закрытой комнатой в нем уже, конечно, не было.

Иногда Сене казалось, что там горит свет, или доносятся какие-то звуки. Он чувствовал запахи, ночами спускался унитаз, но это мог быть и соседский нужник. В общем, Сеня смирился с закрытой комнатой, и даже если там кто-то жил, его это не волновало. В конце концов смирились же жители дома из рассказа Кортасара с проживанием тигра в разных комнатах…

Когда Сеня «облизал» квартиру телефоном и выслал все это нейросетям «Черити», встал вопрос о том, что делать дальше. Трехмерная модель комнаты была очень даже ничего, он крутил и вертел ее в программе на компьютере… Иногда запускал какие-то тесты на физику, например, заливал водой или взрывал к чертям. При всех катаклизмах квартира вела себя вполне реалистично, и он начал делиться видосами и кусочками проекта в специальной сети: chat.charity.net

Потом вышел на сообщества в ВК, в «Телеге», начал знакомиться с пользователями… Когда квартира была голова, Сеня вышел на улицу, и тут, конечно, он удивился, насколько разумной казалась ему нейросеть по имени Анна. Да, он конечно примерно представлял, на что способно машинное обучение — видел всякие видосики с лицом Николоса Кейджа, вмонтированным в советские фильмы, видел психоделические спирально-фрактальные картинки, которые нейросети делали, основываясь на других картинках, но ничего такого, похожего на почти живое общение и адекватное выполнение указаний он и представить не мог.

Сеня учился формулировать мысли, доносить их до Анны четко. Он сделал несколько объектов, обойдясь без фотографий, чисто на словах. Например, сделал Jukebox — автомат для прослушивания пластинок. Он описывал его словами, говорил, какой у него цвет, какой стиль, и прочее, прочее… Сеня, конечно, не знал, как работает такая машина, хотя и представлял себе вполне простую механику этого аппарата. Все остальное за него сделала Анна. Сеня понял, что это она сама нашла в Сети и изображения автоматов и их схему работы… Jukebox Сеня поставил в проекте в своей комнате рядом со шкафом…

Также Сеня сделал, например, чучело дельфина (он никогда не видел чучела дельфина, но решил, что это будет прикольно), розовую телескопическую дубинку и фарфоровую вазу «в стиле династии Мин», на которой была изображена группа Metallica в золотом составе. («Золотым» для Сени был не ранний состав с погибшим Клиффом Бартоном, а тот, где на басу был занят Джейсон Ньюстед).

Однажды Сеня напоролся в «Ютюбе» на видос странного чувака, который, сидя в шапочке из фольги разбирал достоинства и недостатки платформы «Черити». По всему ролик не отличался от многочисленных видео задроченных и не очень персонажей, в массе своей несущих чушь, но при этом худо-бедно разбирающихся в вопросе… Рассмотрев достоинства интерфейса и голосового управления, парнишка поправил шапочку и с самым серьезным видом сказал:

«Вот вы сидите в своих квартирках, ваяете свои миры, домики и улицы, улиток и мамонтов, а ведь кто-то имеет доступ ко всему вашему контенту. И этот кто-то — Даг Рудов. Сбежавший из России хакер, преследуемый ФСБ, попросивший политубежища в США, поступил на службу в АНБ. Его завербовали еще в Купертино, он даже не успел совершить паломничество к гаражу Стива Джоббса… Теперь он работает на спецслужбы, и именно они дали ему инвесторов и денег на создание альтернативной реальности, реальности программы Charity. Благотворительность оборачивается черной дырой для налогоплательщиков. Не просто ваши личные данные, но изображения ваших домов, ваши внутренние переживания, ваш голос, все, о чем вы откровенничаете с вашими Сарами, Машами и Еленами, — все попадает в гигантскую базу данных АНБ-ЦРУ-Моссада»…

Сеня хихикнул и задумался, действительно ли кому-то нужны его дурацкие поделки в «Черити». Квартира с джукбоксом и чучелом дельфина, а также с запертой комнатой… В принципе, Сеть и так уже сожрала нас с потрохами, — думал Сеня. Тонны паролей, геолокация, «Кодекс» шлет постоянно предложения отметить места, в которых ты был… В «Фейсбуке» есть фотки и отмечены места посещения… На госсайтах — всякие снилсы и паспортные данные. Пока цифровая реальность нас еще полностью не поработила, ну да и хрен с ней…

Жирные тетки в каждом супермаркете пихают свои карточки лояльности. Карточка «Шестерочки», карточка из пиццерии, карточка из зоомагазина (откуда она у него вообще?), карточка из магазина электроники… Его единственный телефонный номер, которым он пользуется с начала нулевых, засвечен в сотне каких-то контор и инстанций, двадцать раз перепродан спамерам. Его, Семена Евгеньевича, атакуют адвокатские конторы, впаривальщики «Форекса», продавцы билетов на спектакли с Безруковым и Ерфемовым… Бабы зовут на ноготочки, роботы трясут с соцопросами, какие-то ублюдки из автосалона звонят по паре раз в месяц и спрашивают Андрея Александровича, который где-то засветил свою «Мазду-6»…

Сеня также начал чаще выходить в город, в смысле, не только в магазин за колбасой и пельменями. Задолго до официальной изоляции он начал ее практиковать, но теперь ему нужно было ходить по району, записывать видео и фоткать дома, для того, чтобы на этой основе делать модель района Медведково. Это затягивало, это было интересно, это было прикольно…

Однажды Сеня взял такси и поехал в центр, параллельно снимая виды за окном. Непонятно было, сможет ли на такой скорости Анна хоть что-то считать и зафиксировать, но попробовать стоило. Сеня болтал с Анной через гарнитуру, сидя сзади. Водитель, наверное думал, что он говорит по работе. Если водители вообще что-то думают о пассажирах…

— Проезжаем «Рижскую»… Это Проспект Мира… — вещал Сеня в телефон.

