20:12. Начало

Евстегнеева Яна, 2023

В городе Тигралин началась война: наггары захватили владения фелесов. А всё из-за четырёх камней – сосредоточения энергии и секрета богатых ресурсов гордого народа.Но наггарское племя так просто не получит то, чего желает: два юных фелеса забирают камни Стихий и бегут с ними в человеческий мир, в крошечный городок Маун Таун. После шести лет жизни в человеческом мире, слившись с обычными людскими подростками, одной живописной осенью героям придётся вернуться к своим корням и пережить становление настоящим фелесом; узнать, что такое семья и любовь, а может, спасти весь Маун Таун.Пожалуйста, примите к сведению, что публикация на любых ресурсах и использование материала данного произведения частично или полностью без согласия автора запрещается.

Глава 3

Космонавт

«Проспала!»

На редкость осознанная мысль разогнала состояние глубокого сна так резко и сильно, что я выскочила из-под одеяла и стала собирать всё, что попалось под руку, в сумку.

Пришло же в голову кому-то вдруг взять и поставить семиклассникам учёбу с утра, прямо посреди года, да ещё и после бурных новогодних каникул. После них наоборот хочется подольше погреться в теплой кроватке, напиться чайку и плотно покушать, а потом уже — ползти на уроки.

Ан нет, я не успела даже позавтракать, оставались несчастные минуты до звонка, тут не до доброго утра.

Последняя книга исчезла в глубинах рюкзака, и я быстро накинула пуховик и поплыла по сугробам прочь из дома, держа в голове, что кроме расписания, нам поменяли ещё и кабинет: с уютного и светлого географического на унылый и холодный кабинет физики в самом конце крыла.

Добрая половина урока уже пролетела, и хищная математичка отыгралась на мне за всех и сразу, отчитав за опоздание и заставив писать объяснительную.

С позором и горячим желанием превратиться прямо сейчас в маленький атом, я прошмыгнула к своему месту, но вот не задача: всегда пустая парта вдруг возымела для меня соседа.

Проклиная весь этот день, я плюхнулась на своё место, демонстративно отодвинувшись от незнакомого мальчика, который не удосужился даже форму на себя надеть. Всё понятно: новенький.

«Ишь, особенный. Нам, значит, ходить в этом клоунском холодном наряде, а ему можно и не носить» — промелькнуло в голове, и дрожь, на которую я усиленно не обращала внимания, напомнила о себе.

Выдрав из тетради листочек, я было начала писать объяснительную:

«Я опоздала, потому что…» — нет.

Зачеркнула.

«Я, Янис Грин, пришла на урок с опозданием…»

«Потому что тут холодно и тошно, а теперь — ещё и рядом усадили какого-то дурачка. Что, места другого не нашёл, или однокласснички смеха ради подсказали расположиться именно здесь?» — рука остановилась и стеклянный взгляд уставился в окно, пока я думала эту мысль. Да ну эту объяснительную.

На бумажке стала вырисовываться мордочка Каце. Вот он улыбается, спит себе там дома, на моей тахте у окошка. А может, его сейчас гладит Вальмонт. Вот бы мне на его место.

Нос уловил приятный запах какао и корицы, и тут же дал команду животу, чтоб тот урчал сию минуту, и никак не позже.

Посылая второе проклятье, я скрутилась в комочек, жалея, что не прогуляла дурацкий урок в пользу чего-нибудь вкусного.

А пахло от мальчика. И, вместо того, чтоб учиться, он сложил на парту руки и, уложив на них голову, отвернулся к окну.

Только чёрная взъерошенная макушка освещалась безразличными солнечными лучами, которые даже не грели толком в середине зимы.

Пока сосед по парте не видит, я изучила его беглым взглядом: огромный растянутый свитер, чистые, но всклокоченные густые волосы, будто спать лёг с мокрой головой. Мальчик был достаточно мелкого роста, судя по тому, как хорошо уместился на парту. На подоконнике валялся его рюкзак, который я тоже не обделила вниманием: чёрный, оторвана лямка, что-то написано замазкой на кармашке, да так криво и некрасиво, что больно смотреть. Пытливый взор зацепился за значок радиации. Новый и блестящий. Он выделялся на фоне всей сумки.

