Золотая шпора, или Путь Мариуса

Евгений Ясенов

В некоем мире, в нашей Вселенной простой овцепас становится главным действующим лицом глобальной интриги, в которой участвуют высшие, высокие и низкие силы. Кто бы мог подумать, что он, Мариус Люкс, окажется Избранным? А самое главное – понять бы, к чему все это и что за зубодробительную головоломку ему нужно разгадать, и какие три волшебные три талисмана собрать? Путь Мариуса окажется бесконечно долгим и приведет его к решению всей его судьбы… Книга содержит нецензурную брань.

Глава 5. Как сработал план грамотея Уго

И был полдень. И нещадно палило солнце, словно не май стоял на дворе, а самый разгар июля. И живописная процессия показалась из-за холма. Из-за одного из холмов, кои окружали деревню и вершины коих оставались свободными от растительности (в силу необъяснимых причин) и оттого всегда выглядели черными, дав, собственно, название деревне. Во времена незапамятные, еще до горульских войн…

Словом, был полдень. И работники, ускользая от жары, направлялись с полей в благодатную тень. Заслуженный отдых! Тут-то они и увидели, как надвигается со стороны Реккеля грозная процессия.

Во главе кавалькады на прекрасном белом коне восседал человек, при виде которого замирало все живое. Работники, как по команде, оборвали праздную болтовню и смех. Всадник выглядел как одушевленное проклятие Господне. Весь в черном, сухой, как осока, в шикарных сапогах из юфти, в черной шляпе с высокой тульей — покрой"охотник за ведьмами". В мрачном седоке легко угадывался шпион либо вершитель правосудия. В пользу последней версии говорил состав кавалькады — шесть разномастных молодцов в красно-желтых мундирах, видных за милю — как лягушка на скатерти.

Мундиры губернаторской стражи.

Сельчане сразу все поняли:

— За овцепасом приехали!

Два дня назад Мариус поставил подпись под своим смертным приговором. После этого Уго как сквозь землю провалился. В сыром подвале, отбиваясь от армады черных злобных мышей, Мариус жил смутной надеждой.

Староста волновался не на шутку. Непоседа Вилли куда-то крепко запропал. Староста допускал непредвиденные осложнения, но всему есть предел. Трехдневное отсутствие — это уже слишком. Ведь Непоседе ясно было сказано: передать информацию губернатору — и тут же назад, не теряя ни часа. Поэтому старосте и не нравилось, как развивается ситуация.

В частности, ему не нравилось исчезновение грамотея Уго.

Но вот голопузый и сопливый Ральф, сын Белого Ульфа, летит со всех ног в облаке пыли и вопит что есть мочи:

— Едут, едут!

И староста, наконец, расслабляется. Надевая парадный кафтан с остатками галуна, он выходит за ворота, чтобы во всеоружии встретить чиновника из Реккеля. Старосте тревожно, он не любит оправдываться, но чутье подсказывает: все обойдется. Дурачок Мариус запуган и болтать лишнего не станет. Вчера староста сам, уже без Уго, имел с овцепасом разговор и накрепко вбил в эти деревянные мозги все, что считал нужным.

Но, несмотря на весь свой опыт, староста испытал поносный страх, едва взглянув в лицо приезжему чиновнику. Это было лицо трупа. И, сдавалось, жизнь покинула его давненько. Тусклые бесцветные глаза, тонкие ввалившиеся губы, острый выдающийся подбородок. Увидев такого красавца, да еще и худого, как скелет, староста невольно попятился. Но тут же овладел собой и со льстивой улыбкой, чуть не переломившись надвое — насколько позволяло брюхо — подкатился к важному гостю с грацией инвалида, объевшегося кислицы:

— Добро пожаловать в Черные Холмы, ваше превосходительство!