Высадился на Бульварном кольце, чтобы запечатлеть красоту приятных сердцу мест пешком. Чистые пруды, Мясницкая…

Так, болтая с Анной, он добрался до модного парка «Заурядье». Побродил среди странных насаждений и космической архитектуры. Все это было запорошенно снегом, посетителей было немного. Шлялись росгвардейцы и стайки китайцев с фотиками. Сеня постоял на висячем мосту, или как он там называется, посмотрел на скованную льдом Москву-реку, поплевал вниз, покурил, оглядываясь, не будучи в курсе, можно ли здесь курить… И заулыбался внутренне тому, как он мастерски перенесет все это в свой проект.

Эта деятельность не сулила миллионов, не давала работы и надежды. Но она была интересной. Впрочем в жизни Сеня частенько чем-то занимался, рисовал, пописывал, и со временем все бросал. Видимо, потом бросит и «Черити», но сейчас это было как с началом новых отношений с хорошенькой девушкой, — было приятно, легко и затягивало…

Скоро начинало темнеть. Сеня решил еще пройтись, и отключил Анну, решив, что уже достаточно наснимал и надиктовал. Организм подсказывал, что надо взять пиво. Ангел на правом плече молчал, но усиленно посылал Сене мольбы не начинать бухать. И Сеня понял, что если он сейчас начнет выпивать, это дело затянется…

Тогда он взял кофе. Лет десять назад он и не думал, что станет таким кофеманом. Казалось бы, чего такого может быть в этой горьковатой, довольно противной жидкости, похожей на чифирь? И вот теперь, особенно бросив пить, Сеня не мог прожить без трех-четырех чашек кофе в день. Без кофе он не мог выйти из дома, без кофе не мог просто пройти из точки А в точку Б, как до этого без баттла пивандрия.

Алкоголизм никуда не делся, алкашеские привычки остались. Выпить по дороге куда-нибудь пару чашек капучино, выкурить несколько сигарет, добежать до сортира, ибо кофе, как известно, мочегонное не хуже пива…

А еще в последние лет пять по всей Москве кофейни, кафешечики и кафюсики открылись буквально на каждом шагу, быть может, даже в области они попадаются часто, но в область он не ездил. И кофе во всех этих микро-кофейнях вполне привычный. Конечно, Сеня не был гурманом и дегустатором, и не мог по вкусу отличить робусту от арабики, но одно его бесило — когда бариста долго не мыли «мутатор», как он его называл. Вот эту вот емкость, в которой кофе варится. И тогда твой капучино моментально приобретал адово горький и горелый вкус, который просто потреблять невозможно. Сеня в силу природной робости давился таким варевом, когда оно ему попадалось, и не решался вернуть его обратно непутевому баристе…

В какой-то нычке за Маросейкой Сеня прикупил маленькое капучино, воткнул в стакан трубочку, поводил рукой, взбалтывая и давая остынуть, достал сигарету и закурил. Иногда он вспоминал, нет, не фильм Джармуша «Кофе и сигареты», а дурацкую песню из начала нулевых какой-то поп-рок группы-одной-песни, которую во втором году усиленно крутили по ящику. Тогда он еще смотрел ящик… Она так и называлась «Кофе и сигареты».

Зазвонил телефон. Знаете, какая у Сени была мелодия? «Где бляди живут бляди, мохнатые бляди, денег мало, длинный шмель, ты в кибитку не входи», — пели какие-то ближневосточные детки. Сейчас про такой музон сказали бы «зашквар» или «боян», но Сене недавно стукнуло, и, решив, что раз он не ходит на работу и не светит своей мелодией перед коллегами, то самое время поставить что-нибудь адово угарное. А помните, фотожабу из тех времен? Тариф «Длинный шмель», когда денег мало. На картинке — пчела с лого «Пчелайна», растянутая до состояния змеи. При желании можно загуглить.

Сеня взял трубку, но звонок сбросили. Обычно так делали совсем уж трешевые ублюдки, которые не хотели разоряться на звонки. Звонит такой автомат, сбрасывает, а ты перезваниваешь. Сеня всегда перезванивал. Ему подсознательно казалось, что вдруг он пропустит какой-нибудь важный звонок? Может, ему звонят, пригласить на работу или сообщить, что он выиграл в лотерею. Ну да, на таких лохов это и было рассчитано. Вот и теперь в трубке Сеня услышал:

«Мы спешим сообщить вам, что все жители столицы имеют право на бесплатную юридическую помощь..»