Невольно, я даже позавидовала: будучи поклонником книг и игр про сталкеров, мне бы и самой такой хотелось. Везёт же некоторым.

Горько вздохнув, вытянула из кармана наушники и подключила к телефону, включая одну из любимых песен группы «Sуstem of a Down», и, когда закончилось вступление, прозвенел звонок на перемену.

Подавляя приступы голода, я продолжала чиркать на листке морду своего питомца, как вдруг над партой нависли одноклассники.

Освобождая одно ухо, спросила: — Чего?

— Чиркай дальше, пучеглазая, — отодвигая мой листочек, протянул Марк — парень, которого наши мальчики считали своим вождём, судя по тому, как все они перед ним пресмыкаются.

Нарисованного Каце перечеркнула неаккуратная линия из-за того, что я не успела убрать ручку.

Новенький поднял свою голову и посмотрел на Марка и его свиту.

Тот предложил:

— Давай в столовку, Ватанабе, — кажется, я пропустила представление новенького, — купим чего-нибудь.

По этому тону и взгляду сразу было видно, что это самое «купить чего-нибудь» значит. Он не хотел его угостить, а даже наоборот.

Потупив взгляд куда-то на доску, новенький сначала, не ответил, будто прислушиваясь. Марк попробовал привлечь его снова: — Ну?

— Подожди, — отмахнулся тот в ответ, ткнул в меня пальцем, будто я его столетняя подруга, и воскликнул так, что я испугалась, — система!

Поджав уши, я отодвинулась подальше. Может, это не мне?

Оглянулась, но парта соседнего ряда была пустой. И он энергично продолжил: — Такая хрупкая девочка, а слушаешь эту музыку, — глаза его сверкнули, заметив мои кошачьи уши и нос, — ого!

Потом он одёрнул себя и сглотнул, поджимая свой длинный палец в скромный кулачок, — в смысле… Ого, как здорово. У тебя «Система» играет…

Вот чёрт, он о музыке.

Краем глаза наблюдая, как начинает хмуриться Марк из-за того, как игнорируют его персону, и желая исчезнуть прямо сейчас, я выпалила: — Тебе-то что?

— Такую музыку слушают только крутые пацаны!

— Ватанабе, ты охамел, меня игнорить?! — громко

и властно вопросил одноклассник, внезапно ставший третьим, никому не нужным лицом.

А Ватанабе, в ответ, так же громко и грубо, опершись обеими руками на парту и привстав со стула, протянул:

— Я не голоден, — давая понять, что его предложение он услышал.

Брови Марка всколыхнулись, он поджал губы. Заиграли желваки и челюсть ушла в бок, будто он скрипнул зубами, загораясь от подобной наглости. С ним никто так не общался. Особенно — в первый день после каникул. Особенно — новенькие.

Чувствуя себя крайне неудобно, я хотела бы встать и уйти, можно даже в окно. Но где-то в глубине души совесть не давала этого сделать; велела остаться на месте и не бросать этого дурачка наедине со сворой одноклассников. Или же — простое любопытство остановило.

— Пошли, выйдем, — коротко велел Марк.

У мальчишек это значило только одно: сейчас юные сиаманги будут решать, кто главный.

Я выключила музыку, заметив, как в класс летящей походкой залетел физик. На душе стало чуть легче: сейчас прозвенит звонок и от моей парты все уйдут.

А потом — пусть сами разбираются.

— Не хочу, — Ватанабе откинулся на спинку стула, — холодно на улице.

— Если я сказал «выйдем» — значит мы вый… — его дерзкое высказывание прервал звонок, и учитель, понимая всю ситуацию, тут же велел сесть по местам.

Ватанабе довольно хихикнул и потянулся к своей сумке. Вытащил книгу по физике, громко листая, дошёл до картинок планет, и уткнулся в цветные развороты.

Только я расслабилась, желая вернуться к рисунку, как шёпот снова привлёк моё внимание:

— Смотри, Сатурн такой красивый, — он пододвинул книгу ко мне, — космос сам по себе чудная вещь.

