Глава 3
Грузовик нёсся по пустынной дороге в сторону города. Антон и Вика сидели в кабине тесно прижавшись друг к другу. Корзина с провизией стояла в ногах, мешая усесться вольготнее. Антон чувствовал тепло, исходившее от девушки, и думал о том, что Ленка не вызывала у него такого желания. В отношениях с Ленкой скорее были тоска, безысходность и жалость к самому себе, убогому калеке. Свой первый сексуальный опыт Антон получил в больнице, когда дела его твёрдо пошли на поправку. Старый доктор, узнав о случившемся от самой виновницы происшествия — медсестры Олеси, сказал, что это даже хорошо.
— Положительные эмоции мальчику нужны, но, милочка, не увлекайтесь: он же почти ребёнок.
— Ага, ребёнок, — огрызнулась медсестра. — Еле потом отбилась от бугая. Гнев медсестры был напускным, потому что ещё не раз она навещала Антона в палате во время своих ночных дежурств.
В первый раз Антон был в смятении, но позже он с нетерпением ждал очередного дежурства медсестры. Олеся недавно развелась с мужем и, не будучи теперь связанной никакими обязательствами, с удовольствием посвящала любвеобильного мальчика в тонкости интимных отношений с женщинами не только в теории, но и на практике. Антон оказался старательным учеником и вскоре, несмотря на полученные серьёзные травмы, овладел наиболее интересными приёмами доставления радости одинокой женщине.
Теперь, сидя в тесной кабине, он, как бы невзначай, слегка касался рукой крепкого бедра Вики, а на поворотах и ухабах наваливался на неё всем телом, делая вид, что не может удержать равновесие. Вика не отстранялась, но и не поощряла обольщающие манёвры парня. Эта игра становилась всё интересней и интересней.
— Ребята, а у вас пожрать ничего нету? — прервал водитель лёгкие «кавалерийские» наскоки Антона. — А то из корзины так пахнет, что я скоро захлебнусь, как в анекдоте «собственной слюной». С утра не жрал.
— Анекдот расскажешь, тогда дадим, — пошутил Антон.
— Да есть, есть, — воспользовалась Вика моментом, чтобы отодвинуть слишком активного ухажёра. Она решительно полезла в корзину и достала пакет с пирожками и краснощёкими яблоками, которые бабушка, только ей известным способом, хранила с прошлого года на чердаке их деревенского дома. — Здесь столько всего, что неделю можно есть, — удовлетворённо сказала она, опять накрывая снедь белой тряпицей.
— Слушай, а с чем пирожки? — спросил водитель, дожёвывая последний кусок и закусывая его яблоком. — Вкуснотища! Я таких никогда не ел. Зёрнышки какие-то, правда, мягкие.
— Черёмуха, — засмеялась Вика. — Только моя бабушка умеет печь такие пирожки. Она ягоды черёмухи как-то долго парит в печке, а потом делает джем.
— Какая у нас будет бабушка! — обрадовался Антон.
— А что ты так радуешься? — спросила Вика. — Бабушка-то моя.
— Была твоя, будет наша, — твёрдо ответил он и поцеловал девушку в щёку.
Вика не смутилась и не попыталась отстраниться. В тесноте кабины это было невозможно.
— Куда мы пойдём ночью? — Неожиданный вопрос слегка озадачил Антона: «А действительно, куда?»
— Не волнуйся, без крыши не останемся, — пробурчал он после небольшой паузы. — Сейчас водила закинет нас в лесничество. Это по пути. Там у отца свой домишко есть. А завтра от лесника позвоним твоим родителям. Нечего им неизвестно где по ночам шастать, дочь без крова оставлять, — добавил он с напускной серьёзностью.
Машина свернула с шоссе на накатанную лесную дорогу, и вскоре дорога вывела к домикам лесничества. Шофёр притормозил перед оградой из берёзовых жердин, за которой в темноте были видны неподвижные силуэты лошадей. Опустив низко головы, они стоя дремали и лишь изредка взмахивали хвостами, отгоняя ночную мошкару.