Суки, — подумал Сеня, — Ебучие «юристы», денег жмут даже на нормальные звонки…

Выкручиваясь, пытаясь двумя руками справиться с сигаретой, телефоном и кофейным стаканчиком… — мыслями Сеня вернулся к «висячему мосту» в «Заурядье»… Было там у него какое-то микроскопическое, но захватывающее чувство, будто но на минутку оказался счастлив. С ним иногда такое бывало…

А вообще Сеня переживал. Все еще переживал за то, что он и его поколение как-то не смогло захватить мир. Да, Сеня все еще мыслил поколениями, и пытался приглядываться к своим сверстникам в медийном поле… Вы знаете хоть одну звезду хоть чего-нибудь, которой сейчас 38 лет? Ну, не второстепенного актера, который уже вышел в тираж, и не мальчика-можора, который играет в писателя или депутата, а настоящего героя поколения? Вот и Сеня не знал. Павел Дуров был помладше, а его мифический брат, чьей фотки даже не найти в Сети — еще младше. Юрий Прудь? Ну, может быть, хотя он тоже помладше… А, например Йохан Палыч и поэтэсса — Лера Ужикова — эти немного постарше, да и те, кажется уже давно — сбитые летчики. Сенино поколение все проебало.

В конце девяностых и начале нулевых те, кто был родом из 70-х, отхапал себе все, что плохо лежало, и что могли отдать патриархальные деды… А следом пришли уже те, кто родился в 90-е, и наступили всем на горло. Люди, на удивление, более свободные, рожденные в Лихой Молодой России, ну а им в затылок дышат те, кто родился уже при Путине… Во всем этом круговороте Сенино поколение потерялось, или это он один заблудился? Время побед людей, рожденных в 80-е должно было прийтись на начало десятых. Но Сеня не помнил ни одного кейса, чтобы «восьмидесятники» одержали верх.

Только, кажется, в районе 11-го года, была такая «Социальная сеть задротов», и теперь от нее совсем ничего не осталось. Как же звали того парня? Кажется, Рома? Роман Кириллов… Мог бы стать русским Цукербергом… Но там было, кажется, какое-то уголовное дело, какие-то трупы… И с тех пор Сениному поколению словно переломили хребет…

Впрочем, это были досужие измышлизмы из собственной «хижины из слоновой кости», и вполне возможно, что в «Кодексах» и «Фейсбуках», а также в ФСБ, «Госнефти» и где-то еще спокойно трудятся и добиваются успеха Сенины ровесники, просто о них не пишут в микроблогах и телеграм-каналах…

…А ведь тем временем где-то в далеком Китае люди умирают от какого-то коронавируса, и вроде бы эта зараза уже добралась до Европы…

Из замешательства и раздумий Сеню вырвали самым возмутительным образом…

— Ну, как дела? — услышал он знакомый голос.

Джастин Бибер в модном пуховике-парке дичайшей расцветки фланировал рядом с ним по улице, как бы не касаясь земли.

— А, это ты, привет…

— Ты куда сбежал? Я пришел к тебе домой, а ты свалил… Еле тебя нашел.

— Я решил погулять.

— Вижу, ты развлекаешься с новой подружкой?

— Можно и так сказать, — проговорил Сеня. — Только это не сексуальное, как ты мог ехидно предположить…

— Ой ли…

— Я делаю мир…

— Творчество… Творчество, это — секс… Тебя захватывает, окрыляет… Ты на волне, как серфер… У тебя что-то получается…

— Ну, пока тут мало что получилось, — признался Сеня. — Я пытаюсь делать город, кое-какие улочки…

— А сейчас куда идешь?

— Дойду до Чистых, там возьму такси…

— Значит, я вовремя. У меня к тебе дело.

— И какое?

— У тебя новая девушка, новое увлечение…

— Ну и?

— Помнишь, я говорил, что не могу сам сделать за тебя выбор и найти свое счастье?

— И?

— Но вот ты сам его нашел, и тогда из кустов выпрыгиваю я. И сажусь тебе на хвост…

— То есть, ты меня используешь?

Сеня аккуратно отлепил крышку от стаканчика, кинул туда бычок, и закрыл.

— Ну, зачем же так? Я предлагаю тебе сделку?

— Какую?..

— Грядет большая война.

— Об этом нам вещают конспирологи из «Ютюба» каждый день…

— На этот раз все серьезней, скажем так… В разных возможных мирах набухло противостояние между силами Левосторонней и Правосторонней магии. И есть вероятность, большая вероятность, что именно в нашем с тобой сегменте реальностей это противостояние выльется в настоящую войну…

— Я ничего не понимаю…

— Да пока и не надо… Тебе знакомо выражение All the Hell Breaks Loose? Об этом частенько поют твои металлисты. Так вот, скоро Ад, так сказать вырвется наружу…

— Я у Шекспира знаю — Hell is Empty, and All the Devils are Here…

— Тоже сойдет. Короче, когда начнется заварушка, мне, как представителю Тонких миров выгоден определенный исход, а я не могу добиться его, не имея союзников здесь, в твоем мире…

— Ты часом не про коронавирус говоришь?

— Нет, не про него. Зараза конечно убойная, но она пройдет по многим мирам и не затронет так скажем, базовые структуры бытия. Ну там… природа очистится где-то, люди чуть в себя придут, кто-то наоборот с катушек слетит как пиндосы… Но в целом COVID-19 это не то, чего нужно бояться…

— Что такое COVID-19?

— Это так называется китайский вирус на языке яйцеголовых парней. Ты что Инет не читаешь?

— Я сижу на форуме по «Черити»…

— Так весь Апокалипсис проспишь… Короче. В разных мирах и антимирах кое-кто опять мутит воду. Большие силы замешаны, и ставки велики. Когда Ад разверзнется и выйдет из-под контроля, нужно будет его сдержать, всеми силами и любой ценой…

— Иначе что?