«Святые Сфинксы…»

Вдруг где-то в закоулках памяти колыхнулось что-то, что я старалась забыть. Закружилась голова, промелькнула россыпь звёзд и счёт: «раз, два, три!». И я очнулась холодной зимой в унылом кабинете. Голодная, за изрисованной мной же партой, около какого-то чудака, украдкой изучающего меня взглядом так, будто я этого не замечаю.

— Отстой этот твой космос, — буркнула ему в ответ, — я там была.

— В другой ситуации я не поверил бы, но сейчас…

Закатила глаза. За два с половиной года порядком надоело слышать от каждого замечания по поводу внешности. Я научилась чувствовать их на уровне мыслей, а такой топорный намёк, так вообще учуяла за версту.

— Меня Чоу зовут, — перевёл вдруг тему собеседник.

— Янис, — вздохнула. Этот разговор уже начался, тем более что мне было правда интересно, — откуда ты к нам?

— Переехал недавно сюда в.… срочном порядке. Надо было поскорее найти школу, и меня определили в первую попавшуюся.

— Выбор не очень, сочувствую. Слушай, не советую тебе так резко разговаривать с Марком и его друзьями — получишь тут же.

— Пусть сперва догонит, — он криво ухмыльнулся и стал сверлить объект обсуждений взглядом. Потом опять уставился на планеты в учебнике, игнорируя косые взгляды одноклассников.

Я тихо спросила:

— А сколько тебе лет?

Он отвлёкся на меня и с улыбкой ответил:

— Вчера исполнилось тринадцать. А тебе?

А мне было двенадцать. И двадцать восьмого января, через девятнадцать дней, которые я высчитывала чуть ли не по минуте, должно было стукнуть тринадцать, о чём я с гордостью и объявила.

— Забавно выходит, однако — он отложил учебник, отдавая всё внимание мне. И тут нас заметили.

— Последняя парта, хотите вести урок за меня?

— Хотят! — крикнул Марк.

— У них любовь, — прошептали с первых парт, оборачиваясь.

Я с презрением окинула класс взглядом.

— Тихо, тихо. — Физик пролистал журнал, — Ватанабе! Вот и выйди к доске.

Чоу побарабанил по столу пальцами, видимо,

от волнения, и выскочил в середину класса.

Отдельные личности тут же засмеялись: — Кватанабе, ха-ха-ха, Кватанабе!

Новичок тоже оглядел класс в поисках юмористов, и посмотрел на них, как на дурачков. Учитель впихнул ему в руки сборник задач, ткнув пальцем куда-то в середину: — Решай.

— Вот и решу, — буркнул Чоу, разворачиваясь спиной к классу, и стукая мелом по доске.

И он решил это безумие! Просто взял, и сделал. Испачкавшись мелом чуть ли не с ног до головы, расписал длинное решение, гордо проговаривая все нужные формулы.

— Да, здорово, — физик покивал, будучи искренне довольным тем, что в класс попал светлый ум. Но постарался это скрыть, видимо, чтоб Ватанабе не зазнался, и отправил его на место, — можешь садиться. И не разговаривай на моём уроке больше, пожалуйста.

— Интересно, в этом городе все такие? — усаживаясь обратно, недовольно спросил отличившийся новичок.

— Я задаюсь тем же вопросом в масштабах планеты.

— К слову о планете, твоя внешность, она удивительна! — Бесстыдный взгляд соседа по парте просканировал меня едва ли не насквозь, будто своими словами я дала ему на это разрешение, а он только этого и ждал.

Я ссутулилась. Снова эта тема.

— Да, я знаю. Удивительна…

— Откуда ты такая взялась?

— Долгая история.

Собеседник ухмыльнулся, — таки не соврал Вальмонт.

Услышав знакомое имя, я навострила уши и отвлеклась от рисования нового, более красивого Каце.

— Ты его знаешь?

— Мой лучший друг

с ним общается, так что косвенно — да. И о тебе он рассказывал, но я не верил. Прикольно получилось, теперь ты — моя одноклассница.

Учитель, заметив наши переговоры, вежливо попросил заткнуться, и мы притихли, теперь уже до конца урока.