Чиновник непринужденно соскочил со своего белоснежного жеребца чистейших гисланских кровей — тут же один из красно-желтых стражников подхватил поводья. Впившись в старосту леденящим взором, чиновник просипел голосом Короля Сквозняков:

— Я — следователь Рогер Кафербас из Главной Канцелярии губернатора. Надо полагать, вы — староста данного поселения?

— Точно так, ваше высокопревосходительство. Зовут меня Ури Боксерман, — с легким трепетом ответствовал староста. Ничего себе! Из Главной Канцелярии! Дело принимает серьезный оборот! Осторожность, староста, и еще раз осторожность. От такого вурдалака хорошего не жди.

— К делу! — каркнул вурдалак.

Старосте пришлось покрутиться. Он представил ясновельможному гостю подробный отчет о происшествии в Черных Холмах. Староста был аптекарски точен в формулировках. Он решил сыграть на единственной струне, которая, по его прогнозам, могла отозваться в душе такого безжизненного сухаря. Он повел речь об упадке нравов. Он произнес страстный монолог о моральном разложении современной молодежи, которая в самом юном возрасте уже заражена многочисленными пороками, среди которых пьянство — еще не худший. Ну, а с пьяного какой спрос? Так и тут вышло. Пьян он был, господин следователь, овцепас — то. В беспамятстве и нож со стола схватил. Такова она, нынешняя молодежь: чуть что — и сразу в драку. Мы-то с вами, ваше высокопревосходительство, разве в молодые годы могли себе такое позво…

— Будет вам, дражайший, околесицу нести, — ледяным тоном оборвал старосту Рогер Кафербас.

Обескураженный староста застыл с открытым ртом. Из-за плеча следователя выглянуло рогатое чудище. С его отвислой мясистой губы обильно капала красная слюна.

— Объясните лучше, почему вы не знали о нахождении гвардейца на вашей территории и не обеспечили ему положенный прием?

Староста почувствовал холодную лапу у себя на желудке. Приподняв старосту, эта лапа перенесла его на бешено крутящуюся карусель. Без сомнения, это была карусель судьбы. Божья рулетка.

Староста посмотрел окрест и мрачно выругался про себя. Рядом уже начал консолидироваться народ, с нескрываемым удовольствием наблюдавший за редкой сценой — живоглота Боксермана разносят в пух и прах. Разогнать бы вас, скоты, подумал староста. Но как? Сегодня здесь заправляет этот черный глист.

Однако вопрос задан, надо отвечать.

— Так ведь никто не дал мне знать, ваше высокопревосходительство, — затараторил староста, багровея от волнения, — что он должен прибыть. Да и когда такое было, чтобы гвардейцы в одиночку разъезжали…

— Ваше дело — не рассуждать, а исполнять предписания, — просипел Кафербас. — Гвардеец — фигура заметная, не велика трудность загодя узнать о его приближении. Ну да ладно, о вас мы поговорим позже. Проведите меня к арестованному, — следователь не разговаривал, а как будто тянучку тянул, приводя в изнеможение собеседника своим свистящим хрипом. Так, наверное, говорят неудачливые самоубийцы, вынутые из петли.

"О вас мы поговорим позже". Эта фраза старосте не понравилась. Пряча тревогу, он залебезил пуще прежнего:

— Осмелюсь доложить, ваше высокопревосходительство, у меня есть признание негодяя, — и он протянул следователю пресловутую бумагу.

Кафербас внимательно прочел ее, хмыкнул и сказал бесцветным тоном:

— Что ж, прекрасно. Наша задача упрощается. Ребята, — он обратился к шестерым стражникам, — даю вам час на отдых. Вы, староста, позаботьтесь, чтобы хоть в этот раз государственных людей приняли как следует. Я же все-таки хочу посмотреть на арестованного и поговорить с ним.

"Чертов хмырь!" — подумал Ури Боксерман.

В сумерках амбара Кафербас почувствовал, как в его костлявую руку что-то тычется. Он обернулся. Сзади подобострастно изогнулся староста с небольшим свертком. Сверток, похоже, старосте очень мешал, потому что он всячески пытался передать его следователю.

