Аромат морозной вишни

Егор Алексеевич Громов (2022)

Иногда такое в жизни случается: ты просыпаешься и видишь, что твою квартиру изящно обокрали; в целом ты ничего не потерял: денег у тебя не было, да и вещи не выделялись высокой ценностью, но всё же среди разбросанной одежды и распотрошённых шкафов ты не находишь именно то, что и составляет самую высокую ценность для тебя. Что это — сложно сказать, герой не особо многословен по этому поводу. Да и догадаться достаточно сложно. И вот он уверенно отправляется по следам вора, который оставил лишь пару улик.

Жизнь не начинается рано утром

Утро было странным. Во-первых, я проснулся слишком рано: на часах 7 утра, — давно я так не вставал. Был период в моей жизни, когда я просто обожал это делать, ноооо это была ошибка; хотя, я был лишён многих проблем: недосып, бледность кожи, недовольное лицо в первые три часа после пробуждения. Что ещё хуже — эта пизда меня разбудила, не хочу казаться грубым, я люблю женщин, но разбудить в 7-мь утра может только та ещё пизда.

Через 5-ть минут я чудом оказался у местной плиты и варил макароны. Обстановка выглядела сурово: длинный ряд из 4-х белых плит; на противоположной стороне шкафы; и два старых холодильника, издающих ужаснейший звук, больше похожий на результат секса тракторного движка с люминесцентной лампой; посредине этой холодной комнаты был огромный стол, на котором студенты разделывали огромные туши бомж пакетов, по всему виду было похоже, что его не только стащили с какой-то свино-бойни, но и забыли помыть. Зачем им такая кухня? Не понимал! и не понимаю сейчас! Пахло на ней умершими тараканами или макаронами, которыми этих тараканов травили; периодическое присутствие людей выдавали лишь открытые пакетики с дешёвыми специями, датируемые ещё текущим годом.

— Отличное место — если ад и имеет штаб квартиру, то она тут.

Я взял сигарету и закурил, мастерски помешивая перья макарон другой рукой. У меня стояло в голове два вопроса: почему тут такие белые и чистые потолки, и почему Люцифер отправил её на землю? Стоял ещё один вопрос, но он был немного ниже выключателей плиты, что, наверное, и являлось видимой причиной, почему я на кухне один.

— Ты идиот? — прозвенел голос в левом ухе; я старался не обращать внимания и дальше, искусно, помешивал макароны; когда голос прозвучал в правом, я понял, что стоит прислушаться.

— Да! моя госпожа, я вас слушаю.

— Сигарету потушил!! — почти вдавив руки в пол, выдавила она.

— Эй!.. это придаёт мне силы как повару.

— Это придаёт макаронам вкус пепла… Ohh… what a dick..!

— Dick Purple?

–…

Я понял намёк и потушил об плиту на половину не докуренную сигарету, и оставил её аккуратно балансирующей на сахарнице. Я ещё что-то пошутил про секретный ингредиент и подпись повара, но интервент явно не оценил мой юмор, поэтому я продолжил мешать, но уже против часовой стрелки.

— А ты знаешь, что не обязательно постоянно их мешать?

— Люцик, (вообще её зовут Люси) иди и буди общагу, в аду работы много; я уже наказан, ты решила меня никотина и сна — единственные две вещи, которые я люблю и уважаю. Дай повару доделать своё дело. Если надо помешивать, то я делаю это из-за необходимости; посмотри на эту оголодавшую кастрюлю, в ней уже лет пять ничего не готовили, того и гляди сожрёт половину макарон.

— Ладно, кастрюля действительно не вызывает доверия, — сказала она и с улыбкой ушла, хотя и попыталась сделать недовольный вид. Не особо обращая на неё внимания, я достал чёрный наушник, вставил в левое ухо и нажал «Play». Увидев на сахарнице одиноко качающуюся сигарету, я взял её; закурив, продолжил помешивать макароны уже по часовой стрелке; в правом ухе играла музыка, что-то из лофи-хипхопа: плавное нажатие клавиш пианино; японский мотив под ритм кото; объёмные, округлые звуки в lofi обработке, под лёгкие, уходящие напевы: «And the rain raain goes down down», расплывающиеся в мелодии и заставляющие немного прикрыть глаза, и задуматься о лёгком дожде в жаркий день. Сказать честно, утро на самом деле было, наверное, самым необычным за последние пару тройку лет; я продолжал мешать макароны; гипнотизирующий их вид давал мне темп для дрёмы; на секунду, мне даже показалось, что за окнами действительно капает дождь.

10-ть минут перемешивания и макароны чудеснейшим образом готовы. Я снял их с плиты, накрыл крышкой, прикрыв сверху грязным полотенцем. «Знаю я этих студентов» — подумал я про себя, и немного оглядываясь, и прислушиваясь, не бежит ли кто на приготовленное, направился по длинному линолеумному коридору в сторону комнаты моей рыжей королевы.