— Иначе все, пиздец. В этом сегменте возможных миров не просто природа очистится, а сам космос обнулится. Ничего не останется, Земля погибнет…

— А зачем это нужно? И кому?

— Слыхал про Шиву-разрушителя?

— Ну в мифологии индийской, примерно представляю…

— Механизм тот же… Обновление. Шива — не только разрушитель миров, но и их создатель. Те, кто выпустят сам Ад из под его оков хотят все разрушить. И камня на камне не останется от вашей муравьиной цивилизации… Можем рассуждать и в скандинавской мифологии, гигант Суртр выйдет из огненного мира, Фенрир убьет Одина и начнется Рагнарёк…

— А по нашей мифологии должен прийти Спаситель!

— Именно, и тогда — Страшный суд и все дала. Так вот, есть силы, которые хотят выпустить Зверя, а есть силы, готовые его повергнуть. Но есть и те, кто хотят сохранить статус кво. Как в песенке группы — You’re In the Army Now…

— И ты из последних?

— Да, и они отправили меня к тебе… Можешь считать, что ты — Избранный.

— Чушь собачья. Bullshit! Избранных не существует…

— Конечно, не существует во всем остальном массиве миров, кроме этого. Вернее так — мультивселенная, нанизанная на бозонные спирали, порождает бесконечное количество миров, в центре каждого из которых — свой Избранный. Миров миллиарды миллиардов. Есть избранные собаки, насекомые, избранные камни и ершики для унитаза, так что ты тут не Господь Бог и даже не Киану Ривз… Но! Именно здесь и сейчас, в этом сегменте реальности, на этом временном отрезке Избранный у этого мира — ты! Семен Дятлов, сын Евгения Дятлова, мастера над деревом!

— Ничего не понимаю.

— Короче, нас много, я не один. У каждой вселенной свой Избранный и свой Квантин Церцисимус…

— Это что, фамилия у тебя такая?

— Да, на латыни означает Тишайший, ибо я ниже воды и тише травы. Меня никто не видит, я как тот мышонок из игры или как хоббит. А ты — мой Ородруин…

— Он же Amon Amarth…

— Опять ты за своих металлистов. Ну, на здоровье, будешь Amon Amarth, если хочешь… Так ты в деле?

— А чем докажешь?

— Да чем хочешь, выброси ты этот стаканчик уже и возьми меня за руку.

Они были аккурат у Чистого пруда. На запорошенных дорожках вяло работали лопатами гастарбайтеры. Какая-то девушка в лосинах бежала вдоль пруда, виляя бедрами и слушая что-то свое в беленьких airpods, если они именно так называются…

— Готов?

— Ну давай…

Квантин сжал его руку. И вся Москва, да и весь мир, пожалуй, свернулись куда-то в бок, а они с Церцисимусом оказались посреди холмистой равнины, на которой угадывались руины некой цивилизации, — не проржавевшие остовы башен и домов собянинской Москвы, а нечто более древнее, и в некотором роде незыблемое…

И пространство это было заселено. Заселено так густо, что ни яблоку, ни чему-то еще некуда было бы упасть.

Перекошенная рожа гоблина-демона застыла в каком-то искривленном ужасе прямо перед Сеней. Порезанная, испещренная язвами морда жадно водила носом, силясь принюхаться и узнать, кто же перед ней материализовался…

— Не ссы, он тебя не видит… — услышал Сеня Квантина.

— Что это?

— Это, чувак, Армия…

Над тварью возвышался всадник с таким же кривым лицом ожившего трупа. На гриве лошади с дырявой мордой почему-то притулилась коза, а сам всадник был облачен в рваную ризу…

Сеня пригляделся. И всадник с лошадью, и тварь на переднем плане, и множество других, подобных уродов, которым не было числа, были закованы в полувидимые кандалы с цепями. Цепи полупрозрачно блестели на красном марсианском солнце, мглистый ветер разносил между зданиями, покореженными машинами и тварями ржавую труху и багровый пепел… Ряды уродов, с какими-то ведрами и омоновскими шлемами на головах, без рук и ног, с бензопилами, баграми и битами в обугленных конечностях, с поломанными ногами, многоножки и чудища без туловища, похожие на пауков, какие-то странные животные вроде мантикор, скелеты и распухшие от воды утопленники, — все водили кривыми ноздрями и кривыми же, как у Мартова, взглядами… Море существ заволновалось, их вопли и рыки потянулись куда-то в даль, туда, где-то ли дремал, то ли возрождался из мертвых кто-то гигантский, похожий на самого главного босса jRPG-франшизы…

Взоры и крики уродов, обращенные к Высшему Существу, пробуждали вдалеке, за морем тел и конечностей, что-то абсолютно гигантское, настолько большое, что оно как бы вынуждено было умалять свои размеры, чтобы попасть полностью в поле зрения квантового наблюдателя, которым, без сомнения, сейчас оказался Семен…

Давайте еще немного поиграем в кино/сериал. Камера как будто на кране, хотя это, безусловно будет достигнуто путем дорогой и качественной CGI-графики… Море тел было бескрайним… Пространство здесь условно, поэтому наша камера летит столько, сколько она не летала над полем битвы ни в одном из блокбастеров, ни во «Властелине колец», ни в «Александре»…

Но битвы здесь пока нет, и Легионы Легионов маются, скованные в полудреме, ждут своей участи, когда рука самого Господа Бога, или кого-то из его слуг, даст команду, и Ад будет выпущен наружу.