— Это у вас что еще? — холодно осведомился Кафербас.

— Возьмите, ваше высокопревосходительство. В Черных Холмах умеют встречать нужных гостей.

Следователь развернул сверток и увидел монеты, любовно уложенные в столбик. Золото, магический металл. Двадцать дублонов. По нормативу. А еще говорят, что раболепство дорого стоит.

— Взятка? — бесстрастно поинтересовался Кафербас и, взвесив подношение в руке, опустил его в свой карман, прибавив:

— Что ж, любезный, возможно, я ошибался на ваш счет, — и с каким-то особым значением потер кричаще безвкусное кольцо с желтоватым сферокристаллом на своем тонком среднем левом кривом пальце.

Наконец, из подвала извлекли Мариуса.

— Вывести на улицу? — спросил староста, потея от усердия.

Не обращая на него внимания, следователь спросил понурого овцепаса:

— Подтверждаешь ли ты свое письменное признание?

Мариус не только был обреченным, но и выглядел таковым. Чуть помедлив, он ответил:

— Да.

— Ну, о чем тут еще говорить, — махнул рукой Кафербас. — Подготовьте его к конвоированию да накормите хорошенько. Ему понадобится много сил в дороге.

Староста распорядился, просветленный, как богомолец после евхаристии. Он так обрадовался, что все обошлось! Так обрадовался, что даже забыл спросить — а куда же, собственно, делся Непоседа Вилли?

Приезд столь презентабельной команды из Реккеля взбудоражил Черные Холмы. Перерыв на обед неслыханно затянулся. Но гнать людей на поля было некому. Шакалы старосты оказались не при делах, потому что вожак решал другие вопросы.

И лишь один из толпы наблюдал за конвойной командой не с пустым любопытством, а с предметным интересом. Это был Расмус Баттон, друг человека, которого увозили стражники.

Стараясь не выделяться из толпы (задача при его росте нереальная), Расмус очень пристально изучал стражников. Ничего особенного он не увидел. Никакой неуемной силы, которая переполняет настоящего бойца и которая сразу видна. Каждым своим движением боец излучает уверенность в себе — даже когда спит. Он — как сосуд с бродящим вином, которое только и норовит вырваться на свободу. Ну, а эти — сплошные увальни. Лишь один, бровастый рослый бородач, с широкими плечами и ухватками вахмистра, производит впечатление. Расмус взял его на заметку.

А вообще, такое впечатление, что в Черные Холмы послали самые что ни на есть отбросы губернаторской стражи. Впрочем, обольщаться не стоит. Внешность обманчива. В подтверждение сакраментального тезиса Расмус припомнил однополчанина — Бешеного Арнольда, плюгавенького маломерка. Арнольд был студенист и спотыкался на каждом шагу. Вечно мечтал о чем-то своем, высоком. Меланхолик. Нелепый человечишка. Как он попал в армию Андреаса Плешивого, никто не мог понять. И вот в лесочке, на подходе к знаменитому фицарскому городу Буген, трое солдат — ренов, имея в своих рядах Расмуса и Бешеного Арнольда, натыкаются на взвод вражеских мушкетеров числом, кажется, десять."Хана!" — подумал тогда Расмус. Но не тут-то было! Арнольд хватает с земли дрын, принимается им неистово вращать — и мушкетеры отлетают в стороны, как тряпичные куклы. Отлетают и не торопятся подниматься. И то сказать: сложно встать с переломанной ногой или отбитыми почками. Расмус так толком и не успел поучаствовать в деле. Позже Арнольд выдал свой секрет. Оказывается, он вырос в Гинардии, где и обучился туземной науке рукопашного боя, которая совершенно игнорирует мускулатуру, делая упор на умении выплеснуть энергию в нужный момент. Кроме жира, мускулатуры Арнольд за неимением времени не нарастил. Он был постоянно занят тем, что в ожидании дела копил эту самую энергию.