Обстановка была спокойная, поскольку все ещё спали, хотя мне и попалось пару девчат. Судя по их внешнему виду, они и не ложились: немного подтрёпанные волосы и мятые платья дали понять, что они были всю ночь в театре, поскольку откуда как не с театра человек возвращается с запахом палёного коньяка изо рта. Не смею говорить, что они обратили на меня внимания, хотя одна и покосилась на меня недовольным взглядом: когда не спал всю ночь и уже чувствуешь шторм в голове, всегда с презрением смотришь на окружающих, которые своим видом подают хоть малейший намёк на счастье. Затем, в шаге от меня, распахнулась дверь — я бы сказал, что почти вылетела с петель; и как истребитель стремительно и угрожающе делает пике, также, только прямо, помчалась в комнату напротив девушка, в персиковой футеровой ночнушке, с рисунком на левой щеке, чем-то похожим на ракету при запуске; секунду спустя после волшебного слова: «Сука» дверь комнаты напротив начала открываться в неестественную ей сторону, видимо, это всё же не татуировка — крики позади и тишина впереди — приятно знать, что кто-то также рано начинает свой день.

— Ну что, — сказала она, выходя из комнаты, чуть не сбив меня, только протянувшего руку, чтобы потянуть ручку двери, — пойдём, поедим?

— Нет. Ты можешь идти, а я наказал себе пиццу и пиво. «Только псих будет есть те макароны», — сказал я и, отвернувшись, уже хотел направиться в сторону лестницы, но её рука меня остановила, я почувствовал мягкую кожу, совсем недавно в которую, судя по оущениям, она втирала крем.

— Ты же растолстеешь и потеряешь единственное, что в тебе не так плохо — это твоя фигура. Потому, что остальное — ну если это не описывать словом “полный пиздец”, то единственное, что будет уместно, так это молчание.

— Знаешь, а ты умеешь делать больно тем, кто специально встаёт с петухами и идёт готовить тебе завтрак; было бы уместно!.. услышать слово “спасибо” и… знаешь, пиво и пицца не сделают её хуже; тем более макароны — эта та же мука, но без маркетинга на тему вредности мучной пищи; и если посмотреть под правильным углом, пицца — это то же самое что и макароны с соусом.

— Знаешь, Люцик, когда-то давно, как там у вас начинаются обычно сказки: «Once upon a time was a little prince» у которого всегда было немного подкоженного жира, и он не видел свой пресс, как твой будущий муж не видит своего члена.

— Он маленький?

— Нет! Нет! Нет! — член огромный, даже не переживай, но живот… Так вот… я продолжу? Тшшшшш

— Не суй мне свой fucking finger in my mouth!

— Тшшь! Так вот, когда — то, пересмотрев роликов на Youtub-бе, я бросил всё, даже мастурбацию, думая, что это подхлёстывает неверные гормоны и мешает мне концентрироваться на том, что мне действительно важно, растрачивая мою полезную энергию и отправляя её куда-то к Сатурну, а вместе с этим великих врагов сахар и мучное. Сколько я не пытался, я был уже самым здоровым человеком на свете — я писал витаминами: каждый день тренировки и правильное питание, спортивные мульти-витаминные добавки — да я! был парень с идеальной спермой: мои сперматозоиды оплодотворяли, ещё не вылезая из члена, а анализы утверждали что я амбассадор гипервитаминоза. Но этот пиздячек, прямо под пупком — последний оплот жира, так и не убирался.… А знаешь в чём проблема? — наличие в рационе определённых (хоть и не вредных) продуктов питания, в особенности молочка! Мне мой диетолог сказал, что нужно исключить из рациона и как вести диету, чтобы получить самый идеальный живот в мире. Там был такой список рекомендаций и ограничений, которые делают из жизни ад ради современных стандартов красоты. Тогда я понял, что нужно поднимать самооценку, а не заниматься хуйнёй. Теперь я ем, что хочу. Конечно, я не исключаю полезные продукты и раз в неделю съедаю пару ложек овощного бульона, но и в чём-нибудь вкусном также не отказываю.

— О боже мой, бедный мой… — сказала она, поглаживая меня по щеке. — Ну иди, хлебни немного пивка, я вижу, как тебе тяжело, — добавив в свой взгляд ироничное выражение лица.

— Кстати, я тут парня тебе нашёл, — на ходу выдумал я, чтобы быстрее направиться в сторону пива, — у него потрясающее тело, вот только лицом не вышел, — но тело супер: если бы дать ему моё ебало, то я бы там же его трахнул. Кстати, он крутился около макарон, возможно фетишист, иди быстрее.

— Вот это «кстати» не смешно — это реальная проблема, — сказала она и быстро ушла, словно слониха в засуху на водопой.

Я спустился по лестнице вниз и вышел на улицу; на удивление выйти отсюда было намного легче чем войти; местный фюррер выпускал всех и даже не посмотрел на меня.