***

«Ну, всё, сегодня он пересядет куда-нибудь в другое место, и я снова буду сидеть одна» — внушала я себе, — «Здорово же, как и обычно. Как и всегда…»

Глубоко вздохнула, открывая дверь кабинета. Но и сегодня новый сосед по парте не сменил своё место, и это очень даже удивило.

Чоу не пересел к кому-то другому ни через пару дней, ни через месяц.

Он оказался на редкость общительным мальчиком и мог поддержать едва ли не любую тему, которую мы затрагивали. Когда речь дошла до рассказов о Тигралине, я словно видела, как его воображение прорисовывает каждый описанный мною момент. Чоу действительно слушал: уточнял, переспрашивал. Я даже доверила ему посмотреть тетрадку со своими рисунками, которые он по достоинству оценил. Это внимание наполняло какую-то тёмную полость внутри меня новыми ощущениями; тёплыми и добрыми.

У нас совпадали музыкальные вкусы.

Почти все тетрадки Ватанабе были с изображениями его любимых групп или их тематикой. И дневник он тоже украсил наклейкой лого «Red Hot Chili Peppers». После того, как мы сошлись на этой почве — изрисовали всю парту в названия любимых групп. Новичок, как оказалось, ходит на занятия по барабанам и мечтает играть в рок-бэнде с самого мальства.

— Ты будешь петь, а я — играть! Ну, и я может иногда буду петь, но ударные мне больше нравятся, — мечтал он каждый раз, как разговор уходил в это русло.

А я лишь только улыбалась и кивала, не желая разочаровывать, потому что петь ни разу даже и не пробовала, и, в сравнении с Чоу, ощущала себя лютым профаном.

Он не стеснялся подпевать своим любимым песням вслух, и хрипловатый голос звучал очень приятно.

Ещё Ватанабе делал успехи по физике. Благодаря тому, что мы сидели вместе, результаты контрольных улучшились и у меня. Потому что он решал за двоих и пытался объяснить. А вместе с физикой он безумно любил астрономию. И, по секрету, поделился тем, что хотел бы стать космонавтом, но сомневается, что находится в нужной физической форме.

И это действительно было неоспоримо: тощий, тщедушный и маленький; выше меня он был всего на десяток сантиметров. Казалось, что это самое хрупкое существо на планете.

Мне очень повезло, что мы встретились. А вот повезло ли ему обзавестись такой подругой…

Одноклассники сразу повесили на него ярлык прокажённого, ведь новенький не убежал за другую парту на второй же день и выбрал «не ту» компанию. Свора тут же уцепилась за внешний вид Чоу, а в особенности  — за его свитер:

— А почему ты носишь этот свитер чуть ли не каждый день, ты его вообще стираешь? — спрашивали девчонки.

— Просто я его очень люблю. Конечно, стираю!

А мальчишки с презрением дёргали его за рукава: — Чего у тебя кофта, как у тёлки? Ты её у мамы спёр?

На что Ватанабе хмурился и отходил от них подальше, отвечая: — Это папкин свитер. И не «спёр», а взял, потому что ему больше не надо.

По парню было видно, что общий язык он может найти с кем угодно, и подружился бы со всеми одноклассниками, но общение со мной предрешило его место в нашем классе, и эти вопросы они стали задавать не из интереса, а прощупывая, как можно задеть Чоу.

Он сперва и не понял этого, и отшучивался, но, когда придирки стали появляться всё чаще и чаще – напрягся.

С того момента, видимо, принял решение, что пытаться с ними подружиться он больше не будет. Тогда-то одноклассники получили то, что хотели: новую цель для развлечений.

Теперь мы были не только соседями по парте, но и братьями по несчастью. И наша с ним связь становилась только крепче; за пару месяцев мы стали тесно общаться. В конце концов, одна из маленьких грёз стала явью: у меня появился школьный друг, самый настоящий.

Подколки и издевательства, однако, не прекращались.

Глядя на Ватанабе, я видела, как его отвращение к нашему классу с каждым днём становилось всё больше. Он начал препираться с компашкой Марка, отвечать на едкости девчонок, острить всем, кто что-то плохое в открытую и за спиной говорил обо нас обоих.

Взгляды и едва ли не осязаемая злоба окружающих внушали чувство тревоги и нежелание находиться в стенах кабинета физики.