Антон выпрыгнул из кабины. Вика подала ему корзину и собиралась спрыгнуть вслед за ним, как он подхватил её на руки и мягко опустил на землю.
— Бывай! — крикнул он водителю, захлопывая дверцу. — Налево по шоссе и выедешь прямо на центральную площадь.
Антон взял Вику за руку и повёл в сгущающуюся темноту леса.
— Побереги ноги — поперёк тропинки коряги, — предупредил он Вику.
Вика шла немного позади, спотыкаясь и тихонько попискивая. Наконец они остановились перед небольшим рубленным домиком. В предрассветной мгле он походил на сказочный пряничный теремок: резные наличники на небольших оконцах, витиеватые столбы, поддерживающие навес крыльца — всё располагало к продолжению романтической истории с волшебным принцем. Антон нырнул под крыльцо и из потайного места извлёк ключ от массивной деревянной двери.
— Вот и наш ночлег!
Из дверного проёма пахнуло живой хвоей, запахом печной золы и сухих трав, пучками развешенных под потолком.
— Как здорово! — воскликнула Вика, разглядывая скромный интерьер «пряничного домика». Поёживаясь от утренней прохлады, она подошла к небольшому камину.
— Можно затопить, а то я замёрзла, — попросила Вика.
Антон сзади обнял её за плечи.
— Для тебя что угодно. Через пять минут всё будет готово, — заторопился он, откалывая от чурбачка лучину. — Давай, наконец, поедим, — предложил он, — а то на одних пирожках долго не протянем.
Вика выкладывала готовую снедь на стол исподволь поглядывая на Антона. «А парень-то красивый», — подумала она, разрывая на куски жареную курицу.
— А руки здесь помыть можно? — спросила она, вытирая бабушкиной тряпицей жирные пальцы.
— Можно. Только водопровода здесь нет: рукомойник. Я сейчас принесу воды из колодца. — Антон схватил вёдра и выскочил наружу.
В отсутствие него Вика внимательнее осмотрела их временное пристанище. Здесь всё было по-деревенски добротно и аккуратно: большая комната разделена на две зоны — жилую и спальную. Огромная деревянная кровать располагалась в алькове, занавешенном шторой из плотной цветастой ткани. В шкафу она нашла чистое бельё и подушки. Вика развернула льняные простыни с тиснённым рисунком. «Видать, папа Антона любит себя», — подумала Вика. Такого дорогого постельного белья она никогда не видела. Дома пользовались обычным ситцевым, которое после первой же стирки превращалось в мятые тряпки, комкалось и скатывалось во время сна.
— Осваиваешься? — спросил Антон, заходя в дом с полными вёдрами.
— Ага. Здорово здесь! Мне нравится, — ответила Вика. — Только где будешь спать ты?
Искренняя наивность Вики обескуражила Антона. Он озадаченно взглянул на девушку. О таком развороте событий он как-то не подумал.
— Лягу на полу. В кладовке должен быть надувной матрац и спальник, — ответил он, наливая в рукомойник воду. — Если нужен туалет, то дверь в сенях налево. Направо — кладовка.
Вика вышла в сени осмотреть «удобства». Оказалось всё вполне прилично.
— Утром закачаю воду из колодца, и всё будет ок, а пока обойдёмся рукомойником.
Приключения прошедшего дня и этой нескончаемой ночи окончательно утомили Вику. Единственное, чего ей сейчас хотелось больше всего, это лечь спать. Наскоро поужинав, она задёрнула штору и нырнула под одеяло. Непривычно жёсткие простыни приятно холодили тело, отсвет затухающего пламени камина метался по стенам избы. Было тепло и уютно. Вика закрыла глаза и тут же провалилась в глубокий сон. Странно, но её совершенно не пугало присутствие почти незнакомого парня. Она спала крепким безмятежным сном юности.
