Наизнанку. Чувства

Евдокия Гуляева (2024)

Катерине Уилсон едва исполнилось восемнадцать. Она наивна и верит людям беспредельно. Что она знает о боли? Всё. Хантеру Истону Хейтсу двадцать три года. Что он знает о любви? Ничего. Сын богатых родителей, что автоматически гарантирует ему отличное будущее — самоуверенный, наглый, привилегированный. Он никогда не жил нервами наружу, от эмоций его не выворачивало наизнанку. Он поспорил на меня с друзьями, однако не учел одного — желая влюбить меня в себя, полюбит сам. История о влюблённой девочке и человеческой подлости. О том, как легко сломать в человеке веру в любовь, и как сильно можно любить сломанных. От автора: Заключительная книга дилогии.

Глава 4. Хантер.

Почему я здесь, точно ответить не мог. Но мне казалось жизненно важным увидеть их вместе.

Пробрался сквозь толпу и остановился, как в копанный.

Какого х*ра?!

Видел. Слишком отчётливо, чтобы суметь развидеть. Слишком интимно, чтобы не понять — лбом ко лбу.

Они стояли излишне близко друг к другу. Невозможно. Уже одно это наводило на меня на мысли о том, что Чейз мне солгал.

Бл*дь, ну конечно!

Я же знаю Бэнкса, и если они были вместе, значит, всё у них было! Стала бы она с такой охотой прикасаться к нему!

Чёрт! Сука!

Сам на себя злился за эти непонятные эмоции, от которых наизнанку выворачивало.

А ведь тогда хотел верить. Рванул после всего в Лондон, чтобы не наделать ещё больших глупостей, чем те, что уже совершил.

Ведь замяли всё с этим муд*чным спором! Был и нет. Каюсь, грешен. Но я же — полный кретин, набрал Чейзу в тот вечер, когда не смог дозвониться до Катерины, зная, что она с ним. На тот момент, казалось, что уже под ним. Проклятое воображение подкидывало всё в чёрных красках… и позах. И ёб*нь эта, про пенни, сама сорвалась с языка. Ревность — слишком плохой советчик.

Я, мать его, был в ярости от того, что сейчас их увидел, но выносило больше всего даже не это, а то, что Бекки не врала. Всё это время она не переставая приводила разумные доводы, что Чейз и Катерина вместе. Уже давно.

И только я один, как полный кретин, с неё пылинки сдувал!

Помню губы её. Робкие. Неумелые. П*здец какие сочные. До сих пор в памяти: «Твои губы созданы для поцелуев. Я не буду их трахать. Никогда. Только целовать.»

Сука! А он её всеми возможными способами.

Я ведь и думать не мог, что она — такая! Неужели, и правда, всё с ней оказалось настолько просто?

Реально, не по мою душу подарочек был. А я, мать её, распаковать был готов. Бережно. Со всей ответственностью.

И ведь много раз имел возможность подмять её под себя, но я не хотел пачкать. Чистой такой мне казалась.

Невинная, бл*дь, до немогу!

Она не из тех, с кем на разок. С такой только навсегда.

А теперь своими глазами увидел их вместе.

С силой сжал кулаки. Ещё пару секунд назад сердце бешено стучало до ломоты в рёбрах, а сейчас — дёрнуло и замерло, как будто замёрзло. Или это время остановилось?

Дышу? Или не дышу? Хрен его знает.

И тормоза вот-вот выгорят в ноль. Мне совершенно плевать на последствия. Хотелось отп*здить этого гада до кровавых соплей.

В голове единственная мысль, и она болезненно сверлила мозг — они рядом. Я видел её ладони на его торсе. И, если бы Бэнкс посмотрел на меня — то бы смог пересчитать чертей на дне его глаз. Но он не поднимал головы. Он увлечённо слушал, в то время как она что-то пылко ему нашёптывала.

Не мог дышать. В глотке ком.

И тут он увидел меня и весело оскалился. И эта улыбка решила всё.

Этого муд*ка явно приводила в восторг и нехило забавляла сложившаяся ситуация. А меня, к х*рам — на куски рвало.