Сам Сатана, или кто-то на него похожий, мелкий, красный, с рогами, видом напоминающий Diablo из игры, парил над армией главным демоном. А под Сатаной из глубин восставала воронка.

Не спрашивайте, как Сеня мог все это видеть. Возможно, подобные механики иногда присутствуют в наших снах. Семен видел одновременно гигантского мускулистого старца с бородой, восстающего как бы из самого сердца планеты, и с эту планету размером. И одновременно он видел в этом старце геометрическую черную дыру, выглядящую как шляпа, как она была показана в фильме «Интерстеллар». А внутри этой небольшой по космическим меркам черной дыры, словно в ячейках сотовой связи, ждали легионы и легионы других воинов — таких же уродов, скорченных, злобных, исходящих гноем и прикованных к своим орудиям пыток…

Старец-воронка восставал, разворачивался в пространстве, и влекомый красным Дьяволом, парящим над ним на своих перепончатых крыльях, устремил свой взор на того, кто посмел явиться сюда, в Переходный чертог из мира людей…

Старец выкинул руку, взял Сатану в ладонь и прижал к груди словно младенца, тот растянул свою пасть в острой улыбке, как Чеширский кот, и прикрыл глаза. А Ад-старец вытащил из бездны свое колено, опустил его на землю, и начал подниматься выше…

— Так, шухер, — проговорил Квантин. — Нас засекли. Пора валить…

— Был такой фильм «Константин», но я его не досмотрел… — проговорил Сеня, когда они вынырнули обратно.

— Константин-шманстантин, похуй. Ты, главное, все понял?

— Более-менее… Кто это был? Ну, самый большой?

— А ты разве сам не просек? Это — сам Ад, Ад персонифицированный, Ад во плоти. Православная мифология мало уделяет внимания такому его видению, а вот у староверов кое-что такое есть. Ад, как гигантский мускулистый старик… И он ждал тебя…

— Зачем я ему?

— Чтобы освободить Армию от оков, чтобы Легионы Легионов ринулись в атаку и пожрали этот мир, Зверь вышел из глубин, шлюхи облили все своими соками, и род человеческий прекратился…

Сеня достал сигарету и прикурил. Хотел было опуститься на скамейку, но она очевидно была холодной, и схватить простатит не хотелось, хотя кому какое дело до простатита после таких видений…

— Никогда не понимал, зачем кому-то выпускать Ад… — проговорил он медленно. — Ну, это же мифология христианская… Если я правильно помню, после Апокалипсиса и всех этих извратов со Зверем и Антихристом приходит Спаситель…

— Да, приходит лесник и всех разгоняет, — проговорил Квантин. — Грешники отправляются в Ад на вечные муки, а праведникам выдадут белые одежды…

— Зачем? Разве Аду хочется быть поверженным Спасителем?

— У-у, чувак, ты хочешь замутить богословский спор? Но ты же полный профан в этом. Давай, я объясню тебе… — и он указал рукой на пруд. — Тварный мир, лежащий по эту сторону, ждет своей участи, и никто, кроме Всевышнего, не в курсе, сколько ему отмерено. В Средние века Конца света ждали, например в 1492-м году, когда по библейскому летосчислению Земле должно было стукнуть семь тысяч лет. А чего только не ждали в 1666-м году, честное слово! Последние времена настают чуть ли не каждый день, а Страшного суда все нет и нет… Сейчас вон вирус китайский разбушевался, да и дата ничего так себе — 2020-й год…

— И что это все значит?

— Это значит, что есть силы, у которых зудит, которым не терпится… Это как у вас — есть вояки, фашисты, террористы, да хрен знает, кто еще. Когда критическая масса кровожадных фриков превалирует, начинается Мировая война…

— У нас мировая война превратилась в гибридную, как говорят твои вояки. Ну там, со спутников засекают, бьют ракетами прямой наводкой, хакеры что-то ломают. Считается, что мировая война на Земле не может вестись в старом стиле, и уже идет по-новому…

— Ну вот Холодная война между потусторонними мирами тоже идет уже давно, и кое-кто желает, чтобы он перешла в горячую фазу. Ты видел их Легионы? Они засиделись без дела, и хотят крови… Хаос и разрушение — в самой их сущности, и им ничего больше не надо, кроме как убивать и уничтожать.

— Но ведь они все равно проиграют?

— Конечно. Но ты забыл главное.

— И что же?

— Что помимо линейной христианской модели мира существует еще и циклическая. Кто сказал тебе, что с разрушением планеты все не начнется сначала? Шива не дремлет, условный Шива, я имею в виду: коллективно-мифологический. И вслед за падением Легионов Тьмы наступит новая эпоха в тварной вселенной, но никто не знает, какой она будет…

— Обалдеть…

— Ты же играл в игры? Возьми, вон «Зельду», любую часть, но можешь и последнюю. Это же метафора. Одна и та же история повторяется уже десятки раз. Герой Линк вместе с принцессой Зельдой раз за разом побеждает мировой хаос — Ганона, но тот снова и снова возрождается в темные времена, знаменующие закат эпохи расцвета. И тогда он наносит свой удар, а принцесса с героем вновь вынуждены сражаться с ним… Эта история циклична, и, если угодно, бесконечна…

Сеня мусолил бычок, вглядываясь в потемневший город, принакрытый сеткой огней с фасадов и улиц… Поверить в то, что все это будет уничтожено, было сложно. Мир стоял тысячи лет, и хоть гибли отдельные цивилизации, города и люди, массы людей, в целом казались бессмертными, вечными.