В то время, как Ватанабе легко мог дать отпор словесно, я не находила, что сказать. Да и в целом — ругаться не привыкла вообще ни с кем, помня, что за это могут быть проблемы. Проблемы с родителями. А значит — узнал бы Вальмонт. Я не хотела его разочаровать, ведь Ви так радовался моим изначальным успехам.

Бегать по коридорам от обидчиков для Чоу стало обычным делом. Казалось, что ему это даже нравится. Порой он и сам их задирал.

— Зачем ты снова это делаешь? — наблюдая за очередной пакостью в ответ на такую же пакость, спрашивала я.

— Потому что надо давать отпор. Иначе — так и будут мучить, – Ватанабе, укладывая кнопку на стул обидчика, хищно улыбнулся, — к тому же, Жана не жалко. Он отбирает мелочь у малышей, я сам видел.

Я была согласна с Чоу, но подобные меры напрягали. Спорить не стала: положение безвыходное. На месте Ватанабе я бы пустила всё на самотёк.

— А если они когда-нибудь захотят отыграться?

— Я убегу, — Чоу рассмеялся от своей находчивости.

— Нас обоих зажмут, что тогда будет? Тоже убежишь?

Он перестал улыбаться и с серьёзным лицом приблизился ко мне.

— Яниска, если зажмут обоих — беги ты. Я не обижусь.

Эта кнопка стала последним его ответом. Стеклянная грань, сдерживающая агрессивную свору пубертатных школьников от странноватого мальчика, дала трещину именно в тот момент, когда пронзительный визг Жана разлетелся на весь класс. Перемена ещё не кончилась, когда он вальяжно зашагал к своему месту, отпуская неприличные шуточки в разные стороны, и плюхнулся на стул. Остриё укололо его, и холёный племянник географички вскочил и ошалело выпучил глаза на кнопку.

Ватанабе выдал злорадный смех. И тогда вся компания одними лишь переглядками дала понять, что после уроков нас ждёт приключение.

После школы, вечером, Чоу обещал познакомить меня со своим лучшим другом, а я его — с Вальмонтом. Между собой они оба знакомы, и должны были нас встретить у парадного входа школы. Вместе мы планировали где-нибудь покушать, да только в нужный час на месте друзей не ждали — вместо этого были нелюбезно приглашены на задний двор, где у старшеклассников курилка.

Показывая всем видом своё превосходство над нами, Марк неторопливо прикурил и поморщился, глядя на моего друга. Выпустил дым прямо ему в лицо и сплюнул.

— Ты кем себя возомнил, Ватанабе?

— А ты — кем?  — прохрипел он в ответ. Ломающийся голос подвёл его и уверенный тон прозвучал комично.

— Ты думаешь, один будешь лучше нас всех? Посмотри на себя, и на ту, с кем ты мутишь, — презрительный кивок в мою сторону, полный неприязни и ненависти. Будто около Чоу стоит вовсе не девочка тринадцати лет, а бак с помоями, — может ведь общаться с нормальными пацанами, так нет же — ходит с девкой. А знаешь, почему? Потому что пацан из тебя отстойный.

— Это из меня-то отстойный? — многозначительно улыбнувшись, Чоу окинул взглядом всю толпу, в которой не было ни одной девочки, и шагнул чуть вперёд, закрывая меня.

Откуда-то из-за спины Марка послышался насмешливый голос Жана: — Они спят! Вся школа знает!

Внутри ёкнуло от стыда за подобную клевету и его снова захотелось укусить. Да так, чтоб навсегда запомнил, что свой язык следует держать за зубами.

Вместо этого, я проглотила неприятную сплетню, вжавшись в стенку и опустив глаза. И едва ли не молилась, чтоб они оставили нас в покое.

Заметив моё смятение, Марк заглянул за плечо Ватанабе, обращаясь высокомерным и утвердительным тоном, так едко и злобно: —  Это правда. Верно?

По телу прошла конвульсия и защипало глаза.

«Нет, это не так».

— Не правда, Марк. Вы это сами придумали, — сдержанно шепнул Чоу. Ему тяжело давалось ответить. Щёки покраснели, и после сказанного он поджал губы.