— «Всё-таки не ад»

Напротив общежития кучковались заведения, дающие возможность купить, а затем вкусить, самую энергетически полезную и вкусную пищу на свете: местные пивные ларьки и кебабные, дающие хлеб и зрелище миллионам студентов. Я подошёл к одной с целью заказать два божественных блюда. Естественно о пицце я и не думал, я просто не хотел есть эти макароны; на какой только обман ни готов пойти мой мозг, чтобы сожрать чего-нибудь мучного и залитого пивом.

Я стоял в какой-то забегаловке с греческим названием: по-нашему — шаурмечная, или если вы были за рубежом — кебабная. Там я заказал бутылку пива и пару гиросов: по-турецки — донер, по-арабски — шаурма. Можете называть как-угодно, главное не говорите хозяину забегаловки, если он Турок, что это придумали Греки: последние 50-т лет, а то и больше, почти каждый Турок приходит в возмущение, если слышит, что это изящество придумали не в Турции, а в Греции. Почти уверен, что аналогичное произойдёт и с Греком.

Смуглый парень, в достаточно небелом поварском наряде, нехотя и зевая, протянул мне салфетки и закрыл передо мной окно и, усевшись на стул в углу, продолжил монотонно помешивать кофе, который, видимо своим приходом, я не дал домешать — ох уж эти ночные смены: организм уже отторгает кофеин, но привычка всё-ещё тянет к стакану.

Получив то, что хотел, я сразу устроился за уличной стойкой, по полной закинувшись калориями сомнительного качества и залив это всё пивом, что определённо, по мнению врачей, самое вкусное, что изобрело человечество. Я стоял и вкушал этот сочный вкус мяса, не отказывая себе в удовольствии и прожёвывая каждый кусочек; это было моё маленькое приключение и каждый, даже незначительный момент, проходил максимально осознано. Кстати, я был не один. На этой, освещаемой утренним солнцем аллее, усаженной липами и кебабными, были студенты. Они сидели напротив меня и недовольно прищуривались от лучей, пролезавших сквозь желтоватые соцветия липы. Им было интересно, почему я так довольно ел то, что давно у них не вызывает ни малейшего интереса? Ведь их слюна измотана студенческой пищей, и уже давно течёт в сторону блюд, требующих больших средств, а соответственно и усилий, что в свою очередь порождает конфликт, как итог: половина людей в мире недовольно ест свой гирос и озирается на заведения ресторанного типа.

А там и: экзистенциальный стресс;

психогенное переедание;

депрессия;

очередной развод;

смена работы;

походы к психологу;

и привычка подолгу лежать на уже немытом месяц полу и размышлять о бытие.

Спустя немного времени, в белом летнем платье, вышла моя подруга, и мы уселись с ней на ближайшей скамейке. Почему студенты также не воспользовались ей (?) я не знаю, возможно, — это какой-то очередной общественный протест, вызов обществу, желание идти против системы — главное, чтоб не курили!

Мы молчали. Она дала мне распечатку одной единственной фотографии с моей незнакомки; также дала сложенный лист, флаер и зажигалку: на первом название города, в котором она учится и специальность; на флаере и зажигалке было название бара — «lust and loneliness» и информация о субботних скидках; согласно словам Люси, она постоянно рассказывала о своих приключениях в нём, отвлекая её от учёбы и даже в последний день, отметила, что наконец-то возвращается к нормальному алкоголю.

Она смотрела на меня с непониманием: «зачем он прётся на другой конец света. Ради чего? Какая его цель? Может она ему нравится? Нет — не может быть, хотя… парням нравятся всякие стервы. Да, хотела бы и я, чтобы для меня кто-нибудь пересёк тысячу километров, а лучше две тысячи; немного заблудился и пересёк ещё дополнительные 500-т, но всё же нашёл». — Что сказать, женщины любят романтику, любят загадки.

Молчание длилось с полминуты, она была погружена в свои мысли, а я пытался их расшифровать; была странная пауза, видимо ей также, как и мне хотелось надольше растянуть этот момент. Не скажу, что это была самая крутая ночь в моей жизни, но было весело — не стандартное разнообразие. Но не было времени романтизировать, мне нужно было отправиться домой и собрать свой оранжевый рюкзак для заграничной поездки.

— Ладно, мне надо идти, — сказал я.

Она хотела что-то сказать, но промолчала, я лениво встал со скамейки и начал удаляться, немного задерживая на ней взгляд. Вдруг, она быстро поднялась, словно вспомнила, что хотела что-то сделать, подбежала ко мне и на секунду замерла…вытянула руку — в ней была бумажка, на ней номер.

— Это мой номер. Если будет нужна помощь, звони, пиши…

Это была ещё одна маленькая помощь, я мягко кивнул и бессовестно направился в сторону белого такси, которое остановилось, видимо, чтобы немного перекусить.

В добавок, пока я ел — и я совсем забыл упомянуть это: я обратил внимание на пятнистую футболку одного из студентов и неожиданно вспомнил маленькую татуировку на левой её лопатке, пятнистый блять жирафик — вот и всё что должно было помочь мне в поисках.

Я: Проверка связи

Люцик: Работает