Она почувствовала моё появление. Я видел, как одеревенела её спина, вся вытянулась в струнку, что-то сказала ему, а потом медленно развернулась ко мне. И подняла голову.

Бл*дскими своими глазками хлоп-хлоп. Сука! Полными слёз! И губу кусает.

Как так-то?! Больно ей, а умираю я!

И ладно бы меня просто об пол ёбн*ло — я словно провалился в преисподнюю, и когда думал, что это дно, то снизу постучали. Потому как мои губы как-то сами растянулись в фирменной ублюдочной улыбке:

— Как же твои слова, Бэнкс, о том, что между вами ничего не было?

— Не было. Но если Ина захочет — будет. Я могу ухаживать за кем пожелаю. Ты же не против?

— Забавно… — язвительность насмешки мог не заметить разве что слепоглухонемой.

Против? Я?

Я убить тебя хотел, несмотря на то, что ты мой друг ещё с начальной школы. Глаза выдавить, за то, что так смотрел на неё, и руки оторвать к х*рам, потому что не своё трогал. А так нет, конечно, я не против!

Дальше парни о чём-то спрашивали — я отвечал. Твою мать… что я говорил?!

Вдохнул — выдохнул. Не помогло.

Почувствовал, как меня обнимают женские руки, и вспомнил о девице, что приволок с собой. Подцепил её ещё в Лондоне, когда рванул по клубам в разнос. Сейчас не мог точно вспомнить, в каком из них вообще эту брюнетку забрал, да и только потому, что она была полной противоположностью моей идеальной девочки, оказавшейся такой неидеальной.

А всё после того, как Бекки очередной раз вынесла мне мозг, отчего я и нажрался в дрова. Набрал до боли знакомый номер телефона. Пока считал гудки, сердце адски бухало и било по рёбрам, но вместо Катерины мне снова ответил бездушный электронный голос автоответчика.

И перекорёжило. Знатно так. С особым садизмом. Ведь она никогда не брала эту чёртову трубку! Мне только и оставалось, что общаться с голосовыми.

Вот и поговорили.

Тут же дозвонился домой в Карлайл, откуда и узнал, что Катерина собрала свои вещи и съехала.

К Чейзу? Наверняка.

И тогда понеслось: вечеринки, встречи с друзьями и девицами с низкой социальной ответственностью — марафон по кругу своего собственного ада — мне нужно было вытрахать её из башки.

Думал забыл. Отболело, вроде бы.

А сейчас увидел её снова, и ревность вышла на новый уровень.

Пиздец*вый. Широкомасштабный.

Внутри кипело. Шипело. Расплёскивалось.

Вот только несмотря на всё это — хотелось…

Слишком многого с ней хотелось!

Нужно бы срочно скинуть пар, иначе мог наворотить ещё больше дел.

Лыбился дурниной, схватил первую попавшуюся бутылку и большими глотками начал пить прямо из горла. Нажраться хотел.

Девица, что пришла со мной, скользнула по моей скуле и подбородку губами, кажется, что-то говорила, но я слышал её, как сквозь шум работающего свайного копера, поэтому разобрал только концовку:

–…только не пей так много… пожалуйста… у нас же были ещё планы…

И все они отправились к х*ям!

— Значит, алкоголь под запретом. — Я неопределённо хмыкнул. — Что ещё мне нельзя? Для стабильного состояния мне и недотрах испытывать нежелательно.

— Недотрах?! — усмехнулась она, и в следующую секунду её пальчики нащупали через джинсы мой член и невозмутимо сжали его, разом возвращая ход моих мыслей на путь истинный. — Это в каком же месте у нас недотрах случился?! М? Единственный?

М-да.

Только вот незадача: моя ненаглядная-единственная не она.

И в тот момент, когда я сейчас смотрел на Катерину, впитывая в себя каждый оттенок её реакции, мои черти улыбались ей в злобном оскале.

Сделал ещё глоток, другой-третий. Противное на вкус пойло обожгло горло.

Пил. Давился и снова пил. Захлебывался. Но легче не становилось. Весь трещал по швам.

Я не учел одной вещи, от которой, как оказалось, в алкоголе нет спасения — это распирающее чувство ревности.