Кстати, Арнольд рассказывал Расмусу о хитрости, которую применяют гинардские бойцы системы Децебел. Перед схваткой они наносят на руки слой молочая. Когда он высыхает, поверх укладывается еще один слой. Затем, тем же макаром — еще несколько. И сверху все щедро полируется ядом кус-кус. В бою каждый порез смертелен для противника (уж боец системы Децебел позаботится о том, чтобы яд попал в кровь врага). А сам боец защищен от действия отравы броней из молочая.

Чего только не придумают!

Но вернемся к Арнольду. Внешность обманчива. Не дай тебе Бог, друг Расмус, недооценить противника, сказал себе овцепас, друг овцепаса.

***

Из «Хроник Рениги» аббата Этельреда:

"По странному закону жизни, знаменательные события происходят случайно. Но в истории ничего случайно не бывает.

Мы приблизились к одному из любопытнейших моментов нашего повествования, к перевороту Вика Ринтела. Однако, по иронии судьбы, роль самого графа Вика в этом событии оказалась ничтожной. Колесо истории вращал человек, который тогда мог делать с государством Ренига все, что заблагорассудится.

Звали его Герман Шухер и никаким, даже самым захудалым, дворянством его род не был облагодетельствован. Сын чиновника из Крульса, он страшно не любил учебу в школе, но уже с младых ногтей проявлял замечательную изобретательность. Юный Герман сторонился сверстников, не принимая участия в обычных мальчишеских забавах. Он все свободное время пропадал в той части Крульса, где проживают и работают судейские. Почему у десятилетнего отрока пробудился интерес к этой профессии, объяснилось много позже. Герман Шухер с детства мечтал повелевать судьбами тысяч людей. Но он трезво оценивал жизнь и ставил перед собой только задачи, которые мог выполнить. Рискну допустить, племянник, что столь практичного ума Ренига никогда не рождала.

И вот этот мальчик, размышляя, как ему достичь власти, приходит к выводу, что человеку его сословия и положения, а также наклонностей, путь наверх один: стать законником. В те времена (впрочем, и в наши тоже) судейские обладали властью, может быть, не столь великой, зато весьма явной для человека простого. Что такое «король» или «герцог», Герман не ведал. Он подозревал, что верховные правители кем-то повелевают, но как это происходит, не представлял. Законники же как вершители судеб постоянно находились перед глазами. Разве не убеждался молодой Герман многократно, что могут они, нимало не затруднившись, лишить человека всего — или, напротив, сделать страдальца богатым и счастливым? Словом, Герман Шухер решил стать законником. В этом мальчишеском теле обитала несокрушимая воля. Итак, постоянно заговаривая с судейскими, вблизи домов и контор которых отирался, он добился своего: в 12 лет его взял в обучение видный крульский синдик, а через пять лет Герман уже числился одним из его помощников.

Далее шло, как обычно. Герман обзаводится первыми связями, начинает практику, уходит от хозяина. Тогда-то и проявился впервые его талант, ибо наш Герман показал себя непревзойденным мастером юридических вывертов. 10 лет образования ему хватило, чтобы великолепно изучить все законы. К тому же он понял, в чем следует искать счастье: в том, что для простоты называют"темными делишками"(хотя, признаюсь, таковым мне кажется любое судейское дело). Имея умнейшую голову на плечах, Герман вскоре стал незаменимым в своем роде.

Тут-то и вступает в дело случай. В довольно неприятную историю попал граф Вик Ринтел, губернатор Западных провинций. Человек молодой, жизнелюб, он весьма основательно запустил руку в государственную казну. Все уже почти открылось, но тут один из приближенных губернатора, знакомый по кое-каким делам с Германом Шухером, порекомендовал этого ловкого человека своему покровителю. Так узнали друг друга люди, содружество которых принесло впоследствии столь тучные плоды. Произошло знакомство в 834 году. Графу Ринтелу едва исполнилось тогда 28 лет, ловкачу Шухеру недавно минуло 26.