— Грядут последние времена, — молвил Квантин, — и, я буду изъясняться твоими понятиями, тусовка радикалов хочет выплеснуть Ад наружу. Кто не примет сторону — пострадает. Кто не сможет предотвратить бойню, будут вечно жалеть об этом, ибо допустил самое масштабное зло во всех возможных из миров…

Сеня молчал, выстрелил бычком в урну. Не попал. Пришлось идти поднимать и кидать снова…

— А что будет с Избранным?

— С тобой? Хороший вопрос. Сразу скажу, я не представляю Господа Бога, я — лишь посредник между тобой и некоей «Партией мира», — он изобразил кавычки. — Система мер и весов, по которой на Последнем Суде определят, слишком ли ты легкий, или наоборот достаточно тяжелый — мне недоступна. Ей правят совсем другие инстанции. Скажу только, что здесь и сейчас только один человек может всем помочь. Я имею в виду, — помочь отсюда, из этого мира. И этот человек — ты… Но я думаю, что если ты предотвратишь Гмар Тиккун, как называют его евреи, то всем будет хорошо…

— А это опасно? Ну, предотвращать…

— Еще как, — усмехнулся Квантин. — Один неверный шаг, и тебе пиздец.

— Тогда я боюсь…

— Не очень то ты и боишься, — хихикнул он. — Я, конечно, мыслей твоих не вижу, но общий фон эмоций — вполне. Ты, по натуре охотник, хищник, ты — обезьяна с палкой, но в тебе жив спинной мозг велоцираптора…

— А велоцирапторы не травоядные были?

— Ты что, «Юрасик парк» не смотрел? Нет, конечно… Короче, ты не ссышь. Глупо ссать, когда ты знаешь о наличии других миров, о наличии меня, например, догадываешься о наличии бессмертной души. Когда веришь в то, что увидел. Ты хочешь этого, хочешь того же, чего и я — не пустить этих ублюдков сюда. Короче, я предлагаю сделку…

— Нет, это я предлагаю сделку! — выпалил Сеня после минутной задержки. — А именно — никаких сделок. Ни с какими твоими инстанциями. Чего бы вы там мне ни сулили! Я просто делаю свое дело, а ты мне помогаешь, а потом — разбежались…

— Вот это я понимаю — мужи-и-ик! Идеальный мыслящий субъект! Просто какой-то космос в себе! Я же говорил, что ты хищник!

— Да пошел ты, — беззлобно ответил Сеня.

Июнь.

Сеня стоял на входе в белый шатер. Здесь было как-то неестественно светло. В том смысле, что да — помещение освещалось лампами дневного освещения, но количество света казалось излишним.

С небольшого возвышения было видно архитектуру пространства, поскольку пол шатра располагался ниже пола самого здания. Здесь по периметру было несколько условных кабинетов — отделенных перегородками рабочих мест с компами. В центре же возвышалась Машина…

— Твою мать, — проговорил Сеня.

В его мозгу быстренько пронесся паравозик неуверенности. Даже если не принимать во внимание все события в его жизни, предшествовавшие его появлению здесь, — то почему именно он? Как он, фактически человек с улицы, смог оказаться в этом секретном и волшебном месте?..

— Давайте сюда… — махал рукой Андрей.

Машина возвышалась на небольшом цоколе, у Сени, почему-то вызвавшем ассоциации с Железным троном. Ну или с любым другим троном из любого другого кино… На этом самом постаменте и торчала гигантская катушка индуктивности, только вместо медной обмотки, она была обтянута пластиковыми трубками, которые переливались всеми цветами ЛГБТ-шного флага.

— Это чисто дизайн… — скромно сказал Мартов. — Видел дизайн новой Playstation 5 на презентации? Вот мы тоже дизайним понемногу…

Сеня уважительно покривил губами.

— Машина очень мощная, около миллиона герц с небольшими просадками. Частично работает по квантовой теории, отсюда — всякие сюрпризы, да ты сам все увидишь… Это не презентация, так что шампанским поить не буду… К тому же ты бросил…

— Он предпочитает кокс, — услышал Сеня знакомый голос и вздрогнул.

Обернулся. Фелони стояла тут как тут, скрестив руки на выпирающей груди. Ее порочная сексуальность отвлекала Сеню, и это бесило. Ты приходишь спасать мир, а тут какая-то баба…

По бокам от Машины находились шесть или восемь терминалов. Сеня сразу просек, что это именно терминалы, или же просто устройства для полного погружения в VR. Глупо было бы предположить, что люди, строящие модели и работающие с техникой и технологией, подобной «Черити», обойдут ее самую главную возможность — возможность входа во все эти миры посредством виртуалки.

— Прошу, — проговорил Мартов, указывая на один из терминалов-пузырей. Они напоминали собой гигантские прозрачные шары, в которых детей пускают побегать по воде в жаркие дни в летних парках…

— Ничего снимать не надо?

— Неа, это же не флюорография, — усмехнулся Мартов. — Иначе все бы тут пялились на прелести Фел.

— Пошел ты… — махнула она.

— Сорян, — бесхитростно усмехнулся бенефициар. — Вставай, Семен. Я последую за тобой, буду твоим Вергилием.