— Я не с тобой разговариваю. — Снова мне, — молчание — признак согласия, Грин.

«Ответь ему, просто ответь!»

Но я продолжала обречённо молчать. Из носа стало течь, и я тихо шмыгнула и утёрлась, смахивая слёзы. Будто передо мной не парнишка четырнадцати лет с сигаретой в зубах, а огромный и дикий бык, пышащий широкими ноздрями. По крайней мере, источал Марк именно такую энергетику. Он был уверен в себе и знал, что его боятся.

— Чоу прёт Грин по ночам, — издевательски воскликнул Жан, поднимая на смех моего друга вместе со мной. Как стая гиен, они учуяли слабое место, и поспешили уколоть туда как можно больнее.

— Если бы я мыслил так же, как вы — сдох бы от сифилиса в прошлом году. Как вы ещё живы до сих пор?..

Последовал ответ, но Марк будто обратился к своей компании:

— Видали, пацан даже о резинках не знает.

Чоу будто ждал от противника именно этот ответ…

— Как твоя мамочка не знала. Верно, Марк?

Тут же последовал резкий удар по лицу. Чоу отшатнулся, и, поскользнувшись на грязи, упал.

Я инстинктивно отскочила в сторону от Марка, на секунду залюбовавшегося своей грязной работой, оскалилась и зашипела.

От внезапно поступившего в кровь адреналина закружилась голова и на мгновение помутнело в глазах. Из носа всё ещё текло, но теперь было не до того, чтоб утирать сопли.

Раньше такого не случалось: словно сработала какая-то первобытная защита.

— Тебе бы тоже прописать!  — Марк замахнулся и на меня, но рукой, не сжатой в кулак.

Не помню, как впилась зубами ему в предплечье и полезла когтями к лицу. Не помню, чтобы с него на всех четырёх лапах перекинулась на Жана и покусала его тоже. Раздался вопль постороннего человека, и толпа бросилась врассыпную. Пелена в глазах рассеялась, а обидчика что-то сбило с ног. Оставшихся, самых смелых, разогнал второй силуэт со знакомым, родным, запахом. Запахом, вытянувшим меня из этой странной и тёмной бури и заглушившим вкус крови на языке.

Сердце ёкнуло: Вальмонт!

Мой герой драл глотку в возмущённом крике: — Как так можно, сукины дети?! — Я подбежала и вжалась в его грудь лицом, обнимая. На взъерошенные волосы легла родная ладонь, погладив.

Второй голос согласился с Вальмонтом: — Охренели, сволочи!

Я одним глазом видела, как незнакомец подошёл к Чоу, ухватил за руку и поднял одним рывком, как плюшевую куклу. Отряхивая его, он озверело прошипел: — Что опять ты вытворяешь, идиот?

Вытирая с лица грязь и слюни, Ватанабе спокойно ответил: — Всё было под контролем, Фин.

— Да мы уж видели, — усмехнулся Ви, в попытке оторвать меня от своей куртки. Я отклеилась от него сама.

После тесного контакта с тканью, остались красные разводы. Вздрогнула, трогая нос — вроде не болит…

Наклоняясь передо мной, Вальмонт ухватил тёплыми руками мою мордочку и чуть приподнял, всматриваясь в красную течь: — Нос разбили?! Вот же гады!

Названный Фином человек стал возмущаться:

— Ещё бы, тут такое месиво случилось. Толпой на двоих… А вы чего? Нарвались, да?

— Не бузи, я уверен, что они просто защищались, — заступился Вальмонт, в очередной раз вызывая внутри меня вспышку уважения и радости за то, что он сейчас здесь.

Ви, доставая платок из кармана, приложил его к моему носу и тихо проговорил: — Не обижайся на него, он всегда такой.

Рыжий парень скривился. Он услышал слова приятеля. Потом повернулся к Чоу и забубнил, как старый дед:

— Чего на месте не сидится… Только дядьке не показывайся — орать будет, как резаный, — схватил Ватанабе за плечо и резко развернул его, хлопая по куртке. Помогал ли он стряхнуть грязь, или лишь прикрывался этим, сердито шлёпая по спине Чоу — оставалось загадкой. Для себя я выбрала второй вариант.