Шухер оправдал свою репутацию, сделав так, что история о растрате государственных денег превратилась в историю о благодеяниях, на эти деньги совершенных. К тому же по бумагам, которые Шухер раздобыл почти законным путем, получалось, что деньги вернулись в казну, да еще с излишком. Признаюсь, милый Рауль, не понимаю, каким образом этим юристам, равно как и бухгалтерам, удается создавать из пустоты нечто весьма осязаемое. Итак, Шухер выручил графа. Губернатор отблагодарил услужливого законника, обеспечив ему место в Судебной палате города Густана — предел мечтаний для любого человека в мантии. Тотчас у Германа явились многочисленные конкуренты, ибо в столице тайные услуги нужны всем, и ценность их возрастает. И что же? Через пять лет мы видим Шухера, одолевшего противников, обласканного теми благородными и богатыми людьми, кто не стесняется обойти закон. А, поскольку таковых всегда большинство, то слава о Шухере гремела по всему Густану. Впрочем, не гремела, нет, ибо слава его была шепотная, закоулочная.

Имея в клиентах даже членов королевской семьи, тут бы Шухеру и успокоиться. Но живой ум, коим наградила его природа, не мог принять покой. Для таких людей успокоение есть смерть. Не достатка жаждала душа Германа, не популярности. Он стремился к власти. Власть же никогда не бывает абсолютной, следовательно, и стремление к ней бесконечно.

Еще восемь лет напряженного, выматывающего, порой опасного труда — и Шухер знал о каждом из сколько-нибудь влиятельных людей достаточно, чтобы в любой момент прибрать этого человека к рукам. На него трудилась огромная армия доносчиков, осведомителей, тайных агентов, курьеров. В теле государства он создал организацию, которая работала стократ лучше самого государства.

Не прерывалась связь Шухера с Виком Ринтелом. Они поддерживали друг друга, хотя в конце концов власть пройдохи-юриста стала куда более весомой, чем влияние губернатора Западных провинций. И вот наступил 849 год. Звездный Совет возглавлял тогда герцог Андреас Тилли — следовательно, он и являлся действительным правителем Рениги, поскольку король Мартин II вмешивался в государственные дела лишь по великой хвори (а здоровьем его Бог не обидел). Итак, герцог Тилли стоит во главе страны. И вот в марте 849 года ему бросают обвинение, неопровержимо подтверждаемое документами, которые предоставляет граф Ринтел. Сумма растраты чудовищна. Главу Звездного Совета помещают под арест, через месяц судят и приговаривают к пожизненному заключению. Разумеется, у кормила власти его сменяет Вик Ринтел. Откуда же взялись столь прямые улики против вельможи, хоть и не безупречных достоинств, но ведь явно не дурака, чтобы открыто красть в таких размерах? Как оказалось возможным в кратчайшие сроки организовать и провести судебный процесс против человека, обладавшего гигантской властью? Масса косвенных доказательств подтвердила впоследствии, что все дело сфабриковал и провернул Герман Шухер посредством своей тайной организации.

Придя к власти, Вик Ринтел по-своему отблагодарил Шухера. Вначале Шухер получил задание создать Тайную канцелярию — для того, чтобы его секретная организация стала частью государственной машины. Когда задачу он выполнил, происходит нечто загадочное. Герман Шухер, никогда не жаловавшийся на здоровье, погибает, в два дня сожранный неведомой болезнью желудка. Его смерть так же походит на естественную кончину, как поцелуй — на исповедь. Каждый волен думать о странной гибели Шухера в меру собственной фантазии, поскольку никаких фактов историки впоследствии так и не добыли. Но зададимся вопросом: кому была выгодна эта смерть? Как ни рассуждай, неизменно наткнешься на графа Вика Ринтела. Будучи губернатором, он нуждался в тайной власти Шухера. Став главой Звездного Совета, он с той же тайной властью уже не мог мириться, если хотел стать действительным властителем Рениги. Либо граф Вик, либо Герман Шухер — кто-то из двоих должен был отойти в сторону. Как сказал один известный тебе авантюрист:"Счастье есть ловкость ума и рук"…"

Расмус встретил сумерки дрожью. Не прохлады от — возбуждения из-за. Он кожей чувствовал приближение развязки.