Что-то больно дохрена Вергилиев развелось в моей жизни… — подумал Сеня и вошел в пузырь. Штука была на вид мягкой, на полу — небольшая площадка из твердого пластика. Из площадки торчала сидушка наподобие сиденья моноколеса или сегвея, видимо, для длительной работы в VR. Сеня почему-то вспомнил Гоголя, который, как он слышал, творил свои шедевры не сидя за столом, а почти стоя, прислонившись к высокой сидушке-подставке и писал на высоком столе вроде кафедры.

Мартов протянул Сене черную повязку.

— Что это?

— Графеновая хуйня, нанотехнологии. Там миллион датчиков. Считают все и покажут. Завязывай глаза…

— А чья разработка? — тут же спросил дотошный Сеня.

— Местная. Склоково. Соседи-резиденты поделились. Мы купили десяток. Проводимость материала — супер. И безвредно для глаз, надевай, короче…

Сеня обмотал голову тряпкой. Она пахла пластиком и полиграфией.

Какое-то время стоял без движения. Где-то слышалась какая-то возня…

— Ребята, запускаем. Поехали, — услышал он голос Мартова, видимо, в динамиках пузыря.

Раздался еле уловимый низкочастотный гул. Но совсем не раздражающий, словно недорогой но мощный ноутбук запускает «тяжелую» игру, и шуршит охлаждением. А затем все исчезло, в смысле — исчезли и повязка, и пузырь…

— Нехило, — проговорил Сеня. — Мы в VR?

— Да, — проговорил Мартов. — Иди сюда. Только сначала аккуратнее. Твой вестибулярный аппарат должен привыкнуть, а то стошнит. Это, собственно, единственная побочка, поэтому мы даже не снимаем с тебя никаких показателей… Давление там, пульс… Штука абсолютно пользовательская, как игровая приставка…

Сеня, мягко ступая, приблизился к Машине, она переливалась и искрилась. Собственно, больше вообще ничем обстановка вокруг не поменялась, даже перегородки и компьютеры за ними остались, а также купол шатра… Но люди исчезли.

Только Мартов и Сеня стояли перед катушкой индуктивности…

— Вот она, наша работа, — сказал Андерй, разводя руками. — Все самое лучшее, самое современное и самое стильное…

— Обалдеть, — только и сказал Сеня. — Я вообще не чувствую ничего. Словно это на самом деле…

— Да, тонкая настройка. На самом деле картинка внутри не такая уж и безупречная, но…

— Что, но?..

— Твой мозг дорисовывает остальное. Читал Чесноченко «Лабиринт извращений»?

— Было дело.

— Ну вот, они там ныряли в какие-то замыленные картинки, а внутри все выглядело как по-настоящему. Вообще, наш мозг способен сам довести любой скетч до шестидесяти FPS на максималках. В девяносто-мохнатом году ты играл в Doom, и думал, что это самая реалистичная из реалистичных график на свете. А это были злоебучие пиксели 640 на 480, а то и 320 на 200… Вот и здесь… Это очень тонкая, гиперреалистичная модель, однако, она небезупречна, и только твой мозг способен обмануть тебя. Маленькая утилитка, я назвал ее «Фейкхаггер» в честь этих хуйни из «Чужого». Именно этот доводчик позволяет твоему мозгу видеть все в таком шикарном свете…

Сеня примаргивался и приглядывался. Картинка действительно была какой-то гиперреалистичной. Не просто шатер, Машина и Мартов. Все они были такими вырви глаз выпуклыми и реальными, словно это был 3D-мультик из 2050-го или 2070-го года.

— Раз войдя сюда, ты уже не сможешь просто так выйти. Это как зависимость. И это тоже побочка… Здесь — лучше, чем в реальном мире…

— Не хотелось бы мне еще одной зависимости…

— Ну тут уже все зависит от твоей воли, так что мы вступаем на зыбкую почву философии. Единственный способ перестать быть рабом Машины — это стать ее богом, самому заместить в ней функцию творца, и в этом, кстати, и будет состоять твоя работа…

Сеня смотрел на свою руку, на каждый волосок и пору кожи… Резкость была поразительной. Мартов, его широкое худое лицо и косой взгляд вдруг приобрели какую-то отталкивающую четкость и вместе с тем, пугающую близость. Он был даже красивым со всеми своими неровностями кожи и косыми глазами. Сеня разглядел, что его глаза — разного цвета, один — зеленый, другой — голубой. Разве не это в Средние века считалось признаком ведьмовства?..

— Андрей, — спросил Сеня. — Так а какова миссия организации? Зачем вы все это построили?..

— Все просто, я покажу тебе. Давай руку… Ах, да… Я же забыл пригласить кое-кого еще… Аннушка, проходите, пожалуйста…

Анна вышла из-за перегородки в строгом платье до колен, в стиле Ады Вонг из второго «Резидент Эвила». Шикарные бедра, большая грудь, некая еле уловимая склонность к миниатюрности, хотя Анну Сеня специально делал среднего роста, ибо миниатюрных девушек недолюбливал…

Анна была как живая. Не личико на смартфоне, не трехмерная модель на ПК, и не смазанная проекция в аугменте, а настоящий гиперреалистичный, жирный образ человека. Волоски на коже, поры, складки у глаз, ну и естественно, все та же холодная сексуальность…

Сеня только открыл рот, такого он предположить не мог.

Анна приблизилась к нему, почти коснувшись грудью, и поцеловала в щеку.