Расстелив спальник, Антон вернулся к столу. Пошарив рукой в глубине посудного шкафчика, извлёк початую бутылку водки. Отпив прямо из горлышка несколько глотков, он поставил её на место. От усталости спать не хотелось. Он вышел на крыльцо и закурил «Kamal». Это были его любимые сигареты с жёлтым верблюдом на пачке. Была и любимая зажигалка фирмы «Bic» обязательно чёрного цвета, которую он всегда носил с собой. Утренний туман клубился у ног, то заворачиваясь змейкой, то вытягиваясь в ленту, и исчезал где-то среди зарослей молодых сосенок. Сегодняшнее спонтанное знакомство рушило его планы. Он уже не хотел ехать ни в «турне» по области, ни на конкурс молодых музыкантов, но отказаться и подвести ребят, было нечестно.
Девочка Вика нравилась ему всё больше и больше. Круглые щёчки, незамутнённые похотью глазки влекли его больше, чем девицы, с которыми он последнее время имел дело. Антон бросил недокуренную сигарету в росистую траву. Окурок злобно зашипел и, напоследок вспыхнув, погас. Он вернулся в дом, прошёл за занавеску. Первые утренние лучи заглядывали в окошко, освещая голову Вики. Она спала, по-детски подложив обе ладошки под щёку, как учили в детском саду. Солнечный луч играл на её каштановых волосах. Веки спящей подрагивали во сне. «Наверное, что-то снится», — подумал Антон и, задёрнув занавеску, решительно вышел из алькова. Не раздеваясь, он лёг поверх спальника. Антона подкупала доверчивость девочки. Ему вдруг захотелось стать для неё любимым и тем единственным, о котором мечтает каждая девица на выданье. В тот момент ему казалось, что он никогда не сможет её обмануть или обидеть.
С Ленкой они спали давно. После опыта, полученного в больнице, Антон стал по-другому смотреть на женщин. Если раньше это было что-то назойливое и приставучее, то теперь женщины стали для него источником физической радости и наслаждения. За те полгода, что он провёл между полноценной жизнью и перспективой стать беспомощным инвалидом, он сильно изменился. Куда делись детская резкость и категоричность? Теперь он стал мягче и как бы округлее. Вот и с Ленкой: после долгой разлуки он не показал ей язык, как делал это обычно, а смело поцеловал в щёку, чего раньше никогда не делал, считая это проявлением телячьих нежностей. Весь вечер он как-то странно смотрел на неё. Как хитрый змей-искуситель он слегка поворачивал голову и исподлобья сверлил её лучистым пронзительным взглядом, будя в ней доселе неведомые желания. С трудом опустившись перед ней на колени, Антон, с комом в горле от подступивших рыданий, молил Ленку о жалости и снисхождении к страстным желаниям «калеки». Обнимая и целуя её ноги, он всё ближе подбирался к заветным местам девушки. И Ленка сдалась.
Родители Ленки с младшим братишкой на выходные укатили на рыбалку, и Ленка была предоставлена самой себе. Взвесив все за и против, она решила, что когда-нибудь это должно было случиться, так пусть уж с Антоном, за которого она втайне надеялась выйти замуж. Их большой двухэтажный дом и положение его отца привлекали внимание почти всех потенциальных невест их города. Ленка в очереди была первой, поэтому она решила держать своё первенство до конца. В дальнейшем она пожалела о своём решении, потому что события стали развиваться не по намеченному ею плану. Когда встал вопрос об отчислении Антона из института, встревоженная Ленка прибежала к нему домой.
— Что ты делаешь? — кричала она. — Ты же останешься без диплома!
— Ну, какой из меня агроном, — ласково шептал он на ухо Ленке, запуская руки ей под майку, скрывающую чудный аппетитный пупок. Нам ведь, итак, хорошо. И потом, диплом — это ещё не профессия.
— Ладно, ты прав. Тогда переведись на факультет сельскохозяйственного машиностроения. Не нравится, тогда — технология ведения сельского хозяйства. Это же управленцы! Экономический, наконец!
— Эпюры, сопромат, экономика! Ну, какой из меня экономист? Вот музыка — это да! — провёл он пальцами по обнажившимся рёбрам Ленки.