Расмус исключал неудачу в предстоящем деле. К отчаянному предприятию с сомнениями лучше не подходить. Тут уж так: либо в стремя ногой, либо в пень головой. Все великие дела кажутся безнадежными, когда их планируешь. В великих делах что нужно? Вдохновение и уверенность в себе. Квалификация, то есть и настрой. Расмус дрожал от нетерпения. Ожидание становилось невыносимым. Говорят, как раз искусство ждать — главное достоинство солдата. А вот Расмус, хотя всегда считался отменным солдатом, в перечне своих добродетелей терпения не имел. Расмус наблюдал, как конвой располагается на ночлег в Доме Путника. Желто-красная братия шумно удалилась под гостеприимный кров, утянув с собой Мариуса. Чуть позже к этой компании присоединилось исчадие ада, называющее себя следователем Рогером Кафербасом. Оно (исчадие) мрачной тенью проскользнуло мимо зарослей бузины циклопической, где Расмус свил себе временное гнездышко и откуда время от времени осторожно высовывал голову, неосознанно имитируя картину великого Дерико Карабани"Засада подлого горула". Полами своего плаща исчадие едва не задело Расмуса по лицу. Следом за Кафербасом на подворье забежала грязная шавка и остановилась у бузины. Расмус замер. Шавка принюхалась, но по доброте своей лаять не стала, а справила малую нужду. Брызги щедро оросили Расмуса. Матюгнувшись шепотом, он осторожно отодвинулся. Сделав дело, миролюбивая шавка убралась восвояси.

Дом Путника — особенное здание, в котором никто не обитает постоянно, но в котором может остановиться всякий, кто оказался в дороге и нуждается в крове. Дом, где согреваются сердца и наполняются желудки. По законам Рениги, такое помещение должно содержаться в каждом населенном пункте, даже самом захудалом. Пусть лачуга, пусть землянка — но должен быть гарантированный кров везде, куда забросит путника его хромая судьба. Власти Рениги придумали такую систему не из альтруизма, а для поддержания порядка на дорогах. Зная о гарантированном крове, рассуждали они, путник преисполнится покоя и не станет искать лишних приключений. Денег на поддержание Домов Путника правительство не тратило ни гроша, потому за их содержание спрашивало по всей строгости с местных властей. Результаты не замедлили сказаться. Путник в Рениге действительно стал спокоен, как нигде. Первую половину программы правительство выполнило. Но вот дисциплины на дорогах не прибавилось. Даже наоборот: после появления Домов путника разбойники изъяли из своей работы исконно присущий ей анархизм и трансформировали ее в организованный бизнес. Отныне они знали, где и когда грабить. Таким образом, сработал закон о непреднамеренных последствиях, который правители Рениги, как и вообще любые правители, никогда не учитывали.

Поселок, куда переместилось действие нашей истории, имел славное название Курица. Расмус знал его неплохо. Несколько лет назад один предприимчивый малый, Стефан Хардиг, развернул здесь мощную сукновальню. Он угадал с местом для бизнеса. Повсюду в радиусе десятков миль, вплоть до предгорий, разводили, выпасали и стригли невероятное количество овец. Бесчисленные тонны шерсти изнывали по сбыту. Местные шерстобои не справлялись с переработкой сырья. Хардиг появился, как мессия, решил проблему и озолотился вмиг. К нему стала стекаться шерсть со всей округи, в том числе — и та, которую вырабатывала община Черных Холмов. Расмусу случалось доставлять шерсть в Курицу. Места вокруг были благодатны. Змеиный извив величавого Кельрона делит равнину на две неравнозначные части. С одной стороны — спокойный пейзаж из размеренно чередующихся лугов, полей и зеленых холмов. С другой — чудный сосновый лес. Знаменитый лес. Считалось, что сосны Северной Рениги дают самый чистый в стране воздух. Те аристократы, которых заботило собственное здоровье (а ведь, рано или поздно, аристократ начинает думать о вечном), валом сюда валили. Чуть ниже по течению для них соорудили курортное местечко Чистые Воды. Прелестные желтые типовые домики изумительно вписались в темно-зеленый сосновый ландшафт. Слегка душный, но бодрящий воздух, праздничный запах хвои, непуганые белки, снующие через тропинки…