— Привет, — проговорила она, и приобняла. Он почувствовала ее грудь, ее руку и тоже поцеловал ее. Она была реальна, тактильна, ее можно было потрогать…

— Сеня, прости, если огорошил тебя, — сказал Мартов. — Но твоя Анна — нейросеть, которая серфит по интернету. Ее не сложно оказалось найти и пригласить сюда. Я люблю эффектные сюрпризы, и, признай, я впечатлил тебя…

— Да уж, у меня нет слов.

— Ну, тогда полетели.

Мартов схватил его за руку и они рванули вверх сквозь купол шатра, все выше и выше в солнечный день. Картинка местности унеслась Сене под ноги, и они оказались на высоте ста-двухсот метров. Внизу болталась карта Склоково, а вдалеке обозревалась Москва с областью… Насколько хватало глаз, все было смоделировано и заполнено объектами. Точность этих объектов была для Сени неведома, но размеры и детализация поражали.

Втроем они парили над городом. У Анны развивался конский хвостик, светлые волосы Мартова топорщились на ветру. Здесь было прохладно и ветрено, облака двигались прямо над их головами… Меж ними падало солнце, выхватывая на рельефе местности освещенные фигуры…

— Ну, как тебе? — спросил Андрей.

— Я в шоке… Что?.. Что это такое?

— Анна, расскажешь?

Анна сложила руки на груди и проговорила:

— Визуальная модель мира. Примерно то же, что делал ты сам, только в гораздо большем масштабе. И в реальном времени.

— Это как? — спросил Сеня.

— Мы подключены везде, где только можно, — сказал Мартов. — У нас договора с мобильными операторами и интернет-провайдерами. Все корректируется в реальном времени, и, самое главное, не весит в мегабайтах, как триллион копий GTA-V…

— А как вы создали такую гигантскую модель за столь короткий срок?

— Мы просто получили доступ к картам. Google Maps, Google Earth, карты «Кодекса», Википедия и Викимапия… Сводки погоды, карты сотовых операторов. Сотни карт… Плюс — массив видео и фотографий из Сети — «Фейсбук», «ВКонтракт», «Инста» даже «Тик Ток»… Ты до этого не додумался?..

— Я просто не умею, — сказал Сеня. — Я сам фотографировал.

— Ты не умеешь, но нейросети умеют, не так ли, Анна?

— Да, это, конечно, занимает время, но ничего невозможного в этом нет, Сеня. Мы же с тобой создали твой дом и твой район с рекой и супермаркетом. Это же делали и ребята… Только использовали не фотки с телефона, а карты и видео из Сети…

— Но это же слежка, это — оружие!

— Конечно, именно поэтому ты подпишешь бумажку о неразглашении. Об этом не должен знать никто. Наш штат — пятнадцать человек, плюс я и Громкин. Все остальное — на аутсорсе, в том числе и Институт… Хочешь покажу…

Мартов не стал брать Сеню за руку, а просто рванул вниз с грацией супермена, падающего на город с неба… Сеня попытался барахтаться, затем просто развернулся в пространстве, интуитивно, словно играл в игру, и полетел вслед за Андреем. Анна следовала за ними…

Мартов летел в сторону МКАДа. Там он быстро огляделся, и нырнул в какой-то представительский автомобиль. Внутри, в салоне, сидел мужик из телевизора и крыл кого-то матом по телефону. Мужика было почти не видно. Он был смазан, и выглядел как тень на древней иконе… Но голос его был слышен отчетливо:

— Ты кто такой, сука, чтобы это сделать? Дегенерат ебучий! Как они могут быть там разложены в другом порядке? Дегенеративное хуйло! Еб твою мать!..

Мартов, Сеня и Анна сидели напротив в пустом салоне.

— Вот он, цвет России, списочек «Фобоса», куда я, слава богу не вхожу…

— А почему его не видно? Ну, самого…

— Там же нет камер. Изображение примерное. Но более-менее реальное. Данные от излучения телефонов, и другой электроники… Помнишь, в «Темном рыцаре» была такая система типа эхолота. Данные с телефонов попадали на мониторы. У нас примерно также, но покруче… Так вот, такие штуки уже давно действуют по всему миру. АНБ и ЦРУ следят за своими америкосами целыми днями. Все эти ублюдки, громящие магазины — давно под колпаком. И копа, задушившего негра они тоже видели как свои пять пальцев, а потому его же и сдали народу…

— А у нас? — не понимал Сеня. — У нас же тоже есть спецслужбы?

— Да, и они, сука, не дремлют. Нам наступают на пятки, нас пасут, поэтому, я весь на паранойе. Но у меня тоже есть связи, и пока что мы отмазаны. Нас не трогают. Это стоит все диких бабок, но я выиграл спор с Володей Рудовым. Он говорил, что ничего не получится, а у меня получилось…

— Так, а зачем все-таки нужен я? Строить вот это вот все?

— Не думаю… Строить ты не будешь. Мы наймем тебе младших визуализаторов, но ты должен быть супервайзером. Помнишь вакансию — charity owner? Ты должен будешь не строить, а восстанавливать… Так, давай перенесемся кое-куда…

И он щелкнул пальцами.

Теперь они втроем висели над развязкой. Невооруженного взгляда на трассу было достаточно, чтобы понять, что сейчас будет авария. Длинная фура с надписью MAERSK на борту моталась без управления, и готова была врезаться в стоящие на поворот машины.

Конец ознакомительного фрагмента.