— Никто же не мешает тебе заниматься музыкой. Вон сколько инженеров, врачей, физиков стали музыкантами: Никитин, Розенбаум… ну и другие. — Ленка попыталась вспомнить кого-нибудь ещё, но так и не вспомнив, махнула рукой. — Зачем же бросать начатое дело? — возмущённо продолжала она, оттолкнув Антона и натягивая почти снятую майку.
— Какая ты скучная. Всё о делах, да о делах. Нет бы тихо предаться любви, или, наоборот, с безумной страстью, как ты это умеешь. А давай поженимся, — неожиданно предложил Антон.
— Поженимся? — переспросила Ленка. — А дальше что? Ты без образования и ничего не умеешь делать. Какой-то никчёмный музыкантишка. Я — студентка. Потом пойдут дети. Знаешь, на гитаре хорошо бренчать на школьной дискотеке, а во взрослой жизни нужно что-то более существенное. Посмотри, какое сейчас время! Все фирмы открывают. Люди деньги зарабатывают. Столько возможностей!
Это был их последний разговор. Больше они не виделись. Начался сезон активных свадеб и юбилеев и их немногочисленный музыкальный коллектив почти не вылезал из поездов и автобусов.
Мысли всё кружились и кружились, пока Антон не уснул беспокойным сном. Ему опять снился белый журавль в небе. И когда снился этот сон, он вновь переживал тот день и ощущал внезапную боль, и просыпался мокрый от пота и страха.
Вика в джинсах и маечке раскладывала на тарелках еду. Расписной электрический самовар кипел на столе.
— Днём поплывём на озеро, — допивая чай, сообщил Антон, — там и переночуем. Здесь всё есть: палатка, надувные матрасы, спальники. Уверен, что такой красотищи, как там, ты не видела.
— Как же мы всё это потащим? — удивилась Вика.
— Лодка стоит здесь, на протоке. На ней и пойдём.
— А может остаться здесь, — нерешительно предложила Вика.
— Сюда в любой момент может отец с компанией нагрянуть. Скандал будет.
Лодка медленно плыла среди белых лилий и жёлтых кувшинок. Антон едва шевелил вёслами.
— Ну как, красиво? — спрашивал он, будто хвалился своим сокровищем.
— Красиво. А тихо-то как! — восклицала Вика.
Полуденное солнце пекло невыносимо, и она сняла джинсы и майку, оставшись в одном белье.
— А ты раздевайся совсем. На воде хорошо загорается, — предложил Антон, скидывая свои любимые джинсы-«бананы». — Здесь же никого нет.
— А ты?
— Я не считаюсь, — ответил Антон и, склонив голову на бок, посмотрел на Вику тем самым пронзительно интригующим взглядом.
— Вот, как попросишь руки у моих родителей, так и разденусь совсем.
— А без этого никак?
— Никак, — отрезала Вика.
— Посмотрим, — улыбнулся Антон и быстрее заработал вёслами.
Лодка причалила к деревянным мосткам. Антон крепко привязал её к торчащему железному колу и стал выносить вещи на берег.
— Ты пока оденься, а то комары закусают. В начале лета они очень злые. Наверное, голодные, — предположил Антон и шлёпнул Вику по упругой ягодице.
Вика от неожиданности ойкнула и пустилась догонять убегающего Антона. Он, наступая босыми ногами на прошлогодние сосновые шишки, смешно подпрыгивал на бегу, пока Вика не оказалась рядом. В этот момент Антон обернулся, сгрёб её в охапку и поцеловал в губы. Вика замерла и в следующее мгновение безвольно опустила руки. Кружево лифчика сползло, обнажив сосок и маленькую грудь. Антон, удерживая Вику за талию, продолжал целовать жаркое обнажённое тело.
— Больно же! — вскрикнула Вика.
— Прости, я не хотел, — сказал он, поправляя упавшую лямку лифчика. — Оденься, закусают, — отворачиваясь, коротко бросил он.
Пока Вика крутилась у разгоравшегося костра, Антон поставил палатку. Душистым лапником устелил пол, бросив на него спальные мешки.
— Вот и готово. Успели всё сделать до темноты. Сейчас поужинаем и поедем кататься на лодке.
— Темно же.
— Зато красиво.