Так вот, о Доме Путника в поселке Курица. Строение под него отвели весьма поместительное, окруженное изящным палисадом. Расмус здесь ночевал в предыдущие свои приезды. Внутреннюю планировку знал. Оставалось лишь не оплошать, когда настанет время «Ч», сделать все четко, овеществив свой дерзкий план.

Коротыш-часовой остался снаружи. Он походил взад-вперед — для порядка. Его силуэт постепенно растворился в сумерках, лишь ствол мушкета поблескивал в лунном свете. Ориентируясь на этот маячок, Расмус подкрался ближе. Часовой стоял, вперив взор молодого Вертера в звездное небо цвета индиго. Там, вверху, наливаясь чернотой, умирали серебристые облака. На крышу дома, коричневую при дневном освещении, выпустила густой клуб сепии гигантская каракатица, нависшая над горизонтом. Часовой душераздирающе зевнул и уселся на крыльцо. Он страшно скучал. Он не отрывал взгляда от испещренного светилами свода, как какой-нибудь Анаксагор, считающий небо своим отечеством и созерцание звезд — задачей жизни.

"А вот мы тебя сейчас развлечем!" — подумал Расмус. Пошарив на земле, он нашел то, что требовалось — увесистый камень. Подбросив снаряд, оценил его предполагаемую траекторию. Да уж, не повезло часовому. Нарвался он, прямо скажем. В таких ситуациях Расмус не мажет. Как говорит сестрица Тильда:"Тебе, Мусти, Бог при рождении лично пожал правую руку". Часовому можно заказывать отходную. Камень в руках Расмуса — такое же безупречное оружие, как кипарисовые стрелы бога-воителя Халя, не ведающего промаха.

Расмус уже почти размахнулся. Но тут заскрипела и отворилась дверь. На пороге обозначился темный силуэт. Расмус вновь затаился. Что-то знакомое почудилось в этой фигуре. Тут Малая луна выглянула из-за тучи. В ее мертвенном голубом свете Расмус увидел, что на крыльце стоит не кто иной, как грамотей Уго.

У Расмуса отвалилась челюсть. Появление этого проныры в Курице было загадкой почище Семи Сундуков Принца Вечности.

А Уго, по-хозяйски оглядев темень вокруг себя, звучно приказал:

— Расмус, выходи!

До предела ошарашенный, Расмус предпочел не реагировать.

— Выходи, я знаю, что ты здесь! — тем же повелительным тоном распорядился Уго.

Расмус, тихо выругавшись, показался во весь свой чудный рост.

— Милости просим в дом, уважаемый! — отечески пригласил Уго.

— Мое дело, где хочу, там и ночую, — грубо ответил Расмус, потихоньку приходя в себя.

— Логично, — в голосе Уго появилась легкая смешинка. — Ну, а если все-таки пожелаешь зайти… Любезный Лотар, — обратился он к часовому. — Не препятствуй, пожалуйста, этому человеку. Он — друг.

И Уго исчез. Расмус напряженно думал. Положение дурацкое, что и говорить. Смелый план теряет всякий смысл. Надо быстро приспосабливаться к новым условиям. Но в голове нет ничего, кроме яростных, хотя и не совсем мотивированных проклятий в адрес Уго. Расмус стоял — дурень дурнем, с досадой представляя, как сейчас, глядя на него, в душе покатывается со смеху любезный Лотар.