— Ну хватит, я же не умер! Пойдём уже, поедим, — терпение Ватанабе закончилось и он, никого не ожидая, двинулся к ржавым воротам школы, ведущим к выходу на улицу, — я не маленький, сам разрулю.

Ви усмехнулся, подхватывая мою лапку, чтоб отцепить её уже от рукава своей куртки.

— Заметно, что вам и помощь-то не особо нужна была. Янис так вообще чуть в клочья пацана не порвала. Надеюсь, он это заслужил?

К ушам прилила кровь от слов Жана: «Чоу прёт Грин по ночам!». Усиленно пытаясь вспомнить момент, когда я оказалась затянута в драку, всё же, уверенно ответила: — Заслужил.

— Смотри, как бы не побежал плакаться к мамочке. Придётся объясняться, — глядя прямо и шагая впереди нас, пробубнил Фин.

Чоу, ускакавший подальше от нас, развернулся и прокричал: — ой, не воняй, Гловатски! Я думал тебе шестнадцать, а не шестьдесят один, зануда.

— Сейчас получишь, — прикрикнул тот в ответ. Лица не было видно, но слышалась улыбка.

Хихикая, Ватанабе убежал за угол. А там, неподалёку, расположилось заведение с самой вкусной пиццей

в городе. И запах так и манил зайти, особенно нас — двух голодных и замученных школьников. Энтузиазма у Фина и Вальмонта было поменьше.

В светлой и уютной кафешке, заказав еды, Чоу покинул нас и ушёл оттирать куртку. Без него стало как-то не по себе, ведь его приятель — Фин Гловатски, больше не был отвлечён беседами и теперь мрачно изучал взглядом мою мордочку и уши. Ощущая на себе этот тяжёлый взгляд, я рассматривала разные картинки пицц и прочих яств в меню, изо всех сил делая вид, что не замечаю.

Фин не выглядел на свои шестнадцать. Казался взрослым и злым, был хмурым. Зелёные глаза изучали меня бесстрастно, в них не было никакого восторга, только капелька интереса.

Я уловила его запах: дым и что-то очень напоминающее чеснок, но не в плохом его проявлении, а будто он сидел на кухне, пока его мама варила вкусный суп.

Но чуть позже выяснилось, что нет у Фина мамы. А отца он и вовсе ненавидит. Ненавидит за то, что он-то и лишил своего сына матери, и был закрыт в тюрьму на долгий десяток лет. Непутёвый папа обрёк Фина на жизнь с дядькой; в вечных скандалах и истерике.

А потом на их голову свалился, видимо, прямо из космоса, Чоу. Который, вернувшись с мокрой курткой приступил к трапезе и выложил нам всю эту историю, параллельно прожёвывая кусок пиццы и запивая колой.

— У тебя-то что случилось? — вежливо поинтересовался Вальмонт, когда речь зашла о переезде Ватанабе

к Фину.

— Старший брат на время уговорил приехать сюда. В столице мне, конечно, больше нравилось, но и тут неплохо. Он меня заберёт, как только решит все проблемы с папой. А пока вот — живу у его близких друзей, с этим занудой. Он мой лучший друг, кстати.

Ви сложил из салфетки красивого журавлика и положил на стол, продолжая разговор: — А что с папой?

Тут Чоу осел и угас, спрятал пальцы в длинные рукава любимого свитера. Сглотнул, уставился куда-то в пустоту, прикрываясь тем, будто смотрит в окно, но стеклянные глаза, один из которых медленно заплывал от полученного одноклассником удара, а вокруг наливался синяк, выдали.

— Умер папа. Разбился на мотоцикле.

Руки едва ли не потянулись обнять, так плохо внезапно для всех стал выглядеть наш друг. Вальмонт извинился за неаккуратный вопрос, а я дотронулась до Чоу.

— Жалко как. Наверное, он был хороший?

— Да кто ж его знает? Вечно в разъездах, иногда месяцами его не видели. Вот… Я и не увижу больше.

После этой новости, чтобы не уходить в столь печальные разговоры, тему аккуратно вывели в другое русло и остаток вечера прошёл спокойно.