Ну и ладно, пускай себе веселится. Расмус демонстративно уселся на землю прямо перед крыльцом и принялся соображать. Итак, Уго не просто наличествует здесь (это еще может оказаться игрой случая), но и руководит стражниками, а те его приказы выполняют. В каком же, прах его возьми, он выступает качестве? Уго всегда казался Расмусу «мутным» парнем — и вот, наконец, подтвердил репутацию. Видимо, немалый он чин в службе губернатора. Но, возразил себе Расмус, разве станет важная шишка пять лет безвылазно гнить в глухомани, подобной Черным Холмам? А это смотря кто, развивал мысль Расмус. Секретный агент, например, станет.

Но удивительнее всего — как же узнал этот оборотень о его, Расмуса, присутствии в бузине? Будь Расмус суеверным, тут же решил бы, что без демонического вмешательства не обошлось. Но Расмус привык в реальной жизни обходиться здравым смыслом, который привел его к единственно допустимому выводу: Уго каким-то образом его выследил.

Впрочем, эти гипотезы можно отложить до лучших времен. Как быть дальше — вот о чем стоит подумать. Войти в Дом путника? Наверняка его, Расмуса попытаются обезвредить. Что там кудахтала эта сволочь Уго? Какой, к черту, Расмус друг губернаторской страже? Вот уж точно: у лисицы искал петух обороны… А раз не друг, то и делать в Доме Путника нечего. Надо искать новые возможности. Но, как ни напрягался Расмус, ничего так и не смог придумать."Дрянь дело. Хуже жареных яиц", — сказал он себе. Может, ничего не предпринимать до утра? По крайней мере, бездействие не причинит никому никакого вреда. Сегодня враги готовы к акциям того, кто сидит в бузине. А завтра? И завтра будут готовы. Черт, черт, черт! Но нет безвыходных ситуаций! Есть слюнтяи, которые придумывают всевозможные оправдания своей слабости. А, имея голову на плечах, выход найдешь всегда. Правильно говорят фицары:"Делай, что должен, и будь что будет".

Расмус поднялся, чтобы занять стратегически грамотное положение. Но еще раз взвизгнула дверь — и на крыльце нарисовался новый персонаж.

Ошибиться Расмус не мог. Он видел перед собой знакомую до боли фигуру друга своего Мариуса с гордо откинутой бестолковой головой.

— Мусти! — голос друга был не просто бодрым, а каким-то невероятно веселым.

— Здесь я, — отозвался Расмус. Нет, это явно не галлюцинация.

— Чего ты там стоишь? Заходи!

"Приманка!" — мелькнула было идея у Расмуса. Но верить не хотелось. Не мог Мариус пойти на подлость в отношении друга. Даже под угрозой смерти.

И Расмус решился. Глубоко вздохнув, о подошел к крыльцу и проследовал в помещение. Как только он оказался внутри, Мариус обнял товарища, радостно тряся золотыми кудрями.

— Ты чего такой веселый? — сдержанно поинтересовался Расмус.

— А чего мне печалиться? — непонятно отпарировал Мариус, веселый, как вошь на собаке.

Расмус растерянно оглянулся. Из больших сеней в комнаты вели две двери. Одна комната оставалась свободной. В другой за буйным табльдотом разместилась компания стояльцев, во главе которой можно было заметить ораторствующего Уго. На столе — набор продуктов"займи, но выпей". Выпивка, впрочем — тут же. Ни малейшего намека на конвойных и следователя Рогера Кафербаса. Что ж они, испарились?

Мариус подтолкнул Расмуса. Тот вошел в комнату с удивительной компанией. Ему пододвинули табурет. Он сел. И тогда Мариус начал рассказывать самую невероятную историю, которую Расмусу приходилось слышать в своей жизни.